Карпущенко Сергей. Скрипка синьора Орланди

   Первым прибыл оперативник в штатском - молодой, жизнерадостный и красивый, но без собаки. Заскрежетали ключи, и в сопровождении директора и хранительницы фондов он вошел в кабинет, остановился перед Володей, поиграл на раскрытой ладони ключами от автомобиля и сказал:
   - Ладно, пойдем в зал, похититель скрипок.
   Когда все снова оказались рядом с открытым шкафом, оперативник, посмотрев на отверстия в стенде, из которых торчали куски проволоки, спросил у Володи:
   - Вот этими кусачками перекусил?
   Веселый тон милиционера ободрил Володю, и он ответил:
   - Да. Кусачки я взял в архиве, это внизу, я там работаю.
   - Ага, понятно. Ну-ка, расскажи нам, что случилось и зачем ты снял скрипку.
   Володя не заметил того, как за его спиной, всего шагах в двух, встала мама, не понимающая еще, для чего её вызвали в музей, а поэтому скорее растерянная, чем испуганная.
   - Значит, так, - заговорил Володя, - мне очень хотелось провести смычком по струнам скрипки, вот я и взял кусачки...
   - Ах, какие мы тонко чувствующие, надо же - провести смычком по струнам! - с ехидным смехом выплеснула из себя хранительница. - А почему, скажи на милость, тебе захотелось сделать это именно со скрипкой Страдивари? Почему не с этой, не с этой или вон той! - И Адельфина Кузьминична поочередно тыкала пальцем в деки инструментов, забыв, что они "редчайшие" музейные экспонаты.
   - Да, на самом деле, почему ты решил поиграть на скрипке мастера Антонио Страдивари? - спросил оперативник, прочитав название на этикетке.
   - Это не скрипка Страдивари, - угрюмо сказал Володя, понимая, что ему не оправдаться, если не расскажет о документе. - Это скрипка мастера Орланди, и она, как я понял, способна, когда на ней играют, сделать человека почти безумным, довести до обморока. Я покажу вам документ, доказывающий это!
   - Ха-ха-ха! - деланно рассмеялась Адельфина Кузьминична. - Ты эти бредни своей мамочке рассказывать будешь. А вот, кстати, и она! - увидела Адельфина Кузьминична Володину маму. Он сразу резко обернулся и встретился глазами с вопрошающим взглядом матери. - Подходите поближе, Виктория Сергеевна, подходите! Вас поздравить можно - ваш сынуля украл скрипку Страдивари! Ради этого он и устроился в музей, ради этого все ходил вокруг витрины, допытывался о том, как она открывается, да есть ли сигнализация. Мне говорила смотрительница, говорила! И вот сегодня он, вскрыв витрину, перерезал кусачками...
   - Замолчите! - грозно сказала мать Володи. - Мой сын никогда ничего не крал! Он так же далек от преступления, как вы от культуры, любезнейшая. Сейчас он мне сам скажет: Володя, ответь, для чего тебе было нужно снимать скрипку? Говори правду!
   Володя знал, как тяжело сейчас маме, а поэтому старался ответить со всей искренностью:
   - Мама, честно, я хотел только услышать, как скрипка звучит. Когда я провел смычком по струнам, не помню, раза три или четыре, то потерял сознание... Не знаю, сколько времени я находился в обмороке, а когда очнулся, мне сказали, что скрипка исчезла, но я тут ни при чем! Ни при чем, ты мне веришь?
   Последние слова Володя выкрикнул едва ли не с рыданиями, а милиционер быстро спросил у мамы:
   - Ваш сын когда-нибудь падал в обморок?
   - Да, пару раз с ним это случалось, - вздохнула мама. - Он такой... возбудимый.
   - Понятно, - кивнул оперативник, - а теперь мне бы надо вот у этих женщин кое-что спросить. Подойдите к нам! - подозвал он смотрительниц и, когда те нерешительно приблизились, спросил у одной из них: - Прошу вас, скажите, где вы были, когда заиграла скрипка?
   - А вот в том зале соседнем была, - показала рукой старушка на вход в зал.
