Карр Филиппа. Дитя любви

   Он наклонился и прошептал мне на ухо:
   — Тогда я намереваюсь называть тебя как-нибудь иначе!
   Мы вышли из лодки и смешались с гостями. Мягкий свет и музыка пьянили. С галереи палаццо в воде были видны отражения горящих факелов, и только тут я ощутила, какой долгий путь я проделала с тех пор, как покинула Эверсли.
   Ли был рядом. Мы танцевали… Но вокруг было слишком много людей, и танцевать в такой толпе мог только очень опытный танцор.
   — Не знаю, зачем ходят на подобные балы, разве что познакомиться с кем-нибудь? — сказал Ли.
   — Может, и тебе следует заняться этим? — предложила я.
   — Я буду присматривать за тобой!
   — Не стоит из этого делать проблему!
   — Мое милое дитя, неужели ты действительно думаешь, что я бы оставил тебя здесь одну?! Уверяю тебя, здесь крутится столько темных личностей: искатели приключений, грабители, соблазнители всех мастей, и я, например, не уверен, что ты сможешь обойтись без моей помощи. Ты показала себя…
   — Ты имеешь в виду Джоселина? — перебила я его.
   — Но, — мягко произнес он, — ты еще так молода!
   Я хотела закричать на Ли: «Хватит разговоров о моей молодости! Я скоро стану матерью!» Вот бы я его ошарашила!
   Он начал стеснять меня. Не знаю, как Ли, но раньше я с ним всегда была счастлива, мне так хотелось, чтобы он ценил меня, как ни с кем, с ним я чувствовала себя в абсолютной безопасности. А сейчас я смеялась, когда танцевала с ним, и была благодарна ему — и в то же самое время ощущала какую-то неловкость за то, что он так настаивал на своей заботе обо мне. И меня раздражали его постоянные намеки на возраст, и мне очень хотелось рассказать ему о том, что я уже не ребенок!
   В комнате рядом с залом были установлены столы со всевозможной снедью — изысканные закуски, вина и фрукты — на случай, если гости проголодаются. Ли и я взяли по бокалу вина и вышли на галерею. Опустившись на стулья, мы молча стали наблюдать за огоньками в воде и гондолами, одновременно прислушиваясь к шуму веселья, доносившемуся из зала.
   — Здесь спокойнее, — сказал Ли. — Мне так жаль, что послезавтра придется покинуть тебя!
   — Как Эдвин? С ним все в порядке?
   — Ты имеешь в виду это дело с Кристабель? Это было абсолютно невозможно!
   — Почему?
   — Она не пара ему!
   — Ты хочешь сказать, что она недостаточно богата? Или не того происхождения?
   — Ничего подобного! Кристабель — странная девушка, она постоянно хмурится, я не понимаю ее. Эдвину нужна девушка, которая обладала бы более живым нравом. Сам он очень спокойный и тихий человек, и ему нужна девушка, которая была бы его полной противоположностью!
   — А он любил Кристабель?
   — Она ему нравилась! Но, я думаю, он жалел ее, Эдвином всегда движет жалость!
   — Считаешь, что это была только жалость?
   — Наверняка!
   — Что проку от такой жалости, если потом становится еще хуже? Она была так несчастна…
   — Лучше побыть несчастной пару месяцев, чем мучиться всю жизнь!
   — О, как бы мне хотелось, чтобы он тогда не уделял ей столько внимания!
   — Моя дорогая Присцилла, как часто мы произносим одну и ту же фразу, — как бы я хотел…
   — И даже ты? — спросила я.
   — Даже я…
   Мы снова вернулись в зал, Ли не отходил от меня ни на шаг. Не знаю, что тогда на меня нашло. Может, все это случилось из-за того, что я увидела какую-то пару, обнимающуюся в темном углу. Мне казалось, что многие пришли сюда, чтобы насладиться приключением, благо маски гарантировали полную неизвестность.
   Я почувствовала внезапный порыв доказать Ли, что вполне способна сама о себе позаботиться.
