— Да?
— Ну, в «Стуке мертвого человека» один их персонажей уверяет, что в ночь убийства он слышал, как кто-то пытался напильником перепилить решетку.
— Напильником решетку?
— Да. Но на окнах комнаты убитой не было никаких решеток. В записках Коллинза, очень беглых, — они у меня дома — об этом упоминается как об очень важной детали. И тем не менее я не понимаю, какое она имеет отношение к этой истории.
— Хм! Так… Многим ли вы рассказывали все это?
— Никому, кроме покойного доктора Дана Уолкера. Конечно, знает Бренда; упоминал при Тоби Саундерсе и докторе Хьюите. Думаю, что кое-что рассказал и доктору Кенту. Но доктор Кент отрицает, что слышал об этом.
— В таком случае последний важный вопрос, — прищурился доктор Фелл. — Покуда я буду стонать, ныть и молча рвать на себе волосы от напряжения, расскажите, как выглядит ваша жена.
Марк, сбитый с толку, уставился на него.
— Прошу прощения?
— Сэр, я имел в виду, что хочу знать, как выглядит ваша жена. Я не прошу вас подробно докладывать, куда она отправилась и с кем. Просто опишите ее внешность. Сможете?
Доктор Фелл внимательно выслушал отчет Марка.
— Хорошо! Итак! Вы говорите, что прошлым вечером, около девяти часов, вы направились в Новую библиотеку, чтобы поработать с письмом Уилки Коллинза: с тем самым, которое вы нам зачитали и в котором идет речь именно о запертой комнате. Другие два письма, как я понял, посвящены действующим лицам и сюжету. У боковой двери вы встретили миссис Джудит Уолкер. И дальше? Что было дальше?
Марк рассказал им.
Он умолчал лишь о том, что в ночь убийства, в десять минут двенадцатого или несколько позже, Джудит якобы видела Бренду перед Красным коттеджем. И еще, конечно, — это было бы просто глупо — он не стал упоминать о влечении, которое неожиданно испытал к Джудит.
Но все остальные факты он изложил. Во время повествования он словно заново пережил тот ночной кошмар. Снова он услышал, как падает и с грохотом разбивается на полу гипсовый бюст. Опять пытался загнать в книгохранилище неизвестного посетителя. И из-за приоткрытой двери на него вновь смотрели испуганные глаза Джудит, зрачки которых были окружены ободками белка…
Так! -загрохотал доктор Фелл, заставив Марка подпрыгнуть. — Пока я все понимаю. Миссис Уолкер потеряла сознание, но в тот момент вы этого не знали. Вы прикрыли за собой дверь книгохранилища и заперли ее. И что случилось далее?
Марк был полон нескрываемой горечи.
— Ничего, — сказал он.
— Ничего?!
— Я хочу сказать, — объяснил Марк, — что в хранилище никого не оказалось. Никого! Ни на одном этаже. Этот любитель розыгрышей исчез.
Лицо доктора Фелла, обрамленное засунутой за воротник салфеткой, на которую падали блики от криво сидящего пенсне, казалось, медленно поплыло над столом. Грустно поблескивали его нож и вилка, которые он поднял в воздух.
— Нет, — торопливо поправился Марк, — я не хочу сказать, что этот тип был привидением или что там был потайной ход… Я полагаю, все было куда проще, и именно от этого можно прийти в ярость.
— И как же именно?
— Я попался на один из самых старых фокусов. В книгохранилище вообще никого не было. — Марк повернулся к доктору Сэмюелу Кенту. — Я стоял в среднем из пяти проходов, лицом к северу, повернувшись налево, к дверям книгохранилища на западной стороне. Именно так! В таком положении не видна вся дверь. Книжные полки перекрывают примерно пять дюймов около замка. Вы обратили на это внимание?
— Согласен, согласен! Но что из этого следует?
— Этот шутник не пытался удрать. Чем и перехитрил меня. Стоя слева от дверей, вне поля зрения, он кончиками пальцев прикрыл ее. Движение закрывающейся двери я, конечно, заметил. Тогда я решил, что он спрятался в книгохранилище, и на цыпочках удалился.
— Оставил ли он какие-то следы?
— Да! На верху двух книжных шкафов, где он сидел. Но даже и без полицейских видно было, что отпечатков там не осталось. Значительно позже в южном крыле я нашел открытое окно со сломанной задвижкой, которой было, наверное, лет сто от роду; так он и проник внутрь.
— Мой дорогой Марк, — наморщив лоб и возмущенно подняв черные брови, сказал доктор Кент, — все это не важно. Что именно миссис Уолкер увидела в книгохранилище? Что она могла увидеть? Что ее так перепугало? Вот это я хотел бы знать.
— Как и я! Как и все мы! Я…
Марк остановился. Он отчетливо помнил, как Джудит очнулась от обморока. Она попробовала сделать несколько шагов, но настолько плохо владела собой, что ей потребовалась помощь. Он помог ей выйти на Лужайку. Рядом с Северным Мальборо она снова отключилась. Испытывая жалость и чувство вины из-за того, что в этот вечер она многое перенесла из-за него, он донес ее до лома на Харли-Лейн, пока Кэролайн звонила врачу.
Почему-то в этот момент нахлынули острые болезненные воспоминания о Бренде.
— Сегодня днем Джудит все еще находилась под влиянием успокоительных лекарств, — сказал Марк. — Всю ночь при ней были миссис Кент и Кэролайн. Я тоже заходил, так что… — И снова он остановился. — Но ведь вы должны все это знать, не так ли? Конечно же миссис Кент или Кэролайн вам всё рассказали?
— Они все еще при ней, — уточнил доктор Кент. — И потом, их болтовня довольно бессвязна.
— Да, конечно.
— Я очень тепло отношусь к миссис Уолкер. Понимаю, она испытала шок. Но из-за чего?
— В этом-то все и дело. Она не могла ничего видеть перед собой, кроме металлических полок, заполненных книгами по археологии. Пока я не могу сделать никаких предположений относительно… доктор Фелл!
— Да?
— Вы следите за повествованием?
— Сэр, — прогудел доктор Фелл, извлекая салфетку из-за воротника и с достоинством выпрямляясь, — разрешите вас заверить, что я все слушал с куда большим вниманием, чем можно предположить, если судить по моему косоглазому и туповатому лицу. В доказательство сего могу задать вам пару вопросов.
— Конечно.
Доктор Фелл поднялся на ноги. Отдуваясь, он вышел на середину комнаты, оказавшись на фоне батальных картин.
— Вы уверены, — спросил он, — что так называемый «шутник» из библиотеки не был просто случайным бродягой или мелким воришкой, который мог оказаться там в поисках мелкой добычи?
— Как я могу быть уверен? Поэтому я и не рискнул поднять тревогу. И тем не менее он там был и потом загадочно исчез — напугав нас до полусмерти. Бессмыслица, не имеющая себе равных. Каков ваш второй вопрос?
