Страница:
После выхода из госпиталя Костя вступил в Удав…
Добираясь на троллейбусе, потом — на метро до площади Маяковского, Бузин снова и снова переживал теперь уже давнюю трагедию. Негасимое пламя мести бушевало в его груди и, казалось, не будет ему ни конца и ни края. Единственное «лекарство» — уничтожение бандитских авторитетов. Он снова превратился в сыщика, выслеживающего следы преступников, а ему хотелось стрелять и стрелять.
Впрочем, все впереди. Любой охотник прежде чем поразить зверя, долго идет по его следам. Если есть Бог, то он поможет Бузину выйти на след бандитов, зверски растерзавших друга. Остальное он сделает сам: пусть потом хватают, судят, отправляют на зону, но палачи испытают все те мучения, которые испытал Славик…
Возле входов в концертный зал непривычно пусто. Это и понятно — цены «кусаются», не всякому доступно послушать классическую музыку либо выступления «импортных» исполнителей. К примеру, вот эти две перекрашенные девчушки максимум четырнадцати лет прибыли сюда не для посещения престижного заведения. Похоже, не по причине материальной несостоятельности задержались возле выхода из метро.
Костя прислушался.
— Соседка, живет на одной лестничной площадке, привела к себе иностранца. Всю ночь трахались, представляешь? Так громко, что я все слышала через стенку. Ох, и охала, стерва, ох и прыгала…
— А у нас во дворе тоже одна валютная проститутка живет. Иногда по две тысячи баксов за ночь зарабатывает, вся в золоте и в мехах… Вот это жизнь!
Захлебываются от восторга, вытирают слюнки, покачивают хилыми, незрелыми задками. Подавай им немедля того же немца или австралийца, неважно — красивого либо уродливого, лишь бы — с тугим бумажником. Сделают все так, как тот пожелает, изобразят любую позу, отдадутся в любом положении, лишь бы прибарахлиться, опустошить бумажник клиента.
Поудивлялся Костя, погоревал по поводу падения нравов и пошел к Пекину. А что, спрашивается, он может сделать, чем поможет подрастающему поколению? Единственное средство — выбить растлителей и палачей. Этим он и собирается заняться.
Тротуар возле ресторана до отказа заполнен женщинами всех возрастов. Они беседуют, бросают ищущие взгляды, задевают проходящих мужчин. Рынок продажной любвишки! Совсем недавно об этом и помыслить было невозможно.
В толпе, по хозяйски расталкивая людей, ходят в полном боевом сотрудники милиции. Их все знают, похоже, они всех — тоже. По приятельски перешучиваются с проститутками, получают от них «мзду».
— Здорово, Костя! Любуешься или пришел снять телку?
Вот это встреча! Сотрудник уголовки Неелов, от удовольствия прижмурившись, тряс руку Бузина. Юркий, вертлявый, он походит на шаловливого школьника.
— Ванька? А ты что делаешь в этом уличном бардаке?
— Тсс! — приложил Неелов палец к губам. — По заданию, — чуть слышно прошептал он. — Как здоровьишко? Как стучит моторчик? Судя по взглядам, которые ты бросаешь на телок — здоров и вынослив!
Костя терпеть не может сожалеющих вопросов, пожеланий здоровья и успехов на пенсионном поприще. Поэтому поторопился перевести беседу на менее неприятные темы. Отошли в сторону, к входу в кинотеатр, повспоминали старые времена, всухую помянули погибших друзей, посмеялись над причудами начальства.
— Все же, что тебя привело к Пекину? — возвратился к первому своему вопросу Иван. — Конечно, не разглядывание телок — я пошутил…
Эх, если бы можно было открыться Неелову, какую бы тот оказал неоценимую помощь! Ванька не просто прогуливается среди проституток, сутенеров и клиентов — он работает. Отставному сотруднику уголовки знаком этот вид деятельности — выуживание информации у всезнающих путан… Но открываться нельзя, устав Удава категорически запрещает.
Остается что-нибудь придумать. Желательно — максимально правдоподобное.
— У соседей дочка пропала. Девчонка спит и видит стать валютной проституткой, — вспомнил Бузин недавно подслушанную беседу двух малолеток. — Попросили меня поискать сбежавшую дуреху…
— А эта самая «дуреха» не зацепила случайно твое подраненное сердечко?
Костя предпочел отвести в сторону виноватый взгляд. Дескать, стыдно признаться, но — зацепила. Так болезненно, что передать трудно. Говорить о желании помочь страдающим родителям в поисках гулены-дочки — несовременно и поэтому глупо. Вполне достаточно ненавязчиво коснуться этой темы. Остальное пусть додумывает собеседник.
— О чем речь, мужики? — подошел сержант милиции. — Какие неразрешимые проблемы?
Он поздоровался за руку с Нееловым, небрежно кивнул незнакомому парню, с которым тот разговаривает. С Ванькой милиционер, похоже, знаком, не исключено, что знает его не только, как стоящего парня, но и как сыщика.
— Да, вот, несчастье случилось у друга — может, поможешь?
Сержант внимательно выслушал многословное повествование Неелова, задумчиво почесал в затылке.
— Опиши свою кралю, вдруг видел.
Бузин старался изо всех сил. Невысокого роста, плотненькая, изящная, волосы волнами падают на плечи. Блондинка. Глаза — большие, карие, выразительные. Губы — пухлые…
— Даешь, дружан, — рассмеялся сержант. — С такими приметами здесь — добрая половина… Хотя, погоди. Говоришь, волосы падают на плечи?… Кажется, видел недавно вместе с Дуплишкой…
Косте показалось — при имени Дуплишки Иван метнул на сержанта предупреждающий взгляд. Дескать, говори да не заговаривайся… Впрочем, возможно показалось — с какой радости станет сыщик осаживать милиционера? К тому же, сейчас Бузина меньше всего интересовали взаимоотношения собеседников.
— А кто такая Дуплишка? — максимально наивно спросил он. — Ее подруга, что ли?
— Подруга или не подруга — не знаю, но проститутка классная. Ни одна из этих, — презрительно обвел сержант взглядом женщин, — ей в подметки не годится. Бабенка хваткая и умелая. Иностранцы хвалят, слюнки вытирают…
Он с восторгом поведал о внешности немолодой путаны. С таким знанием дела, что Костя вмиг узнал в набросанном портрете спутницу Лягаша.
Все понятно — опытная баба заманила наивную Наташку в бандитское логово. Там их встретил Лягаш… Память услужливо нарисовала картину взятой штурмом бандитской «хаты», растерзанный труп Славки Ножкина.
