На тех щитах, смиренно почитая
Того, чьи раны путь им озаряли.
Любовь к Христу потомству завещая,
Свою победу этим увенчали,
Чтя искренне, бестрепетно и свято
Пресветлого Спасителя стигматы.
Отпраздновав победу, воин славный,
Афонсу вновь с неверными сразился,
И вскоре перед рыцарем державным
Скабеликастр поверженный склонился.
В Лейрии как хозяин полноправный
Король христолюбивый воцарился.
И Тежу плодоносная долина
Афонсу посчитала господином.
По доброй воле, с радостным почтеньем
Афонсу Мафра славная признала
И Синтра, где под скал старинных сенью
Наяд веселых стайка обитала
И от Амура пряталась в смущенье -
Страны великой украшеньем стала.
Холодный град Афонсу подчинился,
К короне португальской приобщился.
И ты, о Лиссабон, градов царица,
Известная на море и на суше,
Построенная мощною десницей
Того, кто Трою древнюю разрушил,
Ты, нации грядущая столица,
Простерлась ниц перед великим мужем,
К которому из северных пределов
Армада на подмогу подоспела.
В то время из Британии холодной
И из долины Рейна благодатной
Дружины крестоносцев благородных
В Святую Землю плыли безоглядно.
И было небесам тогда угодно,
Чтоб в устье Тежу этот флот громадный
В движении своем остановился
И к стенам лиссабонским устремился.
Пять раз на небесах луна рождалась,
Пять раз она безмолвно погибала,
Пока твердыня гордая держалась
И мощные атаки отражала.
Отчаянная битва разгоралась
И долго средь холмов не утихала.
Но силы исламитов иссякали,
И град они чудесный все же сдали.
Склонился пред Афонсу-властелином
Тот град, что даже дикие вандалы,
Под кем, немало слез пролив невинных,
Несчастная Иберия стонала,
Чье имя Андалузия поныне
Еще хранит с упорством небывалым,
Взять не смогли, чем славная столица
И в наши дни заслуженно гордится.
И если даже Лиссабон прекрасный
Покорно прекратил сопротивленье,
То вскоре пред владыкой самовластным
Простерлось полстраны в повиновенье:
И Аленкер, где вод потоки ясных
Среди камней бегут с веселым пеньем,
И Торреш-Ведраш, и града и села
Эштремадуры гордой и веселой.
И ты, о берег Тежу плодородный,
Осыпанный щедротами Цереры,
Дружине боевой и благородной,
Защитнице отечества и веры,
Вручил ключи от градов мавр негодный
Не снимет урожай в твоих пределах.
Стремглав войска Афонсу наступали
И Элваш, Мору и Алкасер взяли.
И, сказочной исполненный красою,
Сертория - героя град любимый,
Где воды серебристою струею
По аркам совершают бег незримый,
Чтоб напоить прохладою земною
Народ, Господней милостью хранимый,
Бесстрашного Жералду убоялся
И полководцу доблестному сдался.
Затем Афонсу, воин и герой,
С годами жизни тяжкой, скоротечной
Вступивший в ярый и незримый бой,
Свой век земной продливший славой вечной,
Отвергший роскошь, негу и покой,
Свой край любивший нежно и сердечно,
Полки немедля в Бежу переправил
И быстро город за собой оставил.
Затем Сезимбру, славную дарами
Морей полдневных, подчинил умело.
И, будь помянут добрыми делами,
Король великий покорил Палмелу.
Внезапно показались меж холмами
Дружины сарацинов оголтелых.
Они перед Афонсу появились
И с ходу в бой отважно устремились.
Бадахоса их возглавлял правитель,
Король высокородный и спесивый.
Он конницы был дикой предводитель,
Четыре тысячи коней ретивых
Вел за собой воинственный властитель,
Но, словно бык, что по весне ревниво
Свою подругу храбро защищает
И всех прохожих в бегство обращает, -
Обрушился Афонсу несравненный
На иноверцев конные отряды.
Громил, рубил захватчиков презренных,
Сбивал с коней, не ведая пощады.
И вскоре войско мусульман надменных
Бежало, страшной паникой объято.
Так шесть десятков всадников могучих
Рассеяли врагов заклятых тучи.
Вот так Афонсу, воин неустанный,
Победы над неверными добился.
И край, от Бога лузитанам данный,
От ига мавритан освободился.
Но победитель путь продолжить бранный
Упорно и безудержно стремился.
Чтоб вновь прославить боевое знамя,
В Бадахос он отправился с войсками.
Но тут Господь, что часто отдаляет
От нас, виновных, сроки наказанья
То ль потому, что многих исправляют
Дальнейшей жизни новые страданья,
То ль по причинам, коих не узнает
Бессильный ум в минуты испытанья,
Терезы вспомнил плен и заточенье
И ниспослал ей позднее отмщенье.
Ведь был Бадахос короля Леона
Исконным и наследственным владеньем.
И, видя нарушение закона,
Леонцы сразу начали сраженье.
Афонсу оказался окруженным.
Стремясь спастись от срама и плененья,
При бегстве он о врат градских засовы
Изранил ноги и попал в оковы.
И ты, Помпеи великий и отважный,
Своих не должен неудач стыдиться.
Ведь лишь по воле Немезиды страшной
Победы над тобою смог добиться
Твой тесть в час битвы грозной и ужасной,
Хоть пред тобой весь мир спешил склониться,
От Фазиса вод хладных до Сиэны,
От дальних льдов до юга Ойкумены.
