Для храбрецов честь небольшая в том,
Чтоб средь овец прослыть свирепым львом.
Мавр осмотрел, не выказав волненья,
Все, что любезно гости показали,
Внимал всему он с мрачным озлобленьем,
Но вслух не выражал своей печали.
Он Гаме изъявлял лишь восхищенье,
Решив, что дни отмщенья не настали,
И до поры скрывал свои мечтанья,
Как гордый флот отдаст на растерзанье.
И попросил достойный капитан
У властелина кормщиков надежных,
Чтоб к берегам далеких чудных стран
Путь верный обрести и непреложный.
Тот обещал, тая в душе обман,
Всех обольстив учтивостию ложной.
Он, если 6 мог, пред всем честным народом
Казнил бы дерзновенных мореходов.
Он распалился злобой непомерной
И сердце горькой истомил обидой,
Узнав, что видит христиан примерных,
Потомка чтущих славного Давида.
Пришельцам другом притворившись верным,
О страшной мести размышлял он скрыто.
Нередко прежний друг, предав былое,
Встречает нас коварством и враждою.
Но наконец с почтением притворным
Мавр с храбрым капитаном распростился,
И по волнам Нептуновым проворно
Он к берегу родному устремился.
А там рой многочисленных придворных,
Владыку ожидая, суетился.
Правитель, мучим злобой роковою,
В молчании прошел в свои покои.
Меж тем в сиянье звездного престола
Угрюмый Вакх, в раздумья погруженный,
Терзался, очи устремляя долу,
Успехами лузиад угнетенный.
Но вдруг обрел он снова вид веселый,
Узрев, как мавр, коварством распаленный,
Желает смерти доблестных героев.
И рассуждал лукавец сам с собою:
"Уже давно сулил мне рок жестокий,
Что ниспошлет он в Индии победы
Питомцам Португалии далекой,
А мой удел - бесславье, плач и беды,
Но мой отец - сам громовержец строгий,
И должен рока я презреть заветы.
Зачем мне ждать, пока судьбина злая
Свершит свой суд, всего меня лишая?
Уже хотели боги, чтобы правил
Филиппа сын землею отдаленной,
И Марс повсюду власть ему доставил,
Над Индией простер его знамена.
Но ныне к славе рок слепой направил
Столь малого народа легионы,
Что вряд ли македонец своенравный
Себя сочтет потомку Луза равным.
Ловушку португальцам я устрою,
Чтоб им не дать узреть зари востока.
Я замыслы их гордые расстрою
И их надежды обману жестоко.
Склоню к войне я мавров и к разбою,
На горе мореходам темнооким.
И хитростью, коварством и сноровкой
Себе победу завоюю ловко".
И, так сказав, на землю Вакх спустился,
До побережья Африки добрался,
Там человеком вмиг оборотился
И к Прассу неприступному помчался.
Там в мудреца араба превратился,
С которым шейх воинственный считался.
Весь Мозамбик питал к нему почтенье.
И к шейху Вакх пришел без промедленья.
Приняв обличье истинного друга,
Он мавру сразу возвестил, что знает,
Как отомстить пришельцам по заслугам,
Сказал, что весь Восток их проклинает.
Ему легко поверил мавр в испуге,
Признался, что сгубить гостей желает,
А Вакх твердил, что Индию ограбит
Тот Гама, что покамест дружбу славит.
"Пойми, - Вакх говорил, - что христиане
В крови наш остров потопить желают,
И пронеслась молва над океаном,
Что все разграбить здесь они мечтают,
Коварным славословьем и обманом
Невинные сердца нам обольщают,
Чтоб захватить сокровища Востока
И наших жен в полон угнать жестокий".
Вакх говорил: "Увидишь, друг любезный,
Что завтра обитатели армады
Сойдут на берег за водою пресной,
И в самый раз устроить им засаду.
Едва заря украсит свод небесный,
Ступай на берег со своим отрядом.
Мы перебьем пришельцев безоружных,
Себя избавив от гостей ненужных.
А коль желанье это не свершится,
Мы кормщика гостям дадим незваным,
Который их туда завлечь решится,
Где мы их уничтожим невозбранно.
Пусть в них доверье прочно утвердится,
Чтоб нанести тяжелую им рану.
Тебе, мой властелин, я обещаю:
Мы перебьем презренных негодяев".
Как только речь закончил Вакх лукавый,
Мавр тут же заключил его в объятья,
Вознаградил советчика на славу,
А на армаду призывал проклятья,
Сказав, что сгинет в море вод кровавых
Все Лузово потомство без изъятья.
И приказал, чтоб все без промедленья
Готовились к великому сраженью.
Мавр кормщика велел к себе доставить
В надежде, что туземец недостойный
Армаду сможет гордую направить
На гибель с неизбежностью спокойной.
И, кормчему сказав, как все обставить,
Чтоб воплотить свой замысел разбойный
И погубить гостей, правитель подлый
Отправился ко сну с улыбкой бодрой.
Как только луч рассветный Аполлона
Позолотил вершины гор востока
И, пролетев под бледным небосклоном,
Прервал армады славной сон глубокий,
Надумал Гама, воин искушенный,
Искать воды живительной истоки,
Но, сердцем-вещуном предупрежденный,
Велел он всем идти вооруженным.
