Кауи Вера. Наследницы (Том 1)

   С первого взгляда на Блэза Чандлера она поняла, что этот человек не для нее - мужчины вроде него даже не замечают женщин, подобных ей. И теперь она смотрела на него, будто ей никогда уже больше не увидеть такого красивого обнаженного мужчину. Она наблюдала, как он энергично растирает тело, ставит ногу на край кресла и наклоняется к ступне, как напрягаются, играют мышцы на спине и крепких ягодицах. Она смотрела, как он вытирает руки, спину, проводит полотенцем между ног, и от этого интимного жеста она до боли прикусила нижнюю губу. Потом он вытер волосы, завернулся в короткий купальный халат, тихонько насвистывая, бросил мокрое полотенце в корзину и исчез за таким же пышным растением, как то, за которым пряталась она. Она услышала, как хлопнула дверь, и осталась одна.
   Дыхание ее прерывалось, щеки пылали, она вся дрожала, как те осины, которые она видела во время прогулки.
   Она с трудом сглотнула слюну, вытерла влажные ладони о халат, и тут у нее подогнулись ноги. Она рухнула на пол и долго сидела, приходя в себя. Потом вскочила, лихорадочно стащила с себя халат и бросилась в воду. Вода разошлась как масло, теплая и нежная, не обжигающая холодом, как хотелось Кейт. Ее ласкающее прикосновение только усиливало те ощущения, от которых Кейт стремилась избавиться, и она металась по бассейну, словно за ней гналась акула, пока каждый мускул ее тела не взмолился о пощаде. Потом она сидела на бортике, вымотанная физически, но эмоционально взбудораженная так, что ей хотелось закричать. Наконец она с трудом поднялась на ноги и дотащилась до своей комнаты, но когда легла в постель, то пролежала до утра с широко открытыми глазами, не видя ничего, кроме этого прекрасного обнаженного тела. Перед самым рассветом она все-таки заснула, но ей приснился такой не правдоподобно реальный эротический сон, что она проснулась с именем Блэза на устах.
   Нула принесла ей завтрак в семь, но Кейт и смотреть не могла на еду. Она приходила в ужас при мысли, что встретится с Блэзом лицом к лицу, чувствовала, что тайна, которую она вчера узнала, останется с ней на всю жизнь, и всей душой хотела оказаться где-нибудь подальше, где ей не надо будет проводить целый день в его обществе.
   Сон был таким ярким, что она никак не могла избавиться от ощущения, что все происходило на самом деле. Она спустилась вниз и увидела Блэза в таких же джинсах, фланелевой рубашке и толстом свитере, какие были на ней самой. Он разговаривал с Агатой. Когда он повернулся к Кейт, она вспыхнула и пошла налить себе кофе, которого ей не хотелось, только чтобы не встречаться с ним взглядом. Чашечка звякнула о зубы, а руки дрожали.
   - Что это с тобой, Кейт? - спросила Агата, от острого взгляда которой не укрывалось ничто.
   - Я неважно спала, - пробормотала она.
   - Нам ехать часа два, так что сможешь вздремнуть в поезде.
   - Нет, ни за что! Я все хочу увидеть, - воскликнула Кейт.
   - Ну тогда на обратном пути. Нула принесла тебе куртку?
   - Да, вот она. - Это была кожаная куртка, отороченная мехом.
   - Вот и хорошо. Зимой в горах ужасно холодно.
   Старая леди была закутана, как эскимос. На ней была шуба до пят из черно-бурой лисы, меховые сапоги, а руки она прятала в муфте. Верная Минни тоже куталась в меха.
   - Ладно, пора трогаться.
   Фургон доставил их к паровозу, который стоял, попыхивая огромной расширявшейся кверху трубой. К нему было прицеплено два спальных вагона, один салон и служебный вагон. Несмотря на то, что с ней происходило, Кейт не могла сдержать восхищения и побежала к поезду.
   - Вот девушка, которая умеет ценить простые радости, - одобрительно проговорила Агата.
