Карр Филиппа. Дитя любви

   Мысли о Бомонте Гранвиле постоянно терзали меня. Я любила Ли, я сгорала от страсти к нему, но все время рядом незримо присутствовал Бомонт Гранвиль. Ли чувствовал, что что-то происходит. Он никак не мог понять, в чем дело, и поэтому терзался. Вероятно, он считал, что я все еще горюю по Джоселину, но я не могла объяснить, что я люблю его, что я хочу его одного. Мне постоянно мешало, что я никак не могла забыть о той ночи в Дорчестере.
   Даже несмотря на то, что у меня уже был ребенок, Ли все равно продолжал считать меня не вполне взрослой. Он был не уверен во мне и, как я догадывалась, был расстроен. Я понимала, что он места себе находить не будет, когда нам придется расстаться. Он много говорил о будущем: что очень плохо, когда муж и жена часто живут в разлуке, что неизбежно, когда муж военный, и, когда ситуация станет более стабильной, он, наверное, подаст в отставку. Мы не могли прожить всю жизнь в Эверсли-корте, так как он принадлежал Эдвину, его жене и детям, которые у них еще родятся, моим родителям и брату Карлу. Но был еще старенький Довер-хаус. Он очень был похож на Эверсли-корт, правда, чуть меньше, но с той же планировкой и построенный в те же елизаветинские времена. Ли мог выкупить его у Эверсли, и мы могли бы поселиться там. Он уже начал строить планы, как нам достроить его и как возделать землю: в его распоряжении находился хороший кусок плодородных земель.
   — Я никуда не буду от тебя уезжать! — сказал он.
   Я почувствовала его недоверие, и вновь мне захотелось признаться и рассказать ему о той ужасной ночи, которая навсегда изранила мою душу. Я хотела, чтобы он понял, что дело вовсе не в том, что я не люблю его, что все случившееся со мной доказало мне, что никогда и никого не смогу я полюбить так, как его. Но когда я опять подумала о возможных последствиях, я решила промолчать.
   Харриет еще гостила у нас вместе с Карлоттой, Бенджи и Грегори. Она сказала, что хочет как можно больше побыть со своим сыном, а я этому была только рада: не только потому, что рядом будет Харриет, которая всегда была хорошей советчицей, но потому, что и Карлотта останется со мной еще немного.
   Карлу к тому времени исполнилось шестнадцать, Бенджи был годом старше, так что они действительно уже совсем выросли и осенью уезжали в университет.
   Ли без перерыва говорил о Довер-хаусе: за последние дни это стало его любимой темой разговора, но мой отец указал ему на то, что значительная часть тамошней земли потребует обработки и заботы, прежде чем начнет давать хорошие урожаи. Но тут Карл внезапно сказал:
   — А почему бы вам не поселиться в Эндерби-холле, Ли? Хороший дом… был, во всяком случае…
   — Эндерби-холл… — задумчиво проговорил Ли. — А разве его еще никто не занял?
   — Нет, — ответила мать, — и вроде не собирается. Говорят, будто там водятся привидения!
   — Чушь какая! — воскликнул Ли. — Когда там жил Эндерби, все было в порядке!
   — О, это была большая трагедия для всех нас! — сказала мать.
   — Он вместе с Хилтоном из Грассленд Мэйнора участвовал в заговоре «Ржаного дома», — добавил отец, — и их поместья конфисковали.
   — Сначала, конечно, — вставила мать, — забрали оттуда семьи. У несчастной Грэйс Эндерби сердце разрывалось от горя. Она даже попыталась повеситься. Это произошло в главном зале, но веревка оказалась слишком длинной, и, вместо того чтобы повеситься, как она рассчитывала, она ударилась об пол. Она умерла не сразу… Слуги говорят, что перед смертью она прокляла это место, и ее крики слышны до сих пор, когда вы проезжаете мимо дома ночью!
