Картленд Барбара. Очарованный

   — Ты считаешь, что?..
   — Мне потребуется вся жизнь, чтобы убедить тебя, что я говорю сейчас правду, но с первой минуты, как я тебя увидел, ты околдовала меня, и теперь я знаю, что ни одна женщина не может увлечь меня.
   Эльфа радостно вскрикнула и еще теснее прижалась к нему.
   Герцог нежно провел рукой по ее гладкой коже, прежде чем сказать:
   — Почему я говорю» женщина «? Ведь ты не женщина, а — сверхъестественное существо, которое меня очаровало и околдовало.
   — Я… хочу, чтобы ты… так думал.
   — Почему?
   — Потому что, — прошептала она, — я не знаю, почему… любовь… околдовывает и… полностью подчиняет людей друг другу.
   Она еще теснее прижалась к Сильваниусу.
   — Это волшебство… волшебство, которое… я почувствовала, слушая… слушая музыку листьев.
   — Давай слушать ее вместе, — предложил герцог, — тогда мы никогда не ошибемся.
   — Я ошибалась на твой счет… но теперь я буду любить тебя и поклоняться тебе… всегда!
   Губы герцога нашли губы Эльфы. Его поцелуй был нежным, но требовательным.
   Как только Сильваниус почувствовал ее тело в своих руках, он услышал музыку, которая звучала все яснее и громче. Он вновь ощутил, что трава и цветы, деревья и земля — все вокруг них живое, а они — часть этого волшебного мира.
   Их поцелуи стали крепче, а губы горячее, и он почувствовал, как в ней опять загорелся ответный огонь его страсти.
   — Люби меня!.. О, Сильваниус, люби меня! — воскликнула Эльфа.
   Затем свет их душ слился и накрыл их, как свет луны накрывает деревья в ночном лесу. Любовь подняла их на свои сказочные крылья и понесла прямо к звездам.

Глава 7

   Герцог проснулся с необъяснимым ощущением счастья.
   Он лежал с закрытыми глазами и думал, что никогда раньше не испытывал такого счастья, удовлетворенности и полноты жизни.
   Сильваниус открыл глаза и подумал, что шторы почему-то не отдернуты: вероятно, слуга приходил и, увидев хозяина крепко спящим, не решился его будить.
   Это было странно, потому что они с Эльфой вернулись домой вскоре после того, как луна только начала свой путь по небосклону, а звезды только появились на темном бархатном фоне.
   Они с огромным трудом заставили себя оторваться от колдовства пруда и таинства леса и пойти домой.
   Когда они шли через лес и сад. Эльфа с такой любовью и нежностью смотрела на него, что он подумал, что ни одно существо на свете не может быть столь соблазнительным телесно и духовно высоким одновременно.
   Ничто не отвлекало их друг от друга. Но, как только впереди показались контуры освещенного дома, герцог вспомнил о проблемах, которые ему предстоит разрешать завтра, хотя ни одна из них не могла заставить забыть о сегодняшней ночи.
   Он провел Эльфу через боковой вход по маленькой лестнице для слуг так, что никто, даже ночной сторож, не увидел их.
   Сильваниус снял с нее платье и на руках отнес на кровать. Глядя на ее сверкающие волосы, он подумал, что сказал правду, что теперь не сможет смотреть ни на одну женщину, и ни одна из них не покажется ему привлекательной.
   — Спи, моя дорогая, — сказал он, устраиваясь рядом с ней. — И пусть в твоей голове останется только мысль о том, что мы нашли друг друга, а все остальное не имеет значения.
   — Я люблю тебя… Сильваниус… я люблю тебя! — пробормотала, засыпая. Эльфа.
   Он нежно поцеловал ее, и она заснула прежде, чем Сильваниус успел покинуть спальню.
   Оставшись один, он подумал, что впервые за многие годы ему хочется вознести молитву благодарности и признательности за то, что после многих лет разочарования в женщинах он наконец нашел ту, которая является его половиной.
