Карр Филиппа. Дитя любви

   Трудно было расстаться с Джоселином в такую минуту, но я понимала, что, если хочу вернуться домой до темноты, выезжать надо немедленно. Он очень не хотел, чтобы я уходила, но я напомнила ему, что теперь мы должны быть еще осторожнее.
   — И не забывай тушить лампу, когда ложишься спать, — предупредила я. — Это может привести к тебе людей. О, будь поосторожней, Джоселин!
   — Хорошо, — пообещал он. — Ведь теперь мне надо думать о будущем!
   Ли вернулся тем же вечером. Мы все были безумно рады снова видеть его, и новости оказались хорошими.
   Он рассказал нам все за ужином, тщательно проверив перед этим, нет ли поблизости слуг, но все равно говорил очень тихо и требовал от нас того же, постоянно вставая и проверяя дверь.
   — Харриет сказала, что примет его, — рассказывал он. — Он будет Джоном Фрисби, актером, с которым она играла в Лондоне. Он может оставаться там, сколько захочет. Она была страшно взволнована и согласилась сразу же. Она сказала, что устает от деревни, но сейчас все будет, как в пьесе! Я сейчас поеду к Джоселину, надо будет раздобыть ему лошадь. Я уже присмотрел одну у торговца в Шоулдене. Сегодня вечером я могу забрать ее и отвезти Джоселину: хочу, чтобы он сразу отправлялся!
   — Вам понадобится еда? — спросила Кристабель. — Там, на кухне, уже начали что-то подозревать!
   — Нет, — сказал Ли. — У него будут деньги, и он сможет питаться во время своего путешествия. Скоро он будет у Харриет; все, что ему потребуется, — это конь и указания, как туда добраться. Думаю, что мы свою роль уже сыграли!
   Я рассказала ему о людях с собаками и о том, как мы перепугались, но ни словом не обмолвилась о нашем разговоре и о том, чем он закончился.
   — Да, — сказал Эдвин. — Думаю, было бы рискованно оставаться там еще! Когда он приедет к Харриет, все станет на свои места.
   Мы все согласились с ним, и, как только ужин закончился, Ли снова уехал. Я услышала, как один из слуг сказал:
   — Ли что-то очень стал скор на подъем.
   — Ему надо повидаться со своей леди, наверное. Она скучала по нему, пока он гостил у своей матушки!
   — Ну, думаю, что она не очень-то и скучала, пока Ли отсутствовал!
   Последовало хихиканье, страшно меня разозлившее, но мне пришлось сдержать свое раздражение. Мне хотелось сказать, что совсем не к леди поехал он сегодня, но это было бы глупо. Сейчас репутация Ли хорошо послужила нам, но одновременно с этим я чувствовала негодование, что о нем ходит такая слава, и самое обидное, что он ее и в самом деле заслуживал!
   Я смотрела в окно и ждала его возвращения. Было около часа ночи, когда он вернулся, но я обязана была знать, как все прошло. Я накинула на ночную рубашку халат и сбежала в холл. Ли тихо открыл двери и вошел. Уже убывающая луна тускло светила сквозь высокое узкое окно.
   — Ли! Я хотела узнать…
   — Все в порядке! — сказал он. — Я достал лошадь, и сейчас он уже в пути. Если он будет в меру осторожен, ничего плохого с ним не случится. Он ознакомился со своей новой личиной — актер Джон Фрисби едет навестить свою подругу леди Стивенс, которая когда-то с ним играла! Как только он доберется до Харриет, все будет хорошо.
   — Слава Богу! — горячо воскликнула я. Халат соскользнул, и я вынуждена была придержать его одной рукой. Ли сказал:
   — У тебя новое колечко? Раньше я его не видел: больше смахивает на перстень-печатку, и оно велико тебе!
   Я поколебалась и сказала:
   — Джоселин подарил его мне после… после того случая.
   — Джоселин?! Я взгляну? Можно? Я сняла кольцо и протянула ему.
