Страница:
— Я хотел было уломать дежурного освободить ребят под залог немедленно, но тот уперся. Так что придется ждать до утра... — закончил мэтр свой доклад.
Это было, собственно, единственное, в чем мэтр не преуспел за сегодняшний вечер. И этим, сам того не зная, спас четверым экспроприаторам жизнь.
— Вы уверены, что у этих двоих тачка краденая? — деловито осведомился его напарник.
Плонски постучал пальцем по вставленному в ухо микродинамику.
— Только что удосужились сообщить. Тачку моментально вычислили по номеру. Раньше не искали потому, что хозяин и не подавал в розыск. Почел за счастье, что кто-то избавил его от этого металлолома. Он, видишь ли, ветеран. Ему налог не платить. Впрочем, когда ему сообщили из Городской Стражи, что этот хлам с моторчиком нашелся, он сильно воодушевился и сел писать заявление.
Напарник подумал немного и предложил:
— Может, по такому случаю тормознем их и выясним наконец, кто такие?
Плонски покачал головой:
— Не наша функция. Можем упустить что-нибудь главное. С теми, кто в «субару». Но с дорожной службой стоит согласовать действия... И знаешь что: переключи прослушку на эту машину. С этим «субару» — дело абсолютно глухое. А о чем болтает эта парочка, стоило бы поинтересоваться с самого начала.
Напарник слегка хлопнул себя по лбу, признавая свою недогадливость. Подтянул к себе панель управления прослушивающим устройством и торопливо занялся его перенастройкой.
Но в этот момент события приняли новый оборот.
— Тормози, — толкнул толстяк лопоухого локтем. — Сейчас мы его ущучим!..
Но Енот оказался слишком шустрым. К тому моменту, когда краденая развалюха притормозила у «лендровера», тот уже брал с места. Оба выскочивших из разваливающегося кара подельника остались стоять на дороге, растопырив руки. Затем кинулись в свое утлое средство передвижения и попытались снова двинуться следом за своей жертвой. Однако это было не так-то просто. Движок развалюхи снова забастовал. Кабина кара наполнилась отборными проклятиями и взаимными обвинениями. Этот дуэт был нестройным, но мощным.
— Кажется, эти психи хотят как-то поквитаться с Апостолосом, — задумчиво заметил Плонски в автомобиле слежения, проезжающего мимо.
— За кем ехать? — деловито поинтересовался его напарник.
— За Челлини, — уверенно отозвался Роман. — Это наш основной объект. Аббат — другая епархия. А эти двое придурошных... Я сейчас свяжусь с Городской Стражей, чтобы присмотрели за ними. Никуда они не денутся от наблюдения на своем барахле.
«Субару» снова медленно выруливал на бульварное кольцо. Собственно, кольцом эти бульвары не были. Они многократно пересекали друг друга, и здесь можно было запросто заблудиться. Местами эти плавно перетекающие одна в другую улочки действительно были бульварами. Полосы встречного движения разделяла широкая пешеходная зона с рядами ухоженных деревьев и множеством киосков и забегаловок. Ночью они бывали хорошо освещены. Здесь можно было пройтись в полной безопасности в любой час суток. А местами это были довольно захудалые прогулки, освещенные только светом реклам и украшенные жидким кустарником. Тут можно было и среди бела дня схлопотать себе массу приключений. Каю стало казаться, что он колесит по этому лабиринту уже целую вечность. Спутник его продолжал хранить молчание.
«Не стоит мне поддаваться на эту удочку, — сказал себе Кай. — Первым начинать разговор, когда инициатива должна исходить от противника, — значит поставить себя в уязвимое положение. Выдать себя и свои слабости. Свое видение ситуации. Черта с два! Чему-чему, а психологии люди Управления обучены. Если этому чучелу действительно надо поговорить со мной с глазу на глаз, оно заговорит рано или поздно. Хуже, если у него что-то другое на уме».
«Чучело» и вправду заговорило. Хотя и выдержало отменно длительную паузу.
— Выключите записывающие устройства, господин аббат, — произнес Палач таким тоном, что трудно было сказать, просьба это или приказ. — Без этого разговор не состоится. Я легко обнаруживаю такую аппаратуру.
Кай молча выполнил это условие. «Слава богу, что он не читает мысли!» — подумал он.
— Прекрасно, — поблагодарил его жутковатый собеседник. — Видите ли, вы не совсем понимаете, что в моем лице имеете дело не с человеком. Вы слишком очеловечили меня. Помимо вашей воли, конечно. Я имею внешность человека, я могу грамотно говорить и даже понимаю, что такое шутки. Но цель моего существования отличается от вашей. И в мою управляющую программу вовсе не заложены принципы вашей морали. Поэтому постарайтесь отнестись к тому, что вы от меня услышите, как можно более спокойно.
— Считайте, что вы меня подготовили к самому неприятному разговору, — отозвался Кай.
Палач снова замкнулся, но теперь ненадолго.
— Вы должны хорошо понять, — продолжил он бесцветным теперь голосом, — что я следую не только складывающимся обстоятельствам, но — главным образом — программе, заложенной в меня. А эта программа весьма недвусмысленна. Я послан сюда только для того, чтобы уничтожить разведчика Покинутых. Причем сделать это я должен как можно быстрее. Никакие другие соображения на это не влияют. Сделав это, я прекращу всякое вмешательство в жизнь вашей цивилизации. Я скроюсь. Законсервируюсь до получения команды от моих создателей. А такая команда придет только в том случае, если на планете появится новый Покинутый.
— Вы... Точнее, ваши создатели, как вы выразились, — заметил Кай, — не считают, что быть нашим отношениям с любой другой цивилизацией, в том числе с Покинутыми, или не быть, мы, люди, должны решать вполне самостоятельно?
Палач продолжал отрешенно смотреть вперед — слепым, невидящим взглядом.
— Позволю себе сравнение, — наконец произнес он. — Следует ли оставлять полностью самостоятельным слепого на краю пропасти? Или больного, которого может спасти только вмешательство врача. Покинутые — это не цивилизация разумных существ. Это зародыш эпидемии, который может погасить одну за другой искры разумной жизни во Вселенной. И это обстоятельство — решающее!
