Карпущенко Сергей. Скрипка синьора Орланди

   "Музыка - такая туфта, классическая конечно, - думал Володя, очень довольный жизнью, постукивая в такт звучащему року вилкой по тарелке и с удовольствием жуя колбаски и все остальное. - Кого она может сейчас тронуть? Все, кто слушает этих скрипачей, виолончелистов и прочих трубачей, просто притворяются. Им хочется казаться эстетами, не такими, как все, а волновать классика может только самих музыкантов, хоть и они выходят на сцену только ради денег, да ещё потому, что хотят власти над людьми, как говорил Переделко. К черту классику! Да здравствует рок!"
   Звонок, прозвеневший в прихожей, Володя за грохотом рока и не заметил поначалу, но сигнал раздавался несколько раз настойчиво и призывно, поэтому Володя, наконец услышав его, с набитым едой ртом побежал открывать, не выключая магнитофон.
   - Кто там? - спросил он, не открывая двери, - так приказывали поступать отец и мать, когда их не было дома. - Что, Климову письмо, Владимиру? Заказное из музея? Сейчас открою!
   Володя находился сейчас в таком благодушном настроении, что забыл о всех предостережениях родителей, и поэтому, когда дверь после поворота замка резко ушла на лестничную площадку и в прихожую один за другим, как в свою квартиру, смело вошли три крепких парня, и последний из них с улыбкой закрыл дверь на замок, благодушие мигом покинуло Володю. Он, с оттопыренной едой щекой, так и остался стоять у входа, часто моргая глазами.
   - Кто вы? - прогундосил он, не в силах проглотить кусок.
   - Мы? - весело спросил самый высокий парень с широким, как сковорода, лицом. - Мы - твои друзья, Вова, потому что тоже любим музыкальные инструменты. Разреши пройти?
   Володя кивнул, но его согласия совсем и не требовалось, потому что незнакомцы смело прошли на кухню, расселись вокруг стола на табуретах, и широколицый, оглядев стол, сказал:
   - О-о, круто живешь! Дай-ка и нам, Вова, чего-нибудь в шкаф забросить.
   Не дожидаясь разрешения, все трое принялись усердно "забрасывать в шкафы" Володины деликатесы. В ход пошли стаканы, по которым разлили янтарный апельсиновый сок, и вскоре вслед за колбасками, паштетом и сыром в "шкафы" отправились и все три пирожных.
   - Во как вкусно! - потирая ладонью о ладонь, сказал широкомордый. Будто лист жуешь капустный! Мы твои, Вова, замашки одобряем - когда есть бабки, нужно есть, и есть вкусно. Бабок не станет, будешь лапу сосать и вспоминать. Но заработанных на нашем чуваке бабок тебе, Вова, даже при таких крутых тратах надолго хватит, а вот мы на голяк сели, да-а...
   Володя, стоявший напротив парней, с ужасом думал: "Кто они? Что им нужно от меня? Что за чувак, на котором я заработал деньги? Неужели охранник Серега! Ну да, конечно! Вот как меня подставил Кошмарик! Сам смотал, а мне разбираться с этими бугаями надо!"
   - Чего я вам плохого сделал? - принимая тон обиженного и не понимающего, в чем его обвиняют, человека, спросил Володя. - Я ничего от Сереги брать не хотел. Это мой товарищ его попугал немного, вот он и отдал ему деньги!
   Широколицый большим пальцем ткнул в сторону Володи:
   - Гляди-ка, понимает, в чем его вина! Товарищ, видишь ли, на Серегу наехал, а он ни при чем. Нет, пацан, - раз взял деньги, значит, вы вместе работаете, и отвечать ты за такой бессовестный наезд будешь по полной! Кую они, видишь ли, Сереге из головы сделать хотели. Конторой своей солидной пугали!
   - Да нет у них никого! - сказал другой парень, попивая сок. - Нужно ему за такой наезд самому башку между дверей зажать и маленько форму изменить. Ты, Вова, груши любишь? А? - спросил он, свирепо глядя на Володю.
