Страница:
Примерно через час я передал вахту дежурному офицеру и спустился на палубу, где обнаружил Коджу и старого учителя фехтования Лукора. Я окликнул их, подходя.
– Пока все хорошо, Джандар! – заметил старый фехтовальщик. – Если наше путешествие будет продолжаться так же безмятежно, как началось, мы через несколько дней будем над Занадаром в полной готовности.
Я улыбнулся, глядя на его блестящие глаза и румяные щеки. Храбрый старый задиристый петух был в отличном настроении и скучал по схваткам. Несмотря на худобу и седину, Лукор из Ганатола оставался молод сердцем. И к тому же это величайший из известных мне фехтовальщиков. Мне жаль злополучного противника, который решится скрестить с ним шпаги, сочтя стариком: со сталью в руке Лукор в состоянии переиграть полдесятка бойцов, вдвое моложе его самого.
Коджа без всякого выражения смотрел на вспыльчивого маленького ганатольца. Его серьезный голос тоже не способен был выражать чувства.
– Побереги дух, друг Лукор, – посоветовал артропод без капли юмора. – Скоро нам придется туго; потребуется каждая капля храбрости, чтобы противостоять всему воздушному флоту Занадара: один корабль против тысячи безжалостных врагов. Я прервал его.
– Кстати, я вспомнил, Коджа. Остается час до обеда, достаточно времени, чтобы попрактиковаться в воздушном маневрировании. Как говорит Коджа, потребуются все наши ресурсы, когда дело дойдет до боя, Лукор, поэтому… Джентльмены, на ваши посты!
Примерно с час мы упражнялись: поднимали «Джалатадар», опускали, поворачивали направо и налево, использовали разные скорости и испытывали нашу римскую катапульту. Последняя, наше «тайное оружие», находилась в ведении моего друга Валкара. Он командовал обучением команды, управлявшей гигантским самострелом, и много дней сражался с упрямым орудием, пока не овладел всеми его причудами и особенностями. Если настанет время, когда нам будет противостоять враждебный галеон с цветами Занадара, только самострел окажется нашим скрытым преимуществом и спасением. Я хотел быть абсолютно уверенным, что команда овладела новым оружием, потому что от этого могла зависеть наша жизнь.
Но мы не могли рисковать нашим драгоценным запасом стальных стрел.
Если мы их истратим, катапульта станет бесполезной. Однако постоянные упражнения в прицеливании и стрельбе при разных направлениях ветра и состоянии погоды необходимы для применения этого оружия в битве. Поэтому я попросил команду прикрепить легкие нити плетеного ксимчака к древкам стрел, и когда их выпускали, стрелу можно было вернуть. Нити привязали к прочным стойкам на палубе, и так мы начали постоянные упражнения, не рискуя потратить наш запас стрел.
К полудню экипаж вспотел, но счастливо улыбался: самострел работал прекрасно. Еще несколько таких тренировок, и можно смело доверить лучникам Валкара нашу безопасность и успех всего дела. Мы с хорошим аппетитом отправились на камбуз, и остальная часть дня прошла без происшествий.
Технически, если соблюдать флотскую терминологию, «Джалатадар» был фрегатом и относился к тому же классу судов, что и «Каджазелл», летающий корабль, на котором мы с Коджей много месяцев назад работали у колес. Подобно обычному мореходному фрегату, «Джалатадар» был легким маневренным скоростным разведочным кораблем с высокими надстройками на носу и корме; носовая надстройка поднималась на сорок футов над уровнем киля, кормовая – на тридцать пять футов, и в целом очертания корабля напоминали лунный полумесяц.
Носовая надстройка заканчивалась резко выступающим вперед бельведером с широкими высокими окнами, который давали хороший обзор на три стороны. На вершине бельведера располагалась плоская обнесенная перилами обсервационная палуба, которая служила контрольной рубкой и откуда шло управление всем кораблем. Мы назвали эту часть корабля контрольным куполом. Из передней части обсервационной палубы выдавался вперед бушприт, проходивший над окнами контрольного купола; бушприт заканчивался резной фигурой, изображавшей бородатого корсара с крыльями летучей мыши и птичьими когтями; в одной руке он держал абордажную саблю, в другой корону.
Дальше по изгибу корпуса, под контрольным куполом, примерно на уровне воды, если бы речь шла об океанском корабле, выдаются два наблюдательных балкона, по одному с каждой стороны. Кормовая надстройка снабжена аналогичным бельведером, смотрящим назад, и вертикальным плавником-рулем, напоминающим гигантский китайский веер; рулевой плавник прикреплен к оси, проходящей непосредственно под кормовым бельведером. Эта ось соединяется с ахтерштевнем и через него – с задним двигательным механизмом.
По обе стороны от корпуса отделяются гигантские крылья, они отходят от середины корабля на уровне палубы. Полная длина этих крыльев составляет сто двадцать девять футов от конца одного крыла до конца другого. Части крыльев, непосредственно отходящие от корпуса, закреплены жестко и неподвижно и представляют одно целое с корпусом; но примерно на трети расстояния от корпуса крыло превращается в систему подвижных лопастей, которая соединена с блоками и тросами; это позволяет экипажу управлять крыльями, так что они действительно движутся вверх и вниз, как птичьи. Движениями крыльев руководят механизмы, размещенные на средней палубе, которая называется колесной палубой. Здесь помещаются большие, приводимые в движение вручную колеса, которые через последовательность зубчатых шестерен, соединенных с вантами, невероятно тонкими и крепкими – я думаю, они прочнее нейлоновых, – приводят в движение крылья корабля.
Простой храповой механизм предотвращает неожиданное обратное движение колес, иначе резкий внезапный порыв ветра мог бы оборвать все ванты с катастрофическими результатами. Тросы наматываются на большие лебедки, установленные на колесной палубе, а ванты соединяются с подвижными лопастями крыльев через ряд круглых иллюминаторов, размещенных вдоль всего корабля сразу под неподвижно закрепленными частями крыльев. Такой неуклюжий большой корабль физически не смог бы взлететь, если бы не был сооружен из бумаги.
