Карр Филиппа. Паутина любви

   Этим прозвищем сестра называла меня, когда попадала в какую-нибудь передрягу и ждала поддержки. Когда Дорабелла ушла, я разделась и легла в постель, долго еще лежала без сна, прислушиваясь к шуму прибоя и думая о будущем. Дорабелла выйдет замуж и приедет сюда. И мы расстанемся.
   Дни были заполнены до отказа. Дермот с Дорабеллой проводили большую часть времени вдвоем: они ездили по окрестностям верхом или в его машине. Он очень гордился Дорабеллой и старался познакомить ее со всеми своими соседями. Сестру это развлекало. Мою маму интересовало, как ведется хозяйство в доме, а папу — как содержится имение. Он подружился с Гордоном.
   Меня же интересовали сами люди.
   Маме всегда было неуютно без меня, и, когда Матильда Льюит предложила матушке провести ее по дому, та уговорила меня сопровождать их.
   Отец уехал с Гордоном на ферму, чтобы познакомиться с каким-то новым приспособлением, установленным в коровнике, Дорабелла с Дермотом отправились на прогулку, и в доме остались только мы трое. Матильда знала и любила этот дом, она заботилась о нем больше, чем его хозяева — Джеймс и Дермот Трегарленды.
   — Я люблю эти суровые места, — сказала Матильда. — Ветры дуют здесь с такой силой, что срывают крыши с крестьянских домишек и валят на землю изгороди.
   — А как далеко отсюда ваша ферма? — спросила мама. — В полумиле отсюда, недалеко от владений Джерминов. — Ваших недругов, — вставила я.
   — Значит, ты слышала об этом? — засмеялась Матильда.
   Маме захотелось узнать, о чем мы говорим.
   — Между двумя семьями существует многолетняя вражда, — сказала Матильда. — Никто не помнит, с чего она началась, подробности канули в прошлое, но вражда осталась.
   — Они близко живут?
   — Наши имения соседствуют, но имение Джерминов гораздо больше нашего. Мы редко видимся с ними, а когда это случается, ограничиваемся кивком головы в знак приветствия.
   — И нельзя забыть ту старую вражду?
   — Мы, корнуэльцы, придерживаемся традиций. Вы, англичане, склонны забывать о таких вещах, но мы о них помним долго.
   — Вы питаете к ним недобрые чувства? — спросила я Матильду.
   Мама строго посмотрела на меня.
   — Мы относимся к ним с безразличием, — ответила миссис Льюит.
   — Все же интересно, с чего это началось, — продолжала мама.
   Матильда в ответ только пожала плечами, и больше об этом мы не говорили, а двинулись дальше осматривать дом.
   — Дом построен во времена Елизаветы, — сказала Матильда. — В годы после Реставрации к нему пристроили западное крыло, а потом и восточное: тут смешались разные стили.
   — А это делает его еще интересней, — сказала я, и мама поддержала меня.
   Мы начали осмотр дома с большого холла. Он сохранил свой изначальный вид. На его стенах было развешано старинное оружие, которое служило прежним хозяевам дома для защиты от незваных гостей. В холле стоял длинный стол.
   — Это стол эпохи Кромвеля, — сказала Матильда, — стулья относятся ко времени правления Карла II. Семья была откровенно роялистской, и во время протектората подвергалась гонениям, но жизнь наладилась с возвращением короля на трон.
   Одна из дверей холла служила входом в небольшую домашнюю церковь. В ней стояли алтарь, кафедра для проповедника и ряд скамеек со спинками. Я посмотрела на овальный свод с каменными консолями, на резных ангелов, поддерживающих кафедру, и представила, как в тяжкие годы здесь собирались домочадцы помолиться и услышать Слово Божье.
   — Теперь церковь почти все время пуста, — сказала Матильда. — Джеймс, отец Дермота, говорит, что в годы его юности в ней каждое утро читали молитву, на которой должны были присутствовать все слуги. Когда Джеймс стал хозяином дома, он отлучил слуг от домашней церкви и предоставил им возможность заботиться о своих душах без всякой помощи со стороны Трегарлендов. Я повторяю его слова, но считаю их богохульством.