Он перед тем о кормщике справлялся,
Но мавр, высокомерный и надменный,
Уж боле в выраженьях не стеснялся,
Решив затеять битву непременно.
Но капитан засады опасался,
И повелел он мореходам верным
С оружьем ни на миг не разлучаться
И к новой битве всем приготовляться.
Меж тем на берегу уже стояли
Туземцы неприступным, тесным строем,
В руках щиты и дротики держали,
Готовые пришельцев встретить боем,
Отравленными стрелами желали
Они отважных поразить героев,
А многие в засаде укрывались
И славных мореходов дожидались.
Древками копий гневно потрясали
Воинственные мавры в озлобленье
И путь к воде щитами преграждали,
Стремясь начать кровавое сраженье.
Но португальцев славных не пугали
Неверных псов насмешки и глумленья.
Покинув шлюпки, гордою когортой
Лузиады на берег ступили твердо.
Вот так быков отважный укротитель,
Увидев даму - дум своих царицу,
Бежит к быку, как храбрый покоритель,
Желая в битве обагрить десницу.
И замирает в страхе робкий зритель,
И льется кровь рекой на плащаницу.
А бык ревет, рога к земле склоняет
И с долгим стоном дух свой испускает.
И так огонь губительный открыли
По маврам Луза славные потомки.
Тишь берегов вдруг выстрелы пронзили,
И воздух разорвался с шумом громким.
Так мавров португальцы усмирили,
Разбив сердца их в жалкие обломки.
И в страхе мавры с плачем разбегались,
И к праотцам иные отправлялись.
Лузиады, упорствуя в сраженье,
Островитян коварных обстреляли,
Подвергли все разгрому и сожженью,
Топтали, убивали, разрушали.
Властитель мавританский с озлобленьем
Смотрел, как португальцы побеждали.
И проклинал советчика лихого,
Весь род его клеймя недобрым словом.
В бессильной злобе мавры отбивались
От португальцев кольями, камнями.
Иные в бегство в страхе обращались
И заливались горькими слезами.
Другие в воду толпами бросались,
Бесславно отступив пред смельчаками,
Надеясь вплавь к материку добраться,
От гибельной погони отвязаться.
Одни поспешно в лодки погружались,
Другие вплавь пересекали море,
Одни на дно пучины опускались,
Другие плыли вдаль, с волнами споря.
Над маврами герои потешались,
Обманщику-правителю на горе,
Раз мавры клятву дружбы не сдержали,
Их гости по заслугам покарали.
Герои возвращались на армаду,
Неся с собой богатые трофеи,
И, вспоминая подлую засаду,
Вовсю бранили мерзостных злодеев,
Меж тем как племя наглых супостатов,
В свирепой кровожадности коснея,
Опять между собой совет держало
И новые ловушки расставляло,
Гонца прислал в раскаянье правитель,
Чтоб принести героям извиненья.
Искусно скрыл коварный повелитель,
Что он готовит новое сраженье.
Нашелся кормчий, бурь и вод властитель,
Готовый выйти в путь без промедленья,
Желая лузитанцев обесславить,
В объятья смерти корабли направить.
А капитан давно уж собирался
Продолжить путь до Инда светлых далей.
И ветр ему попутным показался,
Суда поспешно паруса подняли.
И вскоре Гама кормщика дождался,
Ему прием учтивый оказали.
И снова по приказу капитана
Флот вышел на просторы океана.
И бороздили царство Амфитриты
Судов могучих гордые громады.
Им нежно улыбались нереиды,
Резвились среди волн Протея чада.
А вероломный кормщик деловито
Командовал прекрасною армадой.
Твердил он мореходам неустанно,
Что близок берег Индии желанной.
И преуспел хитрец неблагодарный,
Героев обманув своею лестью.
Пел славу берегам он лучезарным,
Об Инде сообщал благие вести,
А сам томился думою коварной
И злобно предвкушал минуту мести.
А Лузово потомство простодушно
Его приказы выполняло дружно.
Как грек Синон, что в древнем Илионе
Сумел троянцев храбрых обмануть,
Так кормщик возвестил, что неуклонно
Он к острову благому держит путь.
Там чтут Христа пресветлого законы,
Там мореходы смогут отдохнуть.
И Гама, благочестием известный,
Увидеть остров возжелал чудесный.
Знал кормчий, криводушный и лукавый,
Что островом владели исламиты
И встретить битвой жаркой и кровавой
Готовились героев знаменитых.
Армаду - Луза доблестного славу -
Надеялся увидеть он разбитой.
Тот остров, Мозамбик превосходящий,
Был Килоа, купцов к себе манящий.
И мавр к нему направил каравеллы,
Но тут Цитера долу взор склонила
И поняла: в опасные пределы
Армаду мчит неведомая сила.
Спасти народ любимый захотела
Богиня и мгновенно возбудила
Могучий ветр, что не позволил флоту
Пришвартоваться в килоаских водах.
Но новой ложью наглый мавр решился
Прельстить армады славной капитана,
Он объявил, что рядом находился
Средь вод лазурных моря-океана
Другой приют, где тоже утвердился
Господний крест, и в том краю желанном,
Сказал он, христиане обретались
И с маврами спокойно уживались.
Но знал коварный мавр, что мусульмане
Тот остров злополучный населяли
И с сотворенья мира христиане
Забытый Богом край не посещали.