Специально обработанная бумага делается из расплющенного тростника, большие листы ее натягиваются на формы, пропитываются клеем, накладываются слой на слой, затем просушиваются в кирпичных печах, снимаются с форм и в результате напоминают пластины легкого прочного пластика. Просушенные в печи, пропитанные клеем бумажные корпуса прочны, выносливы и легки, легче бальсового дерева.
Вдобавок делается все возможное, чтобы облегчить корабль. Киль, балки, мачты, ахтерштевень, форштевень, бушприт, ребра и так далее – все это просто полые трубы. Даже носовое украшение сделано из бумаги. Что касается подвижных частей крыльев, тех лопастей, что поднимаются и опускаются, они сделаны по образцу крыльев летучей мыши, с тонкими бумажными трубками, похожими на бамбуковые стебли, не разделенные на сегменты; они отходят от центрального ребра. Между ними туго натянут шелк, для большей жесткости пропитанный воском.
Даже учитывая бумажный корпус и все прочие меры, направленные на сокращение веса, небесный корабль все равно не смог бы летать, если бы не наполненные газом полости. В днище и в нижнюю палубу под давлением накачивается легкий природный газ, похожий на гелий или водород; он заполняет и полость двойного корпуса. Этот природный газ гейзерами бьет в Белых горах, где живут небесные пираты; он накачивается в корпус под высоким давлением; затем форсунки свинчиваются и отделяются от водящих газ шлангов; путем присоединения простого входного клапана они превращаются в декомпрессионный клапан, который позволяет в случае необходимости выпускать немного газа; корабль становится тяжелее и опускается на нужную высоту.
После того как газ заканчивается в днище и корпус, проверяется герметичность.
У фрегата две мачты, посредине палубы, а не носу и корме, как у шхуны. От мачты к мачте натянуты легкие ванты, а оттуда к бушприту и ахтерштевню; на них размещаются сигнальные вымпелы и знамена. На мачтах располагаются дополнительные обсервационные площадки.
На таких фрегатах, как «Джалатадар», обычно бывает экипаж из тридцати пяти офицеров и матросов и восьмидесяти рабочих у колес; последние разделены на восемь команд по десять человек в каждой и работают посменно.
В длину «Джалатадар» достигает восьмидесяти пяти футов. Очень широкий, с плоским днищем, он почти ничего не весит и может развивать поразительную скорость. Средняя крейсерская скорость такого корабля с полным комплектом экипажа и припасов позволяет за день преодолевать расстояние в триста миль. При сильном попутном ветре эта скорость легко удваивается, поскольку, в отличие от мореходных кораблей, наш нос разрезает воздух, а не тяжелую воду, и мы легки, как воздушный шар. Если вспомнить, что такая скорость достигается исключительно мышечной силой, можно по достоинству оценить изобретательность, проявленную при сооружении «Джалатадара» и других кораблей.
Колесная команда на борту «Джалатадара», конечно, состояла не из рабов, а из свободных людей, солдат Шондакора. Отпрыски знатнейших семейств, принцы высочайшего происхождения стояли у колес галеона, потому что доблестные воины, род которых восходил к древним королям, соревновались за место в нашем экипаже. Поэтому мы, конечно, не могли подгонять этих родовитых аристократов, как рабов, хлыстом.
К счастью, однако, «Джалатадару» не требовались дополнительные усилия колесной команды, чтобы двигаться в золотом небе Танатора. Постоянный ветер с юга на север дул над джунглями Великого Кумалы и над горной местностью за джунглями, и невесомый фрегат шел по ветру, а колесная команда отдыхала. Мы поднялись в слой воздуха, где сила южного ветра была максимальной, колесную команду отпустили, и она присоединилась к нам в камбузе; потом ее члены разбрелись по палубам, разглядывая великолепные картины внизу.
Мы шли при сильном попутном ветре; первый день пути прошел без происшествий; до наступления ночи мы преодолели свыше трехсот двадцати миль, и колесная команда почти не работала.
К ночи мы уменьшили скорость, чтобы не сбиться с курса, потому что воздушные путешествия по планете джунглей сталкиваются с навигационными трудностями, которые встречаются только на Каллисто.
Но скоро мне придется обсуждать эти проблемы, поэтому я тут о них умолчу.
Начался второй день нашего пути, яркий и чистый; я встал с койки, легко позавтракал в своей каюте, вышел на палубу и поднялся в рулевую рубку (или в контрольный купол, как я это назвал), чтобы посмотреть ночные записи в журнале. Мы шли по курсу с сильным и устойчивым попутным ветром. Посмотрев в окно, я увидел под нами бездорожные густые джунгли Великого Кумалы и снова подумал о том, что там бродят яростные ятрибы, свирепые дельтагары и другие чудовищные хищники, а здесь, вверху, в безоблачном небе, мы движемся в полной безопасности.
К середине второго дня ветер усилился и стал вызывать затруднения. Прежде всего дежурный офицер обратил мое внимание на то, что джунгли под нами скрылись за густым слоем облаков, и эти облака чрезвычайно ухудшили видимость. На той высоте, на которой мы шли, мы оказались над облаками и могли наслаждаться странным ощущением, глядя вниз, на облачное небо. Облака на Танаторе редки; точнее говоря, они редко видны, по крайней мере с поверхности луны джунглей. Причина в том, что само небо состоит из золотого пара, равномерно освещенного от горизонта до горизонта, на фоне этого пара облака, даже если они есть, почти неразличимы. Но на нашей нынешней высоте облака полностью закрыли от нас джунгли внизу. От горизонта до горизонта под нами простиралось толстое одеяло белого пара. Зрелище необычное и любопытное, но, по-видимому, опасности не представляет.
Чуть позже, однако, дежурный офицер вызвал меня в рулевую рубку. Это был представитель знатной семьи ку тад, по имени Хаакон. Высокий человек крепкого сложения, около сорока лет, сильный, надежный, с редкой способностью сохранять хладнокровие в самых необычных ситуациях. Он серьезно приветствовал меня, когда я вошел в рубку, и снова обратил мое внимание на толстый слой облаков, закрывший от наших глаз землю внизу.
