Карр Джон Диксон. Ньюгейтская невеста

   — Ложись, Долли. Сейчас я опущу твою голову на подушку.
   Девушка повиновалась. Но когда она распрямила колени, Даруэнт увидел, как ее лицо исказила судорога боли. Он пожалел, что не позвонил в дверь каждого врача по пути сюда.
   — Тебе больно, Долли?
   — Это ничего.
   — Скоро здесь будет лучший хи... лучший врач в Лондоне. Но мы не можем и дальше обременять Роли. Они бедны, как Лазарь^[58]. Я хочу забрать тебя...
   Долли приподняла голову, как будто что-то смутно припомнив. Не глядя в лицо Даруэнту, она украдкой посмотрела на его одежду.
   — Дик, откуда это...
   — Дело в том, — виновато произнес он, проглотив комок в горле, — что я унаследовал кое-какие деньги. Поэтому я хочу тебя забрать...
   — Нет! — горячо воскликнула Долли, опершись на локоть. — Даже если ты получил сотню фунтов, я не...
   — Я получил немного больше. Понимаешь...
   — Я уже говорила тебе! — прервала Долли. — Я буду жить с тобой, как прежде, потому что люблю тебя. Но я ничего от тебя не возьму, кроме угощения. Я не стану принимать подарки. Это неправильно.
   — Долли, дорогая, послушай меня...
   Дабы продемонстрировать, что она не сердится, Долли улыбнулась. Ее глаза прояснились.
   — Помнишь, как ты выиграл пари на пять фунтов и хотел отдать деньги мне? Я их не взяла, а ты так рассердился, что разорвал банкнот! — Она наморщила лоб. — Из-за чего было пари?
   — Я забыл, Долли. Не помню ничего, кроме тебя.
   — Какая же я глупая! — воскликнула Долли. — Это произошло в фехтовальной школе. Сын владельца компании по торговле золотыми слитками с Ломбард-стрит осмелился предложить тебе помериться силами на настоящих саблях... — Она внезапно отпрянула. — В чем дело, Дик? Ты посмотрел на меня так, словно ненавидишь меня!
   — Не тебя, Долли.
   — Тогда кого?
   — Я думал о человеке по имени... Это не важно.
   Страх, что она рассердила Дика, исчез из глаз Долли. Опираясь на локоть, бедняжка цеплялась за ускользающие воспоминания, словно опасаясь, что у нее нет будущего.
   — Сын владельца компании сделал выпад, целясь острием тебе в грудь, но ты парировал, а потом срезал у него с головы локон и извинился. Я не боялась, Дик, так как знала — он не сможет даже прикоснуться к тебе.
   Долли шевельнула коленом, и новый приступ боли вынудил ее беспомощно откинуться на подушку.
   — Что с тобой, Долли? Где у тебя болит?
   Девушка неуверенно приложила руку к правому боку и провела ею по животу.
   — Болит, только когда я шевелю ногой. Это очень странно. У меня ноги как доски.
   Даруэнт вскочил. Он привык во всем полагаться на своего адвоката и хотел позвать Малберри, но внезапно увидел, что тот уже здесь.
   Мистер Малберри, со шляпой в руке, стоял в дверях вместе с супругами Роли. Даруэнт не сразу понял, почему у миссис Роли слезы на глазах, а ее супруг близок к проявлению аналогичных эмоций.
   — Э-э, да вы ее расстроили! — Миссис Роли бросилась к кровати. В полумраке они едва различали лица друг друга, а маленькая комната была переполнена.
   Изможденная, Долли погрузилась в дремоту. Даруэнт собирался заговорить, но мистер Малберри оборвал его:
   — Не волнуйтесь, дружище. По-вашему, я поверил, что этот ваш молодой щеголь... как бишь его...
   — Джемми Флетчер?
   — Он самый. Думаете, я поверил, что он пришлет врача, которого вы просили? Я отправил вашу коляску в больницу Святого Варфоломея, как только вы вышли из нее. Она вернется с минуты на минуту.