   - Итак, вы услышали звуки скрипки? Да? Вы удивились? Вы насторожились? Прошу остальных смотрительниц тоже подумать, как ответить на мой вопрос.
   И бабульки друг за другом стали говорить, что они хоть и услышали звук скрипки, но вначале не придали этому особого значения - инструменты, когда их протирают, то и дело издают какие-то звуки, но они услышали ещё и какой-то шум - точно упал кто-то, а поэтому минуты через три решили посмотреть, не случилось ли чего. Подошли к открытой витрине и увидели возле неё лежащего мальчика. Он был без сознания, и никакой скрипки рядом с ним они не увидели.
   - Без сознания! - всплеснула руками Адельфина Кузьминична. - Этого никто твердо сказать не может: в обмороке ли он был или просто притворялся. Неужели от звука скрипки можно упасть в обморок?
   - Да, именно поэтому, - сказал Володя тихо. - Если бы вы прочитали то письмо, то поняли бы: эта скрипка необыкновенная...
   Рассмеялась не только хранительница фондов, но и оперативник, совсем недавно занявшийся расследованием преступлений по горячим следам. Так и светясь от мальчишеской улыбки, он спросил у Володи:
   - Необыкновенная, говоришь? Волшебная, значит? Ну так, значит, у неё внезапно крылышки выросли, и она улетела в окно. Форточки открытыми были?
   - Да при чем тут ваши неуместные шуточки? - строго вступила в разговор мама. - Дело идет о чести моего сына, а вы тут иронизируете. Я уверена, что, пока он лежал в обмороке, кто-то взял скрипку и ушел с ней. Для этого хватило бы и минуты! Нужно допросить всех, кто был в музее в это время.
   - Ну, меня допросите! - поджала губы Адельфина Кузьминична.
   - И вас допросить тоже нужно! - не смутилась мама. - А за голословные обвинения моего сына в воровстве я на вас ещё в суд подам.
   - Глядите-ка, напугали! Лучше бы воспитывали его как следует, огрызнулась хранительница, а оперативник сказал:
   - Так, сейчас не время для ссор. Действительно, соберите всех, кто находился в здании музея в то время, когда Володя лежал в обмороке. Значит, смотрительницы, их я уже опросил. Еще кто?
   - Я, директор музея, - шагнула вперед Надежда Леонидовна.
   - Отлично. Еще кто?
   - Главная хранительница фондов, - сказала Адельфина Кузьминична. - Но уж меня-то в воровстве вы не можете обвинить. Музей - это мое детище, к тому же я здесь главное материально ответственное лицо. Внизу ещё сидит охранник Сергей. Его позвать?
   - Зовите!
   Адельфина Кузьминична сама сбежала вниз по лестнице, и скоро наверх, в зал, поднялся вперевалку краснощекий парень-здоровяк в камуфляжной, как и положено охранникам, форме.
   - Скажите, вы слышали звук скрипки? Это примерно час назад было. Так ведь? - уточнил следователь у смотрительниц, и те дружно кивнули.
   Парень закатил глаза под не слишком выразительный лоб, провел рукой по стрижке "ежику" и ответил:
   - Нет, точно, никаких звуков скрипки я не слышал.
   - Понятно... - побарабанил оперативник пальцами по стеклу витрины. Ну, а тогда скажите, час назад мимо вас на улицу кто-нибудь проходил?
   И снова глаза парня исчезли под нависшими надбровными дугами, и он, словно вспомнив что-то важное, сказал:
   - Значит, так, выходили, человека три или четыре, но кто именно, я не рассмотрел.
   - Ну... они хотя бы были музейными работниками или это были посторонние?
   Сергей подвигал в разные стороны нижней челюстью и пожал покатыми плечами:
   - А кто их знает. К каждому я не приглядывался. Может, наши, а может, и нет.
   Охранника отпустили, и тогда оперативник в первый раз нахмурился:
   - Глухое, думаю, дело ваше, господа музейные работнички. Мальчик, думаю, только в том и виноват, что самовольно скрипку снял. Взял её кто-то из случайных людей, увидел - лежит скрипка рядом с мальчиком, вот и явилась мгновенно воровская мысль. Поищите её у себя в помещениях. Далеко её, наверное, унести не могли.
