На Кларинде не было шляпы, и ее волосы, переливаясь в утренних лучах солнца, развевались по ветру и обвивали ее шею вместе с зелеными лентами банта.
Ему показалось, что впереди колыхался флаг, зовущий его за собой.
Он пришпорил Сарацина с такой решимостью, будто собрался участвовать в гонках, высшей ставкой которых был непреодолимый соблазн.
Он поравнялся с Клариндой только после того, как они проскакали три четверти всей дороги. На мгновение он увидел ее глаза: они сияли, несмотря на невероятное напряжение сил. Тогда он понял, что она жаждала победить его в этой гонке.
Некоторое время их лошади мчались бок о бок, но Кларинда, невероятно напрягшись, сумела вновь его обогнать. Однако, очень быстро поняв, что дальше уйти ей было невозможно, потому что впереди виднелся конец дороги, она начала натягивать поводья.
Лорд Мельбурн тоже стал сдерживать жеребца, и лошади их наконец остановились на самом краю Глубокой Лощины. Оба всадника тяжело дышали, на щеках Кларинды выступили яркие пятна румянца.
Почти театральным жестом лорд Мельбурн снял с головы шляпу.
— Приветствую амазонку! — воскликнул он.
Возбужденная погоней, она улыбнулась ему неподдельной улыбкой. Ее глаза, казалось, излучали солнечный свет. Затем она вызывающе сказала:
— Вы пересекли чужие владения, милорд.
— Могу сказать вам то же самое, — ответил он. Вы нарушили мои границы.
— Эта земля принадлежит Прайори со времени правления Генриха VIII, — возразила она.
— Это лишь ваше заявление, но я его не признаю, — ответил он. — Однако что касается реального положения дел, то со вчерашнего дня эта земля бесспорно принадлежит мне.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Дядя Родерик отказался от нее в вашу пользу? спросила она и добавила почти презрительно: Слишком большая цена за те мелкие услуги, которые вы готовы ему оказать.
— Вы хотите спровоцировать меня, — весело сказал лорд Мельбурн, — но не надо быть маленьким тигренком. Позвольте лучше сделать вам комплимент, мисс Верной, по поводу вашей верховой езды.
Никогда не видел, чтобы женщина так прекрасно держалась в седле.
На секунду ему показалось, что она была польщена его словами. Но пошатнувшаяся стена, которую она воздвигла между ними, устояла, и Кларинда произнесла ледяным тоном:
— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, милорд.
Полагаю, вы зайдете к моему дяде сегодня днем. Он ждет вашего прихода.
Она повернулась, не дослушав его последних слов, и поскакала по покрытой травой дороге, исчезающей между деревьями, по направлению к Прайори. Лорд Мельбурн проводил ее взглядом, на его лице играла улыбка.
Но все-таки, когда он скакал назад в Мельбурн, он испытывал досаду оттого, что не мог понять — и сто раз он уже задавал себе этот вопрос, — почему она так решительно была против него настроена.
Живя здесь, в Прайори, тихой и спокойной жизнью, она вряд ли могла общаться с дамами из высшего общества, чьим вниманием он был одарен.
Более того, он не мог себе представить, чтобы какая-нибудь из этих высокопоставленных женщин стала бы вести доверительные беседы с деревенской девушкой, которая, в чем он уже смог убедиться, никогда не покидала спокойных и безопасных мест, окружающих Прайори.
Он узнал от лорда Родерика, что Кларинде всего лишь девятнадцать лет. Она жила в Прайори уже четыре года. За это время она не завела никаких знакомств, не выезжала даже в общество местной знати, не говоря уж о высшем лондонском свете.
Лорд Мельбурн узнал и еще кое-что из своего разговора с сэром Родериком. Как многие старые люди, сэр Родерик был невероятно скуп. Он был богатым человеком, но не мог позволить себе тратить деньги на что-нибудь еще, кроме своего любимого поместья.
И теперь лорду Мельбурну стало ясно, почему мебель в доме была так стара и ветха и почему Кларинда так очевидно нуждалась в обновлении своего гардероба.
Лорд понимал в человеческой природе больше, чем сам о том подозревал, и знал, что старые люди зачастую становятся либо безумно расточительными, либо необыкновенно скаредными.
Сэр Родерик принадлежал к последней категории, и если он действительно собирался оставить все свое состояние Кларинде, то она, несмотря на то что не имела в настоящее время ни пенни, должна была стать богатой наследницей.
Однако существовало немало проблем, спокойно размышлял лорд Мельбурн, которые требовали решения. В то время как он потворствовал настойчивой идее сэра Родерика о том, что два поместья должны быть объединены в одно, а Мельбурны породниться с Вернонами, он прекрасно понимал, что беспокойство старика о Кларинде занимает лишь второстепенное место по отношению к тревоге о собственных землях.
Старик не мог вынести мысли о том, что поместье не будет содержаться в надлежащем порядке и о нем не будут заботиться так, как он, — отдавая всю свою душу и сердце. Он собирался бороться за Прайори до своего последнего дыхания: Кларинда была лишь средством достижения этой великой цели.
— Хотелось бы мне знать, что будет с девушкой? спросил лорд Мельбурн самого себя и пожал плечами.
После смерти сэра Родерика он уже не станет вмешиваться в эти дела, и она вряд ли обратится к нему за советом. Но в то же время он не мог отделаться от ощущения, что Николас Верной сыграет в этой ситуации не лучшую роль.
В других обстоятельствах ему разумнее всего было бы жениться на приемной племяннице его отца. Между ними не было никакой родственной связи. Но из поведения Николаев лорд Мельбурн заключил, что тому не следовало жениться вообще, а тем более на изысканной и неискушенной Кларинде.
Когда лорд Мельбурн ехал через парк, он поймал себя на мысли о том, что представляет, как чудесно выглядела бы Кларинда в новом модном наряде. Он был готов держать пари, что она получила бы титул «Несравненная» на балу в честь святого Джеймса.
Даже всеми признанная красота леди Ромины теперь казалась ему тяжеловесной и грубой рядом с хрупкостью этого маленького точеного личика и полупрозрачностью чистой и белой кожи.
— Столь прекрасная девушка, и при этом — богатая наследница! — громко произнес лорд Мельбурн и снова глубоко задумался: ведь с ней может случиться черт знает что.
Майор Фостер ожидал его в доме с пачкой статистических отчетов, но лорд Мельбурн отложил их в сторону.
— Какие новости? — спросил он, и майор понял, что конкретно имел в виду лорд.
