Картленд Барбара. Стрелы любви

   Герцог скептически скривил губы, слушая ее взволнованную речь в защиту любви.
   — Легко быть циничным, — поспешно добавила Мелисса, — легко сказать, что Черил слишком молода для любви, что с возрастом это пройдет. А если не пройдет? Вы уверены, что годы властны над любовью?
   — Я не сказал ни слова о любви, — нетерпеливо отозвался герцог. — Я говорил только о замужестве Черил.
   — Итак, вы хотите выдать ее замуж по расчету, — ответила Мелисса. — Но можно ли представить себе что-либо более ужасное для Черил, выросшей в кругу любящей семьи?
   — Любящая семья есть у каждой девушки, — возразил сэр Олдвик.
   — Нет, не у каждой, — с горечью ответила Мелисса. — Да если бы и так, какая девушка захочет стать разменной монетой, товаром, достающимся тому, кто больше предложит?
   — Я видел немало счастливых браков по расчету, — ответил герцог. — Женщина получает имя мужа, его покровительство, положение в обществе — а то невразумительное чувство, что поэты восхваляют под именем любви, можно ведь питать и к детям.
   И вы думаете, этого достаточно? — воскликнула Мелисса. — Вы думаете, девушка, подобная Черил, сможет довольствоваться светскими увеселениями, приставкой к имени и гербом на дверце кареты? — Глаза Мелиссы блистали гневом; теперь она говорила так же резко, как герцог. — Все вы, мужчины, полагаете, что у женщины нет ни души, ни сердца. Все, что ей нужно, — наряды и безделушки; все, что она способна чувствовать, — благоговение перед мужчиной, даровавшим ей свое, как вы выражаетесь, «покровительство». — Она глубоко вздохнула и продолжала: — Женщины чувствуют так же, как мужчины, если не глубже. Но вы обращаетесь с ними как с бездушными куклами и обращаете на них внимание не больше, чем на лошадей или собак.
   — Вы на редкость убедительны, мисс Уэлдон, — ответил герцог, и Мелиссе показалось, что он насмехается над ней. — Однако для женщины нет иного удела в жизни, кроме брака.
   — Брака с любимым и любящим! — воскликнула Мелисса. — А не с тем, кто видит в ней лишь машину для производства детей!
   Наступило молчание. Наконец герцог прервал его:
   — Черил еще слишком молода для замужества. Она полюбит снова — и, без сомнения, полюбит человека более достойного.
   Почему вы думаете, что Чарльз Сондерс ее недостоин? — горячо возразила Мелисса. — Потому что Черил его любит? Потому что он небогат? И этого, по-вашему, довольно, чтобы выносить приговор? Вы не видели Чарльза, вы ничего о нем не знаете — однако заранее уверены, что он человек бесчестный. Это низко, ваша светлость! Чарльз полюбил Черил еще пятнадцатилетней девочкой. Он ждал два года, считал дни, не взглянул ни на одну другую женщину… — Взволнованный голос Мелиссы окреп, стал глубоким и благородным. — И вот, когда счастье было уже так близко, — вдруг, как в трагедии, по мановению рока все переменилось. Родители Черил погибли, и судьба ее теперь в ваших руках. А вы готовы разбить ей сердце в угоду жестокому и бессмысленному предрассудку!
   Мелисса замолкла, внезапно сообразив, что тон и слова ее далеки от смиренной просьбы.
   — Боюсь, своим заступничеством я лишь навредила Черил, — со вздохом заметила она. — Я хотела пасть к вашим ногам и молить, чтобы вы пощадили ее, — а вместо этого начала проповедовать веру, в которую вы никогда не обратитесь, ваша светлость.
   — Почему вы так в этом уверены? — задумчиво спросил герцог.
   — Потому что вы глухи к голосу логики и справедливости, — воскликнула Мелисса, вновь забываясь в пылу спора, — вы признаете лишь свою волю и свое желание! Вы сказали, — значит, так и будет! Вы воображаете себя всемогущим Богом! Но так нельзя… поверьте мне, так нельзя жить!..