Но капитан не ведал об обмане,
И в гавань каравеллы поспешали,
Но тут Венера белые ветрила
От берегов опасных отвратила.
А остров тот от суши отделялся
Проливом небольшим и неглубоким,
На фоне моря город выделялся,
Маня к себе пришельцев темнооких.
И строй высоких зданий поднимался,
Пленяя взгляды красотою строгой.
Момбасой этот остров назывался
И шейхом престарелым управлялся.
И только кормщик, исламит презренный,
Подвел к Момбасе Луза каравеллы,
Как им навстречу дружно и мгновенно
Ладьи туземцев поспешили смело.
Ведь хитрый Вакх, по злобе неизменной,
Уж посетил Момбасские пределы,
И снова дряхлым мавром притворился,
И с королем легко договорился.
Как часто нас с радушием встречают,
С улыбкой тайный яд в душе скрывая.
Приветы нам и ласки расточают,
Скорейшей смерти нас предать желая.
О, жизнь, что вечно смертных устрашает!
О, мир, где все вершит судьба слепая,
Где человек не верит обещаньям
И нет надежды пережить страданья!
На море бури, смерти злой угрозы,
На суше войны, страхи и мученья.
И всюду ложь, стенания и слезы,
Уставших душ метанье и смятенье.
Где ж смертного ждут сладостные грезы,
Где ж ослабевший дух найдет спасенье?
Как не разгневать небо голубое
Над крохотной и трепетной Землею?
А в этот час прекрасная планета,
Что бег времен извечно измеряет,
Уже лишала мир подлунный света,
И было видно, как ее встречает
Бог ночи, как с любовью шлет приветы
И тайный вход ей в море отворяет.
Уже на рейде корабли стояли,
Когда на лодке мавры к ним пристали.
Посланец главный смог сокрыть умело
Обман жестокий и сказал лукаво:
"О капитан! Ты покоряешь смело
Нептуна необъятную державу,
Уже давно земли моей пределов
Достигла весть о португальской славе,
И наш правитель будет рад душевно,
Коль вы прервете путь свой многодневный.
Тебя он жаждет расспросить о многом.
Он передал, чтоб ты не опасался
К нам в гавань дружбы проложить дорогу
И с кораблями там обосновался.
Он знает: ты проделал путь далекий
И от судьбы ударов отбивался.
Тебе властитель помощь предлагает
И отдых долгожданный обещает.
А коли ищешь яхонтов и злата,
Целебных трав и специй драгоценных,
Отсюда увезешь запас богатый
Рубинов алых, перлов несравненных.
И урожай, рукою щедрой снятый,
Вам принесет наш край благословенный.
Гвоздику и корицу вам предложим
И тем богатства ваши приумножим".
Тотчас ответил капитан отважный,
Что ценит он правителя заботы,
Но в час ночной плыть к гавани опасно
Для славного, испытанного флота.
Едва с небес спадет покров прекрасный,
Что ночь заткала звездной позолотой,
Немедля в путь армада снарядится
И к берегам Момбасы устремится.
Он расспросил, взаправду ль христиане
В Момбасе изобильной обитали.
"Христовых чад, - сказали мусульмане, -
Извечно мы, как братьев, почитали".
Столь мерзкому и наглому обману
С доверием лузиады внимали.
А капитан сомнений всех лишился
И на слова неверных положился.
Среди армады славной мореходов
Имелась горстка бывших заключенных.
На путь порока встав в младые годы
И закоснев в деяньях беззаконных,
Они тюрьму сменили на свободу,
Чтоб в путь к брегам пуститься отдаленным.
Из них избрав двух молодцов сметливых,
Послал их в город Гама торопливо.
Подарки он правителю отправил,
Желая с ним упрочить отношенья,
И цель перед посланцами поставил
Увидеть христиан без промедленья.
И от армады легкий челн отчалил
И в порт поплыл без тени спасенья.
Посланцев встретив с радостью притворной,
Их мавры к королю ввели проворно.
Представив королю друзей-посланцев,
Им град любезно мавры показали,
Искусно скрыв от зорких чужестранцев
Все то, что те увидеть бы желали.
Коварно обманули лузитанцев,
Им похвалы усердно расточали
И быстро их к себе расположили,
А злобу до поры в груди сокрыли.
А вечно юный бог, что дважды миру
Явил свое чудесное рожденье,
Изменчивый, как ветер легкокрылый,
Спешил ввести пришельцев в заблужденье:
Молитв знакомых звук, издавна милый,
Донесся к ним из ближнего строенья,
Войдя в него, друзья алтарь узрели,
Пред коим преклониться захотели.
Над ним пречистой девы образ милый
Вознесся, словно Феникс возрожденный.
Над девой реял голубь белокрылый -
В нем Дух Святой сиял запечатленный,
Двенадцать слуг Христовых стройной силой
Со стен взирали воинством сплоченным.
А Вакх, приняв священника обличье,
Усердно славил божие величье.
Два друга-португальца обратили
Свою молитву к истинному Богу,
Колени перед Господом склонили,
Пройдя сквозь бури к вечному порогу,
Прилежно в храме ладан воскурили,
И был наказан Вакх по воле рока.
Пред Господом пришлось ему склониться,
У алтаря с усердием молиться.
Введенные коварно в заблужденье,
Два друга вечер провели в молитвах,
Они к творцу взывали с умиленьем,
Забыв на время о грядущих битвах.
