Иванов Николай Федорович. Департамент налоговой полиции

   – Может, тренера попробовать, – на этот раз сам загадкой проговорил Соломатин, и полковник, требуя пояснений, уставился на него.
   – Есть один парень на примете, можно попробовать привлечь. И вообще, если вам к тому же нужно знать, кто начальник охраны на этом острове, то могу выдать все тактико-технические данные: размер сапог – сорок пять, размер кителя – пятьдесят два…
   – Излагай.
   Излагать – не рассказывать. Без эпитетов, экскурсов в прошлое, сожалений и размышлений – только что, где, когда. Тем и прекрасен в своей скупости армейский язык, что отметает антимонию и разглагольствования.
   – А вы сразу: «потерял нюх», «гражданин начальник», – видя, что полковник доволен полученной информацией, позволил напомнить моржаретовские же слова Соломатин.
   Полковник уже ходил по кабинету, выслушивая его. Перехватил у секретарши с подноса чашку с чаем. Борис подождал, когда предложат угощение и ему, но Серафим Григорьевич на такую мелочь не обратил внимания, и, поколебавшись, Соломатин взял вторую чашку сам: кроме исполнительности, армейская выучка требовала еще и инициативы.
   Начопер наконец успокоился, взяв себя и ситуацию в руки.
   – Первое – заставить яхту задержаться на острове до темноты. И хотя, по нашим данным, там у них зачем-то намечены вечерние съемки на видео, подстраховка не помешает. Задержку обеспечивает твой тренер. Второе – надо отыскать его. Третье – уговорить сделать что-либо с яхтой. Это и есть первая часть.
   – Колеса под это мероприятие, – тут же потребовал Соломатин. Когда задача уже пошла на выполнение, подчиненный не то что вправе, а обязан требовать от начальства четкости в ее обеспечении.
   – У дежурной машины уже включена скорость.
   – Второе, – продолжил теперь уже сам Соломатин, входя в ритм, – найти дельтапланериста. И опять же – уговорить отдать дельтаплан, с учетом того, что назад он может его не получить. И последнее – оказаться на острове.
   – Остров обнаружен, смотри, какой красавец. – Моржаретов пригласил Бориса к столу, на котором бугрилась сгибами подробная карта Московской области. – А это данные для тебя. – Он протянул листок с информацией о направлении и силе ветра, температуре воды и воздуха, облачности, расстоянии до острова с разных точек, с которых можно стартовать в воздух. Конфетка, а не справка.
   – Спасибо, – искренне поблагодарил Соломатин, пряча данные.
   – Что еще нужно?
   – Опять колеса. Желательно фургончик под дельтаплан.
   – Стоит хотя и не на скорости, но у ворот.
   – Тогда кто-то едет к тренеру, а я звоню инструктору и, если он дома, выезжаю к нему, чтобы не объясняться на пальцах.
   – А все-таки ты будешь работать у меня, – вспомнив что-то свое давнее, щелкнул полковник пальцами и указал на Бориса.
   Тот пропустил угрозу-предложение мимо ушей. Где он станет работать завтра – его волновало меньше всего. Профессионала захватывает и очаровывает настоящее. А сделается сегодняшнее дело – завтрашнее найдет его само.
   – Звони. – Полковник великодушно уступил место около телефонов и, прежде чем Борис дотянулся до них, помассировал виски. – Что еще мы забыли?
   – Прибор ночного видения, – как о само собой разумеющемся сообщил Соломатин.
   – Может, тебе, извини, еще и женщину? – с ехидцей спросил Моржаретов, а сам уже напрягся, припоминая, где можно достать прибор.
   – Женщины в таких случаях только мешают. К тому же женщинами одаривают только победителей, а я еще не знаю, что делать на острове.
   – Задача элементарная: проникнуть на яхту и добыть документы, которые там будут рассматриваться. Мы-то на тебе чего зациклились? Можно было бы налететь, как ты понимаешь, всей физзащитой и даже контрразведкой. Но что мы получим? Правильно. Тот же оранжевый дым, потому что они уничтожат бумаги раньше, чем мы коснемся берега. Поэтому…
   – И одна маленькая деталь. Я как бы еще под следствием… – напомнил Борис. Сказал не для красного словца, а с надеждой узнать что-нибудь о ходе следствия. Моржаретов обещал подключить все силы…
   – Извини, старик, но там пока не до тебя, потому что открылись новые факты. Отпечатки всякие новые нашли на месте убийства, а они почему-то совпадают с пальчиками тех, кого ты видел на Лесном озере.
