Картленд Барбара. Бесценный выигрыш

   — Благодарю вас, Энид. Позволено мне будет сказать, что вы сегодня обворожительны, как никогда, что, впрочем, нисколько не удивительно, — комплиментом на комплимент ответил сэр Хьюго.
   Улыбнувшись, маркиза встала.
   — Я должна проследить за Джеком, — сказала она. — Иначе он проиграет Дейзи последний грош, чего я никак не могу позволить.
   Прежде чем уйти, она обратилась к Лорене:
   — Мы с вами должны непременно еще поболтать, милочка. Мне было приятно ваше общество. Сев на место маркизы, сэр Хьюго спросил — О чем это вы говорили?
   — Она рассказывала мне, что она чувствовала и делала, когда была в моем возрасте.
   Сэр Хьюго удивился, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, к ним подошел майор Фэйн.
   — По-моему, есть что-то неестественное в том, что дядя и племянница уединились от остальных. Это похоже на официальные ужины, где мужчины обязаны сидеть со своими женами, — с улыбкой произнес он.
   — Если ты, Келвин, пользуешься этим предлогом, чтобы поговорить с Лореной, — сказал сэр Хьюго, — я с удовольствием готов признать, что ты имеешь на это преимущественное право, поскольку сидел с ней рядом за ужином.
   — Я хотел было предложить ей посмотреть на игру. В Миере это всегда очень познавательное зрелище.
   — Вы очень любезны, — сказала Лорена. — Я бы очень хотела посмотреть. Но сначала… можно мне взглянуть на картины в этой комнате?
   Она говорила несколько неуверенно, не сводя при этом глаз с сэра Хьюго, как будто опасаясь, что он может это не одобрить.
   Но дядя только улыбнулся.
   — Кажется, ты попала в точку, племянница, — сказал он, — так как майор Фэйн в будущем должен унаследовать одно из самых прекрасных собраний картин в Англии. Никто лучше его в них не разбирается.
   Когда Лорена проворно встала, сэр Хьюго добавил:
   — Майор Фэйн просто живой путеводитель, поэтому постарайся максимально использовать эту возможность — Непременно! — сказала Лорена с такой горячностью, что дядя и майор Фэйн засмеялись.
 
   …Лорена проснулась и подумала с восторгом, что наступило утро и впереди ее ожидает чудесный день.
   Накануне вечером, ложась спать очень поздно по пансионским понятиям, она жалела, что приходится тратить время на сон, когда в Миере было так много интересных занятий и зрелищ.
   — На завтра нет никаких планов, — сказал герцог перед тем, как гости разошлись. — Большинство из вас знакомы со здешними порядками и хорошо знают, что все, что я имею, в вашем распоряжении. Если кому-нибудь что-то понадобится, вам достаточно только сообщить домоправительнице или любому из слуг.
   Заметив на лицах некоторых присутствующих удивление, он объяснил:
   — Я говорю это потому, что среди нас есть одна особа, никогда раньше не бывавшая в Миере, но я полагаю, что дядя рассказал ей о том, что ее ожидает.
   — Едва ли у меня на это было время, — возразил сэр Хьюго. — Расскажи ей сам, Элстон. У тебя это лучше получается, ведь ты хозяин этого прекрасного поместья.
   — Ну хорошо, — сказал герцог и обратился к Лорене:
   — Как всем известно, здесь можно играть в теннис, в крокет, в гольф, кататься верхом, если пожелаете, или на лодках по озеру, хотя я должен просить вас не доверяться Фэйну, который последний раз, сопровождая прекрасную даму, увяз в грязи и опоздал к обеду — Так мы ему и поверили! — сказал кто-то, смеясь. — И притом мисс Бенсон слишком молода, чтобы позволить ей оставаться одной в обществе такого сердцееда, как Келвин!
   Теперь смеялись все, включая самого майора Фэйна.
   Герцогу показалось, что Лорена немного смутилась. Он продолжал:
   — В конюшне есть не только верховые лошади. К вашим услугам также и экипажи и, если хотите, автомобили. Я думаю, еще много чего найдется забавного, хотя я не могу все вспомнить сейчас.
   — Ничего, Келвин сумеет дополнить, — опять поддразнил кто-то майора.
   Лорена не могла понять, почему майор Фэйн был предметом стольких шуток.
   Он был так любезен, показывая ей картины не только в гостиной, но и в других комнатах.