   — Только послушайте его! — фыркнула миссис Роли, покраснев от негодования. — У бедной девочки обычная лихорадка. Черное лекарство вылечит ее, если будет достаточно горьким. Разве я не росла в семье, где было тринадцать детей, и не вырастила четверых собственных?
   Тогда в чем же причина ее слез?
   — Дик... — заговорил Огастес Роли своим глубоким голосом, словно призрак в пьесе.
   Он шагнул вперед. Старик держался прямо и с достоинством, его лысина казалась пыльной от долгой работы в театре. Одежда мистера Роли была поношенной, но чистой и аккуратной, а бледное лицо — гладко выбритым.
   — Я не понимаю, Дик. Этот джентльмен, — он кивнул в сторону мистера Малберри, — говорит, что вы были в тюрьме, но больше ничего не объясняет. Эмма и я не знали об этом. Мы предпочитаем ни во что не вмешиваться, особенно в эти дни...
   — Особенно в эти дни?
   Мистер Роли проигнорировал вопрос.
   — Но этот джентльмен упомянул о вашей коляске, а я готов поклясться, что ваша одежда стоит не менее сотни гиней. — Беспокойство сделало его голос менее замогильным. — Надеюсь, вы никого не ограбили?
   — Разумеется, нет!
   — Разве я тебе не говорила? — воскликнула миссис Роли и расплакалась.
   — Сэр, — обратился к нему Даруэнт, — я в неоплатном долгу перед вами за то, что вы и ваша жена сделали для Долли.
   — Но мы сделали очень мало!
   — Мало? Возможно, вы в самом деле так думаете. Но я уже говорил Долли, что унаследовал кое-какие деньги. Надеюсь, я не обижу вас, напомнив о старом правиле, предписывающем делиться благами?
   Мистер Роли бросил на него странный взгляд.
   — Я хочу окружить Долли роскошью, о которой она даже не мечтала, — продолжал Даруэнт. — Хочу сегодня же поселить ее в меблированном доме в Сент-Джеймсе...
   — В Сент-Джеймсе?!
   — И я был бы очень признателен, если бы миссис Роли смогла поселиться там же и присматривать за ней. Разумеется, вместе с вами, — поспешно добавил он, заметив, как супруги обменялись взглядами. — Вы не сможете упрекнуть меня в неблагодарности, сэр.
   К своему крайнему смущению, Даруэнт увидел слезы в глазах старого Роли. Но тут послышался резкий голос мистера Малберри:
   — Осадите коней, Дик. По-вашему, я смогу подыскать меблированный дом за час или два?
   — А когда сможете?
   — За день-два — безусловно. А пока что...
   — А пока что, — прервал его Даруэнт, — это нужно как-то устроить.
   Адвокат задумчиво поджал толстые губы.
   — Устроить можно, — буркнул он, глядя в сторону — на затылок мистера Роли. — У вас уже есть дом, Дик, который должен быть вполне сносно меблирован.
   — У меня есть дом?
   — Номер 38 на Сент-Джеймс-сквер, — спокойно отозвался мистер Малберри. — По закону он является вашей собственностью после вашей женитьбы.
   — Верно! — радостно воскликнул Даруэнт. — Я совсем забыл об этом!
   — Женитьбы? — вскрикнула миссис Роли, а ее супруг, вздрогнув, попятился к комоду. — Вы женаты, Дик?
   Даруэнт быстро посмотрел на Долли, но она дремала и не могла его слышать. Девушка стонала во сне, беспокойно вертела головой из стороны в сторону.
   — Откровенно говоря, миссис Роли...
   Властный стук побудил миссис Роли броситься к входной двери. Но старый Хьюберт Малберри опередил ее. Он впустил дородного румяного джентльмена. Черная касторовая шляпа и одежда, похожая на траур, контрастировали с его бодрым видом. Посетитель представился мистером Сэмюэлом Херфордом, главным хирургом больницы Святого Варфоломея.
   Знаком велев супругам Роли отойти, мистер Малберри быстрым шепотом заговорил с вновь прибывшим. Тот кивал с серьезным видом.
