Страница:
Он вслушался, старательно распахнув всё своё восприятие. Раскрыв навстречу всё своё естество, как потихоньку их с Тиль учила ведьмочка. Дескать, у каждого есть хотя бы зачатки силы. Получалось пока что, скажем честно, не ахти. И всё же Александр отметил пустоту и спокойствие - лишь где-то далеко, немного вправо, вроде как что-то смущало его восприятие.
Оказалось, что Тиль тоже почувствовала нечто этакое, потому что неуверенно кивнула и уставилась на Лючике, когда Александр спросил - уж не мерещится ли ему? Против обыкновения, та не стала посмеиваться над жалкими успехами новичков, а серьёзно ответствовала в том духе, что да, где-то в ту сторону дом одного старого колдуна, присматривающего тут за порядком. Впрочем, дедуля по слухам, вовсе не злой, да и наплевать ему по большому счёту. Не пакости особо, он на тебя и внимания не обратит…
На ночлег решили располагаться, едва только начал густеть вечный здешний сумрак. Благо почти затерявшийся в зарослях горицвета ручеёк показался весьма удобным местом. Заглянув в его показавшуюся чёрной воду и осторожно попробовав зачерпнуть ладошкой, Лючике отпила, кивнула в ответ на невысказанный вопрос и согласилась, что лучшего места не найти.
На осторожный вопрос Тиль - нельзя ли тут подстрелить какого кабанчика или косулю - ведьмочка только неодобрительно покачала головой. Хотя дорожные припасы уже изрядно поднадоели, но всё же не настолько, чтобы рисковать поссориться со здешними покровителями из-за охоты.
Впрочем, после некоторых споров все согласились, что костёр из хвороста не так уж прогневает лесных хозяев, а посему Тиль с Лючике отправились за топливом. Александр же нашёл в ручье десяток камней да выложил в ямке кострище. А потом быстренько насобирал эдак с полведра скользких, вполне земного вида маслят и принялся их чистить, благо оказалось, что по его меркам тут просто рай для грибника. Оно и понятно - места заповедные, нехоженые.
– Неужели это можно есть? - взгляд девчушки прямо-таки лучился недоверием.
– Ещё как! - заверил её повар и высыпал грибы в уже закипающий суп.
Подумал немного, сыпанул лишнюю щепоть сушёной зелени - для пущего аромата, да от щедрот добавил ещё одну полоску вяленого мяса. Девчонки принюхались с несомненным интересом и, переглянувшись, согласились, что пахнет во всяком случае весьма недурственно. А когда содержимое котелка чуть остыло, наворачивали ложками за обе щеки.
В круг света из темноты заглянул волк - здоровенный, упитанный за лето. Не обращая внимания на оцепеневшую от ужаса Тиль с круглыми глазами и прыгающими губами, принюхался к её тарелке и ней самой, лениво махнул хвостом с приставшим пышным репьяхом. Милостиво позволил ведьме почесать себя за ухом. С недоверием посмотрел на расстегнувшего кобуру старлея, глухо, еле слышно рыкнул. Однако, когда к нему обернулся чёрный конь, меланхолично жуя целый выдранный из земли куст и радужно отсвечивая огнём в глазах, серый мгновенно преобразился. Поджав хвост, заскулил тонко, по-собачьи - и одним прыжком исчез во мраке.
Посмотрев на взрослых, которые невозмутимо подчищали остатки ужина, девчушка философски заключила - кому быть обезглавлену, тому волков бояться не след. Ибо за все геройствования благородного дона и оказавшейся не менее высокородной ледью ведьмы самое меньшее, это будет плаха. Лючике зло хохотнула на такую шутку, и в наказание за дерзкий язычок погнала мыть посуду.
"Бе-бе-бе! Жених и невеста из кислого теста!" - Тиль из темноты, с показавшегося ей безопасным расстояния показала язычок в сторону костра. В носу изрядно свербело, из глаз от чесотки едва не текли слёзы - то ведьма шепнула над нею несколько слов. Но зато теперь видно оказалось как днём, и девчушка мимоходом задумалась - а ведь наверное, именно так и видят в темноте кошки. А посему и мытьё да споласкивание посуды оказалось не столь муторно, сколь забавно.
Язычки пламени из костра по возвращении оказались окутаны несколькими слоями радужных отблесков - видимо, ведьминское колдовство так реагировало на яркий свет. Зато сама ведьма обнаружилась танцующей у огня под самою же ею напеваемую тягучую и заунывную песню. Против воли Тиль засмотрелась. Залюбовалась её плавной и гибкой фигурой - она ещё не знала, что на самом деле одно из трёх настоящих чудес света это танцующая женщина…
Мир плавился, тёк вокруг, струясь за кругом света и послушно заглядывая в глаза чаровницы. По шёрстке зачарованно взирающего Флисси пробегали крохотные искорки молний, и он лишь подрагивал ухом, когда с него в темноту срывались светящиеся призрачно-голубые шарики разрядов. Лошади тоже вернулись к огню и меланхолично взирали на этакое диво, позабыв даже про зелень в пасти. Тиль скосила глаза - дон Александр смотрел на свою ненаглядную с лёгкой улыбкой, и на загорелых щеках всё сильнее алел румянец.
А Лючике всё кружилась и кружилась в танце… а вот уж и нет! Непостижимым образом девчушка осознала, что на самом деле ведьма вращает мир вокруг себя, властно перекраивая его по своей прихоти. И казалось, что весь он сузился до пределов освещённого круга - нет в потёмках Высокого Леса; сгинули, пропали сквозь землю поля и деревни. Изек с его высокими домами и мощёными улицами казался лишь зыбким сном, а степь лишь кошмарным бредом.
И когда крохотные язычки костра выросли в глазах замершей в трансе Тиль в ревущую стену пламени, затмив собою весь мир и чудно согревая не только тело - но и всю душу, она незаметно для себя зевнула. Хлопнула сонно раз-другой ресницами, подгребла вместо подушки задремавшего домовёнка…
Александр заботливо прикрыл малышку своей меховой курткой, подбил под спину и внимательнее взглянул на отдыхающую ведьму.
– Ну и как я тебе теперь? - Лючике повертелась в свете костра.
М-да! Если и есть какие-то слова, чтобы описать всю степень восхищения и удивления, то Александру они оказались неведомы. Самым колдовским образом женщина стала рыжей, длинноволосой и зеленоглазой. При её почти идеально белой коже и стройной фигуре эффект оказался просто убойный. Трудно, трудно было бы признать в этой неприлично смазливой ведьме прежнюю черноволосую и черноглазую красавицу Лючике… это была одновременно и она - и не она. Прежняя выглядела полубогиней, к коей и подойти-то страшно. А эта казалась своей, родной и до ужаса привлекательной.