   - Люблю, - холодея, ответил подросток.
   - Ну так будет у тебя голова на грушу похожа: внизу широко, а вверху узко.
   Третий незнакомец заливисто заржал, но широколицый с укоризной посмотрел на своих товарищей и сказал:
   - Нет, рано. Это мы всегда успеем сделать. И не только грушу - что в груше необычного? Винт можем из его башки сделать! Вот это будет забавней.
   Товарищи широкомордого, стуча кулаками по столу, загоготали, оценив силу воображения своего другана, но он прекратил хохот словами:
   - Хорош ржать! А то упадет наш Вова от страха в обморок. Знаем же, слабые у него нервишки. А он нам ещё нужен.
   - Хотите... - стучали зубы Володи, - я отдам вам деньги. У меня около двадцати тысяч осталось. Я, правда, не хотел их брать. Это товарищ мой их мне сунул.
   - А почему же двадцать? - уперев руку в колено, внимательно и сурово смотрел на него широколицый. - Где ещё пять тонн?
   - Потратил... - уныло протянул Володя.
   - Да, бабками швырять ты мастак! - презрительно сказал парень. Попробуй-ка ты теперь их заработать. Не заработаешь - винтом тебе головенку закрутим.
   Володя понимал, что парни пугают, но если даже их намерения и не простирались до таких ужасных пределов, все равно бояться их было нужно, и он решил изобразить сильный испуг, чтобы усыпить их бдительность.
   - Чего я вам плохого сделал? Возьмите двадцать тысяч, а остальное я вам потом отдам. И приятель мой тоже вам деньги принесет!
   - Да оставь ты себе эту мелочевку! - презрительно сказал "широкая рожа". - Станем мы мараться ради каких-то пяти десятков тонн деревянных. Нам ту скрипку снова заиметь нужно. На Серегиной харе мы вдоволь поплясали за то, что он такой товар по дешевке сдал, а потом ещё и вас, сосунков, испугался. Мы-то сразу смекнули, что блефовали вы, вот и хотим теперь тем скрипаком снова завладеть. Поможешь - в долю возьмем, потому как выходы у нас на забугорные аукционы имеются, а через кордон инструмент перевезут в дипломатическом вагоне. Так что отвечай поскорее, не тяни кота за одно место: или делаешь с нами дело, или превращаем тебе башку в хитрую фигуру. Время пошло, - быстро сказал "широкая морда", точь-в-точь, как Кошмарик, предлагавший Сереге ультиматум.
   - А где я вам возьму ту скрипку? - играя до смерти напуганного, чуть ли не прокричал Володя.
   - Что, согласен? - прорычал главарь, становясь все более страшным и широкомордым.
   - Согласен, конечно, но только если я смогу... - пролепетал Володя, проклиная все скрипки и всех скрипачей на свете. На душе было так муторно и тоскливо, что хотелось громко завыть.
   - А раз согласен, так надевай скорей штаны, рубашку и едем с нами. И не вздумай, парень, на улице орать как резаный и звать ментов и граждан. Не поможет тебе уже никто, если нам не поможешь.
   Спускаясь вниз по лестнице в окружении мордоворотов, Володя ни с того ни с сего с сердечными муками подумал: "За все, Вова, нужно платить. Ты сидел счастливый и ел охотничьи колбаски, считал себя крутым богатым мужиком, а куплены они были на воровские деньги. Так что, приятного тебе аппетита Вова. Когда ты в следующий раз поешь?"
   Рядом с парадным стояла "Нива" с зачерненными стеклами. В её салон и предложили залезть его новые товарищи, даже вежливо так подсобили забраться. Дверь с мягким чавканьем закрылась, и бандитский экипаж покатил по родному Володиному двору. Машина проезжала мимо знакомых Володе пенсионеров, мимо Иринки, приехавшей из деревни, наверное, только вчера, и жуткое чувство расставания навсегда с этими людьми, с отцом и мамой заставило глаза Володи наполниться слезами, которые щекочущими дорожками пролегли по щекам, по подбородку, потекли по шее прямо за ворот. Володя понял, что плачет по-девчоночьи, и эти слезы разозлили его. Злость же мигом осушила глаза и щеки, и он поклялся себе: "Подождите, зайчики мои, устрою я вам скрипичный концерт!" Как он устроит его и что подразумевалось под словами "скрипичный концерт", Володя пока не знал. Ему просто очень хотелось отомстить этим негодяям за нанесенную обиду.
