Страница:
- Что это на тебя нашло? - спросил Уолт Верной, наблюдая, как Блэз переодевается в лыжный костюм, который он только что приобрел в его магазине.
- Мне вдруг смертельно захотелось прокатиться, - признался Блэз.
- Должно быть, ты малость обалдел от своего Нью-Йорка и всех этих мест, по которым мотаешься.
- Точно. Именно так я себя и чувствую.
- Ну, снегу сейчас навалом, так что катайся где хочешь.
- Думаю попробовать спуститься с Аспена.
У Уолта поднялись брови.
- Дружище, а ты помнишь, что время бежит и никто из нас не молодеет?
Но Блэзу было просто необходимо дать выход физической силе, направить ее на что-то другое, а не на женское тело. Хотелось скорости и риска, вдохновения и очищения, которые ему всегда давали лыжи, хотелось ощущать, как в лицо дует ветер, слышать, как шуршит снег под лыжами, когда несешься по склону со скоростью шестьдесят миль в час. Слезая с подъемника, он увидел, что не первый на горе - там уже появилось несколько одержимых лыжников, которые хотели воспользоваться преимуществом раннего часа. Он набрал полную грудь воздуха и почувствовал, как кровь быстрее потекла по жилам. Я застоялся, подумал он, надо выбираться сюда чаще. Он проверил крепления, поудобнее взял под мышки палки и оценил взглядом склон, казавшийся не таким уж крутым из-за большой длины. Внизу трасса становилась более пологой и расширялась на уровне долины, поросшей соснами.
- Первым хотите? - раздался за его спиной звонкий женский голос. Девушка оказалась юной блондинкой и явно не могла понять, что делает такой, с ее точки зрения, немолодой человек на почти вертикальном склоне в две с половиной тысячи футов длиной.
- Прошу, - произнес Блэз, давая ей дорогу.
Она еще раз окинула его удивленным взглядом, пожала плечами и движением, которое, казалось, не стоило ей ни малейшего усилия, оттолкнулась левой лыжей.
Правая сомкнулась с ней, как смыкаются лезвия ножниц, и девушка устремилась вниз. Он с наслаждением набрал в легкие воздуха и ринулся вслед за ней. Она была настоящим асом и выделывала крутые виражи, оставлявшие в снегу легкий, как прикосновение пера, след, который он повторял почти с предельной точностью. Он чувствовал, как растворяются в полете душа и тело. Какая-то часть сознания контролировала движение, в то время как другая наслаждалась красотой, пьянящим воздухом, белизной снега, ароматом сосен. И все это время бедра и колени работали в безупречной слаженности. Девушка все еще была впереди, он видел, как она на миг обернулась, а потом зажала палки под мышками и сильнее согнула колени.
"Дурочка несчастная!" - Мелькнуло у него в голове, но она оказалась неуязвимой в своем мастерстве и в конце вертикали развернулась по безупречной параллели, и в лицо ему презрительно полетела снежная пыль. Девушка оперлась на палки, разглядывая его с откровенным интересом, и проговорила:
- Ничего не скажешь, кататься вы умеете. Профессионал?
- Да, но не в лыжах, - ответил Блэз.
- Хотите еще разок?
- Извините, в другой раз. Нет времени.
Она пожала плечами.
- Вечно мне не везет. - И направилась к подъемнику.
В половине девятого вертолет закружился над ранчо, постепенно снижая высоту, и Блэз счастливо вздохнул.
Он снова был дома.
Родился он в Париже и жил во Франции до девяти лет, когда погибли его мать и очередной отчим. Но Блэз считал себя американцем, несмотря на то, что отец у него был француз. Он стал тем, чем был, благодаря бабке, которая искоренила в нем европейский дух и сделала его истинным сыном американского Запада. Даже сейчас вид долины наполнял его гордостью и успокаивал. Он поездил по всему свету, два года провел во Вьетнаме, но долина Ревущего Потока оставалась для него самым красивым местом в мире. Несмотря на то, что он провел бессонную ночь, несмотря на знакомую боль в паху, саднящие следы женских ногтей на спине, он по-детски улыбался, представляя себе лицо Агаты. Она никогда не стеснялась в выражениях, и это качество Блэз полюбил с того момента, когда он, испуганный девятилетний мальчуган, только что потерявший мать, увидел ее впервые. Он посмотрел на пожилую даму в неописуемом драгоценном уборе, на ее орлиный профиль, и решил, что перед ним королева.
И думал так до тех пор, пока не узнал, что она герцогиня.
- Мальчик, ты знаешь, кто я такая? - спросила она, склонившись над ним.
- Bien sur. Вы моя grandmere Americaine <Конечно. Вы моя американская бабушка.>.
- Говори по-английски, когда обращаешься ко мне.
- Хорошо, бабушка.
- Мне наплевать, что тебе говорила твоя мать, и наплевать на то, что отец твой был французом. Чандлеры американцы, слышишь? - Она обошла вокруг него, с отвращением разглядывая его европейскую одежду и прическу. - Первым делом ты у нас станешь похож на американца. Верхом ездишь?
- Да, бабушка.
- Но пари держу, что не так, как у нас на Западе.
Небось катаешься на этаком плоском кусочке кожи, величиной с тарелку. Мы научим тебя ездить как положено.
Тебе известно, что такое Дикий Запад?
- Да. Это место, где живут ковбои и индейцы.
- Верно. Вот это Минни, она индианка. - Она устремила на него пронзительный взгляд черных глаз. - Я тоже. И ты. Ты на одну восьмую индеец.
Он вытаращил глаза от восторга и замирающим голосом спросил:
- А какого племени?
- Шошонов.
Он снова и снова в упоении повторял про себя это слово. Он почти индеец! Шошон!
А раньше ему говорили, что его американская бабушка просто невежественная дикарка. Он привык к содроганию в голосе матери, когда она о ней упоминала. Теперь он понял: мать стыдилась того, что в ее жилах течет индейская кровь. А он никак не мог понять почему. Ему очень понравилась бабушка. Она была, по его мнению, настоящей дамой, герцогиней. С тех пор он всегда думал о ней как о герцогине и не называл по-другому. И вскоре французское детство было забыто.
Блэз почти никогда не виделся ни со своей сводной сестрой, которую считал глупой и жадной, ни со сводным братом, о котором было известно, что тот просто дурачок.
Однако бабка всегда блюла их интересы - потому что в жилах этих людей текла ее кровь, хотя они навещали ее, только когда им нужны были деньги. Никто из многочисленных знакомых его сводного брата и не подозревал, что бабка у него наполовину индианка, "полукровка", как они бы выразились. Отец его сводной сестры, аргентинец, помешанный на чистоте своей испанской крови, словно начисто забыл то обстоятельство, что, в сущности, некоторые из его предков были такими же индейцами, как и бабка его жены. А Блэз гордился тем, что он индеец, настоящий американец, потомок тех, кто встречал "Мэйфлауер" на берегу.