   В зале царила такая теснота, что мне удалось потихоньку ускользнуть от Ли. Я пробилась сквозь толпу и вернулась на галерею. Там никого не было, и я, решив остаться тут, задумалась о необычности всего, что произошло со мной, но тут кто-то коснулся моей руки, и я обернулась, ожидая увидеть Ли. Передо мной стоял человек в маске. Я вскрикнула от удивления, и тогда незнакомец на мгновение приподнял свою маску и тут же ее опустил. Но мне хватило и этого краткого мига: это был тот самый мужчина, которого я видела в лавке на площади Святого Марка и который потом следил за моими окнами с канала!
   — Наконец-то мы встретились, — промолвил он. Несомненно, он был чистокровным англичанином, как и я.
   — Кто вы? — спросила я. Он прижал к губам палец.
   — Позвольте мне пока остаться вашим таинственным почитателем, — ответил он.
   — Но зачем?
   — О, просто потому, что это делает нашу встречу гораздо более интересной. Все любовные интриги замешаны на тайнах!
   — Я не понимаю вас, — холодно произнесла я и направилась обратно в зал.
   — Не так быстро, неуловимая леди! — прошептал он. — Я желаю поговорить с вами!
   — А я желаю вернуться в зал!
   — Сначала выслушайте меня.
   — Я бы предпочла вернуться!
   — Иногда даже таким очаровательным леди приходится поступать так, как это угодно другим!
   Я начала тревожиться. Этот человек вызвал у меня опасения, когда я впервые столкнулась с ним. Теперь же я поняла, что мои дурные предчувствия имели под собой почву.
   Он крепко схватил меня за руку, что лишь еще раз свидетельствовало о его дурных намерениях. Я попыталась вырваться, но его рука только крепче сжала мою, и я поняла, что я в опасности.
   — Уберите руки! — приказала я.
   Он шагнул ближе ко мне. От него пахло изысканными духами — мускусом или сандаловым деревом. Пальцы его украшали несколько перстней, а на шарфе блестели драгоценные камни.
   — Это приказ? — спросил он.
   — Да, — ответила я.
   — Очаровательно! — усмехнулся он. — Но сейчас приказы отдаю я!
   — Вы говорите загадками, сэр, но я не испытываю желания знать ответы.
   — У вас, милая леди, острый язычок. Мне нравится, когда женщины обладают характером. Главное, конечно, красота, затем они должны нежно любить меня, но я совсем не против, если у девушки есть чем ответить: это вносит необходимое разнообразие!
   — Вы говорите чепуху!
   Он схватил меня в объятия и прижался ко мне жесткими губами. Я оттолкнула его.
   — Как вы смеете?! — негодующе выдавила из себя я.
   — Я очень смелый джентльмен! Послушайте: у меня есть одно очень приятное местечко, вам там понравится. Я вас сейчас туда отвезу!
   — Вы, должно быть, сошли с ума?
   — Да, я безумно люблю вас! Вы так молоды, а юность так волнующа! Я обожаю общество юных дам!
   Я попыталась убежать, но он крепко держал меня. Он был весьма силен и ловок, и, несомненно, опытом в делах, подобных этому, он уже обладал. Я даже не могла сопротивляться, и после нескольких секунд безмолвной борьбы ему удалось протащить меня через галерею, вниз по ступенькам, к самому каналу.
   — Ли! Сюда, быстрей! — закричала я.
   Прямо у моих ног причалила гондола. Внезапно меня подняли, и я очутилась в руках человека, который до этого ждал в лодке.
   Все произошло так быстро, что я даже не успела понять, что в самом деле меня похищают. Я закричала, но мои призывы о помощи потонули в шуме музыки, доносящейся из палаццо. Мимо проплыла пара гондол, но, казалось, никто не обратил особого внимания на вырывающуюся девушку, которую увозили явно против ее воли.
   Мой похититель тоже спрыгнул в гондолу.
   — Готово, Бастиани! — крикнул он, и мы отплыли. Я снова позвала на помощь, но его рука плотно зажала мне рот.