– Я уже наблюдал эти облачные формирования, – легкомысленно ответил я, – и так как у нас нет причин снижаться, не вижу никаких проблем.
– Проблема в навигации, – просто сказал он.
Я сразу понял, что он имеет в виду, и выругал себя за то, что не оценил раньше, какую опасность представляет для нас отсутствие видимости: повторю, что навигация в небе Танатора имеет особенности, не свойственные Земле.
Вы поймете, что я имею в виду, если вспомните, что центральное светило нашей Солнечной системы слишком далеко от Каллисто, чтобы быть видимым. Ночью оно кажется просто яркой звездой. На Земле навигация по солнцу представляет собой простую задачу: солнце встает на востоке, проходит по куполу неба и садится на западе, и в любое время дня общее направление можно определить, просто бросив взгляд на небо.
Другое дело Танатор. Небо луны джунглей постоянно закрыто золотым паром, как я уже заметил раньше; следовательно, навигация по звездам и созвездиям здесь буквально невозможна.
Правда, в часы темноты видны в виде больших дисков другие спутники Юпитера, но и здесь возникает проблема. Потому что спутники Юпитера, по крайней мере самые большие из них, вращаются вокруг своего центрального тела по необыкновенно сложным орбитам. Возникает математическая задача невероятной сложности, если попытаешься определять направление ночью, руководствуясь только положением спутников Юпитера.
– Я понял, что ты имеешь в виду, Хаакон, – расстроенно сказал я. – Но не будем пока волноваться; возможно, проблема разрешится сама собой. Облачная зона, возможно, скоро кончится, облака разойдутся, и мы увидим поверхность под ними.
– Может быть, так, сэр, а может, и нет, – серьезно ответил Хаакон. – Но это должно произойти очень скоро, иначе нам не поможет. Потому что приближается ночь.
Здесь, вероятно, следует объяснить, что странное и необъяснимое свечение золотого пара, заполняющего небо Каллисто, с наступлением ночи прекращается с поразительной внезапностью. На земле солнечный шар опускается за горизонт постепенно, сначала закат, потом легкие сумерки, но солнце еще светит из-за горизонта; на Каллисто же переход от дня к ночи быстр и внезапен. В одно мгновение луна джунглей залита вездесущим золотым свечением – в следующее она погружена в полную темноту. Поэтому если облака не разойдутся быстро и мы сможем увидеть заметные наземные ориентиры, чтобы проверить свой курс, в темноте отсутствие облаков нам не поможет.
– Ну что ж, – сказал я, – будем надеяться, что мы идем правильным курсом. – Седеющий дежурный офицер неохотно кивнул.
– За последние час-два мы встретились с несильным, но устойчивым боковым ветром, – признался он. – Я старался компенсировать его, но если так будет продолжаться всю ночь, нас может далеко отнести в сторону. Если бы только, сэр, у нас был опытный пилот. Но, вероятно, наш пленник откажется нам помочь?
Я кивнул. Капитан Ультар отказывался нам в чем-нибудь помогать. Попросив Хаакона продолжать компенсировать боковой ветер и вызвать меня в купол, если погодные условия изменятся, я по круглой лестнице спустился в капитанскую каюту, чтобы взглянуть на занадарские навигационные карты. Я не ожидал от них реальной помощи. Так и оказалось.
При отсутствии солнца, луны и звезд навигация на Танаторе становится сложным искусством. Небесные пираты, капитаны кораблей, все закаленные и опытные ветераны, хорошо знакомые по прошлому опыту с ветрами и воздушными путями. Но навигационные карты в капитанской каюте, среди которых оказался и своеобразный атлас неба с указанием преобладающих ветров, были слишком сложны, чтобы новичок смог сразу в них разобраться. В руководства включались и эфемериды видимых спутников Юпитера, но тоже чрезвычайно сложные. Правда, в них указывалось положение лун на небе и соответствующие направления, но вариантов было множество, все очень запутанные, и без компаса – а на Танаторе, по-видимому, это изобретение не состоялось, – нам предстояло ночью во тьме лететь наугад.
Мы ничего не могли сделать. Трудности навигации входили в число тех факторов риска, которые мы заранее предвидели при составлении плана путешествия в неведомое. При поверхностном взгляде кажется, что перелететь из Шондакора в Занадар очень просто. Город-в-Облаках лежит к северо-северо-западу от королевства ку тад, и пролететь туда несложно. Минуешь равнины, потом пересекаешь джунгли Великого Кумалы, долетаешь до северной гористой местности и просто отыскиваешь горную вершину с городом небесных пиратов. Ничего не может быть проще. Но так кажется только вначале.
Ночь наступила, а облака не рассеялись. Мы летели во тьме, по-прежнему дул боковой ветер, он относил нас на восток.
За ужином в этот вечер главной темой обсуждения были наши навигационные трудности. Наш пленник Ультар, который ел с нами, будучи офицером благородного происхождения, слегка улыбнулся, когда горячий старый Лукор громко предложил, чтобы он предоставил в наше распоряжение свои знания и опыт.
– Я уверен, что джентльмен из Ганатола не всерьез предлагает мне нарушить условия нашего договора, – насмешливо ответил он. – Благородный джентльмен должен вспомнить, что наш договор не включает условия, чтобы я открывал тайны своего народа, среди которых, несомненно, и искусство навигации.
Лукор сморщился в выражении отвращения.
– Я считал, что благородный джентльмен из Занадара прислушается к голосу разума, – ядовито сказал он, – ведь его молчание подвергает опасности не только наши жизни, но и его.
Ультар негромко рассмеялся и насмешливо взглянул на меня.
– Кажется, капитан Джандар, я больше верю в твои исключительные способности, чем те, кого ты называешь друзьями. В отличие от них, я не сомневаюсь, что ты справишься с этим небольшим затруднением.
Лукор колоритно выругался и уткнулся в свою тарелку. Ультар продолжал молчать, но внимательно наблюдал за всеми.
Лампа в кабине закачалась на цепи: галеон дрожал под порывами ветра. Вино пролилось из наших кубков; тарелки заскользили взад и вперед по столу.