Ухмыльнувшись, доктор Фелл надул губы.
— Миссис Джудит Уолкер и мисс Кент. Как они выглядят?
Марк собрался было возмутиться, но лицо доктора Фелл а было таким серьезным, что, вздохнув, он подробно ответил на вопрос.
— Вы же не думаете, — усмехнулся он, — что Роз Лестрейндж была убита женщиной?
— Нет. В данный момент я вообще ни о чем подобном не думаю. Но, черт побери! Такое преступление могло быть совершено именно в таком колледже, старинном, с хорошими традициями и наличием просвещенной интеллигенции. Тот, кто запер спальню, был человеком с академическим образованием, глубоким знатоком книг.
— Тогда при чем же здесь внешний вид трех женщин?
— Четырех женщин! — немедленно поправил его доктор Фелл. — Четырех! И прошу вас этого не забывать!
— Очень хорошо, но какое значение имеет внешность четырех женщин? Не могли бы вы мне объяснить?
— Очень хорошо, давайте подумаем, имеет ли какое-то значение в данной ситуации появление четырех женщин?
— Знаете, мне кажется куда более важным другой, неприятный и тревожный аспект этого дела. Я имею в виду переполох в спортивном зале. Речь идет о настоящем извращенце — о том самом, кто хихикал в углу, рисовал светящейся краской статую Основателя и столкнул шестнадцатилетнего мальчика в плавательный бассейн.
Тяжело дыша, доктор Фелл вскинул трость.
— Но обратите внимание! — прищурился он. — Это, конечно, ужасно. Но не похоже на спланированное преступление. Наоборот! Все было проделано грубо, напоминало скорее проказы школьников, почти как…
Его громкий голос сошел на нет, и он остался стоять с открытым ртом. Опустив трость, что позволило ему опираться сразу на обе, он вскинул подбородок, словно увидев что-то в углу. Его вихрастая голова темным силуэтом выделялась на фоне сцены, где армия Брэддока попала в засаду — вирджинские милиционеры в зеленых мундирах защищали красномундирников от индейских стрел.
— Я понял… — произнес доктор Фелл. Затем встряхнулся, словно опасаясь, не сказал ли он лишнего.
Марк вскочил, чуть не опрокинув локтем бокал с пивом.
— Позволительно спросить, что вы поняли? По моему мнению, этим шутником в спортивном зале могла быть сама Роз Лестрейндж!
— Боюсь, что не согласен с этим! — бросил Сэмюел Кент.
Марк сдержался.
— В любом случае, — сказал он, — это не может иметь отношения к Бренде. Она едва ли не единственная, кто знать не знает, что случилось в спортивном зале. Бренда… да, в чем дело?
Официант, маленький человечек с манерами балканского дипломата, подскочил, чтобы собрать посуду, перед тем как подавать кофе. Он громким шепотом обратился к Марку:
— Мистер Рутвен! Там на улице человек, мистер Рутвен, который хочет увидеться с вами. Вам лучше выйти к нему.
— Спасибо, но в данный момент я занят.
— Все же вам лучше повидаться с ним.
— Почему? Он что, не может зайти сюда?
— Он сказал, что предпочитает не заходить, сэр. Вы лучше сходите к нему. Это мистер Фрэнк Чедвик. Он говорит, что у него послание от вашей жены.
Глава 12
— Ну, в «Стуке мертвого человека» один их персонажей уверяет, что в ночь убийства он слышал, как кто-то пытался напильником перепилить решетку.
— Напильником решетку?
— Да. Но на окнах комнаты убитой не было никаких решеток. В записках Коллинза, очень беглых, — они у меня дома — об этом упоминается как об очень важной детали. И тем не менее я не понимаю, какое она имеет отношение к этой истории.
— Хм! Так… Многим ли вы рассказывали все это?
— Никому, кроме покойного доктора Дана Уолкера. Конечно, знает Бренда; упоминал при Тоби Саундерсе и докторе Хьюите. Думаю, что кое-что рассказал и доктору Кенту. Но доктор Кент отрицает, что слышал об этом.
— В таком случае последний важный вопрос, — прищурился доктор Фелл. — Покуда я буду стонать, ныть и молча рвать на себе волосы от напряжения, расскажите, как выглядит ваша жена.
Марк, сбитый с толку, уставился на него.
— Прошу прощения?
— Сэр, я имел в виду, что хочу знать, как выглядит ваша жена. Я не прошу вас подробно докладывать, куда она отправилась и с кем. Просто опишите ее внешность. Сможете?
Доктор Фелл внимательно выслушал отчет Марка.
— Хорошо! Итак! Вы говорите, что прошлым вечером, около девяти часов, вы направились в Новую библиотеку, чтобы поработать с письмом Уилки Коллинза: с тем самым, которое вы нам зачитали и в котором идет речь именно о запертой комнате. Другие два письма, как я понял, посвящены действующим лицам и сюжету. У боковой двери вы встретили миссис Джудит Уолкер. И дальше? Что было дальше?
Марк рассказал им.
Он умолчал лишь о том, что в ночь убийства, в десять минут двенадцатого или несколько позже, Джудит якобы видела Бренду перед Красным коттеджем. И еще, конечно, — это было бы просто глупо — он не стал упоминать о влечении, которое неожиданно испытал к Джудит.
Но все остальные факты он изложил. Во время повествования он словно заново пережил тот ночной кошмар. Снова он услышал, как падает и с грохотом разбивается на полу гипсовый бюст. Опять пытался загнать в книгохранилище неизвестного посетителя. И из-за приоткрытой двери на него вновь смотрели испуганные глаза Джудит, зрачки которых были окружены ободками белка…
Так! -загрохотал доктор Фелл, заставив Марка подпрыгнуть. — Пока я все понимаю. Миссис Уолкер потеряла сознание, но в тот момент вы этого не знали. Вы прикрыли за собой дверь книгохранилища и заперли ее. И что случилось далее?
Марк был полон нескрываемой горечи.
— Ничего, — сказал он.
— Ничего?!
— Я хочу сказать, — объяснил Марк, — что в хранилище никого не оказалось. Никого! Ни на одном этаже. Этот любитель розыгрышей исчез.
Лицо доктора Фелла, обрамленное засунутой за воротник салфеткой, на которую падали блики от криво сидящего пенсне, казалось, медленно поплыло над столом. Грустно поблескивали его нож и вилка, которые он поднял в воздух.
— Нет, — торопливо поправился Марк, — я не хочу сказать, что этот тип был привидением или что там был потайной ход… Я полагаю, все было куда проще, и именно от этого можно прийти в ярость.
— И как же именно?
