Ирина Шевченко. И придет волчица…

   – Дар ясновидения либо есть, либо нет, – растолковала она компании. – Учим еще кое-что для общего развития, остальное – по желанию на протяжении жизни. А летом отдыхать буду.
   – Везет! – хлопнул по голой коленке тэр Ридо. – А у тебя, Рыжая?
   Прежде чем ответить, Вришка показала ему язык.
   – Мара никаких скоростных программ не придумала, но я на все лето иду в лечебницу к Белым Сестрам. А это практика и рекомендации!
   – Молодец, – похвалил универсал.
   – Ну вы даете! – искренне рассмеялась я. – И стоило Медведю расписывать мне преимущества личного ученичества, когда половина учеников и так оканчивают обучение раньше срока?
   – Ой, не скромничай! – махнула на меня Вришка. – Ты самое большее через полгода уже перстень получишь.
   Получу. Только нужен он мне теперь?
   – А где Алатти? – спохватилась Риса.
   – Ой! – Милара прикрыла ладошкой рот. – Ну мы и дураки! Начали тут друг перед другом хвастать.
   – А что такое? – насторожился Сэл.
   – Эвил тоже ускоренный набирает, а ей даже не предложил…
   Огневичка сидела у кромки прилива. Хорошо, хоть не плакала.
   – Али, возвращайся к нам, – позвал ее Сэллер.
   – Угу, сейчас… Буревестник! – бросила она злобно.
   – Алатти, он-то при чем? – попыталась урезонить ее я.
   – А я при чем, а? Вы теперь все такие важные! На четвертый курс уже собрались. Год-два, как дар прорезался, а уже в великие волшебники нацелились!
   – И ты нацелься. Кто тебе мешает?
   – Смеешься, да? – огрызнулась она в ответ.
   – Не смеюсь. Никто уже не смеется.
   – Так вам праздник порчу, да? Могу и уйти!
   Уйдешь ты, а как же!
   Вскочившая с песка девушка наткнулась на воздвигнутую мной стену.
   – Пусти!
   – Остынь для начала.
   – Остыть?! – Кисти рук маркизы Весара окутались пламенем. – Да я сейчас выберусь и…
   Не знаю, что она собиралась сделать, но закончить не смогла, так как в этот момент на нее обрушился настоящий водопад.
   – Спасибо, Сэл, – поблагодарила я, не оборачиваясь.
   – Не за что, – отозвался друг. – Али, ты как?
   На девушку было жалко смотреть: поникшие плечи, ссутулившаяся спина, с облепивших лицо волос капала вода.
   – Алатти. – Я убрала заслон и подошла к ней. – Перестань, не надо.
   – Ну, Али! – хором заныли подоспевшие девчонки.
   – Нам очень жаль, – продолжила я, – но нашей вины в этом нет.
   – Я знаю, – всхлипнула она. – А моя, Гал? Моя вина в этом есть? Я же старалась. Училась. Все задания сдавала даже раньше срока. Практику.
   – Поговори с Эвилом, он же…
   – Что он? Первые месяцы обхаживал, только бы я на его курс перешла. А когда перешла… – Она снова всхлипнула. – Когда перешла, он мне говорит… Говорит, гореть каждая спичка горазда. Представляешь? Я спичка! Он, значит, Буревестник, – кивнула она на Сэла, – а я – спичка!
   – Хоры бы тебя драли, Най, с твоими россказнями, – пробурчал водник, зло поглядывая на брата.
   – Конечно! Теперь я во всем виноват! Эвил игнорирует лучшую ученицу курса, обзывается почем зря, а виноват… Слушай, Алатти, – хлопнул он вдруг себя по лбу, – а давай мы тебе другое прозвище придумаем?
   – А толку?
   – Ну будешь ты не спичкой, будешь…
   – Свечкой! – рявкнула она. – Они тоже гореть горазды.
   – Али, не заводись! – прикрикнула на нее я. – Кому нужны эти дурацкие прозвища? А насчет ускоренного курса я с наставником поговорю, пусть разберется.