Но лишь жена Тифона в юном рвенье
Явилась в мир на новую ловитву
И рассветила горизонт лучами,
Ища себе возлюбленных глазами, -
Опять явились мавры на армаду,
Чтоб заявить, что другом почитает
Героев их властитель, что с отрадой
Король о встрече с ними помышляет,
Что никакие козни и засады
Гостей его земли не ожидают.
А тут еще посланцы рассказали,
Что христиан на острове встречали.
Сказали, что в Господнем светлом храме
Свои молитвы к Богу воссылали
И долго восхищенными очами
На пастыря достойного взирали.
Заверили, что сладкими речами
Их горожане славные встречали
И вряд ли стоит верить подозренью
И чувства мавров подвергать сомненью.
Услышав это, с радостью глубокой
Приветил мавров капитан отважный,
И мусульман - исчадие порока -
На борт армады пригласил бесстрашно.
И приняли гостей своих жестоких
Лузиады, меж тем как битвы страшной
Кровавый час уж мавры предвкушали
И смерти христиан в душе алкали.
И к устью каравеллы поспешали,
Чтоб запастись водою питьевою,
А на брегах неверные стояли,
Готовые к предательскому бою.
Дружину Луза перебить желали,
Предав армаду славную разбою.
Чтоб Мозамбика смыть позор кровавый,
Решили мавры бой начать неправый.
А дети Луза с якоря снимались
И, радостные кличи издавая,
На верные ветрила полагались,
К реке зловещей резво поспешая.
Но силы вновь небесные вмешались
В судьбу лузиад, и, спасти желая
Народ любимый, с неба Эрицина
Спустилась в океанские пучины.
Из пены моря в мир пришла Киприда,
И все моря богине подчинялись,
И стайкой оживленной нереиды
Со всех морей вокруг нее собрались.
Явившись под Венерину эгиду,
С бессмертной девы моря пошептались
И принялись с неугасимым рвеньем
Препятствовать армады продвиженью.
И девы моря бурю вдруг подняли,
Играя серебристыми хвостами.
Вокруг армады волны нагнетали,
Взрывая воды мощными пластами.
Нерина с Низой море возмущали,
Ныряя под огромными валами.
А Дото смело ринулась в пучину,
Вздымая океанские глубины.
Неслась Венера, оседлав Тритона,
Спеша вернуть любимую армаду.
Тритон пленился дочерью Дионы,
И ноша стала чудищу отрадой.
И, чтя слова Венеры неуклонно,
Промчались нимфы через все преграды,
Свои ряды бесшумно разделили
И каравеллы Гамы окружили.
И флагману богиня преградила
Путь к берегам недобрым и опасным.
Цепь нереид глубины возмутила,
Чтоб флот спасти от гибели ужасной.
Толкая корабли с изрядной силой,
О кили грудью опершись прекрасной,
Морские девы флот остановили,
От берегов враждебных удалили.
Как летом муравьи спешат в волненье
Себе приют от зимних стуж устроить,
Тяжелый груз влачат в изнеможенье,
Чтоб в черный день себя не беспокоить,
Превосходя самих себя в раденье,
Стремятся бремя тяжкое удвоить,
Так нимфы все усилья приложили
И лузитан от смерти оградили.
И вопреки желанью мореходов,
Ветрила вспять от бухты повернулись.
Стремясь покинуть гибельные воды,
Прочь от Момбасы корабли рванулись.
Когда неслась армада на свободу,
Рули в руках у кормчих содрогнулись.
Чуть не столкнувшись с валуном громадным,
На волю флот помчался безоглядно.
Тут шум и крик поднялся на армаде,
Такую брань матросы изрыгали,
Что, словно пушек слыша канонаду,
Испуганные мавры задрожали.
Казалось им - пора просить пощады,
И замысел их гости разгадали,
И небо ниспошлет им наказанье,
Достойное их мерзостных деяний.
К своим челнам туземцы побежали,
Объяты жалким страхом перед боем,
Одни в пучину бурную ныряли,
Другие в лодки ринулись гурьбою.
Скорей погибнуть в море бы желали,
Навек простившись с жизнью дорогою,
Чем с ходу начинать без промедленья
С дружиной Луза доблестной сраженье.
Вот так ликийцы, гневною Латоной
Когда-то превращенные в лягушек,
Лишь только шум услышат над затоном,
Из тины выставляют вмиг макушки.
От берегов толпою полусонной
Торопятся забраться в глубь речушки
И, сбившись в кучу, робкою гурьбою
Теснятся под прозрачною водою.
Бесславно враг коварный разбегался,
И, в страхе перед карой неизбежной,
За ним презренный кормщик увязался,
От Гамы ноги унося поспешно.
А капитан отважный опасался,
Что смерть скрывает океан мятежный.
И бросил якорь Гама благородный,
Боясь столкнуться со скалой подводной.
Увидев бегство негодяя злого
И мавров торопливое отплытье,
Постиг людскую хитрость Гама снова,
И, вспоминая прошлого событья,
Он к небесам вознес благое слово
И к Богу обратился с челобитьем,
Поняв, что сверхъестественная сила
От гибели армаду защитила.
"О, - восклицал он, - день необычайный!
О, небесами явленное чудо!
О, враг коварный, мерзостный и тайный,
О ложь, подстерегающая всюду!