Поспешно попрощавшись, Костя рванул в Кунцево. Мчался по эскалатору метро, рассталкивая пассажиров, влетел в троллейбус, забыв про отсутствие талончика. Повезло — контролеры не появлялись. От станции метро до хрущебы — две сотни метров. Раненный сыщик, задыхаясь, хватаясь рукой за сердце преодолел это расстояние в считанные минуты.
Влетел в изученный во время дежурства под»езд, выхватил из-под брючного ремня пистолет и нажал на пуговку звонка. Неважно, кто выглянет — босс или его шестерка — пулю в лоб, прыжок в прихожую и — всю обойму до последнего патрона в бандитов!
В квартире — молчание. Второй, третий, десятый звонок остались безответными.
— Чего перезвон поднял? Людям не даешь отдыхать.
На пороге соседней квартиры — седой мыжчина в распахнутой рубашке, из под которой выглядывает могучая, заросшая волосами грудь. Стоит открыто, не боится ни бога, ни черта, ни рэкетира, ни убийцу. В правой руке — туристский топорик.
— Где хозяева? — утихомиривая дыхание, в два приема спросил Бузин, спрятав за спину пистолет. — Почему не открывают?
— А ты кто такой? — сморкаясь в огромный платок размером в женскую косынку осведомился мужик. — Сродственник, что ли?
— Хозяйкин знакомец, — нашелся Костя. — Из деревни.
— Вот и брешешь, паря, — миролюбиво пробурчал сосед, зажигая сигарету. — У Прасковьи нет ни знакомых, ни друзей, ни сродственников — одна доживает свой век старушенция. Ежели, как баешь, знакомец, знать должон: сдает хозяйка квартиру, сама проживает около сынка-алкаша. Ежели не знаешь — брешешь.
— А где тогда квартиранты?
Старик поглядел на часы, висящие на стене его прихожей.
— Часика два тому назад с»ехали. Три мужика и две бабы. Теперича не догонишь… Их белый жигуль шибко здорово бегает, сам наблюдал в окошко…
Очередной прокол! Сколько можно? Единственная надежда на Николая и Павла, авось, им повезет — пристрелят проклятого Лягаша, выручат попавшую в беду Наташку…
Утром, после ночного звонка Глухого, Пахомов по тревоге поднял Секретарева. Промедление — сродни провалу, Лягаш снова ускользнет от возмездия. Тогда — новые поиски, трудные, почти бесполезные. Попробуй отыскать на территории Москвы и области исчезнувшего авторитета — это все равно, что пытаться найти крохотный камешек в каменистой россыпи.
Пока Павел ездил за «служебной» машиной, Николай позвонил на квартиру Сомова.
— Доброе утро, — вежливо поздоровался он, услышав в трубке глуховатый голос отставного генерала. — Вроде, отыскалась пропажа. Вместе с Папашей еду на свидание…
— Почему с одним Папашей? — разбуженный слишком рано, недовольно пробурчал Сомов. — По моему у тебя есть ещё помощники. Где родственница?
Говорить деду про опасное положение внучки — сыпать соль на и без того растревоженную рану. Тем более, что старый генерал собственными руками вверг дочь погибшего сына в смертельно опасную «игру» с преступниками.
— Родственница выполняет другое задание, — смутно пояснил Николай.
— Но есть же ещё Юноша? — напомнил Сомов о существовании Бузина.
— Гуляет с родственницей…
— А Весельчак?
Пожалуй, всплыл самый трудный вопрос, на который командир пятерки сам себе ответить не может. Кто Поспелов — предатель или примитивный трус?
— По Весельчаку — отдельный разговор. Возвращусь со свидания — попрошу внеочередную встречу.
Кажется, генерал правильно все понял. Согласился: просимая встреча, действительно, необходима. Пожелал успеха, напомнил об осторожности. Какая уж там осторожность! Хитрый и ловкий бандюга всех измотал, начиная от членов Главного Штаба и кончая пахомовской пятеркой. Встретятся, не поглядит на опасность, выпустит всю обойму в вонючего насильника и убийцу. А уж если тот вздумает пытать Сомову — по жилке разберет палача, по капле выпустит из него ядовитую кровь.
Николай достал из тайника оружие, почистил, снарядил три обоймы — должно хватить. Выбрал одежду — удобную и не броскую, обувь. Оглядел квартиру — все ли в должном порядке, не найдут ли сыщики при обыске какую-нибудь мелочевку, которая может повести их по следу к Удаву?
Бумаг капитан дома не держал, винтовка с оптическим прицелом надежно спрятана в под»езде — найдут сыщики, неизвестно кому принадлежит, кто ею пользуется. Следы «пальчиков» аккуратно стерты.
Хотел уже выйти к лифту — остановил неожиданный телефонный звонок. Наверно, спешит с докладом Бузин — радостно оповестит энергичный лейтенант: родственница отыскалась, доставлена по месту прописки, готов ехать вместе с вами…
Но это был не Костя.
В трубке — голос Глухого.
— Долго говорить не могу, дружан. Там, куда едешь, ожидай сюрприза…
И — все. Интересно, о каком-таком сюрпризе предупреждает благодарный бандит? Засада? Вполне возможно, в арсенале Лягаша, наверняка, хранится не один десяток хитрых уловок: замаскированных ям, настороженных стволов… Спасибо Глухому, теперь боевики Удава удвоят осторожность.
В самом центре гарнизона, возле Дома Офицеров, припаркован черный «мерседес». За рулем — Секретарев. Как всегда, неулыбчивый, грустный. Будто не на операцию собрался, а на собственные похороны.
— Более скромной «тачки» не нашли? — забираясь на переднее сидение, сердито буркнул Пахомов. — Больно уж приметная, проколемся — не уйдем.
— Все остальные — в разгоне, — покривился Павел. Скрытый упрек ему явно не понравился. — К тому же, сейчас на российских дорогах хватает и «мерседесов», и «вольв», и прочей иностранщины. Затеряемся.
Вот и все общение. Павел целиком отдался дороге и машине, Николай думал о своем, не забывая поглядывать назад и бегло изучать рядом идушие машины. Вдруг подслушали бандюги его телефонные переговоры с Сомовым, поняли, что к чему, и теперь скрытно наблюдают за боевиками. Могут и выстрелить через приоткрытое окно, и гранату бросить.
Вроде, все в норме. Секретарев прав — черный «мерседес» не выделяется на дороге, мало того, теряется рядом с солидным, барственно важным «линкольном», веселыми, будто стайки воробьев, «опель-кадетами», резвыми «вольвами».