   – Плохая идея, – вклинилась Риса. – Эвил ее и так невзлюбил, а если Медведь ему что-нибудь скажет, решит, что Алатти руководству жаловалась.
   – Да, Гал, не надо, – согласилась сникшая огневичка. – Я как-нибудь сама. Пусть и подольше, но выучусь, никуда не денусь.
   – Зачем подольше? – опять вмешалась полуэльфка. – Переходи к нам на боевую! У нас много адептов Огня. А тебя Гейнра с радостью возьмет, еще и спасибо скажет, если сама придешь. И на ускоренном будешь со мной в паре заниматься, раз уж этот обормот меня бросает.
   – Правда, Ал, – поддержал подругу «обормот», – если Эвил тебя не ценит, переводись к нам! Боевая магия – то, что надо!
   – Не получится, – вздохнула Алатти. – Переводы еще в мае закончились. Кто мне бумаги на выгулках подпишет?
   – Как кто? Медведь.
   Али пробормотала что-то с сомнением.
   – Захочет-захочет! – усмехнулась расслышавшая ее слова Риса. – Иначе мы возьмем в плен его любимую ученицу и будем мучить, пока он не согласится.
   – Это кто меня в плен возьмет, остроухая? – уперла я руки в боки. – Да вас всех не хватит меня поймать.
   – Сейчас посмотрим! – бросились на меня подружки.
   Парни скромно остались в сторонке: все-таки кататься с девчонками по песку в одном нижнем белье и полотенцах было бы несколько неприлично.
   – Мы ее схватили! – сообщила им спустя пару минут Милара, вцепившись в мое запястье.
   – Это хорошо, – обрадовался Най. – Тащите к костру – угли как раз дошли.
   – Ты чего? – возмутился Сэллер. – Там же одни кости!
   Спасибо, Сэл. Ты настоящий друг.
   – У нас нормальное мясо есть.
   А когда уже развесили над жаркими углями нормальное мясо, Алатти жалобно пролепетала:
   – Я все равно хочу прозвище.
   – Без проблем! – среагировал Найар. – Будешь… Будешь Огоньком!
   – Огоньком? – поджала она губки. – Сэл будет Буревестником, а я каким-то Огоньком?
   – Нет, ну снова! – схватился за голову помянутый водник.
   – Или Вспышкой, – поправился Най. – Вспышкой лучше?
   – Нет.
   – Пламенем? Пожаром? Огненным вихрем?
   – Нет. Нет. Нет.
   – Искрой? – осмелилась предложить я. – У нас… Там, где я жила, так говорили: «Из искры возгорится пламя».
   – Красиво, – согласилась Алатти. – Мне нравится. Можно даже на гербе написать.
   – Кто еще хочет прозвище и девиз, пока у Галлы вдохновение не прошло? – громогласно вопросил неугомонный Найар Кантэ.
   – Я! – выкрикнула Вришка.
   – Тебе зачем, Рыжая? – удивился Ферт. – Ты же Рыжая – чем не прозвище?
   – А ты… ты… – надулась целительница.
   – А я буду Фертраном Молниеносным!
   Откуда, будучи в одних портках, он вытащил метательный нож, осталось для нас загадкой, но, просвистев по воздуху, узкое лезвие на треть вошло в ствол дерева, как раз над головой Дана.
   – Ты будешь Фертраном Мертвым, если сделаешь это еще раз, – угрюмо пообещал тот.
   – Тогда ты будешь Данвеем Мстительным.
   – Ридо! Я буду Рисой Засветившей Тебе В Глаз, если ты от нас не отстанешь.
   Удивительно, Риса всегда воспринимает нападки на Дана, как на саму себя. Говорит это «нас», как будто они и правда одно целое.
   А нас больше нет, Ил…
 
   Эн-Ферро возвратился домой под вечер и с удивлением узнал от Маризы, что Галла отправилась на пикник со школьными приятелями.
   – Это недалеко, на нашем пляже.
   У них и свой пляж есть, поразился мужчина. Видимо, там они и пропадают, пока он возится на чердаке или занимается с Ласси.