   Машина остановилась на Садовой, метрах в трехстах от Сенной площади.
   - Вылезаем! - весело сказал широколицый, и Володя оказался на тротуаре.
   Его заставили пройти во двор, а потом подтолкнули к подъезду дворового фасада дома. По грязной лестнице со стертыми краями каменных ступеней они стали подниматься наверх. На пятом этаже широколицый припал ухом к замочной скважине железной солидной двери, прислушался, и тут его приятель тихо заметил:
   - Да не тусуйся ты, Мазай. Нет его сейчас. Говорят, уехал на два дня.
   - Это я на всякий случай, - так же тихо сказал широкомордый с литературным прозвищем Мазай. - Вдруг уборщица какая-нибудь пришла, экономка. Он ведь один живет-то...
   Стали подниматься выше. Дальше уже был чердак, дверь которого была забрана решеткой, на которой висел замок. Решетка, похоже, для Мазая преградой не являлась. Ключ, вставленный в замок, тотчас без усилий провернулся. С такой же легкостью открылась и дверь чердака.
   - Заходим, - пригласил Мазай Володю, через несколько мгновений попавшего в темноту, где пахло сыростью и голубиным пометом. Было слышно, как птицы шебуршат, воркуя, где-то совсем недалеко. Володя слышал, как за ними осторожно закрылась решетка, а потом и дверь. Только квадрат открытого чердачного окна впускал в этот склеп немного света, позволяя видеть стропила да мусор, разбросанный на покрытом гравием полу.
   - Так, пришли! - радостно воскликнул широкомордый, хлопнув в ладоши. Значит, так, Вова. Можешь считать, что ты стал ещё на полста тонн богаче. Только поработать, конечно, тебе придется.
   - Что я должен делать? - спросил Володя, прекрасно зная, чего от него потребуют.
   - Что? - осклабился Мазай. - А вот что! Ласточкой на время заделаешься и ещё мышью или кротом, пролезающим в нору. На веревке спустим в квартиру того чудака, который вот там, под этим полом живет. - Он постучал ногой.
   - Что - воровать?! - воскликнул Володя, прикидываясь только что "въехавшим" в замысел воров. - Я не могу! Это преступление! Меня за это в колонию отправят! Не хочу!
   - Он не хочет! - притворно удивился Мазай. - Не хочет! А за украденный товар бабки получать и покупать на них сыр швейцарский хочешь?! Нет, Вова, не брыкайся уж! Слазаешь к тому самому хозяину, который в комиссионке скрипку купил, его сейчас дома нет. Любитель он скрипок и всяких там контрабасов, а поэтому ты, Вова, нужную нам скрипку найдешь - ты же видел её и запомнил! Потом отключишь сигнализацию, которая у выхода прицеплена, кнопку нажмешь, а мы войдем, и скрипку у тебя заберем, и ещё бабок отвалим. И поедешь ты, Вова, на самой быстрой тачке к себе домой. По дороге можешь купить ещё колбасок и сыра, да пирожные не забудь. Всего-то делов на полчаса. Нет, двадцать минут.
   - Что же, разве ваш Серега не мог ту скрипку среди других инструментов узнать? - спросил Володя, все ещё делая вид, что противится воле воров.
   - Серега-то? - стал ещё шире лицом от улыбки Мазай. - А он за свои проказы, за глупость и динамо больше ничего узнать не сможет. Да и гибкость нам твоя нужна, Вова. Кто же, кроме тебя, в форточку пролезет?