— Я начинаю понимать, к чему вы клоните, — кисло улыбнулся Кай сам себе. — Вы не намерены вести переговоры на условиях «джентльменского соглашения». И вы, по всей видимости, намерены воздействовать на меня способами, к которым не относятся принципы нашей морали. Готов выслушать дальнейшие ваши аргументы.
— Видите ли, господин аббат, — продолжил Палач, — наши с вами возможности, как бы это сказать точнее — не симметричны. Вы обладаете широкими возможностями для обнаружения объекта, который нужен мне. Но практически не можете сами стать необнаружимым для меня. Я же могу находиться меньше чем на расстоянии вытянутой руки, и вы не сможете меня узнать, а значит, и обнаружить. Но я практически лишился возможности отыскать то, зачем явился сюда. Нам обоим стоило бы использовать свои плюсы вопреки нашим минусам. Обстоятельство, которое вынуждает вас выполнить мои условия, заключается в том, что вы не можете причинить мне ровным счетом никакого вреда. Я же могу причинить любой вред вам.
Кай покачал головой:
— Если вы намерены угрожать мне...
— Это не совсем правильная формулировка, — прервал его Палач. — Угрожать лично вам я считаю весьма безнадежной затеей. Может оказаться, что собственная жизнь не слишком дорога вам. А может оказаться и так, что вы слишком хорошо защищены... Кроме того, уничтожив вас, я лишусь очень многих возможностей, необходимых для выполнения моей миссии.
— Разумная точка зрения, — заметил Кай, присматриваясь к профилю своего собеседника. — Продолжайте.
— Но жизнь разных, достаточно близких вам людей и даже людей, не слишком вам близких, может оказаться вам дороже вашей собственной? — спросил Палач.
Впрочем, его вопрос больше походил на довольно безразличную констатацию факта.
— Все зависит от многих обстоятельств, — пожал плечами Кай. — Кого конкретно вы имеете в виду?
Палач словно не заметил его ответа.
— Кроме того, — продолжил он, — этим посторонним не приходится рассчитывать на такую же защиту, которая может иметься у вас. Так что этот вариант представляется более предпочтительным.
— Назовите вещи своими именами, — сухо парировал Кай.
— Все очень просто, — безразличным, надтреснутым голосом пояснил Палач. — Я буду внимательно следить за вашими действиями. Если мне станет ясно, что кто-либо, кроме вашего агента Челлини, будет осведомлен о наших с вами переговорах, я начну систематически уничтожать людей, окружающих вас. Того же Челлини, например. Или Лео Байера. Или его преосвященство Люстига... Или... Одним словом, у меня есть выбор. В отличие от вас. То же самое последует, если мне станет ясно, что вы бойкотируете поиски Джокера. На его поиски я даю вам четверо суток. Считая от момента окончания нашего разговора. Вполне достаточный срок.
Вот теперь наступившая пауза была уж воистину напряженной.
Кай осторожно провел кончиком языка по мгновенно пересохшим губам.
— Вы считаете, подобный шантаж — хорошее начало для установления дружественных взаимоотношений между нашими цивилизациями? — спросил он.
Палач был невозмутим.
— Поймите, что «шантаж» и другие эмоционально окрашенные термины не подходят к нашему с вами случаю. Я не пугаю вас, не желаю оскорбить или унизить. Я просто ставлю условия, которые вы совершенно очевидным образом не можете не выполнить. Обратите внимание на то, что вам лично выполнение этих условий не грозит ровно ничем. Вы можете сдать мне Джокера и забыть происшедшее, как страшный сон. Даже не страшный, а просто неприятный. Ведь речь идет не о том, что вы загубите человеческую жизнь. Уничтожен будет пусть высокоорганизованный, но всего лишь автомат. Если же вас все-таки будет мучить то, что вы отступились — вынужденно, подчеркиваю, отступились — от канонов вашей профессиональной этики, то вы можете — после того как мы расстанемся, разумеется, — подать своему непосредственному руководству или сразу высшему руководству сколь угодно исчерпывающий рапорт обо всем происшедшем. Мне остается только гадать о том, какую оценку получат ваши признания.
Палач смолк на несколько секунд, видимо анализируя реакцию собеседника. Кай молчал.
— Что же касается оценок моих действий с точки зрения контакта между нашими цивилизациями, то вы знаете лучше меня, что такие контакты редко когда обходятся без жертв. Вы знаете также и то, что гибель нескольких особей и даже довольно большого их числа никогда не влияла на стратегические интересы цивилизаций, вступающих в контакт.
Палач снова помолчал. Потом повернулся и уставился в глаза «аббата».
— Итак, я жду вашего ответа.
Кай потер лоб, помассировал глаза.
— Ну что ж... Вы действительно не оставили мне выбора. Мне ничего не остается, как принять ваши условия. Но вы не должны путаться у меня под ногами.
— Вы приняли правильное решение, — улыбнулся Палач. — Считайте, что отсчет времени пошел. Я не буду создавать вам помех. Высадите меня в любом удобном для вас месте.
— Куда ты запропастился? — раздался сердитый голос с характерным, неразборчивым произношением. — Шеф мечет икру и хочет тебя видеть. Он просто вне себя! Немедленно дуй к нам. Или тебе не нужны денежки?
— Это?.. — слегка растерявшись, попробовал уточнить Енот. — Это — от Пу... От господина Лакоста?
— Нет, — все так же зло съязвил голос на другом конце канала связи. — Это от апостола Павла! Если через десять минут не явишься за деньгами, не увидишь их никогда! И учти, господин Лакост шутить не любит!
— Какого черта?! — возмутился Енот. — Сначала мне дали от ворот поворот и велели до завтрашнего дня не появляться на глаза, а теперь я должен сломя голову лететь, бросив все дела! Так, к вашему сведению, эти самые дела не делаются!
— У тебя — девять минут, — уведомил его злобный голос, и на том конце повесили трубку.
«Психи! — определил Енот. — Но, кажется, у этих психов серьезные проблемы... И как бы эти их проблемы не стали и моими проблемами тоже... Причем такими, что в одиночку не решишь...»