   — Значит, вот откуда пошли слухи, что в этом месте водятся привидения? — спросил Ли.
   — Никто никаких воплей не слышал, — сказал мой отец. — Как всегда, это только слухи! Я думаю, их часто выдумывают — эти дома с привидениями!
   — Но мы, например, всегда считали это место странным и загадочным, — заметила моя мать. — Это была семья убежденных католиков, и поговаривали, что там есть даже тайник, где они прятали своих священников.
   — Какая грустная история, — сказала Джейн, — но все равно не хотелось бы мне оказаться там после наступления темноты.
   — Ерунда, не может же вас испугать подобная чушь? — проворчал отец.
   — Конечно, днем хорошо храбриться, — сказала мать. — А сейчас дом превратился в старое и мрачное здание, сад зарос, однако он продается. Хотя кто захочет покупать дом, где случилось что-либо подобное?
   — Думаю, он перешел в руки какого-нибудь дальнего родственника Эндерби, а тот хочет побыстрее от него избавиться. Но ничего у него не получится, пока он не приведет в порядок сад — тогда, кстати, и весь этот мрачный вид исчезнет — и пока не позаботится о том, чтобы положить конец всем этим слухам.
   — А я бы хотел пойти туда и посмотреть, — сказал Бенджи.
   — Струсишь! — подстрекающе сказал Карл.
   — Не правда, — возразил Бенджи, — вот увидишь, схожу туда!
   — Но, — сказала я, — он долгое время пустовал. Если бы кто-нибудь взялся за него да вычистил, был бы совершенно нормальный дом!
   После этого разговор обратился на события внутри страны, которые всегда для нас были первостепенными, и дом с привидениями, и семейство Эндерби мигом были забыты.
 
   На следующий день, ближе к вечеру, в сад, где мы наслаждались теплыми солнечными лучами, вбежала Салли Нулленс и сообщила ужасную новость — Карлотты нигде не было.
   Меня охватил страх. Я повернулась к Салли и крикнула:
   — Но где она может быть?
   — Она лежала в своей кроватке и дремала — так, по крайней мере, я думала! Потом я пошла будить ее, а ее там нет!
   После того как я вышла замуж, Карлотта вернулась в детскую. Она обиделась на это и во всем склонна была винить Ли, который, как она считала, отнял меня у нее.
   — Наверное, она где-нибудь в саду, — предположила мать.
   — Пойду посмотрю, — сказала я.
   — И я с тобой, — поднялся Ли.
   Мы обыскали сад, но нигде не было и следа Карлотты. Тогда мы пошли в дом и осмотрели все комнаты до единой. Теперь я по-настоящему встревожилась.
   — Но куда она могла запропаститься?! — вне себя от тревоги воскликнула я.
   — Вот чертенок! — пробормотала Салли Нулленс. — Она не хотела ложиться в кровать, мне пришлось долго уговаривать ее. Она очень злилась, сказала, что хочет пойти с Карлом и Бенджи, но такие мальчики, как они, не любят, когда за ними увязываются дети.
   — Где Карл и Бенджи? — спросила я.
   — Не знаю, — ответила Салли. — Часа в два они куда-то вместе ушли, с тех пор я их не видела! Я облегченно вздохнула:
   — Она, наверное, с ними.
   — Она приставала к ним, но они сказали, что не возьмут ее, а потом подошла я и велела ей идти в кровать.
   — Я думаю, она пошла с ними, Салли, — с легким беспокойством сказала я. — Может, они смягчились и взяли ее?
   — Не знаю, но попомните мои слова: у меня будет к ней одно дельце, когда она вернется!
   Я видела, что Салли вне себя от беспокойства. Мы вернулись в сад.
   — Ну что, нашли это вредное создание? — спросила Харриет.
   — Нет, — ответила я, — Салли думает, что она увязалась за Карлом и Бенджи.
   — А, ну да, она всегда за ними по пятам бродит!
