Картленд Барбара. Очарованный

   В связи с этим герцогу пришло в голову, что он должен жениться как можно скорее! А чего ждать?
   Реальность заключалась в том, что ему хотелось завладеть поместьем как можно скорее.
   Он уже направлялся к дверям, когда неожиданно остановился и сказал:
   — Мне вдруг подумалось, что если мы собираемся праздновать свадьбу не в городе, то, по-моему, было бы лучше это сделать летом, когда сады выглядят прекраснее всего.
   Говоря это, он знал, что герцогиня поддержит его, и, прежде чем кто-нибудь успел вымолвить слово, она радостно воскликнула:
   — Ну конечно же! И розы мне кажутся более подходящим фоном для свадьбы, чем, например, лилии.
   — Можно и летом, — согласился ее муж. — Но люди могут подумать, что мы слишком торопимся.
   Он внимательно посмотрел на герцога Линчестера и добавил:
   — Мне кажется, вы хотели бы начать охотиться в Магнус Крофт уже этой осенью.
   — Эта мысль тоже приходила мне в голову, — согласился герцог Линчестер.
   Герцог Норталертон рассмеялся, и в этот момент всем показалось, что хорошее настроение вновь вернулось к нему.
   — Если меня пригласят, я хотел бы увидеть, как вы управляетесь на охоте. Мне всегда казалось, что птицы улетают раньше, чем охотник успевает прицелиться, или летают слишком высоко, чтобы достать их из ружья.
   — Я, несомненно, постараюсь настрелять их как можно больше, — сказал герцог. — А что, если назначить свадьбу на начало июля? К этому времени большинство людей уезжает из Лондона в свои поместья.
   Эльфа, глядя на сосредоточенное выражение лица матери, подумала, что та в это время подсчитывает, какие цветы распустятся в это время.
   — Последняя неделя июня подходит больше, — сказала она.
   — Очень хорошо, — согласился герцог Линчестер. — Я уверен, что к этому времени мы успеем закончить все приготовления к церемонии, и я готов полностью доверить это вам.
   При этом он одарил герцогиню обворожительным благодарным взглядом.
   Стоя в стороне и не участвуя в общем разговоре, Эльфа подумала, что единственный человек, мнение которого никого не интересует, — это невеста. А она могла бы лучше других рассказать Линчестеру, насколько заброшен и полон дичью и зверьем Магнус Крофт.
   Она очень любила леса этого поместья и их обитателей. Часто она скакала там на лошади в полном одиночестве, хотя это было нелегко устроить из-за строгих правил отца, восхищаясь красивыми птичками и резвыми зверушками, которых, как она знала, охотники называют «добычей».
   Она не хотела, чтобы зверей и птиц убивали.
   Эльфа знала, что люди разоряют птичьи гнезда и поедают яйца и ни одна птица не может чувствовать себя безопасно, даже когда поет в небе над Магнус Крофт.
   В то время когда герцогиня прикидывала время распускания цветов. Эльфа подсчитывала, сколько времени ей осталось наслаждаться нетронутой дикостью девственного леса.
   «Я поскачу туда завтра утром, — подумала она, — пока папа спит и не сможет дать указание не отпускать меня одну».
   Тут она заметила, что герцог Линчестер уже уходит и отец провожает его к дверям.
   Она знала, что ей надо сопровождать их, и шла сзади, думая, что больше похожа на подружку невесты, сопровождающую новобрачных.
   Когда они подошли к дверям, оба герцога остановились, и Линчестер поцеловал ей руку.
   — До свидания. Эльфа. Надеюсь вскоре увидеть вас.
   Эльфа съязвила:
   — Думаю, это неизбежно, ваша светлость. В ее глазах было какое-то странное выражение, и герцог задумался, для кого, по ее мнению, это неизбежно: для него или для нее.
 
   Через несколько минут, сидя в карете, он оглянулся и увидел ее в зеленом платье, стоящую позади своих родителей. Он подумал, что она выглядит неуместно на фоне серых камней замка.
   «Она принадлежит лесу», — подумал он, тут же высмеяв себя за излишнюю впечатлительность.
   Ему пришло в голову, что Эльфа весьма ловко умеет привлечь к себе внимание, хотя на первый взгляд она и не может соперничать красотой с сестрой.
   Он обнаружил, что вновь обдумывает все, о чем они говорили друг с другом.