   Когда они вернулись в Голубую гостиную, их встретили насмешливые замечания, и виконтесса Сторр, высокая красивая брюнетка, напомнившая Лорене разнежившуюся кошку, обратилась к майору с весьма резким тоном:
   — Никогда не думала, что совращение младенцев по вашей части, Келвин!
   — Но ведь картины как раз по моей, Сара, — возразил он, — и сэр Хьюго попросил меня показать их своей племяннице.
   Виконтесса передернула плечами и отвернулась с весьма недовольным видом, как показалось Лорене.
   Поскольку она считала, что майор так долго отсутствовал по ее вине, Лорена уже совсем собралась извиниться за то, что отвлекла его от остального общества, но в это время к ним подошел хозяин дома.
   — Вам понравились мои картины? — спросил герцог.
   — У вас замечательная коллекция, — ответила она. — Намного лучше тех частных собраний, что довелось мне увидеть в Риме. Но я всегда предпочитала английских мастеров, а ваши полотна Констебля просто изумительны!
   Герцог удивленно посмотрел на нее, а майор Фэйн с лукавой усмешкой в глазах заметил:
   — Ты можешь убедиться, Элстон, что мисс Бенсон прекрасно разбирается в живописи. Я это уже понял. Когда майор отошел от них, Лорена сказала:
   — Я так и не поблагодарила его.
   — У вас еще будет на это время, — возразил герцог. — А теперь скажите мне, какое из полотен пришлось вам больше по вкусу?
   Он думал, что, как и большинство посетителей Миера, она окажется не в состоянии выделить что-то особое, но Лорена ответила без малейшего колебания:
   — Ромни, хотя мне не столько нравится художник, сколько его модель.
   — Вы имеете в виду портреты Эммы Гамильтон? — осведомился он.
   — Да.
   — Вас восхищает пресловутая леди Гамильтон?
   — Она восхищает меня потому, что не только сумела собственными силами получить столь полное образование и усовершенствовать себя, что могла принимать неаполитанскую знать и даже короля и королеву, — серьезно ответила Лорена, — но и стала вдохновительницей величайшего героя Англии.
   Ее энтузиазм показался герцогу забавным.
   — Значит, вы оправдываете незаконную связь? — удивился он ее столь снисходительному взгляду на этот вопрос, несовместимый в его понимании со строгим католическим воспитанием, полученным в римском пансионе. — Ведь вы, конечно, помните, что леди Гамильтон была замужем, а лорд Нельсон женат?
   Лорена немного помолчала, и легкая краска выступила у нее на лице.
   — Мне это представлялось… по-другому, — сказала она. — Я помню, главным образом, что леди Гамильтон убедила неаполитанского короля позволить британскому флоту войти в их порты, а сначала они были против этого из страха перед Наполеоном.
   Помолчав еще немного, девушка добавила:
   — Если бы они не получили такого разрешения, не могло бы состояться сражение на Ниле, где был полностью уничтожен французский флот.
   — Теперь я припоминаю эту историю, — сказал герцог. — Но мне все же кажется странным, что женщина, изменявшая своему мужу, может вызывать у вас восхищение.
   — Я думаю, наши учебники истории… умалчивали об этих обстоятельствах их личной жизни, — сказала Лорена неуверенно. — Но помогать лорду Нельсону и вдохновлять его на подвиги не может считаться… дурным поступком. А если он был продиктован любовью, то мы должны простить леди Гамильтон за это, потому что она так много сделала для Англии.
   Герцог был заинтригован. Он полагал, что молоденькую девушку, только что вышедшую из монастырского пансиона, должна была шокировать и даже ужаснуть незаконная связь.
   Из слов Лорены он убедился, что она не понимала до конца всей истории страстной взаимной любви лорда Нельсона и леди Гамильтон. Но вопреки его предположениям, она не осуждала замужнюю женщину, полюбившую другого человека.
   Интересно, что бы она сказала, узнав о тех романах, что имели место сейчас под крышей Миера. За исключением сэра Хьюго, все гости были вовлечены в романтические интриги.
   Насколько было известно герцогу, Хьюго Бенсон увлекался одной в высшей степени привлекательной особой, но ее намеренно не пригласили сейчас в Миер. Для того чтобы мужчин и женщин было поровну, Хьюго должен был выступать кавалером своей племянницы.
   К тому же, хотя он имел весьма смутное представление о юных девушках, герцог был убежден, что Лорена была бы поражена, узнай она, что отношения между ее дядей и тетей были далеко не идеальными.
