Что, доблесть древних римлян воскрешая,
Потомство Луза с искренним почтеньем
Передо мной склонится в упоенье.
Проклятый Вакх обрушил гнев и ярость
На славную, могучую армаду.
В морях мои герои исстрадались,
Ни отдыха не зная, ни отрады.
Пускай покинет ныне их усталость
И пусть в морях найдут они награду!
За все труды, болезни и страданья
Я щедро увенчаю их желанья.
И я, мой сын, на острове чудесном,
Украшенном затейливою Флорой,
Создам приют для нереид прелестных,
Что нежною красой пленяют взоры.
А ты, сердец губитель всем известный
И моего вершитель приговора,
Пронзишь сердца красоткам нежноликим,
Им страсть внушив к лузиадам великим.
Хрустальные воздвигну я покои,
Чтоб там младые нимфы обитали
И радостной,веселою толпою
Героев исстрадавшихся встречали,
Цветами и изысканной едою
Гостей желанных дружно привечали,
Волшебные им вина подносили
И взглядом о взаимности молили.
И пусть потомство доблестных героев
Нептунову державу заселяет,
И там, где свет забрезжил предо мною,
Любви великой силу прославляет,
Примером этим, страстию святою,
Мир жалкий и порочный вразумляет,
Коль страстью на земле пренебрегают,
Пускай средь вод ей ныне угождают".
Так говорила нежная Венера,
И ей охотно сын повиновался.
Велел себе подать он лук и стрелы
И тут же в дальний путь засобирался.
Простившись с войском Купидонов смелых,
Он в колесницу к матери взобрался,
И птицы, что любили Фаэтона,
Их вдаль помчали быстро, неуклонно.
Но Купидон поведал, что, конечно,
Им великаншу взять с собой придется,
Что правду с ложью сочетает вечно
И Фамою великою зовется.
Сто глаз и уст в работе бесконечной
У радостной гигантши, как ведется.
Она Венеру много порицала,
Но часто от души ей помогала.
Ее нашли Венера с Купидоном
И дали ей немедля приказанье
Повсюду возвещать неугомонно
Всю истину о Лузовых деяньях,
Так чтоб в глубинах моря отдаленных
Внимали нимфы чудному сказанью.
И вот, запасшись мощною трубою,
Взлетела гордо Фама над землею.
И так хвалу героям протрубила,
Что Вакху, хитроумному на горе,
Легко к ним все сердца расположила,
Морских божеств сломив упорство вскоре,
Такой гигантша обладала силой,
Что с вящим нетерпеньем девы моря
Уже на Вакха низкого роптали
И славных мореходов поджидали.
А Купидон бестрепетной рукою
Направил в дев губительные стрелы,
И те лишились счастья и покоя,
И стон объял подводные пределы.
И нимфы с бесполезною мольбою
Все к небу обращали взор несмелый.
Еще в глаза любимых не видали,
А уж по ним, несчастные, страдали.
Так Купидон согнул свой лук упругий,
Что стал он полумесяцем казаться,
И, тетиву натягивая туго,
Решил он за Фетидою погнаться.
Рыдали нимфы кроткие в испуге,
Не в силах стрелам злым сопротивляться,
От ран в жестоких муках изнывали
И смерть как избавленье призывали.
Но, разрезая волн лазурных гривы,
Уже вдали армада показалась.
Ветрилами белея горделиво,
Она к несчастным девам приближалась.
И нежная Венера хлопотливо
Морских красавиц исцелить старалась,
Взаимность им героев обещала
И слезы их искусно осушала.
И нереиды с робостью безгласной
За радостной Кипридой устремились.
И в хороводе резвом и прекрасном
Близ острова благого появились,
Премудростям любви разнообразным
У Эрицины ласковой учились,
Внимая с небывалым нетерпеньем
Богини искушенной наставленьям.
А моряки на Родину стремились,
Объятые тоскою небывалой.
Но так давно средь волн они носились,
Что пресной им воды недоставало.
Желанный берег разглядеть все тщились,
Влеклись мечтой к полям, озерам, скалам,
И вдруг в сиянье матери Мемнона
Открылась им обитель дев влюбленных.
Носился чудный остров меж волнами,
К армаде неуклонно приближаясь,
Пред гордыми красуясь кораблями,
Велениям Киприды подчиняясь.
Герои изумленными очами
За островом следили, удивляясь
И берегам его, к себе манящим,
И чудным рекам, пажитям и чащам.
Сближаясь с кораблями неуклонно,
Вдруг остров среди волн остановился.
Как Делос пред гонимою Латоной
В тот день, когда кудрявый Феб родился.
И берег бухтой тихой, закругленной
Перед армадой славною открылся.
У моря белизной пески сияли,
Их красные ракушки украшали.
И три холма прекрасною грядою
На острове волшебном возвышались.
И нежною, блестящею травою,
Как пеленою мягкой, укрывались.
А камешки, сияя белизною,
У тихих берегов располагались.
Прохладные источники журчали
И пестрые равнины орошали.
А меж холмов, в долине благодатной,
Потоки ясных вод соединялись
И в озере глубоком и прохладном
По воле сил неведомых сливались.
Деревья рощ заветных, ароматных
Над озером пленительным склонялись,
В его хрустальных водах отражаясь
И собственной красою наслаждаясь.
С ветвей широколистных и могучих
Плоды разнообразные свисали.
