Страница:
— Умри же, — сказал он и замахнулся. Сталь блеснула в ярких лучах мексиканского солнца. Нож отскочил от шеи незнакомца и взлетел высоко в воздух, а руку Мигеля как будто пронзило электрическим током. По-осиному свистнула пуля, посланная с другого конца поляны. Он ничком упал на землю и откатился за большой камень. Тоненько пискнула вторая пуля, и на левом плече незнакомца вспыхнул голубой огонек.
— Estoy perdido (Я пропал. — Здесь и далее исп.), — пробормотал Мигель. Он уже считал себя погибшим. Прижавшись всем телом к земле, он поднял голову и зарычал на врага.
Но незнакомец не проявлял никакой враждебности. Больше того, он даже не был вооружен. Мигель зорким глазом осматривал его. Странно он одет. На голове — шапка из блестящих голубых перышек. Под ней — лицо аскета, суровое, неумолимое. Он худ и высок — футов, наверное, семь. Но никакого оружия не видно. Это придало Мигелю храбрости. Интересно, куда упало мачете? Впрочем, ружье валялось поблизости.
Незнакомец подошел к Мигелю.
— Вставайте, — сказал он, — давайте поговорим.
Он прекрасно говорил по испански, только голос его раздавался как будто у Мигеля в голове.
— Я не встану, — объявил Мигель. — А то Фернандес меня убьет. Стрелок-то он никудышный, но я не такой дурак, чтобы рисковать. И потом, это нечестно. Сколько он вам заплатил?
Незнакомец строго посмотрел на Мигеля.
— Вы знаете, откуда я? — спросил он.
— А мне наплевать откуда вы, — проворчал Мигель, стирая пот со лба. Он покосился на соседнюю скалу, за которой у него был спрятан бурдюк с вином. — Не иначе как из los Estados Unidos, [9]со всякими вашими летательными машинами. Уж будьте спокойны, достанется вам от правительства.
— Разве мексиканское правительство поощряет убийство?
— А наш спор никого не касается. Главное — решить, кто хозяин воды. Вот и приходится защищаться. Этот cabro'n [10]с той стороны все старается прикончить меня. Он и вас нанял для этого. Бог накажет вас обоих. — Тут его осенило. — А сколько вы возьмете за то, чтобы убить Фернандеса? освеломился он. — Я могу дать три песо и козленка.
— Всякие распри должны быть прекращены, — сказал незнакомец. Понятно?
— Тогда пойдите скажите об этом Фернандесу, — сказал Мигель. Втолкуйте ему, что права на воду теперь мои. И пусть убирается подобру-поздорову.
Он устал глядеть на высокого незнакомца. Но стоило ему слегка повернуть затекшую шею, как в тот же миг пуля прорезала недвижный раскаленный воздух и смачно шлепнулась в кактус.
Незнакомец пригладил перышки на голове.
— Сначала я кончу разговор с вами, — сказал он. — Слушайте меня внимательно, Мигель.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивился Мигель, перекатываясь с живота на спину и осторожно усаживаясь за камнем. — Значит, я угадал: Фернандес вас нанял, чтобы меня убить.
— Я знаю, как вас зовут, потому что я умею читать ваши мысли. Хотя они у вас весьма путаные.
— Собачий сын, — выругался Мигель.
У незнакомца слегка раздулись ноздри, но он оставил выпад без внимания.
— Я прибыл из другого мира, — сказал он, — меня зовут… — Мигелю показалось, что он сказал что-то вроде Кетзалкотл.
— Кетзалкотл? — иронически переспросил Мигель. — Ну, еще бы. А меня зовут Святой Петр, у которого ключи от неба.
Тонкое бледное лицо Кетзалкотла слегка покраснело, но он сдержался и продолжал спокойно:
— Послушайте, Мигель. Поглядите на мои губы. Они не двигаются. Мои слова раздаются у вас в голове под действием телепатии, вы сами переводите их на понятный нам язык. Мое имя оказалось слишком трудным для вас. Вы перевели его как Кетзалкотл, но меня зовут совсем по-другому.
— De veras? [11]— сказал Мигель. — имя не ваше, и явились вы не с того света. Norteamericanos [12]никогда нельзя верить — клянитесь какими хотите святыми.
Кетзалкотл опять покраснел.
— Я пришел сюда для того, чтобы приказывать, — сказал он, — а не для того, чтобы препираться со всякими… как вы думаете, Мигель, почему вы не смогли убить меня вашим мачете? Почему пули не причиняют мне вреда?
— А почему ваш летательный аппарат летает? — нашелся Мигель. Он достал кисет и стал скручивать сигарету. Потом выглянул из-за камня. Фернандес может подкрасться ко мне незаметно. Лучше я возьму ружье.
— Оставьте его, — сказал Кетзалкотл, — Фернандес вас не тронет.
Мигель зло рассмеялся.
— И вы не трогайте его, — твердо добавил Кетзалкотл.
— Ага, значит, я вроде как подставлю другую щеку, а он сразу влепит мне пулю в лоб. Вот если он поднимет руки вверх да пойдет ко мне через поляну, я поверю, что он хочет покончить дело миром. Да и то близко его не подпущу, потому что за спиной у него может оказаться нож, сеньор Кетзалкотл.
Кетзалкотл снова пригладил перышки и нахмурился.
— Вы оба должны прекратить эту распрю, — сказал он. — Нам поручено следить за порядком во Вселенной и устанавливать мир на техп планетах, которые мы посещаем.
— Так я и думал, — с удовлетворением произнес Мигель. — Вы из los Estados Unidos. А что же вы в своей-то собственной стране не навели порядок? Я видел в las peliculas [13]a los senores [14]Хэмфри Богарта и Эдварда Робинсона. Подумайте, в самом Новом Йорке гангстеры ведут перестрелку на небоскребах. а вы куда смотрите? отплясываете в это время с la senora Бетти Гребль. Знаем мы вас! Сначала установите мир, а потом нашу нефть и драгоценные металлы захватите.
Кетзалкотл сердито отшвырнул камешек блестящим металлическим носком своего ботинка.
— Поймите же. — Он поглядел на незажженную сигарету, торчащую во рту у Мигеля. И вдруг поднял руку — раскаленнвый луч от кольца на его пальце воспламенил кончик сигареты. мигель отпрянул, пораженнвый. Потом он сделал затяжку и кивнул. Раскаленный луч исчез.
— Muchas gracias, senor, [15]- сказал Мигель.
Кетзалкотл усмехнулся бесцветными губами.
— Мигель, — сказал он, — как по-вашему, может norteamericano сделать такое?
— Quie'n sabe! [16]
— Никто из живущих на Земле не может этого сделать, и вы это прекрасно знаете.
Мигель пожал плечами.
— Видите вон тот кактус? — спросил Кетзалкотл. — Я могу уничтожить его в одну секунду.
— Я вам верю, сеньор.