   То, что названая сестренка нашла общий язык с его названой женой (интересно звучит – названая жена!), радовало само по себе. А то, что девочка выбралась наконец-то с друзьями, и вовсе казалось чудом. Особенно если помнить, какой сегодня день.
   – Недалеко, говоришь? – переспросил он у Маризы. – Я тогда схожу посмотрю.
   А посмотреть было на что.
   Не напрягая обычное зрение, силясь рассмотреть мелькающие у костра силуэты, магистр Пилаг переключился на магическое видение.
   Дар к дару тянется, говорил он когда-то Иоллару. Так и есть. Стержень, несомненно, Галла. Сильнейшая. Ее аура изобилует нервными изумрудными сполохами – девочке все еще плохо. Но она молодец, держится, не сдается. Ярким пламенем во тьме пылает Алатти – огневичка. Одинаково ровным бирюзовым светом сияют два водника. Искрящее серебряными звездами лиловое пятнышко – девчонка-ясновидящая. Плавные переливы голубого и розового – полукровки-универсалы, у парня явное смещение к стихии Огня, у девушки легкое к Воздуху. Нежно-зеленый – цвет жизни – это их целительница, шустрая племянница тэра герцога…
   А это что такое? То есть кто?
   Лайс сконцентрировался на заинтересовавшей его ауре. Интересно… Ох как интересно! А если это в придачу тот, о ком он подумал, так и вовсе презабавная история получится. Может, это Галчонка развлечет?
   Эн-Ферро ненадолго задержал взгляд на насыщенном изумрудном свечении, еще раз мысленно похвалил сестренку за стойкость и пожелал ей удачи.
   – А если что, то я рядом, – произнес он вслух.
   У костра, откуда доносилось нестройное и не очень трезвое пение, его наверняка не услышали…
 
   Галла
   Самой не верилось, что прошел целый месяц. Или всего лишь месяц – как посмотреть. С одной стороны, все еще так свежо в памяти и так болезненно, а с другой – столько всего случилось уже без него.
   Без него обосновались в нашем доме Мариза с сыном, и на старом диванчике, на котором когда-то засыпало мое солнце, ворочается теперь по ночам, сбивая простыни, маленький хвостатый волшебник.
   Без него наступило лето. Дохнуло горячим зноем, раскалило прибрежный песок и пыльную проселочную дорогу, по которой я добиралась до школы.
   Вчера, несмотря на скорбную дату, мне удалось отвлечься от грустных мыслей в кругу друзей, погрузиться в их мечты и проникнуться их надеждами. Сначала мы обсуждали летние курсы и убеждали наших охочих до приключений мальчишек проявить разумность и отказаться от затеи с путешествием. Потом, после продолжительной и уморительной речи Ная, в которой он расписывал преимущества дорожных приключений перед сидением в душных классах, уже все вместе собирались отправиться к Северным горам и дойти аж до Карского разлома, дабы раз и навсегда заткнуть эту демоническую нору. После сидели, глядя на гаснущие угли и зажигающиеся в небе звезды, и Ферт, в котором до этого дня никто не подозревал подобных талантов, красивым, хорошо поставленным голосом пел древние эльфийские баллады. И не нужно было в совершенстве знать саальге, чтобы понять, о чем говорилось в тех песнях…
   А сегодня я ехала в школу и не могла унять сумасшедший стук сердца, отдающийся дрожью во всем теле при мысли о том, что мне предстоит увидеть. Но я сама попросила наставника показать мне запись. Я хочу увидеть ее, любимый, и, может быть, тогда смогу до конца поверить в то, что тебя больше нет.
   Было бы странно, если бы Медведь не предпринял попытку сделать вид, что забыл о своем обещании, но он именно так и поступил. В кабинете меня ждала кипа книг и рисунков, и после короткого приветствия маг с ходу принялся рассказывать мне об обрядах рейланских племен.
   – Наставник, вы собирались показать мне запись, – невежливо перебила я.
   – Ах да…
   – Вы ее не принесли? – К такому я тоже была готова.
   – Принес. Но думал, мы посмотрим ее после урока.
   – Лучше сейчас.
   – Хорошо. Стоит задернуть шторы.