И апельсинов золотые тучи,
Как кудри Дафны, сквозь листву сияли,
А нежные лимоны, сбившись в кучу,
К земле с немою лаской припадали,
Благоуханье нежно источая
И перси юных дев напоминая.
А тополя Алкида с гордым шумом
Герою песнь победную слагали.
Кибелы сосны с ропотом угрюмым
Все о любви несчастной вспоминали.
Томимые невыразимой думой,
К Венере мирты нежные взывали.
И кипарисы, головы вздымая,
Стремились вознестись к высотам рая.
Кругом дары волшебницы Помоны
Пленяли взоры путников усталых.
Глядели мореходы изумленно
На царство вишен, сладостных и алых.
И персик их манил, непревзойденный
В своей красе, роскошной, небывалой.
В чужой земле ему живется лучше,
Чем в Персии, далекой и могучей.
Гранат гостям навстречу открывался
И, зерен красоту своих являя,
С рубином гордым в цвете состязался,
А далее лоза росла младая.
Над грушей рой пернатых увивался,
Ее плоды испробовать желая.
А ветви к птицам сами простирались
И с бременем охотно расставались.
В полях ковры раскинулись такие,
Каких в краю не знали Ахемена.
Цветы Кефиса, нежные, златые,
Росли средь трав страны благословенной.
Расцвел, тревоги позабыв былые,
И сын и внук Кинира незабвенный,
О ком с тоской Цитера вспоминает
И слезы над несчастным проливает.
И Анемону нежная Аврора,
Смеясь, зари румянец подарила.
Чтоб он манил красой рассветной взоры,
Она свои цвета ему вручила.
Искусница причудливая Флора
Всех бледностью печальной наделила.
Белели розы, лилии, левкои,
Как будто страсть лишила их покоя.
И заливался майоран слезами,
Заре все беды выплакать желая,
А гиацинт покрылся письменами,
О светлом Аполлоне вспоминая.
Хлорида остров убрала цветами,
Дары Помоны превзойти мечтая.
И звери в чащах девственных резвились,
А птицы средь ветвей густых селились.
Здесь лебедь, слыша глас любви
призывный,
Ответ слагает нежной Филомеле.
Там Актеон глядится неотрывно
В глубины водоемов онемелых.
И, радости предавшись неизбывной,
Играют в роще стройные газели.
К гнезду родному птица подлетает
И птенчиков беспомощных питает.
Сошли на брег волшебный в нетерпенье
Вторые аргонавты дружным строем.
А нимфы несравненные в волненье
Уже в лесах кружились легким роем,
Кто под кифару предавался пенью,
Кто трогал арфу нежною рукою,
А кто, взяв лук, искусно притворялся,
Что на охоту выходить собрался.
Велела девам нежная богиня,
Чтоб сразу те к гостям не приближались,
А легким танцем, песнею зазывной
К себе вниманье возбудить старались,
Иные отыскали пруд пустынный
И в чистых водах весело плескались,
На берегу оставили наряды
И прелести свои являли взглядам.
Ступив на брег, герои-мореходы,
Что по земле недвижной стосковались,
Красотами причудливой природы
С восторгом неподдельным упивались.
Они, задумав выйти на охоту,
Уже к лесам тенистым приближались,
Не зная, что готовит в упоенье
Венера им иные наслажденья.
Одни, желая уложить оленя,
Направились гурьбой к окрестной чаще
И вскоре в небывалом нетерпенье
Сокрылись средь деревьев близлежащих.
Другие же, ища отдохновенье
В тени глубокой от лучей палящих,
Приблизились к красавцу водопаду,
Чтоб у прозрачных струй найти прохладу.
Но тут внезапно средь ветвей далеких
Роскошные наряды замелькали.
В шелках тончайших нимфы-недотроги
Пред славными героями предстали.
Небесною красой в мгновенье ока
Скитальцев всех они очаровали.
Казалось, розы в царственном величье
Принять решили юных дев обличье.
И закричал Велозу в изумленье:
"Друзья, какая странная охота!
Вступили мы невольно в лес священный.
Он дан богиням, как в былые годы.
О, сколько тайн с упорством неизменным
От нас скрывает гордая природа,
Но человечий дух, святой и смелый,
В дерзаниях не ведает предела.
Догоним незнакомок и узнаем,
Взаправду ль нам богини повстречались".
И, времени благого не теряя,
Герои в рощи дальние помчались.
А девы, от восторга замирая,
Разгневанными долго притворялись,
Прочь от мужей отважных устремились,
Но скрыться средь дерев не торопились.
Их кудри развевал проказник-ветер
И, легкими одеждами играя,
Являл героям красоты приметы,
В их душах жар желаний разжигая.
Одна из нимф, Венеры чтя заветы,
Упала на песок, изнемогая,
И юноша, что за девицей гнался,
У ног ее немедля оказался.
Другие девы в поисках прохлады
В воде прозрачной тело омывали,
Но вдруг нагим красавицам наядам
Потомки Луза гордые предстали.
И девушки, забыв свои наряды,
В заветные дубравы побежали,
От цепких рук красу свою спасая,
Но дерзостным очам ее являя.
Иные, как стыдливая Диана,
Тела нагие под водой скрывали,
Иные, ложным страхом обуянны,
На берег за нарядами бежали.