Хоть жители Аравии богатой
И колхи, что златым руном владели,
Евреи и надменные сарматы
Твои победы в страхе лицезрели,
А берега и Тигра и Евфрата,
Стремящих путь из древней колыбели,
Где наши предки счастие вкушали,
Перед тобой в испуге пребывали;
Хотя волна Атлантики безбрежной
Послушно пред тобою расстилалась
И племя скифов, гордых и мятежных,
С тобой на битву выйти не решалось,
Но тут судом небесным, неизбежным
Победа над тобою даровалась
В твой скорбный час вдруг тестю пожилому,
Как над Афонсу - зятю молодому.
Но наконец решил король отважный,
Небесных сил изведав наказанье,
Вернувшись в край любимый и прекрасный,
И залечив душевные страданья,
И приказав, чтоб мученик бесстрашный
Святой Висенте был для почитанья
Перенесен с окраин отдаленных
В чудесный град, над Тежу вознесенный, -
Что сын его, цветущий и могучий,
Отряды лузитанские возглавит,
Готовя гибель маврам невезучим,
Дружины в Алентежу переправит,
Он знал, что Саншу, в ярости кипучей,
В живых врагов презренных не оставит
И кровью их те воды напитает,
Что по Севилье гордой протекают.
И, окрыленный славною победой
И Бежу зря под варварской пятою,
Отца желая воплотить заветы,
От счастья ног не чуя под собою
(Так голову кружит в младые леты
Успех, добытый дланью удалою),
Принц доблестный туда решил помчаться
И в новой битве с мавром расквитаться.
Затем с горы, в которую Медуза
Великого Атланта превратила,
Из дальней дали мыса Ампелузы
Поднялись вновь неведомые силы.
Дружины мусульманского союза
Желанье страшной мести устремило
К границам Португалии прекрасной,
Чтоб бой начать жестокий и ужасный.
Миральмумини, дерзостный и гордый,
А с ним еще тринадцать королей
На христианский брег ступили бодро,
Кичась безмерно силою своей.
Потомкам Луза варварские орды
Несли позор, погибель, гнет цепей.
И двинулись они на Сантарен,
Надеясь Саншу взять немедля в плен.
И жаркий бой мгновенно завязался
Вокруг валов высоких Сантарена.
Ничем зловредный мавр не погнушался:
Из катапульт обстреливал он стены,
Подкопы вел, но стойко защищался
Принц юный, мавров полчища надменных
Не вызвали в душе его смущенья.
Он храбро продолжал сопротивленье.
Отец его в те дни был на покое
В Коимбре, у брегов Мондегу чудных.
Но он, узнав о варварском разбое
И о деяньях принца многотрудных,
Пустился в путь с дружиной боевою,
Чтоб с помощью стараний обоюдных,
Своих и Саншу, город осажденный,
Увидеть вновь от недругов спасенным.
И с войском, к битвам яростным привычным,
На помощь он пришел родному сыну,
Круша врагов с отвагой безграничной,
Их кровью щедро обагрил равнины,
И в страхе мавр отпрянул, как обычно.
Так быстро убегали сарацины,
Что сбруи, одеянья, покрывала -
Все побросали средь полей навалом.
От португальцев бегством мавр спасался,
С чужих брегов поспешно удирая.
Миральмумини яростный остался
Там, где его настигла смерть слепая.
А португал с молитвой обращался
К тем силам, что, мольбам его внимая,
Его осуществили упованья,
Избавив край от тяжких испытаний.
Но Либитины длань неумолимой
Похитила бесстрашного героя,
Который столько лет неукротимо
Разил врагов, не ведая покоя.
Болезнями и старостью томимый,
Перекрестив хладеющей рукою
Наследников, Афонсу-победитель
Отправился в посмертную обитель.
О нем рыдали горные вершины,
О нем леса дремучие вздыхали,
Из рек потоки слез лились лавиной,
Луга и рощи в горе затопляли.
О подвигах его неисчислимых
В стране родной легенды не смолкали.
И тщетно эхо скорбное взывало:
Афонсу! - но ответа не встречало.
Его наследник Саншу благородный
Еще при жизни короля-героя
Прославился отвагою природной,
Разя врага с дружиной удалою.
От мавров Бежу сделал он свободной,
А Бетис в ходе яростного боя
У стен Севильи кровью замутился
И долго алой влагою струился.
Став королем, отважный Саншу вскоре
С войсками Силвеш окружить решился.
А в Иудею в эти дни по морю
Германец благонравный устремился,
Желая, чтоб в Земли Святой просторах
Несчастный Гидо снова воцарился.
Но путь неблизкий рыцари прервали
И лузитанам помощь оказали.
Вел Барбаросса мощные дружины
Туда, где принял муки Искупитель,
Туда, где был разгромлен Саладином
Несчастный Гидо, горестный воитель.
Полки несокрушимых сарацинов
Близ вод расположил их повелитель.
А христиане жаждою томились
И вскоре исламитам покорились.
И вот, по воле ветра прихотливой,
От стен Ерусалима в отдаленье
Явился флот тевтонцев горделивых,
Чтоб вместе с Саншу бой начать священный.
И посрамлен был вскоре мавр чванливый
Под Силвешем, как некогда в сраженье
У Лиссабона, где с Афонсу смелым
Рать крестоносцев мавров одолела.