   Оперативник сделал вид, что собирается уходить, но Адельфина Кузьминична просто вцепилась в него клещом:
   - Нет, вы так не уйдете! Украдена скрипка Страдивари! Ей цена миллион долларов. Что мы будем делать? Вы должны забрать этого молодчика в Кресты, на Лубянку, куда хотите, но только выведайте у него все. В обморок он упал! Какая дикая чушь! Он просто притворился! Он - сообщник преступников! Он сам преступник!
   - Напишите заявление... - только и сказал ей оперативник через плечо, когда уже шел к лестнице.
   Адельфина Кузьминична кричала, обещала жаловаться, набрасывалась на Володю, начинала дергать его за воротник, требовать рассказать "всю правду". Мальчик молчал. Ему было все равно, точно кто-то вынул из него, как из заводной игрушки, механизм, приводящий в действие чувства, волю и разум.
   5
   "ОН РАСКОЛОЛСЯ, КАК ГНИЛОЙ ОРЕХ!"
   На другой день Володя в музей не поехал. Нет, не потому, что уже ничто не звало его туда или было стыдно. Он бы и в архиве поработал, и ничуть не постыдился бы смотреть в глаза даже самой Адельфине Кузьминичне. Конечно, он отчасти был виноват в том, что скрипка пропала, - не сними он её со стенда, она, может быть, так и висела там по сию пору. Но в воровстве Володя не участвовал, а поэтому его совесть была чиста. Не поехал же он в музей потому, что его не пустила мама. То, что случилось с Володей, а в особенности обвинения хранительницы фондов мать переживала страшно. Больше всего её волновало, что и саму её могли счесть соучастницей преступления. Но и подозревать Володю она никому не могла позволить.
   Через день прямо домой к Володе приехал веселый оперативник.
   - Слушай, Вовка, - сказал он со смешком, - а ты на самом деле не спер ли эту скрипку?
   Володя посопел и мрачно ответил:
   - Как же я мог её спереть? Вначале поиграл на ней, чтобы привлечь внимание, потом быстро где-нибудь спрятал, а после в обморок упал или только прикинулся?
   - Нда, действительно не стыкуется, - почесал затылок милиционер. Знаешь, вполне может быть, что это кто-то из сотрудников моментом воспользовался. Выходили же какие-то люди после твоего обморока? Впрочем, я всех допросил, кто задерживался в тот день после работы, но как их расколоть?
   В тоне оперативника, в его привычке почесывать затылок Володя заметил столько неопытности и растерянности, что в душе пожалел незадачливого сыщика.
   - Знаете, - сказал он серьезно, - я подозреваю, кто взял скрипку.
   - Подозреваешь? - метнул на него строгий взгляд милиционер. - И молчишь? Ну, говори!
   - А хранительница её взяла, Адельфина, мегера эта.
   - Да ты что?! - искренне изумился оперативник.
   - Точно! Вы слышали, как она там выла? Без причины так себя не ведут. Она - старая дева, несчастный человек, музей у нее, видите ли, дитя родное. Она нарочно взяла скрипку, чтобы, во-первых, унизить меня и, значит, мою маму. Вы же видели мою маму - красивая, счастливая, подруга директорши! А потом ей это нужно было, чтобы привлечь к музею внимание властей и выбить финансирование на оклады работников, на усиленную охрану, на новую сигнализацию, противопожарные средства. Я знаю, она все время жаловалась на это.
   Оперативник так и засверкал улыбкой озарения:
   - Ну ты, парень, умен! Тебе обязательно в школу милиции надо идти учиться. Нет, на юридический, в университет! Знаешь, я твою версию проверю досконально. Мне эта злая баба тоже очень не понравилась. Буду её колоть!
   И оперативник убежал, а Володя, оставшись один, подумал: "А что? Вот придумал я на ходу такую версию, а может быть, так оно и было? Отыщется скрипка где-нибудь в углу - горгона её туда положит! Зато шум этот только ей на пользу и будет!"