– А какая ты настоящая? - с трудом выдохнул он, с трудом сдерживая себя, чтобы прямо сейчас и прямо здесь не сделать с нею то, что из еженощной забавы постепенно превращалось в обюдную потребность.
Женщина усмехнулась. Очаровательно скосила зелёные ведьминские и такие желанные глаза, лукаво улыбнулась.
– О, милый мой - какая бы я ни была, я и есть настоящая.
Подхватил, закружил на руках, дыша её родным запахом.
– А пахнешь ты по-прежнему уютно и привлекательно, - тихонько мурлыкнул он. Лючике посмотрела в его глаза - близко-близко. Так, что сладкая боль коснулась затрепетавшего сердца. Коснулась носа кончиком своего.
И то, что происходило затем под неохватным, много повидавшим за свои века дремлющим дубом - посторонних, в общем-то, не касается…
Глазоньки-то закройте, закройте!
Иоахиммус Борх усмехнулся. Даже зверушка лесная - и та не замечает группу людей, надёжно укрытых трижды освящёнными первосвященником амулетами из горного хрусталя. Славно, славно поработал жрец. Не зря всю ночь бормотал молитвы над спящими охотниками и их снаряжением - висящие на крепких шнурках слёзы Единого прятали людей от нескромных взоров. Иногда еле заметно озарялись изнутри сполохами призрачного сияния, чуть нагревались в судорожно сжавших их ладонях, когда чьё-то колдовское внимание обращалось сюда. Но не в силах ведьминские происки превозмочь истинную веру - надёжно укрывают святые молитвы!
Неделю назад получил Иоахиммус письмо. Странное, нелепое послание… но приложенный к нему увесистый мешочек перевесил все сомнения. Коль неведомые благодетели решили, что именно он, знаменитый охотник за нечистью, достоин возложенной чести поквитаться с ведьмой, да ещё и весьма щедро за то приплачивают - негоже отказываться. Тем более, что злодейка своим колдовством извела со свету не один десяток людей, о том в письме сказано прямо. Проверено, и сомнений быть никаких не может - хоть и вельды, а всё же пред ликом Единого все равны. Негоже людям умирать такой смертью.
Последнего Борх не прощал никому. Его отец скончался от ран, когда добыл шкуру последнего в своей жизни болотного демона, что повадился таскать скот из небогатой горной деревушки - и на смертном ложе завещал своё дело ему. И тогда ещё молодой и пылкий Иоахиммус поклялся у остывающего тела истерзанного Рийнуса Борха. Поклялся, сдерживая наползающие слёзы и обнимая тихо рыдающую мать.
Заметив, что под сводами Высокого Леса уже рождается сероватый сумрак утра, Иоахиммус отогнал могущие помешать воспоминания. Поглядел на ту сторону прогалины - трое его еле заметных напарников утвердительно кивнули из-под кустов физиономиями, намазанными размешанной на масле сажей - чтобы не белеть в потёмках. Дескать, будь спокоен, мастер Борх - не подведём. Да, эти в самом деле не подведут. Сколько оборотней, вельхов и прочих лакомых до человечины тварей совместно извели, того не перечесть. Один только сетарх, обожающий прокусывать височную кость жертвы и выпивать трубчатым клыком мозг…
Хрустальная капелька в ладони ощутимо нагрелась. Верный признак, близко уже. Иоахиммус спокойно, как делал уже не один десяток раз, проверил своё снаряжение. Осторожно, стараясь не выдать себя щелчком, взвёл оба курка двуствольного охотничьего обреза. Вчера он самолично залил пчелиным воском в патроны крупную серебряную дробь - да хоть бы и на упыря или медведя. Только есть двуногие твари намного, намного опаснее и коварнее. Ещё и кистенём добивать придётся, как пить дать!
Заслышав уже близкий топот лошадей и странно звучащие в такой глухомани беззаботные голоса, Иоахиммус напрягся, подтянулся, сдерживая до поры вползающее в жилы сладковатое чувство опасности. Ну, храни нас Единый!..
Александр едва успел дёрнуться, когда роняя листья, кусты по сторонам распрямились, из-под них чёртиками из коробочки выскочили ловкие фигуры. Одна из них подскочила к Лючике, вскинула короткую двустволку.
Две чёрные дыры стволов вдруг стали огромными, словно сопла стартующего МиГа - и изрыгнули из себя адский огонь…
Иоахиммус Борх так и не успел понять, что же такое ледяное обрушилось сверху, развалив тело пополам и неприятно холодя лёгкие. И лишь повернув взор, он обнаружил торчащую из своей груди рукоять огромного топора. И всё же ведьма медленно заваливалась назад и летела из седла - словно забрызганный алой краской осенний лист. А дальше наступила темнота…
Топор застрял напрочь - но пока Александр дёрнул рукой, нашаривая клапан кобуры, какой-то вихрь вынес его из седла. Извернувшись в воздухе, он увидел, как оба чёрных коня набросились на троих оставшихся нападающих. Один из них с мерзким хрустом сложился пополам и улетел в сторону после мимолётного удара копытом. Другим так не повезло - кэльпи или кто там они просто рвали их зубами, и зрелище оказалось настолько мерзким, что встающий с четверенек старлей едва удержался от тошноты. Сначала в стороны нелепыми обрубками разлетелись руки, ещё сжимающие оружие, а затем кони сбили тех наземь и стали потрошить ещё живых, захлёбывающихся кровью людей.
Он отвернулси и бросился к изломанной рыжеволосой фигурке, словно прилёгшей отдохнуть на изрытой лесной подстилке. С ужасом увидел, в какое кровавое месиво превратились грудь и живот - и едва не завыл от бессильной злобы. Картечь - он уже видел такое, когда майор Файзуллиев всадил заряд почти в упор. Здоровенный лось, ошалевший от весенней мути в глазах и отсутствия самок, порвал одного егеря, и только быстрота офицера спасла охотничью экспедицию от дальнейших жертв…
– Что здесь происходит? - невесть откуда появившийся старичок неодобрительно качал головой.
В аккуратном чёрном плаще до пят, с так красиво контрастирующей с ним длинной белой бородой. Озабоченный взгляд из-под кустистых бровей - а сверху широкополая чёрная шляпа с островерхой, шикарно заломленной макушкой. Александр, что стоя на коленях поддерживал голову Лючике и туманным взором смотрел в искажённое мукой лицо, вдруг вспыхнул надеждой.
– Вы здешний колдун-хранитель? - и едва не заорав от радостной дури, спросил. - Есть ли способ спасти её?