   Мы поднялись по главной лестнице и оказались в длинной галерее. На стеках висели портреты Трегарлендов, написанные за последние три века. Я узнала Джеймса Трегарленда — по насмешливому выражению его глаз.
   Матильда печально смотрела на портрет.
   — Джеймс — жизнерадостный человек, — сказала она. — Он поздно женился, и его жена была совсем молоденькой девушкой с хрупким здоровьем, она умерла, когда Дермот был еще ребенком.
   — И Джеймс не женился после этого?
   — Нет, — Матильда Льюит покачала головой, и добавила: — А это было бы для него весьма разумным шагом.
   — Ну что же, — сказала мама, — все устроилось неплохо. Он и Дермот находятся под вашим присмотром.
   — Да, я стараюсь делать все, что могу. Эта лестница ведет к спальням.
   На этаже находилось несколько спален, и в одной из них ночевал король Карл II во время гражданской войны.
   Мы интересно провели утро.
   Наш рассчитанный на неделю визит приближался к концу. В один из последних дней мы с мамой пошли утром в Полдаун. Это был очаровательный городок, через который протекала речка, разделяя его на две части: западную и восточную.
   В гавани на буйках стояли рыбачьи лодки. Я присмотрелась к их названиям: «Милашка Джейн», «Мэри Энн», «Беатриса», «Красотка».
   Я спросила маму:
   — Почему все лодки носят женские имена?
   — Не все, — ответила она. — Смотри, вон там качается на волнах «Веселый Роджер».
   На берегу рыбаки чинили сети, а над ними с криками летали чайки, то падая камнем вниз, то взмывая в воздух. Порывы сильного ветра трепали наши волосы и платья. Мы жили в доме Трегарлендов не так уж давно, однако обитатели Полдауна уже знали нас. Я услышала, как один из рыбаков сказал другому: «Они гостят у Трегарлендов». Мы прошли по главной улочке городка. В окнах лавок были выставлены сувениры: морские раковины, пепельницы с надписью «Полдаун», глиняная посуда, стеклянные изделия и фигурки сказочных существ из местного фольклора. В лавках продавались ведра, лопаты, рыболовные снасти. В воздухе пахло свежевыпеченным хлебом. В одной из лавочек продавались булочки и кексы. Городок был уютный и деловой.
   Мы купили несколько вещиц на память, правда, только ради того, чтобы послушать местный говор.
   — Вам нравится, Полдаун? — спросили нас в лавочке.
   — Да, очень нравится, — ответили мы.
   — Сейчас там, в доме наверху, наверное, хорошо. А здесь скоро начнется шторм. Я бы не вышел сейчас в море… даже если бы мне пообещали за это ферму. Старый Ник сейчас только и ждет, чтобы кто-то попался к нему в лапы…
   Надо было срочно возвращаться домой. Идти в гору, да еще против сильного ветра, было очень трудно, и мы совсем выдохлись, когда добрались до особняка Трегарлендов.
   Нас встретила Матильда.
   — Как хорошо, что вы вернулись, — обрадовалась она. — Такая погода не для прогулок. Я боялась, как бы вас не сдуло ветром со скалы.
   К ночи шторм набрал полную силу. Я подошла к окну и посмотрела на море. Оно кипело белой пеной. Огромные волны накатывали на берег и со страшным грохотом разбивались о скалы. Я не могла поверить, что это бушует то же самое море, которое еще вчера было таким спокойным и лазурным. Им словно овладел злой дух.
   Я долго лежала и слушала шум ветра, уснула я лишь под утро.
   К утру шторм утих. Проснувшись, я сразу заметила это. Я подошла к окну. На море все еще гуляли волны в белых барашках пены.
   Я оделась и пошла к Дорабелле.
   — Какая ужасная ночь! — сказала она. — Я думала, что дом снесет ветром.
   — Это просто один из тех штормов, о которых здесь постоянно говорят.