   Стоя в крошечной спальне у кровати и сжимая руку Долли, Даруэнт услышал, как хирург кашлянул в дверях.
   — Лорд Даруэнт? — осведомился он, снимая шляпу и кланяясь. — Я к вашим услугам.
   — Рад вас видеть, сэр.
   Даруэнт кратко изложил историю Долли.
   — Ради бога, скажите, что с ней и нуждается ли она в операции.
   — Мы сделаем все возможное, милорд, — с достоинством отозвался мистер Херфорд. — Если вы будете любезны подождать в соседней комнате, я вскоре сообщу вам результат осмотра.
   В гостиной, где самыми ценными предметами были часы с боем на деревянной каминной полке и канарейка в плетеной клетке, мистер и миссис Роли что-то взволнованно обсуждали. Хьюберт Малберри смотрел на них с сардонической усмешкой на губах.
   — Я могла бы возненавидеть вас, Дик! — воскликнула миссис Роли, топнув ногой.
   — Моя дорогая Эмма, — упрекнул ее муж, сунув руку внутрь жилета наполеоновским жестом, — у нас не было оснований думать, будто намерения Дика в отношении Долли...
   — Перестань! — отмахнулась миссис Роли. — Если молодой человек и девушка хотят наслаждаться обществом друг друга, это не касается ни нас, ни священника. Как будто мы с тобой в свое время не делали то же самое!
   — Дорогая моя!
   — Пусть это беспокоит ханжей! — Маленькая пухленькая женщина вновь разразилась слезами. — Но он женат, Огастес! И его жена...
   — Она мне не жена, — прервал Даруэнт. — Ее ожидает сюрприз. Малберри!
   — Что, Дик?
   — Разве брак нельзя аннулировать, поскольку супружеские отношения так и не были осуществлены? Этот термин всегда меня забавлял.
   — Аннулировать можно. — Малберри нахмурился. — Но у меня был разговор с этим старым лисом Крокитом.
   — Ну?
   — Дедушка вашей драгоценной Кэролайн, — объяснил адвокат, — предусмотрел все. В случае аннулирования брака, разрыва, даже развода, подтвержденного парламентским актом, что почти невозможно, она лишается наследства. Неужели вы не понимаете, что Кэролайн будет сопротивляться изо всех сил?
   — В таком случае, — заметил Даруэнт, — нам лучше первыми начать боевые действия.
   При мысли о Долли его каждый раз охватывал страх перед операцией. Конечно, этот хирург достаточно опытен, но, когда пациент лежит привязанным к столу, даже алкоголь или лауданум^[59] не могут умерить боль.
   — Если болезнь Долли не... серьезна, — обратился он к супругам Роли, — вы согласны переехать на Сент-Джеймс-сквер и заботиться о ней? Театр все равно закрыт, и среди лета у вас вряд ли есть там какие-то обязанности.
   Даруэнт не понимал причины наступившего молчания.
   Канарейка в клетке, свисающей с гнилых досок потолка, начала тихо петь. Супруги обменялись взглядами.
   — Очевидно, Дик, Долли не рассказала вам, — медленно заговорил мистер Роли.
   — О чем?
   — У меня больше нет обязанностей в театре. В конце апреля меня уволили. Можно сказать, с позором.
   — Простите мою нескромность, но... как же вы жили с тех пор?
   — Честно говоря, Дик, осталось у нас немного. — Мистер Роли избегал его взгляда. — Два фунта восемь пенсов и три фартинга. Мы с Эммой, как последние моты, потратили сегодня пять пенсов на выпивку. — Темные глаза старика блеснули под дрожащими веками. — А вы, Дик, просите нас переехать вместе с Долли как о великой чести! Вы умеете заставить человека не чувствовать себя никчемным, благослови вас Бог!
   Миссис Роли отвернулась к окну, чтобы спрятать лицо.
   — Не чувствовать себя никчемным, — с горечью повторил Даруэнт. — Почему вас уволили?
