Страница:
- Неужели? Что-то вы слишком разволновались из-за человека, которого якобы не помните.
Лицо Кейт исказила боль, голос срывался Ну почему ей никогда не удается совладать со взрывом чувств, когда при ней упоминают имя отца? Она понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться.
- Значит, вы не готовы выслушать объяснения, которые я могу вам предоставить. Вы не хотите знать причины, по которым ваш отец поступил так, а не иначе?
- Для человека, бросившего жену и дочь, не может быть никаких оправданий. Он обманул нас, предал, говорил одно, а делал другое. Двенадцать лет назад мой отец перестал для меня существовать. Я уже получила от него наследство: боль и страдания, мать, умершую от горя.
С меня довольно.
Кейт повернулась и снова распахнула дверь Она стояла, тяжело дыша, с искаженным лицом, и ждала, когда Блэз уйдет.
"Не отец ей нужен, - угрюмо подумал тот, - а психиатр".
- Тогда я попрошу вас прислать мне письменный отказ от всех прав на наследство, - сказал он, пряча за невозмутимостью желание влепить ей пощечину.
- С превеликим удовольствием!
Он смерил ее взглядом, от которого ее шесть футов уменьшились до шести дюймов, отвесил издевательски вежливый поклон и вышел вон из магазина с видом человека, исполнившего неприятный долг и наконец-то, хвала Всевышнему, свободного.
Дверь с треском захлопнулась, рука Кейт шарила вокруг в поисках подходящего предмета. Клокочущая ярость грозила вырваться наружу. Ролло быстро схватил великолепную мейсенскую статуэтку Нептуна, восседавшего на колеснице, запряженной дельфинами. Прижав к груди этот фарфоровый шедевр, в котором кремовый цвет великолепно сочетался с алым, зеленым и золотым, он наблюдал, как Блэз Чандлер пересек улицу и завернул за угол.
- Ты совершила ошибку, моя милая, - произнес он размеренно. - Я знаю, знаю, - он предупреждающе поднял руку, - твой отец поступил с вами не лучшим образом, но Блэз Чандлер знает только его версию случившегося. Если бы ты держала себя в руках...
- Плевать мне на то, что думает Блэз Чандлер! - набросилась на Ролло Кейт. - Я ничего не приму от человека, решившего облегчить свою вину и откупиться от дьявола!
- По-моему, ты хватила через край, дорогая, - растерянно пробормотал Ролло. - Я не судил бы так строго.
Но даже ты не можешь отрицать того, что твой отец тебе писал - много раз.
- Раскаяние! - горько воскликнула Кейт. - Да он пытался успокоить больную совесть. Если он так раскаивался, то почему остался с этой француженкой? Почему не вернулся к нам? - Голос у нее прервался, перед глазами поплыли круги.
- Как ты похожа на своего отца, - вздохнул Ролло-- Бросаешься из одной крайности в другую. И такая же вспыльчивая и упрямая!
Он воздел бы руки к небу, но руки были заняты мейсенской статуэткой. Он осторожно поставил ее на место.
- Не смей сравнивать меня с отцом! - взорвалась Кейт. - Ты слишком много себе позволяешь. Представился как мой компаньон С каких это пор ты им стал?
- Так лучше звучит, - невозмутимо ответил Ролло. - Не говорить же Блэзу Чандлеру, что я безработный актер, который в свободное время помогает тебе в магазине Ты все еще не знаешь, кто он такой?
- Меня это не интересует. Какой-то напыщенный болван!
- Ему есть чем гордиться. Хотя бы тем, что он женат на Доминик дю Вивье! Постой-постой . - нахмурил брови Ролло. - Но ведь тогда выходит, что каким-то боком он твой родственник - муж твоей сводной сестры.
Еще совсем недавно ты была одна на белом свете: мать умерла, братья отца погибли на войне, - а теперь у тебя полно родственников...
- Какие еще родственники, когда у меня есть ты, - усмехнулась Кейт. Но ее голос и глаза потеплели. - Мне очень жаль, что я не сдержалась, Ролло, но ты же знаешь, как мне больно вспоминать о.., том, что произошло.
- Ты слишком остро все переживаешь, Кейт. Что было, то прошло, и не стоит растравливать свои раны.
А ты все время носишься со своей ненавистью, словно это знак почета.
- Наверное, все дело в том, что, стоит мне только подумать о маме, как я все вспоминаю, - спокойно сказала Кейт.
Ролло быстро взглянул на нее. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Отсутствовавший взгляд свидетельствовал о том, что мысли его далеко.
Ролло Беллами любил повторять, что исполняет при Кейт Меллори роль серого кардинала. И одевался он соответственно Ролло всегда покупал самое лучшее. В конечном счете так дешевле - утверждала его жизненная философия. Его серый костюм был из тончайшей шерсти, рубашка от Тернбалла и Ассера, белая, в широкую красную полоску, но с белым воротничком; галстук от Кристиана Диора, серебристо-серый, в тон его светло-серым глазам с тяжелыми веками, над которыми, как у ящерицы, нависали складки кожи - его хирург наотрез отказался подтягивать их в очередной раз. Ролло стукнуло шестьдесят четыре. Лицо его всегда носило на себе печать усталости, а рот с опущенными углами придавал ему брезгливое выражение. Родившись ипохондриком, он постоянно ожидал от жизни самого худшего, и та редко его разубеждала.
Хотя он был актером по профессии, на подмостках он никогда не блистал так, как за прилавком, но, будучи снобом, никогда себе в этом не признавался. Он мог привести покупателя в уныние одним движением бровей, воодушевить блеском глаз, одобрить кивком головы. Это благодаря его усилиям магазинчик держался на плаву.
И еще врожденному чутью Кейт. "Совсем как у отца", - любил повторять он, но так, чтобы Кейт не слышала.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что, может быть, отказываешься от очень больших денег? - уныло произнес он.
- Вопреки твоему мнению, деньги - еще не все.
- Это подлая ложь, распространяемая теми, у кого их нет. Как у нас. Нельзя сказать, чтобы мы гребли деньги лопатой.
- Не все сразу, - сказала, оправдываясь, Кейт.
- Ты держишь магазин уже пять лет, это немалый срок.
- Я обязательно добьюсь успеха, Ролло, дай мне время.
- У меня его нет, - тихо сказал он.
В глазах Кейт мелькнул страх.
- Не говори этого, Ролло! Тебе всего шестьдесят четыре! Ты проживешь еще много лет...
- По-моему, в моем возрасте в этом нельзя быть уверенным.
- Ты предлагаешь, чтобы я позволила ему откупиться?
- Я ничего не предлагаю, просто ты могла бы уэнать, с чем твой отец просил своего душеприказчика.
Разве для тебя ничего не значит то, что даже после смерти он все еще ищет примирения? Что все эти годы он неотступно думал о тебе так же, как и ты о нем?