Мы ели молча, каждый был занят своими мыслями. Мои были далеко в горной крепости наших врагов, безжалостных и алчных небесных пиратов Занадара. Я думал о том, что делает в этот час моя возлюбленная Дарлуна. Потеряла ли она надежду на освобождение?
Ужин закончился, мы направились к своим койкам и беспокойному сну. Всю ночь мы летели во тьме, гадая, где застанет нас рассвет.
И проснулись в незнакомом мире.
КНИГА ВТОРАЯ
4. НЕИЗВЕСТНОЕ МОРЕ
– Пока все хорошо, Джандар! – заметил старый фехтовальщик. – Если наше путешествие будет продолжаться так же безмятежно, как началось, мы через несколько дней будем над Занадаром в полной готовности.
Я улыбнулся, глядя на его блестящие глаза и румяные щеки. Храбрый старый задиристый петух был в отличном настроении и скучал по схваткам. Несмотря на худобу и седину, Лукор из Ганатола оставался молод сердцем. И к тому же это величайший из известных мне фехтовальщиков. Мне жаль злополучного противника, который решится скрестить с ним шпаги, сочтя стариком: со сталью в руке Лукор в состоянии переиграть полдесятка бойцов, вдвое моложе его самого.
Коджа без всякого выражения смотрел на вспыльчивого маленького ганатольца. Его серьезный голос тоже не способен был выражать чувства.
– Побереги дух, друг Лукор, – посоветовал артропод без капли юмора. – Скоро нам придется туго; потребуется каждая капля храбрости, чтобы противостоять всему воздушному флоту Занадара: один корабль против тысячи безжалостных врагов. Я прервал его.
– Кстати, я вспомнил, Коджа. Остается час до обеда, достаточно времени, чтобы попрактиковаться в воздушном маневрировании. Как говорит Коджа, потребуются все наши ресурсы, когда дело дойдет до боя, Лукор, поэтому… Джентльмены, на ваши посты!
Примерно с час мы упражнялись: поднимали «Джалатадар», опускали, поворачивали направо и налево, использовали разные скорости и испытывали нашу римскую катапульту. Последняя, наше «тайное оружие», находилась в ведении моего друга Валкара. Он командовал обучением команды, управлявшей гигантским самострелом, и много дней сражался с упрямым орудием, пока не овладел всеми его причудами и особенностями. Если настанет время, когда нам будет противостоять враждебный галеон с цветами Занадара, только самострел окажется нашим скрытым преимуществом и спасением. Я хотел быть абсолютно уверенным, что команда овладела новым оружием, потому что от этого могла зависеть наша жизнь.
Но мы не могли рисковать нашим драгоценным запасом стальных стрел.
Если мы их истратим, катапульта станет бесполезной. Однако постоянные упражнения в прицеливании и стрельбе при разных направлениях ветра и состоянии погоды необходимы для применения этого оружия в битве. Поэтому я попросил команду прикрепить легкие нити плетеного ксимчака к древкам стрел, и когда их выпускали, стрелу можно было вернуть. Нити привязали к прочным стойкам на палубе, и так мы начали постоянные упражнения, не рискуя потратить наш запас стрел.
К полудню экипаж вспотел, но счастливо улыбался: самострел работал прекрасно. Еще несколько таких тренировок, и можно смело доверить лучникам Валкара нашу безопасность и успех всего дела. Мы с хорошим аппетитом отправились на камбуз, и остальная часть дня прошла без происшествий.
* * *
Возможно, здесь следует описать своеобразные воздушные корабли, высшее достижение уникального занадарского гения. Внешне эти летающие машины больше всего напоминают изысканно украшенные фантастические галеоны времен испанской Армады, но только снабженные гигантскими хлопающими крыльями, похожими на крылья летучей мыши.Технически, если соблюдать флотскую терминологию, «Джалатадар» был фрегатом и относился к тому же классу судов, что и «Каджазелл», летающий корабль, на котором мы с Коджей много месяцев назад работали у колес. Подобно обычному мореходному фрегату, «Джалатадар» был легким маневренным скоростным разведочным кораблем с высокими надстройками на носу и корме; носовая надстройка поднималась на сорок футов над уровнем киля, кормовая – на тридцать пять футов, и в целом очертания корабля напоминали лунный полумесяц.
Носовая надстройка заканчивалась резко выступающим вперед бельведером с широкими высокими окнами, который давали хороший обзор на три стороны. На вершине бельведера располагалась плоская обнесенная перилами обсервационная палуба, которая служила контрольной рубкой и откуда шло управление всем кораблем. Мы назвали эту часть корабля контрольным куполом. Из передней части обсервационной палубы выдавался вперед бушприт, проходивший над окнами контрольного купола; бушприт заканчивался резной фигурой, изображавшей бородатого корсара с крыльями летучей мыши и птичьими когтями; в одной руке он держал абордажную саблю, в другой корону.
Дальше по изгибу корпуса, под контрольным куполом, примерно на уровне воды, если бы речь шла об океанском корабле, выдаются два наблюдательных балкона, по одному с каждой стороны. Кормовая надстройка снабжена аналогичным бельведером, смотрящим назад, и вертикальным плавником-рулем, напоминающим гигантский китайский веер; рулевой плавник прикреплен к оси, проходящей непосредственно под кормовым бельведером. Эта ось соединяется с ахтерштевнем и через него – с задним двигательным механизмом.
По обе стороны от корпуса отделяются гигантские крылья, они отходят от середины корабля на уровне палубы. Полная длина этих крыльев составляет сто двадцать девять футов от конца одного крыла до конца другого. Части крыльев, непосредственно отходящие от корпуса, закреплены жестко и неподвижно и представляют одно целое с корпусом; но примерно на трети расстояния от корпуса крыло превращается в систему подвижных лопастей, которая соединена с блоками и тросами; это позволяет экипажу управлять крыльями, так что они действительно движутся вверх и вниз, как птичьи. Движениями крыльев руководят механизмы, размещенные на средней палубе, которая называется колесной палубой. Здесь помещаются большие, приводимые в движение вручную колеса, которые через последовательность зубчатых шестерен, соединенных с вантами, невероятно тонкими и крепкими – я думаю, они прочнее нейлоновых, – приводят в движение крылья корабля.