— Могу, если хотите знать, уничтожить всю вашу планету.
— Ну да, я слыхал про атомную бомбу, — вежливо ответил Мигель. — Но чего же вы тогда беспокоитесь? Весь спор-то из-за какого-то несчастного колодца…
Мимо просвистела пуля.
Кетзалкотл сердито потер кольцо на своем пальце.
— Всякая борьба должна теперь прекратиться, — сказал он угрожающе. А если она не прекратится, мы уничтожим Землю. Ничто не препятствует людям жить в мире и согласии.
— Есть одно препятствие, senor.
— Какое?
— Фернандес.
— Я уничтожу вас обоих, если вы не перестанете враждовать.
— El senor — великий миротворец, — почтительно заметил Мигель. — Я-то бы всей душой, только как мне тогда в живых статься.
— Фернандес тоже прекратит борьбу.
Мигель снял свое видавшее виды сомбреро, нацепил на палку и осторожно приподнял ее над камнем. раздался треск. Мигель подхватил сомбреро на лету.
— Ладно, — сказал он. — раз сеньор настаивает, я стрелять не стану, но из-за камня не выйду. Рад бы вас послушаться, но ведь вы от меня требуете сами не знаете чего. Все равно что вы велели бы мне летать по воздуху, как ваша машина.
Кетзалкотл нахмурился еще больше. Наконец он сказал:
— Мигель, расскажите мне, с чего началась ваша вражда.
— Фернандес хотел убить меня и поработитьт мою семью.
— Зачем ему это было нужно?
— Потому что он плохой, — сказал Мигель.
— Откуда вы знаете, что он плохой?
— Потому, — логично заметил Мигель, — что он хотел убить меня и поработить мою семью.
Наступило молчание. Подскочил сорокопут и клюнул блестящее дуло ружья Мигеля. Мигель вздохнул.
— У меня тут припрятан бурдючок вина… — начал он, но Кетзалкотл перебил его:
— Вы что-то оворили о праве поьльзвания водой.
— Ну да, — сказал Мигель. — У нас бедная страна, senor. Вода здесь на все золота. Засуха была, на две семьи воды не хватает. Колодец мой. Фернандес хочет убить меня и поработить мою семью.
— Разве в этой стране нет судов?
— Для нашего брата? — Мигель вежливо улыбнулся.
— А у Фердинанда есть семья? — спросил Кетзалкотл.
— Да, бедняги, — сказал Мигель. — Когда они плохо работают, он избивает их до полусмерти.
— А вы своих бьете?
— Только если они этого заслуживают. — Мигель был слегка сбит с толку. — Жена у меня очень толстая и ленивая. А старший сын Чико дерзить любит… Мой долг — защищать наши права на воду, раз злодей Фернандес решил убить меня и…
— Мы только зря теряем время, — нетерпеливо перебил его Кетзалкотл. Дайте-ка мне подумать.
Он снова потер кольцо и огляделся вокруг. Сорокопут нашел добычу повкуснее ружейного дула. Он удалялся с ящерицей в клюве.
Солнце ярко светило в безоблачном небе. В воздухе стоял сухой запах мескита. Безукоризненная форма и ослепительный блеск летающего блюдца были неуместны в зеленой долине.
— Подождите здесь, — произнес наконец Кетзалкотл. — Я пойду поговорю с Фернандесом. Когда я позову, приходите к моему летательному аппарату. Мы с Фернандесом будем ждать вас там.
— Как скажете, senor, согласился Мигель, глядя в сторону.
— И не трогайте ружье, — добавил Кетзалкотл строго.
— Конечно, нет, senor, — сказал Мигель. Он подождал, пока высокий незнакомец ушел. Тогда он осторожно пополз по иссушенной земле к своему ружью. Поискав, нашел и мачете. Только после этого Мигель припал к бурдюку — ему очень хотелось пить, но пьяницей он не был, вовсе нет; он зарядил ружье, прислонился к скале и в ожидании прикладывался время от времени к бурдюку.
Тем временем незнакомец, не обращая внимания на пули, со вспышками отскакивающие от его стального панциря, приближался к укрытию Фернандеса. звуки выстрелов прекратились. Прошло довольно много времени, но вот высокая фигура появилась снова и поманила к себе Мигеля.
— Ia voy, senor, [17]- ответил Мигель. Он положил ружье на скалу и осторожно выглянул, готовый тотчас же спрятаться при малейшем признаке опасности. Но все было спокойно.
Фернандес появился рядом с незнакомцем. Мигель молниеносно нагнулся и схватил ружье, чтобы выстрелить с лета.
В воздухе что-то зашипело. Ружье обожгло Мигелю руки. Он вскрикнул и уронил его, и в тот же миг в мозгу у него произошло полное затмение.
"Я умираю с честью", — подумал он и потерял сознание.
…Когда он очнулся, он стоял в тени большого летающего блюдца. Кетзалкотл отвел руку от неподвижного лица Мигеля. Солнце сверкало на его кольце. Мигель ошалело покрутил головой.
— Я жив? — спросил он.
Но Кетзалкотл не ответил. Он повернулся к Фернандесу, который стоял позади него, и провел рукой перед его застывшим лицом. Свет от кольца Кетзалкотла блеснул в остановившиеся глаза Фернандеса. Фернандес помотал головой и что-то пробормотал. Мигель поискал глазами ружье и мачете, но они исчезли. Он сунул руку под рубашку, но любимого ножа там тоже не оказалось.
Он встретился глазами с Фернандесом.
— Погибли мы, дон Фернандес, — сказал он. — Этот senor нас обоих убьет. Мне, между прочим, жаль, что мы больше не увидимся, — ведь ты попадешь в ад, а я в рай.
— Ошибаешься, — ответил Фенандес, тщетно пытаясь найти свой нож. — Не видать тебе неба. А этого norteamericano зовут вовсе не Кетзалкотл, для своих поганых целей он назвался Кортесом.
— Да ты и самому черту соврешь — недорого возьмешь, — съязвил Мигель.
— Прекратите, вы, оба, — резко сказал Кетзалкотл-Кортес. — Вы уже видели, на что я способен. А теперь послушайте. Мы взяли на себя заботу о том, чтобы во всей солнечной системе царил мир. Мы передовая планета. Мы достигли многого, что вам и не снилось. мы разрешили проблемы, на которые вы не находите ответа, и теперь наш долг — заботиться о всеобщем благополучии. Если хотите остаться в живых, вы должны немедленно и навсегда прекратить распри и жить в мире, как братья. Вы меня поняли?
— Я всегда этого хотел, — возмущенно ответил Фернандес, — но этот мерзавец собрался меня убить.
— Больше никто никого не будет убивать, — сказал Кетзалкотл. — вы будете жить, как братья, или умрете.
Мигель и Фернандес поглядели друг на друга, потом на Кетзалкотла.