Кто избежал бы кары чрезвычайной,
Чтоб средь овец прослыть свирепым львом.
Мавр осмотрел, не выказав волненья,
Все, что любезно гости показали,
Внимал всему он с мрачным озлобленьем,
Но вслух не выражал своей печали.
Он Гаме изъявлял лишь восхищенье,
Решив, что дни отмщенья не настали,
И до поры скрывал свои мечтанья,
Как гордый флот отдаст на растерзанье.
И попросил достойный капитан
У властелина кормщиков надежных,
Чтоб к берегам далеких чудных стран
Путь верный обрести и непреложный.
Тот обещал, тая в душе обман,
Всех обольстив учтивостию ложной.
Он, если 6 мог, пред всем честным народом
Казнил бы дерзновенных мореходов.
Он распалился злобой непомерной
И сердце горькой истомил обидой,
Узнав, что видит христиан примерных,
Потомка чтущих славного Давида.
Пришельцам другом притворившись верным,
О страшной мести размышлял он скрыто.
Нередко прежний друг, предав былое,
Встречает нас коварством и враждою.
Но наконец с почтением притворным
Мавр с храбрым капитаном распростился,
И по волнам Нептуновым проворно
Он к берегу родному устремился.
А там рой многочисленных придворных,
Владыку ожидая, суетился.
Правитель, мучим злобой роковою,
В молчании прошел в свои покои.
Меж тем в сиянье звездного престола
Угрюмый Вакх, в раздумья погруженный,
Терзался, очи устремляя долу,
Успехами лузиад угнетенный.
Но вдруг обрел он снова вид веселый,
Узрев, как мавр, коварством распаленный,
Желает смерти доблестных героев.
И рассуждал лукавец сам с собою:
"Уже давно сулил мне рок жестокий,
Что ниспошлет он в Индии победы
Питомцам Португалии далекой,
А мой удел - бесславье, плач и беды,
Но мой отец - сам громовержец строгий,
И должен рока я презреть заветы.
Зачем мне ждать, пока судьбина злая
Свершит свой суд, всего меня лишая?
Уже хотели боги, чтобы правил
Филиппа сын землею отдаленной,
И Марс повсюду власть ему доставил,
Над Индией простер его знамена.
Но ныне к славе рок слепой направил
Столь малого народа легионы,
Что вряд ли македонец своенравный
Себя сочтет потомку Луза равным.
Ловушку португальцам я устрою,
Чтоб им не дать узреть зари востока.
Я замыслы их гордые расстрою
И их надежды обману жестоко.
Склоню к войне я мавров и к разбою,
На горе мореходам темнооким.
И хитростью, коварством и сноровкой
Себе победу завоюю ловко".
И, так сказав, на землю Вакх спустился,
До побережья Африки добрался,
Там человеком вмиг оборотился
И к Прассу неприступному помчался.
Там в мудреца араба превратился,
С которым шейх воинственный считался.
Весь Мозамбик питал к нему почтенье.
И к шейху Вакх пришел без промедленья.
Приняв обличье истинного друга,
Он мавру сразу возвестил, что знает,
Как отомстить пришельцам по заслугам,
Сказал, что весь Восток их проклинает.
Ему легко поверил мавр в испуге,
Признался, что сгубить гостей желает,
А Вакх твердил, что Индию ограбит
Тот Гама, что покамест дружбу славит.
"Пойми, - Вакх говорил, - что христиане
В крови наш остров потопить желают,
И пронеслась молва над океаном,
Что все разграбить здесь они мечтают,
Коварным славословьем и обманом
Невинные сердца нам обольщают,
Чтоб захватить сокровища Востока
И наших жен в полон угнать жестокий".
Вакх говорил: "Увидишь, друг любезный,
Что завтра обитатели армады
Сойдут на берег за водою пресной,
И в самый раз устроить им засаду.
Едва заря украсит свод небесный,
Ступай на берег со своим отрядом.
Мы перебьем пришельцев безоружных,
Себя избавив от гостей ненужных.
А коль желанье это не свершится,
Мы кормщика гостям дадим незваным,
Который их туда завлечь решится,
Где мы их уничтожим невозбранно.
Пусть в них доверье прочно утвердится,
Чтоб нанести тяжелую им рану.
Тебе, мой властелин, я обещаю:
Мы перебьем презренных негодяев".
Как только речь закончил Вакх лукавый,
Мавр тут же заключил его в объятья,
Вознаградил советчика на славу,
А на армаду призывал проклятья,
Сказав, что сгинет в море вод кровавых
Все Лузово потомство без изъятья.
И приказал, чтоб все без промедленья
Готовились к великому сраженью.
Мавр кормщика велел к себе доставить
В надежде, что туземец недостойный
Армаду сможет гордую направить
На гибель с неизбежностью спокойной.
И, кормчему сказав, как все обставить,
Чтоб воплотить свой замысел разбойный
И погубить гостей, правитель подлый
Отправился ко сну с улыбкой бодрой.
Как только луч рассветный Аполлона
Позолотил вершины гор востока
И, пролетев под бледным небосклоном,
Прервал армады славной сон глубокий,
Надумал Гама, воин искушенный,
Искать воды живительной истоки,
Но, сердцем-вещуном предупрежденный,
Велел он всем идти вооруженным.
Он перед тем о кормщике справлялся,
Но мавр, высокомерный и надменный,
Уж боле в выраженьях не стеснялся,
Решив затеять битву непременно.