   — Но он вроде бы кончился. Мы с Дермотом собирались съездить в Плимут. — Дорабелла лукаво посмотрела на меня, — Это совершенно необходимо.
   — Чтобы купить тебе кольцо?
   — Как ты угадала?
   Старый Ник — прозвище дьявола в Корнуолле. — Будто ты не знаешь, что я всегда угадывала твои мысли. Тебя выдают твои глаза.
   — Да, мы едем покупать обручальное кольцо! Это чудесно, как ты считаешь?
   — Да, — согласилась я, — В жизни бывают чудесные мгновения.
   — А что ты собираешься делать?
   — После полудня собираюсь проехаться верхом.
   — С кем?
   — Ни с кем. Одна. Просто хочу побыть в одиночестве.
   — Ты это серьезно?
   — Да. Попрошу, чтобы мне для прогулки дали добрую старую Звездочку. Кажется, так ее зовут?
   — Ты имеешь в виду гнедую кобылу с белым пятном на лбу?
   — Да, она мне нравится, и мне кажется, что она относится ко мне по-доброму.
   — Думаю, тебе доверят ее без возражений.
   — Я тоже так думаю.
   Дорабелла оделась, и мы спустились завтракать. Мама предложила мне снова прогуляться в поселок. Несколько рыбачьих лодок сорвало ветром со швартовых, и они оказались в море.
   — Эти октябрьские шторма такие ужасные, — сказала нам мисс Полгени, хозяйка галантерейной лавки. Мама пришла к ней купить шерсти для вязания. — Не всегда удается предугадать, когда начнется шторм. Надо всегда верить приметам. Недавно пропали в море Томми Эйо и его брат Билли. Говорят, что когда они шли к лодкам, то встретили на дороге пастора. Но ведь каждый знает, что встретить священника перед выходом в море — это, не к добру.
   Мы с мамой переглянулись. Нам потребовалось бы много времени, чтобы выучить все здешние приметы.
   Мама долго выбирала пряжу, и мисс Полгени не удержалась от совета.
   — Смотрите, какой хороший цвет, — сказала она, протянув матушке моток шерсти. Я потянулась за пряжей и уронила на пол перчатку, пришлось нагнуться и поднять ее.
   — Ох, — промолвила мисс Полгени, испуганно глядя на меня. — Вам не следовало это делать. Вечером у вас могут быть неприятности.
   — А что же я должна была сделать? — спросила я.
   — Вы должны были оставить перчатку на полу, дорогая, пусть кто-нибудь другой поднял бы ее.
   — А что за неприятности ожидают меня? — не удержалась я.
   — А то, что вы встретите человека, с которым вам лучше бы не встречаться. Если бы кто-нибудь другой поднял перчатку вместо вас, это означало бы хорошую встречу.
   — А можно все переиграть?
   — Что вы, дорогая, это невозможно. Вам выпал такой жребий.
   Мы с мамой вышли из лавки и рассмеялись.
   — Нужно постоянно быть настороже, чтобы ничто не повлияло на твою судьбу, — сказала я.
   — Ты думаешь, они и в самом деле говорят об этом всерьез?
   — Не сомневаюсь.
   Когда мы, вернулись, то узнали, что Дермот с Дорабеллой уехали в Плимут, а отец и Гордон ушли на ферму осматривать ее после шторма.
   — Что ты собираешься делать после полудня? — спросила мама.
   — Пойду прогуляюсь или проедусь верхом, — ответила я.
   — Обо мне не беспокойся, — сказала мама. — Я люблю побыть одна.
   — Тогда до встречи.
   Я решила проехаться верхом. Мне нравилось, когда лошадь иноходью шла по извилистой тропке вдоль берега моря. Заблудиться здесь было невозможно.
   Из конюшни мне навстречу вышел один из конюхов.
   — Хотите взять Звездочку, мисс? — спросил он. — Да, если можно. Мне хотелось бы проехаться верхом.
   — Она это любит. И вы с ней ладите, мисс, не так ли? Хорошая лошадка.