В Дмитров в»ехали к обеду — задержали неминуемые заправки, гаишные проверки, об»езды ремонтируемых участков трассы. Самая большая потеря времени — возле Икши: скоростное «ауди» неожиданно пошла на обгон длинного автопоезда и, лоб в лоб, столкнулась с МАЗом. Пришлось остановиться и Пахомов помогал другим водителям и гаишникам вытаскивать из разбитой легковушки покареженные тела погибших и окровавленных раненных.
Секретарев машину так и не покинул. Сидел и задумчиво смотрел мимо места аварии. Будто людские страдания его не интересуют, по сравнению с изнасилованной и зверски убитой женой — мелочь, не заслужившая ни одной слезинки…
Окраинную улицу долго искать не пришлось — вывело само название. Рубленный домишко, старый, замшелый, прятался в глубине участка, замаскированный деревьями и плодовым кустарником. Боевики оставили приметный в этой глухомани «мерседес» километра за два, к дому подошли пешком. Остановились метрах в двухстах. Закурили.
— Что будем делать? — как и положено в армии, спросил подполковник командира. — Может быть — нахрапом. Взломаем дверь и…
Если бы не предостережение Глухого, Пахомов именно так и поступил бы — атаковал в лоб. Но ему не давало покоя упоминание о «сюрпризе». Говорить об этом Папаше не стоит, он и без того напоминает мину с взведенной чекой.
— Давай не рисковать. Рядом с домом — пустырь, видишь? Идеальное место для «смотровой площадки». Посидим, понаблюдаем.
Пустырь порос щетинистым кустарником, среди которого поднимали развесистые кроны деревья. Скорее, не пустырь — заброшенный садик. Когда-то посредине стоял дом — частично сгорел, частично растащили по бревнышку соседи. Остался невысокий фундамент и перед ним — несколько пней.
На этих пнях и устроились два боевика Удава.
Для маскировки Секретарев водрузил на третий пень, стоящий посредине, пустую водочную бутылку, рядом развернул платочек с двумя огурцами и помидориной. Нарезал горбушку черного хлеба. Полная иммитация послеобеденного отдыха работяг, полгода не получающих заработанных денег.
Покуривая, они долго изучали окна и двери бандитского логова. Ничего особенного: на окнах — цветастые ситцевые занавесочки, дверь гостеприимно приоткрыта, будто ожидает желанных гостей. Но именно она больше всего тревожит Пахомова.
И ещё одно заставляет осторожничать — безлюдье.
Никто из дому не выходит, на подворье не работает, не слышно ни петушинного пения, ни свинячьего хрюканья, на натянутой поперек двора веревке не сушится белье…
Полное запустение!
— Пошли проверим, — поднялся Павел, ощупывая под легкой курткой пистолет. — Наверно, отдыхают нелюди, отсыпаются после очередного убийства…
— Погодим, — осадил Секретарева командир. — Видишь, туда алкаши нацелились. Они и проверят.
Действительно, два изрядно поддатых мужичка, из карманов которых выглядыают уже потревоженные горлышки водочных бутылок, миновали калитку и, держась друг за друга, взяли курс на приоткрытую дверь.
— Я — человек… культурный, — мемекал один из них. — Мне пить на… улице нельзя…
— Правильно говоришь, друг. Сейчас сядем… ик… за стол и потребим… ик… родную, — ласково огладил бутылку второй.
— Хозяев тоже… пригласим. Мы — люди… культурные…
— Умница! Дай я тебя… поцелую.
Минут пять алкаши старательно обцеловывали друг друга, проливая пьяные слезы и клянясь в вечной дружбе. Потом возобновили «движение». Остановились возле входа в дом, отряхнулись, пригладили взлохмаченные космы волос. Как не говори, идут к незнакомым людям, нужно выглядеть соответственно «статусу» культурного человека.
Постучали. Ответа не последовало. Тогда решительно толкнули дверь.
Раздался взрыв.
Вот он, сюрпризик, подумал Пахомов, вместе с Павлом бросаясь к «мерседесу», спасибо тебе, вор и убийца, если бы не твое предупреждение — висели бы наши внутренности на ветках деревьев. Как сейчас висят обезображенные трупы несчастных алкашей.
В нескольких километрах от «мерседеса» у обочины об»ездной дороги стоит неприметный «жигуль». В нем, рядом с водителем, — остроглазый, с вытянутой мордочкой хорька главарь бендитской группировки Лягаш. Увидел и услышал взрыв — набожно перекрестился, прошептал молитву.
— Сначала — в храм Божий, закажу «за упокой» сыскарей, после — скажу куда…
В церкви Лягаш независимо прошел в указанную ему комнатенку рядом с алтарем. За столом сидит хмурый мужиковатого вида человек, листает многостраничную книгу.
— Что потребно? — угрюмо осведомился он, глядя в сторону.
— Хочу заказать поминание по невинно убиенным, — возведя взгляд к недавно покрашенному потолку, пропищал посетитель.
— На какое число желательно?
— Хотя бы на завтра…
— Имена почивших?
Лягаш уставился в угол. Естественно, он не знал и знать не мог, кого отправил в рай или в ад. Пришлось назвать первые, пришедшие в голову имена — Иван и Степан.
Причетчик записал заказ, бросил на посетителя многозначительный взгляд. Дескать, заказ — не бесплатный, нужно доставать бумажник, храм — такое же коммерческое предприятие, как и другие, процветающие в России.
— Сколько?
— Сколько сможете… Добровольное пожертвование…
Заказчик бережно положил на книгу две пятидесятидолларовых бумажки, которые причетчик поспешно убрал, захлопнув свой журнал.
Возвратившись в машину, Лягаш задумался. Куда податься? Ночью он перевез свою «семью» вместе с приблудной телкой в район метро «Текстильщики» — разве наведаться, отдохнуть, заставить Корня попрыгать на новой шлюшке?… Нет, не годится, сначала — дело, потом — развлечение.
— Жми в гарнизончик, куда однажды ездили, — приказал он водителю. — Пообщаюсь с ментом…
Глава 11
Добираясь на троллейбусе, потом — на метро до площади Маяковского, Бузин снова и снова переживал теперь уже давнюю трагедию. Негасимое пламя мести бушевало в его груди и, казалось, не будет ему ни конца и ни края. Единственное «лекарство» — уничтожение бандитских авторитетов. Он снова превратился в сыщика, выслеживающего следы преступников, а ему хотелось стрелять и стрелять.