   Володя понял, что окончательно погиб. Если бы ему как-нибудь и удалось вырваться из рук грабителей и не залететь в милицию, то клеймо вора на нем останется до гробовой доски, Но что он мог сейчас поделать? Ерепениться, уговаривать или возражать не имело никакого смысла.
   - Ладно, - сказал он, - полезу. Только не увидят ли меня с улицы? Могут вызвать милицию...
   - Знаем, что могут. Но дом, который стоит напротив, далеко, а два флигеля, что к этому дому прилеплены, трехэтажные. Значит, тебя будет трудно заметить. В твоих интересах, Вова, работать быстро.
   - Ладно, - деловым тоном ответил Володя, - а если форточка закрыта, что делать?
   - Тогда её надо открыть. Открывашку эту возьмешь...
   Мазай достал из сумки странный предмет: в середине - черная резиновая присоска, в неё вставлена палочка, от палочки отходит кривая ножка. Мазай поднял с пола кусок стекла, будто оно нарочно лежало здесь для его надобностей. Черная присоска легла на стекло и прилипла. Мазай, пользуясь кривой ножкой как циркулем, обвел по стеклу круг. Ножка двигалась с легким шуршанием. Потом двумя большими пальцами широкомордый надавил на стекло в середине круга, и оно с негромким лопающимся звуком вывалилось, и на руке Мазая остался лежать ровно вырезанный стеклянный круг.
   - Сделаешь то же самое на стекле форточки. Открывашку прилепишь поближе к шпингалету. Алмазом сделаешь кружок, а потом надавишь. В дырку просунешь руку - не порежься. Шпингалет откроешь, а потом лезь в форточку, головой вперед лезь. Скрипку разыщешь, сигнализацию кнопкой отключишь и дверь открывай. Мы тебя встретим. Скрипку в эту сумку положишь. В ней же должна быть открывашка для форточки. Ну, все понял?
   Володя кивнул. Разыскал на полу ещё один кусок стекла. Повторил операцию - все получалось великолепно. Он почувствовал вдруг нехорошее чувство, будто появился у него профессиональный азарт, интерес: а получится ли у меня? "А что я могу поделать? - будто успокаивал себя Володя. - Тут уж нужно идти до конца, а потом посмотрим!"
   - Где сумка? - спросил Володя.
   - А вот она, - сунул Мазай ему мешок с длинной матерчатой ручкой. Надень через плечо. Когда в форточку полезешь, смотри, чтоб не мешала. Ну, давай на крышу вылезать.
   Тут Володя задал вопрос, который давно уж напрашивался:
   - А вы как на этот адрес вышли? Что, в комке вам тот бородатый покупателя назвал?
   - Он самый, Вова, он самый, - кивнул Мазай, противно улыбаясь. - Мы умеем языки развязывать. У нас как на Лубянке времен товарища Лаврентия Берия. Ну, полезли. Чирик, веревка наготове? - спросил он у подельника.
   - Все нормалек, Мазай, - показал тот, кого назвали Чириком, моток лавсановой веревки.
   - Ладно, вылезаем. На крыше Вову и обвяжем.
   Володя первым выбрался из чердака на крышу. Было всего часов двенадцать, и солнце ослепительно сияло. Отсюда Володя сразу же увидел здания родного Васильевского острова, увидел Стрелку и Кунсткамеру, в которую так любил ходить с родителями, увидел золотую шапку Исаакия, стаю летящих над крышами голубей. Сами крыши домов казались отсюда такими нарядными, праздничными - так бы и сидел здесь, глядя на муравейник города. И никаких тревог и забот, потому что все они остались где-то внизу, а здесь, почти в небе, мир и покой.
   - Встань-ка смирно, - приказал Мазай Володе, возвращая его на землю, в царство денег и зла.
   Володя повиновался, и скоро его талию обвила веревка.
   - Когда будешь в квартире, отвяжешь, - сказал широколицый. - Главное сразу скрипку ищи и не забудь сигнализацию отключить, а то засыпемся. Ну, давай спускаться. Окно прямо под тобой.
