Карр Филиппа. Дитя любви

   Порой мне хотелось признаться Ли, объяснить ему мои чувства. Во мне не угасла страсть, как ему иногда казалось, просто я не могла забыть Гранвиля.
   Я была уверена, что, если б только я смогла заставить себя сказать ему, он бы понял. Он бы помог мне преодолеть этот барьер, который я сама воздвигла между нами. Он был страстным человеком, и эти долгие разлуки были опасны. Ведь даже когда мы были вместе, наша связь была неполной и не приносила нам удовлетворения. Я опасалась, что в один прекрасный день он может отвернуться от меня. О, какую цену я заплатила за жизнь отца! А теперь… Карлотта!
   Минуло Крещение. Мы, как всегда, сделали большой торт, а колечко в нем досталось Харриет, которая стала королевой той ночи, и она заставила нас разыгрывать всякие сценки под ее руководством. Я г тоской думала о том, как бы я наслаждалась этой ночью, если б со мной был Ли и если бы я никогда не встречалась с Бомонтом Гранвилем.
   На следующий день после Крещения Карлотта исчезла. Я никогда не перестану благодарить Бога за то, что мы обнаружили ее отсутствие почти сразу после того, как она уехала. Эмили Филпотс пошла в ее комнату, чтобы забрать юбку, которую она вышивала для нее, и обнаружила, что Карлотты нет. Эмили обыскала весь дом и, к счастью, на лестнице столкнулась со мной.
   — Я только что была в комнате у мисс Карлотты, — сказала она.
   — Она еще спит?
   — Нет, ее там нет! Интересно, где она может быть в такой ранний час?
   Карлотта не любила вставать рано утром, поэтому мне показалось странным, что она уже поднялась. На завтрак мы спускались вниз, когда хотели, и сами брали из буфета все, что нужно, за исключением Харриет, которой приносили чашку с шоколадом прямо в постель. Я спустилась вниз в восемь, но Карлотты там не увидела!
   Меня охватили мрачные предчувствия, и я решила подняться к ней в комнату. К моему облегчению, я увидела, что в кровати ночью спали, значит, она уехала рано утром.
   Я вышла в сад. У «клумбы с привидениями» уже трудился Джаспер. Я остановилась, чтобы перекинуться с ним парой слов. Он сказал, что погода необычная, слишком уж тепло, а чтобы сохранить луковицы цветов, нужно немножко снега.
   — И куда только мир катится? — печально покачал он головой.
   — Ты имеешь в виду, что в январе нет снега?
   — Испорченный это мир! — продолжал он. — Люди еще заплатят за свои грехи, всем воздается!
   — Какие мрачные мысли! — ответила я. — Все мы не без греха, и даже за тобой, Джаспер, существует кое-что!
   — Я служил Господу, как мог, — мрачно ответил он.
   — А тебе не приходило в голову, что все остальные тоже так поступают? Вот только у нас с Богом могут быть разные понятия о праведности!
   — Ты всегда любила извращать смысл слов: я помню тебя еще совсем маленькой.
   — Что ж, Джаспер, мы такие, какими создал нас Господь, как, впрочем, ты и сам знаешь, и, если мы не нравимся ему такими, какие мы есть, что ж… ему не следовало создавать нас такими!
   — Я не слушаю богохульств, мисс! Грешно прислушиваться к тому, что может оскорбить Господа! Кроме того, у меня слишком много работы: здесь такое осталось после той кареты! Мокро ведь и сыро, прямо борозды прошли по траве!
   — И когда это было?
   — Ну, не вчера. Тогда не было дождя, но вот ночью был настоящий ливень!
   Я дошла с ним до конца дорожки и увидела следы кареты. Внезапно меня охватил ужас. Этим утром, совсем рано, сюда подъезжала карета! Но за кем? За Карлоттой?
   Я кинулась к Харриет. Она спала, а рядом с ее постелью стояла пустая чашка из-под шоколада.
   — Харриет! — крикнула я. — Харриет, проснись! Она открыла глаза и уставилась на меня.