— Senor — великий миротворец, — пробормотал Мигель, — Я же говорил. ясное дело, ничего нет лучше, чем жить в мире. Но для нас, senor, все это не так-то просто. Жить в мире — это здорово! Только научите нас как.
— Просто прекратите драку, — нетерпеливо сказал Кетзалкотл.
— Вам легко говорить, — заметил Фернандес. — Но жизнь в Соноре нелегкая штука. Наверно, там, откуда вы явились…
— Ясное дело, — вмешался Мигель, — в los Estados Unidos все богатые.
— …а у нас сложнее. Может, в вашей стране, senor, змеи не едят мышей, а птицы — змей. У вас, наверно, есть пища и вода для всех и человеку не надо драться, чтобы семья его выжила. У нас-то все не так просто.
Мигель кивнул.
— Мы тоже когда-нибудь станем братьями. И жить стараемся по божьим заветам, хоть это и нелегко, и тоже хотим быть хорошими. Только…
— Нельзя решать жизненные вопросы силой, — непререкаемо заявил Кетзалкотл. — Насилие — это зло. Помиритесь немедленно.
— А то вы нас уничтожите, — сказал Мигель. Он опять пожал плечами и взглянул на Фернандеса. — Ладно, senor. Доказательства у вас веские, против них уже не поспоришь. Al fin, [18]я согласен. Так что же нам делать?
Кетзалкотл повернулся к Фернандесу.
— Я тоже, сеньор, — со вздохом сказал тот. — Вы, конечно, правы. пусть будет мир.
— Пожмите друг другу руки. — Кетзалкотл просиял. — Поклянитесь в вечной дружбе.
Мигель протянул руку. Фернандес крепко пожал ее. Они преглянулись с улыбкой.
— Видите, — сказал Кетзалкотл одобрительно. — Это совсем не трудно. Теперь вы друзья. оставайтесь друзьями.
Он повернулся и пошел к своему летающему блюдцу. В гладком корпусе плавно открылась дверь. кетзалкотл обернулся.
— Помните, я буду наблюдать за вами!
— Еще бы, — откликнулся Фернандес. — Adio's, senor. [19]
— Vaea con Dios, [20]- добавил Мигель.
Дверь закрылась за Кетзалкотлом, как будто ее и не было, летающее блюдце плавно поднялось в воздух и мгновение спустя исчезло, блеснув, как молния.
— Так я и думал, — сказал Мигель, — полетел в направлении los Estados Unidos.
Фернандес пожал плечами.
— Ведь был момент, когда я думал, что он скажет что-нибудь толковое. Он прямо напичкан всякой мудростью — это уж точно. Да, нелегкая штука жизнь.
— О, ему-то легко, — сказал Фернандес. — Но как он ни плох, он мой.
Разговаривая, он скручивал сигареты. Одну отдал Мигелю, другую закурил сам. Молча покурили и молча разошлись.
Мигель вернулся на холм к своему бурдюку. Он отпил большой глоток, крякнул от удовольствия и огляделся вокруг. Его нож, мачете и ружье были разбросаны по земле неподалеку. Он подобрал их и проверил, заряжено ли ружье.
Потом осторожно выглянул из своего укрытия. пуля врезалась в камень у самого его лица. Он тоже выстрелил.
После этого наступило молчание. Мигель отпил еще глоток вина. Взгляд его упал на сорокопута: из клюва птицы торчал хвостик ящерицы. Возможно, тот самый сорокопут доедал ту же ящерицу.
Мигель тихонько окликнул его:
— Senor Птица! Нехорошо уничтожать ящериц. очень нехорошо.
Сорокопут поглядел на него бисерным глазом и запрыгал прочь. Мигель поднял ружье.
— Перестаньте есть ящериц, senor Птица, или я убью вас.
Сорокопут бежал через линию прицела.
— Неужели вам непонятно? — ласково спросил Мигель. — Это же так просто.
Сорокопут остановился. Хвост ящерицы окончательно скрылся в его клюве.
— Вот то-то и оно, — сказал Мигель. — Как бы мне узнать, может ли сорокопут не есть ящериц и остаться в живых? Если узнаю — сообщу вам, amigo. [21]А пока идите с миром.
Он повернулся и снова направил ружье на ту сторону поляны.
Сим удостоверяется…
— Estoy perdido (Я пропал. — Здесь и далее исп.), — пробормотал Мигель. Он уже считал себя погибшим. Прижавшись всем телом к земле, он поднял голову и зарычал на врага.
Но незнакомец не проявлял никакой враждебности. Больше того, он даже не был вооружен. Мигель зорким глазом осматривал его. Странно он одет. На голове — шапка из блестящих голубых перышек. Под ней — лицо аскета, суровое, неумолимое. Он худ и высок — футов, наверное, семь. Но никакого оружия не видно. Это придало Мигелю храбрости. Интересно, куда упало мачете? Впрочем, ружье валялось поблизости.
Незнакомец подошел к Мигелю.
— Вставайте, — сказал он, — давайте поговорим.
Он прекрасно говорил по испански, только голос его раздавался как будто у Мигеля в голове.
— Я не встану, — объявил Мигель. — А то Фернандес меня убьет. Стрелок-то он никудышный, но я не такой дурак, чтобы рисковать. И потом, это нечестно. Сколько он вам заплатил?
Незнакомец строго посмотрел на Мигеля.
— Вы знаете, откуда я? — спросил он.
— А мне наплевать откуда вы, — проворчал Мигель, стирая пот со лба. Он покосился на соседнюю скалу, за которой у него был спрятан бурдюк с вином. — Не иначе как из los Estados Unidos, [9]со всякими вашими летательными машинами. Уж будьте спокойны, достанется вам от правительства.
— Разве мексиканское правительство поощряет убийство?
— А наш спор никого не касается. Главное — решить, кто хозяин воды. Вот и приходится защищаться. Этот cabro'n [10]с той стороны все старается прикончить меня. Он и вас нанял для этого. Бог накажет вас обоих. — Тут его осенило. — А сколько вы возьмете за то, чтобы убить Фернандеса? освеломился он. — Я могу дать три песо и козленка.
— Всякие распри должны быть прекращены, — сказал незнакомец. Понятно?
— Тогда пойдите скажите об этом Фернандесу, — сказал Мигель. Втолкуйте ему, что права на воду теперь мои. И пусть убирается подобру-поздорову.
Он устал глядеть на высокого незнакомца. Но стоило ему слегка повернуть затекшую шею, как в тот же миг пуля прорезала недвижный раскаленный воздух и смачно шлепнулась в кактус.
Незнакомец пригладил перышки на голове.
— Сначала я кончу разговор с вами, — сказал он. — Слушайте меня внимательно, Мигель.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивился Мигель, перекатываясь с живота на спину и осторожно усаживаясь за камнем. — Значит, я угадал: Фернандес вас нанял, чтобы меня убить.