   В окружении герцога все отлично знали, что Хьюго и Китти не ладят и давно живут каждый своей жизнью, но поскольку в этом не было ничего необычного и то же самое можно было сказать о любой другой супружеской паре, семейная жизнь четы Бенсон давно уже перестала кого-либо интересовать.
   — Я надеюсь, что завтра или во всяком случае в ближайшее время, пока вы здесь, мы посмотрим с вами вместе работы Ромни. Мне хотелось бы услышать от вас больше о красавице Эмме.
   Призадумавшись на мгновение, Лорена сказала:
   — Я желала бы как можно больше здесь всего увидеть и узнать о хранящихся здесь сокровищах. У вас, вероятно, есть смотритель коллекции, который мог бы ответить на мои вопросы?
   — Есть, но я вполне готов ответить вам на них сам, — слегка поклонился хозяин дома.
   — Я не хотела бы злоупотреблять вашим вниманием, ваша светлость. У вас наверняка есть более интересные занятия, чем демонстрировать мне свои полотна.
   Всякая другая женщина произнесла бы эти слова кокетливо, ожидая, что герцог станет разуверять ее, что для нее у него всегда найдется время.
   В устах Лорены это прозвучало без тени кокетства. Она говорила совершенно искренне, и нельзя было не поверить, что она явно не желала быть в тягость хозяину дома.
   — Я охотно буду вашим гидом, — сказал герцог, — но в мое отсутствие вы всегда можете спросить мистера Эшли, хранителя моих коллекций. Кто угодно из прислуги может проводить вас в его кабинет. Он большой специалист в своем деле.
   — Благодарю вас.
   — Вы намерены весь день провести за осмотром картин? — удивился герцог.
   — Не весь, — отвечала Лорена. — Вы сказали, что гости могут воспользоваться вашими верховыми лошадьми. Дядя Хьюго был так добр, что оплачивал мои уроки верховой езды в Риме, но лошади там всегда были очень смирные.
   — Чего не скажешь о моих, — заметил герцог.
   — Я на это и надеялась, — улыбаясь, ответила Лорена.
 
   Утром она вспомнила этот разговор и решила, что сейчас было самое время покататься, прежде чем кто-нибудь встанет.
   Лорена вскочила с постели и, подойдя к окну, отдернула шторы.
   Было еще очень рано, и туман, висевший над озером, окутывал стволы деревьев на другом берегу. Но в саду под окнами солнечные лучи уже разогнали его, и все было залито золотистым светом.
   Лорена восторженно улыбнулась и поспешно начала одеваться. Амазонка, которую она взяла с собой, хотя и не слишком элегантная, была сшита в Англии и поэтому отличалась хорошим покроем.
   «Неважно, что она поношенная, — подумала Лорена, одеваясь, — ведь маловероятно, что меня кто-нибудь увидит, так что это не имеет значения».
   Она взглянула на часы на каминной полке и, увидев, что было только половина шестого, решила не надевать шляпу, уверенная, что в этот час никого не встретит.
   Лорена тщательно заколола волосы шпильками, чтобы они не рассыпались во время движения, и, кинув последний взгляд в зеркало, вышла из комнаты и потихоньку спустилась по лестнице.
   Как она и предполагала, парадная дверь была открыта, и две горничные в наколках подметали ступени.
   Вокруг суетились несколько лакеев, без ливрей и пудреных париков, в жилетах с украшенными гербом пуговицами.
   Они с удивлением посмотрели на Лорену, но она приветливо поздоровалась с ними и поспешила по направлению к конюшням.
   Лорена уже знала, где они находятся, так как дядя показал ей их, когда они накануне подъезжали к дому по дубовой аллее.
   — Конюшни уже были здесь, когда Роберт Адам построил этот дворец, — сказал он. — Их считают одним из прекраснейших архитектурных сооружений в Англии, но я полагаю, тебя больше интересуют их обитатели.
   Лорена думала сейчас, что ее интересует и то и другое, и надеялась только, что грумы уже проснулись.
   Проходя под аркой, ведущей в конюшни, она увидела лошадей в стойлах и конюхов с ведрами и охапками сена.
   Она остановила одного из них.
   — Доброе утро! Его светлость сказал, что я могу совершить верховую прогулку. Может кто-нибудь оседлать мне лошадь?
   — Конечно, мэм, — отвечал мальчик. Он поставил ведро и вошел в открытую дверь. Лорена последовала за ним.
   Многочисленные стойла, заполненные животными, поражали чистотой. Проходя мимо, Лорена пристально вглядывалась в лошадей. Одна казалась ей лучше другой.