   В конце концов, чем глубже он проникал сквозь налет мистицизма в ее душу, тем сильнее укреплялся в мысли, что она говорила искренне, не стараясь произвести впечатление, а выражая то, что лежит у нее на сердце.
   «Очень странно, — думал он, — что такие обычные и неинтересные люди, как супруги Норталертон, произвели на свет столь необычного ребенка».
   Потом он вспомнил: Эльфа рассказывала, что ее считают «чэнджелингом».
   «Такого просто не бывает», — подумал он.
   В то же время он понял, что эта мысль прочно засела у него в мозгу, вызывая в памяти светлые сказки детства.
   «Думаю, что уже вскоре после нашего более близкого знакомства я обнаружу, что ее идеи банальны, а она обычна, как и все остальные люди», — подумал он с усмешкой.
   Но сейчас он вынужден был признать, что все, что делала или говорила Эльфа, было весьма необычным.
   Затем у него возникло странное необъяснимое чувство, что он входит в мир, который не понимает, в который не верит, у которого в действительности нет материальной оболочки.
   Он с раздражением признал, что для Эльфы этот мир существует.
   Но где и как — он не мог объяснить.

Глава 4

   Эльфа медленно вышла из спальни, спускаясь в холл, где, как она знала, ее будет ждать отец.
   Она размышляла о том, заметит ли он, что ее свадебное платье столь необычно. Но, ввиду того что он так горько переживал, что не Каролину будет сопровождать под венец. Эльфа решила; что вряд ли отец вообще обратит на нее внимание.
   Когда она отправилась с матерью в Лондон покупать свадебный наряд и приданое, то решила, что будет покупать только вещи, которые ей идут, а не те, что положены по этикету невесте.
   Она очень тщательно продумала, какое впечатление должна произвести в качестве жены герцога.
   Эльфа была уверена, что друзья герцога Линчестера будут удивлены, что из двух сестер он не выбрал ту, которая была известной красавицей.
   Эльфа опасалась, что их критика может навлечь на голову Каролины неприятности: отцу может прийти в голову попытаться найти другого претендента на ее руку.
   Он был настолько расстроен, что герцог Линчестер сделал Предложение ей, а не его любимой Каролине, что постоянно находился в раздраженном состоянии, которое распространялось и на стартую дочь.
   Это особенно мешало Эдварду Далкирку продолжать свои ухаживания, но Эльфа была уверена, что она найдет способ помочь им.
   Эльфа также хотела бы предотвратить вероятные разговоры о том, что она не подходит на роль герцогини и от Сильваниуса Линчестера ожидали выбора совсем другой жены.
   В то же время ей надо было очень осторожно манипулировать матерью. Поэтому в первую же их поездку в Лондон за покупками нарядов к свадьбе она предложила герцогине:
   — Вы знаете, мама, многочисленные томительные примерки надоедят вам. Почему бы вам не отправиться в лондонский ботанический сад посмотреть, что нового там высадили? Мне кажется, что сейчас там должны проходить выставки цветов, которые, я уверена, будут вам намного интереснее.
   Герцогиня быстро и с нескрываемым удовольствием согласилась, бросив дочери на прощание совет, чтобы она не ходила по магазинам одна, а взяла с собой старшую служанку.
   Ясно, что Эльфа отвергла все наряды, выбранные матерью накануне, и купила совершенно другие, которые, по ее мнению, подходили ей по покрою и цвету.
   Сначала самым непреодолимым препятствием казалось свадебное платье, потому что она не собиралась выходить замуж в белом, который, она знала, ей не шел.
   К счастью, среди магазинов, куда они заходили, попался один, в котором работала портниха, сумевшая понять, что именно хочет Эльфа. К тому же она некоторое время обучалась в Париже у самого Фредерика Ворта.
   У него она научилась делать платья, которые были не просто красивой оболочкой для клиенток»а подчеркивали их индивидуальность. Таким образом, они с Эльфой придумали платье, в котором она выглядела просто великолепно. В то же время оно полностью подходило к необычной внешности Эльфы.
 
   Два дня назад она сказала герцогу на одном из приемов, который давался в их честь:
   — Вы не хотите сделать мне подарок?
   — Конечно! — воскликнул он. — Но если вы просите об изумрудном колье, подходящем к вашему кольцу, то вы найдете великолепный экземпляр в коллекции фамильных драгоценностей Линчестеров. Эльфа отрицательно покачала головой. Она была удивлена его внимательностью, когда он запомнил ее слова о том, что она равнодушна к бриллиантам, находя их слишком холодными.
