Страница:
Спасибо разворотливому гаишнику, который легко получил доступ к служебному удостоверению Севастьянова. Он и его машину притормозил не просто так — по «спецзаданию» знакомого сыщика. Подумать только — Севастьянов! Человек, имеющий доступ к совершенно секретной информации, учавствующий в узких совещаниях, во время которых нередко разрабатываются оперативно-розыскные мероприятия.
Итак, что получается — первый трофей на новой работе? Тьфу, не сглазить бы… Поглядим, как отреагирует на его доклад непосредственный начальник, генерал Нефедов.
Опасаясь пренебрежительного фырканья генерала, Неелов просто разложил фотоснимки в определенном порядке, по мере развития событий. Передача конверта — заключение «фотогаллереи».
— Гляди-ка, Севастьянов! — с первого взгляда узнал сыщика Нефедов. — Хорошая житуха у подполковника — гуляет, дышит свежим воздухом… Интересно, с кем? — генерал включил настольную лампу, взял со стола лупу. — Ба, знакомая личность… Лягаш! Вот это и называется: пересеклись пути-дорожки… Ценная находка, старший лейтенант, очень ценная… Только не торопиться, осторожненько выуживать, не повредить бы плавничков…
Ваня почувствовал зуд в лопатках, будто там прорезались ангельские крылышки, которые вознесут нового сотрудника Управления внутренней безопасности на капитанскую или, чем черт не шутит, когда Сатана спит, на майорскую вершинку.
А генерал развил бурную деятельность: вызывал поодиночке офицеров, наставлял, инструктировал, подсказывал.
На следующий же день Севастьянов ощутил какую-то неловкость. Мерзкие ощущения, знакомые ещё с тех пор, когда он впервые учавствовал в разработке группы рэкетиров. Точно так же почесывалось место между лопатками, точно так же на улице чудились липкие взгляды молодых парней.
Похоже, его пасут. Ради Бога, он не против, пусть желающие получить дешевую славу потешат свои гнилые душеньки. Так просто его не взять. И Виктор Ефимович напросился в гости к одному видному деятелю… Нет, не из числа министерских подлиз и бумагомарателей, значительно выше. И не в сонной Думе, от которой за километр пахнет затхлостью — ещё выше.
В результате подполковничьих стараний на рабочем столе генерала Нефедова вкрадчиво заверещела руководящая «вертушка».
— Слушай, Нефедов, мне стало известно — копаешь под Севастьянова?
Внутренняя безопасность есть внутренняя безопасность, извне подбираться к ней не рекомендуется. Тем более, воспрещается информировать, докладывать, откровенничать. Во всяком случае, до судебного разбирательства, когда на столе перед судьей — пухлые дела, накопившие в себе явный компромат, подтвержденный снимками, допросами и другими неубиеннными фактами.
— Откуда вы взяли? — в меру разгневанным голосом возразил генерал. — У нас хватает работы без севастьяновых и селиверстовых. Одни гаишники, выгребающие денежки из карманов водителей, чего стоят…
— Не придуряйся, генерал! — прикрикнул хорошо поставленный басок. — А то легко превратишься в лейтенанта… Короче, дело по Севастьянову закрыть, своих кусучих собак отозвать. Немедленно!
Видимо, политический деятель не ограничился кратким телефонным разговором с Нефедовым — во второй половине дня генерала вызвал в свой кабинет начальник Управления.
— Ловлей блох занимаешься, Петр Федорович, — не отрывая взгляда от бумаг, пробурчал он. — Копаешься в чистом белье, а грязного — залежи… Надуманное расследование по Севастьянову прекратить. Если, конечно, не хочешь подставить не раз битую спину…
Пришлось подчиниться: отозвать нацеленных на изучение изворотливого подполковника офицеров, озадачить их разработкой других подозрительных сотрудников. Неелов широко раскрыл глаза, потихоньку ущипнул себя за бок — не снится ли ему резкий поворот в настроении начальства? Ведь совсем недавно Нефедов вел себя по другому, хвалил, ободрял. И — вдруг…
Естественно, ни руководство управления внутренней безопасности, ни подчиненные офицеры, ни высокие защитники Севастьянова не знали, даже не догадывались, что Петр Федорович был не только видным руководителем в министерстве внутренних дел. По совместительству он входил в Главный Штаб Удава, где занимался опять-таки службой безопасности. Единственный член Штаба, не вышедший на пенсию, а продолжающий службу в органах.
Вечером следующего после ликвидации «дела Севастьянова» дня, оно было продолжено на квартире Аббакумова. Командующий Удавом генерал Марков решил проводить совещания Главного Штаба в разных местах, «застолья» на одной и той же квартире могут вызвать подозрения…
Выслушав информацию Нефедова, Сомов загорелся.
— Убрать мерзавца, немедленно ликвидировать, подлеца. Понадобится — пять — десять пятерок пошлю…
— Не горячись, Ваня, — мягко вымолвил хозяин квартиры. — Убрать взяточника, конечно, необходимо, но, мне кажется, нет нужды затевать целую «войсковую операцию»… с танками и артиллерией. Взяточник и бандитский наушник не стоит этого…
— К тому же, платный информатор банды может вывести нас на Лягаша, — подбросил идейку Марков. — Может быть, временно сохранить ему жизнь?
Разгорелся спор. Сомов, по натуре взрывчатый, не признающий паллиативов, наступлений-отступлений, настаивал на немедленной казни предателя. Более спокойный Марков стоял на своем: не пороть горячку, выждать удобный момент, авось, удастся ликвидировать сразу двоих: главаря банды и его информатора. Геннадий Вахтангович больше помалкивал — его дело кадры, не стоит вмешиваться в чужую головную боль, своей предостаточно.
Неожиданно в спор вмешался Аббакумов, и не просто вмешался — поддержал Сомова.
— Думаю, промедление с ликвидацией Севастьянова невозможно. Мои ребятки сообщают — Лягаш постоянно получает сведения, помогающие ему во время исчезать и так же неожиданно проявляться. Вычислить время и место встречи бандита со своей шестеркой практически невозможно — Лягаш никому не доверяет… Поэтому…
Генерал Марков вынужден подчиниться мнению большинства: подполковнику Севастьянову вынесен смертный приговор…
— А как же быть с «лохматой рукой», спасающей предателя? — не успокоился на достигнутом Иван Иванович. — Может быть, отправим его на «прогулку» на тот свет вместе с Севастьяновым?
— Я категорически против, — возразил командующий Удавом. — Политическими актами мы не занимаемся… Кстати, сегодня — день рождения нашего разведчика, выпьем за его здоровье и успехи, — резко подвел он черту под обсужданием деловых вопросов.
Женщины поставили на стол выпивку и закуски.