   - А тебе не кажется, что она слишком наивна? - пожал плечами Блэз. Ей ведь не шестнадцать, а двадцать шесть.
   Но ее восторг оказался заразительным. Скоро она сидела, опершись локтями о подоконник, и, как ребенок, глядела в окно широко раскрытыми глазами, а Блэз с тем же энтузиазмом называл ей имена горных вершин.
   - Совсем как в кино! - воскликнула она. - Сколько раз я видела в точности такой вагон. - Она погладила красный плюш на сиденье, потрогала помпончики на шторах.
   - Небось наш и был, - сказала Агата Чандлер. - Сколько раз его нанимали для съемок. Не счесть.
   - А можно выйти на ту маленькую платформу сзади? - попросила она Блэза. - У нас в Англии таких не бывает.
   - Почему же нет? - И снова он с готовностью отвечал на множество вопросов. У Кейт был особый дар заставлять всех делить с ней радость от увиденного, и Блэз невольно пожалел о том, что поездка закончилась. Поезд остановился на небольшой станции с билетной кассой, телеграфной конторой и доской, на которой было написано: "Чандлерсвилль, высота 11 403 фута, 462 жителя".
   Кейт заглядывала в окна, восхищалась хранилищем для воды, даже перекинулась словом с машинистом, который показал ей, что и как работает в паровозе. Когда выгрузили Герцогиню, появился хранитель - высокий сухощавый человек в сопровождении крупного пса неизвестной породы.
   - Джо, покажи ей все, - велела ему Герлотиня, - И приведи в гостиницу около полудня.
   Хранитель оказался человеком знающим и таким же поклонником Дикого Запада, как Кейт. Он мог ответить на любой ее вопрос. Они прогулялись по улице, где стояли конюшни, посмотрели несколько магазинов, парикмахерскую со стульями в красную и белую полоску, где все сохранилось, как было, вплоть до ванночек для бритья с именами давно умерших мужчин. Кейт обозрела тюрьму, зашла в камеру и попросила захлопнуть за собой дверь - так просто, чтобы она поняла, как это бывает. Потом прошлась по гостинице с плюшевыми банкетками в холле, обследовала спальни на втором этаже и в первый раз в жизни побывала в борделе "Дом радости мадам Розы".
   Наконец, она выпила в баре, поставив ноги на латунную перекладину и разглядывая обнаженную красавицу рубенсовского типа, возлежащую на облаке и целомудренно задрапированную полупрозрачным газом.
   Наконец они попали в обеденный зал, где скатерти на столах были в бело-красную клетку. Для такого торжественного случая растопили огромный камин, а стол был уже накрыт.
   Еда приехала в корзинах, горшках и кастрюлях, а Минни только ее подогрела: непременный бифштекс, рагу, яичница и бобы, за которыми последовал яблочный пирог, какой здесь обычно подают туристам. Потом Герцогиня с Минни остались подремать у очага, а хранитель повел Кейт и Блэза в шахту.
   В шахте было светло.
   - Мы должны заботиться о безопасности публики, - важно изрек хранитель, но при этом подмигнул, - особенно в этой стране, где на тебя в любую минуту могут подать в суд.
   Широкий вход вел в просторную галерею, где начинались узкие рельсы, по которым толкали вагонетки с рудой. Она разветвлялась, как щупальца осьминога, на более узкие тоннели, проникавшие в самое сердце горы.
   Свод поддерживали деревянные опоры.
   - Некоторые из них подлинные, но мы их все время проверяем. Летом тут бывают тысячи людей.
   - А откуда здесь электричество? - с любопытством спросила Кейт.
   - У нас свой генератор. Летом со мной работают еще несколько человек, это только зимой я один.
   - А вам не скучно одному?
   - Нет, после летнего наплыва я радуюсь одиночеству.