   — Ты не знаешь, где может быть Карлотта? — спросила я.
   Она непонимающе мотнула головой и зевнула.
   — Она уехала! — воскликнула я. — Этим утром сюда приезжала карета! Ты видела Карлотту? Что она тебе сказала? Что происходит? Я должна знать!
   Она села на постели.
   — Понятия не имею, где она может быть, — сказала она. — Я ничего не знаю!
   Я не сомневалась в том, что она говорит правду. Я впала в отчаяние: Карлотта сбежала, и я догадывалась, с кем!
   Я расспросила слуг: никто не видел, как она выходила. Элен сказала, что примерно в семь часов ей послышался шум кареты, но она была не уверена в этом.
   Подтвердила мои опасения Амелия Гарстон. Когда я спросила ее, не видела ли она Карлотту, в глазах ее промелькнула искорка. Я догадалась, что Карлотта доверилась ей, и я заставила ее все рассказать мне, несмотря на слова, что она обещала не делать этого.
   Карлотта сбежала! Рано утром за ней приехал Бомонт Гранвиль: у ворот ее поджидала его карета. Они направлялись в Лондон, где собирались пожениться!
 
   Я думала, что мы не успеем. Я настояла на том, чтобы ехать немедленно. Мы — мой отец, Грегори и я — взяли самых быстрых лошадей. Я была рада тому, что отец поехал, потому что знала: он сможет справиться с Бомонтом Гранвилем! Грегори, который всегда был Карлотте как отец, я — ее мать и ее дед обладали кое-каким влиянием. Кроме того, мой отец вновь стал вхож во дворец, и его присутствие могло значительно помочь нам. Я сомневалась, что такой человек, как Бомонт Гранвиль, очень уж симпатичен королю.
   Вскоре на горизонте показался Лондон. Это был туманный день, в воздухе висела морось: торчали лишь башни да шпили города. Расстояние показалось мне длиннее, чем оно было на самом деле, и я уже начала испытывать безысходное отчаяние, когда внезапно на нас обрушилось счастье: посреди дороги, меньше чем в миле от Лондона, стояла карета Гранвиля. Одно ее колесо провалилось в яму, и кучер отчаянно пытался вытащить его.
   — Слава Богу, — вскричала я, — мы успели! Отец взял переговоры на себя и подошел к карете.
   — Добрый день, сэр! — сказал он. — Что вы здесь делаете в такое хмурое утро? Попали в яму? И это справедливо: вы, сэр, не имели никакого права увозить эту молодую леди из ее дома!
   В окошке кареты появилась Карлотта. Я увидела отчаяние, написанное на ее лице. Она вспыхнула и выкрикнула:
   — Никто меня не увозил! Я уехала по своей воле!
   — Но ты вернешься вместе с нами, пусть даже не но своей воле! — сказал отец.
   Она сжала кулачки, но я видела, что она колеблется. Она всегда боялась моего отца, хотя он был гораздо мягче с ней, чем со мной. Их влекло друг к другу: она обладала необузданным, пылким и своевольным нравом, он был таким же.
   Выглянул Бомонт Гранвиль, как всегда, вежливый и невозмутимый.
   — Я мог бы объяснить… — начал было он.
   — В этом нет нужды, — перебил его мой отец. — Мне все и так ясно!
   — Мои намерения абсолютно честны! Я предложил руку и сердце, на что был дан положительный ответ!
   — Вы должны были подождать! — выкрикнула я. — Таково было наше соглашение!
   — Вы обращаетесь со мной, будто я еще из колыбели не вылезла, — сказала Карлотта.
   — А ты так себя ведешь, — буркнул мой отец. — Давай, залезай на мою лошадь! В ближайшей таверне мы подыщем тебе что-нибудь.
   — Но это было желание молодой леди… — снова заговорил Бомонт Гранвиль.
   — Сэр, вы знаете, каково наказание за похищение детей?
   — Я уже не ребенок! — закричала Карлотта.