   И вновь наступило долгое молчание.
   — А вы — необычная женщина, — медленно произнес наконец герцог.
   — Я не говорю о себе, — продолжала Мелисса, — но, если вы хотите знать мое мнение, ничто не может быть для женщины ужаснее и унизительнее брака против воли, брака с человеком, которого любить она не может, который ей отвратителен физически… — Голос Мелиссы дрогнул: она вспомнила Дэна Торпа. — Пожалуйста, постарайтесь меня понять, — тихо продолжила она. — Черил действительно любит! Всей душой и сердцем, как и ее отец. Ради своей любви она готова на любые жертвы. Я не сомневаюсь, что и в семьдесят лет Черил будет испытывать к Чарльзу те же чувства, что в семнадцать.
   — Так вы и вправду верите, что время не властно над любовью?
   Мелиссе снова почудилось, что герцог над ней смеется.
   — Ваш брат женился в семнадцать лет, — тихо ответила она, — и был счастлив всю жизнь. Черил во всем копия отца, и, если вы разлучите ее с Чарльзом, как намереваетесь, не на какое-то время, а навсегда, она не переживет этого. — Мелисса глубоко вздохнула. — Она возненавидит жизнь и начнет призывать к себе смерть. Душа ее иссохнет, сердце окаменеет, ум станет холодным и безжалостным. Она никогда больше не будет счастлива.
   — Так мой брат был счастлив с женой, которую выбрал себе еще мальчишкой? — недоверчиво спросил герцог.
   — Я не видала более счастливой пары, если не считать моих собственных родителей, — ответила Мелисса. — Прошлой ночью мне пришло в голову…
   Она смущенно замолчала.
   — Что? — поторопил ее герцог.
   — Может быть, вам это покажется глупо, ваша светлость, — робко продолжала Мелисса, — но я подумала вот о чем: мы часто говорим, что влюбленные поражены стрелой Купидона… Как же больно ранит эта стрела!
   Мелисса опустила глаза и поспешно продолжала:
   — Ничто в мире не совершенно, и к любви всегда примешивается страдание. Так лорд Рудольф в семнадцать лет встретил женщину, которую полюбил на всю жизнь, — но, чтобы обрести счастье с ней, ему пришлось покинуть семью.
   Мелисса ждала ответа, но герцог молчал. Тогда она продолжила:
   — Мой отец был беден и незнатен. Мать вышла за него против воли родных, и дедушка лишил ее наследства. Наша семья жила очень скромно. Но в мире нет совершенства, и не стоит требовать от судьбы слишком многого.
   — Не упрек ли это мне, — улыбнулся герцог, — за мое стремление к совершенству во всем?
   — Все мы стремимся к совершенству, — ответила Мелисса. — Но, если все зло вдруг исчезнет, мне кажется, в этом мире станет скучно жить. Не с кем будет спорить, не с чем бороться…
   — Вы боретесь со мной?
   — И не думаю! — воскликнула Мелисса. — Я просто кладу к ногам вашей светлости почтительную просьбу и молю о справедливости и милосердии.
   Наступило молчание.
   — Вы показали мне новую сторону дела, — заметил наконец герцог. — Благодаря вам я получил пищу к размышлениям.
   — Вы подумаете о моих словах? — спросила Мелисса.
   — Боюсь, что не смогу об этом не думать, — ответил герцог. — Однако я все же не намерен отправлять племянницу в Индию с человеком без денег, без имени, без всяких достоинств, коими должен обладать претендент на ее руку.
   Мелисса застыла, словно громом пораженная. Значит, все напрасно?
   — Вы снова о деньгах! — воскликнула она наконец. — Черил богата, Чарльз беден! Что ж, испытайте его чувства! Лишите Черил наследства и посмотрите, что станется с их любовью лет через пятьдесят! Надеюсь, такого срока вам довольно?