   Огастес Роли выглядел виноватым. Величавой позы как не бывало. Подняв руки, способные так быстро превратить бутафорский королевский трон в реальный, он посмотрел на них и снова опустил. Позади него слышались заливчатые трели канарейки.
   — Я имел неосторожность пролить краску на сапог джентльмена, который шел в артистическую. Он едва взглянул на меня, и я надеялся, что это осталось незамеченным. Но мне сообщили, что он и его четверо друзей подали пять жалоб. Что могла сделать дирекция?
   — То, что я не могу упомянуть в присутствии миссис Роли, — ответил Даруэнт. — Могу я узнать имя этого джентльмена?
   — Боюсь, он вращается в более высоких сферах, чем наши. Его зовут Бакстоун. Сэр Джон Бакстоун.
   Часы на прогнувшейся каминной полке с хрипом пробили половину шестого.
   Даруэнт застыл как вкопанный, придерживая рукой серую накидку на левом плече. Его взгляд, внезапно испугавший Эмму Роли, скользнул по циферблату, отметив время, и вновь устремился на мистера Роли.
   — Значит, у сэра Джона Бакстоуна имеются целых четыре друга?
   — Они его обожают, Дик. Но к чему об этом говорить. В Лондоне нет человека, который бы не боялся сэра Джона.
   — Полегче, Дик! — опять вмешался Хьюберт Малберри. — Сядь и успокойся.
   В дверях спальни появилась внушительная фигура мистера Херфорда.
   — Милорд, — заговорил хирург, заставив супругов Роли обернуться, — вы хотели знать, нуждается ли пациентка в операции. Позвольте вас заверить, в этом нет надобности.
   Колени Даруэнта ослабели от чувства облегчения. Ему пришлось последовать совету мистера Малберри и опуститься на стул.
   — Значит, вы считаете ее болезнь не... серьезной?
   — Безусловно, милорд, — сухо отозвался мистер Херфорд, — если только не относиться серьезно к простому несварению желудка, которое, увы, может атаковать любого из нас.
   — Благодарю вас! — Даруэнт откашлялся. — А как же жар и боль?
   Мистер Херфорд колебался, закатив глаза и поджав губы.
   — Боль, похоже, сосредоточена здесь. — Он прижал руку к правой стороне низа живота. — Но ее нужно рассматривать в связи с другими симптомами. Если пациент и нуждается в операции, то еще неизвестной медицинской науке. — Его глаза весело блеснули. — Но мы считаем такое крайне маловероятным, милорд.
   Даруэнт, будучи агностиком, вознес про себя благодарственную молитву.
   — В то же время, — продолжал мистер Херфорд, — я должен признать, что некоторые симптомы меня не то что тревожат, но... озадачивают.
   Даруэнт встал и поднял шляпу, которую, войдя, бросил в углу комнаты.
   — Как вы думаете, ей повредит переезд в другое место?
   — Конечно нет! Думаю, это пойдет ей на пользу.
   — Не будете ли вы так любезны, мистер Херфорд, сопроводить ее?
   — Почту за честь, милорд.
   — Благодарю еще раз. — Даруэнт повысил голос: — Мистер Малберри!
   — Жду ваших указаний, милорд, — отозвался адвокат, копируя манеру речи мистера Херфорда. — Но возможно, я поторопился предложить... Будьте осторожны, Дик!
   — Возьмите мою коляску, — проигнорировал предупреждение Даруэнт, — и отвезите всех в дом 38 на Сент-Джеймс-сквер. Я поеду в клуб «Уайте» в наемном экипаже и вскоре к вам присоединюсь. Мои дела не должны занять много времени.
   — А если леди откажется впустить нас? — спросил Малберри.
   — Если она откажется впустить вас в мой дом, зовите полицию и поместите ее под арест до моего возвращения. — Повернувшись, Даруэнт вежливо поклонился остальным. — Прошу прощения за временное отсутствие, но я должен обсудить одно дело с сэром Джоном Бакстоуном.

Глава 8Демонстрирующая денди в своей стихии

   — Черт возьми, старина, вы опоздали на десять минут, упрекнул Даруэнта Джемми Флетчер. — Я тоже виноват забыл написать хирургу, который был вам нужен.