Впрочем, все впереди. Любой охотник прежде чем поразить зверя, долго идет по его следам. Если есть Бог, то он поможет Бузину выйти на след бандитов, зверски растерзавших друга. Остальное он сделает сам: пусть потом хватают, судят, отправляют на зону, но палачи испытают все те мучения, которые испытал Славик…
Возле входов в концертный зал непривычно пусто. Это и понятно — цены «кусаются», не всякому доступно послушать классическую музыку либо выступления «импортных» исполнителей. К примеру, вот эти две перекрашенные девчушки максимум четырнадцати лет прибыли сюда не для посещения престижного заведения. Похоже, не по причине материальной несостоятельности задержались возле выхода из метро.
Костя прислушался.
— Соседка, живет на одной лестничной площадке, привела к себе иностранца. Всю ночь трахались, представляешь? Так громко, что я все слышала через стенку. Ох, и охала, стерва, ох и прыгала…
— А у нас во дворе тоже одна валютная проститутка живет. Иногда по две тысячи баксов за ночь зарабатывает, вся в золоте и в мехах… Вот это жизнь!
Захлебываются от восторга, вытирают слюнки, покачивают хилыми, незрелыми задками. Подавай им немедля того же немца или австралийца, неважно — красивого либо уродливого, лишь бы — с тугим бумажником. Сделают все так, как тот пожелает, изобразят любую позу, отдадутся в любом положении, лишь бы прибарахлиться, опустошить бумажник клиента.
Поудивлялся Костя, погоревал по поводу падения нравов и пошел к Пекину. А что, спрашивается, он может сделать, чем поможет подрастающему поколению? Единственное средство — выбить растлителей и палачей. Этим он и собирается заняться.
Тротуар возле ресторана до отказа заполнен женщинами всех возрастов. Они беседуют, бросают ищущие взгляды, задевают проходящих мужчин. Рынок продажной любвишки! Совсем недавно об этом и помыслить было невозможно.
В толпе, по хозяйски расталкивая людей, ходят в полном боевом сотрудники милиции. Их все знают, похоже, они всех — тоже. По приятельски перешучиваются с проститутками, получают от них «мзду».
— Здорово, Костя! Любуешься или пришел снять телку?
Вот это встреча! Сотрудник уголовки Неелов, от удовольствия прижмурившись, тряс руку Бузина. Юркий, вертлявый, он походит на шаловливого школьника.
— Ванька? А ты что делаешь в этом уличном бардаке?
— Тсс! — приложил Неелов палец к губам. — По заданию, — чуть слышно прошептал он. — Как здоровьишко? Как стучит моторчик? Судя по взглядам, которые ты бросаешь на телок — здоров и вынослив!
Костя терпеть не может сожалеющих вопросов, пожеланий здоровья и успехов на пенсионном поприще. Поэтому поторопился перевести беседу на менее неприятные темы. Отошли в сторону, к входу в кинотеатр, повспоминали старые времена, всухую помянули погибших друзей, посмеялись над причудами начальства.
— Все же, что тебя привело к Пекину? — возвратился к первому своему вопросу Иван. — Конечно, не разглядывание телок — я пошутил…
Эх, если бы можно было открыться Неелову, какую бы тот оказал неоценимую помощь! Ванька не просто прогуливается среди проституток, сутенеров и клиентов — он работает. Отставному сотруднику уголовки знаком этот вид деятельности — выуживание информации у всезнающих путан… Но открываться нельзя, устав Удава категорически запрещает.
Остается что-нибудь придумать. Желательно — максимально правдоподобное.
— У соседей дочка пропала. Девчонка спит и видит стать валютной проституткой, — вспомнил Бузин недавно подслушанную беседу двух малолеток. — Попросили меня поискать сбежавшую дуреху…
— А эта самая «дуреха» не зацепила случайно твое подраненное сердечко?
Костя предпочел отвести в сторону виноватый взгляд. Дескать, стыдно признаться, но — зацепила. Так болезненно, что передать трудно. Говорить о желании помочь страдающим родителям в поисках гулены-дочки — несовременно и поэтому глупо. Вполне достаточно ненавязчиво коснуться этой темы. Остальное пусть додумывает собеседник.
— О чем речь, мужики? — подошел сержант милиции. — Какие неразрешимые проблемы?
Он поздоровался за руку с Нееловым, небрежно кивнул незнакомому парню, с которым тот разговаривает. С Ванькой милиционер, похоже, знаком, не исключено, что знает его не только, как стоящего парня, но и как сыщика.
— Да, вот, несчастье случилось у друга — может, поможешь?
Сержант внимательно выслушал многословное повествование Неелова, задумчиво почесал в затылке.
— Опиши свою кралю, вдруг видел.
Бузин старался изо всех сил. Невысокого роста, плотненькая, изящная, волосы волнами падают на плечи. Блондинка. Глаза — большие, карие, выразительные. Губы — пухлые…
— Даешь, дружан, — рассмеялся сержант. — С такими приметами здесь — добрая половина… Хотя, погоди. Говоришь, волосы падают на плечи?… Кажется, видел недавно вместе с Дуплишкой…
Косте показалось — при имени Дуплишки Иван метнул на сержанта предупреждающий взгляд. Дескать, говори да не заговаривайся… Впрочем, возможно показалось — с какой радости станет сыщик осаживать милиционера? К тому же, сейчас Бузина меньше всего интересовали взаимоотношения собеседников.
— А кто такая Дуплишка? — максимально наивно спросил он. — Ее подруга, что ли?
— Подруга или не подруга — не знаю, но проститутка классная. Ни одна из этих, — презрительно обвел сержант взглядом женщин, — ей в подметки не годится. Бабенка хваткая и умелая. Иностранцы хвалят, слюнки вытирают…
Он с восторгом поведал о внешности немолодой путаны. С таким знанием дела, что Костя вмиг узнал в набросанном портрете спутницу Лягаша.
Все понятно — опытная баба заманила наивную Наташку в бандитское логово. Там их встретил Лягаш… Память услужливо нарисовала картину взятой штурмом бандитской «хаты», растерзанный труп Славки Ножкина.
Поспешно попрощавшись, Костя рванул в Кунцево. Мчался по эскалатору метро, рассталкивая пассажиров, влетел в троллейбус, забыв про отсутствие талончика. Повезло — контролеры не появлялись. От станции метро до хрущебы — две сотни метров. Раненный сыщик, задыхаясь, хватаясь рукой за сердце преодолел это расстояние в считанные минуты.