   Она с вызовом уставилась на него, но тут же испугалась своей смелости.
   — Простите, ваша светлость, — поспешно добавила она. — Мне не следовало так разговаривать с вами. Но это беспокойство о деньгах так нелепо и неуместно, когда речь идет о любви! Я знаю Чарльза. Он любит Черил всем сердцем и, если бы она была бедна, любил бы ничуть не меньше. Он не раз сожалел о том, что деньги ставят между ними преграду. И Черил любила бы Чарльза, будь он даже нищим, просящим подаяния!
   Мелисса глубоко вздохнула.
   — Но что толку говорить с вами о любви? Разве вы когда-нибудь любили?
   Герцог молчал, и Мелисса подумала, что он не станет отвечать на такой неуместный вопрос. Но он все-таки ответил.
   — Да, было однажды, много лет назад. Тогда-то я и узнал цену восторгам поэтов! Блаженство, слияние душ, обретение идеала — все это существует только в их горячечных мечтах.
   А в жизни любовь — лишь физическое влечение к существу другого пола.
   — Я не думала, что вы такое пережили, — мягко ответила Мелисса. — Но без любви нельзя стать счастливым.
   Герцог поднял голову и внимательно взглянул на нее. Мелисса продолжала:
   — Вы говорите, что любили однажды и были разочарованы. Но счастливы ли вы? Не знаю. У вас есть все — дворец, титул, несметные богатства. Но скажите откровенно: можете ли вы поклясться всем, что для вас священно, что вы счастливы? Счастливы так, как может быть счастлив влюбленный и любимый?
   Мелисса сама ужаснулась своему дерзкому вопросу. Ей казалось, что герцог сейчас испепелит ее взглядом или сотрет в порошок презрительной насмешкой. Но он не рассердился.
   — Мисс Уэлдон, а почему вам кажется, что я несчастлив?
   — Счастливые люди иначе выглядят и по-иному себя ведут, — тихо ответила Мелисса. — Они открыты, веселы, щедры на шутку и доброе слово. В них нет цинизма. От них не веет могильным холодом. Простите мне, ваша светлость, я знаю, что мои слова непростительно дерзки, — но я хочу, чтобы вы поняли, что отвергаете с таким презрением!
   — Вы, помнится, совсем недавно отрекомендовались трусихой, — заметил герцог после долгого молчания.
   — Я и сейчас боюсь вашего гнева, — ответила Мелисса. — Боюсь не за себя — я ведь могу хоть сегодня уехать, — а за Черил.
   Герцог молчал. Мелисса, понимая, что разговор окончен, поднялась с кресла.
   — Кажется, я наговорила много лишнего, — произнесла она. — Простите, если можете, мой глупый язык, и пусть предубеждение против меня не распространяется на бедного Чарльза!
   — Так вы хотите, чтобы я взвесил все как следует еще раз? — спросил герцог.
   — Без гнева и пристрастия, — напомнила Мелисса.
   Герцог медленно поднялся на ноги. Мелиссе пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
   — Передайте своей подруге, мисс Уэлдон, — медленно заговорил он, — что я приму этого молодого человека и буду судить о нем беспристрастно, учитывая ваш лестный отзыв.
   — Вы хотите… — не веря в удачу, выдохнула Мелисса. — Хотите сказать…
   Я хочу сказать ровно то, что сказал. Я ничего не обещаю. Просто хочу посмотреть на человека, который удостоился горячей защиты столь красноречивого адвоката.
   — Спасибо вам! — воскликнула Мелисса. — Не знаю, как мне благодарить вас! — Поколебавшись, она добавила: — Вы простите мне мой дерзкий язык?
   — Сегодня я узнал много нового, — с улыбкой ответил герцог. — Точнее сказать, ничего подобного я не испытывал уже много лет.
   Мелисса удивленно взглянула на герцога, не понимая, что означают его слова.
   — Передайте племяннице, что вашим мастерством восхитился бы даже лорд Верховный судья, — добавил герцог.