   — Слишком поздно, пташка! — сказал он. — Теперь ты попалась! О, какой надменной ты была: ни улыбки для меня! Ну, теперь я тебя заставлю улыбаться! Есть, знаешь ли, некоторые способы, а небольшое сопротивление мне даже по нраву, но только сначала!
   Судьба моя была очевидна. Меня пронизали страх и гнев на самое себя. Какой же я была глупой! Ли был прав: я действительно ребенок, не способный позаботиться о себе! Я хотела проучить Ли, и какой жестокий урок получила сама!
   Но я буду сопротивляться, я не поддамся этому человеку! Ему еще надо будет вытащить меня из гондолы и доставить в свой ужасный дом. Это у него так легко не выйдет, я буду бороться изо всех сил!
   Мы покинули широкие воды канала. Заметно стемнело. Мы проскочили под мостом, и я услышала, как гондольер что-то сказал.
   — Едем, едем! — приказал мой похититель.
   Гондола мчалась, рассекая плавно катящиеся воды. Я снова позвала на помощь, но рука тут же крепко зажала мне рот.
   Гондола остановилась. Мой похититель выскочил и ждал на берегу, чтобы подхватить меня. Я упорно сопротивлялась, не желая выходить. В этот момент мимо нас проплыла какая-то гондола. Я не видела, как она причалила, потому что меня крепко держал гондольер. Я была безумно напугана, ибо знала, что долго так не продержусь.
   Внезапно из темноты вынырнула какая-то тень и бросилась на похитителя. Тот обернулся, и я услышала, как он вскрикнул. В его голосе смешались злоба и боль. Я увидела силуэты двух борющихся мужчин, потом снова раздался крик, и один из них скатился в воду канала.
   Гондольер от неожиданности выпустил меня и попытался было спастись бегством, когда строгий голос приказал ему:
   — Стоять!
   Я почувствовала, как во мне поднимается радость, ибо этот голос принадлежал Ли. Гондольера, казалось, сковал ужас. Мужчина, который пытался похитить меня, снова взбирался на гондолу, но Ли протянул мне руку, и я прыгнула в его объятия. Он не промолвил ни слова, и через несколько секунд мы в его гондоле, на которой он гнался за нами, быстро плыли вниз по каналу.
   Я с опаской оглянулась и увидела, как моего неудачливого похитителя затаскивает в лодку его сообщник.
   — О, Ли! — воскликнула я.
   Он обнял меня и приказал гондольеру доставить нас в палаццо Карпори. Мы так ни о чем и не говорили, пока не приплыли назад в палаццо, лишь тогда он произнес:
   — Слава Богу, я заметил тебя!
   — Ты видел, как он тащит меня?
   — Да, я искал тебя. Слава Богу, я успел вовремя!
   — Я так испугалась, Ли!
   — Не удивительно. Я же говорил Харриет, что тебе не надо идти на этот бал: ты еще слишком неопытна для подобных штучек. Эти люди, в общем, ты все равно не поймешь. Здесь собрались негодяи всех сортов и видов!
   — А кто был этот человек?
   — Я знаю его репутацию! К моему стыду, он относится к нашим землякам и еще дома был замешан во всякого рода скандалах! Он был другом графа Рочестера, а ты понимаешь, что это означает? Похищение молодых дам стало одним из их любимых занятий! Шею бы ему сломать, но я думал только о том, как увезти тебя!
   — О, Ли, ты так помог мне! — Я обвила руками его шею, — Если б тебя там не было…
   — Но я был там! Тебе нечего бояться, пока я рядом, но как получилось, что ты потеряла меня?
   — Это я во всем виновата!
   — Черт! — вырвалось у него. — Я поговорю с Харриет: хватит с тебя балов-маскарадов! Я не хочу, чтобы ты посещала эти рассадники порока, особенно без меня!
   Он нежно поцеловал меня, и мне страстно захотелось поделиться с ним всем, что со мной случилось, рассказать о моей любви к Джоселину и почему я здесь, но теперь секрет принадлежал не только мне. Им владела еще Харриет, а именно она настояла на том, чтобы ничего не говорить Ли.