Закончив бой с потомством Магомета
И поделив богатые трофеи,
Дав дружества прощальные обеты
Германцам, поспешавшим в Иудею,
С мечом булатным, к небесам воздетым,
Желаньем новой битвы пламенея,
В Леон король стремительно ворвался,
И город Туй ему покорно сдался.
Но был настигнут гордый победитель
Всевластной смерти острою косою.
И сын его, удачливый воитель
Афонсу, принял знамя боевое.
В Алкасер с ним вступил освободитель,
Навеки град оставив за собою,
Тот град, что мавры дерзкие отбили,
А ныне чадам Луза возвратили.
Но смерть взяла Афонсу, и на троне,
Юнец безвольный Саншу очутился,
Он позабыл о чести и законе
И на любимцев слепо положился.
Хоть он и унаследовал корону,
Но управлять страною не стремился
И край родной, не зная сожаленья,
Приятелям отдал на расхищенье.
Нет, не был Саншу, как Нерон, развратен
И с мальчиком любви не предавался,
И с матерью родной грехом отвратным
Наш баловень судьбы не занимался.
Предать пожару город благодатный
Безумный властелин не собирался.
Не знал он злобы Гелиогабала,
Ни изощренных нег Сарданапала.
Не мучил он народ, как те тираны,
Что некогда Сицилию терзали
И, как Фаларис, пыткам невозбранно
Несчастных граждан часто предавали.
Но в той стране, где храбрых и гуманных
Владык на троне подданные знали,
Лишь тот мог на престоле находиться,
Кто доблестью мог с предками сравниться.
И потому Болонский граф по праву
Взял твердою рукой бразды правленья,
И после смерти Саншу вся держава
Дала ему обет повиновенья.
Афонсу Храбрый гордых предков славу
Наследовал, горя похвальным рвеньем
Расширить славной родины пределы, -
Простора жаждал дух благой и смелый.
Женившись, он богатые владенья -
Алгарве - взял в приданое и скоро
Там маврам дал великое сраженье
И их подверг разгрому и позору.
И наконец свое освобожденье
Узрели лузитанские просторы.
Эпоха битв жестоких завершилась,
И королем вся нация гордилась.
Затем Диниш, властитель просвещенный
И Храброго Афонсу сын достойный,
В науках и искусствах искушенный,
Народом правил мудро и спокойно.
К отечеству любовью вдохновленный,
Повсюду он навел порядок стройный.
При нем законы строго соблюдались,
Обычаи жестокие смягчались.
Приют Минервы властелин устроил
В своей Коимбре, городе прекрасном.
Для муз отвел богатые покои
Близ вод Мондегу, ласковых и ясных.
Явились музы дружной чередою,
Наполнив град напевом сладкогласным,
И, словно у подножья Геликона,
Там зазвенела лира Аполлона.
Король свою державу укрепил,
Отстроил замки, крепостные стены,
От нападений грады защитил
И их украсил с роскошью отменной.
Когда же в бозе властелин почил,
Взошел на трон Афонсу несравненный.
Отцу он прежде мало был послушен,
Но сердцем честен, смел и прямодушен.
Кастильцев не страшась высокомерных,
К ним относился с легким он презреньем.
Могущество их войск неимоверных
Не наполняло грудь его смущеньем.
Когда же вновь нашествие неверных
Кастилию подвергло униженьям,
Ей помощь дети Луза оказали
И вместе с ней победу одержали.
Нет, никогда Аттила разъяренный,
Бич божий для Италии несчастной,
Не вел с собою столько войск сплоченных,
И никогда с Семирамидой страстной,
Брегов индийских прелестью плененной,
Не мчалось столько воев в путь напрасный,
Как сарацинов, ярых и жестоких,
Пришедших из Гранады и Марокко.
Услышав топот войск неисчислимых,
Король Кастильи разом сна лишился,
Погибели страны своей любимой
Он больше смерти собственной страшился.
И, опасаясь бед невосполнимых,
Супругу он к отцу послать решился.
В тяжелый, скорбный час народ испанский
Звал на подмогу воев лузитанских.
И кроткая Мария появилась
В слезах перед родителем всевластным.
Тоской она глубокою томилась,
Печаль обуревала лик прекрасный.
Волна волос на плечи опустилась,
Скрывая взор усталый и несчастный.
Перед отцом главу она склонила
И речь к нему, рыдая, обратила:
"Все племена, что Африки пустыни
Взрастили под извечно знойным небом,
Привел с собой король Марокко ныне,
В Испанию вступив с ордой свирепой,
Поправ с ухмылкой древние святыни,
Отдав страну неверным на потребу.
Увидев их, живые содрогнулись,
А мертвые в гробах перевернулись.
Мой муж, таким несчастьем устрашенный,
Не в силах защитить родного края,
Меч отвратить, над нами занесенный,
Тебя, отец мой, ныне заклинаю.
А если нет - останусь я лишенной
Короны и супруга, но я знаю:
Ты не захочешь зреть меня вдовою
И дашь приказ войска готовить к бою.
При имени твоем Мулуи воды
От страха бег свой мощный замедляют.
Спеши помочь кастильскому народу,
К тебе он взор с надеждой обращает,
Отринь сейчас все думы и заботы,
Уже неверный меч свой обнажает.