— Все же, когда ты выведешь мою пятерку на Лягаша? — неугомонный Сомов не принял завершения совещания Штаба. — Сколько можно тянуть?
Аббакумов виновато поежился…
Глава 13
Итак, что получается — первый трофей на новой работе? Тьфу, не сглазить бы… Поглядим, как отреагирует на его доклад непосредственный начальник, генерал Нефедов.
Опасаясь пренебрежительного фырканья генерала, Неелов просто разложил фотоснимки в определенном порядке, по мере развития событий. Передача конверта — заключение «фотогаллереи».
— Гляди-ка, Севастьянов! — с первого взгляда узнал сыщика Нефедов. — Хорошая житуха у подполковника — гуляет, дышит свежим воздухом… Интересно, с кем? — генерал включил настольную лампу, взял со стола лупу. — Ба, знакомая личность… Лягаш! Вот это и называется: пересеклись пути-дорожки… Ценная находка, старший лейтенант, очень ценная… Только не торопиться, осторожненько выуживать, не повредить бы плавничков…
Ваня почувствовал зуд в лопатках, будто там прорезались ангельские крылышки, которые вознесут нового сотрудника Управления внутренней безопасности на капитанскую или, чем черт не шутит, когда Сатана спит, на майорскую вершинку.
А генерал развил бурную деятельность: вызывал поодиночке офицеров, наставлял, инструктировал, подсказывал.
На следующий же день Севастьянов ощутил какую-то неловкость. Мерзкие ощущения, знакомые ещё с тех пор, когда он впервые учавствовал в разработке группы рэкетиров. Точно так же почесывалось место между лопатками, точно так же на улице чудились липкие взгляды молодых парней.
Похоже, его пасут. Ради Бога, он не против, пусть желающие получить дешевую славу потешат свои гнилые душеньки. Так просто его не взять. И Виктор Ефимович напросился в гости к одному видному деятелю… Нет, не из числа министерских подлиз и бумагомарателей, значительно выше. И не в сонной Думе, от которой за километр пахнет затхлостью — ещё выше.
В результате подполковничьих стараний на рабочем столе генерала Нефедова вкрадчиво заверещела руководящая «вертушка».
— Слушай, Нефедов, мне стало известно — копаешь под Севастьянова?
Внутренняя безопасность есть внутренняя безопасность, извне подбираться к ней не рекомендуется. Тем более, воспрещается информировать, докладывать, откровенничать. Во всяком случае, до судебного разбирательства, когда на столе перед судьей — пухлые дела, накопившие в себе явный компромат, подтвержденный снимками, допросами и другими неубиеннными фактами.
— Откуда вы взяли? — в меру разгневанным голосом возразил генерал. — У нас хватает работы без севастьяновых и селиверстовых. Одни гаишники, выгребающие денежки из карманов водителей, чего стоят…
— Не придуряйся, генерал! — прикрикнул хорошо поставленный басок. — А то легко превратишься в лейтенанта… Короче, дело по Севастьянову закрыть, своих кусучих собак отозвать. Немедленно!
Видимо, политический деятель не ограничился кратким телефонным разговором с Нефедовым — во второй половине дня генерала вызвал в свой кабинет начальник Управления.
— Ловлей блох занимаешься, Петр Федорович, — не отрывая взгляда от бумаг, пробурчал он. — Копаешься в чистом белье, а грязного — залежи… Надуманное расследование по Севастьянову прекратить. Если, конечно, не хочешь подставить не раз битую спину…
Пришлось подчиниться: отозвать нацеленных на изучение изворотливого подполковника офицеров, озадачить их разработкой других подозрительных сотрудников. Неелов широко раскрыл глаза, потихоньку ущипнул себя за бок — не снится ли ему резкий поворот в настроении начальства? Ведь совсем недавно Нефедов вел себя по другому, хвалил, ободрял. И — вдруг…
Естественно, ни руководство управления внутренней безопасности, ни подчиненные офицеры, ни высокие защитники Севастьянова не знали, даже не догадывались, что Петр Федорович был не только видным руководителем в министерстве внутренних дел. По совместительству он входил в Главный Штаб Удава, где занимался опять-таки службой безопасности. Единственный член Штаба, не вышедший на пенсию, а продолжающий службу в органах.
Вечером следующего после ликвидации «дела Севастьянова» дня, оно было продолжено на квартире Аббакумова. Командующий Удавом генерал Марков решил проводить совещания Главного Штаба в разных местах, «застолья» на одной и той же квартире могут вызвать подозрения…
Выслушав информацию Нефедова, Сомов загорелся.
— Убрать мерзавца, немедленно ликвидировать, подлеца. Понадобится — пять — десять пятерок пошлю…
— Не горячись, Ваня, — мягко вымолвил хозяин квартиры. — Убрать взяточника, конечно, необходимо, но, мне кажется, нет нужды затевать целую «войсковую операцию»… с танками и артиллерией. Взяточник и бандитский наушник не стоит этого…
— К тому же, платный информатор банды может вывести нас на Лягаша, — подбросил идейку Марков. — Может быть, временно сохранить ему жизнь?
Разгорелся спор. Сомов, по натуре взрывчатый, не признающий паллиативов, наступлений-отступлений, настаивал на немедленной казни предателя. Более спокойный Марков стоял на своем: не пороть горячку, выждать удобный момент, авось, удастся ликвидировать сразу двоих: главаря банды и его информатора. Геннадий Вахтангович больше помалкивал — его дело кадры, не стоит вмешиваться в чужую головную боль, своей предостаточно.
Неожиданно в спор вмешался Аббакумов, и не просто вмешался — поддержал Сомова.
— Думаю, промедление с ликвидацией Севастьянова невозможно. Мои ребятки сообщают — Лягаш постоянно получает сведения, помогающие ему во время исчезать и так же неожиданно проявляться. Вычислить время и место встречи бандита со своей шестеркой практически невозможно — Лягаш никому не доверяет… Поэтому…
Генерал Марков вынужден подчиниться мнению большинства: подполковнику Севастьянову вынесен смертный приговор…
— А как же быть с «лохматой рукой», спасающей предателя? — не успокоился на достигнутом Иван Иванович. — Может быть, отправим его на «прогулку» на тот свет вместе с Севастьяновым?
— Я категорически против, — возразил командующий Удавом. — Политическими актами мы не занимаемся… Кстати, сегодня — день рождения нашего разведчика, выпьем за его здоровье и успехи, — резко подвел он черту под обсужданием деловых вопросов.
Женщины поставили на стол выпивку и закуски.
— Все же, когда ты выведешь мою пятерку на Лягаша? — неугомонный Сомов не принял завершения совещания Штаба. — Сколько можно тянуть?