— Я знаю, как вас зовут, потому что я умею читать ваши мысли. Хотя они у вас весьма путаные.
— Собачий сын, — выругался Мигель.
У незнакомца слегка раздулись ноздри, но он оставил выпад без внимания.
— Я прибыл из другого мира, — сказал он, — меня зовут… — Мигелю показалось, что он сказал что-то вроде Кетзалкотл.
— Кетзалкотл? — иронически переспросил Мигель. — Ну, еще бы. А меня зовут Святой Петр, у которого ключи от неба.
Тонкое бледное лицо Кетзалкотла слегка покраснело, но он сдержался и продолжал спокойно:
— Послушайте, Мигель. Поглядите на мои губы. Они не двигаются. Мои слова раздаются у вас в голове под действием телепатии, вы сами переводите их на понятный нам язык. Мое имя оказалось слишком трудным для вас. Вы перевели его как Кетзалкотл, но меня зовут совсем по-другому.
— De veras? [11]— сказал Мигель. — имя не ваше, и явились вы не с того света. Norteamericanos [12]никогда нельзя верить — клянитесь какими хотите святыми.
Кетзалкотл опять покраснел.
— Я пришел сюда для того, чтобы приказывать, — сказал он, — а не для того, чтобы препираться со всякими… как вы думаете, Мигель, почему вы не смогли убить меня вашим мачете? Почему пули не причиняют мне вреда?
— А почему ваш летательный аппарат летает? — нашелся Мигель. Он достал кисет и стал скручивать сигарету. Потом выглянул из-за камня. Фернандес может подкрасться ко мне незаметно. Лучше я возьму ружье.
— Оставьте его, — сказал Кетзалкотл, — Фернандес вас не тронет.
Мигель зло рассмеялся.
— И вы не трогайте его, — твердо добавил Кетзалкотл.
— Ага, значит, я вроде как подставлю другую щеку, а он сразу влепит мне пулю в лоб. Вот если он поднимет руки вверх да пойдет ко мне через поляну, я поверю, что он хочет покончить дело миром. Да и то близко его не подпущу, потому что за спиной у него может оказаться нож, сеньор Кетзалкотл.
Кетзалкотл снова пригладил перышки и нахмурился.
— Вы оба должны прекратить эту распрю, — сказал он. — Нам поручено следить за порядком во Вселенной и устанавливать мир на техп планетах, которые мы посещаем.
— Так я и думал, — с удовлетворением произнес Мигель. — Вы из los Estados Unidos. А что же вы в своей-то собственной стране не навели порядок? Я видел в las peliculas [13]a los senores [14]Хэмфри Богарта и Эдварда Робинсона. Подумайте, в самом Новом Йорке гангстеры ведут перестрелку на небоскребах. а вы куда смотрите? отплясываете в это время с la senora Бетти Гребль. Знаем мы вас! Сначала установите мир, а потом нашу нефть и драгоценные металлы захватите.
Кетзалкотл сердито отшвырнул камешек блестящим металлическим носком своего ботинка.
— Поймите же. — Он поглядел на незажженную сигарету, торчащую во рту у Мигеля. И вдруг поднял руку — раскаленнвый луч от кольца на его пальце воспламенил кончик сигареты. мигель отпрянул, пораженнвый. Потом он сделал затяжку и кивнул. Раскаленный луч исчез.
— Muchas gracias, senor, [15]- сказал Мигель.
Кетзалкотл усмехнулся бесцветными губами.
— Мигель, — сказал он, — как по-вашему, может norteamericano сделать такое?
— Quie'n sabe! [16]
— Никто из живущих на Земле не может этого сделать, и вы это прекрасно знаете.
Мигель пожал плечами.
— Видите вон тот кактус? — спросил Кетзалкотл. — Я могу уничтожить его в одну секунду.
— Я вам верю, сеньор.
— Могу, если хотите знать, уничтожить всю вашу планету.
— Ну да, я слыхал про атомную бомбу, — вежливо ответил Мигель. — Но чего же вы тогда беспокоитесь? Весь спор-то из-за какого-то несчастного колодца…
Мимо просвистела пуля.
Кетзалкотл сердито потер кольцо на своем пальце.
— Всякая борьба должна теперь прекратиться, — сказал он угрожающе. А если она не прекратится, мы уничтожим Землю. Ничто не препятствует людям жить в мире и согласии.
— Есть одно препятствие, senor.
— Какое?
— Фернандес.
— Я уничтожу вас обоих, если вы не перестанете враждовать.
— El senor — великий миротворец, — почтительно заметил Мигель. — Я-то бы всей душой, только как мне тогда в живых статься.
— Фернандес тоже прекратит борьбу.
Мигель снял свое видавшее виды сомбреро, нацепил на палку и осторожно приподнял ее над камнем. раздался треск. Мигель подхватил сомбреро на лету.
— Ладно, — сказал он. — раз сеньор настаивает, я стрелять не стану, но из-за камня не выйду. Рад бы вас послушаться, но ведь вы от меня требуете сами не знаете чего. Все равно что вы велели бы мне летать по воздуху, как ваша машина.
Кетзалкотл нахмурился еще больше. Наконец он сказал:
— Мигель, расскажите мне, с чего началась ваша вражда.
— Фернандес хотел убить меня и поработитьт мою семью.
— Зачем ему это было нужно?
— Потому что он плохой, — сказал Мигель.
— Откуда вы знаете, что он плохой?
— Потому, — логично заметил Мигель, — что он хотел убить меня и поработить мою семью.
Наступило молчание. Подскочил сорокопут и клюнул блестящее дуло ружья Мигеля. Мигель вздохнул.
— У меня тут припрятан бурдючок вина… — начал он, но Кетзалкотл перебил его:
— Вы что-то оворили о праве поьльзвания водой.
— Ну да, — сказал Мигель. — У нас бедная страна, senor. Вода здесь на все золота. Засуха была, на две семьи воды не хватает. Колодец мой. Фернандес хочет убить меня и поработить мою семью.
— Разве в этой стране нет судов?
— Для нашего брата? — Мигель вежливо улыбнулся.
— А у Фердинанда есть семья? — спросил Кетзалкотл.
— Да, бедняги, — сказал Мигель. — Когда они плохо работают, он избивает их до полусмерти.
— А вы своих бьете?
— Только если они этого заслуживают. — Мигель был слегка сбит с толку. — Жена у меня очень толстая и ленивая. А старший сын Чико дерзить любит… Мой долг — защищать наши права на воду, раз злодей Фернандес решил убить меня и…
— Мы только зря теряем время, — нетерпеливо перебил его Кетзалкотл. Дайте-ка мне подумать.
Он снова потер кольцо и огляделся вокруг. Сорокопут нашел добычу повкуснее ружейного дула. Он удалялся с ящерицей в клюве.
Солнце ярко светило в безоблачном небе. В воздухе стоял сухой запах мескита. Безукоризненная форма и ослепительный блеск летающего блюдца были неуместны в зеленой долине.