А юноши к красавицам желанным
В одежде по воде прохладной мчали,
Огонь желаний потушить стремились
Средь вод, где нимфы нежные резвились.
Охотничья собака так, бывает,
Когда хозяин выйдет на охоту,
В воде свою добычу поджидает,
К подбитой утке мчится по болоту
И раненую птицу настигает,
И так, Киприде сладостной в угоду,
Младой влюбленный в воду устремился
И счастья вожделенного добился.
А Леонарду, воин вдохновенный,
Красивый, обходительный и статный,
В любви, увы, несчастный неизменно,
Ее не знавший силы благодатной,
Вмиг позабыл былой любви мученья
При виде дев столь нежных и приятных,
Решив, что Рок за прошлые несчастья
Пошлет ему в награду радость страсти.
Погнался он за сладостной Эфирой,
Во всем своих подруг превосходящей,
Нетленную красу земного мира,
Как чудный дар богов, в себе таящей.
Устав, сказал он ей, любви кумиру:
"О милый призрак, в дебри уходящий,
Помедли! Коль душой ты завладела,
Бери себе и страждущее тело.
Устали мы от бега. Почему же
Меня врагом заклятым ты считаешь
И, истомив измученную душу,
Смеясь, в лесные дебри убегаешь?
Коль жизнь свою я вспомню, обнаружу,
Что ты меня не первая терзаешь,
Со мной всегда кручина неразлучна,
Страдание и страсть всегда созвучны.
Не надо убегать тебе, благая,
Не суждено мне, видно, быть счастливым.
Коль даже ты придешь ко мне, я знаю,
Все сокрушит мой Рок несправедливый.
Так подожди, красавица младая,
Я не нарушу твой покой стыдливый,
И скажешь ты, томясь под сенью леса:
"Tra la spica e la man quai muro he messo" {*}.
{* Какая стена воздвигнута между колосом и рукой (ит.).}
Не убегай! Вот так пускай и время
На красоту твою не посягает
И, раз тебя возвысив перед всеми,
Уж боле от тебя не убегает.
Меня же снова ждет несчастий бремя,
И кто свою судьбу переиграет?
Когда Фортуна суд вершит державный,
Ей все равно, где царь, где раб бесславный.
А ты мои печали умножаешь
И к сильному стремишься на подмогу.
В союз с Фортуной злобной ты вступаешь,
Душе наносишь раны одинокой...
Да что... мою ты душу умыкаешь
В своих златых кудрях, о недотрога.
Но ты, владея скорбною душою,
Быть может, дашь ей счастие земное?
Влачусь я за тобой в надежде тщетной,
Что кончит мне светить звезда печали,
Что ты с улыбкой кроткой и приветной
Возьмешь меня с собой в лесные дали.
Тогда бы мы в дубраве заповедной
Великого Амура прославляли.
Пусть он тебя пронзит своей стрелою
И даст любовь и счастье нам с тобою".
И нимфа бег замедлила невольно,
И жалобам столь горестным внимала,
И взгляд, уже нестрогий и довольный,
Все чаще к Леонарду обращала,
В дубраве затененной и привольной
Она на грудь влюбленному упала,
Вся ласковой улыбкою светясь,
Любовь и счастье обрести стремясь.
О, сладкий вкус голодных поцелуев
И робкий плач, и нежный и печальный,
И ласки, что, развеяв злую бурю,
Вмиг обуздали гнев первоначальный.
И утром, и поздней, в жару дневную,
Венеры службу все несли похвально,
Глупец способен страсти осуждать,
А умный страсть стремится испытать.
Возлюбленных героев величая,
Гирлянды нимфы резвые сплетали
И, с гордой розой лавры сочетая,
Потомков Луза щедро увенчали.
Затем, к своим супругам припадая,
Обет любви и верности им дали,
Сказав, что жизнь и смерть,
несчастья, беды
Не властны над любви святой обетом.
Царица вод, пред чьей волшебной силой
Сонм нереид в покорности склонялся,
Немедля к капитану подступила,
И он ее красою любовался.
И сразу столь радушия явила,
Что ей воитель славный удивлялся.
По-царски флотоводца принимала
И почести герою воздавала.
И возвестила гордая богиня,
Что, подчиняясь самодержцу Року,
Она, отринув прежнюю гордыню,
Нашла к отважным рыцарям дорогу,
Желая мира им явить святыни,
Почить гостей пророчеством высоким,
Земную сферу тайн ее лишив,
Пред Гамой сушу и моря открыв.
И об руку с могучим капитаном
Взошла на холм божественный Фетида.
В чертог нерукотворный, богоданный
Его ввела, забыв свои обиды.
Там, в царстве ласки, в неге столь
желанной,
Средь мягких тканей, золотом расшитых,
Любви они с восторгом предавались
И страстию взаимной упивались.
Содружество героев дерзновенных
И юных дам, веселых и прелестных,
Утехам предаваясь вдохновенно,
Вкусило отдых радостный и честный.
Ведь всякий подвиг гордый, незабвенный,
И всякий труд, достойный и чудесный,
Наградой мир подлунный наделяет
И славою заслуженной венчает.
Да, нежные подруги - нереиды,
Волшебный остров, дивные чертоги,
Могучая и властная Фетида
И к счастию ведущие дороги -
Награда за страданья и обиды,
Терзавшие подчас героев строгих,
И лавры, что воителей венчают,
Суть почести, что храбрых ожидают.