   Но подумав ещё немного, Володя решительно отверг это предложение. Какой бы мерзкой ни казалась ему хранительница фондов, пойти на такое она бы не решилась, а поэтому нужно было думать над тем, кто ещё мог взять инструмент. Вернуть скрипку в музей Володе с каждым часом хотелось все сильнее. Он все острее ощущал свою вину за её исчезновение, а быть виноватым Володя не любил.
   ...Кошмарик появился в квартире Володи настолько кстати, что "похититель скрипок" от радости даже приобнял Леньку, уколовшись об острый шип его кожанки. Кошмарик преобразился - теперь он не был похож на почитателя Доктора Кинчева. На его голове красовалась не бандана, а цветастый платок, туго обтягивавший череп. Кроме шипованной косухи, наряд рокера дополнялся черными в обтяжку джинсами и высокими сапогами, которые Кошмарик в прихожей снимать не стал, а так и прошел в комнату Володи, чтобы, как видно, подольше демонстрировать их "домашнему лоху", каким Ленька считал Володю. Развалившись в кресле, Кошмарик сообщил другу, что с "Алисой" завязал окончательно, прикупил мотоцикл и теперь гоняет по Питеру, чувствуя себя свободным и счастливым, как какой-нибудь Крутой Уокер. Володя позавидовал другу - ему похвастаться было нечем. Хотелось поскорее выложить все, что случилось с ним за последнюю неделю. И он выложил...
   Выслушав рассказ Володи, Кошмарик долго сопел, глядя в сторону, щелкал ногтем по серьге - соображал-кумекал, - и наконец изрек:
   - Стоит мне с тобой расстаться, как у тебя голяк начинается, облом, и выпадаешь ты в полный осадок.
   Володя терпеливо ждал, что дельного скажет Кошмарик, а Ленька продолжал "философствовать":
   - Не зря мой батя так скрипки и всех скрипачей ненавидел. Называл их просто "трепачами". Сидит, бывало, смотрит телевизор или радио слушает. Вдруг скрипка заиграет. Он слушает, слушает, а потом с ненавистью такой и сказанет: "И когда ты, трепач, балалайку свою перепилишь!"
   - Ну, с батей твоим все и так ясно, - нахмурился Володя. - Ты по делу говори.
   - Это и есть по делу. Связался ты с дрянным местом, вот и непруха вся от этого. Нервоз у тебя, Вовчик, вот и крутит тебя. Не верю я в то, что какая-то скрипка могла всех слушателей в зале шизами сделать - да они до этого уже такими были. И помещики те, дед и внук, тоже от безделья нервы себе попортили, а ещё частыми выпивками. Я вот делом занимаюсь и бухалова никакого в рот не беру, потому что цель в жизни имею - купить шестисотый "мерседес"...
   - Леня, ты отвлекаешься! - остановил Кошмарика Володя. - Ты ближе к делу, ближе! Что думаешь по поводу пропажи скрипки?
   - Думаю так, - хлопнул по черному джинсовому колену Ленька. - Эту скрипку унес ты. Унес и спрятал.
   - Как это так? - просто обалдел от такой новости Володя.
   - Очень просто. Действовал ты как лунатик, как помешанный, не соображал, что делаешь. Когда стал пилить ты эту балалайку, в твоем нервном мозгу все помешалось, и понес ты её, понес да и запрятал подальше, а потом на место вернулся и грохнулся на пол от перенапряжения.
   - Что ты, Ленька, - испугался Володя того, что и на самом деле мог в бессознательном состоянии сотворить что-то непотребное, - разве я мог за три минуты, а бабки-то через три минуты после звука скрипки пришли, разве мог я куда-то сбегать и спрятать скрипку?
   - Вполне мог. К директорше в кабинет отнес, а она, воспользовавшись твоим нервозом, скрипку прибрала, чтобы потом сдать. Сколько она, кстати, весит?
   - Миллион долларов, - просто ответил Володя. - Так хранительница эта злющая говорила.