Аббакумов виновато поежился…
Глава 13
«Семья» Лягаша сменила невесть какую по счету квартиру. Вот уже два дня жили в девятиэтажной башне в районе Голицино. Хозяин навещал редко — примчится, молча протянет Корню оголенную руку, примет дозу, побалдеет и снова исчезает. Подбодрив на прощание «семью» очередной серией угроз и натравив её членов друг на друга.
О сексуальных «представлениях» с участием новой шлюхи — молчок. Однажды Кариес заикнулся: не нужно ли повеселить, мы с новой шалашовкой изобразим в лучшем виде. В ответ — визгливые всхлипывания, размахивание пистолетом, угрозы порешить фрайеров, не понимающих опасной ситуации.Он, дескать, крутится — вертится, а они только и думают о траханьи.
Кариес мигом скисал и принимался бормотать о своей преданности боссу и горячем желании порадовать его.
Наташа постепенно вживалась в новую для неё жизнь. «Сестра» не давала в обиду «невинное дитя», любое посягательство на её «целомудрие» вызывало взрыв негодования. Перед лицом «оскорбителя» мигом вырастали растопыренные острые коготки, глаза круглились и, казалось, начинали излучать смертельно опасные лучи.
Тот же Кариес испуганно сдавал назад.
— Сама трахаешься с кем попало, а телку бережешь, — сокрушался он, стараясь подавить желание испробовать нового члена «семьи». — Или для хозяина готовишь? Зря, боссу, что девка, что манекен с витрины — все одно. Сама ведь знаешь — импотент…
— Ни тебе, ни ему Наташка не достанется! Попробуешь прикоснуться — подколю… Так и знай! — показывая нож, с которым не расставалась, шипела Дуплишка. — Она у меня ещё институт окончит, инженером станет, детишек нарожает… Не дам девку поганить, никому не дам! Хватит — меня испоганили — вот и пользуйтесь…
Во время этих стычек Корень переводил равнодушный взгляд с одного спорщика на другого. Похоже, ему до фени сексуальные переживания телохранителя, равно как и взрывчатые реакции на них проститутки. «Испоганят» или «не испоганят» новую телку — вопрос времени. В конце концов Кариес уломает босса, получит дозволение и доберется до девичьей невинности. А фельдшер фельдшером останется, его обязанность — регулировать дозы, сообразуясь с состоянием здоровья хозяина.
Лягаш раснодушно разрешил своей шлюхе заниматься «промыслом» и она через день ходила на «заработки». Неизменно забирала с собой «сестренку». Пока проститутка обслуживала очередного клиента, Наташа либо сидела в кафе, либо на лавочке ближайшего сквера. Сбежать из теплой компании ей и в голову не приходило — она чувствовала себя разведчиком в неприятельском расположении, и как бы это не звучало наивно, видела в этом свой долг. Перед тем же Пахомовым.
В один из погожих весенних дней девушка решила прогуляться по набережной Москва-реки.
— А что, подыши речным воздухом, — ласково разрешила Дуплишка, заботливо поправляя на шее подружки шарфик. — Только не застудись, весенняя погода обманчива… Я быстро обернусь. Клиент попался старенький, больше, чем на полчаса его не хватит… Гуляй, милая, развлекайся… Только подальше держись от вонючих козлов, — кивала она на компанию развеселых юнцов. — Как бы они чего плохого тебе не сделали.
Проститутка обращалась с приглянувшейся ей девушкой не как сестра, скорее, как заботливая и внимательная мать. Ей не хотелось, чтобы Наташа повторила её «подвиги», превратилась в грязную подстилку для мужиков — вот и оберегала её, контролируя каждый поступок, каждый взгляд на «вонючих козлов».
Небо облачное, поэтому рано потемнело. На набережной — обычные «зарисовки» нынешней российской действительности: алкаши, распивающие на троих, спящие на ломанных скамейках; бесстыдно ощупывающие друг друга парочки; шныряющие в поисках легкой наживы мелкие уголовники; попрошайки всех возрастов — от престарелых бабусь до младенцев, взятых нищими напрокат; бородатые, вшивые бомжи.
Мужики пытаются завязать беседу с молодой, симпатичной девушкой, не получив ответа, грязно матерятся, угрожают. Наташа отворачивается, безбоязненно проходит мимо — уверена, что с»умеет отбиться. Видимо, это же понимают и хулиганы — отстают, ищут более податливых и напуганных.
Черный пояс каратистки, если он даже не виден, внушает уверенность в своих силах. А эта уверенность, в свою очередь, предупреждает хулиганов об опасности быть битыми. Ох, до чего же не любит мелкая шпана боли! Вот причинять её другому — ради Бога, с удовольствием и наслаждением, испытать самим — извините-подвиньтесь. Вот по этой причине и шарахаются юнцы от спокойной девицы, безбоязненно прогуливающейся в непосредственной близости от них.
Не раз она пыталась позвонить по тизвестным телефонам «пятерки» — ни один не ответил. К тому же, за ней следят. Конопатый юнец в туристичскрй шляпчонке, повернутой козырьком назад. Или перекрашеннаят давалка…
Пройдя метров четыреста, девушка поворачивается и так же неторопливо идет к исходной точке путешествия. Что-то задерживается «сестренка», наверно, не так уж хлипок подвернувшийся выгодный клиент.
Ее останавливает знакомый мужской голос.
— Наташа? Наконец-то… Я в кустах… Присядь на лавочку и слушай…
Костя? Откуда он взялся, как её нашел? Девушка послушно села, подстелив газету.
— Не хочу засвечиваться — кажется, за тобой следят… Пройди вдоль набережной до второго поворота направо — там стоит мой «москвичек». Дверь открыта — садись и ожидай. Осмотрюсь — уедем…
— Не получится уехать, Костенька. Не могу. Запомни адрес: Голицыно, улица… дом… квартира… Сейчас Лягаша там нет, но он может появиться в любой момент. Уеду — заподозрит неладное — слиняет… Рисковать в очередной раз потянуть пустышку нельзя…Передай Николаю: нужно поскорей блокировать дом и ожидать. Будет возможность — подам сигнал, — Наташа задумалась и неожиданно тихо рассмеялась. — Спою «Марш Энтузиастов»…
— Но это ведь опасно…
— О чем ты говоришь, Костя? В наше время все опасно: гулять, кушать, спать… Ничего со мной не случится…
Наташа, сама не понимая этого, убеждала не Бузина — сама себя. Перед глазами — внимательная, заботливая проститутка, ставшая её «сестрой». Уйти, покинуть её, не попытаться вытащить из трясины, которая засасывает бедную женщину все больше и больше? Нет, это невозможно!