   Ли рассказал мне, что этого человека зовут Бомонт Гранвиль и что он игрок, мот и развратник.
   — Он промотал все свое состояние и теперь находится на континенте в изгнании. Он похитил наследницу знатного рода, а ей было всего четырнадцать лет! Он надеялся жениться на ней, потому что ему нужно было ее состояние. К счастью, ее отец вовремя подоспел, и ему пришлось побыстрее убираться из страны.
   — О, Ли, как мне повезло, что ты оказался там!
   — Мною овладевает настоящая радость, как только я подумаю о том, от чего избавил тебя!
   — Но я не богатая наследница!
   — Он любит развлекаться с молоденькими девушками, а наследницы ему нужны для свадьбы! Присцилла, ты даже не представляешь себе, какими испорченными бывают люди в этом мире! Сегодня ты получила хороший урок! А где Кристабель? Ведь это она должна присматривать за тобой!
   — Но ты взял эту обязанность на себя, и она благоразумно не стала перечить. Но нас будут искать, когда придет час снять маски.
   — Харриет догадается, где мы: я сказал ей, что увезу тебя, если народу будет слишком много.
   Я с благодарностью улыбнулась. Вот в такие минуты мне нравится, когда обо мне заботятся.
   — Ты перенесла большое потрясение, — сказал Ли. — Это было тяжким испытанием для тебя.
   Я вспыхнула. Если бы он знал о моем состоянии, был бы он так уверен в моей невинности? Но милая и нежная любовь с Джоселином так разительно отличалась от того, что произошло сегодня ночью!
   — Ты не ранен? — спросила я.
   — Пустяки, царапина! Я напал сзади, и он почти сразу очутился в воде! Думаю, это немного охладит его. Жаль, что он так легко отделался!
   — Были бы неприятности, а так с ним все в порядке. Я видела, как он залезал в лодку.
   — А теперь, Присцилла, слушай меня внимательно: в этом городе ты должна быть предельно осторожной. Запомни: это тебе не Эверсли! Я поговорю с Харриет и Кристабель, без них на улицу даже не высовывайся! Как жаль, что я должен уезжать!
   — Я запомню все, Ли. Но я вела себя очень храбро. С того момента, как я увидела его, я пыталась убежать. Он меня так напугал…
   — Дьявол! Боюсь, в нынешние дни при дворе таких, как он, множество! Король слишком мягок с подобными людьми: они остроумны, они забавляют его, а он прощает их грешки! Но как бы то ни было, Бо Гранвиль теперь не забудет, что значит посягать на мою маленькую сестричку!
   — Ли, я тебе не сестра!
   Он весело рассмеялся и поцеловал меня в лоб. Я снова обвила руками его шею. Он внимательно оглядел мои запястья и сказал:
   — Смотри, у тебя на руке синяки. Да я мог бы убить его за это! А сейчас пора тебе ложиться спать, уже поздно!
   — Время маленьким девочкам ложиться на свои кроватки? — грустно спросила я.
   — Да, пойду скажу, чтобы тебя отвели в комнату. Спокойной ночи, Присцилла!
   — Спокойной ночи, Ли, спасибо тебе!
   — Я всегда буду рядом! — сказал он. Я ушла, внутри меня бушевала буря. Пришел слуга и принес теплого вина. Я выпила и вскоре заснула.
 
   Утром я проснулась довольно поздно, впрочем, как и все остальные. Харриет я не видела до самого полудня.
   Я никому не сказала о происшествии прошлой ночи, не с кем было говорить об этом: такое впечатление, что тем утром дом просто вымер. Когда все-таки появилась Харриет, она рассказала мне, что Ли был уже в палаццо, когда она, Кристабель и Грегори вернулись в три часа утра.
   — Он доложил мне, что увез тебя сразу после полуночи! — скорчила гримасу она. — Он считает, что не пристало маленьким девочкам находиться там в такой поздний час!