Старичок мелко шагнул, присел на корточки, повёл ладонью над женщиной, у которой от судорожного дыхания вздувались из безобразной раны розовые пузыри. "Лёгкие пробиты" - зачем-то подумалось стиснувшему зубы Александру, пока он с замиранием сердца ждал ответа.
– Ого, сильная ведьма, - колдун задумался, затем кивнул. - Она не умрёт. Слишком крепкие нити связывают её с вами, лорд…
– За ценой не постою, - поспешил его заверить тот и догадался представиться. - Дон Александр, из очень дальних краёв.
– Мэтр Пенн, к вашим услугам, - колдун озабоченно вздохнул. - Я хранитель и целитель, в людские распри не вмешиваюсь. Если бы ваши противники уцелели, я лечил бы их точно так же.
– Клятва Гиппократа, - кивнул старлей, у которого от облегчения в глазах немного посветлело.
В мозгах, впрочем, тоже - он только сейчас бросил взгляд на ухоронившуюся под кустом парочку, откуда на них взирали насмерть перепуганные Тиль и трясущийся от ужаса домовёнок. Но судя по виду, они сильно не пострадали. Зато от двоих нападавших остались лишь кровавые пятна с лежащими возле орудиями труда. Ударенный копытом лежал тюком, вывернувшись в поясе почти на полный оборот - там было всё ясно. Да и первый, стрелявший в Лючике… тут даже светила медицины оказались бы бессильны.
– Что-что? - здешний эскулап явно не слыхал ни о каких клятвах вступающих в должность земных врачей, и хмурому Александру пришлось в нескольких словах объяснить, в чём тут дело. - А-а, хороший обычай…
Оба чёрных коня, не иначе как позавтракавшие двумя крепкими мужчинами, не выглядели ни раздутыми от такого количества пищи, ни сытыми - с хрустом обгрызали кустарник, лукаво кося на старлея отливающими лиловым огнём глазами. Спасибо, бестии - только что ж вы оплошали?..
Но мэтр Пенн ничуть не разделял его озабоченности.
– Дон Александр - пока вы живы, вашу возлюбленную так просто не отправить последней тропой. Сажите, вы что-нибудь чувствуете?
Только сейчас он ощутил, что слвно какая-то незримая тяжесть гнёт его к земле, и лишь привычка не сдаваться перед трудностями не позволяет бессильно согнуться коленям. О чём он и выложил мелко кивающему колдуну. Тот развёл руками.
– Вот видите - ваша жизненная сила сейчас щедро расходуется за двоих. У вас её во-о-он сколько! Но давайте поспешим…
На этот раз невесть зачем прикинувшиеся скромными коняшками демоны очень даже охотно позволили соединить себя поверх сёдел двумя толстыми жердями, что Александр наскоро вырубил окровавленным топором. Сверху закрепил плащ и осторожно, бережно уложил еле слышно дышащую, смертельно бледную, изуродованную ведьму. А немного оклемавшаяся Тиль обыскала и хозяйственно собрала в узел вещи и всё ценное, что нашла у трупов. Брезгливо перевернула разрубленного почти пополам, нагнулась.
– Мой дон, посмотрите, - на окровавленной ладошке неземным светом блистала большая капля чудесного кристалла.
Старлей пожал плечами, не будучи в силах заставить себя даже прикоснуться, и переадресовал вопросительный взгляд мэтру, который осматривал закатившего глаза Флисси. Тот глянул только раз, тотчас же переменился в лице.
– Не здесь, благородный дон. Да и домовёнку вашему досталось - прикрыл он собою девчонку вашу, хоть и невольно, - он положил меховой шар себе на сгиб руки, отчего явственно показались слипшиеся тёмно-красные пятна на спинке и гм… пониже.
Ухватил под уздцы обоих чёрных, сейчас на диво смирных и послушных коней с Лючике на спинах - и словно сквозь землю провалился. Лишь взвился вихрь опавшей листвы, скрыв всякие следы происшествия, да издали донёсся затихающий меж стволов властный голос:
– Поезжайте - лес покажет вам дорогу…
Обычные, рыжие лошади хоть и числились в весьма напуганных, но всё же впитанная с молоком кобылицы привычка повиноваться и доверять человеку пересилила. Успокоив их немого, Александр последний раз осмотрелся, вытер об остатки немилосердно обглоданных кустов лезвие топора - и подсадил ощутимо подрагивающую Тиль в седло.
– Мой дон, - ужасающим шёпотом немедля начала та, когда лошадки бодро затрусили по невесть откуда взявшейся тропинке. - В начале лета проезжали через Изек охотники за нечистью всякой, на площади перед ратушей показывали чучела тварей да похвалялись рассказами. У одного я такую же блестяшку видела - только тот ростом выше был и в плечах шире. А капелька поменьше, да и на цепочке.
Она вздохнула и поёжилась от пережитого ужаса.
– Мы с Лехом думали, как бы половчее срезать, да так и не сподобились…
Мающегося от тревоги и не находящего себе места Александра колдун тотчас же вытолкал обратно в двери.
– Нечего вам тут делать, - он отвесил лёгонький подзатыльник намерившейся было незаметно прошмыгнуть мимо него Тиль. - Моё колдовство деликатное, чужих глаз не любит. Сделаю, что смогу, ступайте.
От нечего делать Тиль выглянула в частого переплёта застеклённое окошко. Оба чёрных коня наотрез отказались заходить даже во двор и теперь околачивались вокруг с таким видом, будто совещаются о чём-то. Ишь, забот-то им - загрызть кого да побегать вволю…
– Мой дон, пойдёмте хоть замок осмотрим, - в словах девчушки имелся определённый резон, ибо скромное убежище живущего в глухомани колдуна оказалось изрядных размеров доминой красно-оранжевого кирпича, стоящей на прибрежном утёсе.
С той стороны свинцово-серого озера сквозь морось виднелись домики лесной деревеньки, но они нимало не заинтересовали никого. А посему Александр пожал плечами, вздохнул так, что с каминной полки едва не упало чучело совы, и пошёл за вздорной девчонкой. Тиль, по её выражению, окрысилась - отныне ходила только при шпаге и даже по горячим следам вытребовала из своего растерянного хозяина рассеянное обещание подарить "вон тот маленький пистоль да научить из него пулять".
Вот и сейчас. Хоть малышка и отрастила немного свои белобрысые лохмы, но всё равно - витая гарда болтающегося на поясе оружия и подобие комбинезона на её фигурке делали её больше похожей на красивого маленького пажа. Александр следил взглядом, как Тиль прошлась по холлу, беззаботно ставя заляпанные грязью сапожки по толстому ковру. Зачем-то заглянула в камин, озадаченно почесала в макушке. И даже не поленилась достать клинок и потыкать в огонь.