   — Доброе утро! — сказал почтительный голос у нее за спиной.
   Обернувшись, Лорена увидела пожилого грума.
   — Покататься желаете, мэм?
   — Да, если можно, — отвечала Лорена.
   — Вам оседлать какую-нибудь кобылку посмирнее?
   — Не слишком смирную! — попросила девушка.
   — У меня как раз найдется подходящая, — сказал грум, улыбаясь. — Вот та.
   Он вошел в одно из стойл, рядом с которым другой грум седлал великолепного жеребца.
   — Это для его светлости, мэм. Я так думаю, вы с ним поедете, раз вы поднялись чуть свет.
   — Я не знала, что его светлость так рано выезжает, — сказала Лорена. — Я бы очень хотела поехать с ним, если только я ему не помешаю.
   — Да кто ему может помешать, мэм! Его светлость всегда уже на ногах, когда никто еще в доме не просыпался.
   Он усмехнулся.
   — То-то его светлость удивится, когда увидит, какая вы ранняя пташка!
   «Грум прав», — подумала Лорена, когда несколько минут спустя она вышла вслед за юношей, ведшим лошадь герцога.
   Он, уже готовый к прогулке, дожидался во дворе конюшни, и Лорена сразу обратила внимание на то, как элегантно он выглядел в бриджах, высоких сапогах и во фраке, явно скроенном рукой искусного мастера. Цилиндр его был сдвинут слегка набок, в руке он держал хлыст.
   Герцог не скрыл своего удивления при виде Лорены.
   — Как вы рано проснулись, мисс Бенсон! — воскликнул он.
   — Я думала, что я единственная, кто захочет покататься перед завтраком, — ответила она. — Если вы предпочитаете находиться в одиночестве, я могу поехать одна.
   — Было бы в высшей степени неучтиво заставлять вас совершать прогулку одной, да еще в незнакомом месте! — возразил герцог. — Мы поедем вместе, и я только надеюсь, после того, что вы мне говорили, что вы найдете мою лошадь не слишком смирной.
   — Мне будет очень неловко, если она окажется слишком горячей и сбросит меня, — отвечала Лорена с улыбкой.
   Герцог сел на своего жеребца.
   — Это нам предстоит доказать, — сказал он, и они тронулись рядом.
   Пересекая мост через ручей, впадающий в озеро, герцог поинтересовался у своей спутницы:
   — Все в порядке?
   — Я только что подумала, — ответила Лорена, — что мне все это просто снится. Я еду на великолепной лошади, я в гостях в самом великолепном доме, какой я только могла себе представить! Остается надеяться, что пробуждение не наступит слишком скоро.
   Герцог засмеялся.
   — И я тоже надеюсь. Но в вашем сне должен фигурировать еще кто-то, кого вы забыли упомянуть.
   Лорена сначала не поняла, что он имеет в виду, но потом догадалась и с улыбкой ответила:
   — Если вы имеете в виду себя, — сказала она, — то вы тоже великолепны! Мистер Гиллингэм назвал вас прекрасным принцем, и я уверена, вы сами знаете, что так оно и есть.
   Она говорила так естественно, без малейшего следа фальши или подобострастия, что герцог подумал не без иронии, что к такого рода комплиментам он не привык; он даже усомнился, был ли это на самом деле комплимент.
   Он тут же заметил, что Лорена уже больше не думает о нем, сосредоточившись целиком на своей лошади, и, видимо, жаждет пуститься в галоп, как только они окажутся за пределами парка.
   «Она решительно непредсказуема», — сказал Элстон сам себе, следуя за юной всадницей на своем великолепном жеребце.

Глава 4

   По дороге в церковь герцог поймал себя на том, что снова думает о Лорене.
   Церковь находилась недалеко от дворца, и по традиции он ездил туда зимой в маленькой карете, запряженной единственной лошадью, а летом в легкой двухместной коляске, как это всегда делали его родители.
   Элстон был уверен, что, если бы он решил поехать в церковь на автомобиле, среди старых слуг поднялся бы ропот негодования.
   В построенном Робертом Адамом дворце не было домашней часовни, как это было принято в других богатых поместьях того периода, потому что в парке уже стояла прекрасная церковь в норманнском стиле Пышные надгробия под ее древними сводами были памятниками истории старинного рода Еще отец нынешнего герцога принял решение, предписывавшее всем домочадцам посещать церковь по воскресеньям. Служба должна была начинаться в половине восьмого утра, чтобы не нарушать распорядка остального дня.