При других обстоятельствах проще всего было бы связаться с Каем и предупредить его о том, куда и зачем отправляется. И к этому добавить суть охвативших его подозрений. Но... Но инспектору Управления вовсе ни к чему было знать о его «левой» сделке по части перепродажи драконьих яиц. В конце концов, это было чересчур сильным нарушением здешних законов, чтобы Управление спустило на тормозах такое прегрешение своего непутевого резидента.
Енот набрал номер Шишела и спустя несколько довольно долгих минут автоответчик оттарабанил ему свою извечную байку о том, что он может оставить абоненту сообщение и когда тот будет у аппарата, то обязательно ответит ему.
Енот облился холодным потом, вознес Пресвятой Деве короткую и путаную молитву, осенил себя крестным знамением, отключил автопилот и торопливо схватился за руль.
На каком виде транспорта удалились отсюда предполагаемые угонщики и у кого они этот транспорт позаимствовали, оставалось вопросом темным. Так же, как и личности обоих чудаков. Да и многое другое в этом деле.
Выслушав эту информацию, Плонски ограничился тяжелым вздохом. Но, в конце концов, не делом Ордена «Своих» были проблемы угона автотранспорта на улицах Семи Городов. Сейчас надо было отслеживать передвижения и действия преподозрительного менялы Апостолоса Челлини по кличке Енот, почти уличенного в контактах с Чуждым Разумом. А теперь еще — в контактах с местной уголовной группировкой Мишеля Лакоста. Впрочем, рядовая уголовщина тоже не была предметом интереса Ордена.
Тем временем, пока Роман прикидывал все это в уме, «лендровер» Енота неожиданно набрал скорость, развернулся и, словно обезумев, помчался по направлению к центральным кварталам города. От неожиданности Плонски не успел развернуться столь же проворно. К тому же врожденный рефлекс водителя не дал ему проскочить на красный свет, который вспыхнул через десятую долю секунды после того, как перекресток проскочил «лендровер». В результате «объект наблюдения» был потерян из виду на десяток минут.
За это время случилось многое.
— Что я должен был видеть? — раздраженно спросил лопоухий.
— Да только что этот перец проехался перед нашим носом справа налево. Дуй за ним!
— Перец? — недоуменно переспросил лопоухий. И все-таки сообразил: — А... Этот тип? Челлини?
— Да ты рули, рули, дубина! — заорал на него толстяк. — А то снова упустим!
Он чуть было сам не вцепился в руль, чтобы принудить бестолкового напарника повернуть кар в нужном направлении. Доставшееся им в этот раз средство передвижения отличалось от предыдущего тем, что было случайно подвернувшимся им наемным таксомотором, вполне еще работоспособным. Как-то внезапно эти двое сообразили, что карманных денег у них хватало, чтобы оплатить несколько часов законной аренды непритязательного, но более-менее надежного кара. Правда, то, что такой кар оказался поблизости, было, надо сказать, редким случаем везения в Семи Городах.
— Мы здесь уже проезжали, — заметил лопоухий, озираясь по сторонам.
Толстяк судорожно переводил взгляд с лобового стекла на экранчик заднего обзора. Его тоже мучило смутное дежа вю. Но улицы Семи Городов настолько плотно переплелись в его памяти, что он просто оставил надежду разобраться в своих ощущениях.
Что же до объекта их преследования, то ему было вовсе не до того, чтобы следить за своим хвостом. Главная опасность виделась ему не в фарватере, а прямо по курсу. Поэтому он не столько косился назад, сколько напряженно прикидывал варианты событий, которые привели к столь срочной необходимости произвести расчет по подпольной сделке.
— Узнал! — вдруг воскликнул лопоухий. — Это же где-то здесь мы чуть не схлопотали по морде от людей Лакоста! Этот тип опять подался в гости к этим бандюкам! Притормози и стань подальше от ворот, чтобы снова на нас не наехали...
— А как же мы тогда... — начал лопоухий. Но заканчивать своего вопроса не стал, а послушно остановил машину от греха подальше — метрах в ста от въезда во двор, из которого могли появиться Беспредельщик и Носорог.
Беспредельщик и впрямь появился. Но в сопровождении Метиса. Оба помахали приближающемуся «лендроверу», показывая остановиться рядом, и Беспредельщик сделал Еноту приглашающий жест — выйти из машины. Тот, поколебавшись секунд пять-шесть, отворил дверцу и шагнул на тротуар. Второго шага он сделать не успел — оба громилы подхватили его и в считаные секунды втащили на задний двор обиталища Лакоста. На смену им вышел худенький парень, торопливо огляделся по сторонам и нырнул в «лендровер». Секунду спустя автомобиль уже шустро катил по улице, удаляясь от места происшествия. Наступила тягостная пауза.
— Ну и что мы видели? — наконец ошалело произнес толстяк.
Его ушастый приятель посмотрел на него так, словно тот задал вопрос на китайском языке.
— В самом деле, что? — озадачился он.
Толстяк обрел наконец осмысленное выражение лица и ответил:
— А видели мы, как люди Лакоста загребли этого Челлини и затащили его к себе в гости. И, по-моему, совсем не затем, чтобы угостить чаем с бисквитами. Сдается мне, что мы можем господина Челлини и не увидеть больше. И чертова ковыряльника тоже. Сдается мне, что дело именно в дурацком ковыряльнике. Не одному Мочильщику сдалась проклятая железяка. У Лакоста тоже какой-то интерес в ней есть.
Снова мрачное молчание повисло в воздухе.
— Ну и что нам теперь делать? — уныло спросил лопоухий через минуту-другую. — На штурм, что ли, идти? Или сразу повеситься?
Физиономия толстяка отразила усиленную работу мысли. Потом — хмурую решимость.
— Вот что я думаю, — начал он излагать плоды своих размышлений. — Челлини или мечом этим от Лакоста откупится... И его просто заставят их, Лакоста с командой, проводить до покупателя. У которого сейчас ковыряльник. Или из Челлини просто вытрясут, где ковыряльник, а самого его прикончат. Так или иначе, все решится в эту ночь. Они так или иначе, а за железякой этой отправятся. Не позднее завтрашнего утра. Потому что, как говорится, товар уйти может. Значит, наша задача какая?