   Когда герцог подарил ей кольцо с огромным изумрудом, обрамленным бриллиантами, которое сверкало удивительным мистическим светом, она долго разглядывала его, прежде чем спросила:
   — Как вы узнали, что этот камень я люблю больше остальных?
   — Я не настолько туп, как вы полагаете, — ответил он.
   Эльфа посмотрела на него снизу вверх, и Сильваниус впервые заметил, что ее глаза светятся не только золотым светом, но и зеленым.
   — Этот цвет имеет… большое значение для меня… и для вас.
   — Я рад, что меня тоже упомянули, — сказал он с раздражением, — хотя и последним.
   Она рассмеялась в ответ и стала носить это кольцо, хотя и знала, что большинство женщин завидуют ей не потому, что камень прекрасен, а потому, что он очень дорогой.
   Наконец она ответила на его вопрос:
   — Я не прошу о чем-то дорогом, лишь о букете, с которым я пойду к алтарю.
   Герцог был еще больше удивлен, когда она объяснила:
   — Папа уже заказал садовникам самые лучшие белые гвоздики, белые розы и, конечно, лилии. Я с ними буду выглядеть у алтаря нелепо, можете мне поверить.
   — А что вы хотите вместо них?
   — Не думайте, что я не уважаю местные обычаи, но не могли бы вы подарить мне букет зеленых орхидей? В ваших оранжереях они, верно, найдутся.
   — Если их там нет, — пожал плечами Сильваниус, — я закажу в Лондоне.
   — Благодарю вас, — тихо сказала Эльфа. Хотя он и подумал, что это весьма странный выбор цветов для букета невесты, но ничего не сказал.
 
   Теперь, спускаясь с букетом зеленоватых орхидей, она остановилась перед последним пролетом лестницы, ведущей в холл.
   Она увидела отца, с нетерпением ожидающего ее внизу.
   Эльфа бросила взгляд на свое отражение в огромном зеркале. Она совсем не похожа была на обычную невесту. Ее платье, свидетельствующее, вне всякого сомнения, о парижском шике, казалось серебряным. Усыпанное бриллиантами, как каплями воды, оно сверкало при каждом движении.
   Она казалась нимфой, вышедшей из глубины волшебного пруда, чтобы своим видом поразить простых смертных.
   Ее вуаль была из очень тонкого серебряного тюля, модель которой Ворт несколько лет назад предложил для императрицы Евгении.
   Вместо герцогской короны, которую ей предложила надеть мать, голову Эльфы украшал венок из серебряных цветов, в чашечке каждого покачивался на тоненькой проволочке бриллиант.
   После продолжавшихся несколько недель споров Эльфа выиграла сражение за то, чтобы у нее не было традиционных «подружек невесты».
   — Каролина гораздо выше меня, — говорила она, — и если она будет возглавлять процессию из девушек такого же роста, я буду смотреться смешно. Кроме того, Каролина, являясь старшей сестрой, еще не замужем, и для нее будет обидным быть подружкой невесты.
   Это стало последним аргументом, который помог ей выиграть сражение, но в то же время он вновь заставил герцога задуматься о том, что его старшая дочь в чем-то ущемлена по сравнению с младшей.
   Эльфа шагнула с последней ступеньки.
   — Скорее! Скорее! — раздраженно крикнул отец. — Мы давно уже должны быть в церкви.
   — Невесту всегда ждут, — ответила Эльфа.
   — Чепуха! — бросил герцог. — Если ты заставишь Линчестера слишком долго ждать, он может изменить свое решение, и где ты тогда окажешься?
   — С тобой дома, папа! И ты сможешь сохранить Магнус Крофт, — уколола Эльфа.
   Герцога это не позабавило. Он схватил Эльфу за руку и втащил в открытое ландо, ожидавшее на улице.
   Это была великолепная карета, которой герцог пользовался только на ежегодной церемонии открытия сессии парламента. Эльфа подумала, что на этот раз лакеями в великолепных ливреях и лошадьми с плюмажами на головах смогут полюбоваться разве что деревенские жители.
   Лакей поднял длинный шлейф ее платья в карету, захлопнул дверцы, и они медленно тронулись в направлении маленькой церквушки, которая находилась почти сразу за воротами их поместья.