Влетел в изученный во время дежурства под»езд, выхватил из-под брючного ремня пистолет и нажал на пуговку звонка. Неважно, кто выглянет — босс или его шестерка — пулю в лоб, прыжок в прихожую и — всю обойму до последнего патрона в бандитов!
В квартире — молчание. Второй, третий, десятый звонок остались безответными.
— Чего перезвон поднял? Людям не даешь отдыхать.
На пороге соседней квартиры — седой мыжчина в распахнутой рубашке, из под которой выглядывает могучая, заросшая волосами грудь. Стоит открыто, не боится ни бога, ни черта, ни рэкетира, ни убийцу. В правой руке — туристский топорик.
— Где хозяева? — утихомиривая дыхание, в два приема спросил Бузин, спрятав за спину пистолет. — Почему не открывают?
— А ты кто такой? — сморкаясь в огромный платок размером в женскую косынку осведомился мужик. — Сродственник, что ли?
— Хозяйкин знакомец, — нашелся Костя. — Из деревни.
— Вот и брешешь, паря, — миролюбиво пробурчал сосед, зажигая сигарету. — У Прасковьи нет ни знакомых, ни друзей, ни сродственников — одна доживает свой век старушенция. Ежели, как баешь, знакомец, знать должон: сдает хозяйка квартиру, сама проживает около сынка-алкаша. Ежели не знаешь — брешешь.
— А где тогда квартиранты?
Старик поглядел на часы, висящие на стене его прихожей.
— Часика два тому назад с»ехали. Три мужика и две бабы. Теперича не догонишь… Их белый жигуль шибко здорово бегает, сам наблюдал в окошко…
Очередной прокол! Сколько можно? Единственная надежда на Николая и Павла, авось, им повезет — пристрелят проклятого Лягаша, выручат попавшую в беду Наташку…
Утром, после ночного звонка Глухого, Пахомов по тревоге поднял Секретарева. Промедление — сродни провалу, Лягаш снова ускользнет от возмездия. Тогда — новые поиски, трудные, почти бесполезные. Попробуй отыскать на территории Москвы и области исчезнувшего авторитета — это все равно, что пытаться найти крохотный камешек в каменистой россыпи.
Пока Павел ездил за «служебной» машиной, Николай позвонил на квартиру Сомова.
— Доброе утро, — вежливо поздоровался он, услышав в трубке глуховатый голос отставного генерала. — Вроде, отыскалась пропажа. Вместе с Папашей еду на свидание…
— Почему с одним Папашей? — разбуженный слишком рано, недовольно пробурчал Сомов. — По моему у тебя есть ещё помощники. Где родственница?
Говорить деду про опасное положение внучки — сыпать соль на и без того растревоженную рану. Тем более, что старый генерал собственными руками вверг дочь погибшего сына в смертельно опасную «игру» с преступниками.
— Родственница выполняет другое задание, — смутно пояснил Николай.
— Но есть же ещё Юноша? — напомнил Сомов о существовании Бузина.
— Гуляет с родственницей…
— А Весельчак?
Пожалуй, всплыл самый трудный вопрос, на который командир пятерки сам себе ответить не может. Кто Поспелов — предатель или примитивный трус?
— По Весельчаку — отдельный разговор. Возвращусь со свидания — попрошу внеочередную встречу.
Кажется, генерал правильно все понял. Согласился: просимая встреча, действительно, необходима. Пожелал успеха, напомнил об осторожности. Какая уж там осторожность! Хитрый и ловкий бандюга всех измотал, начиная от членов Главного Штаба и кончая пахомовской пятеркой. Встретятся, не поглядит на опасность, выпустит всю обойму в вонючего насильника и убийцу. А уж если тот вздумает пытать Сомову — по жилке разберет палача, по капле выпустит из него ядовитую кровь.
Николай достал из тайника оружие, почистил, снарядил три обоймы — должно хватить. Выбрал одежду — удобную и не броскую, обувь. Оглядел квартиру — все ли в должном порядке, не найдут ли сыщики при обыске какую-нибудь мелочевку, которая может повести их по следу к Удаву?
Бумаг капитан дома не держал, винтовка с оптическим прицелом надежно спрятана в под»езде — найдут сыщики, неизвестно кому принадлежит, кто ею пользуется. Следы «пальчиков» аккуратно стерты.
Хотел уже выйти к лифту — остановил неожиданный телефонный звонок. Наверно, спешит с докладом Бузин — радостно оповестит энергичный лейтенант: родственница отыскалась, доставлена по месту прописки, готов ехать вместе с вами…
Но это был не Костя.
В трубке — голос Глухого.
— Долго говорить не могу, дружан. Там, куда едешь, ожидай сюрприза…
И — все. Интересно, о каком-таком сюрпризе предупреждает благодарный бандит? Засада? Вполне возможно, в арсенале Лягаша, наверняка, хранится не один десяток хитрых уловок: замаскированных ям, настороженных стволов… Спасибо Глухому, теперь боевики Удава удвоят осторожность.
В самом центре гарнизона, возле Дома Офицеров, припаркован черный «мерседес». За рулем — Секретарев. Как всегда, неулыбчивый, грустный. Будто не на операцию собрался, а на собственные похороны.
— Более скромной «тачки» не нашли? — забираясь на переднее сидение, сердито буркнул Пахомов. — Больно уж приметная, проколемся — не уйдем.
— Все остальные — в разгоне, — покривился Павел. Скрытый упрек ему явно не понравился. — К тому же, сейчас на российских дорогах хватает и «мерседесов», и «вольв», и прочей иностранщины. Затеряемся.
Вот и все общение. Павел целиком отдался дороге и машине, Николай думал о своем, не забывая поглядывать назад и бегло изучать рядом идушие машины. Вдруг подслушали бандюги его телефонные переговоры с Сомовым, поняли, что к чему, и теперь скрытно наблюдают за боевиками. Могут и выстрелить через приоткрытое окно, и гранату бросить.
Вроде, все в норме. Секретарев прав — черный «мерседес» не выделяется на дороге, мало того, теряется рядом с солидным, барственно важным «линкольном», веселыми, будто стайки воробьев, «опель-кадетами», резвыми «вольвами».
В Дмитров в»ехали к обеду — задержали неминуемые заправки, гаишные проверки, об»езды ремонтируемых участков трассы. Самая большая потеря времени — возле Икши: скоростное «ауди» неожиданно пошла на обгон длинного автопоезда и, лоб в лоб, столкнулась с МАЗом. Пришлось остановиться и Пахомов помогал другим водителям и гаишникам вытаскивать из разбитой легковушки покареженные тела погибших и окровавленных раненных.