   Соломатин удивленно вскинул голову: а это откуда известно? Но полковник лишь извиняюще развел руками – извини, у каждого своя работа. И Борис понял, что департаментская «наружка» его все-таки опекала. И оберегала. Неожиданно стало приятно, что его в самом деле не оставили один на один с проблемой.
   – Значит, я из отпуска уже вышел? – не скрывая облегчения, поинтересовался Борис.
   – Да нет, погуляй еще. Полетай над Москвой-рекой, поброди по ночному острову. Даже завидно: у тебя не отпуск, а станешь благодарить меня за него. Давай все же позвоним твоему инструктору.
   Тот, на счастье, оказался дома, и Борис, коротко напомнив о себе, побежал вниз по ступеням, к стоянке дежурных машин.

33

   Когда Соломатин подъехал к назначенному месту на Химкинском канале, там уже ходили по обрыву Моржаретов и тренер, поглаживавший в раздумье свои седые усы. Чуть в стороне разговаривали между собой генерал Беркимбаев и толстый полковник из МУРа, с которым Бориса в первый день его службы знакомил Серафим Григорьевич.
   Увидев Соломатина в сопровождении парня в армейском камуфляже, все трое обрадованно вскинули руки. Однако инструктор, не обращая на их радость никакого внимания, принялся вытаскивать из фургона длинные металлические трубы. Соломатин, тоже не теряя времени на доклады – и так все ясно, раз приехали вместе, – принялся ему помогать. Остальные бестолково крутились рядом, не смея прикоснуться к таинству рождения рукотворной птицы.
   – Мотор почти самодельный, так что гарантий никаких, – пояснил Борису инструктор, не беря во внимание почтительно замерших зрителей.
   Собрать дельтаплан, да еще при толковом помощнике – дело получаса. Борис только не касался мотора: каждый спортсмен устанавливает их на аппарате индивидуально, и здесь под руками мельтешить не имело ни смысла, ни пользы.
   – Заводишь ногой, – прицепив к пускачу тросик с петлей на конце, пояснил свое изобретение инструктор.
   Ногой – это что-то новое, у них в спецроте до этого не додумались. Но в самом деле удобно. Все удобно, когда освобождаются руки.
   – Взлетаешь под «кучевки», – парень кивнул на небо, – и от одного облачка к другому. Воздух, к сожалению, еще достаточно прогрет, держать будет слабо. Подрабатывай мотором.
   – Да мы полетим чуть позже, как стемнеет, – подал голос Моржаретов.
   Инструктор даже не удостоил его взглядом, и полковник сам примиряюще выставил ладонь, когда Соломатин тоже обернулся на подсказку: молчу-молчу, не отвлекайтесь.
   – Сумеречное зрение как? – продолжал интересоваться инструктор. Он чувствовал, конечно, в Борисе опытного дельтапланериста, но не мог отказать себе в удовольствии поговорить на профессиональном языке.
   Соломатин оглянулся на Моржаретова. Тот, поняв, о чем речь, прошел к своей машине, вернулся с прибором ночного видения, больше похожим на приспособление для работы окулиста.
   Борис примерил очки, пощелкал тумблерами – пойдет.
   Скелет птицы уже был готов, и, когда на него набросили парус, дельтаплан мгновенно преобразился. По крайней мере теперь даже неискушенные поверили, что это металлическое сооружение не просто поднимется в воздух, но и полетит в нужном направлении и на необходимое расстояние.
   А вечер незаметно, постепенно приходил на землю. От воды уже веяло прохладой, темнели вдали леса, отчетливее слышались звуки над рекой. Все невольно начали поглядывать на часы, и теперь уже Степан, привлекая к себе внимание, направился к своему рюкзаку с торчащими в щели пятками ласт.
   Достал темный гидрокостюм, фигурную полумаску, трубку с боковым загубником, ласты. Вместе с ними вытряхнулись красные ленточки на зажимах, и тренер, усмехнувшись, забросил их обратно. Сегодня игры не будет. Слишком большие люди за ним приехали. И хотя, как у любого профессионала, сердце запрыгало от возможности войти в боевую работу, и гордость внутри распирала, и мгновенно, еще даже не согласившись на предложение заклинить винт одной подозрительной яхты, он начал представлять, как станет действовать, – над этим профессиональным зудом висела поездка в Камерун на соревнования. К ней все готово, даже билеты на руках, и номера в гостинице известны, и с дикой завистью глядят на счастливчиков не попавшие в список ребята, потому получить предложение «выйти на охоту» в преддверии всего этого – тоже не особо приятная похлебка.