   — Ты еще не достигла совершеннолетия, а значит, находишься под родительской опекой! Я не шучу, я мог бы подать на вас в суд, сэр! У меня есть кое-какое влияние, и сейчас такие выходки совсем не поощряются!
   Бомонт Гранвиль, казалось, смирился.
   — Я останусь с тобой, Бо! — сказала Карлотта.
   — Ты поедешь назад, в Эверсли, — возразил мой отец, — и хватит об этом!
   Бомонт Гранвиль с сожалением посмотрел на карету.
   — Нам не повезло! — сказал он Карлотте. — Не случись этого, мы бы сейчас уже были женаты, и тогда бы они ничего не смогли сделать!
   Карлотта чуть не расплакалась, но я увидела, что мой отец подавил ее волю. Грегори не сказал ничего: в подобных случаях от его мягкости было мало пользы.
   Бомонт Гранвиль пожал плечами и обратился к отцу:
   — Прошу прощения, сэр, что причинил вам неудобства, но вы-то знаете, что это значит — любить!
   Он повернулся к Карлотте. Она подошла и встала рядом с ним. Я почувствовала страх, меня вновь охватили ужасные воспоминания. Гранвиль что-то прошептал ей на ухо, и она покраснела. Он взял ее руку и поцеловал, потом она подошла к моему отцу.
   Мы тронулись. Карлотта сидела на огромном черном коне отца. Бомонт Гранвиль стоял у обочины дороги, со злостью наблюдая за бесплодными попытками кучера вытащить карету из грязи.

УБИЙСТВО В ЭНДЕРБИ

 
   Всю дорогу Карлотта молчала, погруженная в свои думы, а когда я заговаривала с ней, отвечала односложно. Я чувствовала, что она винит меня в том, что ее счастье теперь разбито.
   Когда мы приехали в Эверсли, Харриет ждала нас на пороге. Карлотта подбежала к ней и бросилась в ее объятия. Я почувствовала, что волны ревности охватывают меня. Карлотта все время говорила мне, что Харриет — ее настоящая подруга, Харриет никогда бы не поступила так жестоко с ней.
   Мне так хотелось сказать ей, что я очень люблю ее, что более всего на свете я хочу спасти ее из сетей этого человека, который доказал свою жестокость на мне и нагло признал, что охотится лишь за ее наследством. Но как я могла раскрыть ей глаза? Я могла сделать это, только рассказав о той ночи, последствия которой я буду ощущать всю жизнь.
   Моя бедная, невинная, обманутая Карлотта! Она считала, что знает так много, а на самом деле понимала так мало! Она избегала меня. Мое сердце разрывалось от горя, я не могла ни есть, ни спать. Мать наблюдала за мной с растущим беспокойством.
   — Моя милая Присцилла! — сказала она. — Ты не должна принимать это близко к сердцу! Она еще молода и простит тебе все. Конечно, он не пара ей, и она забудет его через пару недель, так всегда бывает с девушками. Если бы здесь был Ли, — добавила мать, — он бы успокоил тебя! Мне никогда не нравились его долгие отлучки: так счастливой семьи не построишь!
   — Он собирается покинуть армию. Мы уже говорили о том, чтобы взять Довер-хаус и подкупить земли.
   — Прекрасная мысль! Я попрошу отца написать ему и сказать, чтобы он уходил из армии как можно быстрее!
   — Он уйдет, я знаю, как только его срок подойдет к концу.
   — А теперь ты должна перестать бояться за Карлотту! Отец сказал, что этот человек — охотник за богатыми девицами и уже участвовал в одной или двух скандальных историях!
   — Он прав, естественно, Гранвиль не пара Карлотте!
   — Я понимаю твои чувства! Но как он настоял на том, чтобы она сбежала?
   — Она так упорна в своих решениях, я боюсь за нее!
   — Но ты вернула ее! Она поймет, что должна подождать! Ожидание в таких случаях очень полезно: когда ты молода, пыл быстро утихает!
   Я подумала, что мы ни в коем случае не должны позволять им встречаться, и она забудет его. Здесь Бенджи, и для них большая новость, что они не брат и сестра.