   Володя посмотрел вниз - квадрат двора казался не больше обеденного кухонного стола. Вдруг, точно под влиянием страха высоты, чувства опасности, ощущения конца, в его голове родился вопрос. Володя пока твердо не знал, зачем ему это нужно, но все-таки спросил:
   - А номер-то квартиры какой?
   - А тебе зачем? - остолбенел Мазай, не ожидавший от него такого вопроса.
   - Да так просто спросил. Я всегда играю в чет или нечет. Если чет повезет, нечет - проколюсь.
   - На этот раз не проколешься. Семьдесят шестая квартира. Все будет ништяк, Вова! - радостно сообщил Мазай. - Ну, альпинист, пошел. Привязали мы веревку крепко - не отвяжется. Спускайся, держись за веревку. Тут всего два метра до окна. Помни о пяти десятках тонн!
   "Они не дадут мне этих денег! - вспыхнуло в уме Володи. - Убьют меня в этой квартире! Они поэтому и просят открыть им дверь! Не хотели бы убить, могли бы просто попросить вынести скрипку. Свидетель им не нужен..."
   Все эти мысли порхнули в сознании Володи, как стайка воробьев, и он встал на четвереньки, повернувшись спиной к карнизу, и начал спуск.
   Володя был сильным и ловким для своих лет и на уроках физкультуры всегда выделялся. По канату лазать он особенно любил, хотя высоты всегда боялся. Сейчас у него хватило бы сил спуститься вниз, если бы не подкачали нервы. Не смотреть вниз стало для Володи в эту минуту строжайшим приказом.
   ...Его ноги нащупали громыхнувшую жесть - это был выступ окна, широкий, но с наклоном, так что стоять на нем можно было, лишь держась за натянутую веревку.
   - Ну как ты? - послышалось откуда-то сверху.
   - Порядок, - ответил Володя, роясь дрожащими руками в сумке, - нужно было достать "открывашку". - Режу стекло!
   - Давай, Вова, давай! Про бабки помни! Они у нас!
   Недоверчиво ухмыляясь, Володя одной рукой прилепил "открывашку" прямо на стекло в нужном месте и стал скрипеть "циркулем", описывая круг. Делать это одной рукой было неудобно, но пустить в ход вторую он не мог - не удержался бы без помощи веревки и упал вниз, на асфальт двора. Вот уже круг прочерчен, Володя убрал "открывашку" в сумку и стал давить на кругляк стекла. Тот выпал как-то неожиданно. Упал и разбился, но это мальчика сейчас не слишком волновало. Он вообще был удивительно спокоен, будто только и занимался все свои неполные четырнадцать лет взломом чужих окон. Просто Володя хорошо знал, что будет делать, когда попадет в квартиру, и поэтому ему хотелось поскорее туда попасть.
   Когда форточка уже была открыта, он, опираясь обеими руками о переплет рамы, немного подтянулся, просовывая голову и плечи в проем форточки, и наполовину пролез в квартиру. Труднее оказалось спуститься вниз, на подоконник. Володя, передняя часть которого находилась в помещении, а задняя - на улице, казался себе каким-то огромным насекомым, посаженным на булавку. Животу было больно, и Володя елозил на нем, пытаясь нарушить центр тяжести, тут ему вдруг стало очень смешно - вот бы видела сейчас его мама, которая думает, что он дома на диване читает книгу.
   Наконец он съехал вниз, успев подставить руки. Колени проехались по стеклу, к счастью, не разбившемуся.
   - Ну, как ты там? - донеслось сверху.
   - Порядок, - ответил Володя в форточку, и спокойствие мигом покинуло его, вылетев, как птичка из открытой клетки. Начинался самый ответственный, самый страшный этап операции.
   Первым делом Володя разыскал телефон. Его палец ударил по двум клавишам, и в трубке послышалось: "Дежурный слушает".
   - Алло! Милиция, это говорит Володя Климов! Запишите - Климов! Я нахожусь в квартире номер семьдесят шесть, дом номер пятьдесят два по Садовой улице (номер дома Володя запомнил, когда входил с бандитами в проезд). Сейчас в эту квартиру войдут грабители! Они меня заставили открыть им дверь! Приезжайте, очень вас прошу! Иначе они ограбят человека, а меня убьют!
