Страница:
Застигнутая врасплох Джулия не нашлась что сказать, кроме:
– Я просто забавлялась. Ваши слова натолкнули меня на несколько идей.
– И, похоже, очень интересных. Это именно то, что я имею в виду. Почему ты прямо не сказала, что хотела бы работать над моим отелем?
Джулия, чувствуя, что Брэд внимательно слушает, внутренне сжалась, вспомнив недавний разговор.
– Знай я, что у тебя есть серьезное желание, я бы, разумеется, попросила тебя сделать эскизы, но у меня создалось впечатление, что брак положил конец твоей карьере.
– И это так! – защищалась Джулия.
– Думаю, что нет. Иначе откуда бы взялись эти эскизы?
– Вы же спрашивали моего совета.
– И получила его. А это уже другое. Да ладно, – леди Эстер говорила покровительственно, что всегда унижало Джулию, – эти эскизы тщательно продуманы и прекрасно выполнены. Не просто пустячки, а явная заявка на признание, как я понимаю. И совершенно обоснованная. Они отвечают всем требованиям. – Джулия с трудом удержалась, чтобы не открыть рот от изумления. – Ты явно очень талантливая женщина, Джулия, и сама подумай, мы можем использовать твои способности на пользу семье!
Джулия не смела взглянуть на Брэда.
– Но… – начала она нерешительно, склонив голову в ожидании шторма в десять баллов.
– Сколько на реконструкцию уйдет времени, как ты думаешь?
Джулия с трудом собралась с мыслями.
– Ну, – она ухватилась за первую пришедшую на ум цифру, – по меньшей мере шесть месяцев, возможно дольше, но точно не меньше.
– Гм. Сейчас начало ноября. Можно закончить работы к весне, как ты полагаешь? Мне бы очень хотелось. Открытие в мае. Париж весной – и отель «Эрун».
– Париж! – Сердце Джулии подпрыгнуло.
– А разве я не говорила, что отель в Париже?
– Нет. Я думала где-то здесь, в Америке.
– Да нет. Такого рода заведения в стиле fin-de-siecle[9], чисто европейские по характеру. Гостиница в Париже на опушке Булонского леса. – Леди Эстер еще раз окинула эскизы довольным взглядом. – Даже странно, – заметила она, – как тебе удалось ухватить самую суть моей идеи. Можно даже подумать, что ты подсматривала в замочную скважину, – рассмеялась она своим колокольчатым смехом. – Но ты явно посвятила много времени и сил моему любимому проекту, и я польщена. Для меня этот отель очень важен, очень. Ведь он будет носить мое родовое имя. Но у меня есть к тебе два вопроса. Ты совершенно права, что запланировала, кроме люксов, и одноместные номера, но…
Джулия встала со стула, подошла к леди Эстер и села рядом с ней. Обе они погрузились в изучение эскизов, оставив Брэда сидеть с каменным лицом. Только когда Джулия на секунду прервалась и подняла голову, то заметила выражение лица Брэда и поняла, что он радости от происходящего не испытывает: она забыла, что он терпеть не может, когда на него не обращают внимания. Именно в этот момент леди Эстер повернулась к сыну и воскликнула:
– Ну и умница у тебя жена, дорогой! Такая красотка и такая головка: потрясающее сочетание. И первоклассный специалист в своем деле, вне всякого сомнения! И была готова поступиться своей карьерой ради моего сына…
– Это было нетрудно, – соврала Джулия не очень ловко, чувствуя себя так, будто у нее вырвали зуб. – Но поскольку отель в Париже, мне трудно будет оставить Брэда, достаточно того, что он уезжает и бросает меня; о шести месяцах врозь и думать нечего, мне этого не вынести. Однако, если вы считаете, что мои идеи вам подходят, вы можете передать их тому, кого выберете для этого дела… Можете сказать ему, что это ваши собственные мысли…
Леди Эстер похлопала Джулию по холодной руке.
– Такая самоотверженность. Но если ты в самом деле хочешь…
Только когда они вернулись в дом, Брэд дал волю своему гневу.
– Господи, надо же, какое долготерпение, какое благородство, да меня просто тошнит! Почему прямо не признаться! Да ты бы ничего не пожалела, чтобы заполучить этот отель!
– И жить вдали от тебя полгода! Тебе бы это понравилось?
– Мы сейчас говорим не о том, что мне нравится и что нет, и ты, черт побери, знаешь это!