   — Это печатка: вот крест Фринтонов. Тебе нельзя носить его!
   — Почему? — Я отобрала у него перстень. — Он его мне подарил!
   — Тогда он, должно быть, сошел с ума! А если бы у тебя его заметили?! Заинтересовались бы, откуда оно у тебя, и что бы ты тогда ответила?
   — Я бы сказала, что его мне подарили!
   — Когда? Кто? Тебе бы задали все эти вопросы, и что бы ты сказала? Его мне подарил Джоселин Фринтон, когда мы помогали ему бежать от властей? Отдай его мне!
   — Не отдам, оно мое!
   — Стоит мне только на несколько дней отлучиться, как люди сразу начинают совершать глупости! У него не было никакого права дарить его тебе!
   — Он распоряжается своей собственностью, как угодно ему самому! У него есть на это право!
   — Нет, когда это означает, что ты помогла ему. Дай мне кольцо, я верну его Джоселину и скажу все, что я о нем думаю!
   — Я сохраню его, — ответила я. — Не бойся, я все понимаю и не буду носить его!
   — Так или иначе, оно глупо выглядит на твоем пальчике, и всякий это заметит!
   — Я спрячу его!
   — И подальше! Как это глупо с его стороны! И чего это он вдруг решил сделать тебе подарок?! Оба вы сошли с ума!
   Я молчала. Возможно, это действительно был момент помутнения, происшедшего у нас в головах.
   Мы были слишком переполнены чувствами. Я была уверена, он никогда бы не сказал того, что сказал, если бы не пришли эти люди с собаками и не испугали бы нас так. Я сжала кольцо в руке.
   — Хорошо, но будь осторожна, — сказал он. — Между слугами ходит много сплетен.
   — Я буду осторожна, Ли, правда. Я рада, что ты сказал мне об этом. Я сейчас же спрячу перстень! Я сделаю все, все что угодно, лишь бы ему ничего не грозило!
   — Согласен, он приятный молодой человек. Интересно, что из него сделает Харриет?
   Он улыбнулся, вспомнив свою очаровательную мать.
   — Ну, пора тебе ложиться спать, — сказал он. — Можешь вздохнуть с облегчением: наше опасное приключение подошло к концу!
   Но он ошибался: все только начиналось!

НА ОСТРОВЕ ЛЮБВИ

 
   Когда Джоселин уехал, как будто камень упал с нашей души, потому что мать написала, что она с отцом возвращается, и мы были уверены, что, будь Джоселин еще здесь, один из них точно бы заметил, что происходит нечто необычное.
   Карла предупредили, чтобы он следил за своими словами, но, поскольку он знал, что все уже закончилось, его внимание теперь переключилось на нового сокола, которого он приобрел и сейчас обучал с помощью одного из лесничих. Разговоры Карла крутились только вокруг этой птицы.
   Ли показал письмо, которое получил от Харриет. В Эйот Аббасе все хорошо, писала она. Ей пришлось отложить свой визит в Лондон, о котором она и Грегори подумывали. С Бенджи все в порядке. Он просто влюбился в нового гостя — мужчину, с которым она несколько лет назад играла. Он еще молод и, естественно, играет только роли подростков и никогда еще не выступал как настоящий взрослый актер, бедный мальчик, но он весьма забавен, и с ним весело. Он хорошо вошел в семью, и она не знает, долго ли он у нее будет гостить. Она счастлива принимать его, да Ли и сам знает, как ей нравятся гости, когда они приезжают к ней в деревню. Грегори слегка простудился и все время спрашивает, когда кто-нибудь из нас соберется навестить их…
   Ли довольно похлопал по письму:
   — Ей можно доверять. Той ночью ко мне в спальню пришла Кристабель. Она выглядела прелестно в своем волнении.
   — Присцилла, мне хотелось бы поговорить с тобой, — сказала она. — Прости, что прихожу в такое время, но мне хотелось, чтобы мы были одни. Ты не возражаешь?
   — Конечно, нет! — ответила я. Она опустилась в одно из кресел.
