Картленд Барбара. Очарованный

 
   Охотничий домик герцога, который Эльфа представляла себе совсем маленьким, оказался на самом деле внушительным строением в георгианском стиле. Когда она увидела его, ей пришло в голову, что она уже могла бы понять, что все дома герцога великолепны и изысканно обставлены.
   » Даже представить себе невозможно, — подумала Эльфа через несколько дней жизни в герцогском доме, что можно было бы пожелать еще для большего комфорта «.
   Она предполагала, что, когда Гарри Шелдон присоединится к ним, старые друзья забудут о ней и будут воспринимать лишь как обузу.
   Но вместо этого она обнаружила, что если Гарри — привлекательный и интеллигентный человек — и привнес что-нибудь в их семейную жизнь, то лишь оживление и дополнительную энергию.
   Он вел себя с ней точно так же, как и со своим другом Сильваниусом. Отнюдь не игнорируя ее, именно Гарри делал ей комплименты, восхищаясь ее ездой на лошади, ее платьями и особенно ее быстрыми и точными репликами во время словесной пикировки за едой.
   Эльфа не подозревала, что однажды, когда она уже отправилась спать, Гарри сказал другу:
   — У твоей жены есть мозги, Сильваниус, и я полагаю, что ты этого не ожидал.
   — Она мыслит даже слишком оригинально. — пожаловался герцог. — Я никогда не знаю, что она ответит на мой вопрос, и должен признать, что ее оригинальность частенько ставит меня в тупик.
   — Она, конечно, отличается от обычных женщин, с которыми всегда знаешь наперед, что они ответят, — заметил Гарри.
   Герцог вспомнил, что именно на это он жаловался, когда Гарри спросил его, почему ему так быстро надоедают любовные приключения.
   Однако он не собирался ни с кем обсуждать Эльфу, а меньше всего с Гарри, и весь разговор старых друзей перед сном вертелся вокруг предстоящей на следующий день скачки, которая так волновала Эльфу.
   Гарри был слишком тактичным человеком, чтобы задавать вопросы об их интимных отношениях, но был достаточно наблюдательным, чтобы не заметить, что Эльфа относится к своему мужу с доверием и простотой ребенка.
   Между ними не было той близости, которая неизбежно возникает между супругами, даже женившимися без любви.
   » Она восхищается им, она прислушивается ко всему, что он говорит, — размышлял Гарри. — Но она так же вела бы себя с братом или даже со своим отцом «.
   Это удивляло его, но он оставил свои мысли при себе.
   Гарри пробыл с ними в охотничьем домике неделю, и все это время Эльфа веселилась и наслаждалась жизнью как никогда раньше.
   Ей нравилось скакать на лошади, преодолевать препятствия на беговом круге и принимать участие в состязаниях, в которых она пришла второй после герцога, а также в скачках на время, которые она выиграла, потому что джентльмены, как истинные кавалеры, дали ей фору на старте.
   Каждый день был настолько насыщен различными развлечениями и спортивными состязаниями, что она засыпала, едва коснувшись головой подушки, и в буквальном смысле не имела свободной минуты, чтобы поразмышлять о герцоге как о муже, а не только как о друге и хозяине дома.
   И лишь в последний день Гарри сказал нечто, что обеспокоило ее.
   Они приехали с очередной прогулки на лошадях, и герцог оставил их наедине, вынужденный уйти на встречу с кем-то из соседей.
   Эльфа сидела в кресле в своем шелковом зеленом платье с большим бокалом лимонада в руке. Глядя на нее, Гарри подумал, что она очень привлекательна, как уникальное сокровище, которыми был наполнен дом.
   Она заметила его взгляд и, слегка поджав губы, спросила:
   — О чем вы думаете? Я сделала что-то не так?
   — Наоборот, — возразил Гарри. — Я лишь думал, что вы очень подходите Сильваниусу.
   — В каком смысле?