— Подождите здесь, — произнес наконец Кетзалкотл. — Я пойду поговорю с Фернандесом. Когда я позову, приходите к моему летательному аппарату. Мы с Фернандесом будем ждать вас там.
— Как скажете, senor, согласился Мигель, глядя в сторону.
— И не трогайте ружье, — добавил Кетзалкотл строго.
— Конечно, нет, senor, — сказал Мигель. Он подождал, пока высокий незнакомец ушел. Тогда он осторожно пополз по иссушенной земле к своему ружью. Поискав, нашел и мачете. Только после этого Мигель припал к бурдюку — ему очень хотелось пить, но пьяницей он не был, вовсе нет; он зарядил ружье, прислонился к скале и в ожидании прикладывался время от времени к бурдюку.
Тем временем незнакомец, не обращая внимания на пули, со вспышками отскакивающие от его стального панциря, приближался к укрытию Фернандеса. звуки выстрелов прекратились. Прошло довольно много времени, но вот высокая фигура появилась снова и поманила к себе Мигеля.
— Ia voy, senor, [17]- ответил Мигель. Он положил ружье на скалу и осторожно выглянул, готовый тотчас же спрятаться при малейшем признаке опасности. Но все было спокойно.
Фернандес появился рядом с незнакомцем. Мигель молниеносно нагнулся и схватил ружье, чтобы выстрелить с лета.
В воздухе что-то зашипело. Ружье обожгло Мигелю руки. Он вскрикнул и уронил его, и в тот же миг в мозгу у него произошло полное затмение.
"Я умираю с честью", — подумал он и потерял сознание.
…Когда он очнулся, он стоял в тени большого летающего блюдца. Кетзалкотл отвел руку от неподвижного лица Мигеля. Солнце сверкало на его кольце. Мигель ошалело покрутил головой.
— Я жив? — спросил он.
Но Кетзалкотл не ответил. Он повернулся к Фернандесу, который стоял позади него, и провел рукой перед его застывшим лицом. Свет от кольца Кетзалкотла блеснул в остановившиеся глаза Фернандеса. Фернандес помотал головой и что-то пробормотал. Мигель поискал глазами ружье и мачете, но они исчезли. Он сунул руку под рубашку, но любимого ножа там тоже не оказалось.
Он встретился глазами с Фернандесом.
— Погибли мы, дон Фернандес, — сказал он. — Этот senor нас обоих убьет. Мне, между прочим, жаль, что мы больше не увидимся, — ведь ты попадешь в ад, а я в рай.
— Ошибаешься, — ответил Фенандес, тщетно пытаясь найти свой нож. — Не видать тебе неба. А этого norteamericano зовут вовсе не Кетзалкотл, для своих поганых целей он назвался Кортесом.
— Да ты и самому черту соврешь — недорого возьмешь, — съязвил Мигель.
— Прекратите, вы, оба, — резко сказал Кетзалкотл-Кортес. — Вы уже видели, на что я способен. А теперь послушайте. Мы взяли на себя заботу о том, чтобы во всей солнечной системе царил мир. Мы передовая планета. Мы достигли многого, что вам и не снилось. мы разрешили проблемы, на которые вы не находите ответа, и теперь наш долг — заботиться о всеобщем благополучии. Если хотите остаться в живых, вы должны немедленно и навсегда прекратить распри и жить в мире, как братья. Вы меня поняли?
— Я всегда этого хотел, — возмущенно ответил Фернандес, — но этот мерзавец собрался меня убить.
— Больше никто никого не будет убивать, — сказал Кетзалкотл. — вы будете жить, как братья, или умрете.
Мигель и Фернандес поглядели друг на друга, потом на Кетзалкотла.
— Senor — великий миротворец, — пробормотал Мигель, — Я же говорил. ясное дело, ничего нет лучше, чем жить в мире. Но для нас, senor, все это не так-то просто. Жить в мире — это здорово! Только научите нас как.
— Просто прекратите драку, — нетерпеливо сказал Кетзалкотл.
— Вам легко говорить, — заметил Фернандес. — Но жизнь в Соноре нелегкая штука. Наверно, там, откуда вы явились…
— Ясное дело, — вмешался Мигель, — в los Estados Unidos все богатые.
— …а у нас сложнее. Может, в вашей стране, senor, змеи не едят мышей, а птицы — змей. У вас, наверно, есть пища и вода для всех и человеку не надо драться, чтобы семья его выжила. У нас-то все не так просто.
Мигель кивнул.
— Мы тоже когда-нибудь станем братьями. И жить стараемся по божьим заветам, хоть это и нелегко, и тоже хотим быть хорошими. Только…
— Нельзя решать жизненные вопросы силой, — непререкаемо заявил Кетзалкотл. — Насилие — это зло. Помиритесь немедленно.
— А то вы нас уничтожите, — сказал Мигель. Он опять пожал плечами и взглянул на Фернандеса. — Ладно, senor. Доказательства у вас веские, против них уже не поспоришь. Al fin, [18]я согласен. Так что же нам делать?
Кетзалкотл повернулся к Фернандесу.
— Я тоже, сеньор, — со вздохом сказал тот. — Вы, конечно, правы. пусть будет мир.
— Пожмите друг другу руки. — Кетзалкотл просиял. — Поклянитесь в вечной дружбе.
Мигель протянул руку. Фернандес крепко пожал ее. Они преглянулись с улыбкой.
— Видите, — сказал Кетзалкотл одобрительно. — Это совсем не трудно. Теперь вы друзья. оставайтесь друзьями.
Он повернулся и пошел к своему летающему блюдцу. В гладком корпусе плавно открылась дверь. кетзалкотл обернулся.
— Помните, я буду наблюдать за вами!
— Еще бы, — откликнулся Фернандес. — Adio's, senor. [19]
— Vaea con Dios, [20]- добавил Мигель.
Дверь закрылась за Кетзалкотлом, как будто ее и не было, летающее блюдце плавно поднялось в воздух и мгновение спустя исчезло, блеснув, как молния.
— Так я и думал, — сказал Мигель, — полетел в направлении los Estados Unidos.
Фернандес пожал плечами.
— Ведь был момент, когда я думал, что он скажет что-нибудь толковое. Он прямо напичкан всякой мудростью — это уж точно. Да, нелегкая штука жизнь.
— О, ему-то легко, — сказал Фернандес. — Но как он ни плох, он мой.
Разговаривая, он скручивал сигареты. Одну отдал Мигелю, другую закурил сам. Молча покурили и молча разошлись.
Мигель вернулся на холм к своему бурдюку. Он отпил большой глоток, крякнул от удовольствия и огляделся вокруг. Его нож, мачете и ружье были разбросаны по земле неподалеку. Он подобрал их и проверил, заряжено ли ружье.