   Ли уехал следующим утром. Он был очень расстроен и не хотел уезжать. Он беспокоился о том, что мы остаемся в Венеции, и Харриет сказала мне, что он пытался уговорить ее вернуться в Англию.
   — Он считает, что это ненормально — рожать ребенка здесь! Он искренне убежден — как всякий добропорядочный англичанин, — что никто, кроме англичан, не умеет принимать роды. Интересно, как, он думает, растет население остального мира? Хотя должна признаться, что в обычных обстоятельствах и я предпочла бы рожать ребенка дома. Но это будет весьма забавно — родить ребенка в Венеции! — Харриет, по ее словам, входила в роль и вела беседу так, будто она действительно носила ребенка. Даже когда мы оставались наедине, она все равно продолжала играть. Сначала это слегка смущало, но потом я привыкла.
   Вскоре после отъезда Ли мы решили побывать у герцогини и лично поблагодарить ее за тот вечер, но когда мы вышли из гондолы, поднялись по ступенькам на галерею и прошли в главный зал палаццо, воспоминания нахлынули на меня с такой силой, что я даже вздрогнула. Я оглянулась, чтобы посмотреть, заметили ли Харриет, Кристабель или Грегори перемену во мне, но если они и заметили, то не подали виду.
   Герцогиню занимали последние сплетни. Первый вопрос, который она нам задала: «Вы слышали? Это что-то невероятное! Знаете ли вы, что этот испорченный Бо Гранвиль в Венеции? Очень привлекательное создание, устоять перед ним просто невозможно, но — о! — как он испорчен! И в миле от него нельзя чувствовать себя в безопасности. У него привычка вынюхивать самых прелестных девушек, и он сам не свой до девственниц».
   — Они сводят его с ума. Да, мои дорогие, будет очень интересно узнать, кто же все-таки это сделал? Общее мнение — какой-нибудь муж или любовник. Одним словом, теперь наш Бо совсем не выглядит таким симпатичным, как раньше! Вы уверены, что ничего не слышали?
   — Нет, — ответила Харриет. — Нам ничего не известно!
   — Его избили до полусмерти! Говорят, напали в его же собственном доме, пришлось вызывать врачей. Думаю, теперь на некоторое время он позабудет о девушках. Весьма забавно! Говорят, естественно, что он сам во всем виноват. И, конечно же, это чистая правда! Рано или поздно этому суждено было случиться. Интересно, как это на него подействует? Но, могу поклясться, что, когда он поправится, будет так же развратничать, как и раньше!
   — Да, это будет весело! — согласилась Харриет. — Герцогиня, мы очень вам благодарны за то, что вы доставили нам такое удовольствие. Мне говорили, что подобного не видел никто уже многие годы даже в самой Венеции, не говоря уже о других городах.
   — Если бал и удался, то этим я обязана лишь вам, мои дорогие!
   — Увы! — вздохнула Харриет. — Теперь я буду жить гораздо более спокойной жизнью. К тому меня вынуждает необходимость, моя дорогая герцогиня! Но мы не горюем об этом, не правда ли, Грегори?
   Грегори сказал, что это огромная радость для них обоих, но он будет строг со своей женой и будет запрещать ей изнурять себя.
   — Какой заботливый у вас муж, моя дорогая! — с легкой завистью проговорила герцогиня.
   — Я не хочу сделать что-нибудь, что может прийтись ему не по нраву, — ответила Харриет и нежно взглянула на Грегори.
   Кристабель молчала, она тогда была очень неразговорчива. Она невнятно поблагодарила герцогиню, которая, впрочем, сама не выказала к ней большого интереса.
   Когда мы вернулись в палаццо, ко мне зашла Харриет.
   — Ты поняла, что это был Ли, не так ли? — спросила она. — Он рассказал мне о том, что произошло: он был в ярости, не смог сдержать себя и дал понять Бо Гранвилю, что того ждет в будущем, если он еще раз посягнет на тебя! Он вернулся туда прошлой ночью, чтобы свести счеты!
   — Да? — еле выдавила я из себя.