   Воздух был чистым, по-видимому, работали кондиционеры. Кейт вежливо слушала рассказ хранителя о том, как здесь добывали руду, но воспринимала только звуки, а не смысл, потому что мысли о Блэзе вытеснили все остальное из сознания. Он стоял немного в стороне, не перебивая хранителя, который явно любил поговорить, но Кейт все время чувствовала на себе его взгляд и старательно отворачивалась. Слишком часто ей говорили, что по ее лицу можно читать, как по книге, и она себе не доверяла. Вдруг со словами "это мне напомнило" хранитель отвернулся от нее к Блэзу, чтобы спросить о чем-то, а Кейт, воспользовавшись возможностью, стала медленно удаляться вдоль стены. Вслед ей летели обрывки фраз о плавильне, которую надо было бы проверить перед летним сезоном.
   Кейт понимала, что Блэз не мог не заметить, что ей с ним не по себе, но понять истинной причины он не мог.
   Она часто ловила на себе его взгляд и от этого начинала нервничать еще больше, язык прилипал к гортани, не желая помогать ей заметать следы. Она почти физически ощущала, как в нем нарастает недоумение и раздражение ведь накануне она вела себя совсем по-другому.
   Она и сама надеялась, что острые углы в их взаимоотношениях сгладились навсегда, и вот пожалуйста - из-за того, что ей вздумалось поплавать ночью, все испорчено.
   Потому что теперь, когда она смотрела на него, то каждый раз видела мраморную статую такой удивительной красоты, что теряла выдержку. Она брела по одному из тоннелей и, погруженная в свои мысли, не заметила, как свернула за угол, не заметила, что свет становится все слабее и слабее, а в конце тоннеля совсем темно. Она видела только меднокожего Аполлона в его великолепной наготе и ощущала тот же жар, который едва не спалил ее дотла прошлой ночью.
   Споткнувшись о камень, она схватилась рукой за стену и коснулась чего-то вроде комочка шерсти, который запищал от прикосновения. Только тогда она очнулась. И поняла, что находится где-то далеко, а вокруг почти темно.
   Здравый смысл подсказывал ей, что рука ее коснулась летучей мыши. Они живут в пещерах, любят темноту, а на зиму впадают в спячку. Но эти зверьки всегда внушали ей отвращение, хотя она и знала, что они безвредны, и это отвращение перерастало в настоящий ужас, если они оказывались слишком близко. И теперь, представив себе, что она только что дотронулась до летучей мыши, Кейт пронзительно взвизгнула, а ей ответил целый хор тонких писков из темноты. Она повернулась и побежала, зажав уши руками, ударилась лбом о камень, вскрикнула от боли. И когда она опять на что-то налетела, то была уже в состоянии такой паники, что яростно отбивалась и кричала, пока не услышала резкий голос:
   - Кейт! Успокойтесь! Вы так шумите, что мертвых из могилы поднимете.
   Она почувствовала на плечах чьи-то руки, прижалась лицом к фланелевой рубашке и выдохнула:
   - Летучие мыши... Там летучие мыши.
   - Вы, наверно, зашли в секцию, которую мы не используем, сочувственно сказал хранитель. - Что ж поделаешь, шахты - естественные места обитания летучих мышей.
   - С ней все в порядке, - спокойно произнес Блэз, обнимая ее дрожащее тело. - Просто испугалась.
   - Не люблю летучих мышей, - слабым голосом пожаловалась Кейт.
   - Никто не любит, кроме некоторых натуралистов, - утешил ее хранитель.
   Сердце Кейт бешено билось, но не только от испуга, а еще и потому, что она прижималась к тому самому телу, которое видела во всем великолепии прошлой ночью. От него пахло чем-то терпким и в то же время свежим, а грудь была как стена. При всем ее росте голова доставала только ему до плеча, а губы ее находились совсем близко от того места, где начиналась могучая колонна шеи. Она чувствовала его тепло, вдыхала его, и вдруг ее охватило непреодолимое желание прикоснуться губами к его коже, и она отшатнулась от него, бормоча:
   - Извините, мне не следовало уходить так далеко.