Простой храповой механизм предотвращает неожиданное обратное движение колес, иначе резкий внезапный порыв ветра мог бы оборвать все ванты с катастрофическими результатами. Тросы наматываются на большие лебедки, установленные на колесной палубе, а ванты соединяются с подвижными лопастями крыльев через ряд круглых иллюминаторов, размещенных вдоль всего корабля сразу под неподвижно закрепленными частями крыльев. Такой неуклюжий большой корабль физически не смог бы взлететь, если бы не был сооружен из бумаги.
Специально обработанная бумага делается из расплющенного тростника, большие листы ее натягиваются на формы, пропитываются клеем, накладываются слой на слой, затем просушиваются в кирпичных печах, снимаются с форм и в результате напоминают пластины легкого прочного пластика. Просушенные в печи, пропитанные клеем бумажные корпуса прочны, выносливы и легки, легче бальсового дерева.
Вдобавок делается все возможное, чтобы облегчить корабль. Киль, балки, мачты, ахтерштевень, форштевень, бушприт, ребра и так далее – все это просто полые трубы. Даже носовое украшение сделано из бумаги. Что касается подвижных частей крыльев, тех лопастей, что поднимаются и опускаются, они сделаны по образцу крыльев летучей мыши, с тонкими бумажными трубками, похожими на бамбуковые стебли, не разделенные на сегменты; они отходят от центрального ребра. Между ними туго натянут шелк, для большей жесткости пропитанный воском.
Даже учитывая бумажный корпус и все прочие меры, направленные на сокращение веса, небесный корабль все равно не смог бы летать, если бы не наполненные газом полости. В днище и в нижнюю палубу под давлением накачивается легкий природный газ, похожий на гелий или водород; он заполняет и полость двойного корпуса. Этот природный газ гейзерами бьет в Белых горах, где живут небесные пираты; он накачивается в корпус под высоким давлением; затем форсунки свинчиваются и отделяются от водящих газ шлангов; путем присоединения простого входного клапана они превращаются в декомпрессионный клапан, который позволяет в случае необходимости выпускать немного газа; корабль становится тяжелее и опускается на нужную высоту.
После того как газ заканчивается в днище и корпус, проверяется герметичность.
У фрегата две мачты, посредине палубы, а не носу и корме, как у шхуны. От мачты к мачте натянуты легкие ванты, а оттуда к бушприту и ахтерштевню; на них размещаются сигнальные вымпелы и знамена. На мачтах располагаются дополнительные обсервационные площадки.
На таких фрегатах, как «Джалатадар», обычно бывает экипаж из тридцати пяти офицеров и матросов и восьмидесяти рабочих у колес; последние разделены на восемь команд по десять человек в каждой и работают посменно.
В длину «Джалатадар» достигает восьмидесяти пяти футов. Очень широкий, с плоским днищем, он почти ничего не весит и может развивать поразительную скорость. Средняя крейсерская скорость такого корабля с полным комплектом экипажа и припасов позволяет за день преодолевать расстояние в триста миль. При сильном попутном ветре эта скорость легко удваивается, поскольку, в отличие от мореходных кораблей, наш нос разрезает воздух, а не тяжелую воду, и мы легки, как воздушный шар. Если вспомнить, что такая скорость достигается исключительно мышечной силой, можно по достоинству оценить изобретательность, проявленную при сооружении «Джалатадара» и других кораблей.
* * *
Мы с Коджей некогда были рабами, привязанными к колесам, которые несут занадарские корабли по небу, и прекрасно знали, какая это тяжелая работа.Колесная команда на борту «Джалатадара», конечно, состояла не из рабов, а из свободных людей, солдат Шондакора. Отпрыски знатнейших семейств, принцы высочайшего происхождения стояли у колес галеона, потому что доблестные воины, род которых восходил к древним королям, соревновались за место в нашем экипаже. Поэтому мы, конечно, не могли подгонять этих родовитых аристократов, как рабов, хлыстом.
К счастью, однако, «Джалатадару» не требовались дополнительные усилия колесной команды, чтобы двигаться в золотом небе Танатора. Постоянный ветер с юга на север дул над джунглями Великого Кумалы и над горной местностью за джунглями, и невесомый фрегат шел по ветру, а колесная команда отдыхала. Мы поднялись в слой воздуха, где сила южного ветра была максимальной, колесную команду отпустили, и она присоединилась к нам в камбузе; потом ее члены разбрелись по палубам, разглядывая великолепные картины внизу.
Мы шли при сильном попутном ветре; первый день пути прошел без происшествий; до наступления ночи мы преодолели свыше трехсот двадцати миль, и колесная команда почти не работала.
К ночи мы уменьшили скорость, чтобы не сбиться с курса, потому что воздушные путешествия по планете джунглей сталкиваются с навигационными трудностями, которые встречаются только на Каллисто.
Но скоро мне придется обсуждать эти проблемы, поэтому я тут о них умолчу.
Начался второй день нашего пути, яркий и чистый; я встал с койки, легко позавтракал в своей каюте, вышел на палубу и поднялся в рулевую рубку (или в контрольный купол, как я это назвал), чтобы посмотреть ночные записи в журнале. Мы шли по курсу с сильным и устойчивым попутным ветром. Посмотрев в окно, я увидел под нами бездорожные густые джунгли Великого Кумалы и снова подумал о том, что там бродят яростные ятрибы, свирепые дельтагары и другие чудовищные хищники, а здесь, вверху, в безоблачном небе, мы движемся в полной безопасности.