   — Как жена, конечно.
   Он заметил странное выражение, появившееся при этом у нее на лице, и спросил:
   — Вы сами в этом не уверены?
   — Я точно не представляю, какую жену Сильваниус хотел бы иметь. А он сказал мне, будто вы осведомлены, что я лишь часть его владений размером в десять тысяч акров, — искренне сказала Эльфа.
   — Да, Сильваниус рассказал мне все с самого начала, — ответил он. — Но я думаю, что под вашим влиянием он изменил свое представление об идеальной герцогине Линчестер, которая должна была бы быть лишь марионеткой и куклой в его руках.
   — По крайней мере, я не такова, — улыбнулась Эльфа.
   — Вы много больше. — сказал Гарри. — Я начинаю думать, что вы именно такая жена, какую бы я выбрал для Сильваниуса, если бы он меня попросил об этом.
   — Спасибо вам! Вы очень галантны, — степенно поблагодарила Эльфа.
   — Я говорю искренне! Сильваниус, из-за своей привлекательности и богатства, а также потому, что он носит высокий титул герцога, просто устал от надоевших ему домогательств женщин, но он, конечно, не мог полностью запретить им преследовать его, как нельзя запретить солнцу светить. А они делали его все более и более циничным, и он все больше начинал скучать в их обществе.
   — Я буду весьма сожалеть, когда надоем ему, — сказала Эльфа. — Но наши отношения отличаются от тех, что вы описываете.
   — Вот об этом я и размышляю, — согласился Гарри. — И, поскольку вы спросили меня, скажу, что Сильваниус поймет, что его жизнь с вами весьма отличается от того, что он знал в прошлом.
   — Как вы можете быть уверены в этом? Вероятно, когда медовый месяц закончится, мы вернемся в светское общество, где его ждет графиня Уолшингем.
   Гарри ошеломленно уставился на нее, а она продолжала:
   — Я узнала от папы, что до нашей женитьбы у Сильваниуса был особый» интерес «, и, когда я увидела ее на свадьбе, я поняла, почему он полюбил столь красивую женщину.
   — Зная об Изабель, вы не возмущаетесь? — с недоверием воскликнул Гарри.
   — А почему я должна возмущаться? Я полагаю, что потеряю его, если, ему будет не с кем говорить и смеяться, но я не вижу, почему его любовь к графине Уолшингем должна помешать нам по-прежнему наслаждаться общением друг с другом, как сейчас.
   Гарри посмотрел на нее с недоверием и сказал:
   — Но вы, конечно, понимаете, что Сильваниус не должен продолжать поддерживать эту связь с Изабель и проводить с ней много времени, потому что теперь у него есть вы? Вы, несомненно, должны бороться, чтобы предотвратить это.
   Эльфа удивленно посмотрела на него.
   — Зачем? — спросила она. — Если он с ней счастлив, то с моей стороны будет не правильным ворчать на него за это или пытаться мешать ему получать удовольствие.
   Гарри молчал. Он просто не знал, что на это сказать. А она после некоторого молчания продолжила:
   — Если с Каролиной случится нечто подобное и ее жених увлечется другой женщиной, это просто убьет ее, ведь она любит Эдварда так сильно. Но Сильваниус не любит меня, так же как и я его, поэтому мы, если хотите, друзья, а друзья желают друг другу счастья.
   — Мне кажется, что такие отношения между супругами крайне неестественны, — резко сказал Гарри.
   Уже начав говорить, Гарри понял, что причина, почему он считал это столь странным и даже шокирующим, заключалась в Эльфе, которая резко отличалась от того типа жены, которую он представлял для герцога, да и сам Сильваниус предполагал для себя.
   Затем в комнату вернулся герцог, и у них не было больше возможности продолжить дискуссию.
 
   Они покинули охотничий домик, и, вместо того чтобы отправиться прямо в Честер-хауз, как хотела Эльфа, герцог решил, что они должны провести ночь в Лондоне.