И теперь, когда вертолет пролетел над рекой и впереди показался розовый дом, стоящий посреди неподходящего по стилю строго распланированного итальянского сада, Блэз ощутил прилив гордости. Пусть все твердят о недостатке вкуса - это его дом. Вдруг он заметил внизу коня, который на полном галопе несся к живой изгороди, и, узнав его, пробормотал: "Какого черта!", скорее удивленно, чем раздраженно. Генерал отличался не слишком уравновешенным нравом, и чужим его не давали. Это был очень крупный вороной жеребец, а если он закусывал удила, то остановить его было непросто. А сейчас кто-то направлял его прямо на изгородь. Но конь легко перемахнул через нее, высоко поджав задние ноги. Когда он приземлился, с головы всадника слетела шляпа, и изумленному взгляду Блэза предстали когда-то огненно-рыжие, а теперь каштановые волосы Кейт Деспард. Вертолет опустился ниже - лошади привыкли к нему, - и Блэз увидел, что девушка собрала Генерала, который загарцевал, словно говоря всем своим видом: "Ну, разве я не молодец!", а она, прикрыв ладонью глаза от солнца, поглядела вверх. Когда машина спустилась еще ниже, так что теперь Кейт наверняка могла разглядеть его в кабине, она просияла улыбкой и приветливо помахала рукой. Потом он потерял ее из виду - вертолет повернул к посадочной площадке за домом.
Когда Блэз нырнул во влажную жару оранжереи, Кейт была уже там, но по радостному, изумленному виду Герцогини Блэз понял, что сюрприз все равно состоялся, и, обнимая бабушку, взглядом выразил Кейт свою признательность.
- Ну, Мальчуган, до чего приятная неожиданность!
Сам знаешь, как я люблю такие сюрпризы.
- Мне вдруг захотелось побывать на свежем воздухе, вот и решил заглянуть домой.
Лицо Агаты засветилось радостью.
- Хотелось бы мне иметь вот такое же место, куда всегда можно приехать, - с искренней завистью заметила Кейт.
- Значит, вы считаете, что уик-энд вышел удачным?
- Не то слово!
- Кажется, Генерал тоже неплохо провел время.
- Это я сказала, чтобы Кейт не стеснялась и брала его, - вмешалась Агата. - Джед решил, что она с ним управится, иначе я б не разрешила - ты меня знаешь. Ей показалось, что Полковник не слишком резв.
- Верно, - согласился Блэз, - зато надежен. Вы здорово ездите верхом, - обратился он к Кейт.
- Я с ума сходила по лошадям, когда была подростком. Разрывалась на части между аукционами и соревнованиями по конкуру. А теперь езжу когда могу, но, увы, довольно редко.
- Я сказала Кейт, чтоб приезжала к нам, когда захочет, - приветливо проговорила Агата. - Ведь ей придется часто ездить в Нью-Йорк, вот мы и будем видеться.
Блэз заметил удивленный взгляд Кейт, но она промолчала.
- Ты как раз поспел к завтраку, - тем временем продолжала Агата.
- И это означает, что Кейт на ногах с самого рассвета, - заметил Блэз.
- Разве можно спать в такое утро! - Кейт поднялась. - Пойду-ка ополоснусь, как у вас здесь говорят.
Джинсы подчеркивали длину ее ног, тонкую талию, спортивную сухость фигуры. Она шла легким быстрым шагом, а сверкающие волосы, собранные на затылке в конский хвост, колыхались в такт походке.
Агата смотрела ей вслед любящим взглядом.
- Приятно на нее посмотреть. - Агата вздохнула. - Джед говорит, в седле она чувствует себя как дома. Поэтому, когда она попросилась на Генерала, я ей перечить не стала.
- Она сама захотела?
- Сказала, что он так просительно посмотрел на нее, когда она брала Полковника...
- Генерал может смотреть только с одним выражением - снисходительным, - возразил Блэз.
- Лошадь твоя - сам за него платил. Надеюсь, ты не в обиде, что девочка на нем поездила?
- Конечно, нет, если она с ним справляется.
- О, Джед ее посадил и сам с ней проехался. А потом вернулся и сказал, что Генерал понял - глупостей она не потерпит.
Блэз рассмеялся.
- Кажется, я начинаю убеждаться в этом на собственном опыте.
Агата довольно хмыкнула.
- Да, язычок у нее острый. - Потом она продолжала с невинным видом:
- Стоит ли спрашивать, а не сбежал ли ты сюда от другого острого язычка?
- Нет, не стоит, - признался Блэз.
Герцогиня усмехнулась.
- Так я и думала. Долго у нас пробудешь?
- Как получится.
- По мне так и вовсе бы не уезжал.
***
- От верховой езды ужасно хочется есть, - объяснила Кейт, заметив удивленный взгляд Блэза.
Она вернулась к столу с тарелкой, которую снова наполнила беконом, яичницей, кусочками колбасы и жареного ржаного хлеба.
- Тебе не мешает малость подкормиться, - объявила Агата. - А то кожа да кости.
- Такой уж у меня обмен веществ, - вздохнула Кейт. - Ем, ем, а в жир ничего не превращается. - Потом она торжествующе улыбнулась. - А вот сегодня я встала в ванной на весы и поняла, что набрала почти килограмм.
- Чтобы хоть что-нибудь стало заметно, надо по крайней мере еще полтора.
- А как вы здесь развлекаетесь? - поспешно вмешался Блэз.
- В основном езжу верхом. А еще пытаюсь найти партнера по теннису.
- Вот с Блэзом и сыграешь, - сказала Агата. - Как ты думаешь, для кого у нас два теннисных корта?
Кейт смущенно взглянула на неприветливое лицо Блэза Чандлера. Ей почему-то казалось, что его не особенно привлекает роль доброго пастыря, спасающего заблудшую овечку Кейт Деспард. Но тот ответил:
- С удовольствием с вами сыграю. Надо немножко порастрясти жирок.
Кейт так удивилась, что выпалила:
- Какой жирок? Я не замечаю ничего лишнего. - И вспыхнула, когда Блэз вежливо ответил:
- Еще не хватало, чтобы вы заметили.
- Не дразни ее, - добродушно вмешалась Агата. - Он просто любит быть в форме. А я-то думала, что ты там играешь раза два в неделю, - попеняла она внуку.
- Играю, когда время позволяет. - И Кейт услышала в его голосе сожаление.