 
   Сильваниус заснул с именем Эльфы на губах, а проснувшись, почувствовал радость и прилив сил от мысли, что она находится буквально в нескольких шагах от него и он может через мгновение ее увидеть.
   Посмотрев на часы, герцог подумал, что она наверняка спит так же крепко и он сможет разбудить ее поцелуем.
   Встав с постели, он увидел под дверью, соединяющей их комнаты, листок бумаги, Он точно помнил, что, уходя от нее, закрыл дверь, опасаясь, что приходящий по утрам слуга может громким голосом потревожить ее сон. Герцогу пришло в голову, что впервые в жизни он заботится о ком-то другом, а не о себе.
   По этой же причине он ушел спать в свою комнату, а не провел всю ночь рядом с Эльфой, сжимая ее в объятиях.
   Ее превращение в женщину было столь необычным и прекрасным, что герцога переполняла радость при мысли, что она счастлива. Но тут же подумал, что ему надо с еще большей нежностью и заботой относиться к ней.
   » Я буду защищать и лелеять ее всю свою жизнь «, — решил герцог.
   Ему пришло в голову, что она вернула ему давно утраченные идеалы юности и дала другие, о которых он даже и не подозревал.
   Нагнувшись, чтобы поднять лежавшее под дверью письмо, Сильваниус неожиданно ощутил страх.
   Что случилось? Зачем ей было писать ему, хотя стоило ей повернуть ручку двери, и она оказалась бы в его объятиях?
   Сильваниус решил, что это абсурдно, его страхи беспочвенны, и удивился, что у него тряслись руки, когда он вынимал листок бумаги из конверта.
   Эльфа написала всего несколько строк, и он медленно прочитал их несколько раз:
   » Я люблю тебя, Сильваниус! Я не смогу вынести ничего, что может отравить или оскорбить нашу любовь. Когда ты позовешь меня, я услышу и вернусь «.
   Он понимал, почему Эльфа написала это.
   Герцог испытывал то же чувство. Он считал, что их любовь была столь божественной, что стало бы святотатством бросить на нее тень или чем-то отравить ее. А желающих сделать это было немало, начиная с Изабель.
   Он хорошо понимал чувства Эльфы, но волновался, не подозревая, куда она могла исчезнуть.
   Хотя Эльфа и сказала, что они стали настолько близки, что она услышит, когда он позовет, Сильваниус не мог и часа прожить без нее.
   Он стоял посреди комнаты с письмом в руке и напряженно размышлял. Как когда-то он готовил атаку своих солдат, детально изучая обстановку на поле боя, мощь противника и свои собственные силы, когда он тщательно продумывал и планировал обстановку и перестройку своего дома, так и теперь он должен все предельно точно уяснить себе, то есть представить себя Эльфой, пишущей это письмо.
   После некоторых размышлений, во время которых он в глубокой задумчивости ходил по комнате, герцог взял колокольчик и вызвал слугу.
   Он отдавал приказания резко, четко, решительно, как не делал уже давно.
 
   Час спустя герцог бешеным галопом скакал по полям в направлении дома Норталертонов.
   Под ним была одна из самых быстрых лошадей его конюшни, и поэтому он добрался до жилища соседей всего за двадцать минут.
   Бросив поводья подбежавшему конюху, герцог Линчестер вошел не через парадный вход, а через боковой и решительно направился прямо в зал.
   Встретив служанку, которая с изумлением посмотрела на него и склонилась в почтительном поклоне, он сказал:
   — Я хотел бы переговорить с леди Каролиной.
   — Полагаю, что госпожа находится в гостиной, ваша светлость. Следует ли мне сказать ей, что вы хотите ее видеть?
   — Нет, только покажите мне дорогу туда, — сказал Сильваниус.
   Служанка провела его на второй этаж к дверям комнаты, в которую он вошел, не дожидаясь объявления о своем приходе.
   Каролина сидела на софе рядом с Эдвардом Далкирком.