   Сильваниус получил приглашение от герцогини Девоншир посетить их на день рождения ее мужа.
   » Это будет вечер сюрпризов, — писала она, — и я прошу всех близких друзей моего мужа принять участие в его празднике «.
   — Ко мне тоже обратились с подобной просьбой, — сказал Гарри. — Я полагаю, мы не вправе отказаться.
   — Ну конечно же, не можем, — поддержал друга герцог. — Эльфе тоже понравится в лондонском доме Девонширов, и это даст мне возможность представить ей некоторых моих друзей, которые не смогли приехать на нашу свадьбу.
   — Надеюсь, что они не будут разочарованы, — быстро сказала Эльфа. — Тем более что у меня есть подходящее для этого случая платье.
   — Вам лучше надеть фамильные изумруды, — посоветовал герцог. — Тогда женщины умрут от зависти, потому что ни у кого нет подобных великолепных драгоценностей.
   Говоря это, он вспомнил, как любовницы просили его дать хотя бы на время некоторые из этих драгоценностей. Сильваниус всегда отказывал. Во-первых, потому, что их носила его мать и ему казалось, что это будет оскорблением ее памяти, если их наденет его любовница. А во-вторых, хотя он и не признавался себе в этом, Сильваниус всегда осознавал, что в один прекрасный день их будет носить его жена, и никто больше.
   — Вам также следует надеть герцогскую корону, — вторил Гарри. — Тогда все комплименты мужчин на дне рождения будут ваши.
   — Меня вполне устроит, если меня не будут замечать, — неожиданно для мужчин ответила Эльфа.
   Но, когда она внимательно рассмотрела все фамильные драгоценности в лондонском доме Линчестеров, Эльфа обнаружила среди них не только массивную герцогскую корону, которая смотрелась бы величественно не только на церемонии открытия парламента, но и весьма тонкой работы обруч для волос, усыпанный крупными изумрудами в обрамлении бриллиантов.
   Но, когда служанка помогла ей прикрепить его на голове, распустив волосы свободными волнами сзади, и она надела сверкающее на ее белой шее ожерелье, Эльфа поняла, посмотрев на себя в зеркало, что Гарри был прав и все присутствующие на празднике женщины умрут от зависти, когда увидят ее.
   Ее, однако, не очень волновало, что о ней подумают другие женщины, она была равнодушна к вниманию и комплиментам мужчин — ей было достаточно, что ее попросил об этом муж.
   Эльфа не могла не думать, как умопомрачительно выглядела бы Каролина с ее прекрасными волосами в массивном ожерелье из бирюзы, которое она нашла среди фамильных драгоценностей.
   Эльфа решила, что когда она лучше узнает герцога, то попросит его время от времени давать Каролине носить некоторые драгоценности из фамильной коллекции, особенно изготовленные из бирюзы.
   Но сейчас она была весьма рада, что сможет украсить себя в этот вечер изумрудами, которые нравились ей больше других, камней и напоминали ей о лесе.
 
   Их дворец был совсем рядом с жилищем Девонширов, и поэтому они быстро прибыли туда, въехав в золоченые ворота и присоединившись к компании ближайших друзей герцога.
   Герцогиня писала, что прием должен стать полным сюрпризом для ее супруга, но Эльфа подумала, что он не мог не догадаться об этом, увидев, что весь дом украшен цветами, в саду приготовлены ракеты для салюта и фейерверка, а на деревьях развешены китайские фонарики.
   Но у нее практически не было времени думать о герцоге Девоншире, потому что она постоянно с кем-то здоровалась и ее непрерывно представляли различным друзьям Сильваниуса.
   Сначала на нее смотрели с любопытством, а затем начали говорить цветистые комплименты, которые, она надеялась, замечал ее муж. Правда, это касалось только присутствующих мужчин.
