Страница:
— Валерка? Ко мне? Не думаю. Во всяком случае, писем от него уже года два не получаю. Без предупреждения даже такой баламут, как Чудин, не нарисуется…
— Спасибо…
Архангельск.
— Простите, Валерка у вас?
— Кто говорит?
— С работы… Сказал: отпуск проведет в Архангельске…
— Пока не появлялся…
Тихорецк. Женский голос.
— Валерка? Да, приезжал, квасили с моим муженьком цельные сутки. Вчерась, слава Богу, проводили.
— Куда?
— В Краснодар.
Значит, Краснодар? Это и облегчает, и усложняет задачу.
— Краснодарского адреса вам не сообщил?
— Нет…
В голосе — недоговоренность, нерешительность. Вполне возможно, никуда Чудин еще не уехал — только собирается.
— Придется нам разделиться, — с напускным неудовольствием сообщил «напарнику» Чегодин. — Наш Валерка благополучно сидит в Тихорецке и жрет с дружком водку. Деваха, вроде, при нем. Собираются в Краснодар. Постарайся засечь парочку в Тихорецком, а я подежурю на краснодарском вокзале. На всякий случай. Там и встретимся.
Вертаев послал самую мягкую из своих улыбочек, но Виктор не сомневался — побежит докладывать Николаеву. Соответственно, получит разрешение или запрещение покидать порученного ему фрайера.
Значит, лучше, если доклад будет исходить от нанятого Николаевым сыщика. Авось удастся доказать, убедить.
Не удалось!
Заказчик, не дослушав частного детектива до конца, взбесился.
— Никаких отклонений от условий договора! Без моего человека — ни шагу, поняли? Не советую играть с огнем — обожжетесь!
Освободиться от соглядатая не удалось, придется ехать на Кавказ вместе, действовать там по обстановке.
Странно, но досады Чегодин не испытывал — успел привыкнуть к молчаливому спутнику. Как не говори — поддержка, в случае осложнений будет на кого опереться. И в моральном, и в физическом плане. Выдержка у Вертаева — позавидуешь, силушка — позавидуешь вдвойне.
Расследование набирало обороты…
13
14
— Спасибо…
Архангельск.
— Простите, Валерка у вас?
— Кто говорит?
— С работы… Сказал: отпуск проведет в Архангельске…
— Пока не появлялся…
Тихорецк. Женский голос.
— Валерка? Да, приезжал, квасили с моим муженьком цельные сутки. Вчерась, слава Богу, проводили.
— Куда?
— В Краснодар.
Значит, Краснодар? Это и облегчает, и усложняет задачу.
— Краснодарского адреса вам не сообщил?
— Нет…
В голосе — недоговоренность, нерешительность. Вполне возможно, никуда Чудин еще не уехал — только собирается.
— Придется нам разделиться, — с напускным неудовольствием сообщил «напарнику» Чегодин. — Наш Валерка благополучно сидит в Тихорецке и жрет с дружком водку. Деваха, вроде, при нем. Собираются в Краснодар. Постарайся засечь парочку в Тихорецком, а я подежурю на краснодарском вокзале. На всякий случай. Там и встретимся.
Вертаев послал самую мягкую из своих улыбочек, но Виктор не сомневался — побежит докладывать Николаеву. Соответственно, получит разрешение или запрещение покидать порученного ему фрайера.
Значит, лучше, если доклад будет исходить от нанятого Николаевым сыщика. Авось удастся доказать, убедить.
Не удалось!
Заказчик, не дослушав частного детектива до конца, взбесился.
— Никаких отклонений от условий договора! Без моего человека — ни шагу, поняли? Не советую играть с огнем — обожжетесь!
Освободиться от соглядатая не удалось, придется ехать на Кавказ вместе, действовать там по обстановке.
Странно, но досады Чегодин не испытывал — успел привыкнуть к молчаливому спутнику. Как не говори — поддержка, в случае осложнений будет на кого опереться. И в моральном, и в физическом плане. Выдержка у Вертаева — позавидуешь, силушка — позавидуешь вдвойне.
Расследование набирало обороты…
13
Людмила отчаянно боялась, как бы задержавшие ее парни и милиционеры не об"единились и не бросились в самолетный салон. Накроют секретаршу Молвина, будто сачком беззащитную бабочку, и повезут в Москву на расправу. Но, парни явно бандитского толка, будто испарились, а менты, помахивая дубинками, повели задержанного великана в комнату милиции.
Горпына шла следом, безостановочно поливая «злыдней» в форме и в штатском таким набором чисто кубанских сравнений, что у работников аэропорта и пассажиров животы со смеху заболели. Громоподобные выкрики кубанки были слышны даже в самолетном салоне.
— Голосистая бабенка, — отсмеявшись, заметил сосед по креслу, прыщеватый парень в огромных очках с дипломатом на коленях. — Вон как поливает защитницу-милицию! Вы случайно не знаете причину?
— Обычная драка, — равнодушно ответила Людмила, с облегчением наблюдая за от"езжающим от лайнера трапом. — Женщина защищает невесть за что задержанного мужа…
— Мне показалось, мужик защищал вас…
— Показалось…
Два часа полета очкарик развлекал соседку историями из своей жизни. Беглянка охотно смеялась или хмурилась, негодовала или сочувствовала. Кажется, интеллигентный мужик заинтересовался симпатичной девушкой, от обычного обмена мнениями перешел к прямому ухаживанию. Пусть старается, доходяга, пусть выпендривается, в Краснодаре ее ожидает Валерка.
Словоохотливый попутчик представился научным сотрудником Кубанской Медицинской Академии. Дескать, ездил в Москву на симпозиум кардиологов, страшно намучился, с нетерпением ожидает, когда окажется в домашней обстановке, в родительской квартире. Осточертели казенные гостиничные удобства, формальный комфорт, ресторанные застолья.
— Жена, небось, ждет-не дождется?
— Не успел обзавестись семьей, все время давит работа, некогда ухаживать… Надолго в наш город? В гости или по делам? — в свою очередь, поинтересовался он.
— Проездом, — туманно призналась Людмила. — Пересяду на поезд и поеду в Анапу. Развеяться, позагорать…
— Жаль. Краснодар — замечательный город, не помешало бы вам осмотреть его достопримечательности… Насколько понял, вы впервые в этих краях?
— Впервые…
— Никто вас не встретит?