— Я попался на один из самых старых фокусов. В книгохранилище вообще никого не было. — Марк повернулся к доктору Сэмюелу Кенту. — Я стоял в среднем из пяти проходов, лицом к северу, повернувшись налево, к дверям книгохранилища на западной стороне. Именно так! В таком положении не видна вся дверь. Книжные полки перекрывают примерно пять дюймов около замка. Вы обратили на это внимание?
— Согласен, согласен! Но что из этого следует?
— Этот шутник не пытался удрать. Чем и перехитрил меня. Стоя слева от дверей, вне поля зрения, он кончиками пальцев прикрыл ее. Движение закрывающейся двери я, конечно, заметил. Тогда я решил, что он спрятался в книгохранилище, и на цыпочках удалился.
— Оставил ли он какие-то следы?
— Да! На верху двух книжных шкафов, где он сидел. Но даже и без полицейских видно было, что отпечатков там не осталось. Значительно позже в южном крыле я нашел открытое окно со сломанной задвижкой, которой было, наверное, лет сто от роду; так он и проник внутрь.
— Мой дорогой Марк, — наморщив лоб и возмущенно подняв черные брови, сказал доктор Кент, — все это не важно. Что именно миссис Уолкер увидела в книгохранилище? Что она могла увидеть? Что ее так перепугало? Вот это я хотел бы знать.
— Как и я! Как и все мы! Я…
Марк остановился. Он отчетливо помнил, как Джудит очнулась от обморока. Она попробовала сделать несколько шагов, но настолько плохо владела собой, что ей потребовалась помощь. Он помог ей выйти на Лужайку. Рядом с Северным Мальборо она снова отключилась. Испытывая жалость и чувство вины из-за того, что в этот вечер она многое перенесла из-за него, он донес ее до лома на Харли-Лейн, пока Кэролайн звонила врачу.
Почему-то в этот момент нахлынули острые болезненные воспоминания о Бренде.
— Сегодня днем Джудит все еще находилась под влиянием успокоительных лекарств, — сказал Марк. — Всю ночь при ней были миссис Кент и Кэролайн. Я тоже заходил, так что… — И снова он остановился. — Но ведь вы должны все это знать, не так ли? Конечно же миссис Кент или Кэролайн вам всё рассказали?
— Они все еще при ней, — уточнил доктор Кент. — И потом, их болтовня довольно бессвязна.
— Да, конечно.
— Я очень тепло отношусь к миссис Уолкер. Понимаю, она испытала шок. Но из-за чего?
— В этом-то все и дело. Она не могла ничего видеть перед собой, кроме металлических полок, заполненных книгами по археологии. Пока я не могу сделать никаких предположений относительно… доктор Фелл!
— Да?
— Вы следите за повествованием?
— Сэр, — прогудел доктор Фелл, извлекая салфетку из-за воротника и с достоинством выпрямляясь, — разрешите вас заверить, что я все слушал с куда большим вниманием, чем можно предположить, если судить по моему косоглазому и туповатому лицу. В доказательство сего могу задать вам пару вопросов.
— Конечно.
Доктор Фелл поднялся на ноги. Отдуваясь, он вышел на середину комнаты, оказавшись на фоне батальных картин.
— Вы уверены, — спросил он, — что так называемый «шутник» из библиотеки не был просто случайным бродягой или мелким воришкой, который мог оказаться там в поисках мелкой добычи?
— Как я могу быть уверен? Поэтому я и не рискнул поднять тревогу. И тем не менее он там был и потом загадочно исчез — напугав нас до полусмерти. Бессмыслица, не имеющая себе равных. Каков ваш второй вопрос?
Ухмыльнувшись, доктор Фелл надул губы.
— Миссис Джудит Уолкер и мисс Кент. Как они выглядят?
Марк собрался было возмутиться, но лицо доктора Фелл а было таким серьезным, что, вздохнув, он подробно ответил на вопрос.
— Вы же не думаете, — усмехнулся он, — что Роз Лестрейндж была убита женщиной?
— Нет. В данный момент я вообще ни о чем подобном не думаю. Но, черт побери! Такое преступление могло быть совершено именно в таком колледже, старинном, с хорошими традициями и наличием просвещенной интеллигенции. Тот, кто запер спальню, был человеком с академическим образованием, глубоким знатоком книг.
— Тогда при чем же здесь внешний вид трех женщин?
— Четырех женщин! — немедленно поправил его доктор Фелл. — Четырех! И прошу вас этого не забывать!
— Очень хорошо, но какое значение имеет внешность четырех женщин? Не могли бы вы мне объяснить?
— Очень хорошо, давайте подумаем, имеет ли какое-то значение в данной ситуации появление четырех женщин?
— Знаете, мне кажется куда более важным другой, неприятный и тревожный аспект этого дела. Я имею в виду переполох в спортивном зале. Речь идет о настоящем извращенце — о том самом, кто хихикал в углу, рисовал светящейся краской статую Основателя и столкнул шестнадцатилетнего мальчика в плавательный бассейн.
Тяжело дыша, доктор Фелл вскинул трость.
— Но обратите внимание! — прищурился он. — Это, конечно, ужасно. Но не похоже на спланированное преступление. Наоборот! Все было проделано грубо, напоминало скорее проказы школьников, почти как…
Его громкий голос сошел на нет, и он остался стоять с открытым ртом. Опустив трость, что позволило ему опираться сразу на обе, он вскинул подбородок, словно увидев что-то в углу. Его вихрастая голова темным силуэтом выделялась на фоне сцены, где армия Брэддока попала в засаду — вирджинские милиционеры в зеленых мундирах защищали красномундирников от индейских стрел.
— Я понял… — произнес доктор Фелл. Затем встряхнулся, словно опасаясь, не сказал ли он лишнего.
Марк вскочил, чуть не опрокинув локтем бокал с пивом.
— Позволительно спросить, что вы поняли? По моему мнению, этим шутником в спортивном зале могла быть сама Роз Лестрейндж!
— Боюсь, что не согласен с этим! — бросил Сэмюел Кент.
Марк сдержался.
— В любом случае, — сказал он, — это не может иметь отношения к Бренде. Она едва ли не единственная, кто знать не знает, что случилось в спортивном зале. Бренда… да, в чем дело?
Официант, маленький человечек с манерами балканского дипломата, подскочил, чтобы собрать посуду, перед тем как подавать кофе. Он громким шепотом обратился к Марку:
— Мистер Рутвен! Там на улице человек, мистер Рутвен, который хочет увидеться с вами. Вам лучше выйти к нему.
— Спасибо, но в данный момент я занят.
— Все же вам лучше повидаться с ним.
— Почему? Он что, не может зайти сюда?
— Он сказал, что предпочитает не заходить, сэр. Вы лучше сходите к нему. Это мистер Фрэнк Чедвик. Он говорит, что у него послание от вашей жены.
Глава 12
Красно-желтый «кадиллак» с откидным верхом, за рулем которого сидел Фрэнк Чедвик, стоял по другую сторону дороги, как раз рядом с аптекой Барни.