   – Я, конечно, не смею настаивать, но… Но крайне необходимо вывести из строя на некоторое время небольшое судно. Не в интересах какой-то коммерческой фирмы, а ради интересов государства, – не забыл нажать на патриотические чувства Моржаретов, когда уговаривал его в бассейне.
   Вообще-то на его месте полковник сам, может быть, послал бы подобного пришельца ко всем морским чертям. Но он уже видел, как спецназовская закваска уже бродила, бередила, будоражила душу тренера.
   – Понимаете, согласно положению о деятельности налоговой полиции, людям, которые оказывают содействие в пресечении экономических преступлений… – Моржаретов остановился передохнуть от этой уставной тирады, даже повторил ее про себя, боясь что-либо упустить или перепутать. Хотя, кто знал его феноменальную память, сразу бы раскусил, что он просто дает собеседнику возможность перевести фразу на человеческий язык. – Так вот, тем, кто помогает полиции, предусмотрено к тому же и материальное вознаграждение.
   Тренер обидчиво вскинулся, но Моржаретов не дал ему выплеснуть возмущение:
   – Это чисто в порядке информации. Хотя в то же время я могу себе представить, сколько вы лично вкладываете своих кровных на занятия с ребятишками. Или я не прав?
   – Правы, – горько произнес тренер, вспомнив скорее всего жену, от которой и прячутся эти сбережения.
   – Так что деньги могут пойти просто на благое дело. Официально.
   Нашел, затронул-таки полковник ту струнку, на которой строится вся жизненная песня седоусого спецназовца. В департаменте тоже долго обсуждали: вручать или не вручать людям деньги за помощь. Остановились на компромиссе: если совершается преступление, в результате которого уходят из государственной казны миллиарды, так почему нельзя оценить работу того, кто поможет перекрыть этот канал? На днях Директор подписал распоряжение о выдаче первых двадцати пяти миллионов рублей информатору. Если учесть, что это всего лишь какой-то мизерный процент от «взятого» дела, то можно сравнить и сопоставить пользу и ущерб, которые соседствовали в пресеченной афере.
   – Помоги, – наконец убил Степана простой просьбой Моржаретов.
   – Через десять минут я в вашем распоряжении, – согласился тренер и побежал по ступенькам вниз.
   Оттуда посмотрел на гостя. Самый первый раз наверху, у лееров, стоял Василий Васильевич, принесший сумасшедшую весть об оплате воды. Затем пришел Иван Черевач, уже с конкретными деньгами. Теперь – полковник налоговой полиции, который тоже обещает деньги. Неужели там навсегда поселилась удача?
   И вот все стоят на берегу. Дельтаплан собран, Степан уже в костюме.
   – Ну что, орлы? – произнес Моржаретов, оглядывая собравшихся.
   В такие моменты говорить имеет право только начальник, и присутствующие признали это право за ним. Более того, Борис, Степан и даже инструктор пусть и по привычке, но встали в одну шеренгу, готовые получить приказ.
   – Не стану никого ничему учить и ни к чему призывать. Нам надо сделать дело. Оно нам по плечу. Или мы зря носили свои погоны. Оркестра не будет, так что…
   Степан вышел вперед. Примерился, как будет спускаться с обрыва к воде, посмотрел вдаль – туда, где около одного из островов красуется яхта. Поправил прикрепленные к голени резиновые ножны под обоюдоострый клинок с насечкой в виде пилы. Всего-то и нужно – пошурудить с винтом. Детские шалости. Дело привычное.
   Глебыч переговорил по рации, и, пока тренер спускался к реке, к берегу подскочила моторка. На плечи Степану набросили рубашку, чтобы не привлекал внимание своим экзотическим видом. Муровец отдал очередной приказ, и катер, задрав нос, рванулся на простор. Где-то перед островом пловец уйдет под воду и…
   И начал готовиться к полету Соломатин. Его задача выглядела посложнее, а уж про то, что нужно обязательно вернуться назад с захваченными документами, и речи не заводилось. Тут начинает действовать принцип «надо», а там уж выкручивайся как можешь.
   Рядом с Моржаретовым остановился Глебыч, и начопер, как бы подчеркивая совместное проведение операции, пояснил:
   – Мы сидим на соседних островах. В случае опасности тебе нужно продержаться пять-семь минут. Мы подскочим.