Когда он вышел на корт в белой тенниске с маленьким вышитым крокодилом на левой стороне груди и белых шортах, Кейт смогла оценить выпуклые мускулы, широкую грудь, узкие бедра, сильные длинные ноги, прекрасные движения и совершенную координацию. Этими словно медлительными хищными движениями, подумала она, он напоминает кошку. Мне будет стоить огромного труда доставать его мячи, но надо попробовать.
Это не мячи, а снаряды, решила она чуть позже, пока они разминались, оценивая друг друга. Сначала Кейт только защищалась, потом, когда мозг, глаза и руки набрали силу, она начала подкручивать и подрезать мячи, чтобы они ложились под самой сеткой, так что Блэзу приходилось с трудом их доставать.
Она недурно играет, с удивлением отметил Блэз, входя во вкус и начиная играть всерьез. Когда он посылал мячи к ее ногам, они возвращались к нему с такой скоростью и точностью, что он начал горячиться. Она легко перемещалась по площадке. Неудивительно, мрачно подумал Блэз, с такими-то ногами - от самой головы растут. А еще он неожиданно обнаружил - игра становилась все острее, и влажная от пота майка Кейт обтянула тело, - что у нее есть грудь. Небольшая, но крепкая и упругая, и она совершенно не тряслась во время движений. Когда Кейт подняла руку, чтобы вытереть пот со лба, ее груди приподнялись, и он почувствовал, что его тело отвечает на это движение. "Господи!" - подумал он с ужасом, не ожидая ничего подобного после ночи, проведенной с Доминик, к тому же Кейт Деспард никак не соответствовала его представлению о привлекательной женщине.
Они поменялись сторонами, и она один за другим выиграла три мяча молниеносными подачами. Это решило дело - если раньше он делал скидку на ее пол, то теперь с благотворительностью было покончено. Он заставил ее играть на пределе выносливости и мастерства, но она набирала очки, сражаясь с упорством терьера. Да, силы духа ей было не занимать. Через сорок пять минут, когда она проиграла один за другим три матчбола, силы окончательно ее покинули, и она послала подачу в аут. Все было кончено, Блэз расслабился и услышал за спиной аплодисменты. Обернувшись, он увидел, что все слуги и часть работников наблюдают за ними, и там же под огромным зонтом сидела Агата. Она тоже хлопала вместе с остальными.
- Молодчина, Кейт! - крикнула она.
- Действительно, прекрасно, - поздравил ее и Блэз, когда они встретились у сетки. - В теннис вы играете не хуже, чем ездите верхом.
Кейт смущенно вспыхнула.
- Спасибо.
- А теперь посмотрим, как вы плаваете.
Она начала с тройного сальто с верхней планки и вошла в воду как нож. Черный купальник, которым снабдила ее Агата, обтягивал ее тело как вторая кожа. Основной ее недостаток, подумал Блэз, глядя, как она стремительно рассекает воду, это худоба. Сейчас она кажется слишком костлявой для своего роста, но если на эти кости нарастить три-четыре килограмма, картина может существенно измениться. Хотя, признал он, нырнув в воду с противоположной стороны бассейна, Доминик все равно останется вне конкуренции.
В тот день Кейт с великолепным аппетитом поглощала обед и совсем не чувствовала напряжения от присутствия Блэза Чандлера, хотя непрерывно ощущала это присутствие. Человек, который играл в теннис и плавал с ней, нисколько не напоминал того холодного юриста, с которым она обменивалась колкостями, хотя тогда она ни за что бы не поверила, что она почувствует себя с ним так непринужденно. Она не приписывала эту легкость ни своему обаянию, ни спортивному мастерству. Став взрослой, Кейт поняла, что в сексуальном отношении она полный ноль. Блэз Чандлер, так же как и его жена, относился к категории так называемых красавцев, и в отношении него это было чистейшей правдой. От вида его тела у нее пересыхало в горле, и первый раз в жизни она поймала себя на том, что ее взгляд то и дело задерживается на тонких черных шелковых плавках. Она даже не представляла себе, насколько прекрасным может быть сильное мужское тело.
Успех Кейт у мужчин можно было определить как полное его отсутствие. Предательство отца, случившееся как раз в то время, когда он значил для нее так много, нанесло непоправимый удар по ее гордости и достоинству.
Гордость превратилась в мстительность, а достоинство исчезло вовсе. Раз отец оставил ее ради другой женщины, значит, как прозаически выразилась ее бабушка, Кейт не заслуживала того, чтобы с ней оставаться. Она окончательно убедилась в этом, увидев фотографию второй мадам Деспард. Писаная красавица, предел мечтаний. Мужчинам нужны хорошенькие женщины, сделала вывод Кейт, женщины сексуальные, притягивающие взгляд. Отец предпочел дурнушке-дочери красавицу жену. Так были посеяны в душе Кейт семена ненависти к самой себе, которые дали пышные всходы и надежно укрыли ее от тех немногих мужчин, которых могла привлечь ее индивидуальность. И когда в Куртолде человек, проявлявший к ней интерес, упрекнул ее за то, что она не поддерживает отношений с отцом, Кейт стала прятать от людей и свою индивидуальность. В Италии она познакомилась с выпускником фулбрайтского училища, таким же непривлекательным и никому не нужным, как она сама. Именно одиночество их и сблизило. Но у него не было никакого сексуального опыта, а она была слишком холодна в своей невинности.
Их "роман" кончился унизительным фиаско, и с тех пор они старательно избегали друг друга.
Больше она не имела никаких отношений с противоположным полом, кроме деловых. И теперь она вдруг поняла, что Ролло, как всегда, оказался прав. Она, дочь Чарльза Деспарда, вела себя как ревнивая жена. Но едва ли не с большей горечью она поняла и то, что вина лежит не только на ней, ведь отец сам обращался с ней как с женой. Это ей он рассказывал, что происходило с ним за день, ей поверял мечты и надежды, ей жаловался на неприятности. Он делил жизнь с дочерью, а не с женой. Сьюзан вела его дом, следила за тем, чтобы у него всегда была свежая рубашка, готова была порадоваться его финансовым успехам, но ее никогда не интересовало, откуда они взялись. Это тоже входило в обязанности Кейт. Неудивительно, что отец чувствовал себя таким виноватым: он вел себя с Кейт как с женой во всех отношениях, кроме секса.
Кейт словно поразило молнией. Она отрезала куски еды, клала их в рот и механически жевала, не ощущая вкуса. "0, папа, - думала она, - как много времени прошло, прежде чем я поняла, что все было гораздо сложнее, чем мне казалось". Когда Кейт потянулась за бокалом, рука дрожала. Она выпила до дна темное бургундское, но не почувствовала облегчения. Все вдруг озарилось таким беспощадным, слепящим светом, что она могла лишь сидеть и снова перебирать в памяти яркие картины.