— Вчера вечером я зашел к викарию, — ответил майор Фостер. — Он сказал мне, что Простушка Сара так обезумела от горя, потеряв своего ребенка, что поговаривают о том, не пора ли сдать ее в психиатрическую больницу.
— Бедняжка! — воскликнул лорд Мельбурн. — Но в то же время мне с трудом верится в то, что Николас, который все-таки был рожден джентльменом, мог совершить столь чудовищный поступок.
— Я тоже не могу в это поверить, — согласился майор Фостер. — Я также навел справки о том странном человеке, с которым мы разговаривали у Медвежьей Берлоги. Викарий ответил мне, что у него есть основания предполагать, что имя этого человека — Торнтон и что он действительно священник.
— Почему викарий так думает? — спросил лорд Мельбурн.
— По-видимому, он вспомнил скандал, который разразился три года назад в церковном приходе возле Бэконсфилда. Крестьяне стали выражать недовольство, и приходской священник исчез. Викарий, будучи достаточно проницательным человеком, сказал, что арендатор фермы по описанию очень похож на исчезнувшего батюшку.
— А вот это нам тоже надо будет доказать, — сказал лорд Мельбурн. — Викарий высказал лишь свою догадку. Может быть, он прав, но в то же время у него нет достаточных оснований, и вы хорошо об этом знаете, Фостер.
— Конечно, милорд, поэтому я буду продолжать наводить справки.
— Надеюсь, вам удастся раздобыть информацию.
Им надо было обсудить так много вопросов, что лорд Мельбурн сильно удивился, когда объявили, что ленч подан.
После того как лорд хорошо поел и нашел, что еда была замечательно хороша, а он уже было думал, что его французский повар в Лондоне избаловал его своей кухней и никакие другие блюда не могли прельстить его, он поднялся наверх, чтобы переменить одежду.
Фаэтон ждал у порога, и лорд отправился в Прайори в прекрасном настроении, с предчувствием чего-то нового и с ощущением внутреннего довольства, которое, возможно, имело какое-то отношение к превосходному кларету, выпитому им за ленчем.
Он не торопил своих лошадей, греясь в солнечных лучах и наслаждаясь видом окружающих его полей.
Он думал о том, что в лесах Прайори, возможно, гнездится множество фазанов и какую знатную охоту на куропаток можно устроить здесь осенью.
Стрелять куропаток можно, конечно, и в Мельбурне, подумал лорд, но захочет ли принц Уэльский быть его гостем, если он пригласит его и в Прайори.
В то время как он размышлял над этим вопросом, позади послышался стук копыт, и лорд Мельбурн, повернув голову, с удивлением увидел, что его нагоняет элегантная карета с ливрейным кучером на передке.
Ему показалось, что он где-то уже видел такую ливрею, но затем подумал, что ошибся, пока карета не поравнялась с его фаэтоном и красивое женское лицо не выглянуло из опущенного окна.
— Добрый день. Неотразимый! — воскликнула леди Ромина и подождала, пока ее лакей откроет дверь экипажа.
Ошеломленный лорд Мельбурн бросил вожжи своему груму и спрыгнул как раз вовремя, чтобы помочь сойти ее светлости.
— Моя дорогая Ромина, — сказал он, поднимая ее пальчики к своим губам, — во имя Всевышнего, скажите, что вы здесь делаете?
— Я полагала, что вы удивитесь, увидев меня здесь, — ответила она. — Но разве вы не подумали о том, что мне будет интересно знать, что здесь происходит?
— О чем бы вы хотели знать? — воскликнул он.
— О, Неотразимый, не надо темнить! — ответила она, бросив кокетливый взгляд через плечо, в то время как они шли к парадному подъезду. — Я приехала в Мельбурн почти сразу же после вас и узнала, что вы только что отправились в Прайори. И тогда я вспомнила, что сэр Родерик был давним поклонником моей мамы, и решила навестить его. Однажды я уже приезжала сюда много лет назад, когда была ребенком. Думаю, что он не забыл меня.
— Сэр Родерик очень болен. Более того, скажу прямо: он умирает, — ответил лорд Мельбурн. — Но вы не объяснили мне, Ромина, почему так неожиданно вы примчались из Лондона.
Она взглянула на него, и ее глаза на секунду сузились."
— А какой реакции вы ожидали от меня, — спросила она жестким тоном, — если Николас Верной широко оповестил всех о том, что вы обручились с никому не известной особой по имени Кларинда?
Лорд Мельбурн на секунду утратил дар речи. Он вспомнил подслушивающего лакея, который немедленно бросился в Лондон, услышав его первый разговор с сэром Родериком. Конечно, Кларинда была права. Этот человек помчался разыскивать Николаса и конечно же рассказал ему о том, что он услышал.
А теперь Николас Верной, как и предчувствовал лорд, поднял тревогу.
В то же время он не знал, что сказать леди Ромине.
— Я думаю, мой дорогой Неотразимый, вы должны рассказать мне все, — сказала она тихим вкрадчивым голосом.
Он знал ее слишком хорошо, чтобы не понимать, что под кажущейся мягкостью ее слов бурлил бешеный океан.
— Послушайте меня, Ромина, — сказал он. — Как я вам уже говорил, сэр Родерик находится при смерти. Поезжайте в Мельбурн и ждите меня там. Я скоро приеду обратно и дам вам необходимые объяснения.
Но даже произнеся эти слова, лорд Мельбурн со все возрастающей злостью подумал о том, что вряд ли ко времени своего возвращения домой он найдет какое-нибудь объяснение, а тем более — разумное.
Когда под давлением Кларинды он очутился в этом дурацком положении, он ни на мгновение не мог представить себе, что их притворная помолвка коснется кого-нибудь еще, а тем более выйдет за пределы Прайори.
Но Николас разболтал о ней всему Лондону, и леди Ромина примчалась в Мельбурн, чтобы поднять шум, застав его врасплох, потому что у него не было наготове никаких объяснений. Лорд Мельбурн почувствовал, что в груди у него поднимается волна гнева против автора этой глупейшей неразберихи.
Все это происходит по вине Кларинды, черт ее побери! Если ей захотелось разыграть спектакль, она могла бы продумать его более тщательно. Тогда бы в нем не было подслушивающего лакея, а Николас Вернон вел бы себя более предсказуемо.
— Ждите меня в Мельбурне, — сказал он леди Ромине, хотя знал, что эту команду она и не подумает выполнять.
— Я хотела бы посмотреть на ту молодую женщину, которая собирается стать моей новой родственницей, — сказала она. — Почему, мой Несравненный, вы так скрытничаете? Ведь все-таки вы — мой кузен. И мисс Кларинда Верной, кто бы она ни была, станет моей кузиной после вашей свадьбы.