— Понял, что ты хочешь сказать, — поморщился лопоухий. — Надо, мол, Лакоста слить Мочильщику. — И пусть они потом сами разбираются... Но нас пан Себастьян за такие предложения уже разок по кочкам пустил...
— Я такого и не говорил, — вскипел толстяк. — Нам надо просто отрулить вон в тот переулок. Чтобы глаза не мозолить. И ждать. Они должны тронуться за ковыряльником. Наверняка поведут с собою Челлини. Если он будет жив, конечно. И сам Пудель наверняка тронется...
— А ты его в лицо знаешь? — резонно осведомился лопоухий.
— Фигня! — пожал плечами толстяк. — Пахана всегда видно среди шестерок.
— Ну и что дальше? — еще более уныло поинтересовался его напарник. — Их же, шестерок этих, может с полсотни оказаться.
— Ну, тогда вот и станем у Мочильщика подмоги просить, — отозвался толстяк. — Но я так думаю, что они втроем или вчетвером за добычей отправятся. Им же не форт штурмовать... Какого-то барыгу выпотрошить, да и дело с концом. А мы осторожно по следу двинемся. Обождем, пока они дело сделают. И когда они ковыряльник заполучат и расслабятся, то используем фактор неожиданности. Одна пушка у нас имеется.
— Х-хе! — невесело усмехнулся лопоухий. — Тебе легко сказать! Фактор неожиданности! Да эти ребята нам не по зубам... С пушкой или без нее.
— А у нас есть другой выход? — пожал плечами толстяк. Лопоухий молча тронул машину и свернул в неприметный переулок.
И хотя думать в первую очередь следовало о похитителях меча Ньюмена, в голову ему продолжал лезть клятый Джокер. Он так и этак прикидывал в уме, какая ниточка может помочь ему и доку Фландерсу выйти на беглого Джокера. Ситуация представлялась совершенно безнадежной. Тот мог принять любой вид и притаиться где угодно.
«Почему же? — ядовито поинтересовался внутренний демон. — Почему же любой? И почему где угодно?»
«А почему бы и нет? — возразил Дмитрий. — Может хоть трубой печной посреди города себя представить, хоть камнем на обочине Тракта...»
«А ты подумай, — посоветовал ему демон. — Подумай хорошенько. Для Джокера твоего безразлично совсем, кем быть? Много он у Тракта на обочине узнает о нашей цивилизации? Если он, конечно, не врет о том, зачем он сюда прибыл, ему нет смысла прикидываться ни булыжником, ни дымовой трубой...»
Бросив эту затравку для дальнейших размышлений, демон опять спрятался в сумеречной мгле подсознания.
А Дмитрий все-таки последовал его совету и призадумался.
В самом деле, если задачей Джокера и вправду была оценка здешнего народа на роль кандидатов в Хозяева, то ему надо было быть не в изоляции, а, наоборот, в центре событий. Значит, или в «присутственном месте» определится, или Хозяина подходящего искать будет... И прикинется какой-нибудь диковиной... Только вот не может же он сам себя кому-то продать или подарить? Значит... Значит, он должен будет как-то подстроить, чтобы его нашли да в нужное место, к нужным людям снесли...
«Прав я или не прав?» — спросил Шишел сам себя, дойдя до этого места в своих рассуждениях. Ответа на этот вопрос, пожалуй, не мог ему дать решительно никто. Круг поисков хотя и сужался путем таких размышлений, но все-таки оставался достаточно широк для того, чтобы впасть в уныние. «И на кой мне этот Джокер?» — снова спросил себя Дмитрий. И постарался выбросить проклятую штуковину вон из головы.
Друзья понимали, что у сэра Дмитрия неприятности. Но коль скоро тот не спешил рассказывать о причине своей кручины, то они и воздерживались от того, чтобы задавать ненужные вопросы.
Вместо этого они поддерживали беседу, скользящую по всяческим самопроизвольно возникающим темам и поминутно меняющую свое направление. В тот момент, когда Шишел отвлекся от беззвучной перепалки со своим внутренним демоном и стал прислушиваться к речам спутников, речь шла о падении нравов и о том, куда, собственно, поде вал ся боевой запал первопоселенцев Заразы, которые действительно начинали строить общество, свободное и от скверны стяжательства, и от подавления всех и вся единой центральной властью. О том, что, должно быть, Закрытый Мир, не разбираясь, поглотил слишком много народу, искавшего здесь только убежища от заслуженного наказания. О том, что все на Заразе катится к тому, что станет она таким же заурядным Миром, как большинство из Тридцати Трех Старых Миров.
— Кой черт «катится»?! — недовольно фыркнул сэр Ларкин. — Докатилось! И уже давно! Чем мы, собственно, отличаемся от какого-нибудь Джея или Квесты? Только тем, что там правит жулье в десятом поколении, а у нас пока что — только в первом. Да-да! Скажу вам, при всем моем уважении к Ее Высочеству, Престол только царствует, но уже не контролирует события.
Это было, собственно, единственное, в чем мэтр не преуспел за сегодняшний вечер. И этим, сам того не зная, спас четверым экспроприаторам жизнь.
* * *
— Это не «наружка», — вздохнул Плонски. — Это просто «собачья свадьба» какая-то... Господин аббат, наш дорогой Апостолос и к ним в придачу неустановленный тип колесят по городу туда-сюда-обратно и, видимо, приятно беседуют друг с другом. Хотел бы я знать о чем? За ними следом тарахтят на краденой развалюхе два тоже не вычисленных типа вида явно криминального, а за ними, как идиоты, тарахтим мы, грешные. Просто карусель самая настоящая.— Вы уверены, что у этих двоих тачка краденая? — деловито осведомился его напарник.
Плонски постучал пальцем по вставленному в ухо микродинамику.
— Только что удосужились сообщить. Тачку моментально вычислили по номеру. Раньше не искали потому, что хозяин и не подавал в розыск. Почел за счастье, что кто-то избавил его от этого металлолома. Он, видишь ли, ветеран. Ему налог не платить. Впрочем, когда ему сообщили из Городской Стражи, что этот хлам с моторчиком нашелся, он сильно воодушевился и сел писать заявление.