– Ради всего святого, да вырасти же ты, наконец! – огрызнулась Джулия, переживая этот нетипичный для нее приступ самоотверженности и злясь на Брэда за то, что он вызвал его. – Неужели ты никогда ни о ком, кроме себя, не думаешь?
– А ты? Зачем тогда ты столько времени потратила на эти эскизы?
– Твоя мать возбудила мой интерес. Я ведь занималась этим делом несколько лет, сам знаешь.
– И ты вот так, щедрой рукой, отдала бы маме все эскизы, чтобы она выдала их за свои? Да перестань!
– Хорошо, может, тогда мне спуститься вниз и сказать, что я передумала, что соглашаюсь на эту работу и на то, чтобы не видеть тебя полгода? Ты этого хочешь?
Ссора достигла пиковой отметки, они несколько поостыли и посмотрели друг на друга.
– Скажи, ты когда-нибудь думаешь о том, чего мне хочется? – спросил Брэд странным голосом.
– Ради Бога, разве я тебе это только что не сказала?
– Каким образом? – спросил Брэд все тем же странным голосом. – Хотел бы я знать.
– Что ты хотел бы знать? Как ты, черт возьми, думаешь, я себя чувствую?
– Я хочу знать, чего ты в самом деле хочешь, – честно.
Что-то в его голосе выдернуло из Джулии правду, как пробку из бутылки.
– Я хотела бы гостиницу, и чтобы ты был со мной в Париже.
– А если это возможно?
Она быстро взглянула на него.
– Насколько возможно?
– Просто возможно. Возьмешься ты тогда за гостиницу?
– Еще как!
– Ты ведь говорила – никаких больше разлук. Помнишь?
– Именно это я имела в виду. Потому и отказалась от предложения.
Теперь уже что-то в ее голосе заставило его подойти к ней, положить ей руки на плечи, посмотреть в глаза и спросить:
– В самом деле?
– В самом деле, – уверила его Джулия, стараясь изо всех сил заглушить укоры совести.
– Такой случай предоставляется раз в жизни.
– Знаю. – Джулия продолжала держаться. – И ты откажешься от него ради меня?
– Я же вышла за тебя замуж, забыл?
– Ты просто чудо! – Брэд порывисто обнял ее.
Едва переведя дыхание, Джулия спросила:
– За что?
– За то, что ты хорошая девочка. Мы едем в Париж вместе.
Джулия от изумления раскрыла рот.
– Мы что?
– У мамы возникла идея. Ей в самом деле ужасно понравились твои эскизы, и, когда она впервые рассказала тебе об отеле, она подумала, что, возможно, ты попросишь поручить реконструкцию тебе. Но когда ты этого не сделала, она поняла, что ты и в самом деле не хочешь разлучаться со мной, по-настоящему. И она посылает меня в Париж на полгода.
Джулия, вскрикнув, обняла его за шею.
– Дорогой мой Брэд, это просто замечательно! Почему ты сразу не сказал?
– Потому что хотел, чтобы ты первая сказала.
Радость Джулии несколько поубавилась.
– Ты хотел, чтобы я доказала тебе свою любовь?
Он и не подумал смутиться.
– Ты же меня знаешь, для меня наши отношения – главное.
Джулия высвободилась из его рук.
– Значит, ты меня испытывал?
– Я ревную ко всему, что отнимает тебя у меня, что бы это ни было. Я просто хотел убедиться, что, если встанет вопрос о выборе между мною и отелем, ты предпочтешь меня, вот и все.
Она все еще не могла понять.
– Почему ты чувствуешь себя так неуверенно? Если кто и любим, и имеет тому кучу доказательств, так это ты. Твоя мать…
– Речь не о моей матери, я говорю о тебе, моей жене. О нас, о наших отношениях.
Он говорил резко, страстно, жестко, и что-то в его тоне предупредило ее, что для него это имеет первостепенное значение. Она все еще не понимала, но снова приблизилась к нему. Ее толкало что-то вроде сочувствия.
– Ты всегда у меня на первом месте, Брэд. Первом, последнем, любом. Ты это хотел знать?
Его голос прозвучал глухо, потому что он спрятал лицо в ее волосах.
– Все время. Я так тебя люблю, Джулия, ты мне необходима. Раньше мне никогда не нужна была женщина, для меня это странно и ново, я с этим плохо справляюсь. Раньше все сводилось к желанию. Желание я мог понять. Я думал, что такая потребность не для меня, пока не встретил тебя.