— Я — самостоятельный человек, привыкла полагаться на свои силы. Правда, известила одного знакомого, но он, как и вы, занят своими делами и вряд ли найдет свободное время для встречи…
— Буду рад стать вашим гидом, — бегло оглядел соседку по креслу научный сотрудник. — У меня — машина, покатаю по городу…
Самолет пошел на снижение. Под крылом — обширные поля, перелески, станицы и поселки. Разговор прервался, девушка приникла к иллюминатору, с любопытством осматривала новые для нее места. Тревожные предчувствия туманили голову, заставляли сильней биться сердце.
Молвин и его компания наверняка сообщили в Краснодар приметы беглянки, распорядились задержать ее и представить в Москву на расправу, Во Внуково удалось выскользнуть из лап милиции, удастся ли повторить это в краснодарском аэропорту?
Отвернувшись от галантного соседа, Людмила достала из сумочки косметичку и принялась не наводить красоту — уродовать свое лицо. До безобразия начернила брови, удлинив и расширив их, нарумянилась так, будто умылась багрово-красной краской. И все же, несмотря на все ухищрения, из-под макияжа выглядывало красивое, с тонкими чертами лицо. Да и фигуры не изменить — пухленькая, с округлыми формами, она привлекала мужское внимание. Не даром очкарик смотрит на нее, как удав на кролика.
Самолет приземлился, вырулил на указанное ему место. Легкий толчок — причалил трап. Пвссажиры заволновались, потянулись к выходу.
Людмила выглянула из иллюминатора. Так и есть, пасут! Возле трапа, по обе его стороны — несколько милиционеров. Разглядывают пассажиров, особое внимание — молодым девушкам.
Когда на площадке трапа появилась Людмила, четыре пары милицейских глаз настороженно обратились в ее сторону… Невольно она отшатнулась, будто решила не покидать самолет, лететь обратно в Москву.
— Куда же вы, милая? — крепко взял ее под руку сосед. — Нас встречают.
Внизу очкарик передал задержанную своим дружкам, которые усадили задержанную в подкативший «газик». Попутчик занял место рядом с водителем.
— Значит, вы… — растерянно спросила она у «научного сотрудника».
— Ничего не поделаешь — служба, — развел он руками. — Приходится играть разные роли, в том числе, и научного сотрудника.
Сидящий рядом с девушкой сержант рассмеялся.
— Да вы не волнуйтесь, госпожа Новожилова, ничего вам не грозит. Некоторые формальности и обратный полет. В Москве вас с нетерпением ожидают, — благожелательно улыбнулся очкарик.
Прав, до чего же прав замаскированный мент — Молвин сгорает от желания видеть сбежавшую секретаршу, отобрать у нее опасные дискеты, после чего затащить в постель. Только ошибается мерзкий «банан», нет у Людмилы дискет, перекочевали они из дамской сумочки в карман Валерки. И постели больше не будет — сыта по горло…
Сцену задержания Людмилы видел Валерка, который вместе с Юрием Сергеевым наблюдал за прибытием московского рейса из-за забора, отгораживающего привокзальную площадь от летного поля. Не захотел старый друг отпустить дорогого гостя в Краснодар одного, будто предвидел ожидающие его там неприятности.
Три рейса пропустили и, наконец, бывшая секретрша вышла на трап… прямо в руки поджидающих ее милиционеров.
— Она? — спросил Юрий, увидев вспухшие желваки на скулах друга.
— Да… Вот незадача!… Что делать?
— Не паникуй, друг, придумаем. В здешней милиции работает Дмитрий, вместе служили в десантных частях. Классный парень, не подведет. Только бы не заслали его в командировку.
Пришлось раскошелиться на такси.
— Видишь, паря, ментовский «газон»? — Сергеев по-приятельски толкнул локтем бровастого и вихрастого таксиста. Тот равнодушно кивнул: вижу, мол, что из этого? — Вот и повисни у него на хвосте. Желательно знать, куда причалит…
Водитель усек с полуслова, понимающе ухмыльнулся: на хвосте так на хвосте, мне-то что, лишь бы платили.
— Полсотни сверху?
— Годится.
Вихрастик почти лег на баранку, прищурился и ударил по газам. Водил он машину мастерски, использовал едва заметную щель в дорожном потоке и бесстрашно влезал в нее, оставляя позади не только отечественные «жигули», но и зарубежные «мерседесы» с «вольвами». Старенькая «волга» дребезжала потрепанными суставами, плевалась, фыркала, но упрямо лезла вперед, не отпуская милицийский «газик» дальше чем на две машины.
— Профессионально рулишь, водила, — с завистью говорил Юрий, владелец нищенскогого «запорожца».
— Стараюсь… Может подсечем ментов, заставим их вздрогнуть?
— Не нужно. Держись на хвосте.
«Газон» притерся к бордюру рядом с районым отделением милиции. Первым вышел очкарик, галантно предложил руку задержанной. Сержант, все еще ухмыляясь, замыкал шествие.
Валерка не сводил взгляда с Людмилы. Девушка показалась парню посеревшей, осунувшейся. Еще бы не осунуться в такой передряге!
Юрка выскочил из будки телефона-автомата, будто вынырнул из-под асфальта, победно стукнул по плечу вихрастого таксиста.
— Все в норме, паря. Держи за проезд, лихую езду и… за молчок… Сговорились?
— Усек. Молчу, как мой прадед в гробу… Удачи, парни!
«Волга» на прощание фыркнула голубоватой струей отработанного газа и свернула за угол.
— Успешно?
— Лучше не придумать. Автоматы пошли — не подступиться, жетоны кусаются. Пришлось проявить солдатскую смекалку, — показал он жетон на леске. — Только во время выдернуть…
— Друга нашел?
— А как же! Сейчас Димка подрулит. В уголовке служит, бандюг отлавливает, рэкетиров пасет. Работенка — не дай Боже. Пока можешь познакомиться с местной прессой, — протянул он газету «Вольная Кубань». — Первую страницу не читай — брехня, вторую просмотри, главное — анекдоты и кроссворд, они — на последней.
Полчаса Юрка дремал на скамейке, подложив под голову смятую кепку, Валерка делал вид — читает. На самом деле, на газетном развороте чудилась бледная, поникшая девушка… Его девушка!…
Димка выкатился из серого «жигуленка», будто биллиардный шар, выбитый за борт неудачным ударом кия. Круглый, крутолобый, с короткой прической, он не походил ни на сыщика, ни на омоновца — типичный эстрадный клоун. Машина сродни хозяину — побывавшая в переделках, мятая, поцарапанная, с множеством ссадин, задний бампфер погнут, крыло покареженно.
Сыщик потрепал по плечу армейского друга, не представляясь, ударил с размаху ладонью по пдставленной ладони Валерки.
— Привет, хлопцы! Какие проблемы? Кого посадить, кого выпустить?