Напарник подумал немного и предложил:
— Может, по такому случаю тормознем их и выясним наконец, кто такие?
Плонски покачал головой:
— Не наша функция. Можем упустить что-нибудь главное. С теми, кто в «субару». Но с дорожной службой стоит согласовать действия... И знаешь что: переключи прослушку на эту машину. С этим «субару» — дело абсолютно глухое. А о чем болтает эта парочка, стоило бы поинтересоваться с самого начала.
Напарник слегка хлопнул себя по лбу, признавая свою недогадливость. Подтянул к себе панель управления прослушивающим устройством и торопливо занялся его перенастройкой.
Но в этот момент события приняли новый оборот.
* * *
«Субару», успешно завершив свой третий или четвертый круг по городу, плавно причалил к пешеходной дорожке, бегущей вдоль массивного здания Галереи миражей. Дверца отворилась, и из кара выпорхнул Енот. Сделал ручкой оставшимся в машине и устремился к припаркованному в сторонке «лендроверу».— Тормози, — толкнул толстяк лопоухого локтем. — Сейчас мы его ущучим!..
Но Енот оказался слишком шустрым. К тому моменту, когда краденая развалюха притормозила у «лендровера», тот уже брал с места. Оба выскочивших из разваливающегося кара подельника остались стоять на дороге, растопырив руки. Затем кинулись в свое утлое средство передвижения и попытались снова двинуться следом за своей жертвой. Однако это было не так-то просто. Движок развалюхи снова забастовал. Кабина кара наполнилась отборными проклятиями и взаимными обвинениями. Этот дуэт был нестройным, но мощным.
— Кажется, эти психи хотят как-то поквитаться с Апостолосом, — задумчиво заметил Плонски в автомобиле слежения, проезжающего мимо.
— За кем ехать? — деловито поинтересовался его напарник.
— За Челлини, — уверенно отозвался Роман. — Это наш основной объект. Аббат — другая епархия. А эти двое придурошных... Я сейчас свяжусь с Городской Стражей, чтобы присмотрели за ними. Никуда они не денутся от наблюдения на своем барахле.
* * *
— Ну что ж, — бросил Кай, трогая с места автомобиль. — Теперь мы остались с глазу на глаз. Я вас слушаю. Если не ошибаюсь, вы хотели изложить мне причину, по которой я должен буду действовать самостоятельно и втайне от моего руководства.«Субару» снова медленно выруливал на бульварное кольцо. Собственно, кольцом эти бульвары не были. Они многократно пересекали друг друга, и здесь можно было запросто заблудиться. Местами эти плавно перетекающие одна в другую улочки действительно были бульварами. Полосы встречного движения разделяла широкая пешеходная зона с рядами ухоженных деревьев и множеством киосков и забегаловок. Ночью они бывали хорошо освещены. Здесь можно было пройтись в полной безопасности в любой час суток. А местами это были довольно захудалые прогулки, освещенные только светом реклам и украшенные жидким кустарником. Тут можно было и среди бела дня схлопотать себе массу приключений. Каю стало казаться, что он колесит по этому лабиринту уже целую вечность. Спутник его продолжал хранить молчание.
«Не стоит мне поддаваться на эту удочку, — сказал себе Кай. — Первым начинать разговор, когда инициатива должна исходить от противника, — значит поставить себя в уязвимое положение. Выдать себя и свои слабости. Свое видение ситуации. Черта с два! Чему-чему, а психологии люди Управления обучены. Если этому чучелу действительно надо поговорить со мной с глазу на глаз, оно заговорит рано или поздно. Хуже, если у него что-то другое на уме».
«Чучело» и вправду заговорило. Хотя и выдержало отменно длительную паузу.
— Выключите записывающие устройства, господин аббат, — произнес Палач таким тоном, что трудно было сказать, просьба это или приказ. — Без этого разговор не состоится. Я легко обнаруживаю такую аппаратуру.
Кай молча выполнил это условие. «Слава богу, что он не читает мысли!» — подумал он.
— Прекрасно, — поблагодарил его жутковатый собеседник. — Видите ли, вы не совсем понимаете, что в моем лице имеете дело не с человеком. Вы слишком очеловечили меня. Помимо вашей воли, конечно. Я имею внешность человека, я могу грамотно говорить и даже понимаю, что такое шутки. Но цель моего существования отличается от вашей. И в мою управляющую программу вовсе не заложены принципы вашей морали. Поэтому постарайтесь отнестись к тому, что вы от меня услышите, как можно более спокойно.
— Считайте, что вы меня подготовили к самому неприятному разговору, — отозвался Кай.
Палач снова замкнулся, но теперь ненадолго.
— Вы должны хорошо понять, — продолжил он бесцветным теперь голосом, — что я следую не только складывающимся обстоятельствам, но — главным образом — программе, заложенной в меня. А эта программа весьма недвусмысленна. Я послан сюда только для того, чтобы уничтожить разведчика Покинутых. Причем сделать это я должен как можно быстрее. Никакие другие соображения на это не влияют. Сделав это, я прекращу всякое вмешательство в жизнь вашей цивилизации. Я скроюсь. Законсервируюсь до получения команды от моих создателей. А такая команда придет только в том случае, если на планете появится новый Покинутый.
— Вы... Точнее, ваши создатели, как вы выразились, — заметил Кай, — не считают, что быть нашим отношениям с любой другой цивилизацией, в том числе с Покинутыми, или не быть, мы, люди, должны решать вполне самостоятельно?
Палач продолжал отрешенно смотреть вперед — слепым, невидящим взглядом.
— Позволю себе сравнение, — наконец произнес он. — Следует ли оставлять полностью самостоятельным слепого на краю пропасти? Или больного, которого может спасти только вмешательство врача. Покинутые — это не цивилизация разумных существ. Это зародыш эпидемии, который может погасить одну за другой искры разумной жизни во Вселенной. И это обстоятельство — решающее!