Марк, справившись с головокружением, которое охватило его, когда он из кондиционированной атмосферы и полутьмы вышел на жаркие лучи солнца, выпрямился и застыл на месте. Два человека с разных сторон Хьюит-стрит смотрели друг на друга.
Марк медленно перешел дорогу, направляясь к машине.
На первый взгляд Фрэнк Чедвик сохранял привычную для себя спокойную насмешливую уверенность, то самое мальчишеское очарование, о наличии которого Марк был хорошо осведомлен. Пряди его каштановых волос с выгоревшими кончиками обрамляли симпатичную физиономию; держался он легко и раскованно. На нем был костюм кремового цвета и довольно вызывающий галстук; он сидел, легко постукивая пальцами по клаксону, который тем не менее молчал. Во всем остальном Фрэнк сохранял неподвижность.
Марк подошел к машине и остановился, не произнося ни слова. Они снова уставились друг на друга.
— Привет, Рутвен, — небрежно бросил молодой человек. Хотя с лица его исчезла улыбка, оставив по себе лишь слабый след, раскованность не покинула его. — Первым делом, — он чуть покраснел, — я бы не хотел, чтобы вы имели ко мне претензии.
— В этом случае вы бы оказались в незавидном положении, мистер Чедвик.
Из аптеки донесся слабый звон кассового аппарата.
У Фрэнка чуть дрогнули ресницы. Пальцы еще несколько раз коснулись кнопки клаксона и застыли. Но он снова улыбнулся.
— Может, да, а может, и нет. Зависит от вас. — В его голосе появились угрожающие нотки. — Послушайте, старина, вы не против, если я коснусь деликатного вопроса?
— Говорите, зачем пришли, мистер Чедвик.
Что бы Марк ни говорил о Фрэнке, он знал, что этот молодой человек с настороженным взглядом далеко не дурак.
— Видите ли, Рутвен, — с подчеркнутой любезностью сказал тот, — я оказался здесь только ради вашей же пользы. Надеюсь, что вы это оцените.
— Да.
За этим односложным ответом последовала пауза. Вдруг без всякой видимой причины спокойная самоуверенность Фрэнка улетучилась, и оказалось, что он крайне озабочен.
— Послушайте, Рутвен! — выпалил он. — По-своему вы неплохой человек. Я… — Он остановился.
Тут Марк все понял, и напряжение стало покидать его. В первый раз этот изнеженный молодой человек лицом к лицу столкнулся с настоящей жизнью, что его изрядно напугало. Марку и раньше доводилось видеть таких молодчиков.
— Так в чем дело? — спросил он. — Вас так напугала полиция?
— Полиция? Вы думаете, что это меня волнует? Нет! Дело в моем отце! — Фрэнк попытался усмехнуться, но он был в таком напряжении, что это не вышло. — Как я сказал, Рутвен, вы неплохой человек. Но понимаете ли вы, в каком вы положении, вы и Бренда? Оба вы люди гордые. Вы так чертовски горды, что… Послушайте! Вы знаете, где все это время была Бренда? Подождите! Пока еще ничего не говорите!
— А я пока еще и не собирался говорить.
Фрэнк, откинувшись на спинку сиденья, посмотрел на него:
— Боже, ну и положение у меня…
— Кажется, вам некого в этом винить.
Он снова подумал, что перед ним лишь какая-то грань подлинной натуры Фрэнка. Вспышка ярости и ревности, охватившая Марка, стала гаснуть. Фрэнк, напротив, завелся:
— Могу вам сказать, что она была не со мной. С субботнего вечера она была в «Вилларде». Если не верите мне, можете сами убедиться.
— Откуда вы знаете, где она была, мистер Чедвик?
— Потому что сейчас 1948 год. Потому что вы не можете получить номер в приличном отеле, чтобы заняться любовью, ни за какие деньги, если у вас нет соответствующих связей или вы не знаете, как это делается. Что с вами, Рутвен? Бренда меня кинула! Бросила как раз перед этой аптекой!
Марк промолчал.
— Она бросила меня и отправилась домой. Когда она снова удрала от вас, ибо вы ее выставили, она поехала в «Виллард» и оттуда позвонила мне с просьбой договориться с управляющим, чтобы ей дали номер. У другого бы она едва ли нашла сочувствие, после того как она поступила… Но я ей помог.
— Вы помните, сколько тогда было времени?
— Времени?
— Да. Полиция расследует обстоятельства самоубийства Роз Лестрейндж, и может вдруг оказаться, что это было убийство, имеющее отношение к Куин-колледжу. В субботу вечером сразу же после десяти вы звонили мисс Лестрейндж. Из этой аптеки, что у вас за спиной.
Фрэнк Чедвик отбросил падавшие на лоб волосы.
Марк мог поклясться, что слово «полиция» не оказало на него никакого воздействия. Так же как и имя «Роз Лестрейндж». Но два других слова заставили заметно измениться форму губ и выражение глаз.
— Куин-колледж! — выдохнул он. — Мой старик считает, что это место неприкосновенное. Что ж, я получил хороший урок. Если вы вытащите Бренду из этой истории — а вы это можете! — я дам клятву, что впредь никогда и близко не подойду ни к одной даме из вашего заведения…
— Вы хотите сказать, что Бренда была не единственной женой преподавателя, которая интересовала вас?
Ответа не последовало.
Фрэнк молчал потому, что вопрос Марка поразил его в самое больное место. Он знал, что и так сказал слишком много. Но потрясение от того, что он чуть не проболтался, возымело и обратный эффект: оно заставило Фрэнка собраться и снова обрести спокойствие.
— Может, да, а может, и нет. Кому это вредит?
— Вам. И ей тоже, если вы о ней думаете.
Фрэнк засмеялся.
— Только не мне, не волнуйтесь, — сказал он, и хотя его улыбка была полна прежнего обаяния, оскаленные верхние зубы со щербинкой давали понять, что ему свойственна жестокость. — Я в последний раз взял на себя такую ответственность.
— Может быть, придет день, когда вы снова захотите этого.
— Что вы имеете в виду, старина? Если придется, я могу и жизнь отдать за хорошее дело. А теперь серьезно…
— Да?
— Вроде я вел себя достойно, не так ли? — с забавной серьезностью спросил Фрэнк. — Приехал рассказать всю правду о Бренде. На уме у нее только вы; она просто не воспринимает никого другого. Вот так! — Он засмеялся. — У каждого мужчины временами бывают осечки, — добавил он, помолчав.
— Это всего лишь ваш личный опыт.
Такова жизнь. Рад, что не вызвал у вас неприятных чувств. Все, с романами в Куиншевене я покончил.
— А как насчет Роз Лестрейндж?