Юрий кивнул на Чудина. Дескать, вот в нем и сидят эти самые чертовы проблемы, разрешить которые без помощи бывших десантников попросту немыслимо.
В разговор вступил Валерка. О дискетах, конечно — ни слова, все внимание на бытовуху. Прибомбил свободную красотку, договорились встретиться в Краснодарском аэропорту, да вот незадача — местные менты неизвестно по какой причине повязали телку. Обидно!
— За твоей подружкой ничего такого не числится? — Дмитрий повертел перед лицом рассказчика растопыренными пальцами. На подобии опытного официанта, удерживающего в равновесии переполненный поднос. — С преступными группировками не связана? Наводчицей не работает? Признавайся, кореш, сразу, иначе на меня не рассчитывай!
Неверующий Валерка перекрестился на неоновую вывеску «Хозяйственные товары». Он не согрешил — Людвила действительно не связана с бандитами, если, конечно, не считать советника Президента и его окружение. Ибо Чудин безоглядно верил любовнице.
Димка все еще колебался, переводил недоверчивый взгляд с Юрия на Валерку, потом — на вход в отделение милиции. Будто производил математические подсчеты — складывал, минусовал, умножал, делил.
— Честно скажу, парни, страсть как не хочется влезать в кучу дерьма. Ежели бы не Юрка-десантник — ни в жизнь. Скажи честно, Юрец, не подставишь старого дружана?
Пришел черед поклясться Сергееву. Но он не стал молиться ни на вывески, ни на видневшийся вдали купол храма — скрестил по особому пальцы и поднес их к лицу Димки.
— Не забыл, значит, десантных традиций, — расплылся тот в улыбке, повернулся к Валерке и пояснил. — В нашей роте придумана эта клятва. Нарушит кто — темная обеспечена… Покурите, друзьяки, пошепчитесь, а я пока пойду на разведку.
Сыщик вкатился в милицейский под"езд.
— Не продаст? — сомневаясь и радуясь одновременно, спросил Валерка.
— Димка? Ни за что! — по складам продекламировал Юрка. — Мы с ним в таких переделках побывали — в жутком сне не привидится. Помню, однажды…
Восторженные воспоминания растянулись на добрые полчаса.
Наконец, из милиции выкатился энергичный и довольный Димка.
— В норме, ребятишки, можете считать — повезло. Сейчас твою красулю там обрабатывают — дым столбом. Трое стараются: очкарик, капитан да еще какой-то штатский, вроде, специально прилетевший из Москвы. Через часок-другой повезут в аэропорт. Конвой тот еще: очкарик, москвич и сержант… Дожили дерьмовые правоохранители, одну девку втроем пасут… Сержанта знаю — свой парень, служака. А вот прыщеватого очкарика терпеть не могу, парни говорят — «голубой»… Валерка, кажется, нам не помощник, — выразительно поглядел он на худосочного приятеля. — В десантниках не служил?
— Вообще не служил… По состоянию здоровья, — извинительно буркнул Чудин.
— То-то и оно, сразу видно… Как, Юрец, вдвоем справимся?
— Спрашиваешь? — усмехнулся Юрка, покачивая крутыми плечами.
— Тогда поспешим подготовиться… Чулки на морды, спортивные костюмы для легкости, ну и подзаправиться не помешает…
Горпына шла следом, безостановочно поливая «злыдней» в форме и в штатском таким набором чисто кубанских сравнений, что у работников аэропорта и пассажиров животы со смеху заболели. Громоподобные выкрики кубанки были слышны даже в самолетном салоне.
— Голосистая бабенка, — отсмеявшись, заметил сосед по креслу, прыщеватый парень в огромных очках с дипломатом на коленях. — Вон как поливает защитницу-милицию! Вы случайно не знаете причину?
— Обычная драка, — равнодушно ответила Людмила, с облегчением наблюдая за от"езжающим от лайнера трапом. — Женщина защищает невесть за что задержанного мужа…
— Мне показалось, мужик защищал вас…
— Показалось…
Два часа полета очкарик развлекал соседку историями из своей жизни. Беглянка охотно смеялась или хмурилась, негодовала или сочувствовала. Кажется, интеллигентный мужик заинтересовался симпатичной девушкой, от обычного обмена мнениями перешел к прямому ухаживанию. Пусть старается, доходяга, пусть выпендривается, в Краснодаре ее ожидает Валерка.
Словоохотливый попутчик представился научным сотрудником Кубанской Медицинской Академии. Дескать, ездил в Москву на симпозиум кардиологов, страшно намучился, с нетерпением ожидает, когда окажется в домашней обстановке, в родительской квартире. Осточертели казенные гостиничные удобства, формальный комфорт, ресторанные застолья.
— Жена, небось, ждет-не дождется?
— Не успел обзавестись семьей, все время давит работа, некогда ухаживать… Надолго в наш город? В гости или по делам? — в свою очередь, поинтересовался он.
— Проездом, — туманно призналась Людмила. — Пересяду на поезд и поеду в Анапу. Развеяться, позагорать…
— Жаль. Краснодар — замечательный город, не помешало бы вам осмотреть его достопримечательности… Насколько понял, вы впервые в этих краях?
— Впервые…
— Никто вас не встретит?
— Я — самостоятельный человек, привыкла полагаться на свои силы. Правда, известила одного знакомого, но он, как и вы, занят своими делами и вряд ли найдет свободное время для встречи…
— Буду рад стать вашим гидом, — бегло оглядел соседку по креслу научный сотрудник. — У меня — машина, покатаю по городу…
Самолет пошел на снижение. Под крылом — обширные поля, перелески, станицы и поселки. Разговор прервался, девушка приникла к иллюминатору, с любопытством осматривала новые для нее места. Тревожные предчувствия туманили голову, заставляли сильней биться сердце.
Молвин и его компания наверняка сообщили в Краснодар приметы беглянки, распорядились задержать ее и представить в Москву на расправу, Во Внуково удалось выскользнуть из лап милиции, удастся ли повторить это в краснодарском аэропорту?
Отвернувшись от галантного соседа, Людмила достала из сумочки косметичку и принялась не наводить красоту — уродовать свое лицо. До безобразия начернила брови, удлинив и расширив их, нарумянилась так, будто умылась багрово-красной краской. И все же, несмотря на все ухищрения, из-под макияжа выглядывало красивое, с тонкими чертами лицо. Да и фигуры не изменить — пухленькая, с округлыми формами, она привлекала мужское внимание. Не даром очкарик смотрит на нее, как удав на кролика.
Самолет приземлился, вырулил на указанное ему место. Легкий толчок — причалил трап. Пвссажиры заволновались, потянулись к выходу.