— Я начинаю понимать, к чему вы клоните, — кисло улыбнулся Кай сам себе. — Вы не намерены вести переговоры на условиях «джентльменского соглашения». И вы, по всей видимости, намерены воздействовать на меня способами, к которым не относятся принципы нашей морали. Готов выслушать дальнейшие ваши аргументы.
— Видите ли, господин аббат, — продолжил Палач, — наши с вами возможности, как бы это сказать точнее — не симметричны. Вы обладаете широкими возможностями для обнаружения объекта, который нужен мне. Но практически не можете сами стать необнаружимым для меня. Я же могу находиться меньше чем на расстоянии вытянутой руки, и вы не сможете меня узнать, а значит, и обнаружить. Но я практически лишился возможности отыскать то, зачем явился сюда. Нам обоим стоило бы использовать свои плюсы вопреки нашим минусам. Обстоятельство, которое вынуждает вас выполнить мои условия, заключается в том, что вы не можете причинить мне ровным счетом никакого вреда. Я же могу причинить любой вред вам.
Кай покачал головой:
— Если вы намерены угрожать мне...
— Это не совсем правильная формулировка, — прервал его Палач. — Угрожать лично вам я считаю весьма безнадежной затеей. Может оказаться, что собственная жизнь не слишком дорога вам. А может оказаться и так, что вы слишком хорошо защищены... Кроме того, уничтожив вас, я лишусь очень многих возможностей, необходимых для выполнения моей миссии.
— Разумная точка зрения, — заметил Кай, присматриваясь к профилю своего собеседника. — Продолжайте.
— Но жизнь разных, достаточно близких вам людей и даже людей, не слишком вам близких, может оказаться вам дороже вашей собственной? — спросил Палач.
Впрочем, его вопрос больше походил на довольно безразличную констатацию факта.
— Все зависит от многих обстоятельств, — пожал плечами Кай. — Кого конкретно вы имеете в виду?
Палач словно не заметил его ответа.
— Кроме того, — продолжил он, — этим посторонним не приходится рассчитывать на такую же защиту, которая может иметься у вас. Так что этот вариант представляется более предпочтительным.
— Назовите вещи своими именами, — сухо парировал Кай.
— Все очень просто, — безразличным, надтреснутым голосом пояснил Палач. — Я буду внимательно следить за вашими действиями. Если мне станет ясно, что кто-либо, кроме вашего агента Челлини, будет осведомлен о наших с вами переговорах, я начну систематически уничтожать людей, окружающих вас. Того же Челлини, например. Или Лео Байера. Или его преосвященство Люстига... Или... Одним словом, у меня есть выбор. В отличие от вас. То же самое последует, если мне станет ясно, что вы бойкотируете поиски Джокера. На его поиски я даю вам четверо суток. Считая от момента окончания нашего разговора. Вполне достаточный срок.
Вот теперь наступившая пауза была уж воистину напряженной.
Кай осторожно провел кончиком языка по мгновенно пересохшим губам.
— Вы считаете, подобный шантаж — хорошее начало для установления дружественных взаимоотношений между нашими цивилизациями? — спросил он.
Палач был невозмутим.
— Поймите, что «шантаж» и другие эмоционально окрашенные термины не подходят к нашему с вами случаю. Я не пугаю вас, не желаю оскорбить или унизить. Я просто ставлю условия, которые вы совершенно очевидным образом не можете не выполнить. Обратите внимание на то, что вам лично выполнение этих условий не грозит ровно ничем. Вы можете сдать мне Джокера и забыть происшедшее, как страшный сон. Даже не страшный, а просто неприятный. Ведь речь идет не о том, что вы загубите человеческую жизнь. Уничтожен будет пусть высокоорганизованный, но всего лишь автомат. Если же вас все-таки будет мучить то, что вы отступились — вынужденно, подчеркиваю, отступились — от канонов вашей профессиональной этики, то вы можете — после того как мы расстанемся, разумеется, — подать своему непосредственному руководству или сразу высшему руководству сколь угодно исчерпывающий рапорт обо всем происшедшем. Мне остается только гадать о том, какую оценку получат ваши признания.
Палач смолк на несколько секунд, видимо анализируя реакцию собеседника. Кай молчал.
— Что же касается оценок моих действий с точки зрения контакта между нашими цивилизациями, то вы знаете лучше меня, что такие контакты редко когда обходятся без жертв. Вы знаете также и то, что гибель нескольких особей и даже довольно большого их числа никогда не влияла на стратегические интересы цивилизаций, вступающих в контакт.
Палач снова помолчал. Потом повернулся и уставился в глаза «аббата».
— Итак, я жду вашего ответа.
Кай потер лоб, помассировал глаза.
— Ну что ж... Вы действительно не оставили мне выбора. Мне ничего не остается, как принять ваши условия. Но вы не должны путаться у меня под ногами.
— Вы приняли правильное решение, — улыбнулся Палач. — Считайте, что отсчет времени пошел. Я не буду создавать вам помех. Высадите меня в любом удобном для вас месте.
* * *
Почти сразу, как только Енот тронул «субару», в его кармане запел сигнал вызова. Но поднести трубку мобильника к уху он удосужился, только набрав крейсерскую скорость. Одновременно управлять каром и решать какие-то вопросы по мобильнику не было его стихией. Переведя управление машиной на автомат, он наконец смог связно вымолвить в трубку свое «алло».— Куда ты запропастился? — раздался сердитый голос с характерным, неразборчивым произношением. — Шеф мечет икру и хочет тебя видеть. Он просто вне себя! Немедленно дуй к нам. Или тебе не нужны денежки?
— Это?.. — слегка растерявшись, попробовал уточнить Енот. — Это — от Пу... От господина Лакоста?
— Нет, — все так же зло съязвил голос на другом конце канала связи. — Это от апостола Павла! Если через десять минут не явишься за деньгами, не увидишь их никогда! И учти, господин Лакост шутить не любит!
— Какого черта?! — возмутился Енот. — Сначала мне дали от ворот поворот и велели до завтрашнего дня не появляться на глаза, а теперь я должен сломя голову лететь, бросив все дела! Так, к вашему сведению, эти самые дела не делаются!
— У тебя — девять минут, — уведомил его злобный голос, и на том конце повесили трубку.