Кейт не ответила, но ее взгляд говорил о многом.
- Оставим эту тему, - оборвала она. - Я хочу отнести лиможскую пудреницу к "Хауэлл энд Роберте".
- Не уступай в цене. Она им по карману.
- Не беспокойся. Все уловки Брайена Хауэлла я теперь знаю.
Ролло глядел, как она размашисто шагала по улице, вскинув голову, расправив плечи. Возможно, из-за того, что она стеснялась своей внешности, она всегда делала вид, что ей наплевать на то, как она выглядит. И одевалась соответственно, мрачно подумал Ролло. Затем, перевернув табличку "Открыто" на "Закрыто", он прошел в глубь магазина и сел за огромный, заваленный бумагами письменный стол Кейт Он пододвинул к себе телефон и набрал номер, который знал наизусть.
- "Деспардс"? Добрый день. - Он говорил голосом избалованного аристократа, уверенного, что его никто не осмелится перебить - эту роль он с блеском играл когда-то в пьесах Уайльда. - Я знаю, что мистер Чандлер в городе. Не сможете ли вы связать меня с ним? Дело касается завещания покойного Чарльза Деспарда. Меня зовут Ролло Беллами. Я беседовал с мистером Чандлером сегодня... Благодарю вас...
Он покопался в картотеке своей феноменальной памяти: то, что туда попадало, оставалось навсегда.
Блэз Чандлер. Корпорация Чандлеров, внук Агаты Чандлер и наследник. И самое примечательное - муж Доминик дю Вивье, следовательно, он был зятем Чарльза Деспарда. Близок к вершинам власти, наверняка пользуется там доверием, иначе не стал бы душеприказчиком Чарльза. И к тому же просто неотразим, подумал Ролло.
Неплохо было бы вонзить зубы в этот плод. Впрочем, если Блэз Чандлер женат на женщине, которую называют Пираньей, то этот плод уже порядком объеден.
- Что? Да, это срочно. Очень срочно... Я через час ухожу, - солгал он, потому что к этому времени Кейт уже вернется. Он повторил номер телефона и еще раз предупредил:
- Только не позже, чем через час. Прекрасно. Благодарю вас. До свидания.
Он повесил трубку. В "Деспардс" никогда не сообщали телефонных номеров. Нужно дождаться звонка.
Он не позволит Кейт погубить свое будущее. Если Блэз Чандлер отзвонит, значит, дело серьезное. Чарльз Деспард не мог завещать своей дочери какую-нибудь мелочь.
Что бы это могло быть? Акции? Доход с капитала? Все остальное наверняка отойдет его ловкой падчерице. Эта лисичка обрабатывала старика годами, и если он все-таки оставил дочери наследство, то речь наверняка пойдет не о какой-то мелочи. А Кейт по глупости не желает ничего принимать.
Ролло был в ярости. Он вспомнил, что в свое время не пожалел мрачных красок для портрета Чарльза Деспарда. Но кто же тогда мог знать! Ну что ж, решил он, настало время перемен - придется подправить изображение. Пьесы Оскара Уайльда и комедии с переодеванием не принесли ему ничего, а в неореалистической драме он был не силен. Кейт тоже избегала реальности. Ролло вздохнул. И здесь была его вина. Нужно изменить еще одну вещь: этот защитный камуфляж Кейт. Он больше не позволит ей разгуливать в этих ужасных ковбойских сапогах. Пора сменить феминистскую униформу и выглядеть как подобает нормальной женщине.
Но действовать следует с осторожностью сапера.
Едва речь заходит об ее отце, как Кейт становится опасной, словно минное поле. И если в первые четырнадцать лет она неслась на волнах вместе с отцом, то после его ухода волны выбросили ее на пустынный берег. Она не была записной феминисткой, но после предательства отца все мужчины стали для нее врагами. Ну что ж, я должен войти в роль и сыграть спектакль своей жизни, решил Ролло.
Блэз быстро шагал по улице, пытаясь охладить клокочущий гнев. Злобная дрянь! И эта мегера - дочь Чарльза Деспарда? Стоило переживать из-за нее двенадцать лет! Она лелеет обиды, как любимых деток. А мужчин, естественно, ненавидит. С такой внешностью ей ничего другого и не остается, И вдруг до него дошло, кого она ему напомнила: молодую Кэтрин Хэпберн <Голливудская звезда 30 - 50-х годов.>. Высокие скулы, плотно сжатый рот. Но за внешностью той скрывалась потрясающая индивидуальность.
Кейт Меллори накинулась на него с яростью. Почему? Равнодушные так себя не ведут, скорее слишком ранимые. Когда гнев Блэза поостыл, он вспомнил ее дрожащий голос, глаза, в которых пряталась боль, когда она обвиняла отца в предательстве. Значит, она так и не прочла ни одного из писем Чарльза. Ей было всего четырнадцать, когда он ушел. Самый уязвимый возраст. Уже не ребенок, но еще не женщина. В этом возрасте все видится либо черным, либо белым, глаза еще не привыкли к оттенкам серого, из которого в действительности соткана жизнь. И как ни посмотри, убеждал он самого себя, Чарльз ведь в самом деле бросил их и ушел к Катрин...
Причину ухода он пытался объяснить в письмах. Если бы дочь поняла отца, может быть, она бы изменила свое отношение и к нему?! Блэз размышлял об этом, пока не дошел до Арлингтон-стрит. Чарльз просил его сделать все возможное, предупредил, что у дочери трудный характер. Но, когда она потеряла самообладание, Блэз тоже не смог сдержаться. "Ну что ж, придется попробовать еще раз...
Вот почему, войдя в кабинет Чарльза, которым он временно пользовался, и услыхав, что мистер Ролло Беллами ждет его звонка, он первым делом испытал облегчение - вопрос о повторной встрече снимался сам собой.
Но через минуту облегчение сменилось подозрением.
Блэз знал о Ролло Беллами все. Досье на этого господина лежало у него на столе.
Поэтому, когда он позвонил в магазин, голос его звучал холодно.
- Спасибо, что не заставили долго ждать звонка,. - вежливо сказал Ролло. - И позвольте извиниться за поведение Кейт. Не забывайте, что уход отца тяжело ее ранил. Ненависть - обратная сторона медали, на лицевой стороне которой некогда была горячая любовь.
- Если бы она удосужилась прочесть хотя бы одно из отцовских писем, она бы все поняла.
- Если вы не возражаете, я мог бы попытаться уговорить ее выслушать ваши доводы. - Сделав паузу, Ролло прибавил:
- Скажу откровенно, мистер Чандлер, я единственный человек, имеющий на Кейт какое-то влияние. Честно говоря, после того, как Чарльз Деспард ушел из семьи, я заменил ей отца. Она мне доверяет, а после предательства отца она не доверяет никому. Я знаю ее с детства, во время крестин я держал ее на руках. - Он снова сделал паузу. - Знаете ли, я был близким другом. ее матери...