   Кошмарик даже рот открыл. Названная Володей цифра вмиг сделала Леньку серьезным, и он сказал:
   - Есть у тебя бумага и карандашик?
   Требуемое тут же явилось перед Кошмариком, и он потребовал:
   - Рисуй план музея. Мне нужен зал, где тот шкаф стоит, лестница и соседние залы, где были бабки, которые потом тебя нашли.
   Володя быстро начертил план помещений.
   - Так, - насупился Кошмарик, разглядывая рисунок. - Значит, через три минуты они были на месте, то есть рядом с тобой, и получается, что вор спер скрипку, если она на самом деле не улетела в окно и ты её в беспамятстве не спрятал, за три минуты. Скажи-ка, кто мог в это время проходить по залу? Какие-нибудь работяги, электрики, к примеру, люди из мастерской - ты говорил, есть такая в музее.
   Володя подумал:
   - Нет, мастерская - внизу, в подвале, электрик, конечно, мог, но его каморка, я знаю, далеко от зала.
   - Значит, - поднял Кошмарик вверх указательный палец, - один человек мог взять скрипку.
   - Кто же это?
   - Не догадываешься? Охранник! Тот, что здесь сидит, под лестницей, у самого входа в музей! Ну-ка, расскажи мне поподробней, что это за мужик и как он вел себя, когда этот мент допрос чинил?
   После того как Володя, уже и сам начавший догадываться, что, кроме охранника Сереги, больше некому было взять скрипку, обрисовал ему портрет парня, Леня изрек:
   - Будем колоть сторожа! Представляешь, этот гад должен воров ловить, а сам вором заделался. Все очень просто, Вовчик, он слышит звук скрипки, идет наверх, чтобы узнать, что случилось, видит, что ты лежишь, не пытается оказать тебе первую медицинскую помощь, а вместо этого, заметив, что в зале никого нет, хватает скрипку и бежит с ней вниз! Таких паразитов давить надо!
   - Что же мне делать? Пойти к директору или к этому оперативнику? Рассказать о наших предположениях?
   - Ты че, сдурел, в натуре? - так и подпрыгнул на кресле Кошмарик. Во-первых, у тебя никаких доказательств нет, что ты на честного человека клевещешь. В-третьих, Вовчик, ты лишаешь себя средства заработать деньгу.
   - Ах, да брось ты! Опять про деньги! - с большой досадой махнул рукой Володя.
   - Да, про деньги, опять про них и в сто тысячный раз про них! Если уж вляпался в такую непруху, надо получить компенсацию за моральный, как говорят ученые, ущерб. Сейчас же едем к этому фальшивому охраннику и колем его! Пошли! И Кошмарик соскочил с кресла, но Володя остановил его:
   - Да погоди ты, не суетись! Что значит "колем"? Он ведь нас по стене размажет обоих!
   - По стенам, мой юный друг, размазывают только тех, кто позволяет так поступать с собой. В наших руках знание - ты взял балалай... то есть скрипку, и - хана! Ну, едем!
   - Да постой! Дай прикинуть, работает ли он сегодня. У них же там через три дня дежурство суточное! - Володя позагибал пальцы и радостно сказал: Отлично! Он сегодня как раз на месте! Только... - он сразу сник, - у меня денег даже на троллейбус нет.
   Кошмарик не стал окатывать Володю презрением. Он просто сказал:
   - Быть нищим лохом, Вовчик, неприлично. И ты ещё что-то там фырчал насчет ненужности денег? А вот я за пол-лимона "зеленых" с удовольствием этого ворюгу по стене размажу. Едем! Мой "мотор" ждет нас у подъезда!
   "Мотор" Кошмарика оказался совсем не "Харлей-Дэвидсоном". Над этим ископаемым существом, как видно, усердно потрудились в какой-то мастерской специалисты по сбору мотоциклов из частей или украденных, или найденных на помойке машин. Зато уж раскрашен он был пестро! Даже крылья отличались по цвету одно от другого. Садиться на такой "мотор" Володе было страшно, но делать было нечего, и он взобрался на заднее сиденье, издавшее долгий певучий скрип. Двигатель, однако, завелся на удивление быстро, и вот уже мотоцикл, набирая скорость, гнал по Наличной улице к Большому проспекту Васильевского острова.