Бессмертие, что славные герои
С высот Олимпа звездных получали,
Когда на крыльях Фамы чередою
В небесные чертоги воз летали,
За то, что добродетели тропою,
Тернистою и трудною, ступали
И не щадили сил своих и жизни
Для славы и могущества отчизны, -
Награда от потомков восхищенных,
Что повести о подвигах внимали
И предков, от земных людей рожденных,
В наивности своей обожествляли.
Ведь Феб и Марс, в боях непревзойденный,
Квирин, пред коим римляне дрожали,
Паллада, мудрой слывшая извечно, -
Суть плоть от слабой плоти человечьей.
Но Фама, гимны подвигам трубя,
Их нарекла бессмертными богами,
И люди, гордых предков воз любя,
Им угождали перед алтарями.
И вы, кто, жаждой подвига горя,
Быть славен хочет добрыми делами,
От праздности постыдной пробудитесь
И на стезю отцов своих вернитесь.
Но избегайте алчности презренной,
Что превращает мудрецов в тиранов,
Гордыни беспощадной и надменной,
Что души иссушает неустанно,
Блеск почестей, для многих вожделенных,
Не может счастья принести титанам,
И лучше благ желанных не иметь,
Чем без заслуг повсюду преуспеть.
Давайте миру добрые законы
И бедняков невинных защитите
Иль, веру возвышая неуклонно,
Презренных сарацинов разгромите.
Надежною опорой будьте трону,
Отечеству любимому служите,
Тогда придут к вам почести и слава,
Достойные героев величавых.
И, всюду прославляя короля,
Ему советы честные давая,
Его врагов бестрепетно разя,
Его державу грудью защищая,
Тем самым вы прославите себя,
Могучих предков славу затмевая.
И знайте: непременно, в свой черед
К вам остров наслаждений подплывет.
Уж светлый воздыхатель Корониды
Коней к Теночтитлану направлял,
Чтоб там, где в чаще озеро сокрыто,
Немного охладить палящий жар,
А вольный ветер, мощный и сердитый,
Вершины волн неистовых вздымал,
И пробуждал он лилии в долинах,
И к жизни возвращал цветы жасмина, -
Когда младые нимфы чередою,
Смотря на мир влюбленными очами,
В чертог вошли, довольные собою
И об руку с могучими мужами,
И вдоль столов, уставленных едою,
Любимой прихотливыми богами,
Ликуя и смеясь, располагались
И пищею в согласье наслаждались.
И на скамьях хрустальных восседали
Попарно и воители и дамы.
Веселое застолье возглавляли
Прекрасная Фетида с мудрым Гамой.
Там лакомства такие подавали,
О коих и не слыхивала Фама,
Ей и в Египте не пришлось увидеть
Тех яств, что океан принес Фетиде.
Прославленные вина из Фалерна,
Что были древним римлянами усладой,
В сравненье проиграли бы безмерно
С Фетиды угощением богатым.
Ее напитков пламень сокровенный
Сердца наполнил нежною отрадой.
В бокалах влага пенная вскипала,
Всем радость и веселье даровала.
Речам приятным, шуткам остроумным
Младые нимфы радостно смеялись
И с резвостью веселой и бездумной
Беседам и застолью предавались.
Но вдруг замолк красавиц говор шумный,
И сразу звуки музыки раздались.
И голос обольстительной сирены
Петь начал гимн героям вдохновенный.
И голос нимфы, нежный и прекрасный,
Как звон хрустальный, наполнял чертоги,
А музыка в своем звучанье ясном
За песнопеньем следовала строго.
Волшебных струн услышав звук согласный,
Умолкли звери в зарослях далеких,
Утихли ветры, усмирив свой пыл
По воле дивных и небесных сил.
И к небу сладкой песней возлетали
Пророчества о новых поколеньях,
Что пред Протеем дерзостным предстали
В его непостижимых сновиденьях
И в глобусе прозрачном замелькали,
Прославленном Юпитера творенье.
А старец, златоуст велеречивый,
Открыл их нимфе, юной и красивой.
Величье дел, открытых нимфе юной,
Не охватить благому Демодоку,
И Иопада сладостные струны
Затихли бы в молчании глубоком.
Что ж я, назло безжалостной фортуне,
Всех муз к себе скликаю на подмогу,
Взываю к Каллиопе в нетерпенье,
Моля открыть мне тайны вдохновенья.
Идут, идут безжалостные годы,
И мрачный Стикс уже не за горами.
И скоро осень волею природы
Меня охватит сильными руками.
Царица муз! Великому народу,
Известному бессмертными делами,
Дай гимн сложить, пока река забвенья
Творца не поглотила песнопенья.
Сказала дева, что по океану,
Что Гамой был открыт высокочтимым,
С армадами прибудут лузитане,
На суше и средь волн непобедимы.
А варвары, тоскою обуянны,
Увидят, что судьбой неумолимой
Им выбор дан меж гибелью жестокой
Иль игом чужестранцев темнооких.
Поведала о малабарце верном,
Что, сан духовный свято соблюдая,
Дружине Луза будет друг примерный,
Свой край угрозе страшной подвергая.
А Саморин, по злобе непомерной
Его поля и города терзая,
На них обрушит яростную кару,
Предав их разграбленью и пожару.
Но тут Пашеку, доблестный воитель,
Что станет впрямь Ахиллом Лузитанским,
Придет к брегам Востока как спаситель
Потомство Луза с искренним почтеньем
Передо мной склонится в упоенье.