Потом осторожно выглянул из своего укрытия. пуля врезалась в камень у самого его лица. Он тоже выстрелил.
После этого наступило молчание. Мигель отпил еще глоток вина. Взгляд его упал на сорокопута: из клюва птицы торчал хвостик ящерицы. Возможно, тот самый сорокопут доедал ту же ящерицу.
Мигель тихонько окликнул его:
— Senor Птица! Нехорошо уничтожать ящериц. очень нехорошо.
Сорокопут поглядел на него бисерным глазом и запрыгал прочь. Мигель поднял ружье.
— Перестаньте есть ящериц, senor Птица, или я убью вас.
Сорокопут бежал через линию прицела.
— Неужели вам непонятно? — ласково спросил Мигель. — Это же так просто.
Сорокопут остановился. Хвост ящерицы окончательно скрылся в его клюве.
— Вот то-то и оно, — сказал Мигель. — Как бы мне узнать, может ли сорокопут не есть ящериц и остаться в живых? Если узнаю — сообщу вам, amigo. [21]А пока идите с миром.
Он повернулся и снова направил ружье на ту сторону поляны.
Сим удостоверяется…
(переводчики: К. Сенин, В. Тальми)
Дьявол выжал из себя улыбку.
— Знаете, — сказал он, — это как-то не принято… Я даже и не уверен…
— Короче, нужна вам моя душа или нет? — напрямик спросил Джеймс Фенвик.
— Нужна, конечно, — был ответ. — Но придется еще подумать. При данных обстоятельствах я что-то не представляю, как я ее получу…
— Ну, разве я так уж много прошу? — заметил Фенвик, потирая руки. — Всего-навсего бессмертия. Ума не приложу, почему до этого раньше никто не додумался. По-моему, дело верное. Ну, смелей же, смелей решайтесь. Или захотелось на попятную?
— Да нет, — поспешил заверить дьявол. — Просто… Знаете, Фенвик, я не уверен, отдаете ли вы себе отчет… Ведь бессмертие — это довольно долго…
— Вот именно. И весь вопрос — будет ему конец или нет. Если да, вы получаете мою душу. Если нет… — Фенвик легонько махнул рукой. — Тогда выигрываю я.
— О, конец-то будет, — заявил дьявол мрачно, даже зловеще. — Просто в настоящее время я как-то не хотел бы брать на себя такое долгосрочное обязательство. Вам не понравится быть бессмертным, Фенвик, поверьте мне…
— Ха, — сказал Фенвик.
— Не понимаю. И чего вам так приспичило с этим бессмертием?.. — Дьявол раздраженно постукивал кончикам хвоста по ковру.
— Мне? Ничуть, — изрек Фенвик. — По сути дела, бессмертие — это просто попутно… Главное, мне хотелось бы кое-что предпринять, не опасаясь последствий…
— Я мог бы это для вас устроить, — тут же нашелся дьявол.
— Но тогда, — Фенвик поднял руку, чтобы его не перебивали, — договор на том, естественно, и кончался бы. А так я приобретаю не только запас всевозможных иммунитетов, но вдобавок еще и бессмертие. Принимаете мои условия — хорошо, не хотите — не надо…
Дьявол встал и принялся, нахмурившись, мерить комнату шагами. Прошло какое-то время, прежде чем он поднял голову.
— Ладно, — сказал он деловым тоном. — Я согласен.
— Правда?.. — Фенвик вдруг почувствовал известное разочарование. Час пробил, пора ставить точку, но, может статься… Он посмотрел неуверенно на зашторенное окно. — А как… как же вы это сделаете?..
— Биохимия, — сказал дьявол. Теперь он решился и, казалось, был совершенно уверен в себе. — И квантовая механика. Ваш организм получит способность к регенерации, а, кроме того, придется осуществить кое-какие пространственно-временные изменения. Вы приобретете полную независимость от внешней среды. Среда — нередко самый фатальный фактор…
— А я? Я останусь таким же, как был, видимым, осязаемым, без обмана?
— Какой еще обман! — дьявол принял оскорбленный вид. — Если уж говорить об обмане, так, мне сдается, это вы пытаетесь надуть меня, а не наоборот. Нет, нет, Фенвик! Обещаю вам, вы получите по договору сполна. Станете закрытой системой, как Ахилл. Совсем закрытой, за исключением пятки. Понимаете сами, должна же быть какая-то уязвимая точка…
— Нет, — быстро вставил Фенвик, — так я не согласен.
— Боюсь, тут уж ничего не попишешь. Закрытая система обезопасит вас от любых внешних воздействий. А внутри системы будете только вы. Система — это же и есть вы. И это в ваших собственных интересах оставаться хотя бы чуточку уязвимым… — Дьявол махнул хвостом по ковру. Фенвик встревожился и пристально глядел на него. — Ведь если со временем вы сами решите прекратить свою жизнь, даже я не смогу защитить вас. Подумайте, в самом деле, ведь через несколько миллионов лет вам, может, и захочется умереть…
— Как не вспомнить Титона! — воскликнул Фенвик. — Я сохраню и молодость, и здоровье, и внешность, и все способности… [22]
— Конечно, конечно. Я сам не заинтересован в том, чтобы вас обманывать, условия меня устраивают. Я имел в виду, что вас, быть может, одолеет самая обыкновенная скука…
— А вы — вы скучаете?
— Бывало, — признался дьявол.
— Вы бессмертны?
— Естественно.
— Тогда почему же вы себя не убили? Или не смогли?
— Смог, — ответил дьявол уныло, — в том-то и дело, что смог… Давайте лучше поговорим об условиях нашего контракта. Бессмертие, молодость, здоровье… неуязвимость во всем за единственным исключением самоубийства. В обмен я получаю вашу душу после вашей смерти.
— Зачем? — неожиданно полюбопытствовал Фенвик.
Дьявол взглянул на него угрюмо.
— Ваше падение, как и падение каждой новой души, заставляет меня на минутку забыть о своей… — Он сделал нетерпеливое движение. — Однако все это софистика. Вот… — Он выхватил из воздуха свиток пергамента и гусиное перо. — Вот наше соглашение.
Фенвик прочел весь свиток с полным вниманием. В одном месте он поневоле остановился и поднял глаза на дьявола.
— Это еще что? — спросил он. — Я не знал, что надо оставлять залог…
— Разумеется, мне нужен своего рода залог. Или вы представите поручителя?
— Нет, конечно, — признался Фенвик. — Боюсь, такого не сыщешь даже в камере смертников. Какой же это залог?
— Кое-что из ваших воспоминаний. Все они, к вашему сведению, подсознательные.
Фенвик задумался.
— Стало быть, амнезия… А если мне нужны моя воспоминания?
— Но не эти. Амнезия — это когда исчезают сознательные воспоминания. А отсутствия той их части, которую я хочу, вы даже и не заметите…
— Это душа?