Фрэнк потянулся, как кот. С неторопливой ленцой он включил зажигание и нажал стартер. Потом, словно передумав, он приглушил обороты двигателя и резко развернулся к Марку.
— Это… — начал Фрэнк. В прищуренных глазах блеснуло неуловимое выражение, нечто вроде грубого и откровенного тщеславия, но исчезло через долю мгновения. — Ей крупно не повезло, старина, — холодно сказал он. — Тем не менее, что бы между нами ни было, колледжа это не касается. Моему отцу это не понравилось бы, как ни прискорбно мне это признавать. Но содержание мое он не урежет и на улицу не выставит. Вы разочарованы?
— Вас не огорчило то, что случилось с мисс Лестрейндж?
— Послушайте, Рутвен. Не старайтесь быть смешным. Как я говорил, полиция расспрашивала меня о наших отношениях еще вчера. Где я был между часом и тремя ночи в воскресенье? Ответ: я был в своей квартире. Могу ли я это доказать? Не из-за меня ли Роз Лестрейндж всадила себе нож в грудь? Рад доложить, что я смог это сделать.
— Каким образом?
— Н-н-ну! — Снова обнажилась хищная щербинка между зубами. — Бренда меня кинула, не так ли? Что бы вы сделали на моем месте? Что бы сделал любой мужчина? Позвонил бы другой девушке и любезно пригласил к себе. Не будем называть имен, но полицию мое объяснение удовлетворило. Хотите узнать что-то еще?
— Да. Во сколько Бренда звонила вам из «Вилларда»?
— А в чем дело? Ведь Бренде не угрожают неприятности, не так ли?
— Нет, но…
— Никак вы запнулись? — улыбнулся Фрэнк.
— Да, запнулся. Меня интересует только Бренда, и больше никто. Итак, во сколько Бренда звонила вам из «Вилларда»?
— Не переживайте, старина! Всегда рад услужить вам. Должно быть, примерно в десять минут второго. Мне пришлось созваниваться с отелем, чтобы заказать ей номер, так что она оказалась в нем около двух. Хотите услышать что-нибудь еще?
— Нет, — ответил Марк. У него изменился тон голоса. — А теперь убирайтесь отсюда.
— Что вы сказали?
— Я сказал: убирайтесь отсюда.
Фрэнк Чедвик взглянул на стоящего перед ним человека. Пальцами левой руки он легонько барабанил по верхней кромке двери, а правая рука лежала на клаксоне.
— Это весьма неумно с вашей стороны, Рутвен. Вы не так молоды, как стараетесь казаться. Глупо вести себя так — у вас нет ни одного шанса. А что, если я выйду из машины и преподам вам хороший урок?
Нагнувшись, Марк рванул ручку дверцы, которая распахнулась настежь. Он задыхался.
Мягко урчал двигатель. В аптеке снова звякнул кассовый аппарат. Фрэнк от неожиданности словно повис в пустоте, когда его кисть и локоть потеряли опору. Казалось, он сидит так целую вечность. На лице его стали медленно проступать изумление, недоверие, ярость и, может, что-то другое.
Рванувшись, он перехватил распахнувшуюся дверцу и с силой захлопнул ее. Машина так стремительно сорвалась с места, что тигриное урчание двигателя сразу же превратилось в рев, который унесся по Хьюит-стрит в сторону Александрии.
Марк, у которого в висках продолжала пульсировать кровь, посмотрел ей вслед.
Он долго стоял на улице перед аптекой Барни, современным заведением с большими сияющими витринами по обе стороны стеклянной двери, с кондиционером, громко урчащим внутри.
Каждый раз, как в аптеку кто-то входил или покидал ее, дверь автоматически закрывалась. Марк поднял глаза.
За стеклом витрины, глядя на него, стояла Бренда.
«Оба вы люди гордые. Вы так чертовски горды…»
И еще: «Когда она снова удрала от вас потому, что вы ее выставили…»
В глазах Бренды он прочел испуг и нерешительность. На мгновение их взгляды встретились. Быстро повернувшись, она заторопилась к высокой стойке с яркими обложками журналов и сделала вид, что целиком поглощена их рассматриванием.
Марк огляделся. По Хьюит-стрит приближалась полная добродушная пара — доктор и миссис Мэйсон; они направлялись обедать в ресторан (не в таверну) в «Колледж-Инн».
Влетев в аптеку, Марк остановился на пороге. Стеклянная дверь закрылась за ним с легким шорохом.
Здесь было очень тихо. У стойки, потягивая через трубочку холодное какао, сидел долговязый юноша в бумажном спортивном свитере. Пожилая дама, которую Марк не знал, негромко обсуждала с фармацевтом какие-то рецептурные предписания.
Бренда по-прежнему стояла спиной к нему у стенда с журналами.
Подойдя, Марк остановился так близко около нее, что их руки соприкоснулись. На ней было то же самое белое платье без… нет, это было уже другое, отличавшееся от первого! Бренда затянула его синим пояском, и у нее были бело-синие туфельки. У Бренды дрогнули плечи, когда она, нагнувшись, сделала вид, что увлеченно изучает обложку «Лук».
Молчание.
Время тянулось невыносимо долго. Наконец она, не отрываясь от обложки «Лук», заговорила быстрым шепотом:
— Я вернулась только потому, что тут случились ужасные вещи — эта женщина была убита, и ты оказался впутан в эту историю! И потому что у нас гость! Вот и все!
Снова наступило томительное молчание. Бренда рискнула искоса бросить на него осторожный взгляд: ее серые глаза были прикрыты темными ресницами.
— Я только… Марк! — выпалила она. — Я была такой жуткой дурой.
— Думаю, и я был полным идиотом.
— Но я виновата…
— Ничего подобного!
— Была!
Необходимость говорить шепотом, в то же время старательно рассматривая журналы в заведении, где пахло супом с пряностями и фруктовым соком, ставила их в нелепую ситуацию, но осознали они это лишь потом.
— Бренда, я люблю тебя.
— А я люблю тебя.
— Мы здесь не можем разговаривать. Выйдем?
— Да!… Нет! Приближаются доктор и миссис Мэйсон. Они спросят, почему меня не было.
— Да какая разница?… Подожди! Ты приехала вместе с ним?
— С кем?… О господи, нет! Я даже не знаю, почему он тут очутился. Я вернулась в нашей машине и увидела, как едет «кадиллак». Он остановился — прямо здесь, а я проехала дальше по дороге и…
— Не волнуйся! Это не важно!
— Нет, важно! Он поговорил с официантом в «Майк-Плейс», и ты вышел. Марк, прости: я пролезла через боковую дверь аптеки. И все слышала. Я люблю тебя.
— На улице никого. Доктор и миссис Мэйсон зашли в ресторан. Теперь мы можем выйти?
— Да!… Марк, кто убил ее?