   — Я заметила кольцо у тебя на пальце, — сказала она. — Где оно сейчас?
   — Ли заставил меня спрятать его. — Я не стала ей говорить, что, когда ношу платья с высоким воротником, оно висит у меня на шее, на цепочке.
   Она подняла брови, и таинственная улыбка заиграла на ее подвижных губах.
   — Это кольцо подарил тебе Джоселин? Я кивнула.
   — Я думаю, он влюблен в тебя!
   — Почему?
   — Это было весьма очевидно, и потом в тот день, когда произошел этот случай с собаками, он наверняка сказал тебе что-то?
   — Я знаю, это прозвучит очень глупо, но он просил моей руки…
   Она понимающе улыбнулась.
   — Это очень романтично! — произнесла она. — Я могу понять тебя, потому что…
   Теперь пришла моя очередь выслушивать ее. Она выпалила:
   — Ничего подобного раньше со мной не случалось! Я постоянно думала, смогу ли я вернуться в тот дом священника, а теперь… теперь я должна остаться здесь! Я должна присоединиться к вашей семье!
   — Что ты имеешь в виду? Ты уже входишь в нашу семью! Все мы смотрим на тебя как на верную подругу, особенно после того, что мы вместе пережили!
   — Это странно, но все это: опасность, дружеская поддержка… С нами что-то произошло!
   — С тобой, Кристабель?
   — Да, со мной и с Эдвином!
   — Ты хочешь сказать, вы любите друг друга?
   — Я люблю его!
   — Тогда и он тебя тоже любит! О, как же я это не заметила?! Это же так очевидно!
   — Так же очевидно, как с тобой и Джоселином!
   — О, Кристабель, ты выглядишь такой счастливой!
   — Я и в самом деле счастлива! Это так много значит для меня! Дело не только в Эдвине: любить его, знать, что и он меня любит! Есть еще много другого… Ну, может, мне не следует об этом думать, но если бы ты росла в тех же условиях, что и я…
   — Я понимаю, но все изменится. Все станет другим для тебя, но главное — у тебя есть Эдвин! Он уже говорил с тобой? Просил твоей руки?
   — Он высказывал мне свою любовь уже тысячу раз! Да, он говорил мне это!
   Эдвин совсем не такой, чтобы относиться к этому легкомысленно, подумала я, он не Ли. Если Эдвин влюбился, это должно быть серьезно. Я ни разу не слышала, чтобы слуги хихикали над ним, как над Ли.
   — Я так рада за тебя! — сказала я. — Ты будешь как бы моей сестрой! Теперь тебе не придется думать об отъезде. О, Кристабель, я так рада, что ты приехала к нам!
   — Это был перелом во всей моей жизни! — Она радостно засмеялась, совсем, как ребенок. Она была уже не той девушкой, что приехала в наш дом несколько месяцев назад. Создавалось впечатление, будто стена, которую она возвела вокруг себя, чтобы скрывать свои чувства, начинает рушиться. — Господи, как я была напугана, когда приехала сюда! — продолжала она. — Я помню, как мы сидели внизу и я разговаривала с твоими родителями… — Незаметная тень пробежала по ее лицу. — Как ты думаешь, твои родители одобрят выбор Эдвина?
   В этом я не была уверена: я помнила разговоры о Мерридью и Эгхэмах. Отношение моих родителей к Кристабель сначала заставило меня серьезно задуматься. Отец, казалось, беспокоился, как она приживется у нас, и был очень внимателен к ней, выказывая ей, по-моему, больше внимания, чем это было необходимо. Мать в отличие от него всегда была очень тактична со всеми, кто приезжал к нам в дом, но мне показалось, она приняла ее с подозрением, и я неоднократно замечала, что она задается вопросом, почему мой отец привез ее к нам?
   Нет, я ничего не могла ответить на ее вопрос, но и не хотела тревожить Кристабель, поэтому сказала:
   — Я уверена, они хотят Эдвину только счастья, да и сам Эдвин уже почти взрослый!