— Нет, — хладнокровно ответил дьявол. — Это лишь часть души, нужная часть, конечно, иначе она не представляла бы для меня никакой ценности. Но основная часть души останется при вас до той поры, пока вы сами не пожелаете передать мне ее посмертно. Вот тогда я соединю все вместе и завладею вашей душой. Однако это, безусловно, будет очень не скоро, а вы тем временем не испытаете никаких неудобств…
— Если я внесу оговорку такого рода в контракт, вы его подпишете?
Дьявол кивнул. Фенвик сделал на полях небрежную приписку и сразу же, покуда на острие пера не просохла кровь, поставил под договором свое имя.
— Вот, готово…
Дьявол изобразил на лице бесконечное долготерпение и подписался сам. Потом он взмахнул свитком, и тот растворился в воздухе.
— Ну что ж, — сказал дьявол, — превосходно. Теперь, пожалуйста, встаньте. Нужно произвести некоторые изменения в железах… — Лапы его безболезненно вошли Фенвику в грудь и совершили одно за другим несколько мелких быстрых движений. — Щитовидка… другие эндокринные… все эти железы можно переустроить так, чтобы ваш организм бесконечно регенерировал. Повернитесь, пожалуйста…
В зеркале над камином Фенвик увидел, как лапа страшного гостя тихонько влезла ему в затылок. На мгновение закружилась голова.
— Зрительный бугор, шишковидное тело… — бормотал дьявол. — Пространственно-временное восприятие субъективно… Так… Вот вы уже и независимы от внешней среды… Нет, еще минуточку. Осталось только…
Он крутанул кистью и быстро выдернул лапу — нет, кулак, плотно сжатый кулак, — из головы Фенвика. В ту же секунду Фенвик ощутил странную приподнятость.
— Что это вы сделали? — спросил он, оборачиваясь.
Рядом никого не было. Дьявол исчез.
А вдруг — а вдруг это был просто-напросто сон? Что ж тут удивительного — после таких событий кто угодно засомневается, не бредит ли он наяву. Галлюцинации редки, но ведь случаются… Выходит, он теперь бессмертен и неуязвим. Однако если верить здравому смыслу, все это психоз, да и только. Доказательства — какие у него доказательства?
Ну а сомнения — какие есть основания для сомнений? Бессмертие — это же не пустяк, это ощутимо. Внутренняя уверенность в безграничном благополучии. Переустройство желез, вот так штука! Мой организм теперь функционирует как никогда раньше, как никогда еще не функционировал ничей организм. Я теперь закрытая, самовосстанавливающаяся система, над которой ничто не властно, даже время…
Им овладело неведомое, все нарастающее ощущение счастья. Он закрыл глаза и вызвал в памяти самые ранние, самые первые свои впечатления. Солнечный зайчик дрожит на полу веранды… Муха жужжит… А его, утонувшего в тепле, качает, качает… Память не осознавала потери, мысль свободно путешествовала в прошлом. Равномерные взмахи и скрип качелей на детской площадке, а в церкви — гулкая, пугающая тишина. Дощатый ящик сельского клуба. Шершавая мокрая губка, обтирающая ему лицо, и голос матери…
Неуязвимый и бессмертный, он пересек комнату, открыл дверь, прошел по короткому коридору. Каждое движение наполняло его чувством удивительной легкости, полнейшей радости бытия. Он приоткрыл тихонько другую дверь и заглянул за нее. Мать спала, откинувшись на груду подушек.
Фенвик был так счастлив, так счастлив…
Он подошел поближе, обогнул на цыпочках кресло-каталку, постоял у кровати, глядя на мать. Потом осторожно высвободил одну подушку, поднял ее и прижал — сперва легонько — двумя руками к лицу спящей.
Поскольку этот рассказ — отнюдь не хроника грехов Джеймса Фенвика, очевидно, нет и необходимости во всех деталях расписывать, по каким ступеням он прошагал, чтобы за какие-нибудь пять лет добиться звания Худшего Человека на Земле. Желтые газеты упивались им. Были, конечно, люди и похуже его, но все они были смертны, уязвимы, а потому скрытны.
Дьявол выжал из себя улыбку.
— Знаете, — сказал он, — это как-то не принято… Я даже и не уверен…
— Короче, нужна вам моя душа или нет? — напрямик спросил Джеймс Фенвик.
— Нужна, конечно, — был ответ. — Но придется еще подумать. При данных обстоятельствах я что-то не представляю, как я ее получу…
— Ну, разве я так уж много прошу? — заметил Фенвик, потирая руки. — Всего-навсего бессмертия. Ума не приложу, почему до этого раньше никто не додумался. По-моему, дело верное. Ну, смелей же, смелей решайтесь. Или захотелось на попятную?
— Да нет, — поспешил заверить дьявол. — Просто… Знаете, Фенвик, я не уверен, отдаете ли вы себе отчет… Ведь бессмертие — это довольно долго…
— Вот именно. И весь вопрос — будет ему конец или нет. Если да, вы получаете мою душу. Если нет… — Фенвик легонько махнул рукой. — Тогда выигрываю я.
— О, конец-то будет, — заявил дьявол мрачно, даже зловеще. — Просто в настоящее время я как-то не хотел бы брать на себя такое долгосрочное обязательство. Вам не понравится быть бессмертным, Фенвик, поверьте мне…
— Ха, — сказал Фенвик.
— Не понимаю. И чего вам так приспичило с этим бессмертием?.. — Дьявол раздраженно постукивал кончикам хвоста по ковру.
— Мне? Ничуть, — изрек Фенвик. — По сути дела, бессмертие — это просто попутно… Главное, мне хотелось бы кое-что предпринять, не опасаясь последствий…
— Я мог бы это для вас устроить, — тут же нашелся дьявол.
— Но тогда, — Фенвик поднял руку, чтобы его не перебивали, — договор на том, естественно, и кончался бы. А так я приобретаю не только запас всевозможных иммунитетов, но вдобавок еще и бессмертие. Принимаете мои условия — хорошо, не хотите — не надо…
Дьявол встал и принялся, нахмурившись, мерить комнату шагами. Прошло какое-то время, прежде чем он поднял голову.
— Ладно, — сказал он деловым тоном. — Я согласен.
— Правда?.. — Фенвик вдруг почувствовал известное разочарование. Час пробил, пора ставить точку, но, может статься… Он посмотрел неуверенно на зашторенное окно. — А как… как же вы это сделаете?..
— Биохимия, — сказал дьявол. Теперь он решился и, казалось, был совершенно уверен в себе. — И квантовая механика. Ваш организм получит способность к регенерации, а, кроме того, придется осуществить кое-какие пространственно-временные изменения. Вы приобретете полную независимость от внешней среды. Среда — нередко самый фатальный фактор…
— А я? Я останусь таким же, как был, видимым, осязаемым, без обмана?