- Да, я знаю, - ответил Блэз.
Наверное, Чарльз рассказал ему об этом, подумал Ролло.
- Тогда дайте мне время, чтобы уговорить Кейт встретиться с вами еще раз. Но я должен знать о том, что вы собираетесь сообщить, иначе мне трудно будет убедить ее.
- По закону, - ответил Блэз, помолчав, - я никому ничего не обязан сообщать, кроме самой наследницы, но при сложившихся обстоятельствах мне, вероятно, ничего другого не остается.
Услышав ответ Блэза, Рояло с трудом смог скрыть волнение, но сказал только:
- Так я и думал, речь идет о наследстве, и Кейт должна его принять.
- Вы уверены, что ее удастся уговорить?
- Кейт такой же человек, как и все, мистер Чандлер.
Просто ее взгляды на события, о которых идет речь., достаточно устоялись. Но я постараюсь ее подготовить, - пообещал Ролло. - Но я не могу сделать это в один день.
У меня свои соображения на этот счет. Сегодня пятница.
Дайте мне время до понедельника. В понедельник утром я вам позвоню.
- В понедельник я буду во Франции, на похоронах. Но вернусь в Лондон во вторник. Позвоните мне днем, скажем, в четыре. Нет, - поправился он, вспомнив, что Доминик будет в Лондоне. - Я сам позвоню вам в магазин.
- Договорились, - с готовностью согласился Ролло. - Во вторник в четыре. Благодарю вас, мистер Чандлер. Вы не пожалеете о нашем разговоре.
- А если и пожалею, - сухо ответил Блэз, - то буду знать, кого винить. - И положил трубку.
***
Доминик, словно тигрица в клетке, металась по персидскому ковру, устилавшему пол ее кабинета на верхнем этаже нью-йоркского отделения "Деспардс". Она крутила кольца, пальцы сжимались и разжимались, выдавая волнение.
Как это могло произойти? Где она допустила ошибку? Почему отчим предал ее? Она трудилась целых двенадцать лет, пыталась раз и навсегда уверить его в своих чувствах, способностях, возможностях, занять, наконец, место его дочери. А теперь ей придется делить - делить! - с ней то, что принадлежит ей одной по праву.
Это немыслимо. "Деспардс" всецело принадлежит ей.
Она работала, планировала, тратила время, ждала, ждала...
Она была абсолютно уверена в победе, испытывала торжество всякий раз, когда очередное письмо отчима возвращалось назад нераспечатанным. Она со злорадством наблюдала, как эта идиотка губит себя своей непомерной гордостью. Как получилось, что Чарльз Деспард оставил самый крупный бриллиант в короне Деспардов дочери, которую покинул двенадцать лет назад? Как? Неужели она старалась зря: льстила, убеждала, намекала, - и несмотря ни на что, любовь к дочери по-прежнему жила в его сердце?! Нет, это безумие. Доминик сцепила пальцы рук. Этого нельзя допустить, пока не поздно, нужно действовать. Сама мысль о том, что этому чучелу достанется то, что принадлежит ей, Доминик дю Вивье, была невыносимой. Она никогда никому не уступала. Никому.
Она вдруг разозлилась на Блэза, но тут же взяла себя в руки - ее муж здесь ни при чем. Чем меньше он будет знать, тем лучше. Сделав над собой усилие, она постаралась успокоиться. Именно отец научил ее при всех обстоятельствах владеть собой.
- Ты совершенно уверен в законности завещания? - спросила она, когда Блэз позвонил ей из Лондона.
- В этом не может быть никаких сомнений. Бумаги составлены в соответствии с английскими законами, компания "Деспардс" зарегистрирована в Англии, и лондонская ветвь пока контролирует нью-йоркскую. Здесь нет никаких противоречий. "Деспардс" находится в семейной собственности. Ты получаешь Париж, Монте-Карло, Женеву и Гонконг, которые и так принадлежали тебе. Она получает Лондон, Эдинбург и другие филиалы, включая Дублин. Тот, кто покажет лучший результат, получает контроль над швейцарской холдинговой компанией - "Деспардс Интернешнл". В настоящее время вы обе имеете право пользоваться нью-йоркской ветвью, пока победитель не получит все. Это я и собирался ей сегодня сказать.
- Значит, она согласилась встретиться с тобой? - осторожно спросила Доминик.
- Нет, я не извещал ее заранее. Судя по тому, что сообщил мне Чарльз, узнай она, кто я такой и что мне нужно, она отказалась бы от встречи.
- Тогда почему ты к ней пошел? - спросила она подозрительно.
- Потому что Чарльз настойчиво просил меня об этом, - услышала она в ответ.
Лицо Доминик постепенно мрачнело, становилось все более жестким и решительным, но голос звучал так же ровно.
- Я ничуть не боюсь потерять "Деспардс", - сказала она беззаботно. Папа просто хотел сделать великодушный жест, вот и все. К тому же эта особа никогда не справится с поставленными условиями. Что она умеет? У нее нет ни связей, ни опыта. - Доминик зло рассмеялась. - После ее магазинчика управлять "Деспардс" все равно что пересесть с разбитой колымаги на "конкорд"! Нет, мой дорогой, конкуренции я не боюсь. Делай то, о чем тебя просил папа, но не удивляйся, если нарвешься на грубость.
- Откуда тебе известно, чем она занимается? - спросил недоуменно Блэз.
- Дорогой, ты меня недооцениваешь. Мне известно все, что было известно папе. Все эти годы он наблюдал за ней.
Молчание на другом конце провода было ей ответом.
- Правда, мне всегда казалось, что он попусту тратит время, закончила Доминик.
Перебирая в уме все сказанное Блэзом, она пришла к выводу, что это был лишь сентиментальный жест со стороны отца, его последнее "прости". Едва ли, пыталась убедить себя Доминик, закосневшая в своей злобе Кейт Меллори согласится принять наследство.
И тем не менее она должна держать события под контролем, исключить любую случайность. Она должна заставить Кейт Меллори отказаться. И, кажется, она знает, как это сделать...
Доминик решительно взяла телефонную трубку.
***
Кейт стремительно домчалась до Фулема: гнев, кипящий у нее внутри, подгонял ее. Она не замечала, куда идет. Она хотела убежать, побыть одной, попытаться восстановить душевное равновесие, которое теряла всякий раз, заслышав имя отца.