Но капитан засады опасался,
И повелел он мореходам верным
С оружьем ни на миг не разлучаться
И к новой битве всем приготовляться.
Меж тем на берегу уже стояли
Туземцы неприступным, тесным строем,
В руках щиты и дротики держали,
Готовые пришельцев встретить боем,
Отравленными стрелами желали
Они отважных поразить героев,
А многие в засаде укрывались
И славных мореходов дожидались.
Древками копий гневно потрясали
Воинственные мавры в озлобленье
И путь к воде щитами преграждали,
Стремясь начать кровавое сраженье.
Но португальцев славных не пугали
Неверных псов насмешки и глумленья.
Покинув шлюпки, гордою когортой
Лузиады на берег ступили твердо.
Вот так быков отважный укротитель,
Увидев даму - дум своих царицу,
Бежит к быку, как храбрый покоритель,
Желая в битве обагрить десницу.
И замирает в страхе робкий зритель,
И льется кровь рекой на плащаницу.
А бык ревет, рога к земле склоняет
И с долгим стоном дух свой испускает.
И так огонь губительный открыли
По маврам Луза славные потомки.
Тишь берегов вдруг выстрелы пронзили,
И воздух разорвался с шумом громким.
Так мавров португальцы усмирили,
Разбив сердца их в жалкие обломки.
И в страхе мавры с плачем разбегались,
И к праотцам иные отправлялись.
Лузиады, упорствуя в сраженье,
Островитян коварных обстреляли,
Подвергли все разгрому и сожженью,
Топтали, убивали, разрушали.
Властитель мавританский с озлобленьем
Смотрел, как португальцы побеждали.
И проклинал советчика лихого,
Весь род его клеймя недобрым словом.
В бессильной злобе мавры отбивались
От португальцев кольями, камнями.
Иные в бегство в страхе обращались
И заливались горькими слезами.
Другие в воду толпами бросались,
Бесславно отступив пред смельчаками,
Надеясь вплавь к материку добраться,
От гибельной погони отвязаться.
Одни поспешно в лодки погружались,
Другие вплавь пересекали море,
Одни на дно пучины опускались,
Другие плыли вдаль, с волнами споря.
Над маврами герои потешались,
Обманщику-правителю на горе,
Раз мавры клятву дружбы не сдержали,
Их гости по заслугам покарали.
Герои возвращались на армаду,
Неся с собой богатые трофеи,
И, вспоминая подлую засаду,
Вовсю бранили мерзостных злодеев,
Меж тем как племя наглых супостатов,
В свирепой кровожадности коснея,
Опять между собой совет держало
И новые ловушки расставляло,
Гонца прислал в раскаянье правитель,
Чтоб принести героям извиненья.
Искусно скрыл коварный повелитель,
Что он готовит новое сраженье.
Нашелся кормчий, бурь и вод властитель,
Готовый выйти в путь без промедленья,
Желая лузитанцев обесславить,
В объятья смерти корабли направить.
А капитан давно уж собирался
Продолжить путь до Инда светлых далей.
И ветр ему попутным показался,
Суда поспешно паруса подняли.
И вскоре Гама кормщика дождался,
Ему прием учтивый оказали.
И снова по приказу капитана
Флот вышел на просторы океана.
И бороздили царство Амфитриты
Судов могучих гордые громады.
Им нежно улыбались нереиды,
Резвились среди волн Протея чада.
А вероломный кормщик деловито
Командовал прекрасною армадой.
Твердил он мореходам неустанно,
Что близок берег Индии желанной.
И преуспел хитрец неблагодарный,
Героев обманув своею лестью.
Пел славу берегам он лучезарным,
Об Инде сообщал благие вести,
А сам томился думою коварной
И злобно предвкушал минуту мести.
А Лузово потомство простодушно
Его приказы выполняло дружно.
Как грек Синон, что в древнем Илионе
Сумел троянцев храбрых обмануть,
Так кормщик возвестил, что неуклонно
Он к острову благому держит путь.
Там чтут Христа пресветлого законы,
Там мореходы смогут отдохнуть.
И Гама, благочестием известный,
Увидеть остров возжелал чудесный.
Знал кормчий, криводушный и лукавый,
Что островом владели исламиты
И встретить битвой жаркой и кровавой
Готовились героев знаменитых.
Армаду - Луза доблестного славу -
Надеялся увидеть он разбитой.
Тот остров, Мозамбик превосходящий,
Был Килоа, купцов к себе манящий.
И мавр к нему направил каравеллы,
Но тут Цитера долу взор склонила
И поняла: в опасные пределы
Армаду мчит неведомая сила.
Спасти народ любимый захотела
Богиня и мгновенно возбудила
Могучий ветр, что не позволил флоту
Пришвартоваться в килоаских водах.
Но новой ложью наглый мавр решился
Прельстить армады славной капитана,
Он объявил, что рядом находился
Средь вод лазурных моря-океана
Другой приют, где тоже утвердился
Господний крест, и в том краю желанном,
Сказал он, христиане обретались
И с маврами спокойно уживались.
Но знал коварный мавр, что мусульмане
Тот остров злополучный населяли
И с сотворенья мира христиане
Забытый Богом край не посещали.
Но капитан не ведал об обмане,
И в гавань каравеллы поспешали,
Но тут Венера белые ветрила
От берегов опасных отвратила.