   – Продержимся, – уверил Борис. Хотя семь минут – все же много…
   Моржаретов, похоже, уловил его состояние, счел необходимым повторить то, что уже каким-то образом говорил:
   – Документы, которые мы можем таким образом добыть, прервут не просто аферу. Они позволят нашему руководству выйти на правительство и показать, по каким схемам и под каким прикрытием распродаются природные богатства.
   – Ясно, – ответил Борис. Он и без такой высокой политики взялся бы за дело: надо – значит, надо.
   Однако полковник не закончил:
   – И насчет тебя. Мы пытались проработать все варианты, чтобы попасть на остров без этих игрушек, – кивнул он на дельтаплан. – Но, поверь, более незаметного способа не нашлось. Пловцов-подводников не оказалось, плыть на лодках – это риск оказаться замеченными, а документы уничтожаются, как ты видел, за секунду. Поэтому – ты.
   Соломатин согласно кивнул. Облаченный в бронежилет, сшитый в виде жакетки, он выглядел стройнее и элегантнее, чем даже при неизменном костюме и галстуке в департаменте. Не менее элегантные и аккуратненькие кармашки уже были наполнены всем самым необходимым для тех самых пяти-семи минут – от шприц-тюбика с обезболивающим до светового и звукового пиропатрона. Стреляющий нож, альпинистская «кошка», пластилиновый тротил, «обруч» для выжигания отверстий в сейфах, пейджер – современный технический прогресс, снабдив человека своей продукцией, делает из него такого монстра, что всякие ниндзя в компьютере у секретарши Моржаретова смахивают на дошкольников в «казаках-разбойниках». Единственное, о чем мечталось, – заиметь шапку-невидимку.
   Ее-то в определенной степени и должен заменить дельтаплан. Воткнутый носом в землю, слегка покачивая на ветру крыльями, он ждал своего часа спокойно и внушительно. А пока все невольно поглядывали на часы и излучину реки: если у Степана все нормально, то скоро он вернется на моторке обратно.
   – Что-то задерживается, – не выдержал первым муровец.
   – Понимаешь, Глебыч. там ведь собрались не просто злостные нарушители налогового законодательства, – тут же отреагировал Моржаретов, разряжая обстановку и успокаивая заодно и себя. – Они собрались наверняка с женщинами. Это тебе их обнаженный вид уже ничего не напоминает и не тревожит, а Степан еще все-таки мужчина.
   – Не уверен, что, если бы вместо него на остров отправился ты, то девушки были бы в большей опасности.
   Инструктор посмотрел на Соломатина: что за разговоры? Тот махнул рукой – все нормально, снимают стресс. Инструктор все равно неодобрительно покачал головой: если вызвали на серьезное дело, то и ведите себя соответственно. «Бесполезно», – вновь беззвучно ответил Соломатин и попрыгал на месте: не гремит ли что, не мешает ли действовать?
   Когда не концентрируешь свое внимание на подступающей темноте, она и подходит незаметно. Вблизи вроде еще ничего не изменилось, а даль не просматривается – лишь угадывается. И фонари уже зажглись – пусть еще не по потребности, а по какому-то графику, но блестят звездочками. Утро и вечер – всего лишь вдох и выдох светового дня с задержкой дыхания на ночь. А при выдохе, если верить гимнастике, усилия не должны применяться. Природа словно предупреждает: успокойтесь, остановитесь, куда спешите и зачем?
   А если все-таки знаешь, куда и зачем? Если ситуация не дает ни утра, ни вечера, а тем более задержки дыхания?
   – Пора бы, – поторопил время теперь уже сам Моржаретов, забыв об обсмеянном им же самим волнении Глебыча.
   Муровец это уловил, но, хотя и подмывало ответить так же, как перед этим Серафим, пожалел друга: потом когда-нибудь получит двойную дозу, за ним не заржавеет. Покрутил в огромных лапищах телефонную трубку мобильной рации – набери номер и узнавай, в чем задержка. Но и тут выдержал марку: еще не та критическая минута, когда хватаешься за соломинку. На связь должна выйти сама моторка. Чем заполнять эфир в преддверии основной задачи даже и шифрованным текстом, лучше понервничать на берегу, зато твердо знать, что радиоперехвата не произошло.
   Впрочем, выходи они на связь, все равно ничего бы не узнали. Моторист сам вглядывался в поверхность реки, стараясь рассмотреть на ней бурунчик от дыхательной трубки. Но река оставалась спокойной, даже поплавок его удочки словно впаялся в воду и замер. Ни рыбы, ни подводника. Рыба вообще-то не клюет к непогоде, а вот таких ассоциаций совсем не хотелось.