   — Она совсем, как ты, Присцилла, — сказала мать. — Ты всегда хотела быть только вместе с Эдвином и Ли!
   — Салли не знает, что и думать: она должна была быть в постели!
   — У Карлотты тяга к приключениям, — вставила Харриет. — Вокруг нее постоянно будут какие-то события!
   — Она — испорченный ребенок! — сказал отец, но в голосе его промелькнули мягкие нотки.
   Мы немного поговорили о других делах: о том, что происходит при дворе и на континенте. Естественно, как это часто случалось в те дни, было упомянуто и имя Вильгельма Оранского.
   Через час вернулись Карл и Бенджи. Я кинулась им навстречу.
   — Где Карлотта? — закричала я.
   Они с недоумением воззрились на меня.
   — Разве ее не было с вами? Они покачали головами. Вот тогда я действительно испугалась.
   — Надо приниматься за поиски! — сказал Ли.
   — Она не могла уйти далеко, — в раздумье заметила Харриет.
   Я подумала о том, что, возможно, она пошла в лес и заблудилась. Я с ужасом подумала о том, что с ней там может случиться. Как раз в то время в лесу остановился табор цыган. Я неоднократно слышала о том, что они похищают детей. При мысли об этом я чуть не упала в обморок.
   — Мы вскоре найдем ее, — сказал отец. — Разделимся на две группы и обыщем все по соседству: она не могла уйти далеко.
   Я, Ли, Карл и Бенджи пошли в одну сторону, мой отец возглавил другую группу.
   — Бьюсь об заклад, — сказал Ли, — она забралась куда-нибудь и заснула.
   — Либо она потерялась, — хмуро сказала я. Если на нее наткнутся цыгане, они снимут с нее все, что можно. Золотая цепочка, подаренная ей Грегори, которую она всегда носила на шее, дорого стоила, а ее красота могла привлечь их внимание. Я представила, как они толпятся вокруг моей милой девочки. Что они могут сделать с ней? Я подумала о том, как она, грязная и неухоженная, будет продавать вещи и предсказывать будущее. С этим ее властная натура не смирится никогда, она будет бунтовать! И все-таки что они могут с ней сделать?
   Ли успокаивал меня:
   — Мы скоро ее найдем. Она где-то тут, рядом, не могла же она уйти далеко?
   Мы обыскали все вокруг дома. Я предположила, что, может быть, она убежала к морю: она говорила об этом вчера.
   — Она хотела пойти с нами, — сказал Карл, — но она была здесь, когда мы уходили. Я сказал, что мы идем в дом с привидениями. Она продолжала настаивать на своем, поэтому мы повернулись и ушли без нее.
   — А как ты думаешь… — начала было я.
   — До дома почти миля, — сказал Ли.
   — Она знает дорогу, — ответил Карл. — Несколько дней назад мы проезжали мимо, и она сказала, что хочет увидеть настоящего призрака.
   — Наслушалась всяких сплетен! — сказала я. — Вот туда-то она и пошла, я уверена в этом! Все, идем в Эндерби!
   Ли сказал, что туда можно доехать на лошадях, что значительно сэкономит нам время, поэтому мы побежали к конюшне и спустя несколько минут уже скакали по направлению к Эндерби.
   У дома мы спрыгнули на землю и стреножили лошадей. Дорожка так заросла травой, что нам пришлось ехать очень осторожно, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Должна признаться, что, когда мы проезжали сквозь ворота, я содрогнулась. Было что-то сверхъестественное в этом месте. Пред нами вырос дом — красный кирпич, центральный зал с западным и восточным крыльями, стены покрыты ползучими растениями, некоторые из которых полностью затянули окна. Нетрудно было себе представить, почему здесь появляются призраки.
   Даже несмотря на то, что я была полна решимости обыскать дом, я почувствовала отвращение при мысли, что должна войти в него.
   — Мрачный вид! — сказал Бенджи.