   Худощавый и элегантный, Джемми стоял в дверях клуба «Уайте», неподалеку от Сент-Джеймс-стрит. В другом конце улицы, за Пэлл-Мэлл, находился старый Сент-Джеймсский дворец красного кирпича, с зубчатым парапетом на крыше и двумя узкими башнями у ворот. На широкой улице, тянущейся до Пикадилли, помещались все наиболее значительные клубы, кроме заведения Ватье.
   От «Брукса» до более скромного «Шоколадного дерева», от «Гарде» до «Таверны с соломенной крышей», все они закрывали свои двери перед плебеями. Но «Уайте», где за зеленым столом проигрывались целые состояния и где генерал Скотт выиграл в вист двести тысяч фунтов, превосходил остальные.
   Казалось, Джемми Флетчер почувствовал это — или вообразил, что чувствует, — когда Даруэнт огляделся вокруг.
   — Не смотрите вверх! — прошептал Джемми. — Но оно там!
   — Оно?
   — Окно с выступом, черт побери! Знаменитый эркер над дверью! Только избранные могут сидеть у этого окна! — с завистью добавил Джемми. — Других будут сверлить взглядом, пока они не уберутся!
   Даруэнт, несмотря на предупреждение, тут же посмотрел наверх.
   В этот час перед заходом солнца за стеклом можно было увидеть лишь немногих «избранных». По взаимному уговору, они сидели неподвижно, как восковые фигуры, не снимая шляп, согласно клубной традиции. Их застывшие лица со стеклянными глазами смотрели на улицу, никого не замечая и не узнавая.
   Джемми Флетчер ерзал от смущения.
   — Черт возьми, Дик, не глазейте на них!
   — Почему? Они ведь на нас глазеют, не так ли?
   — Дружище, это их привилегия!
   — А где сэр Джон Бакстоун? Он здесь?
   — Да-да, — успокоил его Джемми, — раз уж вам так не терпится с ним подружиться. Дайте мне руку. Я провожу вас.
   Мрачный интерьер клуба дополняла чопорная атмосфера накрахмаленного белья и вычищенной одежды, к которой примешивался слабый аромат стряпни и едва ощутимый запах конюшни. Уже через десять секунд Даруэнт испытал шок, причину которого толком не мог объяснить.
   Какой-то мужчина, приблизительно одного с ним возраста, прошел мимо и исчез за дверью.
   Человек этот отнюдь не был призраком — его сапоги достаточно громко стучали по дубовым половицам. Но в нем ощущалось нечто настолько знакомое, что Даруэнт едва не обратился к нему. Должно быть, та же мысль пришла в голову и другому мужчине — он обернулся, прежде чем исчезнуть.
   Сверху доносились голоса спорящих.
   — Какой смысл держать пари? — спрашивал кто-то. — Это и так ясно. Спросите каждого — какая профессия самая грязная и подлая?
   — Ростовщик! — отозвалось несколько голосов.
   — Мы все в долгу у них, хотя никто этого не признает. Чего ради мне заключать пари? Думаете, я настолько неопытен?
   Даруэнт освободил свою руку.
   — Это не голос Бакстоуна?
   — Нет-нет! — заверил Джемми. — Пошли!
   Он подвел своего спутника к двери в задней стене, которая вела в маленькую, редко используемую комнату.
   Стены здесь были отделаны побеленными деревянными панелями, а за небольшим окном в эркере виднелся дощатый забор. На полу лежал ковер с красно-зеленым рисунком. У стены справа стоял письменный стол красного дерева, инкрустированный позолотой. За столом, спиной к двери, но частично видимый в профиль, сидел сэр Джон Бакстоун и что-то писал.
   Даруэнт набрал побольше воздуха в легкие.
   — Приветствую вас, мой дорогой Джек! — весело затараторил Джемми. — Надеюсь, я вам не помешал?
   Бакстоун бросил на него сердитый взгляд через плечо:
   — Боюсь, что помешали.