"Какая наглость!" - возмущалась она. Пытается купить себе отпущение грехов. Отец, бессердечно покинувший жену и дочь ради роскошной блондинки и ее дочери, не заслуживает прощения. Она всегда считала, что отец не способен лгать, а он нарушил все свои обещания. Если он действительно раскаивался, то почему не вернулся назад, почему остался с этой расфуфыренной француженкой? "Лжец! - думала она. - Обманщик! Предатель!" Ее пронзила привычная боль. Нет, никогда она не простит отца и ничего не возьмет от него. Ее мать умерла от горя. Это она, Кейт, мучительно наблюдала, как мать таяла с каждым днем. Ни словом она не упрекнула отца, всегда старалась, чтобы и Кейт посмотрела на вещи его глазами. Но сердце Кейт словно окаменело, в нем не было места прощению.
Кейт шагала, погрузившись в свои мысли, стараясь успокоить бурю чувств, которая разыгрывалась всякий раз, как звучало имя отца. Проходили недели, даже месяцы, когда казалось, что наконец она обрела спокойствие, но стоило кому-то произнести его имя, как все начиналось сначала Почему она не может его забыть? Когда приходили его письма, ее поначалу бросало в дрожь, но она упрямо отказывалась прочесть их, несмотря на уговоры матери.
- Он не забыл тебя, дорогая. Погляди, какое толстое письмо. Прочти его. Или позволь мне объяснить, почему...
- Не смей оправдывать его, мама. Он бросил нас обеих ради другой женщины и чужой дочери.
- Все это очень сложно и...
- Что тут сложного? Мы больше ему не нужны - вот и все. Ты видела фотографии в газетах? Видела, какая она красивая и как роскошно одета - и ее дочка тоже. Вот чего он хотел. Мы были недостаточно хороши для него.
- Доченька, ты не знаешь жизни и многого не можешь понять. Твоему отцу было очень трудно сделать этот шаг. Через год-другой ты станешь взрослее, боль немного утихнет, и я тебе все объясню...
Тяжелая болезнь на целый год приковала мать к постели, и Кейт убедила себя, что мать умирает от горя, хотя из благородства в этом не признается.
Но мать умерла, и горькая обида, словно ржавчина, продолжала разъедать сердце Кейт.
После похорон Кейт, посоветовавшись с юристами, продала большой дом в Холланд-парке и переехала к Ролло, которого мать еще при жизни просила не оставлять Кейт. Окончив колледж при Галерее Куртолда, Кейт на год отправилась во Флоренцию писать диссертацию.
Вернувшись в Англию, она работала в "Сотбис" в отделе восточного фарфора, пока не почувствовала, что приобрела достаточно знаний и опыта, чтобы открыть свой магазин.
По-прежнему приходили письма от отца, и она по-прежнему отсылала их обратно. Она отправила ему и напечатанное в "Таймс" объявление о смерти матери, которое составила она сама. "Деспард Сьюзан Меллори. Скончалась 10 августа, оставив любящую дочь Кейт: не выдержало сердце".
Мать завещала кремировать ее и развеять прах над милыми шотландскими горами. Кейт приехала в Глен-Струан, на родину матери, и, горько плача, высыпала пепел, который подхватил порывистый восточный ветер.
Она оплакивала мать, ее разбитое сердце - и себя.
В ту же ночь постояльцы гостиницы были разбужены ее криком, и сопровождавшему ее Ролло пришлось разбудить Кейт.
- Мне приснился страшный сон, - ответила Кейт.
И это была чистая правда: она опять стояла на покрытых вереском холмах, и ветер снова разносил пепел, на этот раз - ее отца...
И теперь, хотя ей уже исполнилось двадцать шесть, одно упоминание имени отца выводило ее из себя. Когда Ролло молча положил перед ней номер "Таймс", где три колонки были посвящены памяти Чарльза Деспарда, она отодвинула газету. "Для меня он давно умер". Потом другое сообщение - об аукционе в Нью-Йорке... Оно причинило ей боль. Глубоко ранило. "Это могла быть я!" - промелькнула неожиданная мысль. Однако на следующий день она выгнала отцовского эмиссара вон...
Глава 3
Блэз собирался позвонить Доминик, как и обещал, сразу после встречи с Кейт Меллори, однако после разговора с Ролло Беллами последовал целый ряд деловых звонков, и, когда Блэз наконец освободился, его жена, как это нередко с ней случалось, уже успела разом изменить все планы, решив перенести вылет на сутки. Доминик и Катрин сопровождали гроб с телом Чарльза Деспарда. С самолетом проблем не возникло: в аэропорту Кеннеди всегда находился свободный самолет. На этот раз это был "боинг-737". Доминик позвонила сначала в похоронную фирму Фрэнка Кэмпбелса и сделала необходимые распоряжения, а затем - горничной матери.
К тому времени, когда Блэз стал разыскивать ее по всему Манхэттену, траурный кортеж уже направлялся в аэропорт, и вскоре гроб с телом Чарльза Деспарда поместили в багажное отделение, а Катрин устроили в салоне самолета, напоминавшем гостиную на Парк-авеню. Сама Доминик давала инструкции французскому поверенному, который должен был сопровождать мадам и тело покойного мсье в Париж, где гроб погрузят на маленький самолет, вылетающий в Марсель. В Марселе их будет ждать катафалк, который и доставит тело в скромную церковь близ деревушки Вант. Когда-то Чарльз купил и заново отстроил здесь старый дом, где любил проводить свободное время. Двести лет назад его прапрапрапрадед, Гастон Деспард, покинул родной Прованс и отправился в Париж, где, став ростовщиком, положил начало благосостоянию семьи. Теперь Чарльз вернется в родные края и обретет покой под старым, уже одичавшим кустом белых мальмезонских роз, которые он очень любил.
Когда Доминик сообщили, что звонит ее муж, она не взяла трубку. Ей не хотелось посвящать его в свои планы.
Блэз может подумать, что она вмешивается в его дела, и у них опять возникнет спор, а спорить ей хотелось меньше всего. Она попросила передать мужу, что отдыхает и просит ее не беспокоить. После того как все уладится, подумала она, у нее будет достаточно времени для объяснений.
***
В магазине, кроме Кейт, никого не было. По субботам Ролло обычно на час-другой уходил в свой любимый паб, где собирались театралы и гомосексуалисты. А Кейт в это время перекусывала сандвичем с чашкой кофе: суббота считалась для нее удачным днем. Поэтому, услышав звон колокольчика над дверью, она стремительно поднялась, надеясь увидеть еще одного выгодного покупателя.
Час тому назад какой-то невзрачный мужчина выложил восемьсот фунтов наличными за редкий стаффордширский кувшин, который она откопала на деревенском рынке среди всякой рухляди. Она уплатила за него пять фунтов, очистила от слоя вековой грязи, и перед ней оказался чудом сохранившийся образец великолепной стаффордширской керамики. Подобные находки случались крайне редко, но цепкий взгляд и врожденное чутье никогда ее не подводили. Кейт вышла из-за ширмы с улыбкой, которая тут же исчезла, когда она увидела, кто к ней пожаловал.