   Они оживленно разговаривали, держась за руки, когда вошел герцог Линчестер. Они тут же вскочили, словно были в чем-то виноваты.
   — Я извиняюсь, что помешал вам, Каролина, — сказал герцог, — но у меня неотложный и приватный разговор к вам, о котором не должны знать ваши отец и мать.
   — Я, пожалуй, пойду, — начал Эдвард Далкирк, но герцог остановил его, взяв за руку.
   — Рад видеть вас вновь, Далкирк, — сказал он. — Я собирался повидаться с вами в скором будущем, но случай свел нас сегодня.
   Эдвард Далкирк — симпатичный молодой человек с ясным открытым взглядом — удивленно посмотрел на него, а герцог продолжил:
   — Эльфа говорила мне, что вас очень привлекает разведение лошадей. Я подумал, что, может быть, вы нуждаетесь в конюшнях, некоторые из которых в моем имении пустуют, и добавлю без ложной скромности, что они великолепны.
   На мгновение Эдвард Далкирк лишился дара речи.
   — Воспользоваться… вашими… конюшнями, ваша светлость? — от изумления растягивая слова, произнес он.
   — Было бы глупо не сделать этого, ведь мы ближайшие соседи, — сказал герцог. — Но, может быть, было бы даже лучше нам стать партнерами.
   Эдвард Далкирк на этот раз полностью лишился дара речи и не смог ответить, лишь Каролина издала радостный возглас.
   — Вы… считаете, что… Вы… действительно так считаете? — в замешательстве спросила она. — Если Эдвард станет вашим деловым партнером, я… уверена, что… папа… разрешит нам… пожениться.
   — Именно это я и имел в виду, — улыбнулся герцог Линчестер.
   — Я не… могу… поверить в это! — воскликнула Каролина.
   — Я не знаю, что сказать, ваша светлость, — начал Эдвард.
   — Не надо ничего говорить, — перебил его Сильваниус. — Вам надо встретиться с Гарстоном, который руководит моими конюшнями, и договориться с ним обо всем. Я отдам соответствующие распоряжения.
   Пока Эдвард пытался выразить свою благодарность, герцог повернулся к Каролине.
   — Я кое о чем хотел бы вас спросить.
   — Конечно.
   Эдвард Далкирк, все еще пытавшийся найти подходящие слова, повернулся к двери, собираясь выйти.
   — Подождите! — воскликнула Каролина. — Вас никто не должен видеть!
   Он улыбнулся, дав понять ей, что все понял, и закрыл дверь.
   Каролина посмотрела на герцога.
   — Как я могу вас отблагодарить? — начала она — Вы можете сделать это, сообщив мне, куда уехала Эльфа, — сказал герцог.
   Он увидел, как широко раскрылись глаза Каролины, и быстро добавил:
   — Нет, мы не поссорились. Мы счастливы, так счастливы, как будете вы с Далкирком, но к нам приехало несколько непрошеных гостей, и она мудро покинула дом до их отъезда.
   Каролина посмотрела на него с удивлением.
   — Я узнал, что Эльфа ускакала рано утром на Ласточке, и не думаю, что она могла уехать далеко.
   — Нет, уверена, что она не сделает этого.
   — Так где же она могла укрыться? — настаивал герцог. — Есть ли у нее настоящий друг где-нибудь по соседству?
   Каролина задумалась на мгновение, затем воскликнула:
   — Конечно! Я знаю, куда она могла уехать — к своей воспитательнице мисс Матиссон. Она однажды уже уезжала туда, и папа ее наказал за своеволие.
   — Где живет мисс Матиссон? — спросил Сильваниус нетерпеливо.
   — Десять миль отсюда к югу. Деревушка Литл Велхэм.
   — Я, кажется, знаю это место, — пробормотал герцог.
   — Да, именно там она наверняка и находится, — уже с уверенностью заявила Каролина.