   Эльфа взяла отца за руку и с необычным для нее волнением сказала тихим голосом:
   — Я грущу, покидая родной дом. У меня было очень счастливое детство, папа, и я всегда буду тебе благодарна за это.
   Герцог был поражен ее словами. Помолчав, он сказал:
   — Ты странная девочка, Эльфа, и я не хочу обманывать, будто всегда хорошо понимал тебя. Но я рад, что ты теперь займешь высокое положение.
   — И я рада, папа.
   — Линчестер будет хорошо с тобой обращаться, — сказал герцог. — И хотя репутация у него не из лучших, но он джентльмен, и ты не пожалеешь, что вышла за него замуж.
   — Надеюсь, папа.
   — Но ты должна вести себя соответственно этому положению, — в голосе герцога появился металл. — Без истерик и ворчания. У мужа есть свои права, и, что бы он ни делал сегодня ночью, ты должна покорно подчиниться его желаниям.
   Воцарилось молчание, после которого Эльфа озадаченно спросила:
   — Что ты имеешь в виду, папа? Вновь воцарилось молчание, прежде чем герцог сказал:
   — Надеюсь, мама говорила с тобой о замужестве?
   — Нет, папа.
   Герцог издал возглас отчаяния.
   — Она должна была это сделать! Невозможно, чтобы она оставила тебя в неведении. Но я полагаю, она думала, что ты все знаешь.
   — Знаю что, папа? — недоумевала Эльфа. Казалось, герцог потерял дар речи. Тут карета въехала в ворота церковной ограды, и он раздраженно бросил ей:
   — Линчестеру придется самому объяснить тебе все. Известно, что у него достаточно опыта, а ты должна выполнять все, что он пожелает. Ты поняла?
   У Эльфы уже не оставалось времени задавать вопросы, а если бы оно и было — герцог не услышал бы их.
   Толпа слуг, крестьян и арендаторов обоих поместий громкими криками приветствовала карету. По мере приближения ко входу в церковь эти крики становились все громче.
   Маленькая церковь смогла вместить лишь самых близких родственников и друзей.
   Было решено, что многочисленная челядь и жители обоих поместий смогут увидеть новобрачных только снаружи. Затем молодежь доберется сама, а старики будут доставлены в Тауэрс, где для празднования бракосочетания молодых господ раскинули огромный шатер. В нем были накрыты длинные столы, ломившиеся от снеди, на которых также было достаточно пива, чтобы они продолжали праздновать еще долго после ухода новобрачных.
 
   Как только Эльфа ступила на землю из ландо, она услышала возгласы восхищения, хотя была уверена, что многие из собравшихся были удивлены ее нарядом.
   Она улыбнулась сквозь легкую вуаль многим арендаторам их земель, которых знала лично, не чувствуя и тени смущения, которое, как она знала, должна испытывать невеста.
   У нее из головы не выходили непонятные и раздраженные слова отца, произнесенные им в карете, которые весьма озадачили ее. Но она решила забыть о них на время и сосредоточиться на том, что ей сейчас предстоит.
   Церковь была набита до отказа.
   Краем глаза Эльфа заметила нескольких родственников, с которыми ее отец был в ссоре и которые пришли только потому, что она выходила замуж за герцога Линчестера.
   Затем Эльфа увидела своего жениха, который ждал ее и, как она подумала, выглядел самым красивым и нарядным из присутствующих мужчин.
   Было заметно, что он смотрит на происходящее цинично, как будто вся свадебная церемония навевает на него скуку.
   Затем их взгляды встретились, и она увидела, в его глазах искорку удивления и поняла, что он поражен ее нарядом.
   Церемония, которую вел епископ с помощью трех церковнослужителей, была пышной, многословной и весьма затянутой.
   Хор был увеличен за счет певчих из личной церкви Линчестеров, которые вынуждены были стоять так тесно, что вызывало удивление, как им удается переворачивать страницы псалтыри.
   Они пели от души, но Эльфе подумалось, что не слишком мелодично.
   После того как епископ благословил их, герцог подал ей руку, чтобы повести к ризнице, где была Сделана запись о регистрации, к ним присоединилась толпа родственников, отталкивающих друг друга от первого ряда, чтобы занять подобающее их рангу место.
   Каролина подошла к Эльфе и откинула вуаль с лица.
   — Мама была в ярости, когда увидела твое платье, — прошептала она.