– Так я и думала, - победно заключила она. - Огонь горит и даже греет, а дров-то и нету!
Заинтересованный Александр шагнул ближе. И в самом деле, чудеса. Однако ему оказалось решительно всё равно - все мысли и горечь обманутого сердца вновь и вновь возвращались к истекающей кровью рыжеволосой фигурке, что он успел заметить неведомым образом парящей над светящимся бледно-жёлтым кругом…
В конце концов запретив себе поддаваться унынию, старлей попытался отвлечься. Но в волшебном огне он видел сияние двух любимых глаз, а в шорохе дождя за окном то и дело прорезался шёпот Лючике…
Дело немного сдвинулось с мёртвой точки, когда сообразительная Тиль привела экскурсию в подвалы и собственноручно откупорила запечатанный воском симпатичный кувшин. Сама, правда, употреблять не стала - но каверзно отвлекала хозяина то беседой, то находками вроде действительно впечатляющих размеров почерневшей от времени бочки, и в конце концов Александр обнаружил, что в окружающем пространстве наблюдается этакое лёгонькое покачивание, а в голове приятное потепление.
– Злыдня ты, Тиль, - беззлобно проворчал он, выбираясь из погреба с девчушкой подмышку и с ещё одним кувшином на плече.
Опустил коварную малышку посреди коридора, не без подозрения покосился на забитый пакетами шкаф с остро и пряно пахучими травяными сборами, и отправился искать кухню. К его удивлению, и это обнаружилось в доме колдуна - правда, обстановкой и размерами точь-в-точь трактир, где снимали "Трёх мушкетёров". Постоял на пороге, с дурацки умной физиономией обозревая печи, подпирающие потолок балки и ряды висящей всюду утвари. И только тут сообразил, что же ему не даёт покоя.
В доме не оказалось никого. То есть кроме них, четырёх людей и томно раскинувшегося в лужице собственной крови домовёнка - вообще никого. Оказалось, что и Тиль не видала ни единой живой души, ибо она сразу насторожилась и столь явственно начала держаться поближе к слегка пришибленному происшествием и вином хозяину, что Александр ласково погладил ёе по белобрысой макушке.
– Да зачем ему толпа слуг? - но даже сам себя он не убедил.
А в доме посмотреть было на что. Просторный трёхэтажный особнячок с эркерами и лестницами, с большими стрельчатыми окнами. Добротной мебели вряд ли постеснялся разглядывающий резные завитушки Александр, хотя она оказалась и куда скромнее виданной в Петергофе. Зато то, что здесь называлось туалет, отнюдь не отличалось наличием канализации. Да и ванная комната впечатлила только размерами, но никак не роскошью или удобством. В конце концов ноги опять привели в обитую серо-голубым шёлком залу, откуда короткий коридор вёл в личные комнаты и лаборатории колдуна.
Помыкавшись туда-сюда, Александр пожал плечами и сел к столу. Выудил из хрустальной горки бокал на резной ножке, и решительно откупорил так и оставшийся в руке кувшин.
Так что, когда мэтр Пенн вышел из целительских покоев, старлей уже находился в том блаженном состоянии, которое знакомо исконно русскому человеку под словом "недоперепил", и которое очень непросто втолковать человеку напрочь нерусскому.
Мэтр оказался не столь уставшим, сколь задумчивым. Молча налил и себе, поболтал в бокале, глядя в брызжущие из него алые отблески, и вздохнул.
– Ну что вам сказать, дон Александр… - вместо продолжения сокрушённо опрокинул в себя содержимое бокала, покачал головой.
– Любой другой человек, не защищённый как следует магией или толстой кирасой, давно бы уже отправился по тропе теней. А тут… она не может просто так умереть - уж слишком вы друг за дружку держитесь. Состояние стабильное - но и вернуть её к жизни очень непросто.
Александр сам не знал, каким усилием воли ему удалось сохранить молчание и лишь слушать собеседника. Старикан поморщился, с явной привычкой погладил холёную седую бороду. Сейчас, без чудной шляпы и плаща он выглядел не таким величавым - просто уставшим от дум и забот пожилым человеком. Колдун зябко потёр ладони, сгорбившись у стола, покивал своим мыслям.
– Самое позднее через две недели выпадет снег, да и лечение, возможно, затянется надолго. В принципе, я не против гостей. Только вот… - он откровенно помялся. - Здесь тот самый случай, когда чтобы спасти одну жизнь, надо отдать другую.
Затихшая на тахте Тиль погладила пальчиками эфес шпаги и угрюмо осведомилась.
– А если мой дон притащит самого что ни на есть распоследнего преступника, вы сделаете, что нужно? - на её мордашке нарисовалась нешутейная решительность.
Однако старик медленно, словно придавленный горой или попросту пришибленный мешком из-за угла, покачал головой.
– Наверное, зря благородный дон упомянул клятву этого… крата. Я лишний раз убедился в правильности своих принципов - любая жизнь священна.
– А всё же - если такой гнусный негодяй окажется, что избавить мир от него будет благом? - девчонка азартно подалась вперёд, словно гончая собака, напавшая на верный, ещё свежий след. - Убийца и клятвопреступник, умысливший ещё большие злодеяния?
Колдун взглянул на неё, и удивительно - на его лице, освещённом мягкими отблесками огня из камина, мелькнула тень улыбки.
– Узнаю себя в примерно таком же возрасте. Безапелляционность суждений и юношеский максимализм, - он задумался, затем всё же покачал головой.
Но мир, очевидно сошёл с ума, подарив Тиль одно из тех прозрений, что ломают судьбы как соломинки. По щекам девчушки закапали слёзы, когда она встала и шагнула вперёд.
– Я ведь знаю, что может произойти… и я вижу, мой дон уже решился, - её мокрые и блестящие глаза остановились в немом укоре на Александре.
Медленно, печально он кивнул.
– Мастер Пенн - а если я предложу свою жизнь? Заметьте, добровольно и с полным осознанием?
На лицо колдуна невозможно было взглянуть, не впав после этого в глубокую задумчивость насчёт неисповедимости и прихотливости дорог судеб наших. Мастер Пенн откинулся на спинку кресла, взирая на гостя чуть ли не с суеверным ужасом. Задыхаясь от непонятного волнения, он дёрнул завязки ворота, словно тот душил его. И с трудом выдавил из себя нечто сиплое, нечленораздельное. Затем лишь благодарно кивнул, когда понятливый старлей нацедил старикану в бокальчик да преподнёс, больше всего опасаясь, чтобы старый гриб не откинул ноги прямо сейчас.