Долговязый юноша в свитере доканчивал свое холодное какао; соломинка, ерзая в пустом стакане, издавала хлюпающие звуки. Когда Марк посмотрел Бренде в лицо, он увидел, что осознание абсурдности и неуместности обстановки уступило место внезапному страху.
— Бренда, ты только что вернулась?
— Да. А в чем дело?
— Ты говорила с кем-нибудь в колледже или поблизости от него?
— Нет, ни с одной живой душой. Но этим утром я прочитала все газеты и до смерти перепугалась.
— Об убийстве в газете не было ни слова. Доктор Кент и Джудит Уолкер описали ее как совершенно безгрешную, всеми уважаемую даму, что, наверное, многих рассмешило. После нас появилась лишь парочка репортеров. Откуда ты знаешь, что это было убийство?
Бренда открыла рот.
— Но… но я и представить себе не могла, что тут может быть что-то иное! Кроме того, я слышала… — начала она, но передумала. — То есть, когда читаешь такие вещи в газетах, никогда не веришь, что они рассказывают правду. Всегда думаешь, они что-то скрывают. Разве не так?
Звякнул кассовый аппарат. Долговязый юноша, расплатившись за какао, выбрался на улицу. Словно вдохновившись, за спиной легонько зазвенел другой аппарат: вслед за юношей исчезла и пожилая дама, которая довольно долго, одно за другим, выбирала лекарства.
Продавец вышел из-за стойки, и звук его шагов сменился тишиной.
— Бренда, я должен задать тебе один вопрос. Когда в субботу вечером ты поехала в город, останавливалась ли ты у бунгало Роз Лестрейндж? Заходила ли в него? Было это?
Не сводя с него глаз, Бренда отпрянула. Лицо ее залилось краской.
— Нет, не было! Я сначала хотела, но ничего не сделала! Если ты думаешь о том, что я сказала…
— Не важно, что ты сказала! Ты там останавливалась? Выходила из машины? — Он видел ее растерянность. — В конце концов, не важно, что ты сделала. Только расскажи мне правду.
— Ну хорошо! — взволнованно зашептала она. — Да, остановилась. Да, вышла из машины. Я… мне нечего было скрывать, не так ли? Но я знала, что никогда в жизни не избавлюсь от чувства стыда, если скажу ей хоть слово. Я всего лишь сделала пару шагов по дорожке, но тут же вернулась к машине и буквально сорвалась с места.
— Сколько было времени?
— Марк, я не помню. — По выражению широко расставленных серых глаз было видно, что она вспоминает. — Хотя подожди, помню. Часы Основателя только что стали отбивать полночь, когда я услышала… ну, когда я их услышала!
Про себя Марк вздохнул с облегчением. Это полностью совпадало с показаниями Джудит Уолкер и со всеми остальными. У него отлегло от сердца. Видимо, Бренда неправильно истолковала выражение его лица.
— Я говорю тебе правду. Пожалуйста, прошу тебя, забудь то, что я тебе наговорила тем вечером, ничего подобного я не имела в виду…
— Я знаю, что ты говоришь правду. И не стоит возвращаться к… к…
Глазами, полными слез, она посмотрела на него:
— Нет, Марк, надо. И у меня есть к тебе вопрос.
— Вопрос?
— Да! В прошлом году… или даже раньше… был ли ты счастлив со мной?
Снаружи освещение стало меняться: солнце затянулось облаками, и тени стали блеклыми и размытыми. Глядя на Бренду, он видел в ней тот же пыл, то же возбуждение и ту же растерянность, которые поразили его в ней в субботу вечером в его кабинете.
Марк, справившись с головокружением, которое охватило его, когда он из кондиционированной атмосферы и полутьмы вышел на жаркие лучи солнца, выпрямился и застыл на месте. Два человека с разных сторон Хьюит-стрит смотрели друг на друга.
Марк медленно перешел дорогу, направляясь к машине.
На первый взгляд Фрэнк Чедвик сохранял привычную для себя спокойную насмешливую уверенность, то самое мальчишеское очарование, о наличии которого Марк был хорошо осведомлен. Пряди его каштановых волос с выгоревшими кончиками обрамляли симпатичную физиономию; держался он легко и раскованно. На нем был костюм кремового цвета и довольно вызывающий галстук; он сидел, легко постукивая пальцами по клаксону, который тем не менее молчал. Во всем остальном Фрэнк сохранял неподвижность.
Марк подошел к машине и остановился, не произнося ни слова. Они снова уставились друг на друга.
— Привет, Рутвен, — небрежно бросил молодой человек. Хотя с лица его исчезла улыбка, оставив по себе лишь слабый след, раскованность не покинула его. — Первым делом, — он чуть покраснел, — я бы не хотел, чтобы вы имели ко мне претензии.
— В этом случае вы бы оказались в незавидном положении, мистер Чедвик.
Из аптеки донесся слабый звон кассового аппарата.
У Фрэнка чуть дрогнули ресницы. Пальцы еще несколько раз коснулись кнопки клаксона и застыли. Но он снова улыбнулся.
— Может, да, а может, и нет. Зависит от вас. — В его голосе появились угрожающие нотки. — Послушайте, старина, вы не против, если я коснусь деликатного вопроса?
— Говорите, зачем пришли, мистер Чедвик.
Что бы Марк ни говорил о Фрэнке, он знал, что этот молодой человек с настороженным взглядом далеко не дурак.
— Видите ли, Рутвен, — с подчеркнутой любезностью сказал тот, — я оказался здесь только ради вашей же пользы. Надеюсь, что вы это оцените.
— Да.
За этим односложным ответом последовала пауза. Вдруг без всякой видимой причины спокойная самоуверенность Фрэнка улетучилась, и оказалось, что он крайне озабочен.
— Послушайте, Рутвен! — выпалил он. — По-своему вы неплохой человек. Я… — Он остановился.
Тут Марк все понял, и напряжение стало покидать его. В первый раз этот изнеженный молодой человек лицом к лицу столкнулся с настоящей жизнью, что его изрядно напугало. Марку и раньше доводилось видеть таких молодчиков.
— Так в чем дело? — спросил он. — Вас так напугала полиция?
— Полиция? Вы думаете, что это меня волнует? Нет! Дело в моем отце! — Фрэнк попытался усмехнуться, но он был в таком напряжении, что это не вышло. — Как я сказал, Рутвен, вы неплохой человек. Но понимаете ли вы, в каком вы положении, вы и Бренда? Оба вы люди гордые. Вы так чертовски горды, что… Послушайте! Вы знаете, где все это время была Бренда? Подождите! Пока еще ничего не говорите!
— А я пока еще и не собирался говорить.
Фрэнк, откинувшись на спинку сиденья, посмотрел на него:
— Боже, ну и положение у меня…
— Кажется, вам некого в этом винить.