   — Я знала, что так и будет, — ответила Эльфа, — но теперь она уже ничего не может поделать!
   Каролина улыбнулась. Она была так прекрасна, что Эльфа вновь подумала, не сожалеет ли герцог, что не попросил ее руки, как намеревался с самого начала.
   От нее не укрылось, что с первого же мгновения, как Линчестер увидел Каролину на семейном обеде, он не мог отвести от нее взгляда, словно не верил, что в этой провинции, да еще по соседству, могла жить такая прекрасная девушка.
   Но Эльфа знала, что Каролина выглядит такой счастливой и сияющей потому, что была уверена, что, если бы ее вынудили выйти замуж за герцога, в ее жизни не было бы ничего, кроме слез, несчастья и глубокого отчаяния.
   Герцог поторопился покинуть ризницу, и они вместе вышли, прежде чем родственники успели занять в процессии подобающие их положению места.
   Раздались крики приветствий и поздравлений, когда новобрачные появились в дверях церкви, со всех сторон на них посыпались лепестки роз и рис, прежде чем молодые уселись в открытую коляску и выехали из церковных ворот.
   — Что мне во всем этом больше всего не нравится, — заявил герцог, как только карета тронулась, — так это рис, который мне швыряют в лицо. Я весь им исколот!
   Эльфа рассмеялась.
   — Я знаю, что в вашей жизни такого еще не случалось, — сказала она, — и не случится, если со мной не произойдет несчастья и я не умру молодой.
   — Надеюсь, ничего с вами не произойдет, — ответил герцог.
   Он говорил автоматически, и Эльфа подумала, что, если бы она умерла, он смог бы жениться на ком-нибудь, кого выберет сам, получив наконец обратно в свое владение Магнус Крофт.
   Она подумала, что это не те мысли, которые должны приходить в голову девушке в день свадьбы, и, положив букет на сиденье впереди, сказала:
   — Спасибо вам за орхидеи. Теперь вы видите, что традиционный свадебный букет был бы здесь не к месту.
   — Ваше платье необычно, как и все, что имеет отношение к вам, — заметил герцог.
   — Я полагала, что вы одобрите его, хотя Каролина прошептала мне, что мама в ярости. Мне удалось так купить его, что она ничего не знала до последнего момента.
   Герцог улыбнулся.
   — Вы начинаете пугать меня, Эльфа, — сказал он. — У меня появилось тяжелое чувство, что — не силой, так лаской — вы всегда добиваетесь своего.
   — Это неверно, — запротестовала Эльфа. — Мне только иногда удается добиваться успеха. Сегодня, в день своей свадьбы, я должна была выглядеть так, чтобы вы гордились мной.
   — И вы добились этого, — ответил Сильваниус. Они прибыли в Тауэрс и вошли в бальный зал, украшенный гирляндами белых цветов и огромными вазами с лилиями.
   Мажордом громким, хорошо поставленным голосом объявлял имена и титульностей.
   Родственники приехали раньше молодоженов, и Эльфа заметила, что ее родня весьма горячо поздравляла герцога, в то время как его близкие были крайне сдержанны в отношении нее.
   Она удивилась, что так много людей знали или догадывались о подлинных мотивах этого брака.
   После того как множество провинциальных вельмож закончили свои поздравления новобрачным, настала очередь друзей, многие из которых не затруднили себя поездкой в церковь, а прибыли прямо на торжество.
   — Лорд и леди Девхерст! — провозгласил мажордом. Очень хорошенькая женщина положила обе руки на плечи герцогу.
   — Сильваниус! — воскликнула она. — Я надеюсь, ты будешь очень, очень счастлив. Как я могу пожелать тебе другого?
   — Спасибо! — ответил герцог и поднес ее руку к своим губам.
   Если из слов леди Девхерст Эльфа и не поняла, что это была одна из любовниц ее мужа, то критический, оценивающий взгляд дамы, брошенный в ее сторону, сказал об этом весьма красноречиво.
   Затем свои поздравления и пожелания счастья выразили еще две очень хорошенькие женщины, которые, как заподозрила Эльфа, играли аналогичную роль в жизни ее мужа.
   Потом она услышала мажордома, провозглашающего:
   — Граф и графиня Уолшингем!
   Это имя Эльфа ждала. И хотя она была почти уверена, что графиня не приедет на эту свадьбу, та была здесь.