Кроме того, я просто сгораю от желания увидеть ее и узнать, как ей удалось так быстро завладеть вашим вниманием.
Леди Ромина не была дурочкой, и лорд Мельбурн прекрасно об этом знал. Она вряд ли поверила бы в рассказ о любви с первого взгляда и прекрасно понимала, что у истории с помолвкой есть какая-то тайная подоплека. И бог знает, подумал лорд, что мог наговорить об этом Николас Верной.
Ему ничего не оставалось делать, как сказать довольно нелюбезным тоном:
— Хорошо, если вы желаете, идите и познакомьтесь с мисс Верной, но уверяю вас, Ромина, что нет никакой необходимости в том, чтобы вы вмешивались сейчас в мои дела.
— А разве я когда-нибудь вмешивалась? — спросила она ласковым голосом. — Ведь я желаю только одного — чтобы вы были счастливы, мой дорогой кузен.
Она не стала пояснять, почему она так жаждет его счастья, однако ее намерение стало вполне ясным, когда она положила свою белую руку поверх его руки и обратила к нему свое прекрасное лицо.
Одетая по последней моде, в высокой шляпе с качающимися перьями, в имперского покроя платье, красиво подчеркивающем ее изысканную фигуру, и в длинной мантилье — леди Ромина была несказанно хороша. Трудно было представить себе более обворожительную женщину. Однако взгляд лорда Мельбурна был холоден и спокоен, когда он шел по направлению к гостиной.
Комната была пуста, и лорд Мельбурн, сопровождаемый леди Роминой, вышел через стеклянные французские двери на террасу, пронизанную теплыми лучами солнца и наполненную ароматом роз и жимолости. И вдруг неожиданно, с чувством крайнего изумления, лорд увидел стоящую среди роз Кларинду.
Но она была не одна. Рядом с ней стоял Джулиан Вилсдон и, склонив к ней голову, держал ее в объятиях.
Мгновение лорд Мельбурн не мог пошевелиться, но через секунду леди Ромина весело рассмеялась.
— Бедняга Неотразимый! — сказала она. — Не успела состояться ваша помолвка, как вы уже пожинаете лавры!
Услышав звук ее голоса, Джулиан Вилсдон и Кларинда испуганно отпрянули друг от друга. Джулиан уставился на лорда Мельбурна, а Кларинда, вскрикнув, как испуганное дитя, бросилась бежать прямо через клумбы с розами и скрылась за кустами сирени.
Секунду лорд Мельбурн колебался, но затем, не говоря ни слова леди Ромине, повернулся и быстро пошел вслед за Клариндой.
Он не знал, зачем идет, но когда он обошел кусты сирени, за которыми скрылась Кларинда, то обнаружил тропинку. С каменным лицом, сжав губы, он пошел по ней и вскоре увидел Кларинду, стоящую в увитой розами беседке, перед которой находились потрепанные ветрами и непогодой солнечные часы.
Он подошел к ней и увидел, что она все еще не могла отдышаться после такого быстрого бега. Он посмотрел на нее сверху вниз и прежде, чем она успела что-то сказать, схватил ее за плечи.
— Как вы посмели! — взорвался он, и в его голосе послышался страшный гнев. — Как вы посмели дурачить меня! Вы попросили меня участвовать в какой-то безумной затее, чтобы помочь своему дяде, и после этого наносите мне оскорбление, выставляя напоказ своего любовника не только передо мной, но и перед моими друзьями!
Он был в таком бешенстве, что стал трясти ее за плечи, и от этого неистового напора золотисто-рыжие кудри Кларинды упали ей на лоб и разметались по плечам.
— Вы были грубы со мной во всех отношениях, — сказал он. — Я думал, что у вас есть на это какое-то моральное право, но ваше поведение дает мне полное основание сомневаться в этом.
Он стал трясти ее снова, но, несмотря на свой гнев, все-таки осознавал, как в эту минуту она была хороша — большие изумленные глаза ее глядели на него снизу вверх, влажные губы полуоткрылись, а на щеках алел яркий румянец.
Тогда очень грубо, потому что ярость все еще бушевала в нем, он сжал ее в своих объятиях.
— Если вы жаждете поцелуя, — промолвил он резко, — получите его от мужчины, который имеет на это полное право.
И прежде чем она успела вскрикнуть, она почувствовала его губы на своих губах и его поцелуй — жестокий и почти мучительный. Внезапно он осознал мягкость и сладость ее губ и стал целовать ее более нежно и не столь властно.
Его гнев исчез, и он почувствовал непреодолимое желание возбудить в ней ответную страсть, возникавшую у каждой женщины, которую он когда-либо целовал.
Его поцелуи были искусны, настойчивы, продолжительны. Но вдруг — невероятно! — лорд Мельбурн почувствовал, что после бурной безуспешной попытки освободиться от него Кларинда стала неподвижной и бесчувственной в его руках.
Она была так тиха, что он с удивлением поднял голову. И тогда она, изогнувшись всем телом, в мгновение ока высвободилась из его объятий. Минуту смотрела на него потемневшими от гнева глазами, а затем медленно и холодно произнесла:
— Боюсь, милорд, что ваши развязные любовные манеры не подойдут для здешних мест, какой бы успех они ни имели в Лондоне. Если у вас возникла безотлагательная потребность найти женщину, то в деревне есть множество незатейливых девиц, которые с удовольствием примут ваше предложение.
Она говорила без малейшей запинки, и было вполне очевидно, что она заранее приготовила эту речь. Но вдруг кровь вновь прихлынула к ее щекам, глаза загорелись, и она топнула ногой.
— Если бы только я была мужчиной, — закричала она, словно бросая в него слова, — я бы убила вас за это!
И прежде чем он смог ей ответить, она бросилась бежать сквозь кусты. Сначала ее фигурка еще мелькала среди ветвей, но через несколько секунд она окончательно исчезла из виду.
Лорд Мельбурн помедлил немного, глядя на то место, где только что она стояла, и странное выражение появилось на его лице.
Его гнев исчез, и теперь он думал только о Кларинде, неподвижно замершей в его руках, о нежности ее губ и, с изумленной горечью понимал, что не вы, звал в ней никаких ответных чувств, кроме ненависти.
Никогда ни одна женщина, которую он целовал, не отворачивалась от него с неприязнью, ни одна женщина за всю его жизнь не отвергала страстного призыва его губ.