   — Спасибо, — поблагодарил герцог. — Будьте добры, Каролина, не говорите вашим родителям о моих расспросах, а я надеюсь, что они не узнают о моем визите.
   — Папа куда-то уехал, а мама поглощена своим садом, — сказала Каролина, — так что на этот счет вы можете быть спокойны.
   Когда она попыталась вновь благодарить герцога, он, не став ее слушать, сбежал по лестнице вниз. Через минуту он уже скакал домой.
   Вернувшись в Честер-хауз, Сильваниус с удовлетворением узнал, что Изабель и Китти еще спят, но у него не было ни малейшего желания встречаться и с Джорджем Гэмптоном или Эдвардом Фенвиком.
   Он поднялся к себе в спальню сменить костюм и послал слугу позвать Гарри Шелдона.
   Гарри очень быстро явился на зов друга.
   — Где ты пропадаешь, Сильваниус? — спросил он. — Ты не составил за завтраком мне копанию, а когда я спросил, где ты, мне ответили, что ты ускакал куда-то довольно рано.
   — Теперь послушай меня, — начал герцог. — Я уезжаю. Ты однажды сказал мне, что вернешь долг в любое время, когда мне понадобится твоя помощь.
   — Что я должен для тебя сделать?
   — Я прошу тебя избавить меня от Изабель раз и навсегда. И приглядывать за домом, пока меня здесь не будет.
   Гарри уставился на него в недоумении.
   — Как понимать твои слова? Что мне надо делать?
   — Это не трудно, — сказал герцог, умело завязывая галстук. — Вплоть до моего возвращения ты будешь управлять всеми делами в поместье, и самое большое внимание ты должен уделить лошадям.
   — Куда ты едешь? Когда ты вернешься? — вопросы один за другим сыпались из уст Гарри.
   — Откровенно говоря, я не могу дать ответ на твой второй вопрос: просто не знаю. А куда я направляюсь — наш с Эльфой секрет.
   Гарри посмотрел на него и медленно произнес:
   — Мне кажется, что я не ошибаюсь… Неужели ты, Сильваниус, влюбился?
   — Я счастлив впервые в жизни, — признался его друг.
   — Я чертовски рад за тебя, но меня не радует перспектива разбирательства с твоей бывшей любовницей…
   — Мне больше не на кого положиться, — ответил герцог.
   Гарри скорчил гримасу и заявил:
   — Ты представляешь, что сделает Изабель?
   — Будь спокоен, у меня нет ни малейшего желания видеть эту особу, и я надеюсь, что Китти, у которой достаточно здравого смысла, поможет ей понять, что ее поведение вчера вечером просто непростительно.
   — А если она откажется уехать? Что мне делать тогда?
   — Вышвырни ее вон или, еще лучше, дай ей возможность поскучать в деревне. Она скоро сойдет с ума от тоски…
   — По тебе! — закончил Гарри.
   — Вот именно — согласился герцог. — Но меня это не волнует!
   Он встал, накинул плащ и, повернувшись к другу, протянул ему руку.
   — Спасибо тебе, Гарри. И помни — все в доме в твоем распоряжении.
   — Как долго тебя не будет?
   — До тех пор, когда мы с Эльфой не будем готовы вернуться к цивилизации.
   Глядя на него, Гарри подумал, что это случится нескоро. Он никогда не видел друга таким счастливым и беззаботным.
   В его лице появилось какое-то новое выражение, и это навело Гарри на мысль, что в его жизни произошло что-то, что изменило его самого, но он еще не может дать этому объяснения.
   Не то чтобы он стал старше, но как будто вырос в собственных глазах и окреп характером. Гарри очень любил Сильваниуса и знал, что именно твердости и зрелости не хватало ему до сих пор.
   — Передай мои заверения в любви своей супруге, — сказал он. — С первого взгляда я понял, что она не только внешне отличается от других женщин, но и своим внутренним миром.
   Ему показалось, что в глазах герцога загорелся счастливый огонек, и продолжил:
   — Я не ошибусь, Сильваниус, если скажу, что на этот раз тебя не ждут скука и разочарование.