— Какой еще обман! — дьявол принял оскорбленный вид. — Если уж говорить об обмане, так, мне сдается, это вы пытаетесь надуть меня, а не наоборот. Нет, нет, Фенвик! Обещаю вам, вы получите по договору сполна. Станете закрытой системой, как Ахилл. Совсем закрытой, за исключением пятки. Понимаете сами, должна же быть какая-то уязвимая точка…
— Нет, — быстро вставил Фенвик, — так я не согласен.
— Боюсь, тут уж ничего не попишешь. Закрытая система обезопасит вас от любых внешних воздействий. А внутри системы будете только вы. Система — это же и есть вы. И это в ваших собственных интересах оставаться хотя бы чуточку уязвимым… — Дьявол махнул хвостом по ковру. Фенвик встревожился и пристально глядел на него. — Ведь если со временем вы сами решите прекратить свою жизнь, даже я не смогу защитить вас. Подумайте, в самом деле, ведь через несколько миллионов лет вам, может, и захочется умереть…
— Как не вспомнить Титона! — воскликнул Фенвик. — Я сохраню и молодость, и здоровье, и внешность, и все способности… [22]
— Конечно, конечно. Я сам не заинтересован в том, чтобы вас обманывать, условия меня устраивают. Я имел в виду, что вас, быть может, одолеет самая обыкновенная скука…
— А вы — вы скучаете?
— Бывало, — признался дьявол.
— Вы бессмертны?
— Естественно.
— Тогда почему же вы себя не убили? Или не смогли?
— Смог, — ответил дьявол уныло, — в том-то и дело, что смог… Давайте лучше поговорим об условиях нашего контракта. Бессмертие, молодость, здоровье… неуязвимость во всем за единственным исключением самоубийства. В обмен я получаю вашу душу после вашей смерти.
— Зачем? — неожиданно полюбопытствовал Фенвик.
Дьявол взглянул на него угрюмо.
— Ваше падение, как и падение каждой новой души, заставляет меня на минутку забыть о своей… — Он сделал нетерпеливое движение. — Однако все это софистика. Вот… — Он выхватил из воздуха свиток пергамента и гусиное перо. — Вот наше соглашение.
Фенвик прочел весь свиток с полным вниманием. В одном месте он поневоле остановился и поднял глаза на дьявола.
— Это еще что? — спросил он. — Я не знал, что надо оставлять залог…
— Разумеется, мне нужен своего рода залог. Или вы представите поручителя?
— Нет, конечно, — признался Фенвик. — Боюсь, такого не сыщешь даже в камере смертников. Какой же это залог?
— Кое-что из ваших воспоминаний. Все они, к вашему сведению, подсознательные.
Фенвик задумался.
— Стало быть, амнезия… А если мне нужны моя воспоминания?
— Но не эти. Амнезия — это когда исчезают сознательные воспоминания. А отсутствия той их части, которую я хочу, вы даже и не заметите…
— Это душа?
— Нет, — хладнокровно ответил дьявол. — Это лишь часть души, нужная часть, конечно, иначе она не представляла бы для меня никакой ценности. Но основная часть души останется при вас до той поры, пока вы сами не пожелаете передать мне ее посмертно. Вот тогда я соединю все вместе и завладею вашей душой. Однако это, безусловно, будет очень не скоро, а вы тем временем не испытаете никаких неудобств…
— Если я внесу оговорку такого рода в контракт, вы его подпишете?
Дьявол кивнул. Фенвик сделал на полях небрежную приписку и сразу же, покуда на острие пера не просохла кровь, поставил под договором свое имя.
— Вот, готово…
Дьявол изобразил на лице бесконечное долготерпение и подписался сам. Потом он взмахнул свитком, и тот растворился в воздухе.
— Ну что ж, — сказал дьявол, — превосходно. Теперь, пожалуйста, встаньте. Нужно произвести некоторые изменения в железах… — Лапы его безболезненно вошли Фенвику в грудь и совершили одно за другим несколько мелких быстрых движений. — Щитовидка… другие эндокринные… все эти железы можно переустроить так, чтобы ваш организм бесконечно регенерировал. Повернитесь, пожалуйста…
В зеркале над камином Фенвик увидел, как лапа страшного гостя тихонько влезла ему в затылок. На мгновение закружилась голова.
— Зрительный бугор, шишковидное тело… — бормотал дьявол. — Пространственно-временное восприятие субъективно… Так… Вот вы уже и независимы от внешней среды… Нет, еще минуточку. Осталось только…
Он крутанул кистью и быстро выдернул лапу — нет, кулак, плотно сжатый кулак, — из головы Фенвика. В ту же секунду Фенвик ощутил странную приподнятость.
— Что это вы сделали? — спросил он, оборачиваясь.
Рядом никого не было. Дьявол исчез.
А вдруг — а вдруг это был просто-напросто сон? Что ж тут удивительного — после таких событий кто угодно засомневается, не бредит ли он наяву. Галлюцинации редки, но ведь случаются… Выходит, он теперь бессмертен и неуязвим. Однако если верить здравому смыслу, все это психоз, да и только. Доказательства — какие у него доказательства?
Ну а сомнения — какие есть основания для сомнений? Бессмертие — это же не пустяк, это ощутимо. Внутренняя уверенность в безграничном благополучии. Переустройство желез, вот так штука! Мой организм теперь функционирует как никогда раньше, как никогда еще не функционировал ничей организм. Я теперь закрытая, самовосстанавливающаяся система, над которой ничто не властно, даже время…
Им овладело неведомое, все нарастающее ощущение счастья. Он закрыл глаза и вызвал в памяти самые ранние, самые первые свои впечатления. Солнечный зайчик дрожит на полу веранды… Муха жужжит… А его, утонувшего в тепле, качает, качает… Память не осознавала потери, мысль свободно путешествовала в прошлом. Равномерные взмахи и скрип качелей на детской площадке, а в церкви — гулкая, пугающая тишина. Дощатый ящик сельского клуба. Шершавая мокрая губка, обтирающая ему лицо, и голос матери…
Неуязвимый и бессмертный, он пересек комнату, открыл дверь, прошел по короткому коридору. Каждое движение наполняло его чувством удивительной легкости, полнейшей радости бытия. Он приоткрыл тихонько другую дверь и заглянул за нее. Мать спала, откинувшись на груду подушек.
Фенвик был так счастлив, так счастлив…
Он подошел поближе, обогнул на цыпочках кресло-каталку, постоял у кровати, глядя на мать. Потом осторожно высвободил одну подушку, поднял ее и прижал — сперва легонько — двумя руками к лицу спящей.
Поскольку этот рассказ — отнюдь не хроника грехов Джеймса Фенвика, очевидно, нет и необходимости во всех деталях расписывать, по каким ступеням он прошагал, чтобы за какие-нибудь пять лет добиться звания Худшего Человека на Земле. Желтые газеты упивались им. Были, конечно, люди и похуже его, но все они были смертны, уязвимы, а потому скрытны.