   До музея доехали за четверть часа. Кошмарик припарковал "мотор" метрах в двадцати пяти от входа и сказал Володе:
   - Пойди-ка тихонько загляни - тот ли мент на страже. А то вдруг наедешь на постороннего...
   С душевным трепетом Володя открыл тяжелую дверь. Тревога охватила его, и чувство стыда за невольное участие в пропаже редкой, таинственной скрипки, заставило его покраснеть. Но нужно было делать дело, и он через вторую стеклянную дверь заглянул в вестибюль музея, где, преграждая вход на лестницу, стояла будка охранника, тоже стеклянная. Серегу он узнал сразу, а поэтому вышел на улицу и тут же сказал Леньке:
   - Он сидит. Только что ты ему будешь говорить?
   - Да сам пока не знаю, - пожал кожаными плечами Кошмарик самым глупым образом. - Посмотрю на его рожу, там и сбацаю какую-нибудь импровизацию, как музыканты говорят. Слушай, кстати, я же электрогитару купил, "Фендер-стратокастер". Учусь играть! Это тебе, брат, не скрипка с балалайкой!
   И он, фанфаронски махнув рукой, пошел к дверям музея.
   Охранника Кошмарик увидел сидящим за столом. Делать тому было нечего, даже чтение не могло занять тугоумную голову молодца в пятнистой форме. Ленька, вдоволь наглядевшись на парня, которому едва было за двадцать, легонько стукнул по стеклу. Тот лениво оторвал голову от подпиравшей её руки.
   - Чего тебе? - едва слышно шевельнулись толстые губы.
   - Секьюрити*, открой, поговорить надо, - едва слышно сказал Кошмарик.
   * Безопасность (англ.) (Здесь и далее примечание автора.).
   - Нельзя! - задвигались губы.
   - Открывай, секьюрити. Я тебе от скрипки привет передать хочу.
   Лицо охранника потеряло былую мягкость и пухлость - стало белым и костяным, как лицо нанайского божка, вырезанного из бивня мамонта. Его рука потянулась к задвижке двери, а Кошмарик с радостью понял - в самую тютельку попал! Серега же, поднявшись, пропустил его в свою стеклянную каморку.
   Войдя в "секьюрити", Кошмарик тут же уселся на стул хозяина, чем удивил его немало, потому что другого стула здесь не было.
   - Ты чего хотел? - спросил Серега сквозь зубы. - От кого ты мне привет принес?
   Кошмарик ответил не сразу. Он знал, как нужно говорить с людьми, особенно когда они у тебя на крючке. Дав парню взволноваться ещё больше, Ленька, повздыхав, сказал:
   - Недовольны тобой очень серьезные люди, секьюрити. Так недовольны, что просто жаль мне тебя.
   - Какие люди? Почему недовольны? - дрогнул голос Сереги. - Хочешь, я выкину тебя отсюда?
   - А выкидывай, давай, - расставил руки Кошмарик, показывая свою беззащитность перед грубой силой. - Только не я, так другие к тебе придут, домой придут, и ты откроешь им дверь, потому что не посмеешь не открыть. Расскажу я тебе сейчас одну интересную "стори". Сидит один человек за дверью и наблюдает, как другой открывает стеклянный шкаф. Вот он его уже открыл, взял скрипку, зачем-то стал на ней играть, а потом как бы плохо ему стало - взял да и упал на пол. Уже хотел тот человек из своей засады выйти и взять скрипку, но не получилось. А не получилось потому, что какой-то козел в пятнистой форме, будто он омоновец или собровец крутой, подскочил да и взял ту скрипку. Что было делать человеку в укрытии? Ты не подскажешь? Не дашь ему совет задним числом? А?
   - Не знаю... не дам... - пробормотал Серега, и щеки его стали более китайского фарфора.