   В соответствии с этим правилом в отстоявшую на четверть мили от дворца церковь тянулась утром длинная вереница прислуги. Ее возглавляли дворецкий и миссис Кингстон, за которыми по старшинству следовали все прочие, вплоть до самого младшего из слуг по возрасту и рангу, чьей обязанностью было чистить столовые ножи.
   Герцог обычно приезжал за две-три минуты до начала и крайне раздражался, если по недосмотру его камердинера или по оплошности кучера ему случалось задержаться хотя бы ненадолго. Он во всем предпочитал соблюдать пунктуальность.
   Когда его коляска переезжала мост, он пожалел, что был вынужден отказаться сегодня утром от верховой прогулки и лишиться общества Лорены, с которой они вместе накануне так приятно провели время.
   Герцог был уверен, что она бы не отказалась прокатиться еще раз на одной из его лошадей.
   Их первая поездка доставила девушке такое удовольствие, что глаза ее сверкали, как звезды, а все лицо светилось, как у ребенка, получившего неожиданный подарок.
   Вчера они проскакали по окрестностям около часа, когда герцог сказал:
   — Уже почти половина седьмого. Вы не проголодались?
   — Пожалуй, что да! — ответила Лорена. — Вчера за ужином я не могла есть от возбуждения, хотя все было очень вкусно, — чистосердечно прибавила она.
   — В таком случае вам полагается солидный завтрак. Следуйте за мной, — повелительным тоном произнес герцог.
   Он тронул коня, прежде чем она успела что-нибудь ответить, и через несколько минут они оказались перед старым и очень симпатичным фермерским домиком.
   Выстроенный из красного кирпича и корабельного леса, он стоял здесь уже не одно столетие. Ромбовидные стекла в свинцовых переплетах окон составляли одно целое с остроконечной крышей и причудливыми каминными трубами.
   Несмотря на его живописный вид, это был все-таки типичный фермерский домик, с курами и петухами, клюющими зерно во дворе, коровами и телятами в поле неподалеку, а в пруду, отделенном от дома полем желтых лютиков, плавали десятки жирных белых уток.
   — Это самая очаровательная ферма, какую я когда-нибудь видела! — воскликнула Лорена. — Она словно сошла с картинки…
   Когда работник взял их лошадей, они вошли в просторную с каменным полом кухню, где к балкам низкого потолка были подвешены копченые окорока.
   Им навстречу, вытирая руки о передник, поспешила хозяйка дома.
   — Доброе утро, ваша светлость, — сказала она, низко приседая перед герцогом. — Как я рада видеть вас! Когда я услышала, что вы приехали, то понадеялась, что вы завернете к нам.
   — Я не только соскучился по вашим превосходным завтракам, миссис Суоллоу, — ответил герцог, — но и привел к вам гостью, которой, я уверен, ваша яичница с ветчиной понравится так же, как и мне.
   — Добро пожаловать, — обратилась миссис Суоллоу к Лорене.
   Она пригласила их в комнату, которую назвала «покоем». Эту убранную без особых излишеств комнату украшало пианино и развешенные по стенам в рамках вышитые шерстью по канве тексты нравоучительного характера.
   Из окна, выступающего из фасада наружу, открывался прекрасный вид на зеленую долину и холмы вдали.
   Лорена не могла удержаться от восторженного возгласа.
   — Я всегда говорил, что виды здесь лучше, чем у меня в Миере, — сказал герцог.
   — Они прелестны! — сказала Лорена. — Как и все в ваших владениях.
   — Вот это то, что мне нравится слышать, — кивнул герцог с довольным видом.
   Он сел за круглый стол у окна, покрытый белоснежной скатертью. Миссис Суоллоу принялась расставлять на нем всякую домашнюю снедь: горячий, только что из печи, хлеб с хрустящей корочкой, золотистое сливочное масло, сотовый мед из ульев, которые Лорена могла видеть из окна, и несколько минут спустя внесла огромное блюдо яичницы с ветчиной.
   — Нам повезло, ваша светлость, что окорок как раз поспел, — сказала миссис Суоллоу.
   — Надеюсь, у вас найдется еще один для моей кухни. Вы сами знаете, миссис Суоллоу, что во всей округе не найдется никого, кто бы так умел заготавливать окорока, как вы.
   — Этот рецепт достался мне от прабабушки, — ответила миссис Суоллоу. — Рада слышать, что вашей светлости они по вкусу.