Секретарев машину так и не покинул. Сидел и задумчиво смотрел мимо места аварии. Будто людские страдания его не интересуют, по сравнению с изнасилованной и зверски убитой женой — мелочь, не заслужившая ни одной слезинки…
Окраинную улицу долго искать не пришлось — вывело само название. Рубленный домишко, старый, замшелый, прятался в глубине участка, замаскированный деревьями и плодовым кустарником. Боевики оставили приметный в этой глухомани «мерседес» километра за два, к дому подошли пешком. Остановились метрах в двухстах. Закурили.
— Что будем делать? — как и положено в армии, спросил подполковник командира. — Может быть — нахрапом. Взломаем дверь и…
Если бы не предостережение Глухого, Пахомов именно так и поступил бы — атаковал в лоб. Но ему не давало покоя упоминание о «сюрпризе». Говорить об этом Папаше не стоит, он и без того напоминает мину с взведенной чекой.
— Давай не рисковать. Рядом с домом — пустырь, видишь? Идеальное место для «смотровой площадки». Посидим, понаблюдаем.
Пустырь порос щетинистым кустарником, среди которого поднимали развесистые кроны деревья. Скорее, не пустырь — заброшенный садик. Когда-то посредине стоял дом — частично сгорел, частично растащили по бревнышку соседи. Остался невысокий фундамент и перед ним — несколько пней.
На этих пнях и устроились два боевика Удава.
Для маскировки Секретарев водрузил на третий пень, стоящий посредине, пустую водочную бутылку, рядом развернул платочек с двумя огурцами и помидориной. Нарезал горбушку черного хлеба. Полная иммитация послеобеденного отдыха работяг, полгода не получающих заработанных денег.
Покуривая, они долго изучали окна и двери бандитского логова. Ничего особенного: на окнах — цветастые ситцевые занавесочки, дверь гостеприимно приоткрыта, будто ожидает желанных гостей. Но именно она больше всего тревожит Пахомова.
И ещё одно заставляет осторожничать — безлюдье.
Никто из дому не выходит, на подворье не работает, не слышно ни петушинного пения, ни свинячьего хрюканья, на натянутой поперек двора веревке не сушится белье…
Полное запустение!
— Пошли проверим, — поднялся Павел, ощупывая под легкой курткой пистолет. — Наверно, отдыхают нелюди, отсыпаются после очередного убийства…
— Погодим, — осадил Секретарева командир. — Видишь, туда алкаши нацелились. Они и проверят.
Действительно, два изрядно поддатых мужичка, из карманов которых выглядыают уже потревоженные горлышки водочных бутылок, миновали калитку и, держась друг за друга, взяли курс на приоткрытую дверь.
— Я — человек… культурный, — мемекал один из них. — Мне пить на… улице нельзя…
— Правильно говоришь, друг. Сейчас сядем… ик… за стол и потребим… ик… родную, — ласково огладил бутылку второй.
— Хозяев тоже… пригласим. Мы — люди… культурные…
— Умница! Дай я тебя… поцелую.
Минут пять алкаши старательно обцеловывали друг друга, проливая пьяные слезы и клянясь в вечной дружбе. Потом возобновили «движение». Остановились возле входа в дом, отряхнулись, пригладили взлохмаченные космы волос. Как не говори, идут к незнакомым людям, нужно выглядеть соответственно «статусу» культурного человека.
Постучали. Ответа не последовало. Тогда решительно толкнули дверь.
Раздался взрыв.
Вот он, сюрпризик, подумал Пахомов, вместе с Павлом бросаясь к «мерседесу», спасибо тебе, вор и убийца, если бы не твое предупреждение — висели бы наши внутренности на ветках деревьев. Как сейчас висят обезображенные трупы несчастных алкашей.
В нескольких километрах от «мерседеса» у обочины об»ездной дороги стоит неприметный «жигуль». В нем, рядом с водителем, — остроглазый, с вытянутой мордочкой хорька главарь бендитской группировки Лягаш. Увидел и услышал взрыв — набожно перекрестился, прошептал молитву.
— Сначала — в храм Божий, закажу «за упокой» сыскарей, после — скажу куда…
В церкви Лягаш независимо прошел в указанную ему комнатенку рядом с алтарем. За столом сидит хмурый мужиковатого вида человек, листает многостраничную книгу.
— Что потребно? — угрюмо осведомился он, глядя в сторону.
— Хочу заказать поминание по невинно убиенным, — возведя взгляд к недавно покрашенному потолку, пропищал посетитель.
— На какое число желательно?
— Хотя бы на завтра…
— Имена почивших?
Лягаш уставился в угол. Естественно, он не знал и знать не мог, кого отправил в рай или в ад. Пришлось назвать первые, пришедшие в голову имена — Иван и Степан.
Причетчик записал заказ, бросил на посетителя многозначительный взгляд. Дескать, заказ — не бесплатный, нужно доставать бумажник, храм — такое же коммерческое предприятие, как и другие, процветающие в России.
— Сколько?
— Сколько сможете… Добровольное пожертвование…
Заказчик бережно положил на книгу две пятидесятидолларовых бумажки, которые причетчик поспешно убрал, захлопнув свой журнал.
Возвратившись в машину, Лягаш задумался. Куда податься? Ночью он перевез свою «семью» вместе с приблудной телкой в район метро «Текстильщики» — разве наведаться, отдохнуть, заставить Корня попрыгать на новой шлюшке?… Нет, не годится, сначала — дело, потом — развлечение.
— Жми в гарнизончик, куда однажды ездили, — приказал он водителю. — Пообщаюсь с ментом…
Глава 11
Несколько дней Поспелов маялся воспоминаниями о налете на банк грабителей, переживал по поводу своего увольнения. Но по складу характера долго мучиться он не мог. Все наладится, убеждал сам себя отставной старший лейтенант и недавний начальник охраны коммерческого банка, все будет о, кэй. Главный Штаб Удава подыщет новую должностенку, забудется ствол бандитского пистолета, нацеленный в него. А уж он найдет причины отказа учавствовать в операциях по ликвидиции авторитетов — болезненное состояние, недомогание Клавки, срочный выезд к заболевшим родителям или к братьям-сестрам, которых у него нет.
Все наладится, все придет в норму. Главное — пережить случившееся, не расслабиться.
Материального ущемления не последовало, оба генерала — отец и тесть — набивали холодильник, дарили обувь и одежду. Как и все старики, сокрушались в части отсутствия внучат, предлагали деньги на излечения бесплодия. Поспелов таинственно ухмылялся: дескать, войду в силу, успокою нервную систему — стану ежегодно подбрасывать тоскующим дедам пацанят: год — мальчишку, год — девчонку.