   — В этом я уверен и сам, — сказал тот просто. — Проводи меня.
   Они вышли к боковым дверям, куда герцог приказал подать карету.
   Гарри понял, что Сильваниус не хочет, чтобы его провожал еще кто-нибудь, чтобы не давать вынужденных объяснений о причинах столь поспешного отъезда.
   Карета, которая ждала герцога, была самой быстрой из всех его экипажей, а лошади, запряженные в нее, как знал Гарри, — самые резвые в его конюшнях.
   Его удивило, что к карете были привязаны еще две великолепные запасные лошади. Но он догадался, что герцог собирается ехать далеко и вынужден будет менять лошадей. Но не осмелился комментировать свое открытие.
   — Спасибо, Гарри! Счастливо оставаться! Герцог сел в карету и взял вожжи у кучера. Когда карета герцога отъехала, Гарри почувствовал зависть, хотя сам не понимал почему.
 
   Герцог без труда добрался до деревни Литл Велхэм и нашел дом мисс Матиссон.
   Подъехав к нему, он спрыгнул на землю и, не дожидаясь, пока его кучер постучит в дверь, сам сделал это. Дверь открылась, и он увидел перед собой пожилую седую женщину, которая выглядела именно так, как должна выглядеть бывшая воспитательница благородных юных леди.
   — Вы, должно быть, мисс Матиссон? — сказал герцог. Женщина улыбнулась и, почтительно поклонившись, ответила:
   — А я уверена, что вы — его светлость герцог Линчестер. Эльфа предполагала, что вы приедете за ней, но не думала, что это произойдет так скоро.
   — Где она? — нетерпеливо спросил герцог.
   — Вы найдете ее, ваша светлость, в лесу. Она сказала, что ей надо поразмышлять над важными вещами, и отправилась туда сразу, как прискакала.
   Герцог не стал дожидаться окончания ее объяснений.
   Он шагнул мимо мисс Матиссон, прошел через ее дом и вышел через заднюю дверь, перед которой простирался небольшой, но ухоженный садик, а за ним виднелся лес.
   В лесу была дорожка, которая шла мимо огромных дубов и буков, продиралась через заросли кустарников. В конце ее Сильваниус увидел светлую фигурку, прильнувшую к высокому раскидистому дубу.
   Эльфа все еще была в зеленой шелковой юбке от костюма, в котором она выехала из Честер-хауза, но сняла курточку и шляпу.
   Ее блузка из тонкого муслина смотрелась на фоне могучего темного дерева пятном света, а волосы отливали золотом солнца, которое, казалось, она принесла в темную чащу леса.
   Герцог стоял не двигаясь и любовался ею. Вдруг Эльфа обернулась, словно почувствовала его присутствие.
   Ее глаза расширились, и она, издав радостный крик, бросилась в его объятия с раскинутыми, как крылья, руками.
   Сильваниус обнял ее и начал целовать, пока они не перестали замечать все вокруг.
   Их сердца бились как сумасшедшие, и, когда герцог поднял на нее глаза, он не мог вымолвить ни слова. Голос не слушался его.
   — Сильваниус! Ты… здесь, — шептала Эльфа. — Я не думала, что ты… найдешь меня… так быстро.
   — Как ты могла уехать тайком? — спросил герцог. — Нет, ты была права, что уехала, моя дорогая, но я хотел бы, чтобы ты дождалась меня и мы уехали бы вместе.
   — Я не думала, что ты… захочешь сделать… это, — ответила Эльфа.
   — Но ты ошиблась, и теперь, так как нам предстоит долгая дорога, нам нельзя терять времени.
   Она с немым вопросом посмотрела на него.
   — Это секрет, — улыбнулся Сильваниус.
   Эльфа рассмеялась и взяла его под руку.
   — Но это будет чудесно, потому что… ты со мной.
   — Я больше никуда не отпущу тебя!