И сейчас ему было тяжело осознавать то позорное положение, в которое он своим неукротимым порывом поставил себя сам.
Он не хотел оскорблять Кларинду и никогда не собирался применять к ней силу, даже в моменты дикой ярости. Но она чертовски разозлила его своим поведением, и это все произошло на глазах у Ромины, которая, со своим острым язычком и недалеким умом, из возникшей ситуации раздует большую историю.
Кроме того, честно признаваясь самому себе, он понимал, что не только гнев заставил его целовать Кларинду. Было что-то непреодолимо влекущее в полуоткрытых губах, в прелести повернутого к нему лица, в блеске солнца, играющего в ее волосах, в невероятной белизне кожи и в румянце, вспыхнувшем на ее щеках от его внезапного порыва.
Без сомнения, ему не надо было вести себя так.
Теперь она будет ненавидеть его еще больше, чем прежде, и, бог знает, он это заслужил. «Ваши развязные любовные манеры». Хороша фраза! Похоже, она заранее подготовила ее — после того как стала ненавидеть, узнав нечто о его прошлом. Теперь же у нее было достаточно оснований для того, чтобы испытывать к нему неприязнь.
Он понял, что она преднамеренно решила отвечать ледяной холодностью на его поцелуи и оставаться неподвижной в его объятиях. Но все-таки гнев переполнил ее, и она не смогла сдержать своего негодования.
Однако теперь-то он знал, что в своей ярости, обрушившейся на него, она была гораздо прекраснее, чем тогда, когда держала себя в руках.
Вся ситуация, однако, была настолько запутанной, что он не видел простого и ясного выхода. И кроме того, его ждала Ромина, и бог знает, что он должен ей сказать, чтобы еще более не ухудшить положения.
Лорд Мельбурн, нахмурившись, медленно направился обратно к розарию. На террасе никого не было, но когда он вошел в гостиную, то увидел ожидающего его Джулиана Вилсдона.
При появлении лорда Мельбурна молодой человек расправил свои плечи и смело взглянул в его лицо, но было видно, что он все равно очень нервничал.
— Я должен принести вам свои извинения, милорд, — сказал Вилсдон тихим голосом.
Лорд Мельбурн удивленно поднял брови.
— Я не хочу, чтобы вы думали, будто мисс Верной вела себя неподобающим образом, — продолжал Джулиан, — на самом деле все было не так, как предположила ваша гостья. Смешно сказать, она подумала, что я целовал ее.
— Тогда, возможно, вы потрудитесь объяснить, что же вы в действительности делали, — предложил лорд Мельбурн.
— Я говорил ей «до свидания», — сказал Джулиан с несчастным видом. — Мой отец заставил меня, против моей воли, пойти служить в армию. Сегодня мне надо уезжать. Я люблю Кларинду и поэтому пришел с ней попрощаться.
Лорд Мельбурн промолчал, и через секунду Джулиан продолжил:
— Я вел себя, конечно, не по-мужски, милорд, но я не мог удержаться от слез. И когда прикоснулся своей щекой к щеке Кларинды, как брат прикоснулся бы к сестре, она не оттолкнула меня. И больше ничего не было — я говорю вам правду, потому что мне не хотелось бы, чтобы вы засомневались в чистоте и совершенстве этой замечательной девушки.
При своих последних словах Джулиан повернулся к двери, и лорд Мельбурн почувствовал, что сам едва сдерживает свои искренние чувства.
— Спасибо, Вилсдон, я премного обязан вам за ваше объяснение, — сказал он тихо.
Затем, осознавая, как унизительно, наверное, было извиняться этому мальчику — а ведь Джулиан действительно едва вышел из мальчишеского возраста, — он добавил мягко:
— Желаю тебе удачи в армейской службе. Ты будешь наслаждаться ею, даже если сейчас тебе это очень трудно себе представить. Клянусь тебе, что самые счастливые дни я провел в своем полку.
— Хочу надеяться, что вы окажетесь правы, милорд, — сказал Джулиан Вилсдон упавшим голосом и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Лорд Мельбурн постоял несколько секунд, ожидая, пока Джулиан покинет дом, а затем прошел из гостиной в холл. У дверей стоял Бейтс.
— Леди Ромина Рамси велела передать вам свой поклон, милорд, и попросила сообщить вашей светлости, что будет ждать вас в Мельбурне.
— А я, в свою очередь, последую сразу же за ее светлостью. Передайте сэру Родерику мой сердечный привет и скажите ему, что неожиданный гость нарушил мое намерение посетить его в назначенное время.
Но сегодня, позже к вечеру, примерно за час до обеда, я вернусь обратно.
— Хорошо, милорд.
Лорд Мельбурн поколебался мгновение, затем добавил:
— И скажите мисс Верной, что я буду глубоко признателен, если она соизволит пригласить меня к себе на обед сегодня вечером. Потому что, когда я вернусь от сэра Родерика домой, обедать мне будет уже поздно.
— Я сообщу об этом мисс Кларинде, милорд, — сказал дворецкий. — Надеюсь, вашей светлости понравится наше угощение.
Когда лорд Мельбурн шел к своему фаэтону, глаза его блестели. Он был уверен, что Кларинда придет в ярость при мысли о том, что ей придется принимать его у себя. Но он знал, что обед у сэра Родерика будет весьма подходящим поводом, чтобы отослать леди Ромину обратно в Лондон.
И он также не мог отрицать того, что снова хочет видеть Кларинду.
Глава 4
Кларинда достигла спасительного убежища своей спальни и захлопнула за собой дверь.
Она постояла секунду, прижав руки к пылающим щекам и ощущая, как бешено бьется сердце. Она была в такой ярости, какую не испытывала никогда в жизни.
— Как он посмел! Как он посмел! — вскричала она и топнула ногой — так, будто перед ней стоял сейчас лорд Мельбурн. Затем быстрым шагом прошла через комнату, бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку.
Ведь она знала, что это должно случиться, знала, еще когда сэр Родерик в первый раз заставил ее написать письмо лорду Мельбурну с просьбой приехать в Прайори.
Она предвидела нечто подобное, но действительность превзошла все ее ожидания.
Она не представляла себе, что губы мужчины могут быть такими жесткими и грубыми, как у лорда Мельбурна, когда он начал осыпать ее первыми поцелуями.
Но она даже не могла вообразить, что те же губы могут стать нежными, страждущими и даже трепетными.
Теперь она знала, что это такое — целоваться!
Его светлость вел себя развязно, как она того и ожидала, но она была готова к этому! Поэтому заранее составила речь, которую повторяла про себя сотни раз, потому что в любой момент, рано или поздно, могла — нет, должна была! — встретить своего ближайшего соседа.