— И ещё передай Пахомову: обслуживающая Лягаша женщина, проститутка, неприкосновена, понимаешь, её нужно защитить… Возможно, от неё самой, — тихо добавила девушка. — Мужики, телохранитель и лекарь, мне до конца ещё непонятны, желательно их тоже не трогать… Что же касается Лягаша — садист, бандит и убийца, с ним можно не церемониться… Все понял?
— Все. Держи хвост пистолетом… Кстати, дать тебе оружие?
— Не надо, справлюсь без него… Иди!
Трехминутный разговор с другом начисто изгнал из сознания остатки тревожных мыслей, укрепил уверенность в своих силах и благополучном исходе задуманного.
В кустах зашуршало. Наташа поднялась и пошла к выходу с набережной. Почему Костя сказал, что её пасут? Кто? Конопатый или расфуфыренная телка? Или ещё кто, ещё не зафиксированный, неопознанный?
Ага, вот кто? Рядом с тройкой бомжей, отчаянно почесывающих из»язвленные тела, сидит на лавочке… Корень. Встретив изучающий взгляд девушки, равнодушно кивнул, будто поздоровался и снова продолжил беседу с бомжами.
Странный человек, этот фельдшер. Какой-то слишком независимый, что ли! Дуплишку не лапает, как это делает Кариес, не заглядывает женщине под подол. С Наташей ведет себя сдержанно, но без хамства. Говорит обычно по фене, но избегает грубого мата. Лягаш издевательски зовет своего фельдшера «интеллигентом». Корень на самом деле походит на учителя или врача.
Почему же он начал следить за ней? По собственному почину или ему приказал Лягаш?… Вряд ли, босс приспособил бы для слежки Кариеса, Корень для этого явно не подходит…
Навстречу торопилась Дуплишка.
— Прости, сестренка, задержалась. Такой приставучий старичок — ужас, все ему мало, все не так… Измучил древний огрызок, в пот вогнал, падла… Пошли скорей домой, лягу, ножки вытяну — гудят, будто колокола.
Отдохнуть не пришлось — в гостиной на диване распластался одурманенный Лягаш. Рядом с ним Корень собирал свой «медицинский» чемоданчик. Как он успел обогнать женщин да ещё облагодетельствовать наркотиком босса? На такси расщедрился, что ли?
На кухне Кариес пил водку, закусывая салом и малосоленными огурчиками, жадно чавкал, отправляя в рот огромные куски с»естного.
— Давно приехал? — шопотом спросила Дуплишка, кивнув на хозяина.
— Минут пятнадцать, — громко ответил фельдшер, зная, что сейчас босса и праздничным салютом из сорока орудий не разбудить. — С порога спросил про тебя: где, мол, шалашовка, почему не встречает?
— Что ответил?
— А что мог сказать? На промысел отправилась, после к доктору — проверяться…
— Молоток, фельдшер, все сделал, как надо. При случае расплачусь… Про сестренку ничего не говорил.
— Как же, упоминал. Где, мол, новая шлюшка, почему отсутствует? Я пояснил: ушла вместе с Дуплишкой. Присматривается, готовится… Промолчал босс, только пофыркал.
Наташа расстроилась — Костя ещё не успел поднять по тревоге пятерку, дом не блокирован, очухается Лягаш — удерет. Хорошо еще, если захватит с собой «семью», тогда не все потеряно — на новом месте тоже можно спеть оговоренный «Марш Энтузиастов»…
На кухне, куда отправилась закусить Дуплишка, разгорелось целое сражение. Кариес требовал «репетиции» предстоящего «спектакля». Проснется босс, чем его порадовать? Ежели шлюшка невесть для кого бережет новоявленную сестренку, пусть сама ложится.
— Пошел ты знаешь куда со своим «спектаклем»! — почти визжала разгневанная проститутка. — Выпотрошена я, понял? Хоть раз обслужил бы ненасытного мужика — поглядела бы я на тебя, овца шебутная, дерьмо собачье!
Крутнулась и пошла в ванную. Оттуда позвала «сестренку» — потереть спину, помочь раздеться-одеться. Заодно самой постоять под душем, побалдеть в горячей водичке.
Кариес приоткрыл дверь, сунул любопытный нос. Проститутка изучена и опробована, а какова в голом виде новая лярва? Женщина с силой толкнула дверь и телохранитель со стоном схватился за голову.
— Взбесилась, потаскуха?
— Еще раз заглянешь — евнухом сделаю, паскуда!
Помотал телохранитель одуревшей башкой и поплелся на кухню приканчивать ополовиненную бутылку. А чем ещё прикажете заняться? Опасности для босса никакой нет, машина в полном порядке — смазана и заправлена. Только и жрать водку да мечтать о женских фуфелях…
К вечеру Лягаш очухался. Сел на диван, помотал чугунной головой, открыл опухшие глаза.
— Сколько времени?… Ух, ты, третий час ночи! Никто не звонил? — шестерки недоуменно переглянулись — на этот раз жили в квартире без телефона. — Твари безголовые! Вот эта штука не пищала? — Лягаш достал из кармана сотовый телефон. — Вот так — пи-пи-пи? — потешно сложил он губы трубкой, пошевелил подвижным носиком. На подобии голодного комара, выискивающего место для укола.
— Вроде, нет…
— Неужто повязали дружана… Вот горе-то!… Кариес, дерьмо собачье, живо запрягай! Через пять минут выезжаем… Учти, падла, загребут сыскари, тебе первая пуля… Быстро! Быстро! Шалашовки, собирайте барахлишко… Едем!
— Куда? — наморщил лоб телохранитель, будто выискивал среди мозговых извилин маршрут движения.
— Прямо! — завизжал босс, хватаясь за рукоятку «макарова». — По дороге скажу!
Минут через десять от под»езда жилой башни отчалил черный «жигуль». Кариес — за рулем, Корень — рядом, сзади, между двух женщин — Лягаш. Ведет себя смирно — не поглаживает, не щупает и не щипает, то и дело поглядывает назад. Ему не до развлечений — чешется спина, что случается только перед серьезными неприятностями. Пасут его, точно пасут, но кто именно — неизвестно. Может быть, менты, но не исключено — конкуренты… Или — ещё не проявленная, но смертельно опасная «третья сила»…
Боевики Удава снова опоздали… На три минуты.
— Вон они! — Павел навалился на плечо управляющего машиной Бузина. — Жми, Костя, выдавливай все лошадиные силы!
Изношенный двигатель «москвича» натужно ревел, подвеска не стучала — гремела. И все же черный «жигуль» уходил от преследования боевиков. Легко, не перенапрягаясь.