   Ужин был изысканным и очень продолжительным. Когда он наконец закончился, приехало еще множество других гостей и оркестр заиграл в зале для танцев, терраса которого выходила прямо в сад.
   Эльфа впервые танцевала со своим мужем.
   — Я никогда не танцую, если нет крайней необходимости, — сказал он, — но это ваш первый бал, и все ждут нашего выхода.
   — Надеюсь, что я танцую достаточно хорошо! — воскликнула Эльфа.
   Герцог улыбнулся.
   Она была легка, как пушинка, и Сильваниус не мог избавиться от чувства, будто он держит в руках не женщину, а нимфу.
   Они станцевали вальс. Потом Гарри попросил танец. А потом кавалеры стали меняться один за другим, так что Эльфа потеряла им счет, когда вдруг заметила, что мужчины буквально сражаются за право ангажировать ее на танец.
   Герцог, станцевав с женой положенный этикетом танец, отправился в соседнюю комнату, где сел за карты. Ему удалось выиграть огромную сумму денег, прежде чем его противник швырнул свои карты на стол со словами:
   — Черт побери, это несправедливо, Линчестер! Говорят:» кому везет в любви — тому не везет в картах «. Но к вам это не относится. Вы владеете самой очаровательной женщиной и к тому же выигрываете весь вечер.
   Герцог удивленно посмотрел на него через стол, но ничего не ответил.
   Он с трудом рассовал по карманам выигранную сумму и пошел разыскивать Эльфу.
   Сильваниус не обнаружил ее в зале для танцев и вышел в сад.
   Это было весьма романтическое зрелище: свечи освещали дорожки, а фонарики бросали мягкий свет на парочки, которые старались уединиться на скамейках, почти скрытых зарослями растений.
   В поисках Эльфы герцог пересек лужайку, решив сделать ей выговор и объяснить, что неприлично молодой замужней женщине гулять в одиночку по темным аллеям.
   Сильваниус начал думать, что ошибся и она находится где-то в доме, когда услышал ее голос и понял, что он раздается из-за цветущего кустарника, который скрывал его.
   Герцог застыл.
   — Нет… пожалуйста, — говорила его жена, — вы не должны говорить мне подобные вещи.
   — Почему, когда я считаю вас самым восхитительным существом, которое я когда-либо встречал. Я сражен вами, моя маленькая прелестная герцогиня, и я безумно влюблен в вас!
   — Это смешно! — воскликнула Эльфа. — И, пожалуйста, оставьте меня, мне надо вернуться в зал.
   — Я позволю вам уйти с одним условием, — сказал невидимый герцогу мужчина.
   — О чем вы? — растерянно спросила Эльфа.
   — Прежде вы позволите мне поцеловать вас.
   — Нет… нет… ни за что!
   Герцог наконец узнал говорившего мужчину — это был его друг лорд Гэмптон, весьма красивый молодой человек, который считался одним из наиболее развязных и развратных молодых людей в светском лондонском обществе.
   — Вы не можете отказать мне просто так, — услышал он слова лорда Гэмптона. — Ведь поцелуй — это удовольствие и способ возбуждения страсти для двух людей, которые привлекают друг друга, а меня влечет к вам сильнее, чем я могу это выразить словами.
   — Я не… хочу, чтобы вы целовали… меня… и я хочу вернуться в… зал.
   — Вы безжалостны! Один поцелуй — ничто для вас, но так много для меня, — наступал лорд Гэмптон.
   — Я не думаю, что поцелуй ничего не значит… для меня, — возразила Эльфа, — и если меня поцелуют… я думаю… это будет прекрасно… и я навсегда… запомню это.
   Наступило минутное молчание, и лорд Гэмптон спросил:
   —» Если вас поцелуют «? Я не понимаю, что вы хотите этим сказать…
   — Меня… никогда не целовали, — ответила Эльфа. — И вы понимаете, что я… не хотела бы, чтобы… кто-то, кого я узнала… несколько минут назад, стал бы первым человеком, который., меня поцелует.