Он снова подумал, что перед ним лишь какая-то грань подлинной натуры Фрэнка. Вспышка ярости и ревности, охватившая Марка, стала гаснуть. Фрэнк, напротив, завелся:
— Могу вам сказать, что она была не со мной. С субботнего вечера она была в «Вилларде». Если не верите мне, можете сами убедиться.
— Откуда вы знаете, где она была, мистер Чедвик?
— Потому что сейчас 1948 год. Потому что вы не можете получить номер в приличном отеле, чтобы заняться любовью, ни за какие деньги, если у вас нет соответствующих связей или вы не знаете, как это делается. Что с вами, Рутвен? Бренда меня кинула! Бросила как раз перед этой аптекой!
Марк промолчал.
— Она бросила меня и отправилась домой. Когда она снова удрала от вас, ибо вы ее выставили, она поехала в «Виллард» и оттуда позвонила мне с просьбой договориться с управляющим, чтобы ей дали номер. У другого бы она едва ли нашла сочувствие, после того как она поступила… Но я ей помог.
— Вы помните, сколько тогда было времени?
— Времени?
— Да. Полиция расследует обстоятельства самоубийства Роз Лестрейндж, и может вдруг оказаться, что это было убийство, имеющее отношение к Куин-колледжу. В субботу вечером сразу же после десяти вы звонили мисс Лестрейндж. Из этой аптеки, что у вас за спиной.
Фрэнк Чедвик отбросил падавшие на лоб волосы.
Марк мог поклясться, что слово «полиция» не оказало на него никакого воздействия. Так же как и имя «Роз Лестрейндж». Но два других слова заставили заметно измениться форму губ и выражение глаз.
— Куин-колледж! — выдохнул он. — Мой старик считает, что это место неприкосновенное. Что ж, я получил хороший урок. Если вы вытащите Бренду из этой истории — а вы это можете! — я дам клятву, что впредь никогда и близко не подойду ни к одной даме из вашего заведения…
— Вы хотите сказать, что Бренда была не единственной женой преподавателя, которая интересовала вас?
Ответа не последовало.
Фрэнк молчал потому, что вопрос Марка поразил его в самое больное место. Он знал, что и так сказал слишком много. Но потрясение от того, что он чуть не проболтался, возымело и обратный эффект: оно заставило Фрэнка собраться и снова обрести спокойствие.
— Может, да, а может, и нет. Кому это вредит?
— Вам. И ей тоже, если вы о ней думаете.
Фрэнк засмеялся.
— Только не мне, не волнуйтесь, — сказал он, и хотя его улыбка была полна прежнего обаяния, оскаленные верхние зубы со щербинкой давали понять, что ему свойственна жестокость. — Я в последний раз взял на себя такую ответственность.
— Может быть, придет день, когда вы снова захотите этого.
— Что вы имеете в виду, старина? Если придется, я могу и жизнь отдать за хорошее дело. А теперь серьезно…
— Да?
— Вроде я вел себя достойно, не так ли? — с забавной серьезностью спросил Фрэнк. — Приехал рассказать всю правду о Бренде. На уме у нее только вы; она просто не воспринимает никого другого. Вот так! — Он засмеялся. — У каждого мужчины временами бывают осечки, — добавил он, помолчав.
— Это всего лишь ваш личный опыт.
Такова жизнь. Рад, что не вызвал у вас неприятных чувств. Все, с романами в Куиншевене я покончил.
— А как насчет Роз Лестрейндж?
Фрэнк потянулся, как кот. С неторопливой ленцой он включил зажигание и нажал стартер. Потом, словно передумав, он приглушил обороты двигателя и резко развернулся к Марку.
— Это… — начал Фрэнк. В прищуренных глазах блеснуло неуловимое выражение, нечто вроде грубого и откровенного тщеславия, но исчезло через долю мгновения. — Ей крупно не повезло, старина, — холодно сказал он. — Тем не менее, что бы между нами ни было, колледжа это не касается. Моему отцу это не понравилось бы, как ни прискорбно мне это признавать. Но содержание мое он не урежет и на улицу не выставит. Вы разочарованы?
— Вас не огорчило то, что случилось с мисс Лестрейндж?
— Послушайте, Рутвен. Не старайтесь быть смешным. Как я говорил, полиция расспрашивала меня о наших отношениях еще вчера. Где я был между часом и тремя ночи в воскресенье? Ответ: я был в своей квартире. Могу ли я это доказать? Не из-за меня ли Роз Лестрейндж всадила себе нож в грудь? Рад доложить, что я смог это сделать.
— Каким образом?
— Н-н-ну! — Снова обнажилась хищная щербинка между зубами. — Бренда меня кинула, не так ли? Что бы вы сделали на моем месте? Что бы сделал любой мужчина? Позвонил бы другой девушке и любезно пригласил к себе. Не будем называть имен, но полицию мое объяснение удовлетворило. Хотите узнать что-то еще?
— Да. Во сколько Бренда звонила вам из «Вилларда»?
— А в чем дело? Ведь Бренде не угрожают неприятности, не так ли?
— Нет, но…
— Никак вы запнулись? — улыбнулся Фрэнк.
— Да, запнулся. Меня интересует только Бренда, и больше никто. Итак, во сколько Бренда звонила вам из «Вилларда»?
— Не переживайте, старина! Всегда рад услужить вам. Должно быть, примерно в десять минут второго. Мне пришлось созваниваться с отелем, чтобы заказать ей номер, так что она оказалась в нем около двух. Хотите услышать что-нибудь еще?
— Нет, — ответил Марк. У него изменился тон голоса. — А теперь убирайтесь отсюда.
— Что вы сказали?
— Я сказал: убирайтесь отсюда.
Фрэнк Чедвик взглянул на стоящего перед ним человека. Пальцами левой руки он легонько барабанил по верхней кромке двери, а правая рука лежала на клаксоне.
— Это весьма неумно с вашей стороны, Рутвен. Вы не так молоды, как стараетесь казаться. Глупо вести себя так — у вас нет ни одного шанса. А что, если я выйду из машины и преподам вам хороший урок?
Нагнувшись, Марк рванул ручку дверцы, которая распахнулась настежь. Он задыхался.
Мягко урчал двигатель. В аптеке снова звякнул кассовый аппарат. Фрэнк от неожиданности словно повис в пустоте, когда его кисть и локоть потеряли опору. Казалось, он сидит так целую вечность. На лице его стали медленно проступать изумление, недоверие, ярость и, может, что-то другое.
Рванувшись, он перехватил распахнувшуюся дверцу и с силой захлопнул ее. Машина так стремительно сорвалась с места, что тигриное урчание двигателя сразу же превратилось в рев, который унесся по Хьюит-стрит в сторону Александрии.
Марк, у которого в висках продолжала пульсировать кровь, посмотрел ей вслед.
Он долго стоял на улице перед аптекой Барни, современным заведением с большими сияющими витринами по обе стороны стеклянной двери, с кондиционером, громко урчащим внутри.