   Ее мой ответ, похоже, удовлетворил, и следующие полчаса наш разговор крутился вокруг опасного приключения, что выпало на нашу долю, после чего мы посмеялись над нашими напрасными страхами и поздравили друг друга с удачным исходом.
   Но после ее ухода я почувствовала, что мое радостное настроение постепенно стало улетучиваться. Я подумала, какие будут последствия для нас обеих:
   Кристабель и Эдвин, который еще не достиг совершеннолетия и которому, скорее всего, придется столкнуться с протестами родителей, и я, влюбившаяся в беглеца, который сейчас скрывался под вымышленным именем.
   Мои родители вернулись домой, и, как это обычно происходило в таких случаях, по этому поводу был устроен пир. В результате дом заполнили запахи вкусных пирогов и жареного мяса. Элен хлопотала без конца, проникнувшись своей значительностью. Пришла помочь даже Частити, и все закрутилось.
   Мы собрались в зале, чтобы поприветствовать их, — я, Карл, Эдвин, Ли и Кристабель, стоящая позади остальных. Мать горячо обняла меня. Отец небрежно скользнул по мне взглядом, зато внимательно изучил Карла. Все мы немного беспокоились за Карла, хотя и предупредили его, чтобы он был поосторожнее. Но его мысли занимал лишь сокол! Да, появился еще один новый интерес — у собаки Поллукс скоро должны были родиться щенки! Я ощутила, как во мне вновь оживают старые обиды. Отец выглядел так прекрасно, он так отличался от всех остальных мужчин, я действительно гордилась им! Каждый раз, когда я встречалась с ним после долгой разлуки, мне так хотелось получить от него хотя бы один-единственный одобрительный взгляд, чтобы хоть капельку интереса он проявил ко мне. Но нет, этого никогда не происходило: он знал, что я его дочь, помнил мое имя, но, думаю, даже не знал, сколько точно мне лет, — зато знал все о Карле!
   Первыми его словами были:
   — Кажется, сын подрос на несколько дюймов!
   — На один с половиной, — сказал Карл. — Можешь проверить по буфету!
   Он говорил о буфете в классной комнате, на котором всю жизнь отмечали его рост. Там были метки роста и других мужчин нашей семьи — Эдвина и самого отца, так как оба они росли и воспитывались в Эверсли. Мечтой Карла было перерасти отца, порой мне казалось, что и отцу хочется того же. Я почувствовала обиду, что девушкам уделяется тут столь малое внимание, и была почти рада, что участвовала в том, чего бы он, по моему мнению, не одобрил.
   — Это хорошо! Скоро станешь таким же высоким, как и я! — сказал отец.
   — Я буду еще выше, — похвастался Карл. Такое нравилось отцу, и он одобрительно похлопал брата по плечу. Мать взяла меня под руку. Она всегда старалась поддержать меня и загладить явное пренебрежение отца, но лучше бы она притворялась, будто вообще не замечает этого.
   Теперь, когда они вернулись, жизнь в доме вновь вернулась в прежнюю колею, и я поняла, как трудно было бы нам прятать Джоселина, будь они тогда рядом с нами. В тот день я надела на шею перстень, а вечером, надев платье, открывающее шею и руки, сняла кольцо и аккуратно спрятала его в ящик, под белье.
   Спускаясь по лестнице, я встретила мать, и она начала рассказывать мне о новых прическах, которые сейчас носили при дворе.
   — Сейчас в моде распущенные локоны, прикрывающие лоб. Не думаю, что это тебе пойдет, но мне понравилась одна прическа, когда волосы, перехваченные лентой, окаймляют лицо. Ту прическу с локонами называют «сердцеедка», подразумевая, что она очень кокетлива. — Она повернулась ко мне и тронула мои светло-каштановые волосы, которые были очень густыми, но, к сожалению, не вились.
   — О, — сказала вдруг она, — что это у тебя за след на шее? А, понимаю, это от цепочки, но я не видела не тебе сегодня цепочку?