Людмила выглянула из иллюминатора. Так и есть, пасут! Возле трапа, по обе его стороны — несколько милиционеров. Разглядывают пассажиров, особое внимание — молодым девушкам.
Когда на площадке трапа появилась Людмила, четыре пары милицейских глаз настороженно обратились в ее сторону… Невольно она отшатнулась, будто решила не покидать самолет, лететь обратно в Москву.
— Куда же вы, милая? — крепко взял ее под руку сосед. — Нас встречают.
Внизу очкарик передал задержанную своим дружкам, которые усадили задержанную в подкативший «газик». Попутчик занял место рядом с водителем.
— Значит, вы… — растерянно спросила она у «научного сотрудника».
— Ничего не поделаешь — служба, — развел он руками. — Приходится играть разные роли, в том числе, и научного сотрудника.
Сидящий рядом с девушкой сержант рассмеялся.
— Да вы не волнуйтесь, госпожа Новожилова, ничего вам не грозит. Некоторые формальности и обратный полет. В Москве вас с нетерпением ожидают, — благожелательно улыбнулся очкарик.
Прав, до чего же прав замаскированный мент — Молвин сгорает от желания видеть сбежавшую секретаршу, отобрать у нее опасные дискеты, после чего затащить в постель. Только ошибается мерзкий «банан», нет у Людмилы дискет, перекочевали они из дамской сумочки в карман Валерки. И постели больше не будет — сыта по горло…
Сцену задержания Людмилы видел Валерка, который вместе с Юрием Сергеевым наблюдал за прибытием московского рейса из-за забора, отгораживающего привокзальную площадь от летного поля. Не захотел старый друг отпустить дорогого гостя в Краснодар одного, будто предвидел ожидающие его там неприятности.
Три рейса пропустили и, наконец, бывшая секретрша вышла на трап… прямо в руки поджидающих ее милиционеров.
— Она? — спросил Юрий, увидев вспухшие желваки на скулах друга.
— Да… Вот незадача!… Что делать?
— Не паникуй, друг, придумаем. В здешней милиции работает Дмитрий, вместе служили в десантных частях. Классный парень, не подведет. Только бы не заслали его в командировку.
Пришлось раскошелиться на такси.
— Видишь, паря, ментовский «газон»? — Сергеев по-приятельски толкнул локтем бровастого и вихрастого таксиста. Тот равнодушно кивнул: вижу, мол, что из этого? — Вот и повисни у него на хвосте. Желательно знать, куда причалит…
Водитель усек с полуслова, понимающе ухмыльнулся: на хвосте так на хвосте, мне-то что, лишь бы платили.
— Полсотни сверху?
— Годится.
Вихрастик почти лег на баранку, прищурился и ударил по газам. Водил он машину мастерски, использовал едва заметную щель в дорожном потоке и бесстрашно влезал в нее, оставляя позади не только отечественные «жигули», но и зарубежные «мерседесы» с «вольвами». Старенькая «волга» дребезжала потрепанными суставами, плевалась, фыркала, но упрямо лезла вперед, не отпуская милицийский «газик» дальше чем на две машины.
— Профессионально рулишь, водила, — с завистью говорил Юрий, владелец нищенскогого «запорожца».
— Стараюсь… Может подсечем ментов, заставим их вздрогнуть?
— Не нужно. Держись на хвосте.
«Газон» притерся к бордюру рядом с районым отделением милиции. Первым вышел очкарик, галантно предложил руку задержанной. Сержант, все еще ухмыляясь, замыкал шествие.
Валерка не сводил взгляда с Людмилы. Девушка показалась парню посеревшей, осунувшейся. Еще бы не осунуться в такой передряге!
Юрка выскочил из будки телефона-автомата, будто вынырнул из-под асфальта, победно стукнул по плечу вихрастого таксиста.
— Все в норме, паря. Держи за проезд, лихую езду и… за молчок… Сговорились?
— Усек. Молчу, как мой прадед в гробу… Удачи, парни!
«Волга» на прощание фыркнула голубоватой струей отработанного газа и свернула за угол.
— Успешно?
— Лучше не придумать. Автоматы пошли — не подступиться, жетоны кусаются. Пришлось проявить солдатскую смекалку, — показал он жетон на леске. — Только во время выдернуть…
— Друга нашел?
— А как же! Сейчас Димка подрулит. В уголовке служит, бандюг отлавливает, рэкетиров пасет. Работенка — не дай Боже. Пока можешь познакомиться с местной прессой, — протянул он газету «Вольная Кубань». — Первую страницу не читай — брехня, вторую просмотри, главное — анекдоты и кроссворд, они — на последней.
Полчаса Юрка дремал на скамейке, подложив под голову смятую кепку, Валерка делал вид — читает. На самом деле, на газетном развороте чудилась бледная, поникшая девушка… Его девушка!…
Димка выкатился из серого «жигуленка», будто биллиардный шар, выбитый за борт неудачным ударом кия. Круглый, крутолобый, с короткой прической, он не походил ни на сыщика, ни на омоновца — типичный эстрадный клоун. Машина сродни хозяину — побывавшая в переделках, мятая, поцарапанная, с множеством ссадин, задний бампфер погнут, крыло покареженно.
Сыщик потрепал по плечу армейского друга, не представляясь, ударил с размаху ладонью по пдставленной ладони Валерки.
— Привет, хлопцы! Какие проблемы? Кого посадить, кого выпустить?
Юрий кивнул на Чудина. Дескать, вот в нем и сидят эти самые чертовы проблемы, разрешить которые без помощи бывших десантников попросту немыслимо.
В разговор вступил Валерка. О дискетах, конечно — ни слова, все внимание на бытовуху. Прибомбил свободную красотку, договорились встретиться в Краснодарском аэропорту, да вот незадача — местные менты неизвестно по какой причине повязали телку. Обидно!
— За твоей подружкой ничего такого не числится? — Дмитрий повертел перед лицом рассказчика растопыренными пальцами. На подобии опытного официанта, удерживающего в равновесии переполненный поднос. — С преступными группировками не связана? Наводчицей не работает? Признавайся, кореш, сразу, иначе на меня не рассчитывай!
Неверующий Валерка перекрестился на неоновую вывеску «Хозяйственные товары». Он не согрешил — Людвила действительно не связана с бандитами, если, конечно, не считать советника Президента и его окружение. Ибо Чудин безоглядно верил любовнице.
Димка все еще колебался, переводил недоверчивый взгляд с Юрия на Валерку, потом — на вход в отделение милиции. Будто производил математические подсчеты — складывал, минусовал, умножал, делил.