   Я полюбила прогулки в одиночестве. Мне трудно было поддерживать легкие разговоры, я думала лишь об одном и почти не слышала того, что мне говорили. Я часто спускалась к морю или уезжала на лошади в лес, все время уверяя себя, что Карлотта обо всем забудет, что это было мимолетное увлечение.
   Через несколько дней, когда я поехала на такую прогулку, то вдруг обнаружила, что очутилась неподалеку от Эндерби-холла, который пустовал с тех самых пор, как умер Роберт Фринтон. Теперь он принадлежал Карлотте, но после похорон Роберта он стоял запертым, и были даже разговоры о его продаже.
   Мне никогда не нравился этот дом. В нем было что-то мрачное, но почему-то он притягивал меня. Глупо было утверждать, что он приносит несчастье. Дома не могут приносить несчастье, но в нем случилась смерть и в свое время разыгралась ужасная трагедия. Да и Роберт недолго наслаждался своим пребыванием здесь.
   Следуя мимолетному желанию, я подъехала к дому по дорожке. Я заметила, что кусты заметно подросли и начали терять форму. Надо будет прислать сюда Джаспера, чтобы он поухаживал за садом.
   Я приподнялась в стременах, посмотрела на дом и вдруг в одном из окон заметила какое-то движение, чью-то руку на занавеске. В доме кто-то был, и сейчас он выглядывал из окна.
   Сначала я хотела развернуться и ускакать, но почему-то продолжала стоять и наблюдать за окнами. Занавеска снова опустилась на прежнее место. В доме явно кто-то был.
   Я не верила в привидения и с тех пор, как со мной случились эти несчастья, меньше стала волноваться за себя. Мне пришло в голову, что там может прятаться какой-нибудь отчаявшийся человек или беглец от закона. Было бы разумно вернуться в Эверсли и привезти с собой кого-нибудь, чтобы осмотреть дом, но вместо этого я спешилась, стреножила лошадь и пошла к дому.
   Когда я толкнула дверь, та распахнулась, что было очень странно: ведь дом должен быть заперт! Я вошла в холл. Передо мной раскинулась лестница, на которой та бедная женщина пыталась повеситься. Мрак и ужас этого дома сомкнулись вокруг меня, подобно туману. «Уходи, сейчас же уходи!» — призывал меня здравый смысл.
   Но пока я стояла так, я услышала какой-то шум наверху, шаги, шорох, тихо открылась дверь. Сердце мое быстро забилось, я задрожала. Что меня ждет впереди? Я стояла посреди холла, готовая кинуться прочь.
   На лестнице появилась чья-то фигура. Это был Бомонт Гранвиль!
   — Вы! — воскликнула я.
   — Добро пожаловать! — сказал он. — Я догадывался, что вы нанесете мне визит. Я увидел вас из окна.
   — Значит, это были вы?
   — Да, у меня обыкновение вторгаться в вашу жизнь, не правда ли?
   — Я молюсь Богу, чтобы вы оставили меня в покое!
   — Не так легко будет Богу справиться с этим, так как я все-таки собираюсь жениться на вашей дочери!
   — Этого никогда не будет, мой отец ясно это показал!.
   — Но вы же не думаете, что я так быстро отступлю от своего?
   — Вы должны уехать отсюда!
   — Чуть попозже и с Карлоттой! Я подумал, а может, нам отправиться в Венецию? Это будет довольно пикантно, как вы считаете?
   — Вы помните те шрамы, что остались у вас после прошлого посещения Венеции? Как бы у вас их не прибавилось!
   — Я подам в суд на всякого, кто нападет на меня за то, что я женился на своей жене!
   — Она никогда не будет вашей женой!
   — Вот здесь вы ошибаетесь, моя чопорная Присцилла! У девочки страсть ко мне! Вы должны помнить, у меня к женщинам особый подход, передо мной невозможно устоять. Ведь вы же не смогли устоять, а? Это вам лучше быть поосторожнее! Я испытываю к вам чувство привязанности, потому что мы провели вместе такую прекрасную ночь, но я могу и рассердиться! Держитесь подальше от меня! Карлотта и я поженимся, и вы не сможете помешать мне!