— Держи прямо, — открыл дверь Пахомов. — Сейчас я ему попорчу колеса — споткнется…
Выстрелить командир пятерки не успел. Послышалась сирена милицейской машины. Впереди, на перекрестке, под тусклым светом уличного фонаря появился раскрашенный в знакомые цвета «жигуленок». Рядом с ним — два милиционера с автоматами. Замахали светящимся жезлом, что-то закричали. Наверно, требовали остановиться.
— Сворачивай под арку, — спокойно приказал Пахомов. — Если двор проходной — уйдем. Если тупиковый, выбросим оружие и сдадимся…
«Москвич», завизжав по асфальту изъезженными шинами, развернулся и влетел под арку. Двор на счастье оказался проходным и боевики проскочили через такую же арку на параллельную улицу. Миновав несколько перекрестков, окончательно запутав следы, вздохнули с облегчением. Слава Богу, ушли. Одно только вызывает горечь: неуловимый бандюга снова выскользнул из расставленных силков…
Черный «жигуль» рванул прямо на омоновцев. Вильнул, избегая автоматной очереди, ударил правой фарой по милицейской машине, сбил милиционера и свернул за угол. Невесть откуда выскочившего гаишного мотоциклиста пришлось «успокоить» пулей.
— Все целы? — пропищал Лягаш, пряча пистолет. — Раз телки не рыдают — целы… Корень, чемоданчик пулями не пробили?
— Целехонек…
— Тогда держим курс на Ногинск…
Расположились на окраине города в небольшом приземистом домишке. Телохранитель загнал машину под деревья, забросал её ветками и хворостом. Женщины перетащили в комнаты походный скарб, уместившийся в двух клетчатых сумках. Захлопотали на кухне.
Медленно рассветало. Солнце, будто умытое утренней росой, лениво поднималось над горизонтом. Всем хотелось спать — бессонная ночь давала знать о себе. Всем, но не Лягашу, который волчком крутился по дому, окидывая членов «семьи» подозрительными взглядами. Спина подолжала чесаться.
— Все — в гостиную! — визгливо приказал он, казалось, обнюхивая углы, мебель, окна. — Побазарим.
Подчиняясь нетерпеливым жестам хозяина, Корень уселся на табурет рядом с входом на кухню, Кариес загородил своей мощной фигурой дверь, ведущую на улицу, женщины расположились на диванчике с выпирающими пружинами.
Лягаш — посредине комнаты. Ни на минуту не остается в покое — бегает, что-то бормочет, размахивает руками.
— Может, сначала позавтракаем, — несмело обронила Дуплишка. — Рисовую кашу разогрела, по куску курицы найдется… Базар пойдет веселей…
— Усохни, лярва! — раздраженно взвизгнул Лягаш. — Хавать и чифирить опосля станем… Не люблю быть ушатым, не банковать!… Потому — сперва базар, потом — хаванина.
Успокаиваясь, снова забегал по комнате. Но успокоения не получалось — ежесуточное напряжение требовало разрядки, а она мыслилась только в виде разборок, покарания шестерок, не важно, виновны они или не виновны. Раньше подобные разборки неизменно заканчивались смертью одного из приближенных, чаще всего — телохранителя. В последние месяцы босс редко пускает в ход оружие, ограничивается матерщинными угрозами, размахиванием рукой с зажатым в ней пистолетом.
И все же Кариес предусмотрительно приоткрыл дверь. В случае опасности — выскользнуть на улицу, спрятаться за сараем либо за деревом. Успокоится босс — возвратится.
Сегодня, похоже, Лягаш успокаиваться не собирается.
— Нутром чую, завелась в моей «семье» ментовская рожа. Прежде такого не было — прокол за проколом. То в банке накрыли, то в Дмитрове едва не повязали, то сегодня ночью… Думал я, дружаны, долго думал и нашел, — радостно воскликнул он, по бабьи всплеснув руками. — Вот она, ментовская зараза!
Босс подбежал к сидящим на диване женщинам и ткнул пальцем в Натащу. Девушка побледнела и медленно поднялась. Дуплишка схватила её за подол платья. Словно боялась — взмахнет крылышками и улетит.
— С лица сбледнула, ментовская подстилка? — торжествующе запищал Лягаш. — Чует, шкура, что я сейчас с ней сделаю…
— Опомнись, хозяин, что ты базаришь, — проститутка встала рядом с «сестренкой». — Когда у тебя банк прокололся, Наташи ещё не было… Не бери грех на душу…
— Ништяк, отмолю… Корень, держи лярву. Гляди, крепко держи… Кариес, вяжи кумовую ментовку!
Корень послушно схватил проститутку, подтащил её к кухонной двери. Дуплишка визжала, царапалась, плевалась, но где ей вырваться из сильных мужских рук!
Кариес, держа на вытянутых руках бельевую веревку, с гримасой голодного зверя, увидевшего добычу, медленно подошел к бледной Наташе. Сейчас веревка взметнется на подобии американсого лассо, захлестнет плечи, талию, руки…
Не захлестнула. Наташа будто проснулась — прыгнула, ногой резко ударила телохранителя в грудь. С такой неожиданной для женщины силой, что Кариес отлетел в угол и растянулся на полу.
Лягаш выхватил пистолет. От удара другой ногой оружие будто вырвали из его руки и вабросили в разбитое окно.
— Так их, сестренка! — уже не визжала — восторженно кричала Дуплишка. — Молоток, Наташенька! Добавь ещё вонючему сявке, что валяется в углу!
— Что же это делается? — пищал Лягаш. — Неужто с телкой не справимся? Кариес, кончай лежать — дави её, падаль ментовскую!
Наташа повернулась к тощему хлюпику. Лицо разгорелось, пряди волос упали на чистый лоб, из глаз — самые настоящие искры.
— Это я падаль? Да от тебя, дохлятина, мертвечиной пахнет. Погоди, доберутся до тебя мои друзья — пощады запросишь, на коленях…
Закончить обличительную речь девушка не успела — подкравшийся со спины Кариес набросил на неё сдернутую со стола скатерть. Навалился всем телом…
Через десять минут обстановка в комнате мало изменилась. Связанная по рукам и ногам Наташа лежала возле окна, прислонившись головой к стене. Корень по прежнему держал плачущую проститутку. Кариес что-то бормотал, потирая ушибленную грудь и бросая на связанную телку жадные взгляды. В них — и желание подмять под себя красивую девку, и гнев, вызванный унижением его мужского «достоинства». Ведь свалила на пол одним ударом, заставила «поцеловаться» со стенкой.
Лягаш ковырялся в «медицинском» чемоданчике, доставая оттуда разные щипчики, кусачки, пинцеты. Каждый из извлеченных инструментов награждал ласковыми прозвищами.