   — Ты спокойно можешь войти туда, — сказал Карл. — Просто отодвинуть засов у двери, и все… А никаких привидений мы не видели, — добавил он.
   — Точно, — добавил Бенджи, — но чувствуется, что они там есть и наблюдают за тобой.
   — Мы должны войти, — настаивала я, — надо обыскать комнаты!
   И вдруг я похолодела: в одном из окон мелькнул огонек, тут же исчезнувший.
   — Там кто-то есть! — задохнулась я от волнения.
   — Я пошел, — сказал Ли.
   Мы открыли дверь и ступили в холл. С громким стуком дверь за нами захлопнулась. Пыльный свет проникал внутрь сквозь грязные окна. Я перевела глаза на высокий сводчатый потолок, потом на стены — камень был влажный. Неподалеку начиналась большая лестница, когда-то, должно быть, очень красивая, на которой пыталась повеситься хозяйка этого дома.
   Да, тут наверняка водились привидения. Дом вызывал у меня отвращение. В нем было что-то враждебное, что-то предупреждало держаться подальше.
   И тут мы услышали шум над нами: открылась и закрылась дверь. Кто-то там был!
   — Карлотта! — громко крикнул Ли. — Где ты? Иди сюда! Мы пришли за тобой!
   Его голос эхом пронесся по пустым залам дома.
   — Карлотта! Карлотта! — чуть не плача, закричала я.
   Неужели она действительно осмелилась прийти сюда одна? Мною овладело ужасное предчувствие, что сейчас мы столкнемся с чем-то страшным.
   — Тихо! — сказал Ли.
   Мы прислушались: над нами кто-то ходил, и шаги принадлежали отнюдь не ребенку.
   — Кто там? — окликнул Ли.
   На балконе кто-то шевельнулся, и мы увидели мужчину, перегнувшегося через перила, через те самые перила, сквозь которые когда-то была пропущена роковая веревка.
   — Вы тоже зашли посмотреть дом? — спросил он и начал спускаться по лестнице. Ничего от призрака в нем не было. Мужчина был уже немолод и одет в скромный, отделанный сутажем камзол и серые бархатные панталоны. Его платье было выдержано в спокойных тонах, прекрасно скроено и хорошего качества.
   — У нас ребенок потерялся, — сказал Ли. — Мы подумали, что девочка может быть здесь.
   — Девочка? — повторил он. — Нет, я никого не видел!
   Меня охватило горькое разочарование.
   — Мы знаем, что она могла прийти сюда, — сказал Ли.
   — Да, — продолжил за него Карл. Он повернулся к Бенджи:
   — Помнишь, я сказал тебе, что мне что-то послышалось? Ты еще сказал, что это, должно быть, привидение.
   Бенджи медленно кивнул.
   — Мы должны поискать ее, — настаивала я. — Хватит терять время, она же испугается.
   — Я ходил по дому, — сказал мужчина. — В некоторых комнатах совсем темно, но у меня есть лампа, я оставил ее там, наверху. — Он махнул рукой в сторону лестницы. — Я не видел никакого ребенка, хотя, конечно, здесь столько комнат… Сомневаюсь, что я успел осмотреть все.
   — Мы обыщем каждый уголок, — сказал Ли.
   — Я пойду с вами, — поддержал его мужчина.
   — Давайте держаться все вместе, — предложил Ли, — и осмотрим здесь все — от крыши до подвала. Она, может быть, заперта где-нибудь, нельзя терять ни секунды!
   Мы обыскали залы и кухни, потом прошли во флигель, и там, в прачечной, я и нашла на полу пуговицу от платьица Карлотты!
   Я, как ворон, налетела на нее. Это был знак, что она может быть здесь. Теперь я была уверена, что Карлотта где-то в доме, и, пока я не найду ее, я не уеду.
   — Это ее пуговица! Она была здесь! — воскликнула я. — Она, наверное, и сейчас здесь!