   — Да, мне она очень нравится. Конюх заговорил о шторме:
   — Будем надеяться, что сразу же такой не случится. А то у них в привычке налетать два, а то и три раза подряд. Они поздно начались в этом году.
   Мы поговорили еще немного, и я села на лошадь.
   Воздух был свежий и бодрящий. Пахло водорослями. Но мне захотелось в этот раз обследовать места вдали от берега.
   Мысли мои занимала Дорабелла, я пыталась представить себе, как она будет жить здесь. Сейчас она счастлива — но как она почувствует себя, выйдя замуж за Дермота?
   Мне нравился Дермот, но на фоне житейских обстоятельств он казался мне несколько легкомысленным. Я воспринимала его по контрасту с Гордоном Льюитом, который был по горло занят делами и которому было интересно общаться только с моим отцом.
   Удивительно, как меняются люди в зависимости от обстоятельств. Мне захотелось стряхнуть с себя беспокойство, которое владело мною с того момента, как я оказалась здесь.
   Я преодолела небольшой подъем и. выехала на извилистую тропу. Мне не случалось бывать здесь раньше.
   Дождь, сопровождавший вчерашний шторм, вымыл кусты и деревья. Было приятно вдыхать запахи листвы, смешанные с запахом сырой земли.
   Я остановила лошадь и огляделась. «Еще два дня, — подумала я, — и мы уедем домой». Вдали отсюда я смогу спокойно осмыслить события. Я поговорю с родителями и узнаю, что они думают обо всем этом.
   Тропа кончалась развилкой. Я снова остановила лошадь, соображая, куда ехать, и свернула вправо.
   Я продолжала думать о Дорабелле. Она ничего не знала о семье Дермота. Его родня приняла ее хорошо, но это меня не утешало. Что владело мною? Мое слишком бурное воображение? А может, осознание того, что я теряю сестру?
   Я выехала на открытое место, окруженное деревьями. Звездочка дернула головой. Она устала от трусцы, ей хотелось движения. Я не успела дать ей понять, что согласна с ней, как она пустилась галопом через поле. Не помню, как все произошло. Течение времени замедлилось. Я видела, как падает дерево. Оно только что стояло, и вдруг легло поперек тропы.
   Звездочка вздыбилась и сбросила меня на землю. Моя нога запуталась в стремени. Я поторопилась освободить ее, и в этот момент услышала стук копыт.
   Я поднялась с земли и увидела приближающегося ко мне всадника. Он резко остановил свою лошадь, спрыгнул с нее и удивленно воззрился на меня.
   — С вами все в порядке? — в его голосе прозвучало беспокойство.
   — Кажется, да, — ответила я.
   — Ничего не болит?
   — Нет, я просто упала с лошади. Незнакомец присмотрелся ко мне внимательнее:
   — Травм нет?
   — Лошадь остановилась, когда я упала, — сказала я.
   Он успокаивающе положил руку Звездочке на холку:
   — Хорошая лошадка, хорошая. А вы что, не увидели дерева?
   — Оно упало прямо перед нами.
   — Это все из-за шторма, — сказал мужчина. — Посмотрите-ка, у вашей лошадки отвалилась подкова.
   — Как же мне быть? — растерялась я.
   — Да, далёко вам не уехать… Я смотрела на него выжидающе.
   — Здесь неподалеку кузница, — сказал он. — Надо подковать лошадь. Вы впервые здесь?
   — Да, впервые. — Я так и думал. Вы гостите у соседей, не так ли?
   — Да, у Трегарлендов.
   Мужчина внимательно посмотрел на меня.
   — Никуда не деться, надо идти к кузнецу, — сказал он. — Вам повезло с лошадью.
   Он повернулся к Звездочке:
   — Ах ты, старушка. Ты у нас умница. Кобыла ткнулась мордой ему в руку, и он снова похлопал ее по холке.
   — С ней все в порядке. Мы отведем ее к кузнецу. А вы нигде не чувствуете боли?
   — Нет, — ответила я. — Просто я немного не в себе.
   — Это вполне естественно, — согласился он.
   — Вы очень добры, — поблагодарила я.