Но нервная система никак не желала входить в спокойные рамки. С одной стороны, будоражило возможное появление на горизонте бандитского главаря с писклявым голосом и угрожающими жестами, с другой — перспектива снова оказаться в рядах пятерки, учавствовать в опасных операциях.
Ликвидация Горюна будто отрезвила Поспелова. Он окончательно решил при первой же возможности удрать из Удава. Подумаешь, борцы за справедливость, думал он, да предложи тому же Пахомову пару миллионов баксов, мигом позабудет о высоких материях, на коленях приползет за «подаянием». Знаем мы этих морально устойчивых и идеологически выдержанных! То-то большинство из них, почуяв опасность, переметнулись к демократам и принялось усердно поливать грязью бывших товарищей по партии. Включая неприкасаемого Ильича и его верных сподвижников.
Шло время, отстукивая минуты, отзванивая часы. Пахомов не появлялся и не звонил, писклявый бандит не давал о себе знать.
Федор постепенно успокаивался, к нему вернулась прежняя уверенность в своей непогрешимости. Испуганная происшествием в банке Клава откармливала «больного» мужа, по ночам отчаянно ласкала, будто компенсируя недавнюю холодность. Генералы-деды усердно, будто пчелки нектар, таскали чадам необходимое для счастливой жизни. Отец Клавки даже подарил зятю золотые часы. Так сказать, в виде частичной компенсации за дочку-зануду.
В один прекрасный день все рухнуло.
Утром, разнеженный женской лаской, Федор отсыпался в теплой постели, ожидая, когда жена доставит ему на подносе кофе с пирожками. Клава возилась на кухне.
Телефонный звонок не прозвучал сигналом тревоги. Мало ли кто может звонить? Клавины подружки ежедневно терзают телефонную мембрану свежими сплетнями, друзья Федора по прежней службе осведомляются о здоровьи и настроении. По нескольку раз в день звонят старики-генералы.
Но это были не подружки и не друзья.
— Федор Семенович? — прозвучал мужской бас, пропитый и прокуренный до отказа. — Доброе утро.
— Доброе, — пробормотал Поспелов, стараясь отгадать, кто его беспокоит. — Слушаю…
— Это хорошо, что слушаешь, дружан, — засмеялся мужчина. — Спускайся вниз, заверни за угол, увидищь голубые «жигули». Побазарим.
Жаргонные словечки «дружан» и «побазарим» будто ударили по натянутым нервам. Они задрожали, послав в мозг болезненный импульс… Бандиты! Налетчики!
— Кто… это?
— Говорю, спускайся, дерьмо вонючее! — громыхнул бас. — Хуже будет, если поднимемся к тебе! Ждем десять минут, после — кранты… Усек?
Трубку брякнули на рычаги, она издала прерывистые гудки тревоги. Делать нечего, придется идти на заклание, думал Поспелов, натягивая брюки и опасливо поглядывая на часы… Три минуты прошло… пять… Не дай Бог, выполнят бандиты угрозу подняться в его квартиру — свяжут по рукам и ногам, изнасилуют Клаву… Потом их обоих безжалостно проткнут ножами…
— Куда ты? — с подносом в руках выплыла из кухни жена. — Позавтракай, после пойдешь…
— Пошла в задницу со своими завтраками! — истерично заорал Федор, оттолкнул женщину и побежал к лифту…
Голубые «жигули» он увидел сразу, едва завернул за угол. Рядом с хмурым водителем — мальчишеская фигура человека с вытянутой вперед мордочкой и нервно подрагивающим кончиком тонкого носа. Несмотря на то, что главарь налетчиков тогда был в маске, Поспелов «узнал» его.
— Садись, дружан, покатаемся, побазарим, — дружески пропищал Лягаш, предупредительно открывая заднюю дверь. — Оклемался? Тогда я малость приложился к твоей башке — извини, иначе поступить не мог, сыскари ни за что не поверили бы тебе…
— Почти оклемался, — осторожно выдавил Поспелов на лице улыбку, подобострастную и, одновременно, солидную. — Я не обижаюсь — все понимаю… Действительно, без этого, — выразительно ощупал он шишку на голове, — нельзя было… Как у вас — порядок?
— Тоже — почти, — нахмурился налетчик. — Башли взять не удалось, но ещё не вечер… С твоей помощью получится, — пронизал он отставника вопрошающим взглядом — понял он намек или нужно сказать прямо?
— Уволили меня, — вздохнул Федор, про себя уже радуясь увольнению, ибо оно ставит непроницаемый щит между ним и бандитами. — Теперь не знаю. как быть…
— Как это не знаешь? — посуровел Лягаш. — Поступай в другой банк, какой — скажу, охраняй, получай баксы…
Перспектива «подсадной утки», на которую «селезни» станут пикировать, не особенно воодушевила Поспелова. В конце концов, «утку» вычислят и отправят на зону. Провести за решеткой десять, как минимум, лет — паршивая перспектива. Но не откажешься же, когда пронзительный взгляд «работодателя» пронизывает тебя насквозь, обшаривая самые глубины сознания?
— Все банкиры между собой повязаны, никто не возьмет проштрафившегося охранника, — с деланным сожалением проплакал он. — Я бы охотно вам помог, но — обстоятельства…
Беседа напоминает игру в городки: бедный старший лейтенант выстраивал, казалось бы, невышибаемую конструкцию, бандитский главарь одним ударом выметал из квадратного поля все до одной «чурки». В свою очередь, Лягаш возводил хитрую пирамиду — все запущенные неумелой рукой Поспелова «биты» летели мимо.
— Твоя работа, дружан, — мои проблемы. Главное — не терять друг друга и не трекнуть в уголовку… Знаешь, что за это бывает?
И садист сладострастно, сам упиваясь разворачиваемыми перед отставником картинами зверских пыток, декламировал Федору грядущее возмездие за предательство. Будто читал пушкинские стихи. Чего только не припомнил из богатого опыта: иголки под ногти, горячий утюг на пузо, пропущенный электрический разряд, отрезанные половые органы.
Поспелов слушал и колючий страх пронизывал его существо. Голова начала медлено кружиться, сознание туманиться. Еще минута и бывший бравый офицер рухнет в примитивный женский обморок.
Все наладится, все придет в норму. Главное — пережить случившееся, не расслабиться.