Проклятый Вакх обрушил гнев и ярость
На славную, могучую армаду.
В морях мои герои исстрадались,
Ни отдыха не зная, ни отрады.
Пускай покинет ныне их усталость
И пусть в морях найдут они награду!
За все труды, болезни и страданья
Я щедро увенчаю их желанья.
И я, мой сын, на острове чудесном,
Украшенном затейливою Флорой,
Создам приют для нереид прелестных,
Что нежною красой пленяют взоры.
А ты, сердец губитель всем известный
И моего вершитель приговора,
Пронзишь сердца красоткам нежноликим,
Им страсть внушив к лузиадам великим.
Хрустальные воздвигну я покои,
Чтоб там младые нимфы обитали
И радостной,веселою толпою
Героев исстрадавшихся встречали,
Цветами и изысканной едою
Гостей желанных дружно привечали,
Волшебные им вина подносили
И взглядом о взаимности молили.
И пусть потомство доблестных героев
Нептунову державу заселяет,
И там, где свет забрезжил предо мною,
Любви великой силу прославляет,
Примером этим, страстию святою,
Мир жалкий и порочный вразумляет,
Коль страстью на земле пренебрегают,
Пускай средь вод ей ныне угождают".
Так говорила нежная Венера,
И ей охотно сын повиновался.
Велел себе подать он лук и стрелы
И тут же в дальний путь засобирался.
Простившись с войском Купидонов смелых,
Он в колесницу к матери взобрался,
И птицы, что любили Фаэтона,
Их вдаль помчали быстро, неуклонно.
Но Купидон поведал, что, конечно,
Им великаншу взять с собой придется,
Что правду с ложью сочетает вечно
И Фамою великою зовется.
Сто глаз и уст в работе бесконечной
У радостной гигантши, как ведется.
Она Венеру много порицала,
Но часто от души ей помогала.
Ее нашли Венера с Купидоном
И дали ей немедля приказанье
Повсюду возвещать неугомонно
Всю истину о Лузовых деяньях,
Так чтоб в глубинах моря отдаленных
Внимали нимфы чудному сказанью.
И вот, запасшись мощною трубою,
Взлетела гордо Фама над землею.
И так хвалу героям протрубила,
Что Вакху, хитроумному на горе,
Легко к ним все сердца расположила,
Морских божеств сломив упорство вскоре,
Такой гигантша обладала силой,
Что с вящим нетерпеньем девы моря
Уже на Вакха низкого роптали
И славных мореходов поджидали.
А Купидон бестрепетной рукою
Направил в дев губительные стрелы,
И те лишились счастья и покоя,
И стон объял подводные пределы.
И нимфы с бесполезною мольбою
Все к небу обращали взор несмелый.
Еще в глаза любимых не видали,
А уж по ним, несчастные, страдали.
Так Купидон согнул свой лук упругий,
Что стал он полумесяцем казаться,
И, тетиву натягивая туго,
Решил он за Фетидою погнаться.
Рыдали нимфы кроткие в испуге,
Не в силах стрелам злым сопротивляться,
От ран в жестоких муках изнывали
И смерть как избавленье призывали.
Но, разрезая волн лазурных гривы,
Уже вдали армада показалась.
Ветрилами белея горделиво,
Она к несчастным девам приближалась.
И нежная Венера хлопотливо
Морских красавиц исцелить старалась,
Взаимность им героев обещала
И слезы их искусно осушала.
И нереиды с робостью безгласной
За радостной Кипридой устремились.
И в хороводе резвом и прекрасном
Близ острова благого появились,
Премудростям любви разнообразным
У Эрицины ласковой учились,
Внимая с небывалым нетерпеньем
Богини искушенной наставленьям.
А моряки на Родину стремились,
Объятые тоскою небывалой.
Но так давно средь волн они носились,
Что пресной им воды недоставало.
Желанный берег разглядеть все тщились,
Влеклись мечтой к полям, озерам, скалам,
И вдруг в сиянье матери Мемнона
Открылась им обитель дев влюбленных.
Носился чудный остров меж волнами,
К армаде неуклонно приближаясь,
Пред гордыми красуясь кораблями,
Велениям Киприды подчиняясь.
Герои изумленными очами
За островом следили, удивляясь
И берегам его, к себе манящим,
И чудным рекам, пажитям и чащам.
Сближаясь с кораблями неуклонно,
Вдруг остров среди волн остановился.
Как Делос пред гонимою Латоной
В тот день, когда кудрявый Феб родился.
И берег бухтой тихой, закругленной
Перед армадой славною открылся.
У моря белизной пески сияли,
Их красные ракушки украшали.
И три холма прекрасною грядою
На острове волшебном возвышались.
И нежною, блестящею травою,
Как пеленою мягкой, укрывались.
А камешки, сияя белизною,
У тихих берегов располагались.
Прохладные источники журчали
И пестрые равнины орошали.
А меж холмов, в долине благодатной,
Потоки ясных вод соединялись
И в озере глубоком и прохладном
По воле сил неведомых сливались.
Деревья рощ заветных, ароматных
Над озером пленительным склонялись,
В его хрустальных водах отражаясь
И собственной красою наслаждаясь.
С ветвей широколистных и могучих
Плоды разнообразные свисали.