   Но высокого голубоглазого молодого человека было не так легко обескуражить.
   — Очень сожалею, дружище, — продолжал он своим тонким голосом, — но я должен познакомить вас с новым членом нашего клуба. Дик обожает карты — вист, пикет, экарте, макао. Короче говоря, Джек, он к вашим услугам!
   Казалось, это все изменило. Бакстоун посмотрел на лежащее перед ним письмо, медленно отложил перо, попутно придавая своей румяной физиономии любезное выражение, поднялся со стула и повернулся. Однако он оставался у стола, позволяя нарушителям его уединения подойти к нему, но не делая ни шагу им навстречу, словно это был вопрос принципа.
   — Почему он... — начал Бакстоун и умолк.
   Даруэнту его обидчик казался точно таким же, как в Ньюгейте, — в полосатом жилете и сдвинутой на затылок шляпе, но пытающимся выглядеть дружелюбным. Было очевидно, что Бакстоун не узнает бывшего заключенного.
   Когда он в прошлый раз видел Даруэнта, грязь и щетина на лице тогдашнего узника вкупе с длинными растрепанными волосами создавали жуткую маску висельника.
   — Нет, вы не Луис. — Бакстоун прищурился. — На секунду мне показалось, что это он. Но разве мы не встречались раньше?
   — Встречались.
   — Черт возьми, так я и знал! Где же?
   — Позвольте вам напомнить, — вежливо отозвался Даруэнт.
   Его правая рука скользнула под серую накидку. Даруэнт извлек из внутреннего кармана плеть и хлестнул ею Бакстоуна сначала по левой, затем по правой щеке с такой силой, что хлыст свистнул в воздухе.
   — Это вам напомнит.
   Последовавшая пауза угрожала затянуться.
   — Нет! — внезапно крикнул Джемми. Его голос напоминал женский визг. — Клянусь, Джек, он не имел это в виду! Дик провел нелегкую жизнь и редко общался с джентльменами. Он...
   Ни единый мускул не дрогнул на лице Бакстоуна, хотя с его правой скулы потекла струйка крови. Однако его взгляд свидетельствовал о том, что он начал вспоминать.
   — Кто этот... — Бакстоун вовремя сдержался. — Представьте его мне, Джемми.
   Новый член клуба заговорил голосом, заставившим Джемми отпрянуть:
   — Я маркиз Даруэнт. По праву моего титула он должен представить мне вас.
   — Дик плыл в Америку на корабле с боеприпасами, когда мы воевали с американцами в двенадцатом году, — проблеял Джемми. — Корабль потонул у острова Кросстри, и спаслись только трое. Не так ли, Дик?
   — Представьте его мне! — снова потребовал Даруэнт.
   Джемми, запинаясь, повиновался.
   Бакстоун и Даруэнт молча смотрели друг на друга. Потом Бакстоун облизнул губы, его маленькие черные глазки устремились в самый центр лба Даруэнта, а указательный палец правой руки дрогнул, словно нажимал на спусковой крючок пистолета.
   — Позвоните, Джемми, — сказал он.
   Шнур звонка висел возле стола, и Бакстоун легко мог до него дотянуться. Но выполнять «черную работу» было не в его привычках. Джемми метнулся к звонку.
   — Передайте мои комплименты майору Шарпу, — хриплым голосом обратился Бакстоун к бесстрастному официанту, который открыл дверь, словно не замечая крови на его лице, — и попросите его прийти сюда, как только он сможет.
   После ухода официанта и до появления майора Шарпа никто не произнес ни слова. Все трое приняли беспечные позы, однако ненависть витала в воздухе. Казалось, если молчание затянется, Бакстоун и Даруэнт вцепятся друг другу в глотку.
   — Нет! — беззвучно молил Джемми. — Нет!
   Дверь открылась. Майор Энтони Шарп из 7-го гусарского полка только что покинул стол с зеленым сукном и хмурился, глядя на карты, которые все еще держал в руке веером. Войдя в комнату, он закрыл карты, посмотрел на лицо Бакстоуна так же бесстрастно, как официант, и нетерпеливо осведомился:
   — В чем дело?