— Честно скажу, парни, страсть как не хочется влезать в кучу дерьма. Ежели бы не Юрка-десантник — ни в жизнь. Скажи честно, Юрец, не подставишь старого дружана?
Пришел черед поклясться Сергееву. Но он не стал молиться ни на вывески, ни на видневшийся вдали купол храма — скрестил по особому пальцы и поднес их к лицу Димки.
— Не забыл, значит, десантных традиций, — расплылся тот в улыбке, повернулся к Валерке и пояснил. — В нашей роте придумана эта клятва. Нарушит кто — темная обеспечена… Покурите, друзьяки, пошепчитесь, а я пока пойду на разведку.
Сыщик вкатился в милицейский под"езд.
— Не продаст? — сомневаясь и радуясь одновременно, спросил Валерка.
— Димка? Ни за что! — по складам продекламировал Юрка. — Мы с ним в таких переделках побывали — в жутком сне не привидится. Помню, однажды…
Восторженные воспоминания растянулись на добрые полчаса.
Наконец, из милиции выкатился энергичный и довольный Димка.
— В норме, ребятишки, можете считать — повезло. Сейчас твою красулю там обрабатывают — дым столбом. Трое стараются: очкарик, капитан да еще какой-то штатский, вроде, специально прилетевший из Москвы. Через часок-другой повезут в аэропорт. Конвой тот еще: очкарик, москвич и сержант… Дожили дерьмовые правоохранители, одну девку втроем пасут… Сержанта знаю — свой парень, служака. А вот прыщеватого очкарика терпеть не могу, парни говорят — «голубой»… Валерка, кажется, нам не помощник, — выразительно поглядел он на худосочного приятеля. — В десантниках не служил?
— Вообще не служил… По состоянию здоровья, — извинительно буркнул Чудин.
— То-то и оно, сразу видно… Как, Юрец, вдвоем справимся?
— Спрашиваешь? — усмехнулся Юрка, покачивая крутыми плечами.
— Тогда поспешим подготовиться… Чулки на морды, спортивные костюмы для легкости, ну и подзаправиться не помешает…
14
В отделении, действительно, — дым столбом. Без крика и угроз, слез и чистосердечных признаний. Если взглянуть со стороны, трое мужчин травят девчонке комплименты, ухаживают, предлагая надежные руки и побывавшие в переделках сердца.
На самом деле, «ухаживание» отдает запахом крови, комплименты — угрозами расправы.
— Где дискеты? — ласково спрашивает угрюмый мужчина с выпирающей челюстью и щелястым ртом. — В сумке, оставленной тобой во Внуково, их не оказалось, при тебе их нет. От души советую честно признаться: куда спрятала?
Перед допросом Людмилу тщательно обыскала женшина в милицейской форме. Заставила раздеться догола, просмотрела, прощупала одежду. Будто дискеты можно спрятать в швах.
— Какие дискеты? — глупо улыбаясь, спросила девушка. — Если драгоценности — никогда не имела…
— Не придуряйся, — спокойно посоветовал капитан. — Человек, окончивший компьютерные курсы, не может не знать, что представляют из себя дискеты. Советую быть откровенной, у нас есть более серьезные способы добиться признания…
Все им известно! Даже об окончании компьютерных курсов знают!
— Пытать будете? — невольно копируя следорвателя, так же спокойно спросила Людмила, но сердце от страха замерло. — Я и без пыток все скажу. Действительно, меня попросили отвезти в Краснодар какой-то мешочек… Я с перепугу его в самолете оставила… под креслом.
— Врешь, — тихо, почти шопотом, константировал очкарик. — Ничего ты не прятала. Всю дорогу следил… От души советую вернуть дискеты. Ну, зачем они тебе — развлекаться на досуге? А мы уплатим сколько потребуешь — в рублях или в валюте… Прекрати вешать лапшу на уши! Никакая ты не Коптяева — Людмила Новожилова, похитившая у советника Президента важные документы и вместе с сообщником удравшая из Москвы. Не хочешь крупных неприятностей — признавайся и возврати украденное!
— Зря вы так говорите, Бог накажет… Ничего я не украла…
Людмила понимает — стоит на краю пропасти, никто не собирается выкупать секретные досье, спрятанные в компьютерных «квадратиках». Ведь она знает, не может не знать, содержания записанных файлов, поэтому получат менты компромат — лишней минуты не проживет. Пока дискеты не найдены, можно не бояться.
— Если бы знала — мигом бы отдала, — упрямо твердила она, округляя невинные глазки и складывая сердечком розовые губки. — На кой черт мне ваши секреты, что на них купишь?
— Вот именно, — воспрянул духом капитан. — Как только получим дискеты — выйдешь отсюды свободной и… на своих ножках. В сумке не оказалось, в самолете не оставила, при тебе нет. Значит, кому-то передала… Кому?
Допрос придвинулся к самой болезненной и опасной черте, за которой — черный провал.
— Никому не передавала… Почему вы мне не верите, — всхлипнула девушка и полезла за носовым платком. — Откуда мне знать, что в том мешочке? Может выронила…
Мужчины переглянулись. Они устали — бесплодный допрос длился уже больше трех часов. Может быть, поэтому начинали верить «подследственной». Один только москвич упрямился.
— Знает она, точно знает, — твердил он, будто сплевывал. — Повезу телку в Москву, передам знающим дружанам — по ниточке вытащат, кровушку по каплям соберут. Никуда не денется — откроется, на коленях будет вымаливать легкую смерть.
Говорит, полуотвернувшись от допрашиваемой, а сам косится: струсила или все еще держится? Людмила старалась «держаться», не показать страха, твердила: ничего не знаю, зря мучаете.
В конце концов решение принято: переправить в столицу.
— Я повезу, — сплюнул щелястый посланец Николаева. — У меня не сбежит.
Капитан переглянулся с очкариком. Если москвич представлял группировку сомнительного толка, то они — официальные лица. Что скажут в верхах, узнав о том, что с таким трудом задержанную секретаршу они передали неизвестной личности?
— Не получится, — возразил капитан. — Повезете вдвоем: вы и наш человек. До аэропорта проводит сержант.
— Не доверяете? — еще больше выпятил нижнюю челюсть москвич. — Забыли — мы с вами одной веревкой связаны, в одних браслетах ходим?
Торговались в присутствии Людмилы, словно она — не живой человек, а кусок деревяшки, манекен в витрине. Капитан, поддерживаемый очкариком, гнул свою линию, москвич — свою. Ни одна, ни вторая сторона не шли на компромисс.
Сдался москвич.