   Она едва успела закончить фразу, когда до ее мужа дошло, что это надо немедленно прекратить.
   Сильваниус решительно раздвинул кусты и увидел, как и ожидал, сидящих на скамейке в увитой зеленью беседке лорда Гэмптона и Эльфу.
   Он, естественно, не хотел, чтобы Джордж Гэмптон догадался, что он подслушивал их разговор, и поэтому безразличным голосом заметил:
   — Вот вы где, Эльфа. А я вас ищу повсюду, потому что прибыл принц Уэльский, и я хотел бы представить вас ему.
   Эльфа тут же вскочила.
   — Конечно, Сильваниус! Я иду с вами!
   — Привет, Джордж! — сказал герцог лорду Гэмптону. — Герцогиня разыскивала вас минуту назад. Вам лучше вернуться в дом.
   — Единственный человек, которого я никогда не заставляю ждать, это — наша сегодняшняя хозяйка, — ответил тот.
   Гэмптон взял руку Эльфы и грациозно поднес ее к своим губам.
   — Спасибо вам за самый прекрасный танец, — сказал он и направился к дому.
   Сильваниус ничего не сказал. Он взял Эльфу под локоть и повел в обратном направлении.
   Только когда они дошли до неосвещенной части сада, Эльфа оценивающе посмотрела на герцога: сердится ли он за то, что она ушла в сад с лордом Гэмптоном.
   Этот молодой человек был так настойчив после танца, убеждая ее, что им надо поговорить, что она даже и не заметила, как они оказались в столь безлюдном месте, пока они не сели на скамейку в темной беседке.
   И только когда лорд Гэмптон начал говорить ей комплименты, она почувствовала что-то неладное.
   Он был высоким и сильным мужчиной, и Эльфа почувствовала, что лорд Гэмптон мешает ей покинуть его, когда она пыталась это сделать. К тому же ей казалось неудобным возвращаться в дом из сада одной.
   Она была по-настоящему рада, когда появился муж. Но сейчас Эльфа отметила, что в его поведении сквозят нотки раздражения. При свете звезд ей удалось разглядеть, как у него нахмурились брови и агрессивно выдвинулся подбородок.
   Они шли молча, пока не уперлись в высокую стену, ограждавшую сад.
   Эльфа оглянулась назад и посмотрела на огни дома, откуда доносилась романтическая мелодия вальса.
   Она вновь снизу вверх посмотрела на Сильваниуса, когда он заговорил:
   — Как вы могли сказать Джорджу Гэмптону или кому-либо другому, что вас никогда не целовали?
   — Вы… слышали? — дрогнувшим голосом спросила она.
   — Да, я слышал, — холодно сказал Сильваниус, — и, поскольку это делает из меня дурака, вы не будете иметь возможность сказать такое еще кому-либо.
   Говоря это, он обнял ее и грубо притянул к себе и, подняв одной рукой ее подбородок, с силой прильнул своими губами к ее нежному рту. Только теперь Эльфа почувствовала, насколько он был зол.
   Так как Эльфа до этого никогда не целовалась, она не была к этому готова, и Сильваниус причинил ей только боль. В этот момент она могла думать только о том, что он оскорбляет ее.
   Эльфа попыталась сопротивляться, но его руки только крепче сжали ее.
   У нее были такие мягкие и нежные губы, и герцогу показалось, что он целует бесплотное существо.
   Но теперь его губы стали не грубыми, а, наоборот, ласковыми и жаждущими.
   Он почувствовал, что Эльфа дрожит. А ей показалось, что сила и мощь его тела, которые она все сильнее ощущала с тех пор, как они прожили несколько дней в охотничьем домике, каким-то необычным образом связаны с дрожью в ней самой.