   — Я… я… э… она была на мне, — сказала я, надеясь, что не покраснела при этом.
   — Но, дорогая, я действительно не видела ее!
   — О, я надевала ее… ненадолго!
   Вот еще одно доказательство того, что надо быть осмотрительной. Она могла начать сомневаться и тогда бы поняла, что я ношу цепочку под платьем. А зачем девушке надевать золотую цепочку и не показывать ее при этом?
   За обедом отец рассказал нам о том, что делается при дворе. Монмут, казалось, был уверен в том, что заставит своего отца признать его как наследника.
   — Что будет лучше всего, — сказал отец. — Тогда этот Йорк уберется обратно, где ему и место!
   — Ты говорил с королем об этом? — спросил Эдвин.
   — Я? Мой дорогой друг, Карл не будет слушать ни меня, ни кого-либо другого! Мне бы посоветовали — обернув, конечно, все в шутку, — заниматься своим делом, и, кто знает, может, вскоре король охладел бы ко мне? Нет, Карл знает, что делает, и никто ему перечить не посмеет. Сейчас он настаивает на том, что никогда не был женат на Люси Уолтер и, следовательно, Монмут — внебрачный сын!
   — В этом случае, — сказал Ли, — нашим следующим королем станет Яков.
   — Некоторые будут не согласны с этим, ибо это означает католицизм.
   — А что Титус Оутс?
   — Он все еще в Уайтхолле, против него много голосов. Он явно не самый популярный человек в стране!
   — Как ты думаешь, если он выйдет из фавора, преследование католиков прекратится? — спросила я.
   Отец повернулся ко мне, и всем своим телом я ощутила его холодный оценивающий взгляд. Я вновь почувствовала горечь: как бы мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня с интересом! Он пожал плечами.
   — Карла это совсем не интересует. Он самый терпеливый человек на земле и не любит суетиться по пустякам.
   — Тогда почему же он ничего не предпримет? — нетерпеливо воскликнула я.
   — Слишком ленив, — сказал Ли, — но он уберег королеву! Оутс уже, наверное, точил на нее топор.
   — Он настоящий зверь! — вырвалось у меня.
   — Все пройдет, — сказала моя мать. — Так всегда бывает.
   — Да, — горячо подтвердила я, — но тем временем за людьми охотятся, их убивают! Это жестоко!
   — Ходят слухи, что король и сам католик, — вставила Кристабель.
   За столом на несколько секунд воцарилась полная тишина. Потом отец промолвил:
   — Он никогда открыто этого не признавал. Он слишком изворотлив и умен. Он знает, народ этого не примет, а король не должен разочаровывать своих подданных. Но следующим на престол должен взойти твердый протестант. Этим человеком должен стать Монмут!
   — Но герцог Йорк никогда не позволит этого, — сказала мать. — И, кроме того, не думаю, что мы поступаем разумно, говоря о вещах, о которых нам ничего не известно. Мы получили длинное письмо от Харриет. Она пока остается в деревне, у нее гостит какой-то забавный молодой человек, актер.
   — У Харриет всегда гостят забавные молодые люди, и неизменно — актеры, — холодно сказал отец. Он не любил Харриет, а она невзлюбила его: он был одним из тех немногих мужчин, которые не хотели восхищаться ею.
   — А когда вам, юноши, снова на службу? — обратился он к Эдвину и Ли.
   — Ждем указаний, — ответил Ли. — Думаю, уже недолго осталось.
   — Расскажите нам, чем вы здесь занимались, пока нас не было, — сказала мать.
   Возникла неловкая пауза, которую прервал громкий смех отца.
   — Похоже, Белла, — сказал он, — что они здесь что-то натворили!
   Мы все дружно рассмеялись, по-моему, довольно фальшиво, после чего я сказала:
   — Мы ездили верхом, один раз даже устроили пикник…
   — Удачную погоду вы выбрали, — посочувствовал отец.
   — Ну, это был особый пикник! — воскликнул Карл.