   — Не стоит благодарности, я чувствую себя виноватым, — возразил незнакомец. — Ведь дерево росло в моих владениях.
   — В ваших владениях? Он слегка улыбнулся:
   — Да. Вы нарушили границу.
   — Ах, простите, — сказала я. — Значит, вы…
   — Я Джоуэн Джермин, — представился он. — Что вы так растерялись?
   — Я слышала, что вы соседи Трегарлендов. Мне жаль, что я оказалась нарушительницей…
   — Это вы меня простите — за дерево. Вы уверены, что с вами все в порядке? Тогда давайте пойдем к кузнецу. Лошадь нужно подковать.
   Я присматривалась к мужчине, пока мы шли по тропке. Он был такой же высокий, как Гордон Льюит, но более стройный. У него были правильные черты лица и насмешливый взгляд.
   — Я прикажу убрать дерево, а то еще кто-нибудь, вот так же, как вы, налетит на него. Шторма здесь всегда грозят какими-нибудь опасностями. Как вы себя чувствуете?
   — Нормально. Спасибо.
   — Вы, должно быть, еще не пришли в себя. Вам не помешает сейчас стаканчик бренди. Недалеко от кузницы есть гостиница, мы заглянем туда, и я попрошу, чтобы нас угостили бренди.
   — Я очень признательна вам. Не знаю, что бы я делала, если бы не вы.
   Мне вдруг стало смешно.
   — Почему вы рассмеялись? — спросил он.
   — Знаете, сегодня утром я была в городке, и одна дама предсказала мне встречу с незнакомцем, с которым мне лучше бы не встречаться. Ее предсказание сбылось, но мне кажется, что она была не права.
   — А ведь если бы дерево не упало, мы бы не встретились. Так что она в какой-то мере права.
   — Она оказалась бы права полностью, если бы вы рассердились на меня за вторжение в ваши владения.
   — Ну что вы… за кого вы меня принимаете? А вот и кузница. Я говорил вам, что до нее недалеко.
   Джоуэн Джермин взял Звездочку за уздечку и повел к кузнецу.
   Кузнец встретил нас — черноволосый и черноглазый парень с покрасневшим лицом.
   — Джейк, — сказал мой покровитель, — для тебя есть работа. Лошадь потеряла подкову.
   — Найдем другую, — ответил Джейк. — Как это случилось?
   — Рухнуло дерево, и лошадь резко остановилась.
   — Этот чертов шторм, — сказал кузнец — Надо ждать еще одного. Ручаюсь, помяните мое слово.
   — Я верю тебе, но скажи, когда ты подкуешь лошадь?
   — Прямо сейчас и возьмусь за это, сэр. Кузнец пристально посмотрел на меня:
   — А вы, мисси, живете у Трегарлендов, не так ли? Джоуэн Джермин взглянул на него с улыбкой.
   — Джейк у нас про все знает.
   — Мистер Джермин хотел сказать, что я люблю посплетничать, — подмигнул кузнец.
   — Да уж чего скрывать, так оно и есть, — сказал Джоуэн. — Зато ты у нас самый лучший кузнец в округе. Не так ли, Джейк?
   — Если вы так считаете, то я не буду вам возражать.
   — Хорошо. Пока ты будешь заниматься делом, мы с юной леди заглянем в гостиницу. Леди должна подбодриться, она сильно испугалась.
   — Конечно, сэр.
   Я уловила хитрецу в его взгляде. Ему будет о чем посплетничать. Еще бы: враг Трегарлендов проявил усердную заботу об их гостье.
   Я почти пришла в себя после нервной встряски, и это приключение начало забавлять меня. Конечно же, оно должно было случиться не со мной, а с Дорабеллой.
   В гостинице было тепло и уютно, в камине горел огонь, но в зале никого не было. Мой компаньон пригласил меня присесть, а сам направился к стойке.
   — Том, эй, Том, — позвал он. Появилась женщина.
   — Миссис Броуди, здравствуйте, — сказал Джоуэн. — Вот эта леди упала с лошади, а лошадь потеряла подкову. Мы оставили ее у кузнеца.