Оказалось, что Тиль тоже почувствовала нечто этакое, потому что неуверенно кивнула и уставилась на Лючике, когда Александр спросил - уж не мерещится ли ему? Против обыкновения, та не стала посмеиваться над жалкими успехами новичков, а серьёзно ответствовала в том духе, что да, где-то в ту сторону дом одного старого колдуна, присматривающего тут за порядком. Впрочем, дедуля по слухам, вовсе не злой, да и наплевать ему по большому счёту. Не пакости особо, он на тебя и внимания не обратит…
На ночлег решили располагаться, едва только начал густеть вечный здешний сумрак. Благо почти затерявшийся в зарослях горицвета ручеёк показался весьма удобным местом. Заглянув в его показавшуюся чёрной воду и осторожно попробовав зачерпнуть ладошкой, Лючике отпила, кивнула в ответ на невысказанный вопрос и согласилась, что лучшего места не найти.
На осторожный вопрос Тиль - нельзя ли тут подстрелить какого кабанчика или косулю - ведьмочка только неодобрительно покачала головой. Хотя дорожные припасы уже изрядно поднадоели, но всё же не настолько, чтобы рисковать поссориться со здешними покровителями из-за охоты.
Впрочем, после некоторых споров все согласились, что костёр из хвороста не так уж прогневает лесных хозяев, а посему Тиль с Лючике отправились за топливом. Александр же нашёл в ручье десяток камней да выложил в ямке кострище. А потом быстренько насобирал эдак с полведра скользких, вполне земного вида маслят и принялся их чистить, благо оказалось, что по его меркам тут просто рай для грибника. Оно и понятно - места заповедные, нехоженые.
– Неужели это можно есть? - взгляд девчушки прямо-таки лучился недоверием.
– Ещё как! - заверил её повар и высыпал грибы в уже закипающий суп.
Подумал немного, сыпанул лишнюю щепоть сушёной зелени - для пущего аромата, да от щедрот добавил ещё одну полоску вяленого мяса. Девчонки принюхались с несомненным интересом и, переглянувшись, согласились, что пахнет во всяком случае весьма недурственно. А когда содержимое котелка чуть остыло, наворачивали ложками за обе щеки.
В круг света из темноты заглянул волк - здоровенный, упитанный за лето. Не обращая внимания на оцепеневшую от ужаса Тиль с круглыми глазами и прыгающими губами, принюхался к её тарелке и ней самой, лениво махнул хвостом с приставшим пышным репьяхом. Милостиво позволил ведьме почесать себя за ухом. С недоверием посмотрел на расстегнувшего кобуру старлея, глухо, еле слышно рыкнул. Однако, когда к нему обернулся чёрный конь, меланхолично жуя целый выдранный из земли куст и радужно отсвечивая огнём в глазах, серый мгновенно преобразился. Поджав хвост, заскулил тонко, по-собачьи - и одним прыжком исчез во мраке.
Посмотрев на взрослых, которые невозмутимо подчищали остатки ужина, девчушка философски заключила - кому быть обезглавлену, тому волков бояться не след. Ибо за все геройствования благородного дона и оказавшейся не менее высокородной ледью ведьмы самое меньшее, это будет плаха. Лючике зло хохотнула на такую шутку, и в наказание за дерзкий язычок погнала мыть посуду.
"Бе-бе-бе! Жених и невеста из кислого теста!" - Тиль из темноты, с показавшегося ей безопасным расстояния показала язычок в сторону костра. В носу изрядно свербело, из глаз от чесотки едва не текли слёзы - то ведьма шепнула над нею несколько слов. Но зато теперь видно оказалось как днём, и девчушка мимоходом задумалась - а ведь наверное, именно так и видят в темноте кошки. А посему и мытьё да споласкивание посуды оказалось не столь муторно, сколь забавно.
Язычки пламени из костра по возвращении оказались окутаны несколькими слоями радужных отблесков - видимо, ведьминское колдовство так реагировало на яркий свет. Зато сама ведьма обнаружилась танцующей у огня под самою же ею напеваемую тягучую и заунывную песню. Против воли Тиль засмотрелась. Залюбовалась её плавной и гибкой фигурой - она ещё не знала, что на самом деле одно из трёх настоящих чудес света это танцующая женщина…
Мир плавился, тёк вокруг, струясь за кругом света и послушно заглядывая в глаза чаровницы. По шёрстке зачарованно взирающего Флисси пробегали крохотные искорки молний, и он лишь подрагивал ухом, когда с него в темноту срывались светящиеся призрачно-голубые шарики разрядов. Лошади тоже вернулись к огню и меланхолично взирали на этакое диво, позабыв даже про зелень в пасти. Тиль скосила глаза - дон Александр смотрел на свою ненаглядную с лёгкой улыбкой, и на загорелых щеках всё сильнее алел румянец.
А Лючике всё кружилась и кружилась в танце… а вот уж и нет! Непостижимым образом девчушка осознала, что на самом деле ведьма вращает мир вокруг себя, властно перекраивая его по своей прихоти. И казалось, что весь он сузился до пределов освещённого круга - нет в потёмках Высокого Леса; сгинули, пропали сквозь землю поля и деревни. Изек с его высокими домами и мощёными улицами казался лишь зыбким сном, а степь лишь кошмарным бредом.
И когда крохотные язычки костра выросли в глазах замершей в трансе Тиль в ревущую стену пламени, затмив собою весь мир и чудно согревая не только тело - но и всю душу, она незаметно для себя зевнула. Хлопнула сонно раз-другой ресницами, подгребла вместо подушки задремавшего домовёнка…
Александр заботливо прикрыл малышку своей меховой курткой, подбил под спину и внимательнее взглянул на отдыхающую ведьму.
– Ну и как я тебе теперь? - Лючике повертелась в свете костра.
М-да! Если и есть какие-то слова, чтобы описать всю степень восхищения и удивления, то Александру они оказались неведомы. Самым колдовским образом женщина стала рыжей, длинноволосой и зеленоглазой. При её почти идеально белой коже и стройной фигуре эффект оказался просто убойный. Трудно, трудно было бы признать в этой неприлично смазливой ведьме прежнюю черноволосую и черноглазую красавицу Лючике… это была одновременно и она - и не она. Прежняя выглядела полубогиней, к коей и подойти-то страшно. А эта казалась своей, родной и до ужаса привлекательной.
– А какая ты настоящая? - с трудом выдохнул он, с трудом сдерживая себя, чтобы прямо сейчас и прямо здесь не сделать с нею то, что из еженощной забавы постепенно превращалось в обюдную потребность.
Женщина усмехнулась. Очаровательно скосила зелёные ведьминские и такие желанные глаза, лукаво улыбнулась.