   Мы поднялись по лестнице. Она печально поскрипывала, как будто протестуя, у нас под ногами. Наверху оказался балкон, на котором когда-то играли менестрели. В те дни здесь царили счастье и радость, беда даже и не снилась.
   По обе стороны от балкона висели тяжелые занавеси, а в глубине находился небольшой альков, где раньше хранились музыкальные инструменты. Туда вела маленькая дверца. Я открыла ее и увидела крепко спящую Карлотту.
   Я кинулась к ней и обняла. Она открыла глаза.
   — Привет, Цилла! — сказала она. Я взяла ее на руки и вышла на балкон. При виде нас все радостно вздохнули. Карлотта с удивлением оглядела собравшихся.
   — Вы все пришли посмотреть на дом с привидениями? — спросила она. Потом перевела взгляд на незнакомца.
   — А это кто? — поинтересовалась она.
   — Карлотта, мы искали тебя! — сказала я. — Ты очень плохо поступила: ты же должна была спать дома!
   Она рассмеялась. Она была так прелестна, когда улыбалась, а меня настолько переполняла радость, что с ней ничего плохого не случилось, что я не смогла удержаться и рассмеялась вместе с ней.
   — Я хотела посмотреть на дом с привидениями, — объяснила она. — Они вот пошли, — она показала на Карла и Бенджи, — а меня с собой не взяли.
   — Ну, теперь быстро домой! — сказал Ли. — Ты понимаешь, как там волнуются? Тебе предстоит долгая беседа с Салли, могу тебя уверить.
   Карлотта моментально примолкла.
   — Счастливый конец ваших поисков! — сказал незнакомец.
   — Простите, что помешали вам, — ответила я. — И спасибо за помощь!
   — Это было очень интересное знакомство: я навсегда запомню очаровательную юную леди, которая спала в шкафу. Если я куплю этот дом, я назову этот шкаф «Шкафом Карлотты»!
   — Так вы хотите купить дом?! — воскликнула Карлотта. — Я хочу, чтобы здесь был мой шкаф! Ведь вы же купите его, да?
   — Конечно, джентльмен сделает это ради того, чтобы доставить тебе удовольствие — ответил Ли.
   — Меня зовут Фринтон, — произнес мужчина. — Роберт Фринтон.
   Мои мысли смешались. Фринтон! Джоселин тоже был Фринтоном. Это было не такое уж редкое имя, но, с другой стороны, и не такое уж распространенное.
   — Я Ли Мэйн, это моя жена, ее брат и мой брат. Вообще-то, в нашей семье родственные связи очень запутанны. Пойдемте с нами, мы угостим вас обедом, если у вас есть время, конечно. Мы должны спешить, потому что все с ума сходят от беспокойства, куда могла запропаститься эта девчонка.
   — А что такое «запропаститься»? — спросила Карлотта.
   — Это как раз то, что ты сделала, — нежно ответила я.
   Роберт Фринтон ответил, что с огромной радостью принимает наше приглашение. Он уже почти решился на покупку дома, раз у него будут такие приятные соседи. Его конь пасся за домом, поэтому мы его не увидели, когда подъезжали, и через несколько минут мы скакали обратно в Эверсли.
   Все обрадовались нашему благополучному возвращению. Салли Нулленс и Эмили Филпотс ждали нас во дворе, и, лишь завидев Карлотту, Салли накинулась на нее и принялась отчитывать. Как это она, такая плохая, испорченная девчонка, могла так поступить, напугав нас до смерти?
   — И посмотри на свое платьице! — присоединилась к ней Эмили. — Грязное, и вышивка вся в зацепках, с ней уже ничего не сделать!
   Харриет мягко улыбнулась девочке, моя мать вся лучилась от счастья, и даже мой отец, который отчаянно пытался сохранить неприступный вид, в конце концов, сдался. Карлотта улыбнулась нам и сказала:
   — А он назовет шкаф «Шкафом Карлотты» в честь меня, потому что я забралась туда поспать!