   Как скажете. Я махнула рукой, и металлические кольца прозвенели по карнизу, растягивая на всю ширину окна тяжелые коричневые портьеры.
   – А чай ты, должно быть, кипятишь взглядом, – усмехнулся не успевший дойти до окна волшебник.
   – Нет. Чай я кипячу на огне. В школу езжу верхом. А стираные вещи сушу на бельевой веревке во дворе. И лекцию о неразумном использовании магии в быту помню хорошо.
   Медведь ответил осуждающим взглядом, но упрек не достиг цели: натянувшиеся в ожидании нервы не способствовали ведению вежливых разговоров.
   – Кристалл, наставник.
   Камень тихо стукнул о столешницу.
   – Запись неразборчива, и у тебя не так много опыта в работе с подобными артефактами, так что спрашивай, если что-то не поймешь.
   – Простите, тэр Марко, но можно я просмотрю ее одна?
   – Галла…
   – Пожалуйста.
   Скрипнула дверь, и я осталась одна в полумраке учительского кабинета. Долго сидела, сжимая в руке последние минуты жизни моего солнца. А затем раскрыла ладонь и потянулась к заточенной в кристалле памяти…
 
   – Что ты сделала? – переспросил магистр Багур.
   – Вырезала кусок в самом конце и перезаписала картинку. – Тэсс Лона повторила сказанное ранее более доступными для понимания словами.
   – Разве это возможно?
   – В мире иллюзий все возможно, даже изменить ход записанных событий. Но я ничего не убирала. Взрыв. Пожар. Умерли люди. Умер колдун. Эльф, – чародейка вздохнула, – тоже умер. Только быстро…
   Традиция встречаться по утрам в примыкающем к школьной лечебнице кабинете Мары существовала у наставников с незапамятных времен. Делились последними новостями, обсуждали домашние дела и рабочие проблемы. Даже Медведь иногда посещал эти сборища, ведь такого вкусного чая, как тот, что заваривала целительница из собственноручно отобранных трав, не найти во всем Кармоле.
   – А тебе не показалось… – Тэсс Дэвина настороженно обежала взглядом присутствующих и подманила иллюзионистку пальцем.
   Лона отставила чашку и подошла к провидице.
   – Тебе не показалось, – зашептала ей та, – что с этой записью уже что-то не так?
   – Что именно?
   – Не знаю. Что-то. Это дело не дает мне покоя. Я с самого начала не могу ничего увидеть наверняка. Еще после первого нападения я пыталась построить прогноз, но… Ничего не видно! Даже после обряда. Я и на кладбище ходила. И к посольству после пожара. И эльфа того видела, когда он еще был жив. Никакой защиты, но он совершенно непроницаемый. Я и Галлу не вижу. Совсем. И все это мне не нравится. Что-то здесь явно не так.
   Когда подобные сомнения выказывает глава отделения прорицателей, стоит отнестись к ее словам серьезно.
   – Вы говорили тэру Марко?
   – Да. И ему, и этому азгарскому дознавателю. Мы даже запись просматривали вместе, но так и не разобрались. А ты точно ничего не заметила?
   – Нет, – передернула плечами иллюзионистка.
   – Старею, наверное, – вздохнула провидица, разворачиваясь к сидящим за столом коллегам. – Мара, милая, у тебя нет лекарства от тяжких старческих дум?
   – Есть, – улыбнулась целительница. – Но его я держу для себя. А вам, моя дорогая, нужно другое средство. Гират, ты не принесешь тэсс Дэвине своей настойки? Гира-ат!
   – Да, что? – встрепенулся рассеянный полуэльф. – Настойки? Конечно, сейчас.
   – А что это с нашим мальчиком? – спросила Гейнра, когда травник вышел из комнаты. – Он, часом, не приболел?
   – Знаете, – Мара покосилась на закрытую дверь, – Гират ничего не говорит, но мне кажется, он тяжело переживает эти события. Когда ребят похитили, он так сокрушался, что не был тогда в школе и ничем не сумел помочь. А после поджога посольства несколько дней ходил как неживой.
   – Да, я помню, – поморщилась Лона. – На него смотреть было страшно.