   Зато Степан видел то, с чем не хотел бы сталкиваться ни при каких обстоятельствах. Ведай он, кто окажется хозяином яхты, нашел бы тысячу причин отказаться от поездки. Да просто отказался бы без причины.
   Но знать, что вместо благодарности ты устраиваешь своим благодетелям такой «подарок», пусть даже и с учетом того, что ими занялись уголовный розыск и налоговая полиция, все равно, черт возьми, не по-джентльменски! Мало ли что коммерсанты не хотят платить налоги! Зато они, в отличие от государства, сделали такой широкий жест в отношении его ребят, что поневоле задумаешься, кому помогать: государству, которому до его команды нет никакого дела, или криминальным коммерсантам, которые тем не менее покупают билеты к черту на кулички, – только привезите, ребята, спортивное золото в Россию.
   Впрочем, эти переживания были напрасны: гребной винт яхты уже заклинен и ей от острова не отойти. А в какой радости он эту гадость сотворил, какое чувство удовлетворенности испытал, когда понял, что не забыл еще спецназовскую школу! И вот, когда можно уже было плыть назад, Степан осторожно всплыл возле яхты.
   И тотчас увидел берег. А на нем сразу всех тех, на кого молился все эти дни, – президента фирмы, Ивана Черевача и коротышку, который отбирал троих ребят для «гуманитарной» помощи. Он чуть не всплеснул волну, нарушая первейшую заповедь диверсанта – под воду уходить плавно, не спеша, даже если от удивления глаза становятся больше маски.
   Именно под водой переждал он весь сумбур мыслей, обрушившихся на него. Однако так и не смог выстроить в логическую цепь происшедшее, понять, чем провинились его покровители перед законом.
   Яхта чуть колыхнулась – кто-то сошел с нее или, наоборот, поднялся на борт. Что же делать? Винт после его «работы» практически невозможно восстановить, для этого необходима целая бригада ремонтников. Можно, конечно, предупредить хозяев, что он сделал и зачем. Но полковники, что привезли его, ведь тоже не в бирюльки играют…
   Погрузившись в воду, Степан отплыл подальше, в блики заходящего солнца. Издалека обзор стал шире, и он увидел, как по периметру острова прогуливаются охранники. Снова узнал Черевача, объясняющего что-то своим подчиненным. Что же делать? Может ведь получиться и так, что он своими руками не винт заклинивал, а выезд группы на первенство мира срывал. Как же поступить?
   Ничего не придумав, поплыл обратно. Моторист с удочкой его возвращению обрадовался так, словно у него наконец клюнуло. Укутывая тренера одеждами, дал отхлебнуть из фляжки, начал умело массировать затылок: больше половины тепла человек теряет именно через голову. Удостоверившись, что работа закончилась удачно, включил связь с берегом:
   – Отплываем. Все нормально.
   До пловца ему дела больше не было, он завозился с мотором и управлением, и Степан остался один на один со своими думами. Его состояние скорее всего не осталось незамеченным на берегу, и встретившие его полковники тревожно переглянулись между собой.
   – Что-то случилось? – спросил тот, что приезжал за ним в бассейн.
   Степан начал было отнекиваться, а потом все же решил спросить, даже собрав пальцы в щепотку и раскрыв их, словно посылая поцелуй – на международном языке подводников «не понимаю»:
   – А они что, в большой провинности перед законом?
   – Скорее всего, что да, – ответил Серафим Григорьевич.
   – Не платят налоги?
   – И очень большие. Такие большие, что вашу секцию можно было бы содержать если не в золотом, то уж в серебряном бассейне точно.
   – Но они-то, чтобы не платить налоги, как раз и содержат нашу команду!
   Теперь настала очередь ошалеть всем остальным. Но первым пришел в себя все-таки Глебыч. Он мгновенно просчитал, почему нефтяная мафия может интересоваться не балетом или музыкой, а такой экзотической, последней оставшейся на всю Москву группой боевых пловцов.
   – Вы хотите сказать, что знаете обладателей этой яхты? – надвинулся он своим грузным телом на тренера.
   – Давно. Месяца полтора.
   – И что? – поторопил теперь уже Моржаретов.
   – Ничего. Они сказали, что готовы оплачивать нам воду, потому что с тех, кто занимается благотворительностью, меньше берут налоги.
   – Тебе и Черевач знаком? – вклинился Соломатин.