Лицо Кейт исказила боль, голос срывался Ну почему ей никогда не удается совладать со взрывом чувств, когда при ней упоминают имя отца? Она понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться.
- Значит, вы не готовы выслушать объяснения, которые я могу вам предоставить. Вы не хотите знать причины, по которым ваш отец поступил так, а не иначе?
- Для человека, бросившего жену и дочь, не может быть никаких оправданий. Он обманул нас, предал, говорил одно, а делал другое. Двенадцать лет назад мой отец перестал для меня существовать. Я уже получила от него наследство: боль и страдания, мать, умершую от горя.
С меня довольно.
Кейт повернулась и снова распахнула дверь Она стояла, тяжело дыша, с искаженным лицом, и ждала, когда Блэз уйдет.
"Не отец ей нужен, - угрюмо подумал тот, - а психиатр".
- Тогда я попрошу вас прислать мне письменный отказ от всех прав на наследство, - сказал он, пряча за невозмутимостью желание влепить ей пощечину.
- С превеликим удовольствием!
Он смерил ее взглядом, от которого ее шесть футов уменьшились до шести дюймов, отвесил издевательски вежливый поклон и вышел вон из магазина с видом человека, исполнившего неприятный долг и наконец-то, хвала Всевышнему, свободного.
Дверь с треском захлопнулась, рука Кейт шарила вокруг в поисках подходящего предмета. Клокочущая ярость грозила вырваться наружу. Ролло быстро схватил великолепную мейсенскую статуэтку Нептуна, восседавшего на колеснице, запряженной дельфинами. Прижав к груди этот фарфоровый шедевр, в котором кремовый цвет великолепно сочетался с алым, зеленым и золотым, он наблюдал, как Блэз Чандлер пересек улицу и завернул за угол.
- Ты совершила ошибку, моя милая, - произнес он размеренно. - Я знаю, знаю, - он предупреждающе поднял руку, - твой отец поступил с вами не лучшим образом, но Блэз Чандлер знает только его версию случившегося. Если бы ты держала себя в руках...
- Плевать мне на то, что думает Блэз Чандлер! - набросилась на Ролло Кейт. - Я ничего не приму от человека, решившего облегчить свою вину и откупиться от дьявола!
- По-моему, ты хватила через край, дорогая, - растерянно пробормотал Ролло. - Я не судил бы так строго.
Но даже ты не можешь отрицать того, что твой отец тебе писал - много раз.
- Раскаяние! - горько воскликнула Кейт. - Да он пытался успокоить больную совесть. Если он так раскаивался, то почему остался с этой француженкой? Почему не вернулся к нам? - Голос у нее прервался, перед глазами поплыли круги.
- Как ты похожа на своего отца, - вздохнул Ролло-- Бросаешься из одной крайности в другую. И такая же вспыльчивая и упрямая!
Он воздел бы руки к небу, но руки были заняты мейсенской статуэткой. Он осторожно поставил ее на место.
- Не смей сравнивать меня с отцом! - взорвалась Кейт. - Ты слишком много себе позволяешь. Представился как мой компаньон С каких это пор ты им стал?
- Так лучше звучит, - невозмутимо ответил Ролло. - Не говорить же Блэзу Чандлеру, что я безработный актер, который в свободное время помогает тебе в магазине Ты все еще не знаешь, кто он такой?
- Меня это не интересует. Какой-то напыщенный болван!
- Ему есть чем гордиться. Хотя бы тем, что он женат на Доминик дю Вивье! Постой-постой . - нахмурил брови Ролло. - Но ведь тогда выходит, что каким-то боком он твой родственник - муж твоей сводной сестры.
Еще совсем недавно ты была одна на белом свете: мать умерла, братья отца погибли на войне, - а теперь у тебя полно родственников...
- Какие еще родственники, когда у меня есть ты, - усмехнулась Кейт. Но ее голос и глаза потеплели. - Мне очень жаль, что я не сдержалась, Ролло, но ты же знаешь, как мне больно вспоминать о.., том, что произошло.
- Ты слишком остро все переживаешь, Кейт. Что было, то прошло, и не стоит растравливать свои раны.
А ты все время носишься со своей ненавистью, словно это знак почета.
- Наверное, все дело в том, что, стоит мне только подумать о маме, как я все вспоминаю, - спокойно сказала Кейт.
Ролло быстро взглянул на нее. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Отсутствовавший взгляд свидетельствовал о том, что мысли его далеко.
Ролло Беллами любил повторять, что исполняет при Кейт Меллори роль серого кардинала. И одевался он соответственно Ролло всегда покупал самое лучшее. В конечном счете так дешевле - утверждала его жизненная философия. Его серый костюм был из тончайшей шерсти, рубашка от Тернбалла и Ассера, белая, в широкую красную полоску, но с белым воротничком; галстук от Кристиана Диора, серебристо-серый, в тон его светло-серым глазам с тяжелыми веками, над которыми, как у ящерицы, нависали складки кожи - его хирург наотрез отказался подтягивать их в очередной раз. Ролло стукнуло шестьдесят четыре. Лицо его всегда носило на себе печать усталости, а рот с опущенными углами придавал ему брезгливое выражение. Родившись ипохондриком, он постоянно ожидал от жизни самого худшего, и та редко его разубеждала.
Хотя он был актером по профессии, на подмостках он никогда не блистал так, как за прилавком, но, будучи снобом, никогда себе в этом не признавался. Он мог привести покупателя в уныние одним движением бровей, воодушевить блеском глаз, одобрить кивком головы. Это благодаря его усилиям магазинчик держался на плаву.
И еще врожденному чутью Кейт. "Совсем как у отца", - любил повторять он, но так, чтобы Кейт не слышала.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что, может быть, отказываешься от очень больших денег? - уныло произнес он.
- Вопреки твоему мнению, деньги - еще не все.
- Это подлая ложь, распространяемая теми, у кого их нет. Как у нас. Нельзя сказать, чтобы мы гребли деньги лопатой.
- Не все сразу, - сказала, оправдываясь, Кейт.
- Ты держишь магазин уже пять лет, это немалый срок.
- Я обязательно добьюсь успеха, Ролло, дай мне время.
- У меня его нет, - тихо сказал он.
В глазах Кейт мелькнул страх.
- Не говори этого, Ролло! Тебе всего шестьдесят четыре! Ты проживешь еще много лет...
- По-моему, в моем возрасте в этом нельзя быть уверенным.
- Ты предлагаешь, чтобы я позволила ему откупиться?
- Я ничего не предлагаю, просто ты могла бы уэнать, с чем твой отец просил своего душеприказчика.
Разве для тебя ничего не значит то, что даже после смерти он все еще ищет примирения? Что все эти годы он неотступно думал о тебе так же, как и ты о нем?