И апельсинов золотые тучи,
Как кудри Дафны, сквозь листву сияли,
А нежные лимоны, сбившись в кучу,
К земле с немою лаской припадали,
Благоуханье нежно источая
И перси юных дев напоминая.
А тополя Алкида с гордым шумом
Герою песнь победную слагали.
Кибелы сосны с ропотом угрюмым
Все о любви несчастной вспоминали.
Томимые невыразимой думой,
К Венере мирты нежные взывали.
И кипарисы, головы вздымая,
Стремились вознестись к высотам рая.
Кругом дары волшебницы Помоны
Пленяли взоры путников усталых.
Глядели мореходы изумленно
На царство вишен, сладостных и алых.
И персик их манил, непревзойденный
В своей красе, роскошной, небывалой.
В чужой земле ему живется лучше,
Чем в Персии, далекой и могучей.
Гранат гостям навстречу открывался
И, зерен красоту своих являя,
С рубином гордым в цвете состязался,
А далее лоза росла младая.
Над грушей рой пернатых увивался,
Ее плоды испробовать желая.
А ветви к птицам сами простирались
И с бременем охотно расставались.
В полях ковры раскинулись такие,
Каких в краю не знали Ахемена.
Цветы Кефиса, нежные, златые,
Росли средь трав страны благословенной.
Расцвел, тревоги позабыв былые,
И сын и внук Кинира незабвенный,
О ком с тоской Цитера вспоминает
И слезы над несчастным проливает.
И Анемону нежная Аврора,
Смеясь, зари румянец подарила.
Чтоб он манил красой рассветной взоры,
Она свои цвета ему вручила.
Искусница причудливая Флора
Всех бледностью печальной наделила.
Белели розы, лилии, левкои,
Как будто страсть лишила их покоя.
И заливался майоран слезами,
Заре все беды выплакать желая,
А гиацинт покрылся письменами,
О светлом Аполлоне вспоминая.
Хлорида остров убрала цветами,
Дары Помоны превзойти мечтая.
И звери в чащах девственных резвились,
А птицы средь ветвей густых селились.
Здесь лебедь, слыша глас любви
призывный,
Ответ слагает нежной Филомеле.
Там Актеон глядится неотрывно
В глубины водоемов онемелых.
И, радости предавшись неизбывной,
Играют в роще стройные газели.
К гнезду родному птица подлетает
И птенчиков беспомощных питает.
Сошли на брег волшебный в нетерпенье
Вторые аргонавты дружным строем.
А нимфы несравненные в волненье
Уже в лесах кружились легким роем,
Кто под кифару предавался пенью,
Кто трогал арфу нежною рукою,
А кто, взяв лук, искусно притворялся,
Что на охоту выходить собрался.
Велела девам нежная богиня,
Чтоб сразу те к гостям не приближались,
А легким танцем, песнею зазывной
К себе вниманье возбудить старались,
Иные отыскали пруд пустынный
И в чистых водах весело плескались,
На берегу оставили наряды
И прелести свои являли взглядам.
Ступив на брег, герои-мореходы,
Что по земле недвижной стосковались,
Красотами причудливой природы
С восторгом неподдельным упивались.
Они, задумав выйти на охоту,
Уже к лесам тенистым приближались,
Не зная, что готовит в упоенье
Венера им иные наслажденья.
Одни, желая уложить оленя,
Направились гурьбой к окрестной чаще
И вскоре в небывалом нетерпенье
Сокрылись средь деревьев близлежащих.
Другие же, ища отдохновенье
В тени глубокой от лучей палящих,
Приблизились к красавцу водопаду,
Чтоб у прозрачных струй найти прохладу.
Но тут внезапно средь ветвей далеких
Роскошные наряды замелькали.
В шелках тончайших нимфы-недотроги
Пред славными героями предстали.
Небесною красой в мгновенье ока
Скитальцев всех они очаровали.
Казалось, розы в царственном величье
Принять решили юных дев обличье.
И закричал Велозу в изумленье:
"Друзья, какая странная охота!
Вступили мы невольно в лес священный.
Он дан богиням, как в былые годы.
О, сколько тайн с упорством неизменным
От нас скрывает гордая природа,
Но человечий дух, святой и смелый,
В дерзаниях не ведает предела.
Догоним незнакомок и узнаем,
Взаправду ль нам богини повстречались".
И, времени благого не теряя,
Герои в рощи дальние помчались.
А девы, от восторга замирая,
Разгневанными долго притворялись,
Прочь от мужей отважных устремились,
Но скрыться средь дерев не торопились.
Их кудри развевал проказник-ветер
И, легкими одеждами играя,
Являл героям красоты приметы,
В их душах жар желаний разжигая.
Одна из нимф, Венеры чтя заветы,
Упала на песок, изнемогая,
И юноша, что за девицей гнался,
У ног ее немедля оказался.
Другие девы в поисках прохлады
В воде прозрачной тело омывали,
Но вдруг нагим красавицам наядам
Потомки Луза гордые предстали.
И девушки, забыв свои наряды,
В заветные дубравы побежали,
От цепких рук красу свою спасая,
Но дерзостным очам ее являя.
Иные, как стыдливая Диана,
Тела нагие под водой скрывали,
Иные, ложным страхом обуянны,
На берег за нарядами бежали.
А юноши к красавицам желанным
В одежде по воде прохладной мчали,
Огонь желаний потушить стремились
Средь вод, где нимфы нежные резвились.