– О, любимый… – Джулия отвела густые волосы с его красивого мальчишеского лица.
– Правда? Твой любимый?
– Как никто и никогда.
– И если дело дойдет до выбора…
На долю секунды Джулия замешкалась с ответом, но потом, отбросив все сомнения, ответила:
– Я выберу тебя, мой милый. Всегда только тебя.
Лишь позже, когда Брэд заснул в ее объятиях, она с ужасом подумала о том, что именно она неожиданно поняла, и о том, сможет ли она с этим справиться.
13
– Я просто забавлялась. Ваши слова натолкнули меня на несколько идей.
– И, похоже, очень интересных. Это именно то, что я имею в виду. Почему ты прямо не сказала, что хотела бы работать над моим отелем?
Джулия, чувствуя, что Брэд внимательно слушает, внутренне сжалась, вспомнив недавний разговор.
– Знай я, что у тебя есть серьезное желание, я бы, разумеется, попросила тебя сделать эскизы, но у меня создалось впечатление, что брак положил конец твоей карьере.
– И это так! – защищалась Джулия.
– Думаю, что нет. Иначе откуда бы взялись эти эскизы?
– Вы же спрашивали моего совета.
– И получила его. А это уже другое. Да ладно, – леди Эстер говорила покровительственно, что всегда унижало Джулию, – эти эскизы тщательно продуманы и прекрасно выполнены. Не просто пустячки, а явная заявка на признание, как я понимаю. И совершенно обоснованная. Они отвечают всем требованиям. – Джулия с трудом удержалась, чтобы не открыть рот от изумления. – Ты явно очень талантливая женщина, Джулия, и сама подумай, мы можем использовать твои способности на пользу семье!
Джулия не смела взглянуть на Брэда.
– Но… – начала она нерешительно, склонив голову в ожидании шторма в десять баллов.
– Сколько на реконструкцию уйдет времени, как ты думаешь?
Джулия с трудом собралась с мыслями.
– Ну, – она ухватилась за первую пришедшую на ум цифру, – по меньшей мере шесть месяцев, возможно дольше, но точно не меньше.
– Гм. Сейчас начало ноября. Можно закончить работы к весне, как ты полагаешь? Мне бы очень хотелось. Открытие в мае. Париж весной – и отель «Эрун».
– Париж! – Сердце Джулии подпрыгнуло.
– А разве я не говорила, что отель в Париже?
– Нет. Я думала где-то здесь, в Америке.
– Да нет. Такого рода заведения в стиле fin-de-siecle[9], чисто европейские по характеру. Гостиница в Париже на опушке Булонского леса. – Леди Эстер еще раз окинула эскизы довольным взглядом. – Даже странно, – заметила она, – как тебе удалось ухватить самую суть моей идеи. Можно даже подумать, что ты подсматривала в замочную скважину, – рассмеялась она своим колокольчатым смехом. – Но ты явно посвятила много времени и сил моему любимому проекту, и я польщена. Для меня этот отель очень важен, очень. Ведь он будет носить мое родовое имя. Но у меня есть к тебе два вопроса. Ты совершенно права, что запланировала, кроме люксов, и одноместные номера, но…
Джулия встала со стула, подошла к леди Эстер и села рядом с ней. Обе они погрузились в изучение эскизов, оставив Брэда сидеть с каменным лицом. Только когда Джулия на секунду прервалась и подняла голову, то заметила выражение лица Брэда и поняла, что он радости от происходящего не испытывает: она забыла, что он терпеть не может, когда на него не обращают внимания. Именно в этот момент леди Эстер повернулась к сыну и воскликнула:
– Ну и умница у тебя жена, дорогой! Такая красотка и такая головка: потрясающее сочетание. И первоклассный специалист в своем деле, вне всякого сомнения! И была готова поступиться своей карьерой ради моего сына…
– Это было нетрудно, – соврала Джулия не очень ловко, чувствуя себя так, будто у нее вырвали зуб. – Но поскольку отель в Париже, мне трудно будет оставить Брэда, достаточно того, что он уезжает и бросает меня; о шести месяцах врозь и думать нечего, мне этого не вынести. Однако, если вы считаете, что мои идеи вам подходят, вы можете передать их тому, кого выберете для этого дела… Можете сказать ему, что это ваши собственные мысли…
Леди Эстер похлопала Джулию по холодной руке.