А остров тот от суши отделялся
Проливом небольшим и неглубоким,
На фоне моря город выделялся,
Маня к себе пришельцев темнооких.
И строй высоких зданий поднимался,
Пленяя взгляды красотою строгой.
Момбасой этот остров назывался
И шейхом престарелым управлялся.
И только кормщик, исламит презренный,
Подвел к Момбасе Луза каравеллы,
Как им навстречу дружно и мгновенно
Ладьи туземцев поспешили смело.
Ведь хитрый Вакх, по злобе неизменной,
Уж посетил Момбасские пределы,
И снова дряхлым мавром притворился,
И с королем легко договорился.
Как часто нас с радушием встречают,
С улыбкой тайный яд в душе скрывая.
Приветы нам и ласки расточают,
Скорейшей смерти нас предать желая.
О, жизнь, что вечно смертных устрашает!
О, мир, где все вершит судьба слепая,
Где человек не верит обещаньям
И нет надежды пережить страданья!
На море бури, смерти злой угрозы,
На суше войны, страхи и мученья.
И всюду ложь, стенания и слезы,
Уставших душ метанье и смятенье.
Где ж смертного ждут сладостные грезы,
Где ж ослабевший дух найдет спасенье?
Как не разгневать небо голубое
Над крохотной и трепетной Землею?
А в этот час прекрасная планета,
Что бег времен извечно измеряет,
Уже лишала мир подлунный света,
И было видно, как ее встречает
Бог ночи, как с любовью шлет приветы
И тайный вход ей в море отворяет.
Уже на рейде корабли стояли,
Когда на лодке мавры к ним пристали.
Посланец главный смог сокрыть умело
Обман жестокий и сказал лукаво:
"О капитан! Ты покоряешь смело
Нептуна необъятную державу,
Уже давно земли моей пределов
Достигла весть о португальской славе,
И наш правитель будет рад душевно,
Коль вы прервете путь свой многодневный.
Тебя он жаждет расспросить о многом.
Он передал, чтоб ты не опасался
К нам в гавань дружбы проложить дорогу
И с кораблями там обосновался.
Он знает: ты проделал путь далекий
И от судьбы ударов отбивался.
Тебе властитель помощь предлагает
И отдых долгожданный обещает.
А коли ищешь яхонтов и злата,
Целебных трав и специй драгоценных,
Отсюда увезешь запас богатый
Рубинов алых, перлов несравненных.
И урожай, рукою щедрой снятый,
Вам принесет наш край благословенный.
Гвоздику и корицу вам предложим
И тем богатства ваши приумножим".
Тотчас ответил капитан отважный,
Что ценит он правителя заботы,
Но в час ночной плыть к гавани опасно
Для славного, испытанного флота.
Едва с небес спадет покров прекрасный,
Что ночь заткала звездной позолотой,
Немедля в путь армада снарядится
И к берегам Момбасы устремится.
Он расспросил, взаправду ль христиане
В Момбасе изобильной обитали.
"Христовых чад, - сказали мусульмане, -
Извечно мы, как братьев, почитали".
Столь мерзкому и наглому обману
С доверием лузиады внимали.
А капитан сомнений всех лишился
И на слова неверных положился.
Среди армады славной мореходов
Имелась горстка бывших заключенных.
На путь порока встав в младые годы
И закоснев в деяньях беззаконных,
Они тюрьму сменили на свободу,
Чтоб в путь к брегам пуститься отдаленным.
Из них избрав двух молодцов сметливых,
Послал их в город Гама торопливо.
Подарки он правителю отправил,
Желая с ним упрочить отношенья,
И цель перед посланцами поставил
Увидеть христиан без промедленья.
И от армады легкий челн отчалил
И в порт поплыл без тени спасенья.
Посланцев встретив с радостью притворной,
Их мавры к королю ввели проворно.
Представив королю друзей-посланцев,
Им град любезно мавры показали,
Искусно скрыв от зорких чужестранцев
Все то, что те увидеть бы желали.
Коварно обманули лузитанцев,
Им похвалы усердно расточали
И быстро их к себе расположили,
А злобу до поры в груди сокрыли.
А вечно юный бог, что дважды миру
Явил свое чудесное рожденье,
Изменчивый, как ветер легкокрылый,
Спешил ввести пришельцев в заблужденье:
Молитв знакомых звук, издавна милый,
Донесся к ним из ближнего строенья,
Войдя в него, друзья алтарь узрели,
Пред коим преклониться захотели.
Над ним пречистой девы образ милый
Вознесся, словно Феникс возрожденный.
Над девой реял голубь белокрылый -
В нем Дух Святой сиял запечатленный,
Двенадцать слуг Христовых стройной силой
Со стен взирали воинством сплоченным.
А Вакх, приняв священника обличье,
Усердно славил божие величье.
Два друга-португальца обратили
Свою молитву к истинному Богу,
Колени перед Господом склонили,
Пройдя сквозь бури к вечному порогу,
Прилежно в храме ладан воскурили,
И был наказан Вакх по воле рока.
Пред Господом пришлось ему склониться,
У алтаря с усердием молиться.
Введенные коварно в заблужденье,
Два друга вечер провели в молитвах,
Они к творцу взывали с умиленьем,
Забыв на время о грядущих битвах.