Кейт не ответила, но ее взгляд говорил о многом.
- Оставим эту тему, - оборвала она. - Я хочу отнести лиможскую пудреницу к "Хауэлл энд Роберте".
- Не уступай в цене. Она им по карману.
- Не беспокойся. Все уловки Брайена Хауэлла я теперь знаю.
Ролло глядел, как она размашисто шагала по улице, вскинув голову, расправив плечи. Возможно, из-за того, что она стеснялась своей внешности, она всегда делала вид, что ей наплевать на то, как она выглядит. И одевалась соответственно, мрачно подумал Ролло. Затем, перевернув табличку "Открыто" на "Закрыто", он прошел в глубь магазина и сел за огромный, заваленный бумагами письменный стол Кейт Он пододвинул к себе телефон и набрал номер, который знал наизусть.
- "Деспардс"? Добрый день. - Он говорил голосом избалованного аристократа, уверенного, что его никто не осмелится перебить - эту роль он с блеском играл когда-то в пьесах Уайльда. - Я знаю, что мистер Чандлер в городе. Не сможете ли вы связать меня с ним? Дело касается завещания покойного Чарльза Деспарда. Меня зовут Ролло Беллами. Я беседовал с мистером Чандлером сегодня... Благодарю вас...
Он покопался в картотеке своей феноменальной памяти: то, что туда попадало, оставалось навсегда.
Блэз Чандлер. Корпорация Чандлеров, внук Агаты Чандлер и наследник. И самое примечательное - муж Доминик дю Вивье, следовательно, он был зятем Чарльза Деспарда. Близок к вершинам власти, наверняка пользуется там доверием, иначе не стал бы душеприказчиком Чарльза. И к тому же просто неотразим, подумал Ролло.
Неплохо было бы вонзить зубы в этот плод. Впрочем, если Блэз Чандлер женат на женщине, которую называют Пираньей, то этот плод уже порядком объеден.
- Что? Да, это срочно. Очень срочно... Я через час ухожу, - солгал он, потому что к этому времени Кейт уже вернется. Он повторил номер телефона и еще раз предупредил:
- Только не позже, чем через час. Прекрасно. Благодарю вас. До свидания.
Он повесил трубку. В "Деспардс" никогда не сообщали телефонных номеров. Нужно дождаться звонка.
Он не позволит Кейт погубить свое будущее. Если Блэз Чандлер отзвонит, значит, дело серьезное. Чарльз Деспард не мог завещать своей дочери какую-нибудь мелочь.
Что бы это могло быть? Акции? Доход с капитала? Все остальное наверняка отойдет его ловкой падчерице. Эта лисичка обрабатывала старика годами, и если он все-таки оставил дочери наследство, то речь наверняка пойдет не о какой-то мелочи. А Кейт по глупости не желает ничего принимать.
Ролло был в ярости. Он вспомнил, что в свое время не пожалел мрачных красок для портрета Чарльза Деспарда. Но кто же тогда мог знать! Ну что ж, решил он, настало время перемен - придется подправить изображение. Пьесы Оскара Уайльда и комедии с переодеванием не принесли ему ничего, а в неореалистической драме он был не силен. Кейт тоже избегала реальности. Ролло вздохнул. И здесь была его вина. Нужно изменить еще одну вещь: этот защитный камуфляж Кейт. Он больше не позволит ей разгуливать в этих ужасных ковбойских сапогах. Пора сменить феминистскую униформу и выглядеть как подобает нормальной женщине.
Но действовать следует с осторожностью сапера.
Едва речь заходит об ее отце, как Кейт становится опасной, словно минное поле. И если в первые четырнадцать лет она неслась на волнах вместе с отцом, то после его ухода волны выбросили ее на пустынный берег. Она не была записной феминисткой, но после предательства отца все мужчины стали для нее врагами. Ну что ж, я должен войти в роль и сыграть спектакль своей жизни, решил Ролло.
Блэз быстро шагал по улице, пытаясь охладить клокочущий гнев. Злобная дрянь! И эта мегера - дочь Чарльза Деспарда? Стоило переживать из-за нее двенадцать лет! Она лелеет обиды, как любимых деток. А мужчин, естественно, ненавидит. С такой внешностью ей ничего другого и не остается, И вдруг до него дошло, кого она ему напомнила: молодую Кэтрин Хэпберн <Голливудская звезда 30 - 50-х годов.>. Высокие скулы, плотно сжатый рот. Но за внешностью той скрывалась потрясающая индивидуальность.
Кейт Меллори накинулась на него с яростью. Почему? Равнодушные так себя не ведут, скорее слишком ранимые. Когда гнев Блэза поостыл, он вспомнил ее дрожащий голос, глаза, в которых пряталась боль, когда она обвиняла отца в предательстве. Значит, она так и не прочла ни одного из писем Чарльза. Ей было всего четырнадцать, когда он ушел. Самый уязвимый возраст. Уже не ребенок, но еще не женщина. В этом возрасте все видится либо черным, либо белым, глаза еще не привыкли к оттенкам серого, из которого в действительности соткана жизнь. И как ни посмотри, убеждал он самого себя, Чарльз ведь в самом деле бросил их и ушел к Катрин...
Причину ухода он пытался объяснить в письмах. Если бы дочь поняла отца, может быть, она бы изменила свое отношение и к нему?! Блэз размышлял об этом, пока не дошел до Арлингтон-стрит. Чарльз просил его сделать все возможное, предупредил, что у дочери трудный характер. Но, когда она потеряла самообладание, Блэз тоже не смог сдержаться. "Ну что ж, придется попробовать еще раз...
Вот почему, войдя в кабинет Чарльза, которым он временно пользовался, и услыхав, что мистер Ролло Беллами ждет его звонка, он первым делом испытал облегчение - вопрос о повторной встрече снимался сам собой.
Но через минуту облегчение сменилось подозрением.
Блэз знал о Ролло Беллами все. Досье на этого господина лежало у него на столе.
Поэтому, когда он позвонил в магазин, голос его звучал холодно.
- Спасибо, что не заставили долго ждать звонка,. - вежливо сказал Ролло. - И позвольте извиниться за поведение Кейт. Не забывайте, что уход отца тяжело ее ранил. Ненависть - обратная сторона медали, на лицевой стороне которой некогда была горячая любовь.
- Если бы она удосужилась прочесть хотя бы одно из отцовских писем, она бы все поняла.
- Если вы не возражаете, я мог бы попытаться уговорить ее выслушать ваши доводы. - Сделав паузу, Ролло прибавил:
- Скажу откровенно, мистер Чандлер, я единственный человек, имеющий на Кейт какое-то влияние. Честно говоря, после того, как Чарльз Деспард ушел из семьи, я заменил ей отца. Она мне доверяет, а после предательства отца она не доверяет никому. Я знаю ее с детства, во время крестин я держал ее на руках. - Он снова сделал паузу. - Знаете ли, я был близким другом. ее матери...