   - Ну, плохо твой чайник тогда соображает. Человек же тот побежал к очень серьезным людям, чтобы нажаловаться на придурка в камуфляжке, и серьезные люди так ему сказали: "Иди передай этому пятнистому козлу наше грозное "фэ"! Пусть отдаст скрипку, и тогда его череп, хоть и будет по-прежнему набит дерьмом, а не мозгами, сохранит свою первоначальную форму. А нет - сделаем из его глупой башки квадратный куб или песочные часы. Мы, скажи, как советские гэбисты внедряли своего человека в нужную нам структуру, а этот пятнистый лох нам большую кучу навалил". Вот и пришел я, Серега, тебе все это передать слово в слово. Теперь даю тебе тридцать пять с половиной секунд, чтобы ты внятно и ясно ответил - где скрипка! Кошмарик метнул на часы взгляд и быстро проговорил: - Время пошло!
   Но перепуганный насмерть Серега окончания назначенного срока дожидаться не стал:
   - Сдал я скрипку! Нет её у меня!
   - Как сдал? - Кошмарик постарался открыть свои глаза как можно шире, так, он считал, страшнее будет.
   - Да так, отнес в комиссионку, в антикварный! Там у меня мужик знакомый есть! Еще вчера скрипка у него лежала. Поедем заберем! Только... только мне доказательства нужны, что ты на самом деле от тех, серьезных людей пришел!
   - Доказательства? - насупил брови Кошмарик. - Когда башку твою уже сегодня под пресс положат и давить будут, вот и прилетят к тебе доказательства! За сколько скрипку толкнуть хотел?
   - Как можно больше просил! - часто сглатывал Серега, утирая струящийся по белым щекам пот. - От пятидесяти тысяч начал... Что дадут!
   - Чего пятидесяти тысяч? Баксов? - поднял брови Ленька.
   - Каких там баксов - рублей!
   - Ты что, марамой, опупел?! - привстал Кошмарик на стуле, крутя пальцем возле своего виска. - Да тебя же серьезные люди в порошок сотрут, на хлебозавод сдадут, чтобы утром питерцы тебя с хлебом-булкой скушали!
   - Вчера еще... - лепетал Серега, - не продали... Может, успеем...
   - Ну так богу японскому молись, чтобы не продали еще! - сказал Кошмарик с наигранной яростью, наслаждаясь чувством власти над парнем, который бы мог сам сделать из его головы солнечные часы. - Давай сейчас же собирайся, поедем!
   - Не могу, у меня смена только в восемь кончается.
   - Скажи, что понос тебя пробрал. Не можешь больше сидеть в своей будке! Все, ровно через десять минут жду тебя на правом от входа углу. Чао!
   И Кошмарик с видом гладиатора, оставившего на песке арены истекающего кровью противника, вышел из "аквариума". К Володе он подходил весь кипящий радостью - таких побед ему ещё одерживать не удавалось.
   - Ну... как? - не мог сдержаться Володя.
   - Полный ништяк, Вовчик! - провел Кошмарик рукой горизонтальную полосу. - Этот гнилой орех раскололся напрочь! Он подхватил твою... вашу скрипку. Он скоро выйдет, и мы помчимся в комиссионку, куда этот чайник сдал вашу балалайку за пятьдесят тысяч деревянных.
   - Вот сволочь! - с презрением сказал Володя.
   - А если б за пол-лимона баксов сдал, не был бы сволочью, а?
   - Нет, был бы, конечно, это я его так не из-за дешевой цены на скрипку назвал. Ты его, понятно, пугал?
   - Еще как! Он весь вспотел, как мышь! - самодовольно погладил себя по животу Кошмарик, будто проглотил Серегу вместе с его пятнистой формой. Этого воришку можно было бы хоть сейчас отвести к директору - он бы во всем признался, потому что моих крутых мужиков, которые внедряли тебя в музей, как гэбисты своего агента в структуру ЦРУ, он боится куда больше, чем законного возмездия. Но я думаю, тебе пока рано волочь его к директору!
   - Да, рано! Нужно скрипку найти, а потом - можно!