   Мелисса снова застыла от удивления — до сих пор ей казалось, что герцог не способен на добрую шутку.
   — Можно ли нам сегодня поужинать вместе с вашей светлостью? — спросила она.
   — Буду ждать, — ответил герцог.
   Мелисса присела в глубоком реверансе и направилась к выходу. Она чувствовала, что герцог не спускает с нее глаз, и от этого ей почему-то было очень неловко. Выйдя за дверь, она вздохнула с облегчением и со всех ног бросилась в спальню, чтобы поскорее принести Черил радостную весть.
   Наступил час ужина, и Мелисса, и Черил спустились в столовую. Черил робко улыбалась: глаза ее были красны от недавних слез. Хозяин дома, невозмутимый, как всегда, ждал их за столом.
   За ужином герцог был, против обыкновения, любезен. Он не касался больной темы, но непринужденно говорил о многом другом: рассказывал о ежегодном празднике в Мелчестере, обещал назавтра показать Черил поместье.
   — За последние годы поместье сильно изменилось, — говорил он. — При моем отце все было так же, как и много лет назад. Но я решил, что пора идти в ногу со временем: ввел новые культуры, обучил арендаторов последним способам ведения хозяйства.
   Черил слушала рассеянно. Мелисса понимала, что она сейчас может думать только о Чарльзе, и поддерживала беседу сама. Она расспрашивала герцога о деталях его преобразований, о дворце и его истории — и герцог охотно отвечал на все вопросы. Зашла речь о знаменитом побеге принца Карла — и герцог рассказал об этом гораздо подробнее и красочнее миссис Мидоуз.
   …Когда солдаты Кромвеля ворвались во дворец, принц был внизу. Он бросился наверх по главной лестнице, в то время как фанатики гнались за ним по пятам. Принц вбежал в спальню и запер дверь. Солдаты принялись ломать дверь: они были уверены в успехе, ибо знали, что оттуда нет другого выхода. Но, когда они ворвались в комнату, принц словно сквозь землю провалился!
   Принц просидел в потайной комнате целый день. Когда стемнело, он выбрался по подземному ходу в парк, где ждал его слуга с оседланным конем…
   После ужина девушки посидели с герцогом в гостиной — но очень недолго. Черил зевала, да и у Мелиссы отяжелела голова и слипались глаза — ведь она почти не спала прошлой ночью.
   — По-моему, вам пора в постель, — заметил герцог. — Ничто так не утомляет, как душевные бури.
   Он насмешливо улыбался, но голос звучал достаточно мягко.
   Черил сделала реверанс.
   — Спасибо вам за то, что согласились поговорить с Чарльзом, — сказала она. — Я уверена, он приедет не позднее завтрашнего дня.
   — Надеюсь, молодой человек заранее уведомит о своем прибытии, — заметил герцог.
   Черил вышла. Мелисса низко присела и, краснея от собственной смелости, коснулась руки герцога.
   — Мне недостает слов, — тихо сказала она, — чтобы отблагодарить вас за вашу доброту.
   Девушка подняла глаза и увидела, что герцог смотрит ей прямо в лицо. В пристальном его взгляде читался какой-то вопрос… казалось, он пытается проникнуть Мелиссе прямо в душу… Но что он хочет там увидеть?
   Герцог отвернулся, и Мелисса решила, что у нее разыгралось воображение. Лицо его было, как всегда, холодно и невозмутимо.
 
   Эта ночь была совсем не похожа на предыдущую. Вчера Черил рыдала, проклинала дядюшку, рвалась к Чарльзу, и Мелисса едва удерживала ее на месте. Сегодня же она была полна радужных надежд. Мелисса не была так уверена в будущем, но предпочитала не делиться с Черил своими тревогами и сомнениями.
   Пожелав Черил спокойной ночи и поцеловав ее на прощание, Мелисса ушла к себе, легла и заснула, едва ее голова коснулась подушки.