Отец! Коль медлить ты сегодня станешь,
В живых кастильцев завтра не застанешь".
Вот так Венера нежная рыдала,
Когда, спасая мудрого Энея,
К Юпитеру могучему взывала,
О юноше-изгнаннике радея.
И сына молодого отстояла.
Отец богов, красавицу жалея,
Явил несчастной дочке состраданье
И выполнил тотчас ее желанье.
Войска в долину Эбро поспешали,
Там ржали кони и звенели шпоры.
Броню лучи рассвета озаряли,
Звучали трубы в боевом задоре.
Все новые дружины прибывали,
Заполонив широкие просторы.
Сердца, что счастье мирных нег испили,
К жестокой сече приступить спешили.
И, с гордостью войска обозревая,
Афонсу с ними в дальний путь помчался,
А с ним Мария, дщерь его младая,
Которую утешить он старался.
И вскоре, ветр попутный обгоняя,
В Кастилии Афонсу оказался,
Его слова дух войска поднимали
И робких и безвольных ободряли.
Когда войска двух королей сомкнулись
И вышли в поле против супостатов,
От страха христиане содрогнулись,
Не в силах счесть врагов своих заклятых.
Тьмой-тьмущей мавры средь полей тянулись,
Грозясь развеять скудные отряды,
Которые к Спасителю взывали
И на него в несчастье уповали.
Глумленью агаряне предавали
Своих врагов невзрачные дружины.
Их земли меж собою разделяли
Заранее лихие сарацины,
Что имя Сарры вечно оскверняли,
Себе его присвоив беспричинно.
Столь нагло край цветущий, благородный
Делили тьмы пришельцев чужеродных.
Вот так и Голиаф, гигант надменный,
Царя Саула насмерть напугавший,
Узрев, как отрок, Богом вдохновенный,
Давид, пращу и камень в руки взявший,
На бой с ним выступает дерзновенно,
Смеялся, но, мольбам Давида внявши,
Сам Бог десницу юноши направил,
И Голиаф навеки мир оставил.
Коварный мавр, захватчик вероломный,
Дружины христиан подверг глумленью,
Не понимая, что отрядам скромным
Благое небо ниспошлет спасенье.
По марокканцев армии огромной
Ударили кастильцы в озлобленье,
А португальцы двинулись спокойно
На мавров из Гранады недостойных.
Мечи и копья острые звенели,
О медные доспехи ударяясь,
К Сантьяго и Аллаху полетели
Мольбы и стоны, в ратный шум мешаясь.
Израненные воины слабели,
Взывали к небу, с жизнию прощаясь.
Из крови жертв неисчислимых вскоре
На поле битвы появилось море.
Все силы лузитане положили,
Чтоб одержать победу в тяжкой битве.
Гранадских мавров вой разгромили,
Стяжав награду за свои молитвы.
Однако же оружья не сложили,
А марокканцев дерзких и хвастливых,
С кастильцами сомкнувшись, сокрушили
И Родину надежно защитили.
Уж солнце раскаленное спешило
Закончить день средь хладных волн Фетиды
И Весперу простор освободило,
Когда остатки мавров недобитых
Пощады на коленях запросили,
К стопам владык приникнув именитых.
И столько мертвых полегло в сраженье,
Что вздрогнул мир в безмолвном изумленье.
Хоть Марий жажду воев несравненных
Насытил кровью злого супостата,
В четыре раза больше убиенных
В день памятный осталось при Саладо.
И Ганнибал, воитель вдохновенный,
Все ж меньше поразил врагов заклятых
В тот день, когда в огромных три сосуда
Серебряных колец сложили груды.
И только ты, могучий Тит, отправил
Не меньше душ на берега Коцита
В тот час, как Иудею обесславил,
Ерусалим разрушив знаменитый.
Но длань твою небесный суд направил,
В то разрушенье смысл влагая скрытый.
Тот страшный час пророки предвещали
И речи Иисуса предвкушали.
Разбив врагов, Афонсу величавый
С победою в отчизну возвратился,
Где, пожиная почести и славу,
Он миром и покоем насладился.
Но грянул час безжалостной расправы,
В гробах усопших сонм зашевелился,
Узнав о даме, что всю жизнь страдала,
А после смерти королевой стала.
Лишь ты, любовь, таинственная сила,
Играющая слабыми сердцами,
Несчастную красу свела в могилу
И жизнь ее наполнила слезами.
Но слез тебе горючих не хватило,
Они твое не одолели пламя,
Свой жертвенник ты кровью омываешь
И смерть невинным душам посылаешь.
Ты, кроткая Инеш, в полях блуждала,
Близ вод Мондегу думам предаваясь,
И своего кумира вспоминала,
В несбыточных мечтаньях забываясь.
Обман души Судьба не прерывала,
И, тщетно слезы побороть пытаясь,
К холмам и травам взор ты обращала
И имя им заветное шептала.
А принц, с тобой в разлуке пребывая,
К тебе душой бестрепетной стремился,
Твой чудный взор всечасно представляя,
О вашем счастье вечно он молился.
А ночью, к изголовью приникая,
Во сне узреть любимую он тщился.
Твой лик был для влюбленного отрадой,
Святыней и единственной усладой.
Придворные невест ему искали,
Принцессы домогались с ним союза,
Но он отверг с досадой и презреньем
Все разговоры о сердечных узах.