   — Ах ты, Боже мой! — вздохнула женщина. Она была полной, с румянцем на щеках. — Надеюсь, вы не расшиблись, мисс? — Ее черные глазки с любопытством уставились на меня.
   — Нет, спасибо, со мной все в порядке.
   — К счастью, все обошлось хорошо, — сказал Джоуэн. — Но леди не помешает глоток бренди, и мне тоже, миссис Броуди.
   — Сейчас, сэр, я принесу вам лекарство, — сказала она, дружелюбно кивнув мне. — Вы сразу поправитесь.
   Я откинулась в кресле и сказала с улыбкой своему новому знакомому:
   — Вы так добры.
   — Вы уже говорили это. Я рад помочь вам.
   — Вы помогли мне, несмотря на вражду с моими хозяевами.
   Джоуэн Джермин засмеялся, и я обратила внимание на то, что у него ровные белые зубы.
   — Ах вот вы про что! — сказал он. — Вражда двух семей вас касаться не должна.
   — Это хорошо, что она не распространяется на гостей.
   — Дорогая мисс… простите, я не знаю, как вас называть.
   — Мисс Денвер.
   — Дорогая мисс Денвер, даже если бы ваша фамилия была Трегарленд, я не оставил бы вас в беде.
   Миссис Броуди вернулась с двумя стаканами бренди.
   — А не хотите ли перекусить? — спросил Джоуэн. — Миссис Броуди печет самые вкусные кексы в Корнуолле, верно, миссис Броуди?
   — Если вы так считаете, то я не буду с вами спорить, — ответила женщина.
   — Тогда угостите нас, пожалуйста.
   — С удовольствием, сэр.
   Она принесла нам кексы, которые выглядели очень аппетитно. Я выпила немного бренди. В гостиной было тепло и уютно, я окончательно избавилась от своих неприятных переживаний.
   — Должен признаться вам, мисс Денвер, что я знаю, кто вы. — сказал Джоуэн. — Вы собираетесь выйти замуж за Дермота Трегарленда.
   — Вы ошибаетесь, — возразила я. — Вы спутали меня с моей сестрой-двойняшкой.
   — Ах вот как. Значит, я не все знаю, как предполагал.
   — Я приехала сюда с родителями ненадолго.
   — Понятно. Ваши родители захотели увидеть будущего зятя.
   — Мои родители будут очень признательны вам, когда я расскажу им о том, что вы сделали для меня.
   — Мне доставило удовольствие позаботиться о вас. Вы себя хорошо чувствуете?
   Я заверила его, что мне стало гораздо лучше.
   — Я рад за вас, — искренне сказал он.
   Джоуэн Джермин нравился мне все больше. «Как жаль, что он не может встретиться с моими родителями!», — подумала я.
   — И как долго длится эта вражда двух семей? — спросила я.
   — Лет двести.
   — Я не могу этого понять. С чего все началось? Никто из Трегарлендов об этом не помнит.
   — Никто? Осмелюсь утверждать, что Трегарленд-старший об этом помнит. А кого вы спрашивали об этом?
   — Никого. Мне казалось, что спрашивать об этом неэтично. Я разговаривала с миссис Льюит, но она, похоже, ничего не знает.
   — Миссис Льюит? Она ведь не приходится им родственницей, не так ли?
   — Она их друг.
   — Ну да, она следит за домом, а ее сын занимается всеми делами имения. Трегарленда-младшего имение не интересует. Он часто уезжает путешествовать.
   — Мы встретились с ним в Германии, — сказала я.
   — Вы недавно познакомились с ним?
   — Да, мы гостили у друзей в Германии, и случайно познакомились с Дермотом. Он и моя сестра…
   — С первого взгляда полюбили друг друга. Было удивительно, что я так откровенно разговариваю с малознакомым мужчиной.
   — Расскажите мне про эту пресловутую вражду, — попросила я.