   Мелисса проснулась среди ночи. Ей показалось, что она слышала голос Черил.
   Мелисса зажгла ночник, накинула белый муслиновый халат и заглянула в соседнюю спальню. Но Черил безмятежно спала и ровно дышала во сне.
   «Должно быть, приснилось», — подумала Мелисса.
   В комнате было душно: Мелисса вспомнила, что забыла открыть окно. Она не боялась простуды и дома спала с открытыми окнами даже зимой.
   Мелисса отодвинула тяжелую штору, распахнула окно и облокотилась на подоконник, с наслаждением вдыхая свежий прохладный воздух.
   Ночь была ясной. Молодой тусклый месяц поднимался на усыпанное звездами небо. Умолкли фонтаны, и в ночной тишине сверкала серебром гладь двух прудов. От кустов цветущей сирени распространялся легкий аромат.
   — Какая красота! — прошептала Мелисса.
   В этот миг ей почудилось какое-то движение внизу. Мелисса далеко высунулась из окна и присмотрелась. Кусты снова шевельнулись, и Мелисса заметила две едва различимые тени. Может быть, в сад из парка забежали олени? Боже, что они сделают с травой и цветами!
   Но вскоре Мелисса поняла, что ошиблась. Два человека, низко пригнувшись к земле, едва ли не на четвереньках двигались через сад, приближаясь к дому. Вот они пересекли террасу, остановились у самой стены, окружающей дворец, и, как по команде, задрали головы вверх, всматриваясь в темные окна. Может быть, они ждут, что сообщник в какой-то из комнат подаст им условный знак?
   Крепко держась за подоконник, Мелисса высунулась еще сильнее и завертела головой, пытаясь разглядеть все окна на втором и третьем этажах. Но света нигде не было. И вдруг Мелисса поняла: незваные гости не отрывают глаз от третьего этажа, где расположены парадные покои. Они смотрят, не горит ли свет в спальне герцога!
   Мелисса взглянула вниз и увидела, что один из злоумышленников, цепляясь какими-то приспособлениями, ловко взбирается по стене. И внезапно словно вспышка молнии осветила ее разум: Мелисса вспомнила, где видела тщедушного лакея Жерве Байрама.
   Она видела его в «Летучей лисице». Это он хотел нанять верхолаза.

ГЛАВА ПЯТАЯ

   Мелисса выскользнула из спальни и бросилась бежать по длинному темному коридору.
   Теперь все разрозненные факты сложились для нее в ясную, последовательную картину. Жерве Байрам задумал преступление. Его слуга нашел верхолаза, способного проникнуть во дворец. Он же шнырял по саду, изучая обстановку, пока его хозяин беседовал с дядюшкой. Теперь-то понятно, что имел в виду Жерве, говоря об «игрушке в руках богов»!
   Мелисса понимала, что дорога каждая минута и на то, чтобы звать слуг, нет времени. Она должна спешить прямо к герцогу и предупредить его о грозящей опасности.
   Мелисса бежала по коридору, и полы халата, словно крылья, развевались у нее за спиной. В коридоре было почти темно: в каждом канделябре горело только по одной свече. По обеим стенам тянулись бесконечные двери, и Мелисса боялась, что не найдет спальню герцога. Но вот дверь спальни герцогини: Мелисса узнала ее. Значит, герцог спит в следующей комнате.
   Мелисса в нерешительности остановилась перед дверью, но тут же сообразила, что колебаться некогда — убийца не станет терять времени. Может быть, он уже в спальне…
   И она решительно распахнула дверь.
   В комнате было темно: в бледном свете луны едва обрисовывалась тень огромной кровати с балдахином. Не думая, что делает, Мелисса подбежала к кровати: ее ночные туфли бесшумно ступали по толстому ковру.
   Мелисса хотела заговорить — но обнаружила, что от волнения голос не повинуется ей.
   — Ваша светлость! — прошептала она еле слышно.