***
Потом, когда они пили кофе, Кейт покачала головой в ответ на вопрос Блэза, предлагавшего ей коньяку или ликера, и вдруг поняла, что к ней обращается Герцогиня.
- ..завтра в Чандлерсвилль, - говорила она.
- Чандлерсвилль?
- Где все началось, - объяснил Блэз. - Это та первая шахта, где Черный Джек нашел медь. Там быстро построили городок, который потом умер вместе с шахтой.
- О! - Кейт вышла из прострации, выпрямилась и стала внимательно слушать.
Герцогиня хмыкнула.
- Так и знала, что тебе будет интересно.
- Очень!
- Доехать до Чандлерсвилля и обратно - это целый день. - Блэз, нахмурившись, взглянул на бабушку. - Тебе это слишком трудно.
- Глупости! Меня же поезд повезет. А потом ты посадишь меня в кресло да покатаешь по любимым местам.
Больно уж хочется там побывать. Может статься, в последний раз...
Мягкое сердце Кейт дрогнуло, но Блэз только саркастически ухмыльнулся.
- Брось эти штучки, Герцогиня. Не выйдет...
Старая дама закинула голову, и ее серьги затряслись, сияя яркими камнями.
- Рада, что мне пока не удается тебя одурачить, - засмеялась она. Потом обратилась к Кейт:
- Тебе ведь хотелось бы взглянуть на настоящий город призраков, правда?
- Еще бы!
- Стало быть, завтра едем.
Блэз поднялся.
- В таком случае лучше начать топить старичка прямо сейчас. Он нынче уж не тот.
- Старичка! - удивилась Кейт. - Топить!
Блэз повернулся к ней.
- Чандлерсвилль в горах. На высоте больше одиннадцати тысяч футов. Туда можно добраться только по узкоколейке. Ее построил мой прадед.
Лицо Кейт засветилось восторгом, и Блэз на мгновение почувствовал себя жалким скрягой из-за того, что пытался препятствовать путешествию, но он слишком волновался о бабушке.
- Поезд идет очень медленно, - предупредил он, испытывая сомнения. Машина старая, склон крутой, а воздух еще более разреженный, чем здесь.
- Зато в нем очень удобно, - решительно возразила Агата Чандлер. Салон по тем временам считался верхом роскоши. Да что говорить - сиденья обиты настоящим французским бархатом. Медленно, конечно, зато какой вид вокруг.
Блэз сдался:
- Встать придется пораньше, чтобы в восемь выехать. В это время года дни короткие.
В отличие от прошлой ночи Кейт никак не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок, взбудораженная событиями дня, собственными открытиями и в предвкушении завтрашних удовольствий. Она чувствовала в себе избыток энергии, несмотря на то, что ее легким пришлось изрядно потрудиться, вбирая как можно больше разреженного, пьянящего, как шампанское, горного воздуха. Теперь ей казалось, что он все еще играет в крови. Единственным способом выплеснуть избыток энергии ночью было поплавать. Ей показали два бассейна один снаружи, который зимой не наполняли, хотя воду в нем можно было подогревать, а второй внутри. Отсутствие купальника ее не смущало - ночью там никого не будет, а купаться нагишом большое удовольствие. Она быстро вскочила с постели, чтобы не передумать, запахнулась в купальный халат и сунула ноги в отороченные мехом тапочки. Во всех коридорах горел приглушенный свет на случай, если Агате станет плохо, и Кейт без труда бесшумно спустилась вниз по лестнице.
Жара оранжереи охватила ее как влажное полотенце, но из двери в бассейн шел поток более прохладного воздуха и доносился плеск. Кому-то еще захотелось поплавать! Ладно, подумала Кейт, надеюсь, это женщина.
Она осторожно спустилась к бассейну и выглянула из-за растения с густой листвой: кто-то мощным кролем пересекал бассейн, и, судя по скорости, это был мужчина. Потом рука пловца коснулась края бассейна, он повернул, ушел под воду, как тюлень, и снова вынырнул почти на половине дорожки, мощно рассекая воду. Человек проплыл всю длину еще два раза, положил ладони на мраморный бортик в дальнем конце, рывком подтянулся и сел на край. И тогда она увидела, что это Блэз Чандлер.
От неожиданности она вздрогнула, ветви зашевелились.
Он бросил в ее сторону быстрый острый взгляд, и Кейт застыла, моля Бога, чтобы он не подошел посмотреть, в чем дело, и не застал ее за подглядыванием. Щеки у нее пылали, сердце громко стучало, но когда он, потеряв интерес к случайному шороху, поднял руки и провел ими по волосам, чтобы стряхнуть лишнюю воду, Кейт словно пригвоздило к полу.
Он был совершенно обнажен, по телу струилась вода.
Кейт непроизвольным движением стиснула руки, а сердце так застучало в груди, что от каждого удара сотрясалось все тело, которое стало влажным от пота. Она не двинулась с места и продолжала стоять в укрытии, не в силах оторвать взгляд от Блэза Чандлера, болтавшего ногами в воде и хмуро глядевшего вниз. Потом, словно придя к какому-то решению, он одним неуловимым движением поднялся на ноги. Глаза у Кейт расширились, а дыхание прервалось. Он был совсем как статуи, которые она изучала во Флоренции Донателло ваял его множество раз. На теле чернели густые волосы, и он был теперь она поняла, что имели в виду женщины, когда говорили так, прекрасно оснащен. Ее познания в области мужских половых органов не выходили за пределы курса искусствоведения. В реальной жизни она видела их всего два раза, да и то отводила глаза из боязни показаться неопытной. А теперь взгляд ее был прикован к низу его живота, и она чувствовала, что между ее собственными ногами разливается странное тепло, а по спине бегут мурашки, как в первый раз, когда она взглянула в его черные глаза. Она была так поглощена этим зрелищем, что не замечала больше ничего - ни слабого запаха хлора, ни плеска воды, ни жужжания кондиционера. Он стоял так всего лишь несколько секунд, но ей казалось, что прошла вечность, а Эта картина запечатлелась в ее памяти навсегда.
Он подошел к креслу, где оставил полотенце, и стал вытираться. Он был похож на красивое животное. Она впервые поняла, что такое мужская красота. Он был как большой хищный зверь с великолепным мускулистым телом, которым владел в совершенстве, и возбуждал в ней странное ощущение, для которого у нее не было названия. Из-за своей полнейшей неопытности она не понимала, что это желание. Прежде она всегда спасалась бегством, стоило мужчине обратить на нее внимание. А теперь она подглядывала за мужчиной, притаившись в кустах, и все ее существо пылало в огне яростного стремления к этому прекрасному мощному телу.