— Гляди, ментовка, и запоминай. Вот этими щипчиками выдеру твои ноготочки. Аккуратно они «работают», медленно… А вот пинцетики имеют свое назначение, какое узнаешь позже… Кусачечки — страшный инструментик — вырывают кусочки мясца…
О сексуальных «представлениях» с участием новой шлюхи — молчок. Однажды Кариес заикнулся: не нужно ли повеселить, мы с новой шалашовкой изобразим в лучшем виде. В ответ — визгливые всхлипывания, размахивание пистолетом, угрозы порешить фрайеров, не понимающих опасной ситуации.Он, дескать, крутится — вертится, а они только и думают о траханьи.
Кариес мигом скисал и принимался бормотать о своей преданности боссу и горячем желании порадовать его.
Наташа постепенно вживалась в новую для неё жизнь. «Сестра» не давала в обиду «невинное дитя», любое посягательство на её «целомудрие» вызывало взрыв негодования. Перед лицом «оскорбителя» мигом вырастали растопыренные острые коготки, глаза круглились и, казалось, начинали излучать смертельно опасные лучи.
Тот же Кариес испуганно сдавал назад.
— Сама трахаешься с кем попало, а телку бережешь, — сокрушался он, стараясь подавить желание испробовать нового члена «семьи». — Или для хозяина готовишь? Зря, боссу, что девка, что манекен с витрины — все одно. Сама ведь знаешь — импотент…
— Ни тебе, ни ему Наташка не достанется! Попробуешь прикоснуться — подколю… Так и знай! — показывая нож, с которым не расставалась, шипела Дуплишка. — Она у меня ещё институт окончит, инженером станет, детишек нарожает… Не дам девку поганить, никому не дам! Хватит — меня испоганили — вот и пользуйтесь…
Во время этих стычек Корень переводил равнодушный взгляд с одного спорщика на другого. Похоже, ему до фени сексуальные переживания телохранителя, равно как и взрывчатые реакции на них проститутки. «Испоганят» или «не испоганят» новую телку — вопрос времени. В конце концов Кариес уломает босса, получит дозволение и доберется до девичьей невинности. А фельдшер фельдшером останется, его обязанность — регулировать дозы, сообразуясь с состоянием здоровья хозяина.
Лягаш раснодушно разрешил своей шлюхе заниматься «промыслом» и она через день ходила на «заработки». Неизменно забирала с собой «сестренку». Пока проститутка обслуживала очередного клиента, Наташа либо сидела в кафе, либо на лавочке ближайшего сквера. Сбежать из теплой компании ей и в голову не приходило — она чувствовала себя разведчиком в неприятельском расположении, и как бы это не звучало наивно, видела в этом свой долг. Перед тем же Пахомовым.
В один из погожих весенних дней девушка решила прогуляться по набережной Москва-реки.
— А что, подыши речным воздухом, — ласково разрешила Дуплишка, заботливо поправляя на шее подружки шарфик. — Только не застудись, весенняя погода обманчива… Я быстро обернусь. Клиент попался старенький, больше, чем на полчаса его не хватит… Гуляй, милая, развлекайся… Только подальше держись от вонючих козлов, — кивала она на компанию развеселых юнцов. — Как бы они чего плохого тебе не сделали.
Проститутка обращалась с приглянувшейся ей девушкой не как сестра, скорее, как заботливая и внимательная мать. Ей не хотелось, чтобы Наташа повторила её «подвиги», превратилась в грязную подстилку для мужиков — вот и оберегала её, контролируя каждый поступок, каждый взгляд на «вонючих козлов».
Небо облачное, поэтому рано потемнело. На набережной — обычные «зарисовки» нынешней российской действительности: алкаши, распивающие на троих, спящие на ломанных скамейках; бесстыдно ощупывающие друг друга парочки; шныряющие в поисках легкой наживы мелкие уголовники; попрошайки всех возрастов — от престарелых бабусь до младенцев, взятых нищими напрокат; бородатые, вшивые бомжи.
Мужики пытаются завязать беседу с молодой, симпатичной девушкой, не получив ответа, грязно матерятся, угрожают. Наташа отворачивается, безбоязненно проходит мимо — уверена, что с»умеет отбиться. Видимо, это же понимают и хулиганы — отстают, ищут более податливых и напуганных.
Черный пояс каратистки, если он даже не виден, внушает уверенность в своих силах. А эта уверенность, в свою очередь, предупреждает хулиганов об опасности быть битыми. Ох, до чего же не любит мелкая шпана боли! Вот причинять её другому — ради Бога, с удовольствием и наслаждением, испытать самим — извините-подвиньтесь. Вот по этой причине и шарахаются юнцы от спокойной девицы, безбоязненно прогуливающейся в непосредственной близости от них.
Не раз она пыталась позвонить по тизвестным телефонам «пятерки» — ни один не ответил. К тому же, за ней следят. Конопатый юнец в туристичскрй шляпчонке, повернутой козырьком назад. Или перекрашеннаят давалка…
Пройдя метров четыреста, девушка поворачивается и так же неторопливо идет к исходной точке путешествия. Что-то задерживается «сестренка», наверно, не так уж хлипок подвернувшийся выгодный клиент.
Ее останавливает знакомый мужской голос.
— Наташа? Наконец-то… Я в кустах… Присядь на лавочку и слушай…
Костя? Откуда он взялся, как её нашел? Девушка послушно села, подстелив газету.
— Не хочу засвечиваться — кажется, за тобой следят… Пройди вдоль набережной до второго поворота направо — там стоит мой «москвичек». Дверь открыта — садись и ожидай. Осмотрюсь — уедем…
— Не получится уехать, Костенька. Не могу. Запомни адрес: Голицыно, улица… дом… квартира… Сейчас Лягаша там нет, но он может появиться в любой момент. Уеду — заподозрит неладное — слиняет… Рисковать в очередной раз потянуть пустышку нельзя…Передай Николаю: нужно поскорей блокировать дом и ожидать. Будет возможность — подам сигнал, — Наташа задумалась и неожиданно тихо рассмеялась. — Спою «Марш Энтузиастов»…
— Но это ведь опасно…
— О чем ты говоришь, Костя? В наше время все опасно: гулять, кушать, спать… Ничего со мной не случится…
Наташа, сама не понимая этого, убеждала не Бузина — сама себя. Перед глазами — внимательная, заботливая проститутка, ставшая её «сестрой». Уйти, покинуть её, не попытаться вытащить из трясины, которая засасывает бедную женщину все больше и больше? Нет, это невозможно!
— И ещё передай Пахомову: обслуживающая Лягаша женщина, проститутка, неприкосновена, понимаешь, её нужно защитить… Возможно, от неё самой, — тихо добавила девушка. — Мужики, телохранитель и лекарь, мне до конца ещё непонятны, желательно их тоже не трогать… Что же касается Лягаша — садист, бандит и убийца, с ним можно не церемониться… Все понял?