   – Эльфийская кровь, – заключил тэр Багур. – За своих переживает…
   – Кто здесь переживает? – Гират вернулся, держа в руке бутылку из темного стекла.
   – Гейнра переживает, что Эвил еще не вернулся, – наскоро соврал наставник водников. – Со следующей длани начинаются летние курсы, а его все еще нет.
   – Не волнуйтесь, тэсс Гейнра, – повернулся к молодой наставнице полуэльф, – тэр Эвил успеет вовремя. А для вас у меня есть замечательное средство от тревог.
   Он откупорил бутылку, и Багур, принюхавшись, первым подставил чашку, предварительно испарив из нее остатки чая.
 
   Галла
   Я больше не стану плакать, солнце мое. Сегодня я пролила столько слез, сколько у иных не случалось за целую жизнь. Сначала в школе, когда смотрела, как тает в огне пожара твоя жизнь. Потом по дороге. После – здесь, на нашей полянке, куда свернула, чтобы не заявляться домой с красными глазами и распухшим носом. Приехала сюда и разрыдалась еще сильнее, увидев, как вымахала трава на утоптанном когда-то пятачке. Но я больше не стану плакать, любимый.
   А траву можно снова вытоптать.
   Я вынула меч. Сняла, чтобы не мешал, пояс с ножнами.
   «Только руку не сильно отводи, теряешь время и открываешься во время замаха. А когда выпад делаешь, немного отклоняйся назад и в сторону…»
   Я помню, родной. Я все сделаю правильно.
   Свистит по воздуху меч. Сталь клинка отбивает яркие лучи света, и скачут по нашей полянке десятки солнечных зайчиков. Топчут вместе со мной противную траву, что разрослась здесь, словно на неухоженной могиле. А завтра я опять приду, и послезавтра…
   – Этот танец тяжело танцевать одной.
   Я развернулась на голос, выставив вперед меч. В тени дерева стояла лафия.
   – Говорю, этот танец тяжело танцевать одной, чародейка.
   – Одной вообще тяжело.
   – Я знаю, что случилось с твоим эльфом. Мне жаль.
   – Жаль, что так и не затащила его в кусты?
   – Нет. Просто жаль. Мне нравилось приходить сюда и смотреть на вас, вон оттуда. – Она указала на густую крону высокого клена. – Это было красиво.
   Я почувствовала, как вспыхнули щеки.
   – Очень красиво, – повторила лафия, растягивая слова. – Вы светились. Даже когда всего лишь танцевали с этими железками.
   – Я сейчас тебя этой железкой ткну, нежить беспардонная!
   – Ну и ткни, если легче станет. Меч у тебя, поди, не серебряный.
   Уходить она не собиралась.
   – Что тебе от меня надо? – Я опустила оружие.
   – Ничего. Живу я теперь здесь, к таким, как ты, поближе.
   – Это с какой еще радости?
   – Не от радости, – шмыгнула носом майла. – Опасно в лесу стало. Темных много появилось. Ты скажи своим, чародейка, это же по их части, темные-то. Пусть прогонят их. Тогда и я назад в чащу переберусь.
   Сказав это, она зайцем сиганула за ближайший куст, только листочки вздрогнули.
   Да, видать, не только у меня проблемы – весь мир непонятно куда катится, раз уж лесная нежить стала рядом с магами селиться.
   Я подняла с травы пояс и направилась к тому месту, где оставила Яшку. Слезы высохли, с лица сошли пятна, и можно было возвращаться домой.
   – Теть Гал, а ты чего с той стороны едешь? – удивился Ласси.
   – В лесу была, гостинец тебе везу. – Я раскрыла ладонь, на которой лежали четыре ягодки.
   – Клубника? А почему маленькая такая?
   – Глупышка! – щелкнула я племянничка по носу. – Это земляника. Первая. Скоро ее в лесу видимо-невидимо будет, мы с тобой тогда полную корзину наберем.
   – Вкусно. – Лайс-младший разом отправил в рот всю мою добычу. – Только мало. А я домик делаю для котенка. Мама читает, а к папе дядька какой-то странный приехал.
   – Странный? – насторожилась я.