- Мне вдруг смертельно захотелось прокатиться, - признался Блэз.
- Должно быть, ты малость обалдел от своего Нью-Йорка и всех этих мест, по которым мотаешься.
- Точно. Именно так я себя и чувствую.
- Ну, снегу сейчас навалом, так что катайся где хочешь.
- Думаю попробовать спуститься с Аспена.
У Уолта поднялись брови.
- Дружище, а ты помнишь, что время бежит и никто из нас не молодеет?
Но Блэзу было просто необходимо дать выход физической силе, направить ее на что-то другое, а не на женское тело. Хотелось скорости и риска, вдохновения и очищения, которые ему всегда давали лыжи, хотелось ощущать, как в лицо дует ветер, слышать, как шуршит снег под лыжами, когда несешься по склону со скоростью шестьдесят миль в час. Слезая с подъемника, он увидел, что не первый на горе - там уже появилось несколько одержимых лыжников, которые хотели воспользоваться преимуществом раннего часа. Он набрал полную грудь воздуха и почувствовал, как кровь быстрее потекла по жилам. Я застоялся, подумал он, надо выбираться сюда чаще. Он проверил крепления, поудобнее взял под мышки палки и оценил взглядом склон, казавшийся не таким уж крутым из-за большой длины. Внизу трасса становилась более пологой и расширялась на уровне долины, поросшей соснами.
- Первым хотите? - раздался за его спиной звонкий женский голос. Девушка оказалась юной блондинкой и явно не могла понять, что делает такой, с ее точки зрения, немолодой человек на почти вертикальном склоне в две с половиной тысячи футов длиной.
- Прошу, - произнес Блэз, давая ей дорогу.
Она еще раз окинула его удивленным взглядом, пожала плечами и движением, которое, казалось, не стоило ей ни малейшего усилия, оттолкнулась левой лыжей.
Правая сомкнулась с ней, как смыкаются лезвия ножниц, и девушка устремилась вниз. Он с наслаждением набрал в легкие воздуха и ринулся вслед за ней. Она была настоящим асом и выделывала крутые виражи, оставлявшие в снегу легкий, как прикосновение пера, след, который он повторял почти с предельной точностью. Он чувствовал, как растворяются в полете душа и тело. Какая-то часть сознания контролировала движение, в то время как другая наслаждалась красотой, пьянящим воздухом, белизной снега, ароматом сосен. И все это время бедра и колени работали в безупречной слаженности. Девушка все еще была впереди, он видел, как она на миг обернулась, а потом зажала палки под мышками и сильнее согнула колени.
"Дурочка несчастная!" - Мелькнуло у него в голове, но она оказалась неуязвимой в своем мастерстве и в конце вертикали развернулась по безупречной параллели, и в лицо ему презрительно полетела снежная пыль. Девушка оперлась на палки, разглядывая его с откровенным интересом, и проговорила:
- Ничего не скажешь, кататься вы умеете. Профессионал?
- Да, но не в лыжах, - ответил Блэз.
- Хотите еще разок?
- Извините, в другой раз. Нет времени.
Она пожала плечами.
- Вечно мне не везет. - И направилась к подъемнику.
В половине девятого вертолет закружился над ранчо, постепенно снижая высоту, и Блэз счастливо вздохнул.
Он снова был дома.
Родился он в Париже и жил во Франции до девяти лет, когда погибли его мать и очередной отчим. Но Блэз считал себя американцем, несмотря на то, что отец у него был француз. Он стал тем, чем был, благодаря бабке, которая искоренила в нем европейский дух и сделала его истинным сыном американского Запада. Даже сейчас вид долины наполнял его гордостью и успокаивал. Он поездил по всему свету, два года провел во Вьетнаме, но долина Ревущего Потока оставалась для него самым красивым местом в мире. Несмотря на то, что он провел бессонную ночь, несмотря на знакомую боль в паху, саднящие следы женских ногтей на спине, он по-детски улыбался, представляя себе лицо Агаты. Она никогда не стеснялась в выражениях, и это качество Блэз полюбил с того момента, когда он, испуганный девятилетний мальчуган, только что потерявший мать, увидел ее впервые. Он посмотрел на пожилую даму в неописуемом драгоценном уборе, на ее орлиный профиль, и решил, что перед ним королева.
И думал так до тех пор, пока не узнал, что она герцогиня.
- Мальчик, ты знаешь, кто я такая? - спросила она, склонившись над ним.
- Bien sur. Вы моя grandmere Americaine <Конечно. Вы моя американская бабушка.>.
- Говори по-английски, когда обращаешься ко мне.
- Хорошо, бабушка.
- Мне наплевать, что тебе говорила твоя мать, и наплевать на то, что отец твой был французом. Чандлеры американцы, слышишь? - Она обошла вокруг него, с отвращением разглядывая его европейскую одежду и прическу. - Первым делом ты у нас станешь похож на американца. Верхом ездишь?
- Да, бабушка.
- Но пари держу, что не так, как у нас на Западе.
Небось катаешься на этаком плоском кусочке кожи, величиной с тарелку. Мы научим тебя ездить как положено.
Тебе известно, что такое Дикий Запад?
- Да. Это место, где живут ковбои и индейцы.
- Верно. Вот это Минни, она индианка. - Она устремила на него пронзительный взгляд черных глаз. - Я тоже. И ты. Ты на одну восьмую индеец.
Он вытаращил глаза от восторга и замирающим голосом спросил:
- А какого племени?
- Шошонов.
Он снова и снова в упоении повторял про себя это слово. Он почти индеец! Шошон!
А раньше ему говорили, что его американская бабушка просто невежественная дикарка. Он привык к содроганию в голосе матери, когда она о ней упоминала. Теперь он понял: мать стыдилась того, что в ее жилах течет индейская кровь. А он никак не мог понять почему. Ему очень понравилась бабушка. Она была, по его мнению, настоящей дамой, герцогиней. С тех пор он всегда думал о ней как о герцогине и не называл по-другому. И вскоре французское детство было забыто.
Блэз почти никогда не виделся ни со своей сводной сестрой, которую считал глупой и жадной, ни со сводным братом, о котором было известно, что тот просто дурачок.
Однако бабка всегда блюла их интересы - потому что в жилах этих людей текла ее кровь, хотя они навещали ее, только когда им нужны были деньги. Никто из многочисленных знакомых его сводного брата и не подозревал, что бабка у него наполовину индианка, "полукровка", как они бы выразились. Отец его сводной сестры, аргентинец, помешанный на чистоте своей испанской крови, словно начисто забыл то обстоятельство, что, в сущности, некоторые из его предков были такими же индейцами, как и бабка его жены. А Блэз гордился тем, что он индеец, настоящий американец, потомок тех, кто встречал "Мэйфлауер" на берегу.