Наследника младого поведенье
Пришлось отцу крутому не по вкусу,
Того, чьи раны путь им озаряли.
Любовь к Христу потомству завещая,
Свою победу этим увенчали,
Чтя искренне, бестрепетно и свято
Пресветлого Спасителя стигматы.
Отпраздновав победу, воин славный,
Афонсу вновь с неверными сразился,
И вскоре перед рыцарем державным
Скабеликастр поверженный склонился.
В Лейрии как хозяин полноправный
Король христолюбивый воцарился.
И Тежу плодоносная долина
Афонсу посчитала господином.
По доброй воле, с радостным почтеньем
Афонсу Мафра славная признала
И Синтра, где под скал старинных сенью
Наяд веселых стайка обитала
И от Амура пряталась в смущенье -
Страны великой украшеньем стала.
Холодный град Афонсу подчинился,
К короне португальской приобщился.
И ты, о Лиссабон, градов царица,
Известная на море и на суше,
Построенная мощною десницей
Того, кто Трою древнюю разрушил,
Ты, нации грядущая столица,
Простерлась ниц перед великим мужем,
К которому из северных пределов
Армада на подмогу подоспела.
В то время из Британии холодной
И из долины Рейна благодатной
Дружины крестоносцев благородных
В Святую Землю плыли безоглядно.
И было небесам тогда угодно,
Чтоб в устье Тежу этот флот громадный
В движении своем остановился
И к стенам лиссабонским устремился.
Пять раз на небесах луна рождалась,
Пять раз она безмолвно погибала,
Пока твердыня гордая держалась
И мощные атаки отражала.
Отчаянная битва разгоралась
И долго средь холмов не утихала.
Но силы исламитов иссякали,
И град они чудесный все же сдали.
Склонился пред Афонсу-властелином
Тот град, что даже дикие вандалы,
Под кем, немало слез пролив невинных,
Несчастная Иберия стонала,
Чье имя Андалузия поныне
Еще хранит с упорством небывалым,
Взять не смогли, чем славная столица
И в наши дни заслуженно гордится.
И если даже Лиссабон прекрасный
Покорно прекратил сопротивленье,
То вскоре пред владыкой самовластным
Простерлось полстраны в повиновенье:
И Аленкер, где вод потоки ясных
Среди камней бегут с веселым пеньем,
И Торреш-Ведраш, и града и села
Эштремадуры гордой и веселой.
И ты, о берег Тежу плодородный,
Осыпанный щедротами Цереры,
Дружине боевой и благородной,
Защитнице отечества и веры,
Вручил ключи от градов мавр негодный
Не снимет урожай в твоих пределах.
Стремглав войска Афонсу наступали
И Элваш, Мору и Алкасер взяли.
И, сказочной исполненный красою,
Сертория - героя град любимый,
Где воды серебристою струею
По аркам совершают бег незримый,
Чтоб напоить прохладою земною
Народ, Господней милостью хранимый,
Бесстрашного Жералду убоялся
И полководцу доблестному сдался.
Затем Афонсу, воин и герой,
С годами жизни тяжкой, скоротечной
Вступивший в ярый и незримый бой,
Свой век земной продливший славой вечной,
Отвергший роскошь, негу и покой,
Свой край любивший нежно и сердечно,
Полки немедля в Бежу переправил
И быстро город за собой оставил.
Затем Сезимбру, славную дарами
Морей полдневных, подчинил умело.
И, будь помянут добрыми делами,
Король великий покорил Палмелу.
Внезапно показались меж холмами
Дружины сарацинов оголтелых.
Они перед Афонсу появились
И с ходу в бой отважно устремились.
Бадахоса их возглавлял правитель,
Король высокородный и спесивый.
Он конницы был дикой предводитель,
Четыре тысячи коней ретивых
Вел за собой воинственный властитель,
Но, словно бык, что по весне ревниво
Свою подругу храбро защищает
И всех прохожих в бегство обращает, -
Обрушился Афонсу несравненный
На иноверцев конные отряды.
Громил, рубил захватчиков презренных,
Сбивал с коней, не ведая пощады.
И вскоре войско мусульман надменных
Бежало, страшной паникой объято.
Так шесть десятков всадников могучих
Рассеяли врагов заклятых тучи.
Вот так Афонсу, воин неустанный,
Победы над неверными добился.
И край, от Бога лузитанам данный,
От ига мавритан освободился.
Но победитель путь продолжить бранный
Упорно и безудержно стремился.
Чтоб вновь прославить боевое знамя,
В Бадахос он отправился с войсками.
Но тут Господь, что часто отдаляет
От нас, виновных, сроки наказанья
То ль потому, что многих исправляют
Дальнейшей жизни новые страданья,
То ль по причинам, коих не узнает
Бессильный ум в минуты испытанья,
Терезы вспомнил плен и заточенье
И ниспослал ей позднее отмщенье.
Ведь был Бадахос короля Леона
Исконным и наследственным владеньем.
И, видя нарушение закона,
Леонцы сразу начали сраженье.
Афонсу оказался окруженным.
Стремясь спастись от срама и плененья,
При бегстве он о врат градских засовы
Изранил ноги и попал в оковы.
И ты, Помпеи великий и отважный,
Своих не должен неудач стыдиться.
Ведь лишь по воле Немезиды страшной
Победы над тобою смог добиться
Твой тесть в час битвы грозной и ужасной,
Хоть пред тобой весь мир спешил склониться,
От Фазиса вод хладных до Сиэны,
От дальних льдов до юга Ойкумены.