   — Дети, которые так убегают и причиняют окружающим уйму волнений, не заслуживают того, чтобы их именами называли шкафы! — объявила Салли.
   Я не выдержала и громко рассмеялась, но к моему смеху примешивались нервные нотки, поэтому Ли успокаивающее обнял меня и сказал:
   — Мы забыли представиться.
   И он представил всех Роберту Фринтону, в ответ на что мать сказала, что она будет очень рада, если он останется пообедать с нами, и с удовольствием выслушает, что он думает о том доме.
   Карлотта, получив нагоняй от Салли и Эмили, снова была уложена в постель. После того как я подготовилась к обеду, я зашла проведать ее. К тому времени она почти заснула. Я думаю, прогулка в Эндерби утомила ее, поэтому она там и заснула, как, впрочем, поступают все дети, когда очень устают. Интересно, что она думала, когда в одиночку бродила по дому? Вероятно, просто искала Карла и Бенджи, а так как о привидениях она знала очень мало, ничто ее не пугало.
   Это приключение окончилось хорошо для нее, но я поняла, что она растет не по дням, а по часам и нам внимательнее надо приглядывать за ней. Она будет очень своенравной девочкой, я это всегда знала.
   Я поцеловала ее, а она в полусне радостно улыбнулась мне. Я так любила ее, а что я буду чувствовать, когда у меня родится ребенок от Ли? Я не могла поверить, что смогу полюбить другое дитя так, как ее.
   За обедом мы узнали, что Роберт Фринтон действительно приходится родственником Джоселину.
   — В нашей семье было большое горе, — сказал он. — Такая трагедия! Мой брат и племянник пали жертвами этого отъявленного негодяя Титуса Оутса.
   — Да, — сказал отец, — я помню это дело.
   — Они конфисковали почти все имущество брата. Мой брат был старше меня, поэтому владел семейным поместьем, и мы потеряли его. Конечно, сейчас мне возместили его стоимость, но я никогда уже не смогу вернуться в старый дом. Я думал об Эндерби-холле: возможно, я решусь купить его.
   — Когда-то он был очень приятным местом, — сказала мать, — но, думаю, если вычистить сад и отремонтировать дом, он без труда обретет свой первозданный вид.
   — Я тоже придерживаюсь такого мнения, — ответил Роберт Фринтон. — Меня притягивают здешние места. — Он смущенно обвел нас взглядом. — Мы познакомились сегодня при весьма необычных обстоятельствах, но дело в том, что я так или иначе надеялся в недалеком будущем встретиться с вами: я хотел поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего племянника!
   Он посмотрел на отца, а тот сказал:
   — Благодарите не меня: я ничего не знал об этом, пока все не закончилось.
   — Это были Ли, мой муж, мой брат Эдвин и, конечно, леди Стивенс, которая очень много для нас сделала. Мы могли бы спасти его, но обстоятельства были против нас!
   — Я знаю: его схватили и убили. Да, это было настоящее убийство, иначе это нельзя назвать. Оутс заслуживает самого страшного наказания, как и все, кто побоялся восстать против него, но я действительно хотел бы поблагодарить вас за то, что вы сделали.
   Я этого никогда не забуду!
   — Он был очаровательным юношей! — вставила Харриет. — Мы все любили его, но мы сделали для него так мало! Если бы только нам удалось спасти его!
   — Моя леди, вы заслужили мою вечную признательность!
   — Значит, вы должны отблагодарить нас тем, что купите Эндерби-холл и станете нашим хорошим соседом! — заявила Харриет.
   — Так я и намереваюсь поступить!
   — А мы за это выпьем, — сказал мой отец. — Наполните бокалы!
   Мы выпили за дом, а вскоре дядя Джоселина купил Эндерби-холл.