   Дежурный спокойным тоном - это даже оскорбило Володю - уточнил номер дома и квартиры, сказал, что наряд сейчас же будет послан, и повесил трубку.
   Теперь можно было оглядеться. Да, он находился в квартире коллекционера, и главная комната напоминала мастерскую Переделко, правда, здесь не было ни верстака, ни инструментов для изготовления скрипок. Зато сами скрипки и картины закрывали почти все стены этой гостиной.
   "Живут же люди! - Володя стал обходить комнату, пытаясь отыскать скрипку Орланди. - Это сколько же денег нужно было вложить в эти инструменты?!"
   Дважды ему казалось, что он видит скрипку Орланди, но это были другие инструменты. Но вот его взгляд уперся в коричневую деку скрипки, и в изящных изгибах корпуса Володя тотчас узнал работу синьора Орланди. Он собрался было снять её со стены и уже протянул руку, но тут же отдернул её - в прихожей резко прозвенел звонок.
   "Милиция! - испугался Володя, только сейчас понявший, что если стражи порядка застанут его здесь без Мазая и его товарищей, то доказать свою непричастность к преступлению будет невозможно. - Не открывать? Уйти на крышу?"
   Нет, путь к отступлению был отрезан - веревка валялась в комнате, на крыше её давно отвязали. И Володя пошел открывать. Чуть было не забыл отключить сигнализацию, хотя это уже не имело значения. Повозился с запорами. Дверь отворилась.
   - Ты чего, блин, так долго? - зашипел на него Мазай, вваливаясь с дружками в квартиру.
   - Скрипку искал, - оправдывался Володя. - Там их вон сколько!
   - Да! - обалдело воскликнул Мазай, войдя в гостиную. - Прямо скрипичный магазин. И какого хрена он держит их? Взял бы да и замок где-нибудь в Ницце купил. Ладно, где та скрипка, Вова? Нам только она нужна - лимон баксов, я слышал, стоит.
   - Давай ещё пяток скрипочек с собой заберем, - сказал Чирик, ходивший вдоль стены. - Уж всяко чего-нибудь на них поимеем.
   - Лады, возьмем, - кивнул Мазай. - Вова, не тяни кота, берем скрипки и мотаем. Где тот инструмент?
   Володя лихорадочно размышлял. Во-первых, нужно было потянуть время милиция должна была вот-вот прибыть. Во-вторых, в его голове, как удар гонга, призывающий к какому-то смертельному бою, гремела мысль: "Сейчас синьор Орланди покажет нам, ради чего он так старался!"
   - Похоже, вот эта скрипка, - сказал неуверенно Володя, показывая на инструмент итальянца. - А может, та... - И его рука указала на другую скрипку.
   - А поточнее? - прорычал Мазай, теряя терпение.
   - Точнее скажу, когда сыграю на обеих скрипках хотя бы пару тактов.
   - Ты что, псих? Здесь не концертный зал и не музыкальная школа, дружок, - сказал Мазай.
   - Но ведь это быстро. Просто я знаю, как должна звучать нужная вам скрипка. Я же на ней играл в музее.
   - Ништяк, валяй, играй, только побыстрее. Нам валить отсюда надо! согласился широколицый, а Володя сказал:
   - Одну минуточку, только руки в ванной вымою. Старинные инструменты только чистыми руками брать надо. Грязи их дерево боится.
   - Ну, блин! - удивился Мазай. - Я таких чистоплюев ещё не видел!
   А Володя уже бежал к ванной. Там он, открыв водопроводный кран, схватил кусок мыла и быстро-быстро отломил вначале один, а потом второй кусочек. Размочив в воде, для чего потребовалось несколько секунд, вдавил оба кусочка мыла в уши, ещё хлопнул в ладоши, чтобы убедиться, стал ли он похожим на Одиссея, собравшегося послушать сирен, и побежал в гостиную. И вот скрипка уже была в его руках. Смычок Володя тоже снял со стены. Он держал в руках скрипку со смычком второй раз в жизни. Наверное, никто до него прежде не прикасался к ней с такой ужасной целью, но милиция запаздывала, и иначе Володя поступить не мог.