   – Очень странный. Папа ему говорит: это мой сын. А он сразу: а хвост у него есть?
   Отбой тревоги. Лишь один известный мне человек настолько озабочен наличием у членов семейства Эн-Ферро этой выдающейся во всех смыслах части тела.
   – Здравствуй, идущий.
   – Здравствуй, открывающая.
   На столе стоит бутылка и два стакана.
   – Присядешь с нами?
   – Нет. Вы простите, устала…
   Во-первых, пить я все равно не буду. А во-вторых, лишь пару часов назад я поклялась никогда больше не плакать и, если задержусь на этих скупых поминках, могу не сдержать обещания.

Глава 3

   Брайт Клари проследил за тем, как наполняется его стакан, и поднял глаза на карда.
   – На ней ожерелье Левины.
   – Как видишь.
   – Если бы я знал тогда, что все так серьезно, то придумал бы что-нибудь, чтобы ты остался и, может…
   – Хочешь внести свое имя в длинный список виновных в его смерти? – поморщился Лайс.
   – Я разве еще не в нем?
   Выпили. Помолчали.
   – Ты потому не появлялся? – нарушил тишину маг. – Боялся, что на тебя сорвусь?
   – Боялся, – признался Брайт. – Да и Марега велел тебя до поры не трогать, а ему никак сам герцог приказал. Видно, тэр Катара и себя в тот список определил – как ни крути, но за безопасность посольства он лично отвечал. И маги наши сплоховали, дело до конца не довели, колдуна того не поймали.
   – Я и говорю, без тебя виноватых хватает. Так что зря боялся. К тому же мне не до разборок было.
   Налили. Выпили. Помолчали.
   – А она как?
   – Уже лучше.
   – Ты знал, что они с Илом?..
   – Нет. Все, как ты говорил: в лагере смены долгие, за сестренкой следить некогда.
   – Я не про то говорил. А он ей ожерелье отдал. Знаешь, я и не думал, что он его кому-нибудь отдаст. Столько лет эти сказки слушал. Все слушали, и все не верили. Он ведь таким был…
   – Каким? – Эн-Ферро сжал кулаки, а в глазах промелькнула угроза.
   – Мальчишкой. Вечным мальчишкой, как для меня. Помнишь, как мы впервые столкнулись? Я молодым был, он молодым был, и ты нас, сопляков, всю дорогу уму-разуму учил. А в этот раз встретились? Ты – все такой же умник, я – уже почитай старик, и он – как был мальчишкой, так им и остался, и воспитывать тебе его было еще лет двести, не меньше.
   – Все дети когда-нибудь взрослеют, Брайт. К тому же не настолько ты его знал, чтоб так говорить. Где ты с ним пересекался? На Навгасе, когда он в ралли участвовал, а ты на его победу ставки делал, и после вы выигрыш делили? Или на Ино, где вы на пару тот бордель разгромили? А я с ним войну на Раване прошел. Мы на Каэлере сиротский дом после пожара отстраивали и малышню выхаживали. Мы на Леве в Кироти караван из Виссала вели. Я тебе о нем столько рассказать могу, что и длани на этот рассказ не хватит. А ты говоришь, мальчишка!
   Налили. Выпили. Помолчали.
   – Ты прости, если я в чем неправ, Лайс. Ты его лучше знал – тебе и судить.
   – Лучше, да не так хорошо, как хотелось бы, – вздохнул кард. – И в сказки про ожерелье я тоже не верил.
   Налили.
   – Сынишка у тебя хороший, – решил сменить тему тэр Клари. – Никто в Сопределье и не слышал, что у нашего проводника наследник имеется, иначе мигом бы эту весть по всем мирам разнесли. Где ты его только прятал?
   – Я не прятал. Он с матерью на Юули жил, в колонии. А сейчас мир на карантин закрыли, вот я их и вытащил, а то еще лет пять не увидел бы.
   Выпили.
   – Странная штука этот карантин, – нахмурился Брайт. – На всех станциях шумят. Шесть миров закрыли. А к чему?
   – Врата под новых Хранителей перенастраивать будут, – пояснил магистр Пилаг. – Долгий процесс.