Каждый раз, как в аптеку кто-то входил или покидал ее, дверь автоматически закрывалась. Марк поднял глаза.
За стеклом витрины, глядя на него, стояла Бренда.
«Оба вы люди гордые. Вы так чертовски горды…»
И еще: «Когда она снова удрала от вас потому, что вы ее выставили…»
В глазах Бренды он прочел испуг и нерешительность. На мгновение их взгляды встретились. Быстро повернувшись, она заторопилась к высокой стойке с яркими обложками журналов и сделала вид, что целиком поглощена их рассматриванием.
Марк огляделся. По Хьюит-стрит приближалась полная добродушная пара — доктор и миссис Мэйсон; они направлялись обедать в ресторан (не в таверну) в «Колледж-Инн».
Влетев в аптеку, Марк остановился на пороге. Стеклянная дверь закрылась за ним с легким шорохом.
Здесь было очень тихо. У стойки, потягивая через трубочку холодное какао, сидел долговязый юноша в бумажном спортивном свитере. Пожилая дама, которую Марк не знал, негромко обсуждала с фармацевтом какие-то рецептурные предписания.
Бренда по-прежнему стояла спиной к нему у стенда с журналами.
Подойдя, Марк остановился так близко около нее, что их руки соприкоснулись. На ней было то же самое белое платье без… нет, это было уже другое, отличавшееся от первого! Бренда затянула его синим пояском, и у нее были бело-синие туфельки. У Бренды дрогнули плечи, когда она, нагнувшись, сделала вид, что увлеченно изучает обложку «Лук».
Молчание.
Время тянулось невыносимо долго. Наконец она, не отрываясь от обложки «Лук», заговорила быстрым шепотом:
— Я вернулась только потому, что тут случились ужасные вещи — эта женщина была убита, и ты оказался впутан в эту историю! И потому что у нас гость! Вот и все!
Снова наступило томительное молчание. Бренда рискнула искоса бросить на него осторожный взгляд: ее серые глаза были прикрыты темными ресницами.
— Я только… Марк! — выпалила она. — Я была такой жуткой дурой.
— Думаю, и я был полным идиотом.
— Но я виновата…
— Ничего подобного!
— Была!
Необходимость говорить шепотом, в то же время старательно рассматривая журналы в заведении, где пахло супом с пряностями и фруктовым соком, ставила их в нелепую ситуацию, но осознали они это лишь потом.
— Бренда, я люблю тебя.
— А я люблю тебя.
— Мы здесь не можем разговаривать. Выйдем?
— Да!… Нет! Приближаются доктор и миссис Мэйсон. Они спросят, почему меня не было.
— Да какая разница?… Подожди! Ты приехала вместе с ним?
— С кем?… О господи, нет! Я даже не знаю, почему он тут очутился. Я вернулась в нашей машине и увидела, как едет «кадиллак». Он остановился — прямо здесь, а я проехала дальше по дороге и…
— Не волнуйся! Это не важно!
— Нет, важно! Он поговорил с официантом в «Майк-Плейс», и ты вышел. Марк, прости: я пролезла через боковую дверь аптеки. И все слышала. Я люблю тебя.
— На улице никого. Доктор и миссис Мэйсон зашли в ресторан. Теперь мы можем выйти?
— Да!… Марк, кто убил ее?
Долговязый юноша в свитере доканчивал свое холодное какао; соломинка, ерзая в пустом стакане, издавала хлюпающие звуки. Когда Марк посмотрел Бренде в лицо, он увидел, что осознание абсурдности и неуместности обстановки уступило место внезапному страху.
— Бренда, ты только что вернулась?
— Да. А в чем дело?
— Ты говорила с кем-нибудь в колледже или поблизости от него?
— Нет, ни с одной живой душой. Но этим утром я прочитала все газеты и до смерти перепугалась.
— Об убийстве в газете не было ни слова. Доктор Кент и Джудит Уолкер описали ее как совершенно безгрешную, всеми уважаемую даму, что, наверное, многих рассмешило. После нас появилась лишь парочка репортеров. Откуда ты знаешь, что это было убийство?
Бренда открыла рот.
— Но… но я и представить себе не могла, что тут может быть что-то иное! Кроме того, я слышала… — начала она, но передумала. — То есть, когда читаешь такие вещи в газетах, никогда не веришь, что они рассказывают правду. Всегда думаешь, они что-то скрывают. Разве не так?
Звякнул кассовый аппарат. Долговязый юноша, расплатившись за какао, выбрался на улицу. Словно вдохновившись, за спиной легонько зазвенел другой аппарат: вслед за юношей исчезла и пожилая дама, которая довольно долго, одно за другим, выбирала лекарства.
Продавец вышел из-за стойки, и звук его шагов сменился тишиной.
— Бренда, я должен задать тебе один вопрос. Когда в субботу вечером ты поехала в город, останавливалась ли ты у бунгало Роз Лестрейндж? Заходила ли в него? Было это?
Не сводя с него глаз, Бренда отпрянула. Лицо ее залилось краской.
— Нет, не было! Я сначала хотела, но ничего не сделала! Если ты думаешь о том, что я сказала…
— Не важно, что ты сказала! Ты там останавливалась? Выходила из машины? — Он видел ее растерянность. — В конце концов, не важно, что ты сделала. Только расскажи мне правду.
— Ну хорошо! — взволнованно зашептала она. — Да, остановилась. Да, вышла из машины. Я… мне нечего было скрывать, не так ли? Но я знала, что никогда в жизни не избавлюсь от чувства стыда, если скажу ей хоть слово. Я всего лишь сделала пару шагов по дорожке, но тут же вернулась к машине и буквально сорвалась с места.
— Сколько было времени?
— Марк, я не помню. — По выражению широко расставленных серых глаз было видно, что она вспоминает. — Хотя подожди, помню. Часы Основателя только что стали отбивать полночь, когда я услышала… ну, когда я их услышала!
Про себя Марк вздохнул с облегчением. Это полностью совпадало с показаниями Джудит Уолкер и со всеми остальными. У него отлегло от сердца. Видимо, Бренда неправильно истолковала выражение его лица.
— Я говорю тебе правду. Пожалуйста, прошу тебя, забудь то, что я тебе наговорила тем вечером, ничего подобного я не имела в виду…
— Я знаю, что ты говоришь правду. И не стоит возвращаться к… к…
Глазами, полными слез, она посмотрела на него:
— Нет, Марк, надо. И у меня есть к тебе вопрос.
— Вопрос?
— Да! В прошлом году… или даже раньше… был ли ты счастлив со мной?
Снаружи освещение стало меняться: солнце затянулось облаками, и тени стали блеклыми и размытыми. Глядя на Бренду, он видел в ней тот же пыл, то же возбуждение и ту же растерянность, которые поразили его в ней в субботу вечером в его кабинете.