К середине второго дня ветер усилился и стал вызывать затруднения. Прежде всего дежурный офицер обратил мое внимание на то, что джунгли под нами скрылись за густым слоем облаков, и эти облака чрезвычайно ухудшили видимость. На той высоте, на которой мы шли, мы оказались над облаками и могли наслаждаться странным ощущением, глядя вниз, на облачное небо. Облака на Танаторе редки; точнее говоря, они редко видны, по крайней мере с поверхности луны джунглей. Причина в том, что само небо состоит из золотого пара, равномерно освещенного от горизонта до горизонта, на фоне этого пара облака, даже если они есть, почти неразличимы. Но на нашей нынешней высоте облака полностью закрыли от нас джунгли внизу. От горизонта до горизонта под нами простиралось толстое одеяло белого пара. Зрелище необычное и любопытное, но, по-видимому, опасности не представляет.
Чуть позже, однако, дежурный офицер вызвал меня в рулевую рубку. Это был представитель знатной семьи ку тад, по имени Хаакон. Высокий человек крепкого сложения, около сорока лет, сильный, надежный, с редкой способностью сохранять хладнокровие в самых необычных ситуациях. Он серьезно приветствовал меня, когда я вошел в рубку, и снова обратил мое внимание на толстый слой облаков, закрывший от наших глаз землю внизу.
– Я уже наблюдал эти облачные формирования, – легкомысленно ответил я, – и так как у нас нет причин снижаться, не вижу никаких проблем.
– Проблема в навигации, – просто сказал он.
Я сразу понял, что он имеет в виду, и выругал себя за то, что не оценил раньше, какую опасность представляет для нас отсутствие видимости: повторю, что навигация в небе Танатора имеет особенности, не свойственные Земле.
Вы поймете, что я имею в виду, если вспомните, что центральное светило нашей Солнечной системы слишком далеко от Каллисто, чтобы быть видимым. Ночью оно кажется просто яркой звездой. На Земле навигация по солнцу представляет собой простую задачу: солнце встает на востоке, проходит по куполу неба и садится на западе, и в любое время дня общее направление можно определить, просто бросив взгляд на небо.
Другое дело Танатор. Небо луны джунглей постоянно закрыто золотым паром, как я уже заметил раньше; следовательно, навигация по звездам и созвездиям здесь буквально невозможна.
Правда, в часы темноты видны в виде больших дисков другие спутники Юпитера, но и здесь возникает проблема. Потому что спутники Юпитера, по крайней мере самые большие из них, вращаются вокруг своего центрального тела по необыкновенно сложным орбитам. Возникает математическая задача невероятной сложности, если попытаешься определять направление ночью, руководствуясь только положением спутников Юпитера.
– Я понял, что ты имеешь в виду, Хаакон, – расстроенно сказал я. – Но не будем пока волноваться; возможно, проблема разрешится сама собой. Облачная зона, возможно, скоро кончится, облака разойдутся, и мы увидим поверхность под ними.
– Может быть, так, сэр, а может, и нет, – серьезно ответил Хаакон. – Но это должно произойти очень скоро, иначе нам не поможет. Потому что приближается ночь.
Здесь, вероятно, следует объяснить, что странное и необъяснимое свечение золотого пара, заполняющего небо Каллисто, с наступлением ночи прекращается с поразительной внезапностью. На земле солнечный шар опускается за горизонт постепенно, сначала закат, потом легкие сумерки, но солнце еще светит из-за горизонта; на Каллисто же переход от дня к ночи быстр и внезапен. В одно мгновение луна джунглей залита вездесущим золотым свечением – в следующее она погружена в полную темноту. Поэтому если облака не разойдутся быстро и мы сможем увидеть заметные наземные ориентиры, чтобы проверить свой курс, в темноте отсутствие облаков нам не поможет.
– Ну что ж, – сказал я, – будем надеяться, что мы идем правильным курсом. – Седеющий дежурный офицер неохотно кивнул.
– За последние час-два мы встретились с несильным, но устойчивым боковым ветром, – признался он. – Я старался компенсировать его, но если так будет продолжаться всю ночь, нас может далеко отнести в сторону. Если бы только, сэр, у нас был опытный пилот. Но, вероятно, наш пленник откажется нам помочь?
Я кивнул. Капитан Ультар отказывался нам в чем-нибудь помогать. Попросив Хаакона продолжать компенсировать боковой ветер и вызвать меня в купол, если погодные условия изменятся, я по круглой лестнице спустился в капитанскую каюту, чтобы взглянуть на занадарские навигационные карты. Я не ожидал от них реальной помощи. Так и оказалось.
При отсутствии солнца, луны и звезд навигация на Танаторе становится сложным искусством. Небесные пираты, капитаны кораблей, все закаленные и опытные ветераны, хорошо знакомые по прошлому опыту с ветрами и воздушными путями. Но навигационные карты в капитанской каюте, среди которых оказался и своеобразный атлас неба с указанием преобладающих ветров, были слишком сложны, чтобы новичок смог сразу в них разобраться. В руководства включались и эфемериды видимых спутников Юпитера, но тоже чрезвычайно сложные. Правда, в них указывалось положение лун на небе и соответствующие направления, но вариантов было множество, все очень запутанные, и без компаса – а на Танаторе, по-видимому, это изобретение не состоялось, – нам предстояло ночью во тьме лететь наугад.
Мы ничего не могли сделать. Трудности навигации входили в число тех факторов риска, которые мы заранее предвидели при составлении плана путешествия в неведомое. При поверхностном взгляде кажется, что перелететь из Шондакора в Занадар очень просто. Город-в-Облаках лежит к северо-северо-западу от королевства ку тад, и пролететь туда несложно. Минуешь равнины, потом пересекаешь джунгли Великого Кумалы, долетаешь до северной гористой местности и просто отыскиваешь горную вершину с городом небесных пиратов. Ничего не может быть проще. Но так кажется только вначале.
Ночь наступила, а облака не рассеялись. Мы летели во тьме, по-прежнему дул боковой ветер, он относил нас на восток.
За ужином в этот вечер главной темой обсуждения были наши навигационные трудности. Наш пленник Ультар, который ел с нами, будучи офицером благородного происхождения, слегка улыбнулся, когда горячий старый Лукор громко предложил, чтобы он предоставил в наше распоряжение свои знания и опыт.