   — Что вы делаете здесь, в этом доме?
   — Да, в ее доме, а вскоре это будет наш дом!
   — Как и все состояние, по вашим расчетам?
   — Но ведь именно мужчина в семье распоряжается деньгами, вы и сами это прекрасно знаете.
   — Пожалуйста, прошу вас, уезжайте! Она еще так молода, а вы уже в возрасте, вы стары!
   — Я опытен, — поправил он меня, — и ей это нравится!
   — Неужели вы не обладаете ни малейшим чувством стыда?
   — Нет, — ответил он. — Нисколько!
   — Что вы собираетесь делать?
   — Вы приехали сюда, чтобы выведать наши тайны? Я с ума схожу от любви к Карлотте!
   — И к ее богатству!
   — Это тоже входит в секрет ее очарования! Я схожу с ума по всему этому, но притом я в весьма здравом рассудке!
   Я почувствовала отчаяние при виде своего бессилия. Что я могла сделать? Чего я не могла делать — так это выносить его присутствие, стоять здесь, разговаривать и смотреть на его насмешливое лицо. Я повернулась и направилась к лошади.
 
   Домой я ехала в полуобмороке. Я должна была что-то предпринять, но что?
   Выход был один: ничто не могло спасти Карлотту, кроме смерти Бомонта Гранвиля. Что бы ни случилось, он всегда будет виться вокруг нее, он не отступит. Он околдовал ее и должен умереть!
   Странно, но, когда я так решила, я сразу почувствовала себя лучше. Я прошла в оружейную. Я часто смотрела, как Карл и Бенджи тренируются в стрельбе из ружей, и иногда сама присоединялась к ним.
   — Неплохой выстрел для девочки! — удивился однажды Ли.
   "Это единственный способ», — твердила я себе. Я выбрала маленький пистолет: раньше я им уже пользовалась, он был моим старым другом. Я отнесла пистолет в мою комнату и спрятала в ящик.
   Смогу ли я сделать это? Смогу ли совершить убийство? Я думаю, при определенных обстоятельствах каждый смог бы убить человека, если это единственный выход из ситуации.
   Скоро все будет кончено. Я пойду в дом, позову его, и он будет стоять на лестнице. Все, что мне надо сделать, это поднять пистолет и выстрелить в него. Это будет конец всему, и только так можно спасти Карлотту от будущего отчаяния!
   У меня был долг перед ней: она не принадлежала мне, когда родилась, я позволила другой женщине забрать ее у меня. Теперь я должна спасти ее от этого насильника и негодяя, ибо мне нетрудно было представить, что он сделает с ней.
   То, что он сделал со мной, навсегда ранило меня. Тогда я пошла к нему ради моего отца, а теперь пойду — ради Карлотты.
   Теперь я чувствовала себя значительно лучше, но надо было прожить еще целый день. Он казался мне таким долгим.
   Днем я столкнулась на лестнице с отцом. Он проводил меня внимательным взглядом, будто что-то заинтересовало его. Если и так, то это было впервые.
   — Ты плохо выглядишь, — сказал он.
   — Я удивлена, что ты заметил это, — ответила я.
   — Заметил: ты боишься за свою девочку? Я не ответила. Отец взял меня за руку и повел в комнату, которая была его кабинетом, где он обычно занимался вопросами наших владений. Он с доброй улыбкой посмотрел на меня.
   — Она может постоять за себя, — сказал он. — У нее есть воля. Если она хочет выйти замуж за этого человека, она выйдет, и ты ничего с этим не сможешь поделать!
   — Кое-что смогу! Я могу помешать этой свадьбе и сделаю это!
   — Мы можем разлучить их на время, но это может и не помочь. Карлотта — очень решительная девушка!
   — А Гранвиль твердо решил завладеть ее деньгами!
   — У него неважная репутация, но порой все меняется. Иногда человек отбрасывает старое и живет нормальной жизнью!