   Их влекло друг к другу каким-то необыкновенным магнетизмом, который она никогда не ощущала прежде, разве что в своих фантазиях в лесу.
   Теперь, когда герцог еще крепче прижал ее к себе, а его губы стали еще более настойчивыми, Эльфе показалось, что внутри нее происходит что-то необычное.
   Сначала это было похоже на горячую волну, которая поднялась из самых глубин ее тела и достигла груди. Затем ее всю охватил жар, и она услышала музыку, которую до этого слышала только в лесу. Потом жар стал нарастать, превратившись в неведомое ей чувство, которое постепенно достигло губ.
   Это было так чудесно, так прекрасно и так отличалось от всего, что она могла себе представить, что Эльфа была не в состоянии думать, анализировать свои ощущения, а полностью отдалась на волю чувств.
   Он вдруг поняла, что это именно то, к чему она всегда стремилась, но никогда не могла достичь.
   Герцог поднял голову, посмотрел на Эльфу и притянул ее голову к своей груди. Затем, ничего не говоря, он стал целовать ее вновь и вновь долгими требовательными поцелуями.
   Эльфе казалось, что они — часть мира звезд, что светят над ними, и деревьев, которые, она знала, хранят свои секреты.
   Она почувствовала, что все ее существо отвечает не только губам герцога, но чему-то более сильному и страстному, что идет из самой глубины его души.
   Вдруг она ощутила, что они не два человека, а единое существо. В этот момент ее счастливый смех разорвал обруч, соединивший их, и герцог вновь поднял голову.
   Они спустились на землю.
   Эльфа не могла вымолвить ни слова, она только смотрела на герцога как на неземное существо, которое спустилось на землю и подняло ее на неведомые высоты, а теперь вынуждено возвращаться обратно.
   Он, вероятно, понял ее чувства, потому что молча взял за руку и медленно повел по дорожке к дому.
   — Я бы… хотела… вернуться домой.
   — Конечно. Возьмите вашу накидку, я подожду вас в холле.
   Они вошли в дом не через открытую в сад террасу, чтобы не пересекать зала для танцев, а через боковую дверь, и Эльфа, не взглянув на герцога, бросилась по лестнице на второй этаж в спальню, где она оставила накидку.
   Там были две спальни, соединенные открытой дверью. Эльфа помнила, что оставила свою накидку в дальней комнате. С тех пор в дом прибыло множество гостей, и среди их верхней одежды было весьма нелегко найти свою.
   Служанке понадобилось некоторое время, чтобы найти ее зеленую накидку, так гармонирующую с платьем.
   Наконец она нашла ее и накинула на плечи Эльфы.
   — Благодарю вас, — сказала молодая герцогиня и направилась в следующую комнату.
   В это время она услышала, как кто-то сказал:
   — Что вы думаете о маленькой герцогине Сильваниуса?
   Инстинктивно Эльфа остановилась и замерла, прислушиваясь.
   — Я вообще не думаю о ней! — ответил женский голос. — Сильваниус мой, как вы прекрасно знаете.
   — Но, Изабель, он теперь женат!
   В ответ раздался саркастический смех.
   — Ну и что это означает? Почти все мужчины рано или поздно вынуждены жениться. Единственное, что имеет значение, — где они оставляют свои сердца. А его сердце, Одри, у меня, и я не собираюсь расставаться с ним.
   — Ты очень самоуверенная женщина, Изабель!
   — Конечно! И если тебя волнует то, что Сильваниус уделяет слишком много внимания этому странному маленькому существу, то позволь сообщить тебе, что он уже попросил разрешения посетить меня завтра вечером! — хвастливо заявила Изабель.
   — Мне казалось, что у него медовый месяц! — воскликнула женщина, которую звали Одри.
   И вновь ответом ей был громкий заливистый смех.
   — Медовый месяц или не медовый месяц — никто так не умеет целовать, как Сильваниус, и я хочу получить его Поцелуев как можно больше, прежде чем он бросит меня. Должна признаться, мне его дьявольски не хватает!