   Эльфа сразу заметила, что красотой она напоминала Каролину.
   Графиня была так же высока и стройна, но волосы у нее были цвета спелой пшеницы, а глаза — темно-синие.
   Черты , с лица были совершенны, так же как и фигура. А судя по тому, как она была одета, становилось ясно, что графиня собиралась блистать на этой свадьбе.
   Во всем синем, в соответствии с цветом своих глаз, графиня сверкала бриллиантами, которые обвивали ее шею, горели в ушах и на пальцах, струились по запястьям рук, а платье блистало драгоценными камнями, Она остановилась на мгновение перед герцогом и проницательно посмотрела на него. Затем интимным вкрадчивым голосом, обращенным только к нему одному, сказала:
   — Дорогой, драгоценный Сильваниус! Я знаю, что мы не сможем забыть друг друга никогда, и особенно — сегодня ночью!
   Герцог без слов поцеловал ей руку, и она перешла к Эльфе. Теперь в ее темно-синих глазах было совершенно другое выражение, и Эльфа инстинктивно почувствовала ту же смутную тревогу, как и тогда, когда впервые при ней произнесли это имя. Ей казалось, что от этой прекрасной женщины в синем платье исходит опасность.
   Графиня ничего не сказала, даже не протянула руки.
   Она едва взглянула на Эльфу, верхняя губа у нее презрительно дернулась, и она прошествовала дальше.
   Герцог, который приветствовал в это время ее супруга, ничего не заметил, но Эльфа почувствовала, что нет необходимости говорить ей, что она встретила врага и война объявлена.
   Прием поздравлений продолжался томительно долго и казался бесконечным. Затем жених и невеста вышли из бального зала и прошествовали в шатер, где их приветствовали криками радости и поздравлений работники и арендаторы, которые к этому времени уже изрядно закусили и еще больше выпили.
   Герцог сказал короткую речь, встреченную взрывами хохота. Затем говорили много тостов в их честь, а перед возвращением новобрачных в зал спели заздравную.
   Все гости собрались, чтобы пожелать им счастливого пути.
   Герцог высказал предположение, и Эльфа согласилась, что им не стоит совершать долгий путь в поместье супруга сразу же после утомительной свадебной церемонии.
   Было решено, что они переночуют в Честер-хаузе, а затем отправятся во владения Линчестера.
   — У меня там приготовлены отличные лошади, — сказал он. — Я решил, что мы получим большое удовольствие от скачек, особенно по скаковому кругу, который я построил по всем законам — с препятствиями и рвами — и который не уступает национальному ипподрому.
   — Я с удовольствием займусь этим, — ответила Эльфа.
   Ей показалось, что Сильваниус думает не столько о ее развлечениях, сколько о своих. Но пребывание в соседнем имении, ставшем теперь для нее родным домом, привлекало ее гораздо больше, чем путешествие за границу.
   Она была уверена, что герцог будет умирать со скуки при посещении музеев древнеримского искусства и исторических развалин.
   Будто подслушав ее мысли, герцог продолжал:
   — На время нашего пребывания во владениях я пригласил погостить своего друга Гарри Шелдона. Он прекрасный наездник, и мы сможем устроить настоящее состязание.
   — Я с нетерпением буду ждать этого, — улыбнулась Эльфа.
 
   До сих пор со времени помолвки им считанные минуты удавалось оставаться наедине.
   Они встречались в Лондоне на званых обедах у родственников герцога, на приемах, куда их обоих приглашали, изредка Сильваниус приезжал в Алертон-тауэрс встретиться с родителями Эльфы.
   При первой возможности он старался уехать задолго до того, как начинали разъезжаться остальные гости, и она не винила его за это.
   Эльфа понимала, что так мало еще знает его: ничуть не больше, чем после их первой встречи на дороге, когда герцог Линчестер ехал делать предложение Каролине.
 
   Вскоре они добрались до Честер-хауза, где оба почувствовали себя крайне усталыми после многочисленных приветствий, улыбок и рукопожатий.
   После помолвки Эльфа лишь дважды была в Честер-хаузе, который находила одним из самых прекрасных замков — много лучше, чем их Тауэрс.
   С первого мгновения, как она его увидела, Эльфа почувствовала радость, не только потому, что сам замок был очень красив и великолепно устроен, но и потому, что сзади его обрамлял огромный лес, как оправа драгоценный камень.