- Да, я знаю, - ответил Блэз.
Наверное, Чарльз рассказал ему об этом, подумал Ролло.
- Тогда дайте мне время, чтобы уговорить Кейт встретиться с вами еще раз. Но я должен знать о том, что вы собираетесь сообщить, иначе мне трудно будет убедить ее.
- По закону, - ответил Блэз, помолчав, - я никому ничего не обязан сообщать, кроме самой наследницы, но при сложившихся обстоятельствах мне, вероятно, ничего другого не остается.
Услышав ответ Блэза, Рояло с трудом смог скрыть волнение, но сказал только:
- Так я и думал, речь идет о наследстве, и Кейт должна его принять.
- Вы уверены, что ее удастся уговорить?
- Кейт такой же человек, как и все, мистер Чандлер.
Просто ее взгляды на события, о которых идет речь., достаточно устоялись. Но я постараюсь ее подготовить, - пообещал Ролло. - Но я не могу сделать это в один день.
У меня свои соображения на этот счет. Сегодня пятница.
Дайте мне время до понедельника. В понедельник утром я вам позвоню.
- В понедельник я буду во Франции, на похоронах. Но вернусь в Лондон во вторник. Позвоните мне днем, скажем, в четыре. Нет, - поправился он, вспомнив, что Доминик будет в Лондоне. - Я сам позвоню вам в магазин.
- Договорились, - с готовностью согласился Ролло. - Во вторник в четыре. Благодарю вас, мистер Чандлер. Вы не пожалеете о нашем разговоре.
- А если и пожалею, - сухо ответил Блэз, - то буду знать, кого винить. - И положил трубку.
***
Доминик, словно тигрица в клетке, металась по персидскому ковру, устилавшему пол ее кабинета на верхнем этаже нью-йоркского отделения "Деспардс". Она крутила кольца, пальцы сжимались и разжимались, выдавая волнение.
Как это могло произойти? Где она допустила ошибку? Почему отчим предал ее? Она трудилась целых двенадцать лет, пыталась раз и навсегда уверить его в своих чувствах, способностях, возможностях, занять, наконец, место его дочери. А теперь ей придется делить - делить! - с ней то, что принадлежит ей одной по праву.
Это немыслимо. "Деспардс" всецело принадлежит ей.
Она работала, планировала, тратила время, ждала, ждала...
Она была абсолютно уверена в победе, испытывала торжество всякий раз, когда очередное письмо отчима возвращалось назад нераспечатанным. Она со злорадством наблюдала, как эта идиотка губит себя своей непомерной гордостью. Как получилось, что Чарльз Деспард оставил самый крупный бриллиант в короне Деспардов дочери, которую покинул двенадцать лет назад? Как? Неужели она старалась зря: льстила, убеждала, намекала, - и несмотря ни на что, любовь к дочери по-прежнему жила в его сердце?! Нет, это безумие. Доминик сцепила пальцы рук. Этого нельзя допустить, пока не поздно, нужно действовать. Сама мысль о том, что этому чучелу достанется то, что принадлежит ей, Доминик дю Вивье, была невыносимой. Она никогда никому не уступала. Никому.
Она вдруг разозлилась на Блэза, но тут же взяла себя в руки - ее муж здесь ни при чем. Чем меньше он будет знать, тем лучше. Сделав над собой усилие, она постаралась успокоиться. Именно отец научил ее при всех обстоятельствах владеть собой.
- Ты совершенно уверен в законности завещания? - спросила она, когда Блэз позвонил ей из Лондона.
- В этом не может быть никаких сомнений. Бумаги составлены в соответствии с английскими законами, компания "Деспардс" зарегистрирована в Англии, и лондонская ветвь пока контролирует нью-йоркскую. Здесь нет никаких противоречий. "Деспардс" находится в семейной собственности. Ты получаешь Париж, Монте-Карло, Женеву и Гонконг, которые и так принадлежали тебе. Она получает Лондон, Эдинбург и другие филиалы, включая Дублин. Тот, кто покажет лучший результат, получает контроль над швейцарской холдинговой компанией - "Деспардс Интернешнл". В настоящее время вы обе имеете право пользоваться нью-йоркской ветвью, пока победитель не получит все. Это я и собирался ей сегодня сказать.
- Значит, она согласилась встретиться с тобой? - осторожно спросила Доминик.
- Нет, я не извещал ее заранее. Судя по тому, что сообщил мне Чарльз, узнай она, кто я такой и что мне нужно, она отказалась бы от встречи.
- Тогда почему ты к ней пошел? - спросила она подозрительно.
- Потому что Чарльз настойчиво просил меня об этом, - услышала она в ответ.
Лицо Доминик постепенно мрачнело, становилось все более жестким и решительным, но голос звучал так же ровно.
- Я ничуть не боюсь потерять "Деспардс", - сказала она беззаботно. Папа просто хотел сделать великодушный жест, вот и все. К тому же эта особа никогда не справится с поставленными условиями. Что она умеет? У нее нет ни связей, ни опыта. - Доминик зло рассмеялась. - После ее магазинчика управлять "Деспардс" все равно что пересесть с разбитой колымаги на "конкорд"! Нет, мой дорогой, конкуренции я не боюсь. Делай то, о чем тебя просил папа, но не удивляйся, если нарвешься на грубость.
- Откуда тебе известно, чем она занимается? - спросил недоуменно Блэз.
- Дорогой, ты меня недооцениваешь. Мне известно все, что было известно папе. Все эти годы он наблюдал за ней.
Молчание на другом конце провода было ей ответом.
- Правда, мне всегда казалось, что он попусту тратит время, закончила Доминик.
Перебирая в уме все сказанное Блэзом, она пришла к выводу, что это был лишь сентиментальный жест со стороны отца, его последнее "прости". Едва ли, пыталась убедить себя Доминик, закосневшая в своей злобе Кейт Меллори согласится принять наследство.
И тем не менее она должна держать события под контролем, исключить любую случайность. Она должна заставить Кейт Меллори отказаться. И, кажется, она знает, как это сделать...
Доминик решительно взяла телефонную трубку.
***
Кейт стремительно домчалась до Фулема: гнев, кипящий у нее внутри, подгонял ее. Она не замечала, куда идет. Она хотела убежать, побыть одной, попытаться восстановить душевное равновесие, которое теряла всякий раз, заслышав имя отца.