   – Иван? Конечно. Он приехал вместо Василия Васильевича.
   – Василия Васильевича? – Полковники переглянулись, боясь поверить в такую свою удачу. – А он, тебе потом сказали, перешел на другую работу?
   – Да.
   – Все-таки они убрали его, – повернулся Глебыч к Моржаретову.
   Теперь уже тренер посмотрел на собравшихся в ожидании объяснений: в чем я участвую и какие для кого это имеет последствия?
   Миссию эту взял на себя Беркимбаев. И не потому, что это входило в его обязанности, а чтобы не отвлекать Серафима и Глебыча от работы с Соломатиным. Полуобняв Степана, генерал повел его к машине, где предусмотрительный водитель разливал по пластмассовым стаканчикам чай из термоса.
   А летнему вечеру важно было только начаться. Зацепившись за землю, темнота наваливалась теперь в открытую, без почтения к свету, пустившему ее лишь на мгновение отдохнуть у краешка своего порога. И молодой месяц проявился – правда, с притуплёнными рожками, что опять же говорило о приближающемся ненастье, и фонари горели все ярче и ярче, охотнее борясь с чернотой, чем с разжиженными сумерками.
   Нетерпеливее становился и Соломатин. Он то обходил дельтаплан, то смотрел вдаль, то отворачивал у инструктора рукав и смотрел время. Тот хотел было снять часы и отдать их Борису, но капитан отказался от услуги. И вновь примерял все и осматривал: лишний вес в воздухе не нужен, но зато на острове каждый моточек проволоки или изоленты может решить все дело.
   Наконец растворились в темноте даже собственные машины, и Борис стал надевать подвесную систему. Кармашки на бронежилете несколько мешали плотно прилегать ремням, но в то же время не на свадьбу ведь он собирался.
   Инструктор помог зацепиться подвесной системой за карабин. Борис несколько мгновений повисел на подвеске, краем глаза наблюдая за инструктором – вдруг вновь бросит аппарат носом в землю. Нет, тот сосредоточен и серьезен.
   – Готов, – доложил ему Борис.
   Инструктор вдел ему петлю в ногу, и Соломатин поднял на плечи дельтаплан.
   – Хорошего ветра, – пожелал он Борису и отскочил в сторону, освобождая дорогу для разбега.

34

   Нельзя сказать, что остров Борис увидел как на ладони, но прибор ночного видения позволил ему достаточно спокойно рассмотреть покачивающуюся у берега яхту, костерок на берегу недалеко от нее, людей. Не промахнулся.
   Обогнув остров, начал постепенно снижаться на противоположной стороне, выбрав площадку, где лес почти вплотную подступает к воде.
   Ночных соловьев никто из присутствующих на острове, надо думать, в небе не высматривал, на блеклых, затуманенных звездах тоже не гадали, и приземлился он вроде бы никем не замеченный. Да и достаточная высота, с которой он спланировал на землю, позволяла надеяться на это же самое. Так что моторчик, который Борис время от времени включал, не подвел, втянул его перед островом к самым «кучевкам». По крайней мере, приземлившись и сразу, как истинный десантник, отбежав и затаившись в темноте, Борис не дождался ни бросившихся на поиски охранников, ни просто любопытствующих: высота и тишина, на которые сделал ставку Моржаретов, сработали безукоризненно.
   Дельтаплан, обиженно уткнувшись носом в песок и зачерпнув одним крылом воду, чуть серел в темноте, и Соломатин вернулся к нему, принялся быстро выдергивать шпильки, разъединять трубы, сворачивать парус. Несколько раз звякнул металлом, замирал при этом, но звук оказался громовым только для него одного: поднимающийся ветерок шелестел не только ветвями деревьев и листьями, но и перемешивал все звуки.
   Сколько придется пробыть на острове, застанет ли его здесь рассвет, Борис еще не знал, но привычка тщательно заметать следы сработала помимо воли: разобранный «по перышкам» аппарат перетащил в лес, засунул под гниющий ствол давно поваленного дерева, забросал лапником и листвой. Опять же березовым веничком прошелся по своим следам на песке, остальное довершит ветерок, зачистив остающиеся от веток полосы. Так что можно надеяться: к утру даже самый опытный следопыт не догадается, что здесь кто-то топтался. Тем более, что вряд ли в охране есть следопыты: туда сейчас берут чаще по массе кулака, а не по навыкам разведчиков. Впрочем, по Черевачу подобного не скажешь, но все равно придется надеяться на лучший для себя вариант.