   Эльфа вдруг поняла, что она подслушивает чужой разговор, и, с трудом сдержав крик, бросилась через другую дверь в коридор.
   Она спустилась по широкой лестнице и увидела герцога, который, как и обещал, ждал ее в холле.
   Эльфа молча подошла к нему. Сильваниус взял ее под руку и повел на улицу, где их ожидала карета.
   Они сели в карету, и экипаж отправился к их дому.
   Герцог попытался взять ее руку в свою, но Эльфа решительно воспротивилась.
   Она поняла, что он смотрит на нее вопросительно, не понимая, что происходит, поэтому нашла нужным объяснить:
   — Когда вы… целовали меня недавно, это… было великолепно и очень… очень… очень приятно, более приятно, чем я могла себе представить.
   Она с трудом сдержала вздох, который, казалось, может разорвать ее грудь, и тихо продолжила:
   — Затем, когда я поднялась наверх, я услышала, как… графиня Уолшингем… говорила кому-то, что вы… попросили у нее встречу на завтра, чтобы… целовать ее! Я не хочу пить из… чужого… бокала.
   Она почувствовала, что по мере того, как она говорит, герцог становится все более неподвижным, как статуя, уставившись на нее.
   Прежде чем Сильваниус успел что-либо ответить, они прибыли домой, и слуга открыл дверцу кареты.
   Эльфа быстро, как спасающийся от погони маленький зверек, выскочила из экипажа и бросилась в дом..
   Когда герцог подошел ко входной двери, он увидел только кончик ее платья, мелькнувший в тени лестницы.

Глава 6

   Эльфа проснулась оттого, что служанка раздернула шторы в ее спальне, и прежде, чем она успела подумать о событиях вчерашнего вечера, девушка сказала:
   — Его светлость просил передать вам поклон и просил вашу светлость быть готовой к отъезду в замок к одиннадцати часам.
   Усевшись в кровати. Эльфа недоуменно уставилась на служанку.
   — Вы сказали… в замок?
   — Да, ваша светлость, ваш завтрак уже готов.
   Она вышла и вернулась с подносом, на котором был сервирован завтрак для Эльфы. Поставив его на столик рядом с кроватью, она стала прибирать в комнате.
   А Эльфа не могла отвести ошеломленного взгляда от великолепного фарфорового кофейника, чашек и блюда, как будто видела их в первый раз.
   Итак, они возвращаются в замок, и герцог не пойдет к графине Уолшингем, как она об этом хвасталась.
   Не зная еще, что думать по этому поводу, она встала, быстро оделась и за несколько минут до одиннадцати спустилась вниз, где герцог отдавал последние приказания слугам.
   Он мельком взглянул на нее, их вопрошающие взгляды встретились, но ни один ничего не сказал другому.
   Затем Эльфа заметила у дверей карету и, пройдя мимо челяди через двери, села в нее. К ней присоединился герцог, и карета тронулась по залитым солнцем улицам Лондона.
   Лошади были отдохнувшие и резвые. Эльфа посмотрела из-под полуопущенных ресниц на герцога и увидела, что он весь сосредоточен на лошадях.
   Ее мучил вопрос: злится ли он на нее за то, что она сказала ему вчера?
   Затем она вспомнила вкус его вчерашнего поцелуя, ощутив его как солнечный свет на своих губах, и вновь теплая волна, переходящая в жар, прокатилась по всему ее телу. Эльфа подумала, что, что бы ни случилось, что бы он ни сделал, ему уже не испортить самый прекрасный миг ее жизни.
   Она не могла себе объяснить, что же все-таки произошло тогда. Эльфа только знала, что герцог вознес ее к мечте, которая вдруг стала реальностью.
   Это было ее сокровенное, личное и настолько интимное, что она никогда не поделится этим ни с одной живой душой.