– Я уверен, что джентльмен из Ганатола не всерьез предлагает мне нарушить условия нашего договора, – насмешливо ответил он. – Благородный джентльмен должен вспомнить, что наш договор не включает условия, чтобы я открывал тайны своего народа, среди которых, несомненно, и искусство навигации.
Лукор сморщился в выражении отвращения.
– Я считал, что благородный джентльмен из Занадара прислушается к голосу разума, – ядовито сказал он, – ведь его молчание подвергает опасности не только наши жизни, но и его.
Ультар негромко рассмеялся и насмешливо взглянул на меня.
– Кажется, капитан Джандар, я больше верю в твои исключительные способности, чем те, кого ты называешь друзьями. В отличие от них, я не сомневаюсь, что ты справишься с этим небольшим затруднением.
Лукор колоритно выругался и уткнулся в свою тарелку. Ультар продолжал молчать, но внимательно наблюдал за всеми.
Лампа в кабине закачалась на цепи: галеон дрожал под порывами ветра. Вино пролилось из наших кубков; тарелки заскользили взад и вперед по столу.
Мы ели молча, каждый был занят своими мыслями. Мои были далеко в горной крепости наших врагов, безжалостных и алчных небесных пиратов Занадара. Я думал о том, что делает в этот час моя возлюбленная Дарлуна. Потеряла ли она надежду на освобождение?
Ужин закончился, мы направились к своим койкам и беспокойному сну. Всю ночь мы летели во тьме, гадая, где застанет нас рассвет.
И проснулись в незнакомом мире.
КНИГА ВТОРАЯ
ЗА ПРЕДЕЛАМИ КАРТЫ
4. НЕИЗВЕСТНОЕ МОРЕ
Я проснулся до рассвета после беспокойного прерывистого сна, во время которого постоянно поворачивался и метался. Во сне меня преследовали зловещие видения.
Встав с койки, я торопливо натянул белую рубашку с широкими рукавами, тесную кожаную куртку, сапоги, плащ, пояс со шпагой и отправился на палубу, чтобы наблюдать за чудом рассвета на Танаторе.
Читатель легко представит себе мое отчаяние, когда я увидел совершенно незнакомую поверхность Танатора.
Быстрый яркий рассвет от горизонта до горизонта озарил мир, прогнав тьму, которая до того закрывала поверхность луны джунглей.
При дневном свете стало ясно, что облачный покров наконец разошелся, но только недавно, потому что видимость внизу закрывал беловатый туман; он быстро рассеивался. Слой облаков раздвинулся, открывая участки поверхности. И сердце у меня упало, потому что нигде внизу не видел я джунглей, которые должны были бы находиться у нас под килем; посмотрев в ту сторону, где, по моим представлениям, находится север, я не увидел даже признаков горной местности.
Белые горы Варан-Хкор – величайший горный хребет на поверхности Танатора[2] и на второй день нашего полета должен был бы показаться на горизонте. Но гор не было видно.
В разрывах облаков видны были пологие холмы, широкие луга, невозделанные поля и – как будто к востоку – город.
Я поднялся в контрольный купол, обменялся приветствиями с дежурным офицером и посмотрел ночные записи в журнале. Боковой ветер, сносивший нас с курса, по-видимому, продолжался всю ночь. Вначале он дул слева, потом справа. Каждый раз, когда ветер менял направление, дежурный офицер слегка поворачивал руль или менял угол наклона элеронов, пытаясь определить необходимую компенсацию, чтобы мы продолжали двигаться на северо-северо-запад.
На рассвете направление ветра опять изменилось, но теперь он дул с силой бури, заставив дежурного офицера поднять корабль на несколько сотен футов. Тем самым он вывел корабль из полосы бокового ветра, но попал в полосу, где попутный ветер был значительно сильней, чем раньше.
Другими словами, мы оказались гораздо дальше, чем должны были находиться, и, вероятно, наш курс значительно сместился. Но свернули ли мы на запад или на восток? Ответить на этот вопрос уверенно было невозможно. Я напрягал зрение, стараясь рассмотреть город на горизонте. Он лежит на гладкой равнине, следовательно, это не Занадар. Если мы отклонились от своего курса на восток под прямым углом, мы могли приближаться к родному городу Лукора Ганатолу, хотя казалось маловероятным, чтобы мы улетели так далеко, что оказались в окрестностях Ганатола.
С другой стороны, непостоянные ветры могли отнести нас на запад. Поскольку мы далеко улетели от джунглей Великого Кумалы, мы можем находиться на границе известного полушария Танатора. Область к западу от северного края Великого Кумалы на тех танаторских картах, которые мне приходилось видеть, остается пустой.
В таком случае мы приближаемся к неведомому городу на границе известного полушария.
Я подозвал одного из членов команды и послал его вниз, попросив поднять мастера Лукора с постели; вскоре старый учитель фехтования присоединился ко мне, зевая, ворча и протирая глаза, чтобы отогнать сон.
Я обратил его внимание на город, который теперь ясно был виден на горизонте, хотя районы вокруг и за ним все еще были скрыты за непроницаемым облачным покровом. Я спросил, может ли этот город быть Ганатолом; он совершенно определенно ответил нет.
– Ни малейшего шанса, парень, – сказал он. – Ганатол построен на берегах реки Иквон, а здесь, как ты сам видишь, у этого города нет никакой реки.
Я задумался над картами.
– Маловероятно, чтобы мы залетели за Ганатол, – сказал я. – Но за Ганатолом находится город Нарук, на берегах Корунд Ладж. Как ты думаешь, может это быть Нарук?
Он пожевал нижнюю губу, внимательно разглядывая отдаленные здания.
– Ну, я в свое время бывал в Наруке, но не настолько знаком с городом, чтобы опознать его с воздуха. Однако если это Нарук, то где Корунд Ладж, мой мальчик?
– Все еще скрыт под облаками, может быть, – предположил я. Он, не убежденный, пожал плечами. Действительно, почти невероятно, что мы за ночь преодолели такое расстояние – разве что ветер очень усилился, а мы этого не заметили, так как плохо знакомы с измерительной техникой Занадара. Вероятно, следует объяснить, что Корунд Ладж – это большое пресноводное внутреннее море, которое на Каллисто больше всего похоже на океан. Поверхность Каллисто – почти сплошная суша, прерываемая только двумя значительными водными массивами. Меньший из них называется Санмур Ладж, или Меньшее море; он расположен на юго-западе от равнин Харата, где живет племя ятунов, и тянется до неисследованных районов в области южного полюса.