   И тут же на нем скрестились предупреждающие взгляды четырех пар глаз. Он потупился.
   — Вообще-то, конечно, ничего особенного, — пробурчал он. — Так, пикник как пикник.
   — Да, совсем ничего особенного, — сказала мать. — В ноябре!
   И я снова подумала, как повезло, что нам удалось переправить Джоселина к Харриет до их возвращения!
 
   Слуги в таком доме, как наш, — шпионы. Им известно, чем мы занимаемся каждую минуту. Они очень строго относятся к распорядку дня, и стоит нам хоть чуточку отклониться от правил, как это сразу подмечается. Я проходила мимо комнаты Салли Нулленс, когда вдруг услышала ее беседу с Эмили Филпотс, и, как я сразу поняла, речь шла о Кристабель. Я, обуреваемая стыдом, подошла послушать.
   — Какое бесстыдство! Кем она себя здесь считает? Попомни мои слова, разве я не говорила сразу, только она появилась, что знаю эту породу? Искательница приключений — вот и все! — Это была Эмили Филпотс.
   Потом вступила Салли Нулленс:
   — Так, значит, она навострила коготки на моего лорда Эдвина? Быть такого не может! Каким милым ребенком он был — не то, что Ли. И если это в самом деле так…
   — Так, знаю я, за кем она охотится! Мнит себя леди Эверсли! Да если такое случится, я не сниму траур до самой могилы! Так и поступлю, Салли, точно говорю тебе!
   — Что-то здесь не то! Если ее привезли сюда для того, чтобы…
   — Да что ты говоришь! Не похоже это на него, так беспокоиться об образовании Присциллы. Он никогда на нее внимания не обращал!
   — Вот это правда! Помню, как он расстроился, когда она родилась. Он-то мальчика хотел, но когда Карл появился, гордый ходил, как пес о двух хвостах! А теперь он привез сюда ее! И что это он так в ней заинтересован? Неужели, ты, действительно, думаешь, что…
   — Именно, Салли, так и думаю!
   — И что он скажет, когда его подружка захочет выйти замуж за лорда Эдвина?
   — А ему что? Он же Эдвину не отец! Посмеется, и только!
   Я хотела войти и надавать им оплеух. Злобные старухи, да как они посмели говорить такое о Кристабель и моем отце! Какая глупость! Никогда бы не поверила, что Кристабель — любовница отца, как выдумывают эти две старые карги! Но я сдержалась и тихо удалилась, больше подслушивать мне не хотелось.
   Вечером, после того, как все разошлись по своим комнатам, я принялась с беспокойством размышлять над тем, что пришлось мне услышать. Я думала, есть ли в этом хоть крупица правды? Я не могла поверить в такое о Кристабель и отце. Узнай я, что у него есть любовница, я бы не очень удивилась, но я была абсолютно уверена в том, что он слишком уважает мою мать и слишком увлечен ею, чтобы привезти такую женщину в свой дом. Салли и Эмили — просто две завистливые старухи, чья злоба питается обидой. Впрочем, я их понимала: время, когда они были полезны, миновало, и теперь они ненавидели весь мир.
   Я была полна страха за Джоселина и гадала, что же будет? Сколько он сможет оставаться у Харриет? Его пребывание там — лишь временное решение наших проблем.
   Я достала из ящика цепочку, на которой висело кольцо. Сняв его с цепочки, я надела перстень себе на руку и залюбовалась им. Да, это кольцо сразу же бы заметили. Ли был прав. И дело было не только в искусно вызолоченном кресте, вытравленном на ляпис-лазури, — внутри перстня было выгравировано имя семьи. Стоило только поближе рассмотреть его, как все становилось ясно.
   Я прижала кольцо к губам, вспомнив пещеру и чувство, пронизавшее его голос, когда он сказал, что любит меня. Я вспомнила это, когда стояла в зале, а отец не обратил на меня никакого внимания. Как и Кристабель, как Салли Нулленс и Эмили Филпотс, как всем остальным людям в этом мире, мне очень хотелось быть любимой!