Материального ущемления не последовало, оба генерала — отец и тесть — набивали холодильник, дарили обувь и одежду. Как и все старики, сокрушались в части отсутствия внучат, предлагали деньги на излечения бесплодия. Поспелов таинственно ухмылялся: дескать, войду в силу, успокою нервную систему — стану ежегодно подбрасывать тоскующим дедам пацанят: год — мальчишку, год — девчонку.
Но нервная система никак не желала входить в спокойные рамки. С одной стороны, будоражило возможное появление на горизонте бандитского главаря с писклявым голосом и угрожающими жестами, с другой — перспектива снова оказаться в рядах пятерки, учавствовать в опасных операциях.
Ликвидация Горюна будто отрезвила Поспелова. Он окончательно решил при первой же возможности удрать из Удава. Подумаешь, борцы за справедливость, думал он, да предложи тому же Пахомову пару миллионов баксов, мигом позабудет о высоких материях, на коленях приползет за «подаянием». Знаем мы этих морально устойчивых и идеологически выдержанных! То-то большинство из них, почуяв опасность, переметнулись к демократам и принялось усердно поливать грязью бывших товарищей по партии. Включая неприкасаемого Ильича и его верных сподвижников.
Шло время, отстукивая минуты, отзванивая часы. Пахомов не появлялся и не звонил, писклявый бандит не давал о себе знать.
Федор постепенно успокаивался, к нему вернулась прежняя уверенность в своей непогрешимости. Испуганная происшествием в банке Клава откармливала «больного» мужа, по ночам отчаянно ласкала, будто компенсируя недавнюю холодность. Генералы-деды усердно, будто пчелки нектар, таскали чадам необходимое для счастливой жизни. Отец Клавки даже подарил зятю золотые часы. Так сказать, в виде частичной компенсации за дочку-зануду.
В один прекрасный день все рухнуло.
Утром, разнеженный женской лаской, Федор отсыпался в теплой постели, ожидая, когда жена доставит ему на подносе кофе с пирожками. Клава возилась на кухне.
Телефонный звонок не прозвучал сигналом тревоги. Мало ли кто может звонить? Клавины подружки ежедневно терзают телефонную мембрану свежими сплетнями, друзья Федора по прежней службе осведомляются о здоровьи и настроении. По нескольку раз в день звонят старики-генералы.
Но это были не подружки и не друзья.
— Федор Семенович? — прозвучал мужской бас, пропитый и прокуренный до отказа. — Доброе утро.
— Доброе, — пробормотал Поспелов, стараясь отгадать, кто его беспокоит. — Слушаю…
— Это хорошо, что слушаешь, дружан, — засмеялся мужчина. — Спускайся вниз, заверни за угол, увидищь голубые «жигули». Побазарим.
Жаргонные словечки «дружан» и «побазарим» будто ударили по натянутым нервам. Они задрожали, послав в мозг болезненный импульс… Бандиты! Налетчики!
— Кто… это?
— Говорю, спускайся, дерьмо вонючее! — громыхнул бас. — Хуже будет, если поднимемся к тебе! Ждем десять минут, после — кранты… Усек?
Трубку брякнули на рычаги, она издала прерывистые гудки тревоги. Делать нечего, придется идти на заклание, думал Поспелов, натягивая брюки и опасливо поглядывая на часы… Три минуты прошло… пять… Не дай Бог, выполнят бандиты угрозу подняться в его квартиру — свяжут по рукам и ногам, изнасилуют Клаву… Потом их обоих безжалостно проткнут ножами…
— Куда ты? — с подносом в руках выплыла из кухни жена. — Позавтракай, после пойдешь…
— Пошла в задницу со своими завтраками! — истерично заорал Федор, оттолкнул женщину и побежал к лифту…
Голубые «жигули» он увидел сразу, едва завернул за угол. Рядом с хмурым водителем — мальчишеская фигура человека с вытянутой вперед мордочкой и нервно подрагивающим кончиком тонкого носа. Несмотря на то, что главарь налетчиков тогда был в маске, Поспелов «узнал» его.
— Садись, дружан, покатаемся, побазарим, — дружески пропищал Лягаш, предупредительно открывая заднюю дверь. — Оклемался? Тогда я малость приложился к твоей башке — извини, иначе поступить не мог, сыскари ни за что не поверили бы тебе…
— Почти оклемался, — осторожно выдавил Поспелов на лице улыбку, подобострастную и, одновременно, солидную. — Я не обижаюсь — все понимаю… Действительно, без этого, — выразительно ощупал он шишку на голове, — нельзя было… Как у вас — порядок?
— Тоже — почти, — нахмурился налетчик. — Башли взять не удалось, но ещё не вечер… С твоей помощью получится, — пронизал он отставника вопрошающим взглядом — понял он намек или нужно сказать прямо?
— Уволили меня, — вздохнул Федор, про себя уже радуясь увольнению, ибо оно ставит непроницаемый щит между ним и бандитами. — Теперь не знаю. как быть…
— Как это не знаешь? — посуровел Лягаш. — Поступай в другой банк, какой — скажу, охраняй, получай баксы…
Перспектива «подсадной утки», на которую «селезни» станут пикировать, не особенно воодушевила Поспелова. В конце концов, «утку» вычислят и отправят на зону. Провести за решеткой десять, как минимум, лет — паршивая перспектива. Но не откажешься же, когда пронзительный взгляд «работодателя» пронизывает тебя насквозь, обшаривая самые глубины сознания?
— Все банкиры между собой повязаны, никто не возьмет проштрафившегося охранника, — с деланным сожалением проплакал он. — Я бы охотно вам помог, но — обстоятельства…
Беседа напоминает игру в городки: бедный старший лейтенант выстраивал, казалось бы, невышибаемую конструкцию, бандитский главарь одним ударом выметал из квадратного поля все до одной «чурки». В свою очередь, Лягаш возводил хитрую пирамиду — все запущенные неумелой рукой Поспелова «биты» летели мимо.
— Твоя работа, дружан, — мои проблемы. Главное — не терять друг друга и не трекнуть в уголовку… Знаешь, что за это бывает?
И садист сладострастно, сам упиваясь разворачиваемыми перед отставником картинами зверских пыток, декламировал Федору грядущее возмездие за предательство. Будто читал пушкинские стихи. Чего только не припомнил из богатого опыта: иголки под ногти, горячий утюг на пузо, пропущенный электрический разряд, отрезанные половые органы.
Поспелов слушал и колючий страх пронизывал его существо. Голова начала медлено кружиться, сознание туманиться. Еще минута и бывший бравый офицер рухнет в примитивный женский обморок.