   Герцог не шевельнулся. Мелисса поняла, что действовать надо более решительно. Она протянула дрожащую руку туда, где должно было быть его плечо, и прошептала громче:
   — Ваша светлость!
   Ее прикосновение разбудило герцога.
   — Что такое? — спросил он.
   — Тише! — прошептала Мелисса. — Кто-то взбирается по стене дворца! Мне показалось, это грабители или убийцы!
   Герцог сел на высокой кровати, и лицо его оказалось вровень с лицом Мелиссы. В темноте она не видела его глаз, но догадалась, что он смотрит на нее. Не задавая лишних вопросов, герцог снял со спинки стула, стоящего у кровати, шелковый халат и встал.
   Он уже завязывал пояс, когда вдруг померк бледный свет, проникающий в спальню извне. Черная тень загородила окно. Тот человек добрался до спальни.
   Злодей уцепился одной рукой за раму и начал подтягиваться, намереваясь впрыгнуть через окно в комнату, — черный силуэт без лица, с движениями бесшумными, словно у призрака.
   Мелисса застыла, парализованная ужасом; но герцог не стал медлить. Как молния бросился он к окну и нанес противнику сокрушительный удар кулаком в грудь. Послышался сдавленный вскрик. Пальцы ночного визитера разжались, и он исчез из виду. Еще один возглас ужаса, глухой звук удара — и тишина.
   Герцог повернулся и подошел к столику возле кровати, где стояли свечи. Дрожащий огонек отразился в испуганных глазах Мелиссы: девушка стояла по другую сторону кровати, прижав руки к груди, словно хотела унять биение сердца.
   — Идите, — тихо сказал герцог. — Никто не должен знать, что вы предупредили меня.
   — Он… мертв? — дрожащим голосом спросила Мелисса.
   — Скорее всего, — пожал плечами герцог. — Высота здесь большая, а внизу мощеная площадка.
   Мелисса глубоко вздохнула и на подгибающихся ногах побрела к выходу. Герцог отворил ей дверь.
   Мелисса подняла глаза. В длинном халате герцог казался величественным, словно король в мантии. Слабый свет свечи не позволял Мелиссе разглядеть его лицо.
   — Спасибо, — тихо произнес он. — И не забудьте: вы ничего не знаете об этом происшествии.
   — Не забуду, — прошептала Мелисса.
   Дверь за ней закрылась. Мелисса вздохнула и бросилась к себе в спальню — почти так же быстро, как несколько минут назад бежала сюда.
   Войдя в свою комнату, она первым делом подошла к окну. Но луна как раз в этот момент скрылась за облаком, и, сколько Мелисса ни вглядывалась в темноту, она не могла различить распростертого на земле тела. Внизу было тихо.
   Мелисса задернула шторы и легла в постель. Она знала, что именно этого ждет от нее герцог. Она должна делать вид, что ничего не случилось. Зачем? Хотя бы ради собственного доброго имени. Как объяснить, что девушка, выглянувшая в окно среди ночи и увидевшая подозрительных типов, вместо того чтобы позвать сторожей, почему-то бежит в спальню к герцогу… один Бог знает, как могут истолковать все это сплетники!
   «Интересно, лег ли герцог?» — подумала Мелисса. Почему-то ей казалось, что лег. Но, с другой стороны, он должен позаботиться, чтобы сообщник убийцы не унес тело: ведь тогда невозможно будет доказать, что к покушению причастен Жерве Байрам. Уж он, конечно, не пожалеет усилий, чтобы замести все следы!
   Мелисса боялась, что не сомкнет глаз до утра. Однако, к собственному удивлению, заснула, едва голова ее коснулась подушки.
 
   …Горничная отдернула шторы, и в комнату хлынул солнечный свет. Мелисса открыла глаза и села на кровати. Ночные события стояли перед ее мысленным взором; она уже готова была спросить, не случилось ли ночью чего-то необычного, но возбужденная горничная заговорила первой.