— Все. Держи хвост пистолетом… Кстати, дать тебе оружие?
— Не надо, справлюсь без него… Иди!
Трехминутный разговор с другом начисто изгнал из сознания остатки тревожных мыслей, укрепил уверенность в своих силах и благополучном исходе задуманного.
В кустах зашуршало. Наташа поднялась и пошла к выходу с набережной. Почему Костя сказал, что её пасут? Кто? Конопатый или расфуфыренная телка? Или ещё кто, ещё не зафиксированный, неопознанный?
Ага, вот кто? Рядом с тройкой бомжей, отчаянно почесывающих из»язвленные тела, сидит на лавочке… Корень. Встретив изучающий взгляд девушки, равнодушно кивнул, будто поздоровался и снова продолжил беседу с бомжами.
Странный человек, этот фельдшер. Какой-то слишком независимый, что ли! Дуплишку не лапает, как это делает Кариес, не заглядывает женщине под подол. С Наташей ведет себя сдержанно, но без хамства. Говорит обычно по фене, но избегает грубого мата. Лягаш издевательски зовет своего фельдшера «интеллигентом». Корень на самом деле походит на учителя или врача.
Почему же он начал следить за ней? По собственному почину или ему приказал Лягаш?… Вряд ли, босс приспособил бы для слежки Кариеса, Корень для этого явно не подходит…
Навстречу торопилась Дуплишка.
— Прости, сестренка, задержалась. Такой приставучий старичок — ужас, все ему мало, все не так… Измучил древний огрызок, в пот вогнал, падла… Пошли скорей домой, лягу, ножки вытяну — гудят, будто колокола.
Отдохнуть не пришлось — в гостиной на диване распластался одурманенный Лягаш. Рядом с ним Корень собирал свой «медицинский» чемоданчик. Как он успел обогнать женщин да ещё облагодетельствовать наркотиком босса? На такси расщедрился, что ли?
На кухне Кариес пил водку, закусывая салом и малосоленными огурчиками, жадно чавкал, отправляя в рот огромные куски с»естного.
— Давно приехал? — шопотом спросила Дуплишка, кивнув на хозяина.
— Минут пятнадцать, — громко ответил фельдшер, зная, что сейчас босса и праздничным салютом из сорока орудий не разбудить. — С порога спросил про тебя: где, мол, шалашовка, почему не встречает?
— Что ответил?
— А что мог сказать? На промысел отправилась, после к доктору — проверяться…
— Молоток, фельдшер, все сделал, как надо. При случае расплачусь… Про сестренку ничего не говорил.
— Как же, упоминал. Где, мол, новая шлюшка, почему отсутствует? Я пояснил: ушла вместе с Дуплишкой. Присматривается, готовится… Промолчал босс, только пофыркал.
Наташа расстроилась — Костя ещё не успел поднять по тревоге пятерку, дом не блокирован, очухается Лягаш — удерет. Хорошо еще, если захватит с собой «семью», тогда не все потеряно — на новом месте тоже можно спеть оговоренный «Марш Энтузиастов»…
На кухне, куда отправилась закусить Дуплишка, разгорелось целое сражение. Кариес требовал «репетиции» предстоящего «спектакля». Проснется босс, чем его порадовать? Ежели шлюшка невесть для кого бережет новоявленную сестренку, пусть сама ложится.
— Пошел ты знаешь куда со своим «спектаклем»! — почти визжала разгневанная проститутка. — Выпотрошена я, понял? Хоть раз обслужил бы ненасытного мужика — поглядела бы я на тебя, овца шебутная, дерьмо собачье!
Крутнулась и пошла в ванную. Оттуда позвала «сестренку» — потереть спину, помочь раздеться-одеться. Заодно самой постоять под душем, побалдеть в горячей водичке.
Кариес приоткрыл дверь, сунул любопытный нос. Проститутка изучена и опробована, а какова в голом виде новая лярва? Женщина с силой толкнула дверь и телохранитель со стоном схватился за голову.
— Взбесилась, потаскуха?
— Еще раз заглянешь — евнухом сделаю, паскуда!
Помотал телохранитель одуревшей башкой и поплелся на кухню приканчивать ополовиненную бутылку. А чем ещё прикажете заняться? Опасности для босса никакой нет, машина в полном порядке — смазана и заправлена. Только и жрать водку да мечтать о женских фуфелях…
К вечеру Лягаш очухался. Сел на диван, помотал чугунной головой, открыл опухшие глаза.
— Сколько времени?… Ух, ты, третий час ночи! Никто не звонил? — шестерки недоуменно переглянулись — на этот раз жили в квартире без телефона. — Твари безголовые! Вот эта штука не пищала? — Лягаш достал из кармана сотовый телефон. — Вот так — пи-пи-пи? — потешно сложил он губы трубкой, пошевелил подвижным носиком. На подобии голодного комара, выискивающего место для укола.
— Вроде, нет…
— Неужто повязали дружана… Вот горе-то!… Кариес, дерьмо собачье, живо запрягай! Через пять минут выезжаем… Учти, падла, загребут сыскари, тебе первая пуля… Быстро! Быстро! Шалашовки, собирайте барахлишко… Едем!
— Куда? — наморщил лоб телохранитель, будто выискивал среди мозговых извилин маршрут движения.
— Прямо! — завизжал босс, хватаясь за рукоятку «макарова». — По дороге скажу!
Минут через десять от под»езда жилой башни отчалил черный «жигуль». Кариес — за рулем, Корень — рядом, сзади, между двух женщин — Лягаш. Ведет себя смирно — не поглаживает, не щупает и не щипает, то и дело поглядывает назад. Ему не до развлечений — чешется спина, что случается только перед серьезными неприятностями. Пасут его, точно пасут, но кто именно — неизвестно. Может быть, менты, но не исключено — конкуренты… Или — ещё не проявленная, но смертельно опасная «третья сила»…
Боевики Удава снова опоздали… На три минуты.
— Вон они! — Павел навалился на плечо управляющего машиной Бузина. — Жми, Костя, выдавливай все лошадиные силы!
Изношенный двигатель «москвича» натужно ревел, подвеска не стучала — гремела. И все же черный «жигуль» уходил от преследования боевиков. Легко, не перенапрягаясь.
— Держи прямо, — открыл дверь Пахомов. — Сейчас я ему попорчу колеса — споткнется…
Выстрелить командир пятерки не успел. Послышалась сирена милицейской машины. Впереди, на перекрестке, под тусклым светом уличного фонаря появился раскрашенный в знакомые цвета «жигуленок». Рядом с ним — два милиционера с автоматами. Замахали светящимся жезлом, что-то закричали. Наверно, требовали остановиться.