   - Вы, наверное, о чем-то задумались, - сухо предположил Блэз.
   - Извините, - повторила Кейт, чувствуя себя глупой и униженной и глядя в землю, как провинившийся ребенок.
   Она услышала, как Блэз, вздохнув, нетерпеливо произнес:
   - Мы не собираемся ставить вас в угол.
   - Наверное, мисс Деспард хочет выйти наружу, - предположил хранитель.
   - Да, да, хочу, - так поспешно проговорила Кейт, что Блэз метнул на нее неодобрительный взгляд.
   ***
   Агата и слушать не захотела сбивчивых объяснений Кейт.
   - Сама терпеть не могу этих тварей. Всегда боялась, что они запутаются у меня в волосах.
   - Это с их-то радаром они запутаются? - Презрительно бросил Блэз.
   - Не знаю я, что у них там за радар, и знать не желаю.
   Запутаются, как пить дать, - решительно возразила Агата. - Думаю, у Кейт такое же чувство.
   Пора было собираться назад, зимние дни коротки.
   На обратном пути Кейт молча сидела и делала вид, что изучает путеводители, которыми завалил ее на прощание хранитель, но не видела ни строчки. Она проклинала себя за идиотское поведение. Все, что могло бы существовать между ней и Блэзом Чандлером - а теперь она ясно понимала, что хочет этого больше всего на свете, - было испорчено. Она вела себя как обыкновенная дуреха, а ведь она всегда гордилась тем, что Кейт Деспард совсем другой породы До сих пор в ее ушах стоял нетерпеливый и презрительный вздох Блэза. Да и как было не презирать женщину, которая ничего лучшего не придумала, как брести куда глаза глядят в незнакомом месте. Колеса монотонно постукивали, паровоз пыхтел, а она повторяла про себя "дура, дура, дура...", и строчки расплывались у нее перед глазами. Герцогиня дремала, Минни с неиссякаемым упорством продолжала свою бесконечную вышивку, а Блэз, на которого она отважилась бросить взгляд из-под опущенных ресниц, был погружен в последний номер "Форбс". Он, по-видимому, уже обо всем забыл - ведь это для нее он стал вехой на жизненном пути, она же останется для него просто случайной знакомой. Тяжесть сдавила ей грудь. Она отложила брошюрки и сидела, уставившись в окно невидящим взглядом, не отдавая себе отчета в том, что ее лицо как в зеркале отражается в стекле, за которым сгущалась тьма, в то время как внутри вагона горел яркий свет. Поэтому, когда Блэз Чандлер поднял голову от журнала, он с недоумением увидел на этом лице выражение глубокого отчаяния и никак не мог понять его причины.
   ***
   Вечером Кейт терзали противоречивые чувства. С одной стороны, ей совсем не хотелось уезжать, с другой - у нее уже не было сил выносить присутствие Блэза, вернее, свою реакцию на его присутствие. Она притворилась веселой, заставила себя есть, хотя ей не хотелось, потому что еще больше ей не хотелось, чтобы кто-нибудь что-нибудь заметил. И снова она провела бессонную ночь.
   Она встала рано, сходила попрощаться с Хэнком, Генералом и Джедом, который тепло пригласил ее приезжать еще.
   - Я бы с удовольствием, - поблагодарила она. - Может, на следующий год...
   Герцогине Кейт горячо сказала:
   - Спасибо вам за самый прекрасный уик-энд в моей жизни. Я никогда его не забуду.
   Старая леди обняла ее.
   - Приезжай в любое время, - наставляла ее Агата. - Звони мне, не забывай.
   - О, конечно, я буду звонить, - пообещала Кейт.
   Она повернулась к Блэзу, стоявшему рядом с бабкой.
   Он оставался еще на день.
   - Я рада, что мы снова встретились, - непринужденно проговорила Кейт, не зря она целое утро репетировала перед зеркалом. - Спасибо вам за все.