   "Это он о себе!» — подумала я, но сказала:
   — Только не этот человек! Мне известно кое-что про него.
   — Слухи многое преувеличивают.
   — Ты сказал, что мы разлучим их. Так вот, ничего не вышло: он в Эндерби-холле! Я видела его там сегодня утром!
   Отец расхохотался.
   — Конечно, в ее доме! Что ж, если он находится там, значит у него есть на это право! Ты всегда жила замкнутой жизнью, наслышалась о нем всяких россказней и навела переполох в доме! Но если уж Карлотта остановила свой выбор на нем, а он на ней… что ж, пусть женятся! Это будет для нее уроком, она попробует жизнь!
   — Ты не знаешь, какой он человек!
   — Послушай, дочь! В юности у всех мужчин бывают приключения! Не думаешь ли ты, что они ведут себя, как монахи?
   Но тут я не выдержала и закричала:
   — Я знаю этого человека! Ты помнишь, как тебя бросили в грязную тюрьму в Дорчестере? А помнишь, как тебя потом отвели в отдельную камеру, а на следующее утро освободили?
   Он с удивлением посмотрел на меня.
   — Конечно, помню! Этого я никогда не забуду, но как это связано?..
   — Так! — выкрикнула я, — Как, ты думаешь, купили твою свободу? Я заплатила за нее этому человеку! Я, твоя дочь, которую ты всегда презирал! Я пошла просить за тебя, а там был он… Гранвиль был другом Джеффриза и согласился помочь освободить тебя, если я… — Я закрыла лицо руками. — Ты даже представить себе не можешь, на что это было похоже! Этот человек… Как я могу описать тебе все это? Ты видишь в нем нормального человека, я же говорю тебе, что он способен на любое зло!
   Он отнял руки от моего лица.
   — Ты… — сказал он. — Ты пошла на это ради меня? О, Боже! Так вот, почему… Все это время я искал моего благодетеля, а им оказалась моя собственная дочь!
   — Да, — ответила я, — дочь, которой не придавалось ровно никакого значения… дочь, которая не смогла быть сыном!
   Он молчал. Я увидела, как исказилось его лицо. Это было раскаяние… да, раскаяние за все прошлые годы!
   — Присцилла… — нежно промолвил он. Я не ответила, я чувствовала, что с меня довольно. Я исчерпала себя и думала только о пистолете, что лежал у меня в ящике.
 
   Это был день множества событий. Вернулся домой Ли. Я бросилась в его объятия, и он поцеловал меня, внимательно оглядев.
   — Прошло столько времени! — сказала я.
   — Я приехал, как только смог. Все кончено, с этого дня я буду дома! Но, моя дорогая, ты похудела… и так бледна! Ты болела?
   — Ничего, скоро все будет в порядке. Мать была очень обрадована его приездом.
   — Ли, как это прекрасно! — воскликнула она. — Я так ждала, когда же ты, наконец, вернешься. Присцилла рассказывала нам о твоих планах насчет Довер-хауса!
   И она помчалась на кухню: должен быть приготовлен стол! Она, должно быть, думала, что теперь, когда Ли дома, все уладится.
   Я пребывала в расстроенных чувствах, продолжая думать о пистолете в ящике. Что же мне теперь делать? В конце концов, я выдала свою тайну, мой отец знал, и с тех пор, как я выбежала из его комнаты, я не видела его.
   Ли сразу догадался, что что-то случилось. Я не слушала его, я не могла думать ни о чем другом, кроме Бомонта Гранвиля. Разговор с отцом вновь вернул меня к тем временам. Но теперь тайна была раскрыта, она вышла на поверхность, и когда я осталась наедине с Ли, когда он обнял меня и напомнил, как долго мы не виделись, сказал, что думал только обо мне, — даже тогда я почти не слышала его. Я не могла ответить ему: тень Бомонта Гранвиля часто вставала между нами, но никогда я не ощущала его присутствие так, как сейчас.
   — Ты должна рассказать мне, что происходит, Присцилла! — сказал он мне. — Ты встретила кого-то другого? Ты любишь другого? Ведь здесь кто-то есть, да?