— Хрен с вами, кореши, согласен. Все одно телку везти в одну фирму. Только чтобы без фокусов, — снова переключился он на угрожающий тон.
— Какие там фокусы, — отмахнулся капитан. — Ты действительно прав — одно дело делаем, одну голову подставляем.
На самом деле, милиционеры толком не знали с кем имеют дело. Внешне — представитель Министерства — об этом говорит удостоверение, подписанное Министром. По манере вести себя и жаргону — примитивный бандюга. Лучше опереться на первое, так спокойней. Пусть в Москве разбираются…
На улице потемнело, небо заволокли тучи. Будто наверху, в небесной канцелярии, стали постепенно гасить свет, лампочку за лампочкой.
Разместились в милицейском газоне по новой схеме: сержант сел за руль, рядом с ним устроился посланец Николаева, на заднем сидении — Людмила и очкарик.
Когда выбрались за город, окончательно потемнело. В ярком свете фар кружилась мошка, иногда перед носом машины дорогу перебегала какая-то живность.
— Погляди сюда, телка, — москвич вынул из-за пояса брюк черный пистолет. — Стреляю без промаха, учти. Надумаешь выпрыгнуть из машины — в лет подшибу, папу с мамой забудешь покликать на помощь.
Людмила покорно склонила голову. Ну, и дурень же достался ей в охранники! Как же бежать из мчащейся машины? К тому же, рядом сидящий прыщавый очкарик вцепился колючими пальцами в локоть.
Неожиданно милицейский «газон» обогнал верткий «жигуленок». Вильнул задом, будто проститутка, приманивающая выгодного клиента, и… резко тормознул. Сержант не успел ни свернуть в сторону, ни затормозить — в"ехал носом в задний бампфер нарушителя.
— Задний ход, падла, и — по нейтралке! — орал москвич, прижимая носовой платок к рассеченному лбу. — Скорей, дерьмовый сявка!
Но было уже поздно. Из пострадавших «жигулей» выскочило трое в натянутых на головы колпаках.
Димка профессионально вырубил сержанта-водителя, Юрка выбил из руки москвича пистолет и не менее профессионадбным ударом по горлу отправил его в забытье. Очкарик, позабыв про оружие в кармане, забился в угол сидения и выбивал зубами просьбу о пощаде.
— Милочка, скорей! — Валерка выхватил подружку из салона, поднял на руки и бегом понес к «жигуленку». — Все в норме, милая, все — о, кэй! — на ходу успокаивал он плачущую девушку. Десантники задержались. Вытащили обоймы из пистолетов, выбросили их в протекающий вдоль дороги грязный ручей. Для острастки, в виде задатка, дали по морде трясущемуся очкарику. Предварительно сняв с него дорогие очки. Все это делалось беззвучно и споро, не произнесено ни одного лишнего слова, по которому впоследствии можно вычислить напавших на милицию.
Откатили «газон» на обочину. Издали с удовольствием полюбовались результатами многотрудной работы.
— В порядке, дружище, — содрал с головы чулок Димка. — Теперь газанем… Эх, черт лысый, рацию не попортили! — крепко постучал кулаком по крутому лбу. — Овчарик сейчас подгорода поставит на дыбы… Ходу! Газуй, Юрец!
Завладевший рулем чужой машины Юрка газанул так лихо — пассажиров откинуло на спинки сидений. Димка командовал: вправо… влево… разворот. Одновременно подробно излагал дальнейшие действия.
— Сейчас выбросим Юрца около станции, пусть поторапливается в родной Тихорецк, зарабатывает алиби… Прости, друг, так надо. Морды мы спрятали, а все остальное — наружу… Заберешься к жене под бочок, проконсультируй, что и как сказать, ежели сыскари доберутся… С тобой — ясно… Теперь — с Валеркой и Людкой…
Ловко обогнали пыхтящий автофургон, свернули к станции.
— Быстро, выметывайся!
— А ребят куда?
— Мои проблемы, а тебе знать не нужно — проболтаешься. Устрою — дам знать.
Юрка бодро выпрыгнул из машины, поднял сжатый кулак. Но пассаран! Сказать ничего не успел — пострадавший «жигуль» фыркнул и исчез за углом.
— Сейчас поедем к сестре матери, тетке Горпыне, подзакусим, передохнем. Потом отвезу вас на хутор Ручьистый к дядьке Федору. Место — дай Боже, глуше не отыщешь. Живите сколько душе захочется, надумаете дать деру — звякните по межгороду. Не сами, конечно, через племяша дяди Федора… Запишите телефон.
До станицы добрались в шесть утра.
Увидев на пороге белой, ухоженной хатки дебелую казачку, девушка остолбенела. Пришлось Димке бесцеремонно схватить ее за руку и потащить в хату.
— Времени нет на разглядывания да причитания. Тетка Горпына, принимай гостей, откармливай их, как откармливешь боровков. На все — час времени, потом — сматываемся.
— Боже ж ты мой! — всплеснула пухлыми руками хозяйка. — Милая дивчинонька, все ж приихала! Да ни одна — с парубком… Я ж вас знатно подкормлю, спать устрою… Никуды не отпущу!
Вышедший на голос жены Иван не удивился, будто загодя знал о появлении московской знакомой. Скривился в понимающей полуулыбке и пошел в погреб за четвертью самогона.
Оказалось, семью Подоприхатовых доставили в милицейскую комнату аэропорта к восседающему за столом человеку в штатском. Как обрисовала его тетка Горпына: с агромадными усищами и злыми гляделками. Парни, напавшие на Людмилу, по дороге таинственным образом исчезли. Усатый мужик долго ругался на своих помощников, которые вместо девки привели неотесанных идиотов. Велел вышвырнуть их из Москвы.
Следующим же рейсом Иван и Горпына отбыли на родину.
И вот — неожиданная встреча!
Тетка долго не соглашалась отпускать «гостеньков», обещала зарезать барашка, сготовить настоящий кубанский борщ — ложка стоит! — попотвечать вкуснейшими пирогами с капустой. И весь этот монолог — на фоне стола, заставленного закусками всех видов: и холодными, и горячими.
Гости наелись доотвала, до тошноты. Впору завалиться на мягкие пуховики и задать храпака до следующего утра. Ведь скоро сутки, как Людмила — на ногах. И — на нервах.
— Спасибочко, тетка Горпына, — поднялся из-за стола краснодарский сыщик. — Знатно угостила… Треба уезжать, пока коллеги не припожаловали.
Упоминание о «коллегах» будто согнало сон — Валерка и Людмила выскочили к машине.