   — И даже очень, — еще раз похвалил герцог.
   Предвидя его следующий заказ, миссис Суоллоу внесла блюдо с только что нарезанной холодной ветчиной.
   Съев несколько ломтиков, Лорена подумала, что она в жизни ничего лучше не пробовала.
   Потом она съела еще кусочек теплого хлеба с маслом и медом, и, только намазывая себе второй, она заметила, что герцог смотрит на нее с улыбкой.
   — Боюсь, что я пожадничала, — смущенно призналась она.
   — Я рад, что вы еще настолько молоды, чтобы наслаждаться простыми удовольствиями вроде завтрака на ферме, — сказал герцог.
   — Он восхитителен! Вы всегда сюда заходите, когда ездите кататься?
   — Когда я один.
   — Но вы взяли меня с собой.
   — Я же сказал, что я был уверен, вам понравится деревенский завтрак. Большинство дам, из тех, кто гостит в Миере, предпочли бы только чашку кофе.
   — Надеюсь, что я никогда им не уподоблюсь.
   — А вы думаете, что такое могло бы случиться? — с любопытством взглянул на нее герцог.
   — Я думаю, что, если я останусь у дяди Хьюго и тети Китти, они потребуют, чтобы я вела светский образ жизни, но на самом деле… я полагаю, что они отошлют меня куда-нибудь… к другим родственникам, — неохотно сказала Лорена.
   Было заметно, что эта мысль беспокоила ее. После непродолжительного молчания герцог сказал.
   — Ваша тетя очень любит Лондон. Разве вам не хотелось бы жить в столице?
   — Я не могу сказать «нет», потому что я совсем не знаю этой жизни, но мне хотелось бы жить за городом… ездить верхом… быть может, иметь несколько настоящих друзей. , а не толпы случайных знакомых Лорена говорила медленно и серьезно, как будто взвешивая каждое свое слово.
   Прежде чем герцог успел ответить, она выглянула в окно и сказала:
   — Мне кажется, фермеры очень счастливые люди, потому что каждый из них должен чувствовать себя богом.
   — Богом? — удивленно повторил герцог. — Что вы хотите этим сказать?
   Лорена слабо улыбнулась, словно извиняясь за что-то.
   — Мне пришло в голову, когда я увидела всех этих телят, ягнят, цыплят и поросят, что фермеры постоянно порождают новую жизнь. Каждый год у животных рождается новое потомство, и это должно давать их хозяевам чувство всемогущества.
   Герцог засмеялся.
   — Я никогда не слышал ничего подобного. Вы действительно чрезвычайно оригинальны.
   Лорена быстро взглянула на него, как будто опасаясь, не сказала ли она что-нибудь не то.
   Не дожидаясь ее вопроса, герцог пояснил:
   — Оригинальность — это то, чего многим не хватает. Я удивляюсь только, откуда эти идеи у вас берутся?
   — Из головы, — сказала Лорена с обезоруживающей улыбкой.
   — Вы их с кем-нибудь обсуждали раньше?
   — Мало с кем. Девочки в пансионе больше говорили о том, как они проводили каникулы, а поскольку я домой не ездила, я не могла принимать в этих разговорах участия. Или они говорили о том, что они будут делать, когда выйдут из пансиона, а я не имела представления, что со мной станется, и поэтому только выслушивала их, — грустно призналась она.
   — Не хотите ли вы сказать, что разговариваете сами с собой?
   — Нет, — улыбнулась Лорена. — Я думаю про себя и сочиняю разные истории, но мне никогда и присниться не могло, что я увижу такой великолепный дом, как ваш, и все его сокровища. Миер — это сказка!
   — Вы еще не все видели.
   — Быть может, у меня не будет времени. , увидеть остальное.
   Облачко грусти снова легло на ее милое личико. Она слегка вздохнула и добавила:
   — Я надеюсь, что дядя Хьюго не уедет, пока я… не увижу всего.
   — Позвольте мне успокоить вас. Насколько мне известно, ваш дядя готов задержаться в Миере по крайней мере на неделю, — сказал герцог.
   — Я на это и рассчитывала! — радостно воскликнула Лорена. — О благодарю вас, ваша светлость! Благодарю вас за то, что вы пригласили меня!
   — Если я скажу, что мне это очень приятно, мои слова прозвучат банально, не более как простая вежливость, но в данном случае это истина.
   Лорена улыбнулась ему так, словно он преподнес ей какой-то чудесный подарок, и намазала себе маслом еще кусочек хлеба.