   — Да, Ли, ты прав, — ответила я и увидела, что в глазах его промелькнула боль.
   — Я знал это! — воскликнул он. — Я с самого начала подозревал это! Он стоял между нами!
   — Это не любовь, Ли, — сказала я. — А ненависть… Я поняла, что должна признаться ему во всем.
   Может быть, мне раньше надо было сказать ему, как только мы поженились.
   — Я должна все рассказать тебе, Ли, — сказала я. — Сегодня я уже говорила с отцом. Все эти годы я хранила тайну, она казалась мне такой постыдной!
   — Присцилла, дорогая моя, я люблю тебя! Что бы там ни было, это не имеет никакого значения! Расскажи, и мы забудем, и тогда ничто уже не будет стоять между нами!
   Так я рассказала ему все, что до этого рассказала моему отцу. Я увидела, как его лицо омрачила ярость.
   — Этот человек! Этот человек из Венеции!
   — Он не забыл… и не простил! У него остались шрамы после той встречи с тобой. О, Ли, если бы ты знал!
   — Ты вела себя так отважно! — сказал он, — Ты была такой смелой, моя дорогая!
   — Я спасла жизнь моему отцу: они отпустили его на следующий день.
   — Это было благородно! Ты пожертвовала собой ради него!
   — Но той ночью не кончилось: с тех пор это осталось со мной. Переживания той ночи вставали между нами… А теперь — Карлотта! О, Ли, это медленно убивает меня!
   — Он не женится на Карлотте, мы остановим его!
   — Как? Каким образом?
   — Мы расскажем ей об этом!
   — Я не переживу этого, она никогда не поймет! Он нежно поцеловал меня.
   — Моя дорогая, — сказал он, — ты перенервничала! Это было ужасное испытание!
   — Но как мы остановим его? Он сейчас здесь, в Эндерби, в ее доме! О, неужели ты не понимаешь? Он убедит ее бежать с ним! А как только они поженятся…
   — Этого не будет! Теперь я буду заботиться о тебе! Наконец-то мы вместе, как и должно было быть с самого начала! Теперь тебе не придется в одиночку выносить это!
   — Я так рада, что ты все знаешь! Это была ужасная ноша! Я не могла забыть это, даже когда мы были вместе.
   — Я знаю.
   — Я боялась, что ты отвернешься от меня!
   — Никто в этом мире не в силах отнять тебя у меня! Ты была мне послана судьбой!
   Я позволила немного успокоить себя, но все время думала о пистолете в ящике. Я хотела рассказать Ли, но чувствовала, что он отберет его у меня, если узнает.
   Ли был сама нежность, но что-то он замышлял. Меня всегда пугали мысли о том, что он сделает, если узнает. Он не должен был пострадать от этого.
   — Ли, я так устала! — сказала я. — Я вся измотана.
   — Моя милая, — мягко ответил он, — тебе столько всего пришлось перенести, но сегодня твоим мукам придет конец! Тайна вышла наружу, и твой отец и я решим, как нам следует поступить!
   Я не ответила.
   — Ложись в постель, — сказал он. — Тебе надо отдохнуть, мы поговорим позже.
   Я послушалась его, чувствуя желание остаться наедине со своими мыслями.
   — Куда ты собираешься, Ли? — спросила я.
   — Хочу поговорить с твоим отцом. Я кивнула, а он поцеловал меня.
   — Ты так устала! Постарайся поспать, отдыхай, моя любимая. Ты почувствуешь себя лучше!
   Я отпустила его и действительно прилегла. В комнату начали пробираться тени. Дом, казалось, погрузился в полную тишину. «Затишье перед бурей», — подумала я, но тут же очнулась. Что я здесь лежу? Мой отец и Ли — суровые мужчины. Они заставят Бомонта Гранвиля заплатить за все страдания, что он причинил мне. Они пойдут к нему с кнутами и изобьют его, как когда-то Ли, до полусмерти. А Карлотта возненавидит их и не поверит ни единому слову!