Тетка Горпына поняла — не удержать, и стала набивать об"емистую котомку с"естными припасами. Словно собирала в ту же Антарктиду, где — не попить и не поесть. Димка страдальчески морщась, пытался выправить погнутый задний бампфер.
— Потерпи, голубушка, — жалостно уговаривал он «жигуленка», будто раненного друга. — В городе отгоню тебя к Петьке, пройдешь полный курс лечения… Долго еще ожидать, тетка Горпына?
— Да ни, все готово, племянничек, ихайте на здоровьичко, — приговаривала казачка, загружая машину свертками и сверточками. — Жалкую, покидаете… Иванко, иде ты?
Дядько Иван втолкнул в багажник двухлитровую бутыль с мутным содержимым. Глаза замаслились — наверно, отведал самогончика, убедился в его крепости и добротности…
До хутора Речьистого — три часа ходу по хорошей дороге и пять часов — проселком. Димка выбрал проселок. И не только из соображения безопасности.
— Та самая «хорошая дорога» заканчивается в десяти километрах от хутора, потом — полоса препятствий. Малейший дождик, — кивнул он на хмурое небо, — не доберешься — утонешь. Милое, доложу тебе, местечко. Будто сам Бог приготовил его для вас…
На самом деле, «ухаживание» отдает запахом крови, комплименты — угрозами расправы.
— Где дискеты? — ласково спрашивает угрюмый мужчина с выпирающей челюстью и щелястым ртом. — В сумке, оставленной тобой во Внуково, их не оказалось, при тебе их нет. От души советую честно признаться: куда спрятала?
Перед допросом Людмилу тщательно обыскала женшина в милицейской форме. Заставила раздеться догола, просмотрела, прощупала одежду. Будто дискеты можно спрятать в швах.
— Какие дискеты? — глупо улыбаясь, спросила девушка. — Если драгоценности — никогда не имела…
— Не придуряйся, — спокойно посоветовал капитан. — Человек, окончивший компьютерные курсы, не может не знать, что представляют из себя дискеты. Советую быть откровенной, у нас есть более серьезные способы добиться признания…
Все им известно! Даже об окончании компьютерных курсов знают!
— Пытать будете? — невольно копируя следорвателя, так же спокойно спросила Людмила, но сердце от страха замерло. — Я и без пыток все скажу. Действительно, меня попросили отвезти в Краснодар какой-то мешочек… Я с перепугу его в самолете оставила… под креслом.
— Врешь, — тихо, почти шопотом, константировал очкарик. — Ничего ты не прятала. Всю дорогу следил… От души советую вернуть дискеты. Ну, зачем они тебе — развлекаться на досуге? А мы уплатим сколько потребуешь — в рублях или в валюте… Прекрати вешать лапшу на уши! Никакая ты не Коптяева — Людмила Новожилова, похитившая у советника Президента важные документы и вместе с сообщником удравшая из Москвы. Не хочешь крупных неприятностей — признавайся и возврати украденное!
— Зря вы так говорите, Бог накажет… Ничего я не украла…
Людмила понимает — стоит на краю пропасти, никто не собирается выкупать секретные досье, спрятанные в компьютерных «квадратиках». Ведь она знает, не может не знать, содержания записанных файлов, поэтому получат менты компромат — лишней минуты не проживет. Пока дискеты не найдены, можно не бояться.
— Если бы знала — мигом бы отдала, — упрямо твердила она, округляя невинные глазки и складывая сердечком розовые губки. — На кой черт мне ваши секреты, что на них купишь?
— Вот именно, — воспрянул духом капитан. — Как только получим дискеты — выйдешь отсюды свободной и… на своих ножках. В сумке не оказалось, в самолете не оставила, при тебе нет. Значит, кому-то передала… Кому?
Допрос придвинулся к самой болезненной и опасной черте, за которой — черный провал.
— Никому не передавала… Почему вы мне не верите, — всхлипнула девушка и полезла за носовым платком. — Откуда мне знать, что в том мешочке? Может выронила…
Мужчины переглянулись. Они устали — бесплодный допрос длился уже больше трех часов. Может быть, поэтому начинали верить «подследственной». Один только москвич упрямился.
— Знает она, точно знает, — твердил он, будто сплевывал. — Повезу телку в Москву, передам знающим дружанам — по ниточке вытащат, кровушку по каплям соберут. Никуда не денется — откроется, на коленях будет вымаливать легкую смерть.
Говорит, полуотвернувшись от допрашиваемой, а сам косится: струсила или все еще держится? Людмила старалась «держаться», не показать страха, твердила: ничего не знаю, зря мучаете.
В конце концов решение принято: переправить в столицу.
— Я повезу, — сплюнул щелястый посланец Николаева. — У меня не сбежит.
Капитан переглянулся с очкариком. Если москвич представлял группировку сомнительного толка, то они — официальные лица. Что скажут в верхах, узнав о том, что с таким трудом задержанную секретаршу они передали неизвестной личности?
— Не получится, — возразил капитан. — Повезете вдвоем: вы и наш человек. До аэропорта проводит сержант.
— Не доверяете? — еще больше выпятил нижнюю челюсть москвич. — Забыли — мы с вами одной веревкой связаны, в одних браслетах ходим?
Торговались в присутствии Людмилы, словно она — не живой человек, а кусок деревяшки, манекен в витрине. Капитан, поддерживаемый очкариком, гнул свою линию, москвич — свою. Ни одна, ни вторая сторона не шли на компромисс.
Сдался москвич.
— Хрен с вами, кореши, согласен. Все одно телку везти в одну фирму. Только чтобы без фокусов, — снова переключился он на угрожающий тон.
— Какие там фокусы, — отмахнулся капитан. — Ты действительно прав — одно дело делаем, одну голову подставляем.
На самом деле, милиционеры толком не знали с кем имеют дело. Внешне — представитель Министерства — об этом говорит удостоверение, подписанное Министром. По манере вести себя и жаргону — примитивный бандюга. Лучше опереться на первое, так спокойней. Пусть в Москве разбираются…
На улице потемнело, небо заволокли тучи. Будто наверху, в небесной канцелярии, стали постепенно гасить свет, лампочку за лампочкой.
Разместились в милицейском газоне по новой схеме: сержант сел за руль, рядом с ним устроился посланец Николаева, на заднем сидении — Людмила и очкарик.
Когда выбрались за город, окончательно потемнело. В ярком свете фар кружилась мошка, иногда перед носом машины дорогу перебегала какая-то живность.
— Погляди сюда, телка, — москвич вынул из-за пояса брюк черный пистолет. — Стреляю без промаха, учти. Надумаешь выпрыгнуть из машины — в лет подшибу, папу с мамой забудешь покликать на помощь.