   Глаза майора, пятидесятилетнего мужчины с безупречной военной выправкой, холодно смотрели из-под рыжеватых бровей. Он выглядел аккуратным и педантичным в гусарском кителе с горизонтальными золотыми галунами, голубых бриджах в обтяжку и ботфортах с позолоченным верхом. С левого плеча свисал короткий, отороченный мехом ментик, хотя саблю и алый кивер с белым султаном он успел снять.
   — Лорд Даруэнт. — Майор кивнул, когда Джемми представил их друг другу. — Чем могу служить?
   — У нас вышел маленький спор, — скучающим тоном сообщил Бакстоун. — Надеюсь, вы согласитесь представлять мои интересы?
   Майор Шарп провел большим пальцем по картам в другой руке.
   — Неужели вас заставили выйти из себя? — спросил он, забыв о манерах. — Господи, я и не думал, что такое возможно.
   Бакстоун слегка побледнел.
   — Так вы согласны или нет?
   Даруэнт повернулся к Джемми:
   — А вы, мистер Флетчер, будете представлять мои интересы?
   Казалось, Бакстоун вот-вот разразится хохотом. Но Джемми доказал, что у него имеется кое-что помимо крылышек и пыльцы мотылька.
   — Да, — просто ответил он. — У меня нет выбора.
   — Отлично! — Майор Шарп посмотрел на Джемми. — Пожалуйста, будьте в игорном зале через полчаса, чтобы мы могли обо всем договориться. — Глаза под рыжеватыми бровями насмешливо блеснули. — Конечно, мне не следовало приносить с собой карты, но едва ли кто-нибудь в них заглядывал... Значит, Джек Бакстоун, наконец, бросил вызов? Ну и ну! Прошу извинить меня, джентльмены.
   И он вышел из комнаты.
   Даруэнт посмотрел на Бакстоуна, бросил удовлетворенный взгляд на хлыст, спрятал его в карман накидки и последовал за майором пружинистой походкой.
   Вернув Бакстоуну два удара плетью, он ощутил, что напряжение, стоившее ему чувства юмора и душевного покоя, значительно уменьшилось. После встречи с Бакстоуном с оружием в руках ему станет еще легче.
   Испытывая эту несколько извращенную безмятежность, Даруэнт не заметил, как оказался у парадной двери. Он застыл, услышав скрип колес экипажей на улице. Джемми Флетчер догнал его.
   — Вы сделали это намеренно! — сердито набросился он на Даруэнта. — Втянули меня в такую историю, черт бы вас побрал! — Однако изумление пересилило гнев. — В какую игру вы играете, Дик? Вы спятили? Почему вы это сделали?
   — А почему бы и нет?
   — Потому что он вас убьет.
   — Я не уверен, — с веселой улыбкой отозвался Даруэнт, еще сильнее удивив собеседника. В отношении Бакстоуна у него имелось два плана. — Если я понадоблюсь вам в ближайшие два часа, — а так оно и будет, поскольку вы через полчаса встречаетесь с майором Шарпом, — вы найдете меня дома.
   — Вы имеете в виду, в отеле «Стивене»?
   — Нет, я имею в виду дом 38 на Сент-Джеймс-сквер, принадлежащий мне и моей верной супруге. Я собираюсь приветствовать ее там. А пока что позвольте дать вам указания.
   — Какие указания, старина?
   — Надеюсь, вы не забыли, Джемми, что согласились быть моим секундантом на дуэли? Давайте убедимся, что игра будет честной. Полагаю, Бакстоун умеет обращаться со шпагой?
   Джемми заморгал и приподнял висящий на шнуре монокль.
   — В фехтовальном зале Джек отлично управляется с рапирой.
   — А как насчет сабли?
   — Саблей он владеет еще лучше. Джек едва не раскроил череп одному нахальному австрияку деревянной саблей. Мы все чуть не померли со смеху.
   — Превосходно! — кивнул Даруэнт. — Думаю, будучи вызванным, я имею право выбирать оружие?