Хоть жители Аравии богатой
И колхи, что златым руном владели,
Евреи и надменные сарматы
Твои победы в страхе лицезрели,
А берега и Тигра и Евфрата,
Стремящих путь из древней колыбели,
Где наши предки счастие вкушали,
Перед тобой в испуге пребывали;
Хотя волна Атлантики безбрежной
Послушно пред тобою расстилалась
И племя скифов, гордых и мятежных,
С тобой на битву выйти не решалось,
Но тут судом небесным, неизбежным
Победа над тобою даровалась
В твой скорбный час вдруг тестю пожилому,
Как над Афонсу - зятю молодому.
Но наконец решил король отважный,
Небесных сил изведав наказанье,
Вернувшись в край любимый и прекрасный,
И залечив душевные страданья,
И приказав, чтоб мученик бесстрашный
Святой Висенте был для почитанья
Перенесен с окраин отдаленных
В чудесный град, над Тежу вознесенный, -
Что сын его, цветущий и могучий,
Отряды лузитанские возглавит,
Готовя гибель маврам невезучим,
Дружины в Алентежу переправит,
Он знал, что Саншу, в ярости кипучей,
В живых врагов презренных не оставит
И кровью их те воды напитает,
Что по Севилье гордой протекают.
И, окрыленный славною победой
И Бежу зря под варварской пятою,
Отца желая воплотить заветы,
От счастья ног не чуя под собою
(Так голову кружит в младые леты
Успех, добытый дланью удалою),
Принц доблестный туда решил помчаться
И в новой битве с мавром расквитаться.
Затем с горы, в которую Медуза
Великого Атланта превратила,
Из дальней дали мыса Ампелузы
Поднялись вновь неведомые силы.
Дружины мусульманского союза
Желанье страшной мести устремило
К границам Португалии прекрасной,
Чтоб бой начать жестокий и ужасный.
Миральмумини, дерзостный и гордый,
А с ним еще тринадцать королей
На христианский брег ступили бодро,
Кичась безмерно силою своей.
Потомкам Луза варварские орды
Несли позор, погибель, гнет цепей.
И двинулись они на Сантарен,
Надеясь Саншу взять немедля в плен.
И жаркий бой мгновенно завязался
Вокруг валов высоких Сантарена.
Ничем зловредный мавр не погнушался:
Из катапульт обстреливал он стены,
Подкопы вел, но стойко защищался
Принц юный, мавров полчища надменных
Не вызвали в душе его смущенья.
Он храбро продолжал сопротивленье.
Отец его в те дни был на покое
В Коимбре, у брегов Мондегу чудных.
Но он, узнав о варварском разбое
И о деяньях принца многотрудных,
Пустился в путь с дружиной боевою,
Чтоб с помощью стараний обоюдных,
Своих и Саншу, город осажденный,
Увидеть вновь от недругов спасенным.
И с войском, к битвам яростным привычным,
На помощь он пришел родному сыну,
Круша врагов с отвагой безграничной,
Их кровью щедро обагрил равнины,
И в страхе мавр отпрянул, как обычно.
Так быстро убегали сарацины,
Что сбруи, одеянья, покрывала -
Все побросали средь полей навалом.
От португальцев бегством мавр спасался,
С чужих брегов поспешно удирая.
Миральмумини яростный остался
Там, где его настигла смерть слепая.
А португал с молитвой обращался
К тем силам, что, мольбам его внимая,
Его осуществили упованья,
Избавив край от тяжких испытаний.
Но Либитины длань неумолимой
Похитила бесстрашного героя,
Который столько лет неукротимо
Разил врагов, не ведая покоя.
Болезнями и старостью томимый,
Перекрестив хладеющей рукою
Наследников, Афонсу-победитель
Отправился в посмертную обитель.
О нем рыдали горные вершины,
О нем леса дремучие вздыхали,
Из рек потоки слез лились лавиной,
Луга и рощи в горе затопляли.
О подвигах его неисчислимых
В стране родной легенды не смолкали.
И тщетно эхо скорбное взывало:
Афонсу! - но ответа не встречало.
Его наследник Саншу благородный
Еще при жизни короля-героя
Прославился отвагою природной,
Разя врага с дружиной удалою.
От мавров Бежу сделал он свободной,
А Бетис в ходе яростного боя
У стен Севильи кровью замутился
И долго алой влагою струился.
Став королем, отважный Саншу вскоре
С войсками Силвеш окружить решился.
А в Иудею в эти дни по морю
Германец благонравный устремился,
Желая, чтоб в Земли Святой просторах
Несчастный Гидо снова воцарился.
Но путь неблизкий рыцари прервали
И лузитанам помощь оказали.
Вел Барбаросса мощные дружины
Туда, где принял муки Искупитель,
Туда, где был разгромлен Саладином
Несчастный Гидо, горестный воитель.
Полки несокрушимых сарацинов
Близ вод расположил их повелитель.
А христиане жаждою томились
И вскоре исламитам покорились.
И вот, по воле ветра прихотливой,
От стен Ерусалима в отдаленье
Явился флот тевтонцев горделивых,
Чтоб вместе с Саншу бой начать священный.
И посрамлен был вскоре мавр чванливый
Под Силвешем, как некогда в сраженье
У Лиссабона, где с Афонсу смелым
Рать крестоносцев мавров одолела.