Но лишь жена Тифона в юном рвенье
Явилась в мир на новую ловитву
И рассветила горизонт лучами,
Ища себе возлюбленных глазами, -
Опять явились мавры на армаду,
Чтоб заявить, что другом почитает
Героев их властитель, что с отрадой
Король о встрече с ними помышляет,
Что никакие козни и засады
Гостей его земли не ожидают.
А тут еще посланцы рассказали,
Что христиан на острове встречали.
Сказали, что в Господнем светлом храме
Свои молитвы к Богу воссылали
И долго восхищенными очами
На пастыря достойного взирали.
Заверили, что сладкими речами
Их горожане славные встречали
И вряд ли стоит верить подозренью
И чувства мавров подвергать сомненью.
Услышав это, с радостью глубокой
Приветил мавров капитан отважный,
И мусульман - исчадие порока -
На борт армады пригласил бесстрашно.
И приняли гостей своих жестоких
Лузиады, меж тем как битвы страшной
Кровавый час уж мавры предвкушали
И смерти христиан в душе алкали.
И к устью каравеллы поспешали,
Чтоб запастись водою питьевою,
А на брегах неверные стояли,
Готовые к предательскому бою.
Дружину Луза перебить желали,
Предав армаду славную разбою.
Чтоб Мозамбика смыть позор кровавый,
Решили мавры бой начать неправый.
А дети Луза с якоря снимались
И, радостные кличи издавая,
На верные ветрила полагались,
К реке зловещей резво поспешая.
Но силы вновь небесные вмешались
В судьбу лузиад, и, спасти желая
Народ любимый, с неба Эрицина
Спустилась в океанские пучины.
Из пены моря в мир пришла Киприда,
И все моря богине подчинялись,
И стайкой оживленной нереиды
Со всех морей вокруг нее собрались.
Явившись под Венерину эгиду,
С бессмертной девы моря пошептались
И принялись с неугасимым рвеньем
Препятствовать армады продвиженью.
И девы моря бурю вдруг подняли,
Играя серебристыми хвостами.
Вокруг армады волны нагнетали,
Взрывая воды мощными пластами.
Нерина с Низой море возмущали,
Ныряя под огромными валами.
А Дото смело ринулась в пучину,
Вздымая океанские глубины.
Неслась Венера, оседлав Тритона,
Спеша вернуть любимую армаду.
Тритон пленился дочерью Дионы,
И ноша стала чудищу отрадой.
И, чтя слова Венеры неуклонно,
Промчались нимфы через все преграды,
Свои ряды бесшумно разделили
И каравеллы Гамы окружили.
И флагману богиня преградила
Путь к берегам недобрым и опасным.
Цепь нереид глубины возмутила,
Чтоб флот спасти от гибели ужасной.
Толкая корабли с изрядной силой,
О кили грудью опершись прекрасной,
Морские девы флот остановили,
От берегов враждебных удалили.
Как летом муравьи спешат в волненье
Себе приют от зимних стуж устроить,
Тяжелый груз влачат в изнеможенье,
Чтоб в черный день себя не беспокоить,
Превосходя самих себя в раденье,
Стремятся бремя тяжкое удвоить,
Так нимфы все усилья приложили
И лузитан от смерти оградили.
И вопреки желанью мореходов,
Ветрила вспять от бухты повернулись.
Стремясь покинуть гибельные воды,
Прочь от Момбасы корабли рванулись.
Когда неслась армада на свободу,
Рули в руках у кормчих содрогнулись.
Чуть не столкнувшись с валуном громадным,
На волю флот помчался безоглядно.
Тут шум и крик поднялся на армаде,
Такую брань матросы изрыгали,
Что, словно пушек слыша канонаду,
Испуганные мавры задрожали.
Казалось им - пора просить пощады,
И замысел их гости разгадали,
И небо ниспошлет им наказанье,
Достойное их мерзостных деяний.
К своим челнам туземцы побежали,
Объяты жалким страхом перед боем,
Одни в пучину бурную ныряли,
Другие в лодки ринулись гурьбою.
Скорей погибнуть в море бы желали,
Навек простившись с жизнью дорогою,
Чем с ходу начинать без промедленья
С дружиной Луза доблестной сраженье.
Вот так ликийцы, гневною Латоной
Когда-то превращенные в лягушек,
Лишь только шум услышат над затоном,
Из тины выставляют вмиг макушки.
От берегов толпою полусонной
Торопятся забраться в глубь речушки
И, сбившись в кучу, робкою гурьбою
Теснятся под прозрачною водою.
Бесславно враг коварный разбегался,
И, в страхе перед карой неизбежной,
За ним презренный кормщик увязался,
От Гамы ноги унося поспешно.
А капитан отважный опасался,
Что смерть скрывает океан мятежный.
И бросил якорь Гама благородный,
Боясь столкнуться со скалой подводной.
Увидев бегство негодяя злого
И мавров торопливое отплытье,
Постиг людскую хитрость Гама снова,
И, вспоминая прошлого событья,
Он к небесам вознес благое слово
И к Богу обратился с челобитьем,
Поняв, что сверхъестественная сила
От гибели армаду защитила.
"О, - восклицал он, - день необычайный!
О, небесами явленное чудо!
О, враг коварный, мерзостный и тайный,
О ложь, подстерегающая всюду!
Кто избежал бы кары чрезвычайной,