   Послышался стук в дверь, и голос матери мягко позвал меня:
   — Присцилла!
   Я торопливо сдернула с пальца перстень и вместе с цепочкой запихала обратно в ящик. Мать вошла, и по ее глазам сразу стало понятно: ее что-то беспокоит.
   — Еще не раздета? — нежно улыбнулась она. — Ты мне так нравишься в этом платье! Кружева на нем такие мягкие, нежные. Оно очень идет к твоим глазам! Правда, немного коротковато, надо сказать Частити, чтобы она надставила его. Ты растешь! — Она поцеловала меня. — Присцилла, я хочу поговорить с тобой!
   Мое сердце затрепетало. Думаю, когда человек хранит какой-нибудь секрет, эта постоянная тревога неизбежна.
   — Хорошо, — сказала я.
   — Не бойся, сядь. У тебя все в порядке? Такое впечатление, что ты немножко… Я со страхом взглянула на нее.
   — Немножко что?
   — Нервничаешь! Ты уверена, что все хорошо?
   — Да, у меня все в порядке.
   — Ну и прекрасно! Это весьма деликатное дело, не знаю, чем все кончится…
   — Что… что за дело? — слабо выдавила я из себя.
   — Эдвин и Кристабель Конналт! Между ними что-то есть! Это надо прекратить!
   — Почему? — спросила я.
   — Это очень неприлично!
   — Но раз они любят друг друга…
   — Милая Присцилла, не будь такой наивной!
   — Верить в любовь — значит быть наивной?
   — Конечно, нет! Но эта гувернантка…
   — Мамочка, она гувернантка, потому что надо же чем-то зарабатывать на жизнь. У нее хорошее образование, и она ничем не отличается от всех тех, кто приезжает сюда! Если Эдвин любит ее…
   Лицо матери напряглось. Это было очень непохоже на нее — подобная строгость, и особенно забота об общественном мнении. Но я ее понимала. Она с подозрением относилась к Кристабель и к тому, как отец ввел ее в наш дом. Если бы оказалось правдой то, что Кристабель и мой отец — любовники, сразу становилось понятным, почему мать не хотела, чтобы она выходила замуж за ее сына. Сама я ни на секунду не верила в это, зная Кристабель, но лишь я одна была твердо уверена в этом, тогда как слуги думали иначе. А раз мать что-то подозревала, значит, и она в это верила?
   — Это необходимо прекратить, — сказала она. — Она должна уехать!
   — Куда она поедет? Ты даже не представляешь себе, что у нее дома, она рассказывала мне! — И я попыталась обрисовать моей матери кое-что из того, что рассказывала мне Кристабель. Моей целью было доказать ей, что просто невозможно, чтобы Кристабель была замешана во что-нибудь подобное — с моим ли отцом, с кем-нибудь еще.
   Но мать, которая обычно, решив что-нибудь, твердо стоит на своем, меня не слушала. Я поняла, что она для себя уже все решила, — Эдвин на Кристабель не женится! Но решать надо Эдвину, а не ей, что я ей и сказала.
   — Эдвин излишне чувствителен! — сказала моя мать. — И он всегда слушался меня.
   — Это будет зависеть от того, что считает он, — возразила я. — Я знаю, он любит тебя нежно и всегда будет слушать, но, видишь ли, здесь дело касается Кристабель!
   — Значит, дело зашло даже дальше, чем я опасалась, а ведь они знакомы друг с другом совсем недолго…
   — Да, но то, что случилось… — Я вовремя прикусила язык. О, как бы рассердился Ли и как легко выдать тайну!
   — А что случилось?
   — Я имею в виду то, как Эдвин и Ли вернулись: в мундирах они смотрелись просто прекрасно, и все это было довольно романтично… — Весьма неубедительно я замяла этот вопрос.
   — Я хотела проверить то, что мне рассказала Салли Нулленс.
   — Так это дело рук Салли Нулленс! Болтливая старуха!