И теперь, когда вертолет пролетел над рекой и впереди показался розовый дом, стоящий посреди неподходящего по стилю строго распланированного итальянского сада, Блэз ощутил прилив гордости. Пусть все твердят о недостатке вкуса - это его дом. Вдруг он заметил внизу коня, который на полном галопе несся к живой изгороди, и, узнав его, пробормотал: "Какого черта!", скорее удивленно, чем раздраженно. Генерал отличался не слишком уравновешенным нравом, и чужим его не давали. Это был очень крупный вороной жеребец, а если он закусывал удила, то остановить его было непросто. А сейчас кто-то направлял его прямо на изгородь. Но конь легко перемахнул через нее, высоко поджав задние ноги. Когда он приземлился, с головы всадника слетела шляпа, и изумленному взгляду Блэза предстали когда-то огненно-рыжие, а теперь каштановые волосы Кейт Деспард. Вертолет опустился ниже - лошади привыкли к нему, - и Блэз увидел, что девушка собрала Генерала, который загарцевал, словно говоря всем своим видом: "Ну, разве я не молодец!", а она, прикрыв ладонью глаза от солнца, поглядела вверх. Когда машина спустилась еще ниже, так что теперь Кейт наверняка могла разглядеть его в кабине, она просияла улыбкой и приветливо помахала рукой. Потом он потерял ее из виду - вертолет повернул к посадочной площадке за домом.
Когда Блэз нырнул во влажную жару оранжереи, Кейт была уже там, но по радостному, изумленному виду Герцогини Блэз понял, что сюрприз все равно состоялся, и, обнимая бабушку, взглядом выразил Кейт свою признательность.
- Ну, Мальчуган, до чего приятная неожиданность!
Сам знаешь, как я люблю такие сюрпризы.
- Мне вдруг захотелось побывать на свежем воздухе, вот и решил заглянуть домой.
Лицо Агаты засветилось радостью.
- Хотелось бы мне иметь вот такое же место, куда всегда можно приехать, - с искренней завистью заметила Кейт.
- Значит, вы считаете, что уик-энд вышел удачным?
- Не то слово!
- Кажется, Генерал тоже неплохо провел время.
- Это я сказала, чтобы Кейт не стеснялась и брала его, - вмешалась Агата. - Джед решил, что она с ним управится, иначе я б не разрешила - ты меня знаешь. Ей показалось, что Полковник не слишком резв.
- Верно, - согласился Блэз, - зато надежен. Вы здорово ездите верхом, - обратился он к Кейт.
- Я с ума сходила по лошадям, когда была подростком. Разрывалась на части между аукционами и соревнованиями по конкуру. А теперь езжу когда могу, но, увы, довольно редко.
- Я сказала Кейт, чтоб приезжала к нам, когда захочет, - приветливо проговорила Агата. - Ведь ей придется часто ездить в Нью-Йорк, вот мы и будем видеться.
Блэз заметил удивленный взгляд Кейт, но она промолчала.
- Ты как раз поспел к завтраку, - тем временем продолжала Агата.
- И это означает, что Кейт на ногах с самого рассвета, - заметил Блэз.
- Разве можно спать в такое утро! - Кейт поднялась. - Пойду-ка ополоснусь, как у вас здесь говорят.
Джинсы подчеркивали длину ее ног, тонкую талию, спортивную сухость фигуры. Она шла легким быстрым шагом, а сверкающие волосы, собранные на затылке в конский хвост, колыхались в такт походке.
Агата смотрела ей вслед любящим взглядом.
- Приятно на нее посмотреть. - Агата вздохнула. - Джед говорит, в седле она чувствует себя как дома. Поэтому, когда она попросилась на Генерала, я ей перечить не стала.
- Она сама захотела?
- Сказала, что он так просительно посмотрел на нее, когда она брала Полковника...
- Генерал может смотреть только с одним выражением - снисходительным, - возразил Блэз.
- Лошадь твоя - сам за него платил. Надеюсь, ты не в обиде, что девочка на нем поездила?
- Конечно, нет, если она с ним справляется.
- О, Джед ее посадил и сам с ней проехался. А потом вернулся и сказал, что Генерал понял - глупостей она не потерпит.
Блэз рассмеялся.
- Кажется, я начинаю убеждаться в этом на собственном опыте.
Агата довольно хмыкнула.
- Да, язычок у нее острый. - Потом она продолжала с невинным видом:
- Стоит ли спрашивать, а не сбежал ли ты сюда от другого острого язычка?
- Нет, не стоит, - признался Блэз.
Герцогиня усмехнулась.
- Так я и думала. Долго у нас пробудешь?
- Как получится.
- По мне так и вовсе бы не уезжал.
***
- От верховой езды ужасно хочется есть, - объяснила Кейт, заметив удивленный взгляд Блэза.
Она вернулась к столу с тарелкой, которую снова наполнила беконом, яичницей, кусочками колбасы и жареного ржаного хлеба.
- Тебе не мешает малость подкормиться, - объявила Агата. - А то кожа да кости.
- Такой уж у меня обмен веществ, - вздохнула Кейт. - Ем, ем, а в жир ничего не превращается. - Потом она торжествующе улыбнулась. - А вот сегодня я встала в ванной на весы и поняла, что набрала почти килограмм.
- Чтобы хоть что-нибудь стало заметно, надо по крайней мере еще полтора.
- А как вы здесь развлекаетесь? - поспешно вмешался Блэз.
- В основном езжу верхом. А еще пытаюсь найти партнера по теннису.
- Вот с Блэзом и сыграешь, - сказала Агата. - Как ты думаешь, для кого у нас два теннисных корта?
Кейт смущенно взглянула на неприветливое лицо Блэза Чандлера. Ей почему-то казалось, что его не особенно привлекает роль доброго пастыря, спасающего заблудшую овечку Кейт Деспард. Но тот ответил:
- С удовольствием с вами сыграю. Надо немножко порастрясти жирок.
Кейт так удивилась, что выпалила:
- Какой жирок? Я не замечаю ничего лишнего. - И вспыхнула, когда Блэз вежливо ответил:
- Еще не хватало, чтобы вы заметили.
- Не дразни ее, - добродушно вмешалась Агата. - Он просто любит быть в форме. А я-то думала, что ты там играешь раза два в неделю, - попеняла она внуку.
- Играю, когда время позволяет. - И Кейт услышала в его голосе сожаление.