Ему показалось, что впереди колыхался флаг, зовущий его за собой.
Он пришпорил Сарацина с такой решимостью, будто собрался участвовать в гонках, высшей ставкой которых был непреодолимый соблазн.
Он поравнялся с Клариндой только после того, как они проскакали три четверти всей дороги. На мгновение он увидел ее глаза: они сияли, несмотря на невероятное напряжение сил. Тогда он понял, что она жаждала победить его в этой гонке.
Некоторое время их лошади мчались бок о бок, но Кларинда, невероятно напрягшись, сумела вновь его обогнать. Однако, очень быстро поняв, что дальше уйти ей было невозможно, потому что впереди виднелся конец дороги, она начала натягивать поводья.
Лорд Мельбурн тоже стал сдерживать жеребца, и лошади их наконец остановились на самом краю Глубокой Лощины. Оба всадника тяжело дышали, на щеках Кларинды выступили яркие пятна румянца.
Почти театральным жестом лорд Мельбурн снял с головы шляпу.
— Приветствую амазонку! — воскликнул он.
Возбужденная погоней, она улыбнулась ему неподдельной улыбкой. Ее глаза, казалось, излучали солнечный свет. Затем она вызывающе сказала:
— Вы пересекли чужие владения, милорд.
— Могу сказать вам то же самое, — ответил он. Вы нарушили мои границы.
— Эта земля принадлежит Прайори со времени правления Генриха VIII, — возразила она.
— Это лишь ваше заявление, но я его не признаю, — ответил он. — Однако что касается реального положения дел, то со вчерашнего дня эта земля бесспорно принадлежит мне.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Дядя Родерик отказался от нее в вашу пользу? спросила она и добавила почти презрительно: Слишком большая цена за те мелкие услуги, которые вы готовы ему оказать.
— Вы хотите спровоцировать меня, — весело сказал лорд Мельбурн, — но не надо быть маленьким тигренком. Позвольте лучше сделать вам комплимент, мисс Верной, по поводу вашей верховой езды.
Никогда не видел, чтобы женщина так прекрасно держалась в седле.
На секунду ему показалось, что она была польщена его словами. Но пошатнувшаяся стена, которую она воздвигла между ними, устояла, и Кларинда произнесла ледяным тоном:
— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, милорд.
Полагаю, вы зайдете к моему дяде сегодня днем. Он ждет вашего прихода.
Она повернулась, не дослушав его последних слов, и поскакала по покрытой травой дороге, исчезающей между деревьями, по направлению к Прайори. Лорд Мельбурн проводил ее взглядом, на его лице играла улыбка.
Но все-таки, когда он скакал назад в Мельбурн, он испытывал досаду оттого, что не мог понять — и сто раз он уже задавал себе этот вопрос, — почему она так решительно была против него настроена.
Живя здесь, в Прайори, тихой и спокойной жизнью, она вряд ли могла общаться с дамами из высшего общества, чьим вниманием он был одарен.
Более того, он не мог себе представить, чтобы какая-нибудь из этих высокопоставленных женщин стала бы вести доверительные беседы с деревенской девушкой, которая, в чем он уже смог убедиться, никогда не покидала спокойных и безопасных мест, окружающих Прайори.
Он узнал от лорда Родерика, что Кларинде всего лишь девятнадцать лет. Она жила в Прайори уже четыре года. За это время она не завела никаких знакомств, не выезжала даже в общество местной знати, не говоря уж о высшем лондонском свете.
Лорд Мельбурн узнал и еще кое-что из своего разговора с сэром Родериком. Как многие старые люди, сэр Родерик был невероятно скуп. Он был богатым человеком, но не мог позволить себе тратить деньги на что-нибудь еще, кроме своего любимого поместья.
И теперь лорду Мельбурну стало ясно, почему мебель в доме была так стара и ветха и почему Кларинда так очевидно нуждалась в обновлении своего гардероба.
Лорд понимал в человеческой природе больше, чем сам о том подозревал, и знал, что старые люди зачастую становятся либо безумно расточительными, либо необыкновенно скаредными.
Сэр Родерик принадлежал к последней категории, и если он действительно собирался оставить все свое состояние Кларинде, то она, несмотря на то что не имела в настоящее время ни пенни, должна была стать богатой наследницей.
Однако существовало немало проблем, спокойно размышлял лорд Мельбурн, которые требовали решения. В то время как он потворствовал настойчивой идее сэра Родерика о том, что два поместья должны быть объединены в одно, а Мельбурны породниться с Вернонами, он прекрасно понимал, что беспокойство старика о Кларинде занимает лишь второстепенное место по отношению к тревоге о собственных землях.
Старик не мог вынести мысли о том, что поместье не будет содержаться в надлежащем порядке и о нем не будут заботиться так, как он, — отдавая всю свою душу и сердце. Он собирался бороться за Прайори до своего последнего дыхания: Кларинда была лишь средством достижения этой великой цели.
— Хотелось бы мне знать, что будет с девушкой? спросил лорд Мельбурн самого себя и пожал плечами.
После смерти сэра Родерика он уже не станет вмешиваться в эти дела, и она вряд ли обратится к нему за советом. Но в то же время он не мог отделаться от ощущения, что Николас Верной сыграет в этой ситуации не лучшую роль.
В других обстоятельствах ему разумнее всего было бы жениться на приемной племяннице его отца. Между ними не было никакой родственной связи. Но из поведения Николаев лорд Мельбурн заключил, что тому не следовало жениться вообще, а тем более на изысканной и неискушенной Кларинде.
Когда лорд Мельбурн ехал через парк, он поймал себя на мысли о том, что представляет, как чудесно выглядела бы Кларинда в новом модном наряде. Он был готов держать пари, что она получила бы титул «Несравненная» на балу в честь святого Джеймса.
Даже всеми признанная красота леди Ромины теперь казалась ему тяжеловесной и грубой рядом с хрупкостью этого маленького точеного личика и полупрозрачностью чистой и белой кожи.
— Столь прекрасная девушка, и при этом — богатая наследница! — громко произнес лорд Мельбурн и снова глубоко задумался: ведь с ней может случиться черт знает что.
Майор Фостер ожидал его в доме с пачкой статистических отчетов, но лорд Мельбурн отложил их в сторону.
— Какие новости? — спросил он, и майор понял, что конкретно имел в виду лорд.
— Вчера вечером я зашел к викарию, — ответил майор Фостер. — Он сказал мне, что Простушка Сара так обезумела от горя, потеряв своего ребенка, что поговаривают о том, не пора ли сдать ее в психиатрическую больницу.