«Психи! — определил Енот. — Но, кажется, у этих психов серьезные проблемы... И как бы эти их проблемы не стали и моими проблемами тоже... Причем такими, что в одиночку не решишь...»
При других обстоятельствах проще всего было бы связаться с Каем и предупредить его о том, куда и зачем отправляется. И к этому добавить суть охвативших его подозрений. Но... Но инспектору Управления вовсе ни к чему было знать о его «левой» сделке по части перепродажи драконьих яиц. В конце концов, это было чересчур сильным нарушением здешних законов, чтобы Управление спустило на тормозах такое прегрешение своего непутевого резидента.
Енот набрал номер Шишела и спустя несколько довольно долгих минут автоответчик оттарабанил ему свою извечную байку о том, что он может оставить абоненту сообщение и когда тот будет у аппарата, то обязательно ответит ему.
Енот облился холодным потом, вознес Пресвятой Деве короткую и путаную молитву, осенил себя крестным знамением, отключил автопилот и торопливо схватился за руль.
* * *
Роман Плонски оказался чрезмерным оптимистом, когда полагал, что паре уголовников, путавшихся у него под ногами, деться будет некуда. Неторопливо добравшийся до Галереи миражей наряд Городской Стражи и впрямь обнаружил там указанную в заявлении владельца тачку с указанными номером и приметами. Но... совершенно пустую. Угонщики даже не озаботились захлопнуть дверцы кара.На каком виде транспорта удалились отсюда предполагаемые угонщики и у кого они этот транспорт позаимствовали, оставалось вопросом темным. Так же, как и личности обоих чудаков. Да и многое другое в этом деле.
Выслушав эту информацию, Плонски ограничился тяжелым вздохом. Но, в конце концов, не делом Ордена «Своих» были проблемы угона автотранспорта на улицах Семи Городов. Сейчас надо было отслеживать передвижения и действия преподозрительного менялы Апостолоса Челлини по кличке Енот, почти уличенного в контактах с Чуждым Разумом. А теперь еще — в контактах с местной уголовной группировкой Мишеля Лакоста. Впрочем, рядовая уголовщина тоже не была предметом интереса Ордена.
Тем временем, пока Роман прикидывал все это в уме, «лендровер» Енота неожиданно набрал скорость, развернулся и, словно обезумев, помчался по направлению к центральным кварталам города. От неожиданности Плонски не успел развернуться столь же проворно. К тому же врожденный рефлекс водителя не дал ему проскочить на красный свет, который вспыхнул через десятую долю секунды после того, как перекресток проскочил «лендровер». В результате «объект наблюдения» был потерян из виду на десяток минут.
За это время случилось многое.
* * *
— Слушай! — воскликнул толстяк. — Ты что?! Ослеп?! Ты видел? Ты это видел?— Что я должен был видеть? — раздраженно спросил лопоухий.
— Да только что этот перец проехался перед нашим носом справа налево. Дуй за ним!
— Перец? — недоуменно переспросил лопоухий. И все-таки сообразил: — А... Этот тип? Челлини?
— Да ты рули, рули, дубина! — заорал на него толстяк. — А то снова упустим!
Он чуть было сам не вцепился в руль, чтобы принудить бестолкового напарника повернуть кар в нужном направлении. Доставшееся им в этот раз средство передвижения отличалось от предыдущего тем, что было случайно подвернувшимся им наемным таксомотором, вполне еще работоспособным. Как-то внезапно эти двое сообразили, что карманных денег у них хватало, чтобы оплатить несколько часов законной аренды непритязательного, но более-менее надежного кара. Правда, то, что такой кар оказался поблизости, было, надо сказать, редким случаем везения в Семи Городах.
— Мы здесь уже проезжали, — заметил лопоухий, озираясь по сторонам.
Толстяк судорожно переводил взгляд с лобового стекла на экранчик заднего обзора. Его тоже мучило смутное дежа вю. Но улицы Семи Городов настолько плотно переплелись в его памяти, что он просто оставил надежду разобраться в своих ощущениях.
Что же до объекта их преследования, то ему было вовсе не до того, чтобы следить за своим хвостом. Главная опасность виделась ему не в фарватере, а прямо по курсу. Поэтому он не столько косился назад, сколько напряженно прикидывал варианты событий, которые привели к столь срочной необходимости произвести расчет по подпольной сделке.
— Узнал! — вдруг воскликнул лопоухий. — Это же где-то здесь мы чуть не схлопотали по морде от людей Лакоста! Этот тип опять подался в гости к этим бандюкам! Притормози и стань подальше от ворот, чтобы снова на нас не наехали...
— А как же мы тогда... — начал лопоухий. Но заканчивать своего вопроса не стал, а послушно остановил машину от греха подальше — метрах в ста от въезда во двор, из которого могли появиться Беспредельщик и Носорог.
Беспредельщик и впрямь появился. Но в сопровождении Метиса. Оба помахали приближающемуся «лендроверу», показывая остановиться рядом, и Беспредельщик сделал Еноту приглашающий жест — выйти из машины. Тот, поколебавшись секунд пять-шесть, отворил дверцу и шагнул на тротуар. Второго шага он сделать не успел — оба громилы подхватили его и в считаные секунды втащили на задний двор обиталища Лакоста. На смену им вышел худенький парень, торопливо огляделся по сторонам и нырнул в «лендровер». Секунду спустя автомобиль уже шустро катил по улице, удаляясь от места происшествия. Наступила тягостная пауза.
— Ну и что мы видели? — наконец ошалело произнес толстяк.
Его ушастый приятель посмотрел на него так, словно тот задал вопрос на китайском языке.
— В самом деле, что? — озадачился он.
Толстяк обрел наконец осмысленное выражение лица и ответил:
— А видели мы, как люди Лакоста загребли этого Челлини и затащили его к себе в гости. И, по-моему, совсем не затем, чтобы угостить чаем с бисквитами. Сдается мне, что мы можем господина Челлини и не увидеть больше. И чертова ковыряльника тоже. Сдается мне, что дело именно в дурацком ковыряльнике. Не одному Мочильщику сдалась проклятая железяка. У Лакоста тоже какой-то интерес в ней есть.