Закончив бой с потомством Магомета
И поделив богатые трофеи,
Дав дружества прощальные обеты
Германцам, поспешавшим в Иудею,
С мечом булатным, к небесам воздетым,
Желаньем новой битвы пламенея,
В Леон король стремительно ворвался,
И город Туй ему покорно сдался.
Но был настигнут гордый победитель
Всевластной смерти острою косою.
И сын его, удачливый воитель
Афонсу, принял знамя боевое.
В Алкасер с ним вступил освободитель,
Навеки град оставив за собою,
Тот град, что мавры дерзкие отбили,
А ныне чадам Луза возвратили.
Но смерть взяла Афонсу, и на троне,
Юнец безвольный Саншу очутился,
Он позабыл о чести и законе
И на любимцев слепо положился.
Хоть он и унаследовал корону,
Но управлять страною не стремился
И край родной, не зная сожаленья,
Приятелям отдал на расхищенье.
Нет, не был Саншу, как Нерон, развратен
И с мальчиком любви не предавался,
И с матерью родной грехом отвратным
Наш баловень судьбы не занимался.
Предать пожару город благодатный
Безумный властелин не собирался.
Не знал он злобы Гелиогабала,
Ни изощренных нег Сарданапала.
Не мучил он народ, как те тираны,
Что некогда Сицилию терзали
И, как Фаларис, пыткам невозбранно
Несчастных граждан часто предавали.
Но в той стране, где храбрых и гуманных
Владык на троне подданные знали,
Лишь тот мог на престоле находиться,
Кто доблестью мог с предками сравниться.
И потому Болонский граф по праву
Взял твердою рукой бразды правленья,
И после смерти Саншу вся держава
Дала ему обет повиновенья.
Афонсу Храбрый гордых предков славу
Наследовал, горя похвальным рвеньем
Расширить славной родины пределы, -
Простора жаждал дух благой и смелый.
Женившись, он богатые владенья -
Алгарве - взял в приданое и скоро
Там маврам дал великое сраженье
И их подверг разгрому и позору.
И наконец свое освобожденье
Узрели лузитанские просторы.
Эпоха битв жестоких завершилась,
И королем вся нация гордилась.
Затем Диниш, властитель просвещенный
И Храброго Афонсу сын достойный,
В науках и искусствах искушенный,
Народом правил мудро и спокойно.
К отечеству любовью вдохновленный,
Повсюду он навел порядок стройный.
При нем законы строго соблюдались,
Обычаи жестокие смягчались.
Приют Минервы властелин устроил
В своей Коимбре, городе прекрасном.
Для муз отвел богатые покои
Близ вод Мондегу, ласковых и ясных.
Явились музы дружной чередою,
Наполнив град напевом сладкогласным,
И, словно у подножья Геликона,
Там зазвенела лира Аполлона.
Король свою державу укрепил,
Отстроил замки, крепостные стены,
От нападений грады защитил
И их украсил с роскошью отменной.
Когда же в бозе властелин почил,
Взошел на трон Афонсу несравненный.
Отцу он прежде мало был послушен,
Но сердцем честен, смел и прямодушен.
Кастильцев не страшась высокомерных,
К ним относился с легким он презреньем.
Могущество их войск неимоверных
Не наполняло грудь его смущеньем.
Когда же вновь нашествие неверных
Кастилию подвергло униженьям,
Ей помощь дети Луза оказали
И вместе с ней победу одержали.
Нет, никогда Аттила разъяренный,
Бич божий для Италии несчастной,
Не вел с собою столько войск сплоченных,
И никогда с Семирамидой страстной,
Брегов индийских прелестью плененной,
Не мчалось столько воев в путь напрасный,
Как сарацинов, ярых и жестоких,
Пришедших из Гранады и Марокко.
Услышав топот войск неисчислимых,
Король Кастильи разом сна лишился,
Погибели страны своей любимой
Он больше смерти собственной страшился.
И, опасаясь бед невосполнимых,
Супругу он к отцу послать решился.
В тяжелый, скорбный час народ испанский
Звал на подмогу воев лузитанских.
И кроткая Мария появилась
В слезах перед родителем всевластным.
Тоской она глубокою томилась,
Печаль обуревала лик прекрасный.
Волна волос на плечи опустилась,
Скрывая взор усталый и несчастный.
Перед отцом главу она склонила
И речь к нему, рыдая, обратила:
"Все племена, что Африки пустыни
Взрастили под извечно знойным небом,
Привел с собой король Марокко ныне,
В Испанию вступив с ордой свирепой,
Поправ с ухмылкой древние святыни,
Отдав страну неверным на потребу.
Увидев их, живые содрогнулись,
А мертвые в гробах перевернулись.
Мой муж, таким несчастьем устрашенный,
Не в силах защитить родного края,
Меч отвратить, над нами занесенный,
Тебя, отец мой, ныне заклинаю.
А если нет - останусь я лишенной
Короны и супруга, но я знаю:
Ты не захочешь зреть меня вдовою
И дашь приказ войска готовить к бою.
При имени твоем Мулуи воды
От страха бег свой мощный замедляют.
Спеши помочь кастильскому народу,
К тебе он взор с надеждой обращает,
Отринь сейчас все думы и заботы,
Уже неверный меч свой обнажает.
Отец! Коль медлить ты сегодня станешь,
В живых кастильцев завтра не застанешь".