Охотничья собака так, бывает,
Когда хозяин выйдет на охоту,
В воде свою добычу поджидает,
К подбитой утке мчится по болоту
И раненую птицу настигает,
И так, Киприде сладостной в угоду,
Младой влюбленный в воду устремился
И счастья вожделенного добился.
А Леонарду, воин вдохновенный,
Красивый, обходительный и статный,
В любви, увы, несчастный неизменно,
Ее не знавший силы благодатной,
Вмиг позабыл былой любви мученья
При виде дев столь нежных и приятных,
Решив, что Рок за прошлые несчастья
Пошлет ему в награду радость страсти.
Погнался он за сладостной Эфирой,
Во всем своих подруг превосходящей,
Нетленную красу земного мира,
Как чудный дар богов, в себе таящей.
Устав, сказал он ей, любви кумиру:
"О милый призрак, в дебри уходящий,
Помедли! Коль душой ты завладела,
Бери себе и страждущее тело.
Устали мы от бега. Почему же
Меня врагом заклятым ты считаешь
И, истомив измученную душу,
Смеясь, в лесные дебри убегаешь?
Коль жизнь свою я вспомню, обнаружу,
Что ты меня не первая терзаешь,
Со мной всегда кручина неразлучна,
Страдание и страсть всегда созвучны.
Не надо убегать тебе, благая,
Не суждено мне, видно, быть счастливым.
Коль даже ты придешь ко мне, я знаю,
Все сокрушит мой Рок несправедливый.
Так подожди, красавица младая,
Я не нарушу твой покой стыдливый,
И скажешь ты, томясь под сенью леса:
"Tra la spica e la man quai muro he messo" {*}.
{* Какая стена воздвигнута между колосом и рукой (ит.).}
Не убегай! Вот так пускай и время
На красоту твою не посягает
И, раз тебя возвысив перед всеми,
Уж боле от тебя не убегает.
Меня же снова ждет несчастий бремя,
И кто свою судьбу переиграет?
Когда Фортуна суд вершит державный,
Ей все равно, где царь, где раб бесславный.
А ты мои печали умножаешь
И к сильному стремишься на подмогу.
В союз с Фортуной злобной ты вступаешь,
Душе наносишь раны одинокой...
Да что... мою ты душу умыкаешь
В своих златых кудрях, о недотрога.
Но ты, владея скорбною душою,
Быть может, дашь ей счастие земное?
Влачусь я за тобой в надежде тщетной,
Что кончит мне светить звезда печали,
Что ты с улыбкой кроткой и приветной
Возьмешь меня с собой в лесные дали.
Тогда бы мы в дубраве заповедной
Великого Амура прославляли.
Пусть он тебя пронзит своей стрелою
И даст любовь и счастье нам с тобою".
И нимфа бег замедлила невольно,
И жалобам столь горестным внимала,
И взгляд, уже нестрогий и довольный,
Все чаще к Леонарду обращала,
В дубраве затененной и привольной
Она на грудь влюбленному упала,
Вся ласковой улыбкою светясь,
Любовь и счастье обрести стремясь.
О, сладкий вкус голодных поцелуев
И робкий плач, и нежный и печальный,
И ласки, что, развеяв злую бурю,
Вмиг обуздали гнев первоначальный.
И утром, и поздней, в жару дневную,
Венеры службу все несли похвально,
Глупец способен страсти осуждать,
А умный страсть стремится испытать.
Возлюбленных героев величая,
Гирлянды нимфы резвые сплетали
И, с гордой розой лавры сочетая,
Потомков Луза щедро увенчали.
Затем, к своим супругам припадая,
Обет любви и верности им дали,
Сказав, что жизнь и смерть,
несчастья, беды
Не властны над любви святой обетом.
Царица вод, пред чьей волшебной силой
Сонм нереид в покорности склонялся,
Немедля к капитану подступила,
И он ее красою любовался.
И сразу столь радушия явила,
Что ей воитель славный удивлялся.
По-царски флотоводца принимала
И почести герою воздавала.
И возвестила гордая богиня,
Что, подчиняясь самодержцу Року,
Она, отринув прежнюю гордыню,
Нашла к отважным рыцарям дорогу,
Желая мира им явить святыни,
Почить гостей пророчеством высоким,
Земную сферу тайн ее лишив,
Пред Гамой сушу и моря открыв.
И об руку с могучим капитаном
Взошла на холм божественный Фетида.
В чертог нерукотворный, богоданный
Его ввела, забыв свои обиды.
Там, в царстве ласки, в неге столь
желанной,
Средь мягких тканей, золотом расшитых,
Любви они с восторгом предавались
И страстию взаимной упивались.
Содружество героев дерзновенных
И юных дам, веселых и прелестных,
Утехам предаваясь вдохновенно,
Вкусило отдых радостный и честный.
Ведь всякий подвиг гордый, незабвенный,
И всякий труд, достойный и чудесный,
Наградой мир подлунный наделяет
И славою заслуженной венчает.
Да, нежные подруги - нереиды,
Волшебный остров, дивные чертоги,
Могучая и властная Фетида
И к счастию ведущие дороги -
Награда за страданья и обиды,
Терзавшие подчас героев строгих,
И лавры, что воителей венчают,
Суть почести, что храбрых ожидают.