– О, милый мой - какая бы я ни была, я и есть настоящая.
Подхватил, закружил на руках, дыша её родным запахом.
– А пахнешь ты по-прежнему уютно и привлекательно, - тихонько мурлыкнул он. Лючике посмотрела в его глаза - близко-близко. Так, что сладкая боль коснулась затрепетавшего сердца. Коснулась носа кончиком своего.
И то, что происходило затем под неохватным, много повидавшим за свои века дремлющим дубом - посторонних, в общем-то, не касается…
Глазоньки-то закройте, закройте!
* * *
В пробуждающемся лесу всё слышнее раздавались звуки. Невидимые пичужки несмело подавали голоса, осторожно прочищая горлышки после ночной сырости. Разбуженный ветерок где-то вверху взлохматил древесные кроны - и унёсся вдаль по своим неведомым делам. Толстенький, откормившийся за лето барсук, смешно переваливаясь полосатой спинкой, проковылял в сторону ручья.Иоахиммус Борх усмехнулся. Даже зверушка лесная - и та не замечает группу людей, надёжно укрытых трижды освящёнными первосвященником амулетами из горного хрусталя. Славно, славно поработал жрец. Не зря всю ночь бормотал молитвы над спящими охотниками и их снаряжением - висящие на крепких шнурках слёзы Единого прятали людей от нескромных взоров. Иногда еле заметно озарялись изнутри сполохами призрачного сияния, чуть нагревались в судорожно сжавших их ладонях, когда чьё-то колдовское внимание обращалось сюда. Но не в силах ведьминские происки превозмочь истинную веру - надёжно укрывают святые молитвы!
Неделю назад получил Иоахиммус письмо. Странное, нелепое послание… но приложенный к нему увесистый мешочек перевесил все сомнения. Коль неведомые благодетели решили, что именно он, знаменитый охотник за нечистью, достоин возложенной чести поквитаться с ведьмой, да ещё и весьма щедро за то приплачивают - негоже отказываться. Тем более, что злодейка своим колдовством извела со свету не один десяток людей, о том в письме сказано прямо. Проверено, и сомнений быть никаких не может - хоть и вельды, а всё же пред ликом Единого все равны. Негоже людям умирать такой смертью.
Последнего Борх не прощал никому. Его отец скончался от ран, когда добыл шкуру последнего в своей жизни болотного демона, что повадился таскать скот из небогатой горной деревушки - и на смертном ложе завещал своё дело ему. И тогда ещё молодой и пылкий Иоахиммус поклялся у остывающего тела истерзанного Рийнуса Борха. Поклялся, сдерживая наползающие слёзы и обнимая тихо рыдающую мать.
Заметив, что под сводами Высокого Леса уже рождается сероватый сумрак утра, Иоахиммус отогнал могущие помешать воспоминания. Поглядел на ту сторону прогалины - трое его еле заметных напарников утвердительно кивнули из-под кустов физиономиями, намазанными размешанной на масле сажей - чтобы не белеть в потёмках. Дескать, будь спокоен, мастер Борх - не подведём. Да, эти в самом деле не подведут. Сколько оборотней, вельхов и прочих лакомых до человечины тварей совместно извели, того не перечесть. Один только сетарх, обожающий прокусывать височную кость жертвы и выпивать трубчатым клыком мозг…
Хрустальная капелька в ладони ощутимо нагрелась. Верный признак, близко уже. Иоахиммус спокойно, как делал уже не один десяток раз, проверил своё снаряжение. Осторожно, стараясь не выдать себя щелчком, взвёл оба курка двуствольного охотничьего обреза. Вчера он самолично залил пчелиным воском в патроны крупную серебряную дробь - да хоть бы и на упыря или медведя. Только есть двуногие твари намного, намного опаснее и коварнее. Ещё и кистенём добивать придётся, как пить дать!
Заслышав уже близкий топот лошадей и странно звучащие в такой глухомани беззаботные голоса, Иоахиммус напрягся, подтянулся, сдерживая до поры вползающее в жилы сладковатое чувство опасности. Ну, храни нас Единый!..
Александр едва успел дёрнуться, когда роняя листья, кусты по сторонам распрямились, из-под них чёртиками из коробочки выскочили ловкие фигуры. Одна из них подскочила к Лючике, вскинула короткую двустволку.
Две чёрные дыры стволов вдруг стали огромными, словно сопла стартующего МиГа - и изрыгнули из себя адский огонь…
Иоахиммус Борх так и не успел понять, что же такое ледяное обрушилось сверху, развалив тело пополам и неприятно холодя лёгкие. И лишь повернув взор, он обнаружил торчащую из своей груди рукоять огромного топора. И всё же ведьма медленно заваливалась назад и летела из седла - словно забрызганный алой краской осенний лист. А дальше наступила темнота…
Топор застрял напрочь - но пока Александр дёрнул рукой, нашаривая клапан кобуры, какой-то вихрь вынес его из седла. Извернувшись в воздухе, он увидел, как оба чёрных коня набросились на троих оставшихся нападающих. Один из них с мерзким хрустом сложился пополам и улетел в сторону после мимолётного удара копытом. Другим так не повезло - кэльпи или кто там они просто рвали их зубами, и зрелище оказалось настолько мерзким, что встающий с четверенек старлей едва удержался от тошноты. Сначала в стороны нелепыми обрубками разлетелись руки, ещё сжимающие оружие, а затем кони сбили тех наземь и стали потрошить ещё живых, захлёбывающихся кровью людей.
Он отвернулси и бросился к изломанной рыжеволосой фигурке, словно прилёгшей отдохнуть на изрытой лесной подстилке. С ужасом увидел, в какое кровавое месиво превратились грудь и живот - и едва не завыл от бессильной злобы. Картечь - он уже видел такое, когда майор Файзуллиев всадил заряд почти в упор. Здоровенный лось, ошалевший от весенней мути в глазах и отсутствия самок, порвал одного егеря, и только быстрота офицера спасла охотничью экспедицию от дальнейших жертв…
– Что здесь происходит? - невесть откуда появившийся старичок неодобрительно качал головой.
В аккуратном чёрном плаще до пят, с так красиво контрастирующей с ним длинной белой бородой. Озабоченный взгляд из-под кустистых бровей - а сверху широкополая чёрная шляпа с островерхой, шикарно заломленной макушкой. Александр, что стоя на коленях поддерживал голову Лючике и туманным взором смотрел в искажённое мукой лицо, вдруг вспыхнул надеждой.
– Вы здешний колдун-хранитель? - и едва не заорав от радостной дури, спросил. - Есть ли способ спасти её?