   – А чем им старые Хранители не угодили?
   – Понятия не имею, – солгал, не моргнув, Эн-Ферро. – Пойди Гвейна спроси.
   Тарский идущий вдруг рассмеялся.
   – Извини, – ответил он на недоумение собеседника. – Наши так говорят, когда послать хотят куда подальше: иди ты к Гвейну. Я старика за все тридцать лет только однажды видел. А некоторые вообще его не встречали. В других мирах, я слышал, Хранители своих идущих больше привечают.
   Налили. Выпили. Убрали со стола опустевшую бутылку.
   – Ну теперь рассказывай, Брайт, зачем на самом деле приехал. Сказать, что мой отпуск закончился?
   – И это тоже. Даже не знаю, как после того раза все это повторять.
   – Из охотников Марега не уходят? – криво усмехнулся кард.
   – Если бы вы совсем из Марони уехали. Или с Тара ушли. Я, по правде сказать, думал, что ты после пожара так и поступишь.
   – Нет. Пока останемся. Нельзя сейчас Галлу с места срывать, здесь у нее хоть школа осталась, приятели.
   – Понимаю. Тогда… Тут новый лагерь ставить начали на ближних подступах. Видно, город хотят в кольцо взять. Если решишь, то это не так далеко, дома бывать будешь чаще. А я с Алезом поговорю…
   – Посмотрим. Не завтра же заступать. Сколько у меня еще времени?
   – Длань. До следующего почина.
   – Разберусь. – Эн-Ферро всмотрелся в лицо сидящего перед ним человека. – Только ведь это не все, да?
   Идущий кивнул:
   – Да. Я на днях из Саела. Не ходил никуда, так – заехал новости послушать, почту проверить.
   – И что говорят, что пишут?
   – Да есть один слушок. Может, это и не связано никак…
   – Не тяни!
   – Убийца на Таре. Даже больше, я думаю, он уже в Кармоле.
 
   Галла
   Мне действительно удалось уснуть. За окном шумело море, кричали чайки, стучал молотком Ласси, сооружая домик для будущего питомца, а я спала и видела сны. В этих снах собирал в кулак штормовые тучи Сэллер Буревестник, метал ножи-молнии Фертран Ридо, зомбировала умерших керов маленькая рыжая целительница, а над всем этим, словно пушкинская русалка, со смехом раскачивалась на ветвях черноволосая лафия…
   – Галчонок!
   …Мглистое облако выползло из оврага, поднялось над землей, принимая очертания человеческого тела, и потянулось ко мне…
   – Что? – Я села на постели, обрывая грозившее обернуться кошмаром видение.
   – Прости, не думал, что ты спишь.
   – Ничего. Брайт уехал?
   – Да.
   – Снова тащит тебя ловить лесных разбойников?
   – Вроде того.
   – Ну и езжай. Развеешься. Заодно и Ласси от тебя отдохнет. А то ты, смотрю, решил за все восемь лет на мальчишку и любовь отцовскую вылить, и наукой своей кошачьей загрузить.
   Лайс со вздохом опустился на пол у моей кровати:
   – Плохой из меня учитель, да?
   – Только в фехтовании. – Я сползла с постели и шлепнулась рядом с ним. – Езжай с Брайтом. Ты же не домашний кот, долгого затишья не выдержишь. Заодно и от школы подальше будешь. Я же вижу, как тебя уже гнет этими блоками.
   Даже не представляю, чего ему стоило постоянно удерживать защиту в те дни, когда в наш домик наведывался, чтобы справиться о моем здоровье, Медведь, или сам кард мотался в орденскую канцелярию, выжимая из магов и судейских подробности расследования. Да и сейчас он все время начеку: лишь немного ослабил блоки и изредка позволяет себе поволшебствовать.
   – Езжай.
   – Поеду и буду там круглые сутки за вас переживать.
   – А мы здесь – за тебя. Как в самой обычной семье.
   – В нашей семье на обычную только Мариза тянет, – заметил братишка. – Да и то не в этом мире – с ее-то хвостом и тремя научными степенями!