"Какая наглость!" - возмущалась она. Пытается купить себе отпущение грехов. Отец, бессердечно покинувший жену и дочь ради роскошной блондинки и ее дочери, не заслуживает прощения. Она всегда считала, что отец не способен лгать, а он нарушил все свои обещания. Если он действительно раскаивался, то почему не вернулся назад, почему остался с этой расфуфыренной француженкой? "Лжец! - думала она. - Обманщик! Предатель!" Ее пронзила привычная боль. Нет, никогда она не простит отца и ничего не возьмет от него. Ее мать умерла от горя. Это она, Кейт, мучительно наблюдала, как мать таяла с каждым днем. Ни словом она не упрекнула отца, всегда старалась, чтобы и Кейт посмотрела на вещи его глазами. Но сердце Кейт словно окаменело, в нем не было места прощению.
Кейт шагала, погрузившись в свои мысли, стараясь успокоить бурю чувств, которая разыгрывалась всякий раз, как звучало имя отца. Проходили недели, даже месяцы, когда казалось, что наконец она обрела спокойствие, но стоило кому-то произнести его имя, как все начиналось сначала Почему она не может его забыть? Когда приходили его письма, ее поначалу бросало в дрожь, но она упрямо отказывалась прочесть их, несмотря на уговоры матери.
- Он не забыл тебя, дорогая. Погляди, какое толстое письмо. Прочти его. Или позволь мне объяснить, почему...
- Не смей оправдывать его, мама. Он бросил нас обеих ради другой женщины и чужой дочери.
- Все это очень сложно и...
- Что тут сложного? Мы больше ему не нужны - вот и все. Ты видела фотографии в газетах? Видела, какая она красивая и как роскошно одета - и ее дочка тоже. Вот чего он хотел. Мы были недостаточно хороши для него.
- Доченька, ты не знаешь жизни и многого не можешь понять. Твоему отцу было очень трудно сделать этот шаг. Через год-другой ты станешь взрослее, боль немного утихнет, и я тебе все объясню...
Тяжелая болезнь на целый год приковала мать к постели, и Кейт убедила себя, что мать умирает от горя, хотя из благородства в этом не признается.
Но мать умерла, и горькая обида, словно ржавчина, продолжала разъедать сердце Кейт.
После похорон Кейт, посоветовавшись с юристами, продала большой дом в Холланд-парке и переехала к Ролло, которого мать еще при жизни просила не оставлять Кейт. Окончив колледж при Галерее Куртолда, Кейт на год отправилась во Флоренцию писать диссертацию.
Вернувшись в Англию, она работала в "Сотбис" в отделе восточного фарфора, пока не почувствовала, что приобрела достаточно знаний и опыта, чтобы открыть свой магазин.
По-прежнему приходили письма от отца, и она по-прежнему отсылала их обратно. Она отправила ему и напечатанное в "Таймс" объявление о смерти матери, которое составила она сама. "Деспард Сьюзан Меллори. Скончалась 10 августа, оставив любящую дочь Кейт: не выдержало сердце".
Мать завещала кремировать ее и развеять прах над милыми шотландскими горами. Кейт приехала в Глен-Струан, на родину матери, и, горько плача, высыпала пепел, который подхватил порывистый восточный ветер.
Она оплакивала мать, ее разбитое сердце - и себя.
В ту же ночь постояльцы гостиницы были разбужены ее криком, и сопровождавшему ее Ролло пришлось разбудить Кейт.
- Мне приснился страшный сон, - ответила Кейт.
И это была чистая правда: она опять стояла на покрытых вереском холмах, и ветер снова разносил пепел, на этот раз - ее отца...
И теперь, хотя ей уже исполнилось двадцать шесть, одно упоминание имени отца выводило ее из себя. Когда Ролло молча положил перед ней номер "Таймс", где три колонки были посвящены памяти Чарльза Деспарда, она отодвинула газету. "Для меня он давно умер". Потом другое сообщение - об аукционе в Нью-Йорке... Оно причинило ей боль. Глубоко ранило. "Это могла быть я!" - промелькнула неожиданная мысль. Однако на следующий день она выгнала отцовского эмиссара вон...
Глава 3
Блэз собирался позвонить Доминик, как и обещал, сразу после встречи с Кейт Меллори, однако после разговора с Ролло Беллами последовал целый ряд деловых звонков, и, когда Блэз наконец освободился, его жена, как это нередко с ней случалось, уже успела разом изменить все планы, решив перенести вылет на сутки. Доминик и Катрин сопровождали гроб с телом Чарльза Деспарда. С самолетом проблем не возникло: в аэропорту Кеннеди всегда находился свободный самолет. На этот раз это был "боинг-737". Доминик позвонила сначала в похоронную фирму Фрэнка Кэмпбелса и сделала необходимые распоряжения, а затем - горничной матери.
К тому времени, когда Блэз стал разыскивать ее по всему Манхэттену, траурный кортеж уже направлялся в аэропорт, и вскоре гроб с телом Чарльза Деспарда поместили в багажное отделение, а Катрин устроили в салоне самолета, напоминавшем гостиную на Парк-авеню. Сама Доминик давала инструкции французскому поверенному, который должен был сопровождать мадам и тело покойного мсье в Париж, где гроб погрузят на маленький самолет, вылетающий в Марсель. В Марселе их будет ждать катафалк, который и доставит тело в скромную церковь близ деревушки Вант. Когда-то Чарльз купил и заново отстроил здесь старый дом, где любил проводить свободное время. Двести лет назад его прапрапрапрадед, Гастон Деспард, покинул родной Прованс и отправился в Париж, где, став ростовщиком, положил начало благосостоянию семьи. Теперь Чарльз вернется в родные края и обретет покой под старым, уже одичавшим кустом белых мальмезонских роз, которые он очень любил.
Когда Доминик сообщили, что звонит ее муж, она не взяла трубку. Ей не хотелось посвящать его в свои планы.
Блэз может подумать, что она вмешивается в его дела, и у них опять возникнет спор, а спорить ей хотелось меньше всего. Она попросила передать мужу, что отдыхает и просит ее не беспокоить. После того как все уладится, подумала она, у нее будет достаточно времени для объяснений.
***
В магазине, кроме Кейт, никого не было. По субботам Ролло обычно на час-другой уходил в свой любимый паб, где собирались театралы и гомосексуалисты. А Кейт в это время перекусывала сандвичем с чашкой кофе: суббота считалась для нее удачным днем. Поэтому, услышав звон колокольчика над дверью, она стремительно поднялась, надеясь увидеть еще одного выгодного покупателя.
Час тому назад какой-то невзрачный мужчина выложил восемьсот фунтов наличными за редкий стаффордширский кувшин, который она откопала на деревенском рынке среди всякой рухляди. Она уплатила за него пять фунтов, очистила от слоя вековой грязи, и перед ней оказался чудом сохранившийся образец великолепной стаффордширской керамики. Подобные находки случались крайне редко, но цепкий взгляд и врожденное чутье никогда ее не подводили. Кейт вышла из-за ширмы с улыбкой, которая тут же исчезла, когда она увидела, кто к ней пожаловал.