Старичок мелко шагнул, присел на корточки, повёл ладонью над женщиной, у которой от судорожного дыхания вздувались из безобразной раны розовые пузыри. "Лёгкие пробиты" - зачем-то подумалось стиснувшему зубы Александру, пока он с замиранием сердца ждал ответа.
– Ого, сильная ведьма, - колдун задумался, затем кивнул. - Она не умрёт. Слишком крепкие нити связывают её с вами, лорд…
– За ценой не постою, - поспешил его заверить тот и догадался представиться. - Дон Александр, из очень дальних краёв.
– Мэтр Пенн, к вашим услугам, - колдун озабоченно вздохнул. - Я хранитель и целитель, в людские распри не вмешиваюсь. Если бы ваши противники уцелели, я лечил бы их точно так же.
– Клятва Гиппократа, - кивнул старлей, у которого от облегчения в глазах немного посветлело.
В мозгах, впрочем, тоже - он только сейчас бросил взгляд на ухоронившуюся под кустом парочку, откуда на них взирали насмерть перепуганные Тиль и трясущийся от ужаса домовёнок. Но судя по виду, они сильно не пострадали. Зато от двоих нападавших остались лишь кровавые пятна с лежащими возле орудиями труда. Ударенный копытом лежал тюком, вывернувшись в поясе почти на полный оборот - там было всё ясно. Да и первый, стрелявший в Лючике… тут даже светила медицины оказались бы бессильны.
– Что-что? - здешний эскулап явно не слыхал ни о каких клятвах вступающих в должность земных врачей, и хмурому Александру пришлось в нескольких словах объяснить, в чём тут дело. - А-а, хороший обычай…
Оба чёрных коня, не иначе как позавтракавшие двумя крепкими мужчинами, не выглядели ни раздутыми от такого количества пищи, ни сытыми - с хрустом обгрызали кустарник, лукаво кося на старлея отливающими лиловым огнём глазами. Спасибо, бестии - только что ж вы оплошали?..
Но мэтр Пенн ничуть не разделял его озабоченности.
– Дон Александр - пока вы живы, вашу возлюбленную так просто не отправить последней тропой. Сажите, вы что-нибудь чувствуете?
Только сейчас он ощутил, что слвно какая-то незримая тяжесть гнёт его к земле, и лишь привычка не сдаваться перед трудностями не позволяет бессильно согнуться коленям. О чём он и выложил мелко кивающему колдуну. Тот развёл руками.
– Вот видите - ваша жизненная сила сейчас щедро расходуется за двоих. У вас её во-о-он сколько! Но давайте поспешим…
На этот раз невесть зачем прикинувшиеся скромными коняшками демоны очень даже охотно позволили соединить себя поверх сёдел двумя толстыми жердями, что Александр наскоро вырубил окровавленным топором. Сверху закрепил плащ и осторожно, бережно уложил еле слышно дышащую, смертельно бледную, изуродованную ведьму. А немного оклемавшаяся Тиль обыскала и хозяйственно собрала в узел вещи и всё ценное, что нашла у трупов. Брезгливо перевернула разрубленного почти пополам, нагнулась.
– Мой дон, посмотрите, - на окровавленной ладошке неземным светом блистала большая капля чудесного кристалла.
Старлей пожал плечами, не будучи в силах заставить себя даже прикоснуться, и переадресовал вопросительный взгляд мэтру, который осматривал закатившего глаза Флисси. Тот глянул только раз, тотчас же переменился в лице.
– Не здесь, благородный дон. Да и домовёнку вашему досталось - прикрыл он собою девчонку вашу, хоть и невольно, - он положил меховой шар себе на сгиб руки, отчего явственно показались слипшиеся тёмно-красные пятна на спинке и гм… пониже.
Ухватил под уздцы обоих чёрных, сейчас на диво смирных и послушных коней с Лючике на спинах - и словно сквозь землю провалился. Лишь взвился вихрь опавшей листвы, скрыв всякие следы происшествия, да издали донёсся затихающий меж стволов властный голос:
– Поезжайте - лес покажет вам дорогу…
Обычные, рыжие лошади хоть и числились в весьма напуганных, но всё же впитанная с молоком кобылицы привычка повиноваться и доверять человеку пересилила. Успокоив их немого, Александр последний раз осмотрелся, вытер об остатки немилосердно обглоданных кустов лезвие топора - и подсадил ощутимо подрагивающую Тиль в седло.
– Мой дон, - ужасающим шёпотом немедля начала та, когда лошадки бодро затрусили по невесть откуда взявшейся тропинке. - В начале лета проезжали через Изек охотники за нечистью всякой, на площади перед ратушей показывали чучела тварей да похвалялись рассказами. У одного я такую же блестяшку видела - только тот ростом выше был и в плечах шире. А капелька поменьше, да и на цепочке.
Она вздохнула и поёжилась от пережитого ужаса.
– Мы с Лехом думали, как бы половчее срезать, да так и не сподобились…
Мающегося от тревоги и не находящего себе места Александра колдун тотчас же вытолкал обратно в двери.
– Нечего вам тут делать, - он отвесил лёгонький подзатыльник намерившейся было незаметно прошмыгнуть мимо него Тиль. - Моё колдовство деликатное, чужих глаз не любит. Сделаю, что смогу, ступайте.
От нечего делать Тиль выглянула в частого переплёта застеклённое окошко. Оба чёрных коня наотрез отказались заходить даже во двор и теперь околачивались вокруг с таким видом, будто совещаются о чём-то. Ишь, забот-то им - загрызть кого да побегать вволю…
– Мой дон, пойдёмте хоть замок осмотрим, - в словах девчушки имелся определённый резон, ибо скромное убежище живущего в глухомани колдуна оказалось изрядных размеров доминой красно-оранжевого кирпича, стоящей на прибрежном утёсе.
С той стороны свинцово-серого озера сквозь морось виднелись домики лесной деревеньки, но они нимало не заинтересовали никого. А посему Александр пожал плечами, вздохнул так, что с каминной полки едва не упало чучело совы, и пошёл за вздорной девчонкой. Тиль, по её выражению, окрысилась - отныне ходила только при шпаге и даже по горячим следам вытребовала из своего растерянного хозяина рассеянное обещание подарить "вон тот маленький пистоль да научить из него пулять".
Вот и сейчас. Хоть малышка и отрастила немного свои белобрысые лохмы, но всё равно - витая гарда болтающегося на поясе оружия и подобие комбинезона на её фигурке делали её больше похожей на красивого маленького пажа. Александр следил взглядом, как Тиль прошлась по холлу, беззаботно ставя заляпанные грязью сапожки по толстому ковру. Зачем-то заглянула в камин, озадаченно почесала в макушке. И даже не поленилась достать клинок и потыкать в огонь.