   - Не за что, - ответил Блэз, и в его улыбке светилось дружелюбие, а рукопожатие было крепким. - Скоро буду в Лондоне. И вам позвоню.
   - Конечно, - безразличным тоном ответила Кейт, - звоните. - "Умоляю", - с тоской добавила она про себя.
   ***
   Она сидела, прижавшись носом к иллюминатору, а вертолет поднимался над розовым домом, похожим на украшение в центре огромного белого торта. Потом он взял курс на Денвер, где Кейт должна была пересесть на самолет до аэропорта Кеннеди. Она не отрывалась от окна до тех пор, пока дом не исчез из виду. Она глубоко вздохнула.
   - И впрямь здорово, - дружелюбно сказал пилот, решив, что ее вздох относится к горному пейзажу.
   - Да, - еле слышно проговорила Кейт, - лучше некуда...
   Глава 9
   - А я уже решил, что ты собираешься принять американское гражданство, - сказал Ролло вместо приветствия, когда встретил ее в Хитроу, чего Кейт не ожидала.
   - Нет, не собираюсь, - твердо ответила она, сразу же почувствовав, что Ролло обижен. Вероятно, из-за того, что она не взяла его с собой. - Я уехала утром в пятницу, а сейчас всего лишь вторник. И за эти несколько дней я увидела столько удивительных вещей, сколько не видела за всю жизнь.
   Ролло внимательно разглядывал ее.
   - Действительно, у тебя какой-то странный вид.
   - Даже не знаю, с чего начать...
   - Потом. Сначала я должен тебе кое-что сообщить. - По его тону было понятно, что ее ждет нечто потрясающее. - Угадай, кто ко мне "случайно заглянул" в субботу?
   Кейт заглянула в серые глаза и увидела в них коварную усмешку.
   - Что ей было нужно? - спокойно спросила она.
   - Что-нибудь вынюхать, как всегда. Она все время закидывала удочку.
   - Но ничего не выловила?
   Ролло фыркнул.
   - Я спутал ей леску.
   - Ты сказал ей, где я?
   - Я сказал, что ты встречаешься с клиентом, оставив ее в неведении относительно того, кто он и откуда. - Он острым взглядом обшарил ее багаж. - Ты получила статуэтку?
   - Да.
   - Ну? - в нетерпении воскликнул Ролло. - И что он сказал? Как себя вел? Он собирается подавать в суд?
   - Он наговорил массу гадостей, ужасно буйствовал, но в суд подавать не собирается.
   Брови Ролло взлетели высоко вверх.
   - Ты сотворила настоящее чудо! Я слышал, что он был готов тебя придушить.
   - Одно время мне казалось, что так и будет, - призналась Кейт.
   Ролло снова оглядел ее. Она излучала какой-то внутренний свет и одновременно казалась потухшей, как будто этот свет не в силах был достичь чего-то. Или кого-то.
   - Так что же удивительного ты увидела? - спросил он с той интонацией, какая была больше уместна в постановках пьес Оскара Уайльда.
   - Я видела самую впечатляющую коллекцию американского искусства. Десятки картин Ремингтона. Живопись, графика, бронза. Но это еще не все... Ролло, я не могла поверить собственным глазам.
   Серебристые глаза жадно заблестели.
   - Ты купила?
   - О, нет, это было бы преступлением.
   Ролло замер на месте и убрал руку с ее локтя.
   - Должен ли я понимать это так, - произнес он со зловещим спокойствием, - что ты напала на коллекцию экстра-класса и не приобрела ее для "Деспардс"?
   Кейт прямо встретила его взгляд.
   - Именно так.
   - Ты что, с ума сошла? - прогремел Ролло.
   - Не больше, чем ты, - ответила она, сохраняя полное самообладание.
   - Опять ты изображаешь из себя святую Кэтриону.
   - Это ты все время кого-нибудь из себя изображаешь по привычке, мягко произнесла Кейт.
   Ролло метнул в нее грозный взгляд, но она не покраснела и не опустила глаз.