   Он стал рубить смычком по струнам, стремясь лишь к тому, чтобы звуки, извлекаемые им, были как можно более громкими. Он слышал их сквозь мыло в ушах, как комариный писк, не громче. Володя поглядывал на Мазая, на его подельников. Он видел, как дурацкая, широкая, как блин, рожа Мазая расплылась в дурацкой улыбке. Мазай что-то говорил, шевеля толстыми губами, но потом Володя увидел, что его брови насупились, рот открылся в зевке, кривом и долгом, глаза стали шире, расширились и его зрачки, и глаза из серых, водянистых стали черными, как переспевшая вишня. Мазай протянул было к Володе руку, желая, видно, остановить игру, но закачался, схватился за голову, присел на корточки и стал раскачиваться в этой позе, как безумный, как наркоман или очень пьяный человек. Если бы Володя взглянул сейчас на его товарищей, то увидел бы, что и они в совершенно дурацких позах сидят на ковре, опустив на грудь отяжелевшие головы. Потом один из них повалился на бок, увлекая за собой безвольное тело друга.
   Боясь, что может просто-напросто убить этих троих звуком скрипки, Володя кончил играть и, страшно взволнованный, повесил скрипку на стену, на прежнее место.
   "Уйти отсюда? - мелькнула мысль. - Нет, они, очнувшись, снова придут ко мне. Унести скрипку? Нельзя, поздно! Милиция встретит меня и примет за грабителя!"
   И тут до сознания Володи долетел слабый звук звонка - звонили в прихожей. Это был милицейский наряд, и теперь требовалось лишь открыть дверь и сдать воров.
   - К стене! Руки за голову!! Блин!!! Мочить будем!!! - ураганом влетела в прихожую группа захвата, все с автоматами наперевес и в бронежилетах, едва только он открыл дверь.
   Задетый чьим-то мощным плечом, Володя юзом пошел в угол и рухнул там на пол, получив тяжелым ботинком по ногам, которые велено было расставить как можно шире, что он и поспешил сделать, не забыв лежа закинуть руки за голову.
   Нет, Володя не обижался. Он чувствовал себя героем. Если бы не он, банда Мазая уже катила бы на своей "Ниве" с драгоценной скрипкой где-нибудь по набережной Обводного канала в районе Лиговки. Ему было приятно слышать, как скрежетали и щелкали наручники в гостиной. Но он удивился, когда кто-то оторвал от затылка его собственные руки, завел их за спину и защелкнул на запястьях холодные и жесткие наручники. И все же было так приятно вспоминать свою игру на скрипке. Володя сам себе в тот момент казался Нильсом Хольгерсоном, играющим на волшебной дудке полчищу зловредных крыс.
   9
   ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ, НО НЕ ЗАДЕРЖАННЫЙ
   Дежурный майор отделения милиции был высоким и худым мужчиной, курившим сигарету за сигаретой с выражением крайнего недовольства на лице. Володя, сидевший напротив, понимал, что это недовольство вызвано скорее всего не любовью майора к курению. Милиционер к тому же часто кашлял, просто закатывался в кашле, и Володе очень хотелось предложить майору отправиться домой, выпить горячего молока с медом и забыть о службе хотя бы на три дня.
   - Да, Володя, кхе-кхе-кхе, я уже знаю, что это именно ты позвонил нам из той квартиры, кхе-кхе. Рисковый ты мужик. Этих обормотов мы знаем, и худо бы тебе пришлось, узнай они о том, кхе-кхе, что звонил ты. А теперь начистоту выкладывай, как ты с ними связался. Не может быть, кха-кха, чтоб эти прохвосты поймали на улице неизвестного им пацана и заставили его лезть в окно и красть музыкальные инструменты, имеющие ценность художественную и... материальную, кхе-кхе.