— Сворачивай под арку, — спокойно приказал Пахомов. — Если двор проходной — уйдем. Если тупиковый, выбросим оружие и сдадимся…
«Москвич», завизжав по асфальту изъезженными шинами, развернулся и влетел под арку. Двор на счастье оказался проходным и боевики проскочили через такую же арку на параллельную улицу. Миновав несколько перекрестков, окончательно запутав следы, вздохнули с облегчением. Слава Богу, ушли. Одно только вызывает горечь: неуловимый бандюга снова выскользнул из расставленных силков…
Черный «жигуль» рванул прямо на омоновцев. Вильнул, избегая автоматной очереди, ударил правой фарой по милицейской машине, сбил милиционера и свернул за угол. Невесть откуда выскочившего гаишного мотоциклиста пришлось «успокоить» пулей.
— Все целы? — пропищал Лягаш, пряча пистолет. — Раз телки не рыдают — целы… Корень, чемоданчик пулями не пробили?
— Целехонек…
— Тогда держим курс на Ногинск…
Расположились на окраине города в небольшом приземистом домишке. Телохранитель загнал машину под деревья, забросал её ветками и хворостом. Женщины перетащили в комнаты походный скарб, уместившийся в двух клетчатых сумках. Захлопотали на кухне.
Медленно рассветало. Солнце, будто умытое утренней росой, лениво поднималось над горизонтом. Всем хотелось спать — бессонная ночь давала знать о себе. Всем, но не Лягашу, который волчком крутился по дому, окидывая членов «семьи» подозрительными взглядами. Спина подолжала чесаться.
— Все — в гостиную! — визгливо приказал он, казалось, обнюхивая углы, мебель, окна. — Побазарим.
Подчиняясь нетерпеливым жестам хозяина, Корень уселся на табурет рядом с входом на кухню, Кариес загородил своей мощной фигурой дверь, ведущую на улицу, женщины расположились на диванчике с выпирающими пружинами.
Лягаш — посредине комнаты. Ни на минуту не остается в покое — бегает, что-то бормочет, размахивает руками.
— Может, сначала позавтракаем, — несмело обронила Дуплишка. — Рисовую кашу разогрела, по куску курицы найдется… Базар пойдет веселей…
— Усохни, лярва! — раздраженно взвизгнул Лягаш. — Хавать и чифирить опосля станем… Не люблю быть ушатым, не банковать!… Потому — сперва базар, потом — хаванина.
Успокаиваясь, снова забегал по комнате. Но успокоения не получалось — ежесуточное напряжение требовало разрядки, а она мыслилась только в виде разборок, покарания шестерок, не важно, виновны они или не виновны. Раньше подобные разборки неизменно заканчивались смертью одного из приближенных, чаще всего — телохранителя. В последние месяцы босс редко пускает в ход оружие, ограничивается матерщинными угрозами, размахиванием рукой с зажатым в ней пистолетом.
И все же Кариес предусмотрительно приоткрыл дверь. В случае опасности — выскользнуть на улицу, спрятаться за сараем либо за деревом. Успокоится босс — возвратится.
Сегодня, похоже, Лягаш успокаиваться не собирается.
— Нутром чую, завелась в моей «семье» ментовская рожа. Прежде такого не было — прокол за проколом. То в банке накрыли, то в Дмитрове едва не повязали, то сегодня ночью… Думал я, дружаны, долго думал и нашел, — радостно воскликнул он, по бабьи всплеснув руками. — Вот она, ментовская зараза!
Босс подбежал к сидящим на диване женщинам и ткнул пальцем в Натащу. Девушка побледнела и медленно поднялась. Дуплишка схватила её за подол платья. Словно боялась — взмахнет крылышками и улетит.
— С лица сбледнула, ментовская подстилка? — торжествующе запищал Лягаш. — Чует, шкура, что я сейчас с ней сделаю…
— Опомнись, хозяин, что ты базаришь, — проститутка встала рядом с «сестренкой». — Когда у тебя банк прокололся, Наташи ещё не было… Не бери грех на душу…
— Ништяк, отмолю… Корень, держи лярву. Гляди, крепко держи… Кариес, вяжи кумовую ментовку!
Корень послушно схватил проститутку, подтащил её к кухонной двери. Дуплишка визжала, царапалась, плевалась, но где ей вырваться из сильных мужских рук!
Кариес, держа на вытянутых руках бельевую веревку, с гримасой голодного зверя, увидевшего добычу, медленно подошел к бледной Наташе. Сейчас веревка взметнется на подобии американсого лассо, захлестнет плечи, талию, руки…
Не захлестнула. Наташа будто проснулась — прыгнула, ногой резко ударила телохранителя в грудь. С такой неожиданной для женщины силой, что Кариес отлетел в угол и растянулся на полу.
Лягаш выхватил пистолет. От удара другой ногой оружие будто вырвали из его руки и вабросили в разбитое окно.
— Так их, сестренка! — уже не визжала — восторженно кричала Дуплишка. — Молоток, Наташенька! Добавь ещё вонючему сявке, что валяется в углу!
— Что же это делается? — пищал Лягаш. — Неужто с телкой не справимся? Кариес, кончай лежать — дави её, падаль ментовскую!
Наташа повернулась к тощему хлюпику. Лицо разгорелось, пряди волос упали на чистый лоб, из глаз — самые настоящие искры.
— Это я падаль? Да от тебя, дохлятина, мертвечиной пахнет. Погоди, доберутся до тебя мои друзья — пощады запросишь, на коленях…
Закончить обличительную речь девушка не успела — подкравшийся со спины Кариес набросил на неё сдернутую со стола скатерть. Навалился всем телом…
Через десять минут обстановка в комнате мало изменилась. Связанная по рукам и ногам Наташа лежала возле окна, прислонившись головой к стене. Корень по прежнему держал плачущую проститутку. Кариес что-то бормотал, потирая ушибленную грудь и бросая на связанную телку жадные взгляды. В них — и желание подмять под себя красивую девку, и гнев, вызванный унижением его мужского «достоинства». Ведь свалила на пол одним ударом, заставила «поцеловаться» со стенкой.
Лягаш ковырялся в «медицинском» чемоданчике, доставая оттуда разные щипчики, кусачки, пинцеты. Каждый из извлеченных инструментов награждал ласковыми прозвищами.
— Гляди, ментовка, и запоминай. Вот этими щипчиками выдеру твои ноготочки. Аккуратно они «работают», медленно… А вот пинцетики имеют свое назначение, какое узнаешь позже… Кусачечки — страшный инструментик — вырывают кусочки мясца…