Когда он вышел на корт в белой тенниске с маленьким вышитым крокодилом на левой стороне груди и белых шортах, Кейт смогла оценить выпуклые мускулы, широкую грудь, узкие бедра, сильные длинные ноги, прекрасные движения и совершенную координацию. Этими словно медлительными хищными движениями, подумала она, он напоминает кошку. Мне будет стоить огромного труда доставать его мячи, но надо попробовать.
Это не мячи, а снаряды, решила она чуть позже, пока они разминались, оценивая друг друга. Сначала Кейт только защищалась, потом, когда мозг, глаза и руки набрали силу, она начала подкручивать и подрезать мячи, чтобы они ложились под самой сеткой, так что Блэзу приходилось с трудом их доставать.
Она недурно играет, с удивлением отметил Блэз, входя во вкус и начиная играть всерьез. Когда он посылал мячи к ее ногам, они возвращались к нему с такой скоростью и точностью, что он начал горячиться. Она легко перемещалась по площадке. Неудивительно, мрачно подумал Блэз, с такими-то ногами - от самой головы растут. А еще он неожиданно обнаружил - игра становилась все острее, и влажная от пота майка Кейт обтянула тело, - что у нее есть грудь. Небольшая, но крепкая и упругая, и она совершенно не тряслась во время движений. Когда Кейт подняла руку, чтобы вытереть пот со лба, ее груди приподнялись, и он почувствовал, что его тело отвечает на это движение. "Господи!" - подумал он с ужасом, не ожидая ничего подобного после ночи, проведенной с Доминик, к тому же Кейт Деспард никак не соответствовала его представлению о привлекательной женщине.
Они поменялись сторонами, и она один за другим выиграла три мяча молниеносными подачами. Это решило дело - если раньше он делал скидку на ее пол, то теперь с благотворительностью было покончено. Он заставил ее играть на пределе выносливости и мастерства, но она набирала очки, сражаясь с упорством терьера. Да, силы духа ей было не занимать. Через сорок пять минут, когда она проиграла один за другим три матчбола, силы окончательно ее покинули, и она послала подачу в аут. Все было кончено, Блэз расслабился и услышал за спиной аплодисменты. Обернувшись, он увидел, что все слуги и часть работников наблюдают за ними, и там же под огромным зонтом сидела Агата. Она тоже хлопала вместе с остальными.
- Молодчина, Кейт! - крикнула она.
- Действительно, прекрасно, - поздравил ее и Блэз, когда они встретились у сетки. - В теннис вы играете не хуже, чем ездите верхом.
Кейт смущенно вспыхнула.
- Спасибо.
- А теперь посмотрим, как вы плаваете.
Она начала с тройного сальто с верхней планки и вошла в воду как нож. Черный купальник, которым снабдила ее Агата, обтягивал ее тело как вторая кожа. Основной ее недостаток, подумал Блэз, глядя, как она стремительно рассекает воду, это худоба. Сейчас она кажется слишком костлявой для своего роста, но если на эти кости нарастить три-четыре килограмма, картина может существенно измениться. Хотя, признал он, нырнув в воду с противоположной стороны бассейна, Доминик все равно останется вне конкуренции.
В тот день Кейт с великолепным аппетитом поглощала обед и совсем не чувствовала напряжения от присутствия Блэза Чандлера, хотя непрерывно ощущала это присутствие. Человек, который играл в теннис и плавал с ней, нисколько не напоминал того холодного юриста, с которым она обменивалась колкостями, хотя тогда она ни за что бы не поверила, что она почувствует себя с ним так непринужденно. Она не приписывала эту легкость ни своему обаянию, ни спортивному мастерству. Став взрослой, Кейт поняла, что в сексуальном отношении она полный ноль. Блэз Чандлер, так же как и его жена, относился к категории так называемых красавцев, и в отношении него это было чистейшей правдой. От вида его тела у нее пересыхало в горле, и первый раз в жизни она поймала себя на том, что ее взгляд то и дело задерживается на тонких черных шелковых плавках. Она даже не представляла себе, насколько прекрасным может быть сильное мужское тело.
Успех Кейт у мужчин можно было определить как полное его отсутствие. Предательство отца, случившееся как раз в то время, когда он значил для нее так много, нанесло непоправимый удар по ее гордости и достоинству.
Гордость превратилась в мстительность, а достоинство исчезло вовсе. Раз отец оставил ее ради другой женщины, значит, как прозаически выразилась ее бабушка, Кейт не заслуживала того, чтобы с ней оставаться. Она окончательно убедилась в этом, увидев фотографию второй мадам Деспард. Писаная красавица, предел мечтаний. Мужчинам нужны хорошенькие женщины, сделала вывод Кейт, женщины сексуальные, притягивающие взгляд. Отец предпочел дурнушке-дочери красавицу жену. Так были посеяны в душе Кейт семена ненависти к самой себе, которые дали пышные всходы и надежно укрыли ее от тех немногих мужчин, которых могла привлечь ее индивидуальность. И когда в Куртолде человек, проявлявший к ней интерес, упрекнул ее за то, что она не поддерживает отношений с отцом, Кейт стала прятать от людей и свою индивидуальность. В Италии она познакомилась с выпускником фулбрайтского училища, таким же непривлекательным и никому не нужным, как она сама. Именно одиночество их и сблизило. Но у него не было никакого сексуального опыта, а она была слишком холодна в своей невинности.
Их "роман" кончился унизительным фиаско, и с тех пор они старательно избегали друг друга.
Больше она не имела никаких отношений с противоположным полом, кроме деловых. И теперь она вдруг поняла, что Ролло, как всегда, оказался прав. Она, дочь Чарльза Деспарда, вела себя как ревнивая жена. Но едва ли не с большей горечью она поняла и то, что вина лежит не только на ней, ведь отец сам обращался с ней как с женой. Это ей он рассказывал, что происходило с ним за день, ей поверял мечты и надежды, ей жаловался на неприятности. Он делил жизнь с дочерью, а не с женой. Сьюзан вела его дом, следила за тем, чтобы у него всегда была свежая рубашка, готова была порадоваться его финансовым успехам, но ее никогда не интересовало, откуда они взялись. Это тоже входило в обязанности Кейт. Неудивительно, что отец чувствовал себя таким виноватым: он вел себя с Кейт как с женой во всех отношениях, кроме секса.
Кейт словно поразило молнией. Она отрезала куски еды, клала их в рот и механически жевала, не ощущая вкуса. "0, папа, - думала она, - как много времени прошло, прежде чем я поняла, что все было гораздо сложнее, чем мне казалось". Когда Кейт потянулась за бокалом, рука дрожала. Она выпила до дна темное бургундское, но не почувствовала облегчения. Все вдруг озарилось таким беспощадным, слепящим светом, что она могла лишь сидеть и снова перебирать в памяти яркие картины.