— Бедняжка! — воскликнул лорд Мельбурн. — Но в то же время мне с трудом верится в то, что Николас, который все-таки был рожден джентльменом, мог совершить столь чудовищный поступок.
— Я тоже не могу в это поверить, — согласился майор Фостер. — Я также навел справки о том странном человеке, с которым мы разговаривали у Медвежьей Берлоги. Викарий ответил мне, что у него есть основания предполагать, что имя этого человека — Торнтон и что он действительно священник.
— Почему викарий так думает? — спросил лорд Мельбурн.
— По-видимому, он вспомнил скандал, который разразился три года назад в церковном приходе возле Бэконсфилда. Крестьяне стали выражать недовольство, и приходской священник исчез. Викарий, будучи достаточно проницательным человеком, сказал, что арендатор фермы по описанию очень похож на исчезнувшего батюшку.
— А вот это нам тоже надо будет доказать, — сказал лорд Мельбурн. — Викарий высказал лишь свою догадку. Может быть, он прав, но в то же время у него нет достаточных оснований, и вы хорошо об этом знаете, Фостер.
— Конечно, милорд, поэтому я буду продолжать наводить справки.
— Надеюсь, вам удастся раздобыть информацию.
Им надо было обсудить так много вопросов, что лорд Мельбурн сильно удивился, когда объявили, что ленч подан.
После того как лорд хорошо поел и нашел, что еда была замечательно хороша, а он уже было думал, что его французский повар в Лондоне избаловал его своей кухней и никакие другие блюда не могли прельстить его, он поднялся наверх, чтобы переменить одежду.
Фаэтон ждал у порога, и лорд отправился в Прайори в прекрасном настроении, с предчувствием чего-то нового и с ощущением внутреннего довольства, которое, возможно, имело какое-то отношение к превосходному кларету, выпитому им за ленчем.
Он не торопил своих лошадей, греясь в солнечных лучах и наслаждаясь видом окружающих его полей.
Он думал о том, что в лесах Прайори, возможно, гнездится множество фазанов и какую знатную охоту на куропаток можно устроить здесь осенью.
Стрелять куропаток можно, конечно, и в Мельбурне, подумал лорд, но захочет ли принц Уэльский быть его гостем, если он пригласит его и в Прайори.
В то время как он размышлял над этим вопросом, позади послышался стук копыт, и лорд Мельбурн, повернув голову, с удивлением увидел, что его нагоняет элегантная карета с ливрейным кучером на передке.
Ему показалось, что он где-то уже видел такую ливрею, но затем подумал, что ошибся, пока карета не поравнялась с его фаэтоном и красивое женское лицо не выглянуло из опущенного окна.
— Добрый день. Неотразимый! — воскликнула леди Ромина и подождала, пока ее лакей откроет дверь экипажа.
Ошеломленный лорд Мельбурн бросил вожжи своему груму и спрыгнул как раз вовремя, чтобы помочь сойти ее светлости.
— Моя дорогая Ромина, — сказал он, поднимая ее пальчики к своим губам, — во имя Всевышнего, скажите, что вы здесь делаете?
— Я полагала, что вы удивитесь, увидев меня здесь, — ответила она. — Но разве вы не подумали о том, что мне будет интересно знать, что здесь происходит?
— О чем бы вы хотели знать? — воскликнул он.
— О, Неотразимый, не надо темнить! — ответила она, бросив кокетливый взгляд через плечо, в то время как они шли к парадному подъезду. — Я приехала в Мельбурн почти сразу же после вас и узнала, что вы только что отправились в Прайори. И тогда я вспомнила, что сэр Родерик был давним поклонником моей мамы, и решила навестить его. Однажды я уже приезжала сюда много лет назад, когда была ребенком. Думаю, что он не забыл меня.
— Сэр Родерик очень болен. Более того, скажу прямо: он умирает, — ответил лорд Мельбурн. — Но вы не объяснили мне, Ромина, почему так неожиданно вы примчались из Лондона.
Она взглянула на него, и ее глаза на секунду сузились."
— А какой реакции вы ожидали от меня, — спросила она жестким тоном, — если Николас Верной широко оповестил всех о том, что вы обручились с никому не известной особой по имени Кларинда?
Лорд Мельбурн на секунду утратил дар речи. Он вспомнил подслушивающего лакея, который немедленно бросился в Лондон, услышав его первый разговор с сэром Родериком. Конечно, Кларинда была права. Этот человек помчался разыскивать Николаса и конечно же рассказал ему о том, что он услышал.
А теперь Николас Верной, как и предчувствовал лорд, поднял тревогу.
В то же время он не знал, что сказать леди Ромине.
— Я думаю, мой дорогой Неотразимый, вы должны рассказать мне все, — сказала она тихим вкрадчивым голосом.
Он знал ее слишком хорошо, чтобы не понимать, что под кажущейся мягкостью ее слов бурлил бешеный океан.
— Послушайте меня, Ромина, — сказал он. — Как я вам уже говорил, сэр Родерик находится при смерти. Поезжайте в Мельбурн и ждите меня там. Я скоро приеду обратно и дам вам необходимые объяснения.
Но даже произнеся эти слова, лорд Мельбурн со все возрастающей злостью подумал о том, что вряд ли ко времени своего возвращения домой он найдет какое-нибудь объяснение, а тем более — разумное.
Когда под давлением Кларинды он очутился в этом дурацком положении, он ни на мгновение не мог представить себе, что их притворная помолвка коснется кого-нибудь еще, а тем более выйдет за пределы Прайори.
Но Николас разболтал о ней всему Лондону, и леди Ромина примчалась в Мельбурн, чтобы поднять шум, застав его врасплох, потому что у него не было наготове никаких объяснений. Лорд Мельбурн почувствовал, что в груди у него поднимается волна гнева против автора этой глупейшей неразберихи.
Все это происходит по вине Кларинды, черт ее побери! Если ей захотелось разыграть спектакль, она могла бы продумать его более тщательно. Тогда бы в нем не было подслушивающего лакея, а Николас Вернон вел бы себя более предсказуемо.
— Ждите меня в Мельбурне, — сказал он леди Ромине, хотя знал, что эту команду она и не подумает выполнять.
— Я хотела бы посмотреть на ту молодую женщину, которая собирается стать моей новой родственницей, — сказала она. — Почему, мой Несравненный, вы так скрытничаете? Ведь все-таки вы — мой кузен. И мисс Кларинда Верной, кто бы она ни была, станет моей кузиной после вашей свадьбы.