   — Я рада, что он уехал: уверена, Бо Гранвиль мог и отомстить! Ли очень хотел, чтобы мы уехали отсюда. Естественно, я не могла объяснить ему, почему это невозможно, но он дал мне и Грегори особые наставления. Думаю, Гранвиль уедет из Венеции, как только сможет: он чувствует себя униженным, а этого он не любит.
   — Это все так ужасно!
   — Есть еще кое-что: Грегори знает, что произошло, и опасается, что это могло причинить вред тебе!
   — Вред?
   — Да, ребенок и все такое прочее! Он считает, что нам надо обследовать тебя. Это довольно трудно, но я согласна с ним. Герцогиня посоветовала одну повивальную бабку из бедных. За хорошее вознаграждение она готова будет послужить нам верой и правдой. На время осмотра ты станешь леди Стивенс: мы поменяемся именами. Это будет для нас небольшой репетицией!
   Но все мои мысли целиком и полностью были заняты Ли: я гадала, чем же кончится это дело, поэтому о встрече с повивальной бабкой не волновалась.
   Харриет разыграла все как по нотам. Она слегка подгримировала мое лицо, сделала пару морщинок, и я стала выглядеть гораздо старше. Сама же она взяла роль юной девушки и вела себя прекрасно. Кристабель и Грегори помогали, чем могли. Меня осмотрели и тут же сообщили, что все идет нормально и рождения ребенка следует ожидать в намеченные сроки. Харриет была вне себя от счастья — не только из-за результата осмотра: ее обрадовало, как мы выдержали наши роли.
   — Можешь быть уверена, — сказала она повивальной бабке, — мы будем строго следовать твоим советам и с нетерпением ожидать времени, когда ты придешь принимать малыша леди Стивенс!
   Наступало последнее действие пьесы, разыгранной Харриет. Ли уехал, а Бо Гранвиль, должно быть, благополучно оправился от нападения, ибо месяцем позже нам сообщили, что он покинул Венецию.
   — Он не вернется, — сказала Харриет. — Сомневаюсь, чтобы ему когда-нибудь снова захотелось посетить Венецию! Я надеялась, что так все и будет. Теперь я должна была вести размеренный и спокойный образ жизни.
 
   То лето было прекрасным. Было жарко, но из-за нашей миссии мы жили тихо и почти никуда не ездили. Харриет и я много времени проводили вместе. У меня появилось желание шить для ребенка одежду, чем я и занималась под руководством Кристабель. Харриет мягко улыбалась при виде нас, и, я думаю, она, которая так любила веселье и развлечения, все-таки находила удовольствие в таком добровольном изгнании. Ведь она играла роль, и как играла!
   Днем она отдыхала, медленно ходила по палаццо и обсуждала симптомы беременности с Катариной, главной служанкой, у которой самой было пятеро детей. Было нетрудно обмануть ее, потому что, если Харриет и попадала в какое-либо затруднение, она сразу же притворялась, что это лишь из-за ее плохого знания итальянского языка.
   Грегори должен был ехать в Лондон, в королевский дворец, но никак не хотел уезжать, однако Харриет настояла. Теперь его присутствие было не так уж необходимо, ибо он уже дал свое «благословение» на беременность жены, чем, как говорила Харриет, очень помог и сделал все гораздо более правдоподобным. Договорились, что он вернется как можно быстрее, к тому времени уже родится малыш, и мы все сможем поехать в Англию.
   — Мы должны вернуться до Рождества, — сказала Харриет. — Ребенок родится в середине октября, а к началу декабря он уже достаточно подрастет, чтобы выдержать это путешествие!
   В августе Грегори уехал. Через два месяца должен был родиться мой ребенок, и мне стало трудно скрывать свое положение. Те свободные платья, что мы носили, очень помогли, но все равно я старалась находиться либо у себя, либо у Харриет и никуда не выходила. Но, думаю, у Харриет гораздо лучше получалось изображать из себя беременную, чем у меня делать вид, будто со мной ничего такого и в помине нет.