***
Потом, когда они пили кофе, Кейт покачала головой в ответ на вопрос Блэза, предлагавшего ей коньяку или ликера, и вдруг поняла, что к ней обращается Герцогиня.
- ..завтра в Чандлерсвилль, - говорила она.
- Чандлерсвилль?
- Где все началось, - объяснил Блэз. - Это та первая шахта, где Черный Джек нашел медь. Там быстро построили городок, который потом умер вместе с шахтой.
- О! - Кейт вышла из прострации, выпрямилась и стала внимательно слушать.
Герцогиня хмыкнула.
- Так и знала, что тебе будет интересно.
- Очень!
- Доехать до Чандлерсвилля и обратно - это целый день. - Блэз, нахмурившись, взглянул на бабушку. - Тебе это слишком трудно.
- Глупости! Меня же поезд повезет. А потом ты посадишь меня в кресло да покатаешь по любимым местам.
Больно уж хочется там побывать. Может статься, в последний раз...
Мягкое сердце Кейт дрогнуло, но Блэз только саркастически ухмыльнулся.
- Брось эти штучки, Герцогиня. Не выйдет...
Старая дама закинула голову, и ее серьги затряслись, сияя яркими камнями.
- Рада, что мне пока не удается тебя одурачить, - засмеялась она. Потом обратилась к Кейт:
- Тебе ведь хотелось бы взглянуть на настоящий город призраков, правда?
- Еще бы!
- Стало быть, завтра едем.
Блэз поднялся.
- В таком случае лучше начать топить старичка прямо сейчас. Он нынче уж не тот.
- Старичка! - удивилась Кейт. - Топить!
Блэз повернулся к ней.
- Чандлерсвилль в горах. На высоте больше одиннадцати тысяч футов. Туда можно добраться только по узкоколейке. Ее построил мой прадед.
Лицо Кейт засветилось восторгом, и Блэз на мгновение почувствовал себя жалким скрягой из-за того, что пытался препятствовать путешествию, но он слишком волновался о бабушке.
- Поезд идет очень медленно, - предупредил он, испытывая сомнения. Машина старая, склон крутой, а воздух еще более разреженный, чем здесь.
- Зато в нем очень удобно, - решительно возразила Агата Чандлер. Салон по тем временам считался верхом роскоши. Да что говорить - сиденья обиты настоящим французским бархатом. Медленно, конечно, зато какой вид вокруг.
Блэз сдался:
- Встать придется пораньше, чтобы в восемь выехать. В это время года дни короткие.
В отличие от прошлой ночи Кейт никак не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок, взбудораженная событиями дня, собственными открытиями и в предвкушении завтрашних удовольствий. Она чувствовала в себе избыток энергии, несмотря на то, что ее легким пришлось изрядно потрудиться, вбирая как можно больше разреженного, пьянящего, как шампанское, горного воздуха. Теперь ей казалось, что он все еще играет в крови. Единственным способом выплеснуть избыток энергии ночью было поплавать. Ей показали два бассейна один снаружи, который зимой не наполняли, хотя воду в нем можно было подогревать, а второй внутри. Отсутствие купальника ее не смущало - ночью там никого не будет, а купаться нагишом большое удовольствие. Она быстро вскочила с постели, чтобы не передумать, запахнулась в купальный халат и сунула ноги в отороченные мехом тапочки. Во всех коридорах горел приглушенный свет на случай, если Агате станет плохо, и Кейт без труда бесшумно спустилась вниз по лестнице.
Жара оранжереи охватила ее как влажное полотенце, но из двери в бассейн шел поток более прохладного воздуха и доносился плеск. Кому-то еще захотелось поплавать! Ладно, подумала Кейт, надеюсь, это женщина.
Она осторожно спустилась к бассейну и выглянула из-за растения с густой листвой: кто-то мощным кролем пересекал бассейн, и, судя по скорости, это был мужчина. Потом рука пловца коснулась края бассейна, он повернул, ушел под воду, как тюлень, и снова вынырнул почти на половине дорожки, мощно рассекая воду. Человек проплыл всю длину еще два раза, положил ладони на мраморный бортик в дальнем конце, рывком подтянулся и сел на край. И тогда она увидела, что это Блэз Чандлер.
От неожиданности она вздрогнула, ветви зашевелились.
Он бросил в ее сторону быстрый острый взгляд, и Кейт застыла, моля Бога, чтобы он не подошел посмотреть, в чем дело, и не застал ее за подглядыванием. Щеки у нее пылали, сердце громко стучало, но когда он, потеряв интерес к случайному шороху, поднял руки и провел ими по волосам, чтобы стряхнуть лишнюю воду, Кейт словно пригвоздило к полу.
Он был совершенно обнажен, по телу струилась вода.
Кейт непроизвольным движением стиснула руки, а сердце так застучало в груди, что от каждого удара сотрясалось все тело, которое стало влажным от пота. Она не двинулась с места и продолжала стоять в укрытии, не в силах оторвать взгляд от Блэза Чандлера, болтавшего ногами в воде и хмуро глядевшего вниз. Потом, словно придя к какому-то решению, он одним неуловимым движением поднялся на ноги. Глаза у Кейт расширились, а дыхание прервалось. Он был совсем как статуи, которые она изучала во Флоренции Донателло ваял его множество раз. На теле чернели густые волосы, и он был теперь она поняла, что имели в виду женщины, когда говорили так, прекрасно оснащен. Ее познания в области мужских половых органов не выходили за пределы курса искусствоведения. В реальной жизни она видела их всего два раза, да и то отводила глаза из боязни показаться неопытной. А теперь взгляд ее был прикован к низу его живота, и она чувствовала, что между ее собственными ногами разливается странное тепло, а по спине бегут мурашки, как в первый раз, когда она взглянула в его черные глаза. Она была так поглощена этим зрелищем, что не замечала больше ничего - ни слабого запаха хлора, ни плеска воды, ни жужжания кондиционера. Он стоял так всего лишь несколько секунд, но ей казалось, что прошла вечность, а Эта картина запечатлелась в ее памяти навсегда.
Он подошел к креслу, где оставил полотенце, и стал вытираться. Он был похож на красивое животное. Она впервые поняла, что такое мужская красота. Он был как большой хищный зверь с великолепным мускулистым телом, которым владел в совершенстве, и возбуждал в ней странное ощущение, для которого у нее не было названия. Из-за своей полнейшей неопытности она не понимала, что это желание. Прежде она всегда спасалась бегством, стоило мужчине обратить на нее внимание. А теперь она подглядывала за мужчиной, притаившись в кустах, и все ее существо пылало в огне яростного стремления к этому прекрасному мощному телу.