   - Чья коллекция? - спросил он.
   - Она принадлежит бабке Блэза Чандлера.
   Ролло едва ли не первый раз в жизни потерял дар речи.
   - Агате Чандлер! - вымолвил он наконец.
   - А что, разве у него есть другая бабка?
   Ролло со свистом выпустил воздух из легких, как будто открылся предохранительный клапан.
   - Моя дорогая Кейт, ты можешь, конечно, иметь самые высокие принципы относительно продажи произведений искусства, но, как только эта пожилая леди сыграет в ящик, падчерица Чарльза презрит все эти принципы, и, если это случится в ближайший год, тебе конец.
   Ради Бога, о чем ты только думала?
   - Я сказала ей, что коллекция должна стать достоянием народа Америки, - ответила Кейт.
   Ролло закрыл глаза и трагически прошептал:
   - Я должен сесть. Сейчас упаду в обморок.
   Однако сесть было не на что.
   - То же самое я сказала Блэзу Чандлеру, - добавила Кейт.
   Ролло застонал.
   - Нет, ты действительно сумасшедшая, - произнес он слабым голосом. Ну, и что он ответил?
   Блэз тогда ответил ей удивленным взглядом и сказал:
   - Я вас не понимаю...
   - И никто, кажется, не понимает, - настойчиво продолжала Кейт. - У вас в доме потрясающая коллекция американского искусства, которую необходимо сохранить. Она должна принадлежать нации. Ее нельзя продавать по частям, чтобы выручить больше денег. Это прошлое вашей страны!
   - Американцам больше по душе настоящее.
   - Может быть, но тем не менее они завидуют богатому наследию моей страны. Зачем тогда швыряться собственным?
   - Довольно часто мы именно так и поступаем, - согласился Блэз, к некоторому ее удивлению. - Но, продавая наследство, мы зарабатываем на жизнь. Можете вы поклясться, что никогда не продадите своего?
   - Думаю, что не продам. Аукционный дом - это не просто гигантская утроба, в которую с одного конца поступают вещи, а из другого идут деньги. В Англии вы не имеете права продать коллекцию без разрешения правительства.
   Блэз засмеялся, но в его бархатном голосе прозвучала сталь:
   - Вряд ли это грозит нашей стране.
   - Тем больше оснований позаботиться о том, чтобы дом и все, что в нем находится, превратились в Чандлеровский музей американского искусства.
   Он долго смотрел на нее, пронизывая взглядом насквозь, и наконец спросил:
   - И вы уже говорили об этом с моей бабушкой?
   - Да.
   - Тогда вы должны знать, что окончательное решение остается за ней. Этот дом значит для нее очень много, она ни за что не расстанется с ним, пока жива... - В его глазах вдруг появилось странное выражение. - Значит, вы думаете, что я или моя жена можем...
   - Не сомневаюсь, что она может, - смело ответила Кейт, разом сжигая все мосты.
   - Моя жена не знает, что представляет собой дом и что в нем находится. Она ни разу здесь не была, - сказал Блэз совершенно спокойно.
   Кейт подавила в себе желание сказать ему, что ей это уже известно от Агаты.
   - Сейчас не знает, но когда Герцогини здесь не будет... - И снова она, не дрогнув, приняла вызов, который прочла в черных глазах.
   - Как вы считаете, сколько стоит коллекция? - спросил он.
   - Бог знает... По самой грубой оценке одна живопись потянет не меньше чем на десять миллионов долларов. Но ведь вас деньги не интересуют?
   - Меня нет, а ее да.
   - Я никогда не считала, что стоит продавать только ради выгоды, - с гордостью заявила Кейт. - Во всяком случае, когда речь идет о таких коллекциях. Пусть ваш дом останется тем же чудом, что и сейчас. Пусть американцы видят его и гордятся наследием предков. Вещи для продажи я могу найти где угодно, но нельзя разрушать нечто редкое и достойное восхищения.