   — Это любовная история, — сказал он. — Странно, но именно на почве любви рождается множество осложнений. Одна из моих прапрабабушек, как же ее звали?.. Арабелла? Нет, Араминта. Эта прапрабабушка Араминта была красивой женщиной, что подтверждает ее портрет, который висит у нас в доме. Ее родители подыскали ей подходящего жениха, но Араминте он не понравился. Он был на тридцать лет старше ее. Он был очень богат и этим привлекал ее родителей, которые обеднели и нуждались в деньгах, чтобы поправить дела в имении. Жених собирался дать им определенную сумму денег — при условии, что они отдадут ему в жены семнадцатилетнюю Араминту.
   — Бедная девушка! — сказала я.
   — Тогда это считалось в порядке вещей, слово отца было законом. Однако сын Трегарлендов был молод и красив. Его звали Дермотом.
   — Так же, как и жениха моей сестры?
   — Ничего странного. Имена в роду повторяются. Трегарленды пестрят Дермотами, а я не первый Джоуэн в нашем роду.
   — Как я догадываюсь, Дермот и Араминта полюбили друг друга.
   — Вы абсолютно правы, иначе и быть не могло. В то время семьи не враждовали. Но Трегарленды были не богаче Джерминов, и будущее Араминты было предрешено. Ей предстояло выйти замуж за богатого поклонника, забыть о настоящей любви и научиться жить счастливо с мужем, которого ей нашел отец.
   — А она этого не сделала, не так ли? В самом деле, грустная история.
   — Дермот Трегарленд умел постоять за себя, он не мог допустить того, чтобы у него отняли возлюбленную. Он решил тайно бежать с Араминтой из этих мест и на время скрыться. Но кто-то из слуг предал его. Джерминам стало известно, что их дочь готовится бежать из дому. Ее любимый ждал ее ночью в саду. Конечно, родители могли просто запереть дочь в комнате, но они поступили иначе, они подготовили для Дермота западню, Дермот явился за своей невестой — и попался в капкан.
   — Он погиб?
   — Нет, остался жив, но нога его была так покалечена, что он остался инвалидом на всю жизнь.
   — Какая ужасная история! Неудивительно, что семья Трегарлендов ненавидит вашу семью.
   — История ужасная, но это не все. Араминту заперли в комнате, и она не могла помочь своему любимому, который без сознания лежал в саду. Только утром кто-то из слуг высвободил его из капкана.
   — Ваших предков, наверное, судили за такую жестокость?
   — Нет, у них нашлось хорошее оправдание. Незадолго до этого по соседству случилось ограбление. Они имели право защищать свою собственность. Капканы на людей не являлись новинкой. Считалось, что если ты попал в капкан, значит, ты не должен был находиться на этом месте.
   — И что же случилось с любовниками?
   — Дермот Трегарленд остался на всю жизнь калекой.
   — А Араминта вышла замуж за богача?
   — К свадьбе готовились, и все думали, что она состоится. Задумывались праздничное торжество и танцы.
   — Ну а Трегарленды — они никак не мстили?
   — Дермот лежал в постели и залечивал свою ногу, зная, что без костылей ему не обойтись. Он был не в состоянии похитить Араминту, и она сама распорядилась своей судьбой. Ночью перед свадьбой она пошла к морю и утопилась.
   — Какой ужас! Она покончила с собой, а ее любовник на всю жизнь остался калекой.
   — Да, такая вот история. Теперь вам понятно, почему наши семьи враждуют?
   — Но это было так давно. Неужели вы все еще испытываете ненависть к Трегарлендам?
   — Кажется, нет. Трегарленды пострадали больше, чем мы. Это мы были зачинщиками. Мой прапрапрадедушка приготовил для Дермота Трегарленда западню, которая искалечила того на всю жизнь. У их семьи есть причина ненавидеть нас. Араминта покончила с собой потому, что не могла больше терпеть жестокости родителей. До конца своих дней Дермот не мог забыть того, что у него не только отняли любимую, но и на всю жизнь искалечили его самого.
   — Какая жуткая история, хорошо, что я о ней узнала. Хотя пора бы забыть о вражде. Ведь прошло сто лет.