Кроме того, я просто сгораю от желания увидеть ее и узнать, как ей удалось так быстро завладеть вашим вниманием.
Леди Ромина не была дурочкой, и лорд Мельбурн прекрасно об этом знал. Она вряд ли поверила бы в рассказ о любви с первого взгляда и прекрасно понимала, что у истории с помолвкой есть какая-то тайная подоплека. И бог знает, подумал лорд, что мог наговорить об этом Николас Верной.
Ему ничего не оставалось делать, как сказать довольно нелюбезным тоном:
— Хорошо, если вы желаете, идите и познакомьтесь с мисс Верной, но уверяю вас, Ромина, что нет никакой необходимости в том, чтобы вы вмешивались сейчас в мои дела.
— А разве я когда-нибудь вмешивалась? — спросила она ласковым голосом. — Ведь я желаю только одного — чтобы вы были счастливы, мой дорогой кузен.
Она не стала пояснять, почему она так жаждет его счастья, однако ее намерение стало вполне ясным, когда она положила свою белую руку поверх его руки и обратила к нему свое прекрасное лицо.
Одетая по последней моде, в высокой шляпе с качающимися перьями, в имперского покроя платье, красиво подчеркивающем ее изысканную фигуру, и в длинной мантилье — леди Ромина была несказанно хороша. Трудно было представить себе более обворожительную женщину. Однако взгляд лорда Мельбурна был холоден и спокоен, когда он шел по направлению к гостиной.
Комната была пуста, и лорд Мельбурн, сопровождаемый леди Роминой, вышел через стеклянные французские двери на террасу, пронизанную теплыми лучами солнца и наполненную ароматом роз и жимолости. И вдруг неожиданно, с чувством крайнего изумления, лорд увидел стоящую среди роз Кларинду.
Но она была не одна. Рядом с ней стоял Джулиан Вилсдон и, склонив к ней голову, держал ее в объятиях.
Мгновение лорд Мельбурн не мог пошевелиться, но через секунду леди Ромина весело рассмеялась.
— Бедняга Неотразимый! — сказала она. — Не успела состояться ваша помолвка, как вы уже пожинаете лавры!
Услышав звук ее голоса, Джулиан Вилсдон и Кларинда испуганно отпрянули друг от друга. Джулиан уставился на лорда Мельбурна, а Кларинда, вскрикнув, как испуганное дитя, бросилась бежать прямо через клумбы с розами и скрылась за кустами сирени.
Секунду лорд Мельбурн колебался, но затем, не говоря ни слова леди Ромине, повернулся и быстро пошел вслед за Клариндой.
Он не знал, зачем идет, но когда он обошел кусты сирени, за которыми скрылась Кларинда, то обнаружил тропинку. С каменным лицом, сжав губы, он пошел по ней и вскоре увидел Кларинду, стоящую в увитой розами беседке, перед которой находились потрепанные ветрами и непогодой солнечные часы.
Он подошел к ней и увидел, что она все еще не могла отдышаться после такого быстрого бега. Он посмотрел на нее сверху вниз и прежде, чем она успела что-то сказать, схватил ее за плечи.
— Как вы посмели! — взорвался он, и в его голосе послышался страшный гнев. — Как вы посмели дурачить меня! Вы попросили меня участвовать в какой-то безумной затее, чтобы помочь своему дяде, и после этого наносите мне оскорбление, выставляя напоказ своего любовника не только передо мной, но и перед моими друзьями!
Он был в таком бешенстве, что стал трясти ее за плечи, и от этого неистового напора золотисто-рыжие кудри Кларинды упали ей на лоб и разметались по плечам.
— Вы были грубы со мной во всех отношениях, — сказал он. — Я думал, что у вас есть на это какое-то моральное право, но ваше поведение дает мне полное основание сомневаться в этом.
Он стал трясти ее снова, но, несмотря на свой гнев, все-таки осознавал, как в эту минуту она была хороша — большие изумленные глаза ее глядели на него снизу вверх, влажные губы полуоткрылись, а на щеках алел яркий румянец.
Тогда очень грубо, потому что ярость все еще бушевала в нем, он сжал ее в своих объятиях.
— Если вы жаждете поцелуя, — промолвил он резко, — получите его от мужчины, который имеет на это полное право.
И прежде чем она успела вскрикнуть, она почувствовала его губы на своих губах и его поцелуй — жестокий и почти мучительный. Внезапно он осознал мягкость и сладость ее губ и стал целовать ее более нежно и не столь властно.
Его гнев исчез, и он почувствовал непреодолимое желание возбудить в ней ответную страсть, возникавшую у каждой женщины, которую он когда-либо целовал.
Его поцелуи были искусны, настойчивы, продолжительны. Но вдруг — невероятно! — лорд Мельбурн почувствовал, что после бурной безуспешной попытки освободиться от него Кларинда стала неподвижной и бесчувственной в его руках.
Она была так тиха, что он с удивлением поднял голову. И тогда она, изогнувшись всем телом, в мгновение ока высвободилась из его объятий. Минуту смотрела на него потемневшими от гнева глазами, а затем медленно и холодно произнесла:
— Боюсь, милорд, что ваши развязные любовные манеры не подойдут для здешних мест, какой бы успех они ни имели в Лондоне. Если у вас возникла безотлагательная потребность найти женщину, то в деревне есть множество незатейливых девиц, которые с удовольствием примут ваше предложение.
Она говорила без малейшей запинки, и было вполне очевидно, что она заранее приготовила эту речь. Но вдруг кровь вновь прихлынула к ее щекам, глаза загорелись, и она топнула ногой.
— Если бы только я была мужчиной, — закричала она, словно бросая в него слова, — я бы убила вас за это!
И прежде чем он смог ей ответить, она бросилась бежать сквозь кусты. Сначала ее фигурка еще мелькала среди ветвей, но через несколько секунд она окончательно исчезла из виду.
Лорд Мельбурн помедлил немного, глядя на то место, где только что она стояла, и странное выражение появилось на его лице.
Его гнев исчез, и теперь он думал только о Кларинде, неподвижно замершей в его руках, о нежности ее губ и, с изумленной горечью понимал, что не вы, звал в ней никаких ответных чувств, кроме ненависти.
Никогда ни одна женщина, которую он целовал, не отворачивалась от него с неприязнью, ни одна женщина за всю его жизнь не отвергала страстного призыва его губ.
И сейчас ему было тяжело осознавать то позорное положение, в которое он своим неукротимым порывом поставил себя сам.