   Но все-таки это были счастливые месяцы. Я никогда себя так не чувствовала: я была безмятежной и думала только о ребенке. На время я позабыла о Джоселине и его смерти, я позабыла ужас, который пережила на балу у герцогини. Все куда-то исчезло, осталась только искорка жизни, что тлела внутри меня и давала о себе знать каждый день. Я с таким нетерпением ждала моего ребенка!
   Я даже не особенно задумывалась о том, что будет после того, как он родится. Я знала лишь одно — он будет рядом со мной всю мою жизнь. Я думала, что я всем сердцем любила Джоселина, но это дитя я любила так, как не любила никого и никогда!
   Мне нравилось сидеть с Кристабель и говорить о себе как о будущей матери. Она очень грустила. Бедняжка Кристабель! Как бы ей хотелось иметь своего собственного ребенка! В один прекрасный день это свершится, говорила я ей, на что она довольно горько ответила:
   — Если со мной произойдет то же самое, что с тобой, у меня не будет доброй подруги, чтобы помочь в беде!
   Это прозвучало так, будто она обиделась, что Харриет согласилась претерпеть такие муки, чтобы помочь мне. Но Кристабель очень нежно обращалась со мной и много делала для меня. Она сшила прекрасные детские вещи, и я ценила их даже больше тех, что накупила Харриет. Однажды Харриет послала в лавку и попросила принести ей товары для детей. Она выбирала в своей спальне, где гордо возлежала на постели. Я присутствовала при этом, сидя рядом на стуле.
   — Положите вещи на кровать, — приказала Харриет, — так, чтобы я могла видеть их: о, вот это очень красивая штучка! Вы же понимаете, синьора, как это бывает, я чувствую, что уже должна лежать в постели. Вскоре придет мое время!
   Продавщица сочувственно кивнула и сказала, что леди Стивенс должна быть очень осторожной и когда ожидается появление малыша на свет?
   — В октябре. Дождаться не могу!
   — Ожидание так утомляет, — сказала женщина. — У меня тоже двое детей.
   — Неужели? У меня тоже два мальчика, знаете ли. Конечно, я уже не так молода, как тогда, когда родились они!
   — Леди Стивенс всегда останется молодой, — последовал ответ.
   Харриет довольно улыбнулась и тут же потратила целую кучу денег на покупки.
   — А кто будет, как вы думаете, — мальчик или девочка? — спросила продавщица.
   — Ну, вы же знаете, как все бывает! Кто-то хочет мальчика, кто-то — девочку, а когда дитя появляется на свет, оказывается, что его-то вы больше всего и хотели, неважно, мальчик это или девочка. Разве не так?
   Женщина согласно кивнула. Так они продолжали болтать, и я, прекрасно зная, что чувствует женщина, будущая мать, не могла не поздравить Харриет с изумительным представлением.
   Дни шли. Наступил сентябрь. Было еще очень тепло. Теперь я совсем не выходила: я чувствовала, что лучше этого не делать. За меня ходила Кристабель, ей нравилось ходить в лавки и покупать все, о чем я просила.
   Я занималась уроками, как и ожидала от меня моя мать, и мне казалось нелепым, что чья-нибудь мать может оказаться в таком положении, как сейчас моя. В июле мне исполнилось пятнадцать.
   Я настаивала, чтобы Кристабель побольше выходила. Одна из подруг герцогини — некая Франческа Леопарди — очень подружилась с ней, и их зачастую можно было видеть вместе. Франческа попросила разрешения, чтобы Кристабель могла ездить в гости к ней, которое Харриет немедленно дала. Кристабель как-то даже провела там целую ночь, что, как мне показалось, пошло ей на пользу, потому что после этого она заметно расцвела. Я думала, что это произошло потому, что, наконец-то, кто-то заинтересовался ею ради нее самой, а не потому, что она была вместе с нами. Но, по правде говоря, я не очень много места отводила Кристабель в своих мыслях, потому что меня занимал мой ребенок, и Харриет, конечно, поддерживала меня, полностью войдя в свою роль.