   — Мисс, вы только подумайте, — начала она, — нынешней ночью во дворец чуть было не забрался грабитель!
   — Грабитель? — переспросила Мелисса.
   — Да, мисс. Поднялся по стене до самого окна его светлости. Дворецкий говорит, он знал, куда лезть.
   — И что же? — взволнованно спросила Мелисса.
   — Ах, мисс, вор, должно быть, оступился и сорвался со стены. Сегодня утром его нашли мертвым на террасе. Он ничего не успел украсть.
   — Это хорошо! — отозвалась Мелисса.
   — При нем был большущий нож — ах, мисс, вы и представить не можете такого ужасного ножа! Дворецкий говорит: это для того, чтобы отодвинуть задвижку на окне. А мы в людской думаем: что, если бы грабитель забрался в спальню, а его светлость как раз в это время проснулся бы и закричал… Ох, какой ужас!
   — Да, действительно, — пробормотала Мелисса.
   Горничная помогла Мелиссе одеться и перешла в спальню Черил. Мелисса задумчиво приблизилась к окну. «Ловко придумано», — говорила она себе. Жерве не пачкает руки грязными делами. Его слуга нанял убийцу-верхолаза, разведал подходы ко дворцу; убийца забирается в спальню, убивает герцога, берет из спальни несколько дорогих вещиц, чтобы заронить мысль об ограблении, и исчезает — а Жерве наследует титул, дворец и состояние дядюшки. Никому и в голову не придет связать молодого аристократа с кровавым преступлением. Он, конечно, позаботился об алиби. Да и кто поверит, что блестящий завсегдатай лондонских салонов решился на убийство из-за денег?
   Мелисса слышала, как горничная в соседней спальне рассказывает ту же историю Черил. «Слава Богу, — говорила она, — что злодей никому не успел причинить вреда». Черил испуганно ахала и поддакивала. Но, оставшись с Мелиссой наедине, она неожиданно заметила:
   — Мелисса, знаешь что? Если бы дядюшку убили, я спокойно вышла бы за Чарльза.
   — Черил, что ты такое говоришь! — воскликнула Мелисса. — Не можешь же ты желать дяде такой ужасной смерти!
   Черил лукаво улыбнулась.
   — Я и не желаю. Просто говорю, что для меня это было бы очень кстати.
   «Интересно, — подумала Мелисса, — что сказала бы Черил, узнав, что своим спасением герцог обязан мне?»
   Или, может быть, судьбе? Действительно, сколько для этого понадобилось случайностей и странных совпадений! Если бы Мелисса не проснулась среди ночи… если бы выглянула в окно чуть раньше или чуть позже… если бы начала звать сторожей и потеряла бы драгоценное время… если бы не узнала в слуге Жерве человека из «Летучей лисицы»…
   Только сейчас поняла Мелисса, на каком тонком волоске висела ночью жизнь герцога. Девушка побледнела: ей невыносима была сама мысль о такой смерти гордого Олдвика. Пусть на поле битвы; пусть в преклонных летах, на одре болезни; но умереть во сне, от ножа убийцы, словно овца на бойне… нет, даже надменный и холодный Серджиус Олдвик не заслужил такого унижения!
   Но, как ни странно, вместе с радостью и гордостью Мелисса ощущала неясное чувство вины. Что, если своим поступком она и вправду разрушила счастье подруги?
   Девушки спустились вниз и удивились, не застав в гостиной герцога. Мелисса предложила подруге осмотреть теплицы: вчера в одной из книг она прочла, что там можно найти множество экзотических растений — не меньше, чем в оранжерее принца-регента в Карлтон-хаузе.
   И Мелисса не была разочарована. В теплицах ее поразили не только персиковые деревья и виноградные лозы, но и множество цветов неописуемой красоты. Никогда еще Мелисса не видела такого богатства изящных форм и ярких красок. Здесь были лилии и камелии, гардении и орхидеи — и еще десятки растений, названия которых Мелисса до сих пор встречала только в книгах.