   Он увлек ее по тропинке в сторону кареты, но много раз останавливался, чтобы поцеловать ее вновь и вновь — страстно и настойчиво. Сильваниус удивлялся, насколько прекрасна и бесценна была для него Эльфа.
 
   Как и пообещал герцог, они проделали долгий и тяжелый путь. Только к вечеру Эльфа увидела вдали море и почувствовала вкус соли на своих губах.
   Инстинктивно, потому что теперь она догадалась, куда они едут. Эльфа теснее прижалась к супругу. Но не потому, что устала, а из-за незнакомого ранее ощущения покоя и радости, которые она испытывала, чувствуя его сильное тело рядом.
   Герцог понял ее состояние и улыбнулся. Он подумал, что весь день совершенно нещадно палило солнце и стояла жара, а они даже не заметили этого.
 
   Через некоторое время они подъехали к маленькой рыбацкой деревушке, которая раскинулась на берегу естественной гавани, куда герцог велел привести свою яхту.
   Она называлась» Мермэйд»и была построена на верфях, расположенных в южной части страны, где герцог владел землями. Сначала он планировал воспользоваться ею только через месяц, но теперь его намерения изменились. Герцог был доволен жизнью. Ему казалось, что сама судьба или боги, к которым Эльфа причисляла и его, взяли их жизнь в свои руки и организовали идеальный медовый месяц.
   Прежде чем отправиться к Норталертонам сегодня утром, Сильваниус послал слугу через всю страну с подробными инструкциями. Когда они приехали на побережье, он с удовлетворением отметил, что повозка с багажом Эльфы, запряженная шестью лошадьми, уже прибыла.
   Эльфа же не могла оторвать глаз от яхты, удивляясь ее классически правильным линиям и огромным размерам, которые превышали ее самые смелые ожидания.
   Герцог помог ей выйти из кареты. Несмотря на страстное желание поскорее попасть на борт яхты и осмотреть ее. Эльфа погладила прекрасных лошадей, которые привезли их сюда, и пожелала счастливого возвращения кучеру.
   — Убедитесь, что лошади хорошо отдохнули, прежде чем отправитесь назад, Джим, — приказал герцог.
   — Будет исполнено, ваша светлость.
   — Мне кажется, они похожи на коней Аполлона, которые несли его по небу в карете из солнечного света, — сказала Эльфа.
   В глазах герцога блеснул огонек.
   — Я занял их у него только для этого случая!
   Она рассмеялась, Когда они взошли на борт яхты. Эльфа подумала, что никогда еще не встречала человека, который бы разделял ее фантазии, а не высмеивал их.
   Яхта была, как этого можно было ожидать, великолепно сконструирована по чертежам самого герцога. Она воплотила в себе все самые последние достижения кораблестроения и, по словам капитана, вызывала черную зависть у большинства владельцев частных яхт.
   Салон был выдержан в зеленых тонах: зеленые занавески над иллюминаторами, зеленая обивка кресел и стульев. Герцогу сейчас пришло в голову, что, когда он выбирал этот цвет, он действительно подсознательно чувствовал, что это любимый цвет Эльфы.
   Когда они спустились в просторную каюту, она вновь не могла поверить, что не вступает в мир своих грез.
   Стены каюты были цвета палевого нефрита, середину помещения занимала огромная кровать из дуба, отделанная резьбой, изображающей различные деревья и обитателей леса: птиц и животных. Они были так искусно выполнены, что Эльфа в полном изумлении уставилась на герцога.
   — Когда я строил яхту, — сказал он, — в соседней деревне мне повстречался бывший моряк, который показал мне некоторые свои работы, и я заказал ему эту кровать. Ты будешь первым человеком, который будет спать в ней, моя дорогая, и первым гостем, который ступил на борт «Мермэйда».
   По тому как он говорил эти слова. Эльфа поняла, что Сильваниус вкладывает в них особый смысл, понятный им обоим после того, что она сказала ему в саду у Девонширов.