Большее из двух морей Каллисто называется Корунд Ладж, или Большее море, и занимает крайнюю северо-восточную часть танаторских карт. Это центр мореходной цивилизации, которая почти не имеет контактов с Шондакором и располагает несколькими большими городами, из которых Нарук и – восточнее – Сораба – не самые значительные. Фарц, на северном берегу Корунд Ладж, самый северный из известных городов Танатора; он находится у нас прямо по курсу, если мы действительно свернули на восток.
Но город, который мы видим, не может быть Фарцем. Скорее всего это Нарук.
Встав с койки, я торопливо натянул белую рубашку с широкими рукавами, тесную кожаную куртку, сапоги, плащ, пояс со шпагой и отправился на палубу, чтобы наблюдать за чудом рассвета на Танаторе.
Читатель легко представит себе мое отчаяние, когда я увидел совершенно незнакомую поверхность Танатора.
Быстрый яркий рассвет от горизонта до горизонта озарил мир, прогнав тьму, которая до того закрывала поверхность луны джунглей.
При дневном свете стало ясно, что облачный покров наконец разошелся, но только недавно, потому что видимость внизу закрывал беловатый туман; он быстро рассеивался. Слой облаков раздвинулся, открывая участки поверхности. И сердце у меня упало, потому что нигде внизу не видел я джунглей, которые должны были бы находиться у нас под килем; посмотрев в ту сторону, где, по моим представлениям, находится север, я не увидел даже признаков горной местности.
Белые горы Варан-Хкор – величайший горный хребет на поверхности Танатора[2] и на второй день нашего полета должен был бы показаться на горизонте. Но гор не было видно.
В разрывах облаков видны были пологие холмы, широкие луга, невозделанные поля и – как будто к востоку – город.
Я поднялся в контрольный купол, обменялся приветствиями с дежурным офицером и посмотрел ночные записи в журнале. Боковой ветер, сносивший нас с курса, по-видимому, продолжался всю ночь. Вначале он дул слева, потом справа. Каждый раз, когда ветер менял направление, дежурный офицер слегка поворачивал руль или менял угол наклона элеронов, пытаясь определить необходимую компенсацию, чтобы мы продолжали двигаться на северо-северо-запад.
На рассвете направление ветра опять изменилось, но теперь он дул с силой бури, заставив дежурного офицера поднять корабль на несколько сотен футов. Тем самым он вывел корабль из полосы бокового ветра, но попал в полосу, где попутный ветер был значительно сильней, чем раньше.
Другими словами, мы оказались гораздо дальше, чем должны были находиться, и, вероятно, наш курс значительно сместился. Но свернули ли мы на запад или на восток? Ответить на этот вопрос уверенно было невозможно. Я напрягал зрение, стараясь рассмотреть город на горизонте. Он лежит на гладкой равнине, следовательно, это не Занадар. Если мы отклонились от своего курса на восток под прямым углом, мы могли приближаться к родному городу Лукора Ганатолу, хотя казалось маловероятным, чтобы мы улетели так далеко, что оказались в окрестностях Ганатола.
С другой стороны, непостоянные ветры могли отнести нас на запад. Поскольку мы далеко улетели от джунглей Великого Кумалы, мы можем находиться на границе известного полушария Танатора. Область к западу от северного края Великого Кумалы на тех танаторских картах, которые мне приходилось видеть, остается пустой.
В таком случае мы приближаемся к неведомому городу на границе известного полушария.
Я подозвал одного из членов команды и послал его вниз, попросив поднять мастера Лукора с постели; вскоре старый учитель фехтования присоединился ко мне, зевая, ворча и протирая глаза, чтобы отогнать сон.
Я обратил его внимание на город, который теперь ясно был виден на горизонте, хотя районы вокруг и за ним все еще были скрыты за непроницаемым облачным покровом. Я спросил, может ли этот город быть Ганатолом; он совершенно определенно ответил нет.
– Ни малейшего шанса, парень, – сказал он. – Ганатол построен на берегах реки Иквон, а здесь, как ты сам видишь, у этого города нет никакой реки.
Я задумался над картами.
– Маловероятно, чтобы мы залетели за Ганатол, – сказал я. – Но за Ганатолом находится город Нарук, на берегах Корунд Ладж. Как ты думаешь, может это быть Нарук?
Он пожевал нижнюю губу, внимательно разглядывая отдаленные здания.
– Ну, я в свое время бывал в Наруке, но не настолько знаком с городом, чтобы опознать его с воздуха. Однако если это Нарук, то где Корунд Ладж, мой мальчик?
– Все еще скрыт под облаками, может быть, – предположил я. Он, не убежденный, пожал плечами. Действительно, почти невероятно, что мы за ночь преодолели такое расстояние – разве что ветер очень усилился, а мы этого не заметили, так как плохо знакомы с измерительной техникой Занадара. Вероятно, следует объяснить, что Корунд Ладж – это большое пресноводное внутреннее море, которое на Каллисто больше всего похоже на океан. Поверхность Каллисто – почти сплошная суша, прерываемая только двумя значительными водными массивами. Меньший из них называется Санмур Ладж, или Меньшее море; он расположен на юго-западе от равнин Харата, где живет племя ятунов, и тянется до неисследованных районов в области южного полюса.
Большее из двух морей Каллисто называется Корунд Ладж, или Большее море, и занимает крайнюю северо-восточную часть танаторских карт. Это центр мореходной цивилизации, которая почти не имеет контактов с Шондакором и располагает несколькими большими городами, из которых Нарук и – восточнее – Сораба – не самые значительные. Фарц, на северном берегу Корунд Ладж, самый северный из известных городов Танатора; он находится у нас прямо по курсу, если мы действительно свернули на восток.
Но город, который мы видим, не может быть Фарцем. Скорее всего это Нарук.