Вот так Венера нежная рыдала,
Когда, спасая мудрого Энея,
К Юпитеру могучему взывала,
О юноше-изгнаннике радея.
И сына молодого отстояла.
Отец богов, красавицу жалея,
Явил несчастной дочке состраданье
И выполнил тотчас ее желанье.
Войска в долину Эбро поспешали,
Там ржали кони и звенели шпоры.
Броню лучи рассвета озаряли,
Звучали трубы в боевом задоре.
Все новые дружины прибывали,
Заполонив широкие просторы.
Сердца, что счастье мирных нег испили,
К жестокой сече приступить спешили.
И, с гордостью войска обозревая,
Афонсу с ними в дальний путь помчался,
А с ним Мария, дщерь его младая,
Которую утешить он старался.
И вскоре, ветр попутный обгоняя,
В Кастилии Афонсу оказался,
Его слова дух войска поднимали
И робких и безвольных ободряли.
Когда войска двух королей сомкнулись
И вышли в поле против супостатов,
От страха христиане содрогнулись,
Не в силах счесть врагов своих заклятых.
Тьмой-тьмущей мавры средь полей тянулись,
Грозясь развеять скудные отряды,
Которые к Спасителю взывали
И на него в несчастье уповали.
Глумленью агаряне предавали
Своих врагов невзрачные дружины.
Их земли меж собою разделяли
Заранее лихие сарацины,
Что имя Сарры вечно оскверняли,
Себе его присвоив беспричинно.
Столь нагло край цветущий, благородный
Делили тьмы пришельцев чужеродных.
Вот так и Голиаф, гигант надменный,
Царя Саула насмерть напугавший,
Узрев, как отрок, Богом вдохновенный,
Давид, пращу и камень в руки взявший,
На бой с ним выступает дерзновенно,
Смеялся, но, мольбам Давида внявши,
Сам Бог десницу юноши направил,
И Голиаф навеки мир оставил.
Коварный мавр, захватчик вероломный,
Дружины христиан подверг глумленью,
Не понимая, что отрядам скромным
Благое небо ниспошлет спасенье.
По марокканцев армии огромной
Ударили кастильцы в озлобленье,
А португальцы двинулись спокойно
На мавров из Гранады недостойных.
Мечи и копья острые звенели,
О медные доспехи ударяясь,
К Сантьяго и Аллаху полетели
Мольбы и стоны, в ратный шум мешаясь.
Израненные воины слабели,
Взывали к небу, с жизнию прощаясь.
Из крови жертв неисчислимых вскоре
На поле битвы появилось море.
Все силы лузитане положили,
Чтоб одержать победу в тяжкой битве.
Гранадских мавров вой разгромили,
Стяжав награду за свои молитвы.
Однако же оружья не сложили,
А марокканцев дерзких и хвастливых,
С кастильцами сомкнувшись, сокрушили
И Родину надежно защитили.
Уж солнце раскаленное спешило
Закончить день средь хладных волн Фетиды
И Весперу простор освободило,
Когда остатки мавров недобитых
Пощады на коленях запросили,
К стопам владык приникнув именитых.
И столько мертвых полегло в сраженье,
Что вздрогнул мир в безмолвном изумленье.
Хоть Марий жажду воев несравненных
Насытил кровью злого супостата,
В четыре раза больше убиенных
В день памятный осталось при Саладо.
И Ганнибал, воитель вдохновенный,
Все ж меньше поразил врагов заклятых
В тот день, когда в огромных три сосуда
Серебряных колец сложили груды.
И только ты, могучий Тит, отправил
Не меньше душ на берега Коцита
В тот час, как Иудею обесславил,
Ерусалим разрушив знаменитый.
Но длань твою небесный суд направил,
В то разрушенье смысл влагая скрытый.
Тот страшный час пророки предвещали
И речи Иисуса предвкушали.
Разбив врагов, Афонсу величавый
С победою в отчизну возвратился,
Где, пожиная почести и славу,
Он миром и покоем насладился.
Но грянул час безжалостной расправы,
В гробах усопших сонм зашевелился,
Узнав о даме, что всю жизнь страдала,
А после смерти королевой стала.
Лишь ты, любовь, таинственная сила,
Играющая слабыми сердцами,
Несчастную красу свела в могилу
И жизнь ее наполнила слезами.
Но слез тебе горючих не хватило,
Они твое не одолели пламя,
Свой жертвенник ты кровью омываешь
И смерть невинным душам посылаешь.
Ты, кроткая Инеш, в полях блуждала,
Близ вод Мондегу думам предаваясь,
И своего кумира вспоминала,
В несбыточных мечтаньях забываясь.
Обман души Судьба не прерывала,
И, тщетно слезы побороть пытаясь,
К холмам и травам взор ты обращала
И имя им заветное шептала.
А принц, с тобой в разлуке пребывая,
К тебе душой бестрепетной стремился,
Твой чудный взор всечасно представляя,
О вашем счастье вечно он молился.
А ночью, к изголовью приникая,
Во сне узреть любимую он тщился.
Твой лик был для влюбленного отрадой,
Святыней и единственной усладой.
Придворные невест ему искали,
Принцессы домогались с ним союза,
Но он отверг с досадой и презреньем
Все разговоры о сердечных узах.
Наследника младого поведенье
Пришлось отцу крутому не по вкусу,