Снова мрачное молчание повисло в воздухе.
— Ну и что нам теперь делать? — уныло спросил лопоухий через минуту-другую. — На штурм, что ли, идти? Или сразу повеситься?
Физиономия толстяка отразила усиленную работу мысли. Потом — хмурую решимость.
— Вот что я думаю, — начал он излагать плоды своих размышлений. — Челлини или мечом этим от Лакоста откупится... И его просто заставят их, Лакоста с командой, проводить до покупателя. У которого сейчас ковыряльник. Или из Челлини просто вытрясут, где ковыряльник, а самого его прикончат. Так или иначе, все решится в эту ночь. Они так или иначе, а за железякой этой отправятся. Не позднее завтрашнего утра. Потому что, как говорится, товар уйти может. Значит, наша задача какая?
— Понял, что ты хочешь сказать, — поморщился лопоухий. — Надо, мол, Лакоста слить Мочильщику. — И пусть они потом сами разбираются... Но нас пан Себастьян за такие предложения уже разок по кочкам пустил...
— Я такого и не говорил, — вскипел толстяк. — Нам надо просто отрулить вон в тот переулок. Чтобы глаза не мозолить. И ждать. Они должны тронуться за ковыряльником. Наверняка поведут с собою Челлини. Если он будет жив, конечно. И сам Пудель наверняка тронется...
— А ты его в лицо знаешь? — резонно осведомился лопоухий.
— Фигня! — пожал плечами толстяк. — Пахана всегда видно среди шестерок.
— Ну и что дальше? — еще более уныло поинтересовался его напарник. — Их же, шестерок этих, может с полсотни оказаться.
— Ну, тогда вот и станем у Мочильщика подмоги просить, — отозвался толстяк. — Но я так думаю, что они втроем или вчетвером за добычей отправятся. Им же не форт штурмовать... Какого-то барыгу выпотрошить, да и дело с концом. А мы осторожно по следу двинемся. Обождем, пока они дело сделают. И когда они ковыряльник заполучат и расслабятся, то используем фактор неожиданности. Одна пушка у нас имеется.
— Х-хе! — невесело усмехнулся лопоухий. — Тебе легко сказать! Фактор неожиданности! Да эти ребята нам не по зубам... С пушкой или без нее.
— А у нас есть другой выход? — пожал плечами толстяк. Лопоухий молча тронул машину и свернул в неприметный переулок.
* * *
Обо всех этих событиях Дмитрий Шаленый не догадывался ни в малейшей мере. Утром следующего дня, в то самое время, когда в городе события эти уже шли к финалу, он вместе с четырьмя друзьями по Ордену катил на «круизере» сэра Кьянти с Речного по направлению к Семи Городам. Шишел был мрачен, как туча, и переполнен темной тревогой, как та туча — дождевой водой.И хотя думать в первую очередь следовало о похитителях меча Ньюмена, в голову ему продолжал лезть клятый Джокер. Он так и этак прикидывал в уме, какая ниточка может помочь ему и доку Фландерсу выйти на беглого Джокера. Ситуация представлялась совершенно безнадежной. Тот мог принять любой вид и притаиться где угодно.
«Почему же? — ядовито поинтересовался внутренний демон. — Почему же любой? И почему где угодно?»
«А почему бы и нет? — возразил Дмитрий. — Может хоть трубой печной посреди города себя представить, хоть камнем на обочине Тракта...»
«А ты подумай, — посоветовал ему демон. — Подумай хорошенько. Для Джокера твоего безразлично совсем, кем быть? Много он у Тракта на обочине узнает о нашей цивилизации? Если он, конечно, не врет о том, зачем он сюда прибыл, ему нет смысла прикидываться ни булыжником, ни дымовой трубой...»
Бросив эту затравку для дальнейших размышлений, демон опять спрятался в сумеречной мгле подсознания.
А Дмитрий все-таки последовал его совету и призадумался.
В самом деле, если задачей Джокера и вправду была оценка здешнего народа на роль кандидатов в Хозяева, то ему надо было быть не в изоляции, а, наоборот, в центре событий. Значит, или в «присутственном месте» определится, или Хозяина подходящего искать будет... И прикинется какой-нибудь диковиной... Только вот не может же он сам себя кому-то продать или подарить? Значит... Значит, он должен будет как-то подстроить, чтобы его нашли да в нужное место, к нужным людям снесли...
«Прав я или не прав?» — спросил Шишел сам себя, дойдя до этого места в своих рассуждениях. Ответа на этот вопрос, пожалуй, не мог ему дать решительно никто. Круг поисков хотя и сужался путем таких размышлений, но все-таки оставался достаточно широк для того, чтобы впасть в уныние. «И на кой мне этот Джокер?» — снова спросил себя Дмитрий. И постарался выбросить проклятую штуковину вон из головы.
Друзья понимали, что у сэра Дмитрия неприятности. Но коль скоро тот не спешил рассказывать о причине своей кручины, то они и воздерживались от того, чтобы задавать ненужные вопросы.
Вместо этого они поддерживали беседу, скользящую по всяческим самопроизвольно возникающим темам и поминутно меняющую свое направление. В тот момент, когда Шишел отвлекся от беззвучной перепалки со своим внутренним демоном и стал прислушиваться к речам спутников, речь шла о падении нравов и о том, куда, собственно, поде вал ся боевой запал первопоселенцев Заразы, которые действительно начинали строить общество, свободное и от скверны стяжательства, и от подавления всех и вся единой центральной властью. О том, что, должно быть, Закрытый Мир, не разбираясь, поглотил слишком много народу, искавшего здесь только убежища от заслуженного наказания. О том, что все на Заразе катится к тому, что станет она таким же заурядным Миром, как большинство из Тридцати Трех Старых Миров.
— Кой черт «катится»?! — недовольно фыркнул сэр Ларкин. — Докатилось! И уже давно! Чем мы, собственно, отличаемся от какого-нибудь Джея или Квесты? Только тем, что там правит жулье в десятом поколении, а у нас пока что — только в первом. Да-да! Скажу вам, при всем моем уважении к Ее Высочеству, Престол только царствует, но уже не контролирует события.