Людмила покорно склонила голову. Ну, и дурень же достался ей в охранники! Как же бежать из мчащейся машины? К тому же, рядом сидящий прыщавый очкарик вцепился колючими пальцами в локоть.
Неожиданно милицейский «газон» обогнал верткий «жигуленок». Вильнул задом, будто проститутка, приманивающая выгодного клиента, и… резко тормознул. Сержант не успел ни свернуть в сторону, ни затормозить — в"ехал носом в задний бампфер нарушителя.
— Задний ход, падла, и — по нейтралке! — орал москвич, прижимая носовой платок к рассеченному лбу. — Скорей, дерьмовый сявка!
Но было уже поздно. Из пострадавших «жигулей» выскочило трое в натянутых на головы колпаках.
Димка профессионально вырубил сержанта-водителя, Юрка выбил из руки москвича пистолет и не менее профессионадбным ударом по горлу отправил его в забытье. Очкарик, позабыв про оружие в кармане, забился в угол сидения и выбивал зубами просьбу о пощаде.
— Милочка, скорей! — Валерка выхватил подружку из салона, поднял на руки и бегом понес к «жигуленку». — Все в норме, милая, все — о, кэй! — на ходу успокаивал он плачущую девушку. Десантники задержались. Вытащили обоймы из пистолетов, выбросили их в протекающий вдоль дороги грязный ручей. Для острастки, в виде задатка, дали по морде трясущемуся очкарику. Предварительно сняв с него дорогие очки. Все это делалось беззвучно и споро, не произнесено ни одного лишнего слова, по которому впоследствии можно вычислить напавших на милицию.
Откатили «газон» на обочину. Издали с удовольствием полюбовались результатами многотрудной работы.
— В порядке, дружище, — содрал с головы чулок Димка. — Теперь газанем… Эх, черт лысый, рацию не попортили! — крепко постучал кулаком по крутому лбу. — Овчарик сейчас подгорода поставит на дыбы… Ходу! Газуй, Юрец!
Завладевший рулем чужой машины Юрка газанул так лихо — пассажиров откинуло на спинки сидений. Димка командовал: вправо… влево… разворот. Одновременно подробно излагал дальнейшие действия.
— Сейчас выбросим Юрца около станции, пусть поторапливается в родной Тихорецк, зарабатывает алиби… Прости, друг, так надо. Морды мы спрятали, а все остальное — наружу… Заберешься к жене под бочок, проконсультируй, что и как сказать, ежели сыскари доберутся… С тобой — ясно… Теперь — с Валеркой и Людкой…
Ловко обогнали пыхтящий автофургон, свернули к станции.
— Быстро, выметывайся!
— А ребят куда?
— Мои проблемы, а тебе знать не нужно — проболтаешься. Устрою — дам знать.
Юрка бодро выпрыгнул из машины, поднял сжатый кулак. Но пассаран! Сказать ничего не успел — пострадавший «жигуль» фыркнул и исчез за углом.
— Сейчас поедем к сестре матери, тетке Горпыне, подзакусим, передохнем. Потом отвезу вас на хутор Ручьистый к дядьке Федору. Место — дай Боже, глуше не отыщешь. Живите сколько душе захочется, надумаете дать деру — звякните по межгороду. Не сами, конечно, через племяша дяди Федора… Запишите телефон.
До станицы добрались в шесть утра.
Увидев на пороге белой, ухоженной хатки дебелую казачку, девушка остолбенела. Пришлось Димке бесцеремонно схватить ее за руку и потащить в хату.
— Времени нет на разглядывания да причитания. Тетка Горпына, принимай гостей, откармливай их, как откармливешь боровков. На все — час времени, потом — сматываемся.
— Боже ж ты мой! — всплеснула пухлыми руками хозяйка. — Милая дивчинонька, все ж приихала! Да ни одна — с парубком… Я ж вас знатно подкормлю, спать устрою… Никуды не отпущу!
Вышедший на голос жены Иван не удивился, будто загодя знал о появлении московской знакомой. Скривился в понимающей полуулыбке и пошел в погреб за четвертью самогона.
Оказалось, семью Подоприхатовых доставили в милицейскую комнату аэропорта к восседающему за столом человеку в штатском. Как обрисовала его тетка Горпына: с агромадными усищами и злыми гляделками. Парни, напавшие на Людмилу, по дороге таинственным образом исчезли. Усатый мужик долго ругался на своих помощников, которые вместо девки привели неотесанных идиотов. Велел вышвырнуть их из Москвы.
Следующим же рейсом Иван и Горпына отбыли на родину.
И вот — неожиданная встреча!
Тетка долго не соглашалась отпускать «гостеньков», обещала зарезать барашка, сготовить настоящий кубанский борщ — ложка стоит! — попотвечать вкуснейшими пирогами с капустой. И весь этот монолог — на фоне стола, заставленного закусками всех видов: и холодными, и горячими.
Гости наелись доотвала, до тошноты. Впору завалиться на мягкие пуховики и задать храпака до следующего утра. Ведь скоро сутки, как Людмила — на ногах. И — на нервах.
— Спасибочко, тетка Горпына, — поднялся из-за стола краснодарский сыщик. — Знатно угостила… Треба уезжать, пока коллеги не припожаловали.
Упоминание о «коллегах» будто согнало сон — Валерка и Людмила выскочили к машине.
Тетка Горпына поняла — не удержать, и стала набивать об"емистую котомку с"естными припасами. Словно собирала в ту же Антарктиду, где — не попить и не поесть. Димка страдальчески морщась, пытался выправить погнутый задний бампфер.
— Потерпи, голубушка, — жалостно уговаривал он «жигуленка», будто раненного друга. — В городе отгоню тебя к Петьке, пройдешь полный курс лечения… Долго еще ожидать, тетка Горпына?
— Да ни, все готово, племянничек, ихайте на здоровьичко, — приговаривала казачка, загружая машину свертками и сверточками. — Жалкую, покидаете… Иванко, иде ты?
Дядько Иван втолкнул в багажник двухлитровую бутыль с мутным содержимым. Глаза замаслились — наверно, отведал самогончика, убедился в его крепости и добротности…
До хутора Речьистого — три часа ходу по хорошей дороге и пять часов — проселком. Димка выбрал проселок. И не только из соображения безопасности.
— Та самая «хорошая дорога» заканчивается в десяти километрах от хутора, потом — полоса препятствий. Малейший дождик, — кивнул он на хмурое небо, — не доберешься — утонешь. Милое, доложу тебе, местечко. Будто сам Бог приготовил его для вас…