Он не хотел оскорблять Кларинду и никогда не собирался применять к ней силу, даже в моменты дикой ярости. Но она чертовски разозлила его своим поведением, и это все произошло на глазах у Ромины, которая, со своим острым язычком и недалеким умом, из возникшей ситуации раздует большую историю.
Кроме того, честно признаваясь самому себе, он понимал, что не только гнев заставил его целовать Кларинду. Было что-то непреодолимо влекущее в полуоткрытых губах, в прелести повернутого к нему лица, в блеске солнца, играющего в ее волосах, в невероятной белизне кожи и в румянце, вспыхнувшем на ее щеках от его внезапного порыва.
Без сомнения, ему не надо было вести себя так.
Теперь она будет ненавидеть его еще больше, чем прежде, и, бог знает, он это заслужил. «Ваши развязные любовные манеры». Хороша фраза! Похоже, она заранее подготовила ее — после того как стала ненавидеть, узнав нечто о его прошлом. Теперь же у нее было достаточно оснований для того, чтобы испытывать к нему неприязнь.
Он понял, что она преднамеренно решила отвечать ледяной холодностью на его поцелуи и оставаться неподвижной в его объятиях. Но все-таки гнев переполнил ее, и она не смогла сдержать своего негодования.
Однако теперь-то он знал, что в своей ярости, обрушившейся на него, она была гораздо прекраснее, чем тогда, когда держала себя в руках.
Вся ситуация, однако, была настолько запутанной, что он не видел простого и ясного выхода. И кроме того, его ждала Ромина, и бог знает, что он должен ей сказать, чтобы еще более не ухудшить положения.
Лорд Мельбурн, нахмурившись, медленно направился обратно к розарию. На террасе никого не было, но когда он вошел в гостиную, то увидел ожидающего его Джулиана Вилсдона.
При появлении лорда Мельбурна молодой человек расправил свои плечи и смело взглянул в его лицо, но было видно, что он все равно очень нервничал.
— Я должен принести вам свои извинения, милорд, — сказал Вилсдон тихим голосом.
Лорд Мельбурн удивленно поднял брови.
— Я не хочу, чтобы вы думали, будто мисс Верной вела себя неподобающим образом, — продолжал Джулиан, — на самом деле все было не так, как предположила ваша гостья. Смешно сказать, она подумала, что я целовал ее.
— Тогда, возможно, вы потрудитесь объяснить, что же вы в действительности делали, — предложил лорд Мельбурн.
— Я говорил ей «до свидания», — сказал Джулиан с несчастным видом. — Мой отец заставил меня, против моей воли, пойти служить в армию. Сегодня мне надо уезжать. Я люблю Кларинду и поэтому пришел с ней попрощаться.
Лорд Мельбурн промолчал, и через секунду Джулиан продолжил:
— Я вел себя, конечно, не по-мужски, милорд, но я не мог удержаться от слез. И когда прикоснулся своей щекой к щеке Кларинды, как брат прикоснулся бы к сестре, она не оттолкнула меня. И больше ничего не было — я говорю вам правду, потому что мне не хотелось бы, чтобы вы засомневались в чистоте и совершенстве этой замечательной девушки.
При своих последних словах Джулиан повернулся к двери, и лорд Мельбурн почувствовал, что сам едва сдерживает свои искренние чувства.
— Спасибо, Вилсдон, я премного обязан вам за ваше объяснение, — сказал он тихо.
Затем, осознавая, как унизительно, наверное, было извиняться этому мальчику — а ведь Джулиан действительно едва вышел из мальчишеского возраста, — он добавил мягко:
— Желаю тебе удачи в армейской службе. Ты будешь наслаждаться ею, даже если сейчас тебе это очень трудно себе представить. Клянусь тебе, что самые счастливые дни я провел в своем полку.
— Хочу надеяться, что вы окажетесь правы, милорд, — сказал Джулиан Вилсдон упавшим голосом и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Лорд Мельбурн постоял несколько секунд, ожидая, пока Джулиан покинет дом, а затем прошел из гостиной в холл. У дверей стоял Бейтс.
— Леди Ромина Рамси велела передать вам свой поклон, милорд, и попросила сообщить вашей светлости, что будет ждать вас в Мельбурне.
— А я, в свою очередь, последую сразу же за ее светлостью. Передайте сэру Родерику мой сердечный привет и скажите ему, что неожиданный гость нарушил мое намерение посетить его в назначенное время.
Но сегодня, позже к вечеру, примерно за час до обеда, я вернусь обратно.
— Хорошо, милорд.
Лорд Мельбурн поколебался мгновение, затем добавил:
— И скажите мисс Верной, что я буду глубоко признателен, если она соизволит пригласить меня к себе на обед сегодня вечером. Потому что, когда я вернусь от сэра Родерика домой, обедать мне будет уже поздно.
— Я сообщу об этом мисс Кларинде, милорд, — сказал дворецкий. — Надеюсь, вашей светлости понравится наше угощение.
Когда лорд Мельбурн шел к своему фаэтону, глаза его блестели. Он был уверен, что Кларинда придет в ярость при мысли о том, что ей придется принимать его у себя. Но он знал, что обед у сэра Родерика будет весьма подходящим поводом, чтобы отослать леди Ромину обратно в Лондон.
И он также не мог отрицать того, что снова хочет видеть Кларинду.
Глава 4
Кларинда достигла спасительного убежища своей спальни и захлопнула за собой дверь.
Она постояла секунду, прижав руки к пылающим щекам и ощущая, как бешено бьется сердце. Она была в такой ярости, какую не испытывала никогда в жизни.
— Как он посмел! Как он посмел! — вскричала она и топнула ногой — так, будто перед ней стоял сейчас лорд Мельбурн. Затем быстрым шагом прошла через комнату, бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку.
Ведь она знала, что это должно случиться, знала, еще когда сэр Родерик в первый раз заставил ее написать письмо лорду Мельбурну с просьбой приехать в Прайори.
Она предвидела нечто подобное, но действительность превзошла все ее ожидания.
Она не представляла себе, что губы мужчины могут быть такими жесткими и грубыми, как у лорда Мельбурна, когда он начал осыпать ее первыми поцелуями.
Но она даже не могла вообразить, что те же губы могут стать нежными, страждущими и даже трепетными.
Теперь она знала, что это такое — целоваться!
Его светлость вел себя развязно, как она того и ожидала, но она была готова к этому! Поэтому заранее составила речь, которую повторяла про себя сотни раз, потому что в любой момент, рано или поздно, могла — нет, должна была! — встретить своего ближайшего соседа.