   И снова она поймала на себе оценивающий взгляд, словно Блэз пытался понять, какие скрытые мотивы ею руководят. Наконец он сказал;
   - Не сомневаюсь, что бабушка все это тщательно обдумает.
   И это было все.
   Теперь она сказала Ролло:
   - Он ответил, что они с бабушкой об этом подумают.
   - Подумают! - фыркнул Ролло. - Как только до его жены дойдет, о чем они думают, она мгновенно примчится туда. Искусство - это большой бизнес, Кейт. Ради Бога, держи язык за зубами. Если проболтаешься, тебе конец: не только я, но и все остальные будут знать, что Кейт Деспард осталась сентиментальной простушкой, размазней, готовой пищей для акул, которыми полон рынок искусства. - Потом он добавил свысока:
   - Это, дорогуша, совсем не то, на что надеялся твой отец, когда передавал тебе королевскую мантию. Он вручил ее тебе в таком состоянии, что она могла бы служить еще долгие годы. А если дело так пойдет и дальше, то очень скоро она превратится в тряпку для мытья посуды.
   ***
   Пока Кейт была в Америке, Ролло занимался любимым делом: распространял слухи и собирал информацию. Если бы искусство вынюхивания входило в олимпийскую программу, Ролло оказался бы чемпионом. Он чуял труп, как бы глубоко он ни был зарыт, и с наслаждением откапывал скелет. Сейчас он направил свои усилия на "Деспардс", его нос был готов поймать легчайший запах измены, даже если для маскировки применялись самые дорогие духи или лосьоны после бритья.
   Для такого дела он годился как нельзя лучше. По рождению - а он был незаконнорожденный сын довольно знатного человека - он имел доступ к аристократическим кругам, а по образованию - не Итон, конечно, поскольку, как грубо заметил его настоящий папаша, там учились "его собственные сыновья", но Хэрроу, который кончал его официальный отец, - имел право называть "старина" выпускников привилегированных учебных заведений. Деятельность в театре, кино и на телевидении, а также то обстоятельство, что он когда-то вел колонку искусства в популярном еженедельнике, сблизили его с четвертым сословием. И, наконец, через "Деспардс" он познакомился с миром искусства - начиная с больших аукционных домов и кончая мелкими, подчас темными дельцами - и сделался там заметной фигурой. Все эти миры накладывались один на другой, как кольца в символе Олимпийских игр, и Ролло легко перемещался из одного в другой, роняя там и сям нужное словцо, а дальше слух распространялся без его усилий.
   Он лениво прогуливался по своим орбитам с таким видом, будто все на свете знает, и тогда те, кто не знал, старались показать, что им тоже кое-что известно, при этом они всегда открывали больше, чем им хотелось.
   Ролло Беллами не любили, но все соглашались, что с ним лучше не ссориться. Руки у него были не короче памяти (под стать носу, как говорили злопыхатели), а от его языка лучше было держаться подальше. Кроме того, он был знаком абсолютно со всеми, а ведь никогда не знаешь, кто может пригодиться.
   На этот раз он начал с одного американского еврея, который однажды пытался продать ему кхмерскую фигурку, якобы совершенно нереставрированную, но зоркий глаз Ролло безошибочно определил, что рот вырезан заново. И вот они сидели за выпивкой и легко перебрасывались фразами по поводу великолепной бенинской головы. Ролло сообщил, что он только что познакомился с одним нуворишем из Техаса, которому посоветовали вкладывать деньги в искусство. Этот техасец хотел бы приобрести именно такую голову-Все знают, что бенинскую бронзу, особенно после начала конфликта между Нигерией и Великобританией, продать не так-то просто, поэтому в ответ на услугу делец обронил, что Пирс Ланг не так давно сказал старому Уилфриду Шелби - а тот довел до сведения остальных, - что неопытная дочь Чарльза Деспарда мало что смыслит в организации аукционов и, чтобы получить приличную цену, лучше обращаться к ее сводной сестре.