– Так я и думала, - победно заключила она. - Огонь горит и даже греет, а дров-то и нету!
Заинтересованный Александр шагнул ближе. И в самом деле, чудеса. Однако ему оказалось решительно всё равно - все мысли и горечь обманутого сердца вновь и вновь возвращались к истекающей кровью рыжеволосой фигурке, что он успел заметить неведомым образом парящей над светящимся бледно-жёлтым кругом…
В конце концов запретив себе поддаваться унынию, старлей попытался отвлечься. Но в волшебном огне он видел сияние двух любимых глаз, а в шорохе дождя за окном то и дело прорезался шёпот Лючике…
Дело немного сдвинулось с мёртвой точки, когда сообразительная Тиль привела экскурсию в подвалы и собственноручно откупорила запечатанный воском симпатичный кувшин. Сама, правда, употреблять не стала - но каверзно отвлекала хозяина то беседой, то находками вроде действительно впечатляющих размеров почерневшей от времени бочки, и в конце концов Александр обнаружил, что в окружающем пространстве наблюдается этакое лёгонькое покачивание, а в голове приятное потепление.
– Злыдня ты, Тиль, - беззлобно проворчал он, выбираясь из погреба с девчушкой подмышку и с ещё одним кувшином на плече.
Опустил коварную малышку посреди коридора, не без подозрения покосился на забитый пакетами шкаф с остро и пряно пахучими травяными сборами, и отправился искать кухню. К его удивлению, и это обнаружилось в доме колдуна - правда, обстановкой и размерами точь-в-точь трактир, где снимали "Трёх мушкетёров". Постоял на пороге, с дурацки умной физиономией обозревая печи, подпирающие потолок балки и ряды висящей всюду утвари. И только тут сообразил, что же ему не даёт покоя.
В доме не оказалось никого. То есть кроме них, четырёх людей и томно раскинувшегося в лужице собственной крови домовёнка - вообще никого. Оказалось, что и Тиль не видала ни единой живой души, ибо она сразу насторожилась и столь явственно начала держаться поближе к слегка пришибленному происшествием и вином хозяину, что Александр ласково погладил ёе по белобрысой макушке.
– Да зачем ему толпа слуг? - но даже сам себя он не убедил.
А в доме посмотреть было на что. Просторный трёхэтажный особнячок с эркерами и лестницами, с большими стрельчатыми окнами. Добротной мебели вряд ли постеснялся разглядывающий резные завитушки Александр, хотя она оказалась и куда скромнее виданной в Петергофе. Зато то, что здесь называлось туалет, отнюдь не отличалось наличием канализации. Да и ванная комната впечатлила только размерами, но никак не роскошью или удобством. В конце концов ноги опять привели в обитую серо-голубым шёлком залу, откуда короткий коридор вёл в личные комнаты и лаборатории колдуна.
Помыкавшись туда-сюда, Александр пожал плечами и сел к столу. Выудил из хрустальной горки бокал на резной ножке, и решительно откупорил так и оставшийся в руке кувшин.
Так что, когда мэтр Пенн вышел из целительских покоев, старлей уже находился в том блаженном состоянии, которое знакомо исконно русскому человеку под словом "недоперепил", и которое очень непросто втолковать человеку напрочь нерусскому.
Мэтр оказался не столь уставшим, сколь задумчивым. Молча налил и себе, поболтал в бокале, глядя в брызжущие из него алые отблески, и вздохнул.
– Ну что вам сказать, дон Александр… - вместо продолжения сокрушённо опрокинул в себя содержимое бокала, покачал головой.
– Любой другой человек, не защищённый как следует магией или толстой кирасой, давно бы уже отправился по тропе теней. А тут… она не может просто так умереть - уж слишком вы друг за дружку держитесь. Состояние стабильное - но и вернуть её к жизни очень непросто.
Александр сам не знал, каким усилием воли ему удалось сохранить молчание и лишь слушать собеседника. Старикан поморщился, с явной привычкой погладил холёную седую бороду. Сейчас, без чудной шляпы и плаща он выглядел не таким величавым - просто уставшим от дум и забот пожилым человеком. Колдун зябко потёр ладони, сгорбившись у стола, покивал своим мыслям.
– Самое позднее через две недели выпадет снег, да и лечение, возможно, затянется надолго. В принципе, я не против гостей. Только вот… - он откровенно помялся. - Здесь тот самый случай, когда чтобы спасти одну жизнь, надо отдать другую.
Затихшая на тахте Тиль погладила пальчиками эфес шпаги и угрюмо осведомилась.
– А если мой дон притащит самого что ни на есть распоследнего преступника, вы сделаете, что нужно? - на её мордашке нарисовалась нешутейная решительность.
Однако старик медленно, словно придавленный горой или попросту пришибленный мешком из-за угла, покачал головой.
– Наверное, зря благородный дон упомянул клятву этого… крата. Я лишний раз убедился в правильности своих принципов - любая жизнь священна.
– А всё же - если такой гнусный негодяй окажется, что избавить мир от него будет благом? - девчонка азартно подалась вперёд, словно гончая собака, напавшая на верный, ещё свежий след. - Убийца и клятвопреступник, умысливший ещё большие злодеяния?
Колдун взглянул на неё, и удивительно - на его лице, освещённом мягкими отблесками огня из камина, мелькнула тень улыбки.
– Узнаю себя в примерно таком же возрасте. Безапелляционность суждений и юношеский максимализм, - он задумался, затем всё же покачал головой.
Но мир, очевидно сошёл с ума, подарив Тиль одно из тех прозрений, что ломают судьбы как соломинки. По щекам девчушки закапали слёзы, когда она встала и шагнула вперёд.
– Я ведь знаю, что может произойти… и я вижу, мой дон уже решился, - её мокрые и блестящие глаза остановились в немом укоре на Александре.
Медленно, печально он кивнул.
– Мастер Пенн - а если я предложу свою жизнь? Заметьте, добровольно и с полным осознанием?
На лицо колдуна невозможно было взглянуть, не впав после этого в глубокую задумчивость насчёт неисповедимости и прихотливости дорог судеб наших. Мастер Пенн откинулся на спинку кресла, взирая на гостя чуть ли не с суеверным ужасом. Задыхаясь от непонятного волнения, он дёрнул завязки ворота, словно тот душил его. И с трудом выдавил из себя нечто сиплое, нечленораздельное. Затем лишь благодарно кивнул, когда понятливый старлей нацедил старикану в бокальчик да преподнёс, больше всего опасаясь, чтобы старый гриб не откинул ноги прямо сейчас.