   Следующие два года, по-моему, были самыми бурными в истории Англии, и я никогда не переставала удивляться, как нам удалось спокойно пережить их. Ли все еще служил в армии под руководством герцога Мальборо, которого мой отец знал под именем Джона Черчилля еще в те времена, когда тот соперничал с самим королем за знаки внимания со стороны Барбары Каслмэйн. Ли очень восхищался им как военным, и в те дни вопроса об отставке даже не стояло.
   Но вскоре стало очевидно, что беда приближается, ибо король расходился во мнениях с многими своими подданными.
   Вера в божественное право короля, которая привела его отца прямо на эшафот, была крепка в Якове, и мой отец сказал, что несчастье неотвратимо приближается. Яков не мог поверить, что его могут свергнуть с престола, хотя то, что произошло с его отцом, должно было послужить ему хорошим уроком. Бедный Яков! В отличие от своего брата он не только был глуп и некрасив, но еще и страдал отсутствием здравого смысла.
   Ходило много слухов о католиках, которых он назначил на важные посты, а когда он выпустил Декларацию о свободе вероисповедания, этот шаг был расценен как попытка ввести в Англии верховную власть папы римского.
   У нас эта тема обсуждалась непрерывно. Томас Уиллерби, Грегори и мой отец тщетно гадали и вопрошали друг друга, во что же это может вылиться. Порой к ним присоединялся Роберт Фринтон, и, несмотря на то, что он происходил из католической семьи и приветствовал равенство всех вер, он хорошо понимал, что католицизм в Англии никогда не примут, ибо люди достаточно натерпелись от него в правление Кровавой Марии. Они еще помнят Смитфилдские костры, когда многие протестанты были приговорены к сожжению заживо. Это произошло более сотни лет назад, но воспоминания остаются.
   Королю следовало бы заметить приближение угрозы, но он все так же упорно не замечал волю народа, и, когда семеро епископов, отказавшихся принимать Декларацию, были взяты под арест и заточены в Тауэр, по стране прокатился грозный ропот.
   В день суда мать слезно умоляла отца не ехать в Лондон, и, чтобы успокоить ее, ему пришлось остаться, хотя это и было против его натуры. Он был рожден для борьбы и боролся всегда до конца. Можно было подумать, что горький опыт восстания Монмута послужил ему уроком, но не тот он был человек, чтобы принимать к сведению подобные промахи. Когда он поддерживал какую-то сторону, он делал это от всего сердца и был по-настоящему предан делу.
   Вскоре стал известен исход того суда: вердикт был: «Не виновны». Люди в зале охрипли, приветствуя справедливое решение суден, огромные толпы ждали на улицах, чтобы выразить поддержку епископам.
   Яков был так глуп, что не заметил этого, но он, и в самом деле, так верил в свое право на трон, что и предположить не мог, что его могут свергнуть с престола. Королева только что подарила ему сына, и, вне всяких сомнений, страна должна была радоваться законному наследнику, но теперь даже это не могло спасти его.
   В это время я начала беспокоиться о Ли, потому что слишком много слухов бродило насчет Вильгельма Оранского и его жены Марии, и намекали даже, что их собираются пригласить в Англию занять трон. Прошло уже три года с тех пор, как Якова короновали, и за столь короткое время его действия привели Англию к тому, что во всей стране не было человека, более ненавистного, чем король.
   — Вся его беда в том, — сказал отец, — что он не хочет довольствоваться тем, что он католик, — что, может быть, страна бы и приняла. Он хочет править католической страной! Я знаю, что некоторые из министров уже связались с Вильгельмом Оранским.
   — Пока не начнется бойня, — сказала мать, — мне все равно, кто у нас король.
   — А тебе следовало бы побеспокоиться, — ответил отец. — Яков попытается сделать из всех нас католиков, сначала уговорами да лестью, а потом силой. Я знаком с этими методами, но англичане не потерпят этого. У Якова были все возможности править мирно, но его не удовлетворяет личное католичество, он непременно хочет ввести его по всей стране!