   Она, однако, не могла забыть слова графини о поездке в Париж и спросила его с некоторой долей опаски в голосе:
   — А… куда… мы… поплывем? Герцог обнял ее и сказал:
   — Мы поплывем, куда ты пожелаешь, моя обожаемая жена, но я думал, что мы могли бы начать с плавания вдоль берегов Англии в графство Корнуолл, где у меня есть дом, в котором я не был с самого детства.
   Эльфа поняла, что он имеет в виду, что там никогда не было других женщин. А Сильваниус продолжал:
   — Он принадлежал семье моей матери и перешел ко мне после ее смерти. Дом стоит на берегу моря, окруженный деревьями, которые растут почти у самой воды. Там мы будем одни. Никто не побеспокоит нас.
   Эльфа посмотрела на него счастливыми глазами.
   — Это звучит слишком прекрасно! — прошептала она. — Я так счастлива, что я… боюсь.
   — Боишься? — удивился Сильваниус. — Чего тебе бояться, дорогая Эльфа?
   — Боги могут позавидовать.
   — Я смогу защитить тебя даже от богов, — пообещал герцог.
   Он повернул ее лицом к себе и прижал еще крепче.
   — Как мне удалось найти такое совершенство? Такое изящество, такую редкость?
   Эльфа загадочно улыбнулась, и Сильваниус сурово добавил:
   — Ты моя, и я никогда, никогда не смогу делить тебя ни с кем! Я уже дьявольски тебя ревную не только к другим людям, но и ко всему, что вызывает твой интерес или занимает твои мысли.
   — У тебя нет… никаких оснований… для ревности, — возразила Эльфа. — Ты знаешь, так же как и я, что я твоя… полностью… абсолютно твоя.
   Ее голос был еле слышен, когда она продолжила:
   — Прошлой мочью, когда ты любил меня, я поняла, что меня… нет без тебя и мы — как один человек, как будто мы заключены в… стволе одного дерева.
   Она видела, что герцог слушает ее, затаив дыхание, и продолжала:
   — Но у деревьев есть ветки и листья, которые дают людям тень и защиту… Это то, что ты делаешь в отношении меня, и, возможно, я смогу помочь тебе немного, ., делать это… в отношении других людей.
   Герцог не нашелся что ответить.
   Он знал, что все женщины, которые вызывали у него интерес и которые, несомненно, отдавали ему свои сердца, никогда не задумывались о том, что он делает для кого-то другого.
   Он также понял сегодня утром, что Эльфа открывает перед ним новые горизонты жизни, новые идеалы и цели.
   — Я понимаю, о чем ты говоришь, моя бесценная жена, и постараюсь не разочаровать тебя. Но сейчас, прежде чем мы начнем заниматься еще чем-нибудь, я намерен полностью отдаться медовому месяцу.
   Глаза Эльфы засветились от счастья, и она сказала:
   — Я поняла это, когда увидела «Мермэйд».
   — Она унесет нас в мир грез, — сказал герцог, — где мы сможем говорить друг другу о любви до тех пор, пока ты не решишь, а это будет только твое решение, что надо возвращаться к обычной жизни, которая ждет наг.
   Эльфа улыбнулась ему.
   — Где бы мы с тобой ни очутились, дорогой Сильваниус, куда бы не занесла нас судьба, всегда найдется… время, когда мы сможем… побыть вдвоем.
   С восхитительной простотой она посмотрела на кровать, и герцог рассмеялся смехом счастливого человека.
   — Ты можешь не сомневаться, моя колдунья: даже самый занятой человек имеет хотя бы ночи для того, чтобы отдаться лунному свету, звездам, мечтам и, конечно, — любви.
   Его голос окреп.
   — Я прикажу накрывать на стол, как только ты будешь готова. У нас был тяжелый день, моя дорогая, и я считаю, что нам следует лечь в постель пораньше.
   Эльфа ничего не ответила. Она просто подставила свои губы для поцелуя.