Бессмертие, что славные герои
С высот Олимпа звездных получали,
Когда на крыльях Фамы чередою
В небесные чертоги воз летали,
За то, что добродетели тропою,
Тернистою и трудною, ступали
И не щадили сил своих и жизни
Для славы и могущества отчизны, -
Награда от потомков восхищенных,
Что повести о подвигах внимали
И предков, от земных людей рожденных,
В наивности своей обожествляли.
Ведь Феб и Марс, в боях непревзойденный,
Квирин, пред коим римляне дрожали,
Паллада, мудрой слывшая извечно, -
Суть плоть от слабой плоти человечьей.
Но Фама, гимны подвигам трубя,
Их нарекла бессмертными богами,
И люди, гордых предков воз любя,
Им угождали перед алтарями.
И вы, кто, жаждой подвига горя,
Быть славен хочет добрыми делами,
От праздности постыдной пробудитесь
И на стезю отцов своих вернитесь.
Но избегайте алчности презренной,
Что превращает мудрецов в тиранов,
Гордыни беспощадной и надменной,
Что души иссушает неустанно,
Блеск почестей, для многих вожделенных,
Не может счастья принести титанам,
И лучше благ желанных не иметь,
Чем без заслуг повсюду преуспеть.
Давайте миру добрые законы
И бедняков невинных защитите
Иль, веру возвышая неуклонно,
Презренных сарацинов разгромите.
Надежною опорой будьте трону,
Отечеству любимому служите,
Тогда придут к вам почести и слава,
Достойные героев величавых.
И, всюду прославляя короля,
Ему советы честные давая,
Его врагов бестрепетно разя,
Его державу грудью защищая,
Тем самым вы прославите себя,
Могучих предков славу затмевая.
И знайте: непременно, в свой черед
К вам остров наслаждений подплывет.
Уж светлый воздыхатель Корониды
Коней к Теночтитлану направлял,
Чтоб там, где в чаще озеро сокрыто,
Немного охладить палящий жар,
А вольный ветер, мощный и сердитый,
Вершины волн неистовых вздымал,
И пробуждал он лилии в долинах,
И к жизни возвращал цветы жасмина, -
Когда младые нимфы чередою,
Смотря на мир влюбленными очами,
В чертог вошли, довольные собою
И об руку с могучими мужами,
И вдоль столов, уставленных едою,
Любимой прихотливыми богами,
Ликуя и смеясь, располагались
И пищею в согласье наслаждались.
И на скамьях хрустальных восседали
Попарно и воители и дамы.
Веселое застолье возглавляли
Прекрасная Фетида с мудрым Гамой.
Там лакомства такие подавали,
О коих и не слыхивала Фама,
Ей и в Египте не пришлось увидеть
Тех яств, что океан принес Фетиде.
Прославленные вина из Фалерна,
Что были древним римлянами усладой,
В сравненье проиграли бы безмерно
С Фетиды угощением богатым.
Ее напитков пламень сокровенный
Сердца наполнил нежною отрадой.
В бокалах влага пенная вскипала,
Всем радость и веселье даровала.
Речам приятным, шуткам остроумным
Младые нимфы радостно смеялись
И с резвостью веселой и бездумной
Беседам и застолью предавались.
Но вдруг замолк красавиц говор шумный,
И сразу звуки музыки раздались.
И голос обольстительной сирены
Петь начал гимн героям вдохновенный.
И голос нимфы, нежный и прекрасный,
Как звон хрустальный, наполнял чертоги,
А музыка в своем звучанье ясном
За песнопеньем следовала строго.
Волшебных струн услышав звук согласный,
Умолкли звери в зарослях далеких,
Утихли ветры, усмирив свой пыл
По воле дивных и небесных сил.
И к небу сладкой песней возлетали
Пророчества о новых поколеньях,
Что пред Протеем дерзостным предстали
В его непостижимых сновиденьях
И в глобусе прозрачном замелькали,
Прославленном Юпитера творенье.
А старец, златоуст велеречивый,
Открыл их нимфе, юной и красивой.
Величье дел, открытых нимфе юной,
Не охватить благому Демодоку,
И Иопада сладостные струны
Затихли бы в молчании глубоком.
Что ж я, назло безжалостной фортуне,
Всех муз к себе скликаю на подмогу,
Взываю к Каллиопе в нетерпенье,
Моля открыть мне тайны вдохновенья.
Идут, идут безжалостные годы,
И мрачный Стикс уже не за горами.
И скоро осень волею природы
Меня охватит сильными руками.
Царица муз! Великому народу,
Известному бессмертными делами,
Дай гимн сложить, пока река забвенья
Творца не поглотила песнопенья.
Сказала дева, что по океану,
Что Гамой был открыт высокочтимым,
С армадами прибудут лузитане,
На суше и средь волн непобедимы.
А варвары, тоскою обуянны,
Увидят, что судьбой неумолимой
Им выбор дан меж гибелью жестокой
Иль игом чужестранцев темнооких.
Поведала о малабарце верном,
Что, сан духовный свято соблюдая,
Дружине Луза будет друг примерный,
Свой край угрозе страшной подвергая.
А Саморин, по злобе непомерной
Его поля и города терзая,
На них обрушит яростную кару,
Предав их разграбленью и пожару.
Но тут Пашеку, доблестный воитель,
Что станет впрямь Ахиллом Лузитанским,
Придет к брегам Востока как спаситель