– Такая самоотверженность. Но если ты в самом деле хочешь…
Только когда они вернулись в дом, Брэд дал волю своему гневу.
– Господи, надо же, какое долготерпение, какое благородство, да меня просто тошнит! Почему прямо не признаться! Да ты бы ничего не пожалела, чтобы заполучить этот отель!
– И жить вдали от тебя полгода! Тебе бы это понравилось?
– Мы сейчас говорим не о том, что мне нравится и что нет, и ты, черт побери, знаешь это!
– Ради всего святого, да вырасти же ты, наконец! – огрызнулась Джулия, переживая этот нетипичный для нее приступ самоотверженности и злясь на Брэда за то, что он вызвал его. – Неужели ты никогда ни о ком, кроме себя, не думаешь?
– А ты? Зачем тогда ты столько времени потратила на эти эскизы?
– Твоя мать возбудила мой интерес. Я ведь занималась этим делом несколько лет, сам знаешь.
– И ты вот так, щедрой рукой, отдала бы маме все эскизы, чтобы она выдала их за свои? Да перестань!
– Хорошо, может, тогда мне спуститься вниз и сказать, что я передумала, что соглашаюсь на эту работу и на то, чтобы не видеть тебя полгода? Ты этого хочешь?
Ссора достигла пиковой отметки, они несколько поостыли и посмотрели друг на друга.
– Скажи, ты когда-нибудь думаешь о том, чего мне хочется? – спросил Брэд странным голосом.
– Ради Бога, разве я тебе это только что не сказала?
– Каким образом? – спросил Брэд все тем же странным голосом. – Хотел бы я знать.
– Что ты хотел бы знать? Как ты, черт возьми, думаешь, я себя чувствую?
– Я хочу знать, чего ты в самом деле хочешь, – честно.
Что-то в его голосе выдернуло из Джулии правду, как пробку из бутылки.
– Я хотела бы гостиницу, и чтобы ты был со мной в Париже.
– А если это возможно?
Она быстро взглянула на него.
– Насколько возможно?
– Просто возможно. Возьмешься ты тогда за гостиницу?
– Еще как!
– Ты ведь говорила – никаких больше разлук. Помнишь?
– Именно это я имела в виду. Потому и отказалась от предложения.
Теперь уже что-то в ее голосе заставило его подойти к ней, положить ей руки на плечи, посмотреть в глаза и спросить:
– В самом деле?
– В самом деле, – уверила его Джулия, стараясь изо всех сил заглушить укоры совести.
– Такой случай предоставляется раз в жизни.
– Знаю. – Джулия продолжала держаться. – И ты откажешься от него ради меня?
– Я же вышла за тебя замуж, забыл?
– Ты просто чудо! – Брэд порывисто обнял ее.
Едва переведя дыхание, Джулия спросила:
– За что?
– За то, что ты хорошая девочка. Мы едем в Париж вместе.
Джулия от изумления раскрыла рот.
– Мы что?
– У мамы возникла идея. Ей в самом деле ужасно понравились твои эскизы, и, когда она впервые рассказала тебе об отеле, она подумала, что, возможно, ты попросишь поручить реконструкцию тебе. Но когда ты этого не сделала, она поняла, что ты и в самом деле не хочешь разлучаться со мной, по-настоящему. И она посылает меня в Париж на полгода.
Джулия, вскрикнув, обняла его за шею.
– Дорогой мой Брэд, это просто замечательно! Почему ты сразу не сказал?
– Потому что хотел, чтобы ты первая сказала.
Радость Джулии несколько поубавилась.
– Ты хотел, чтобы я доказала тебе свою любовь?
Он и не подумал смутиться.
– Ты же меня знаешь, для меня наши отношения – главное.
Джулия высвободилась из его рук.
– Значит, ты меня испытывал?
– Я ревную ко всему, что отнимает тебя у меня, что бы это ни было. Я просто хотел убедиться, что, если встанет вопрос о выборе между мною и отелем, ты предпочтешь меня, вот и все.
Она все еще не могла понять.
– Почему ты чувствуешь себя так неуверенно? Если кто и любим, и имеет тому кучу доказательств, так это ты. Твоя мать…
– Речь не о моей матери, я говорю о тебе, моей жене. О нас, о наших отношениях.
Он говорил резко, страстно, жестко, и что-то в его тоне предупредило ее, что для него это имеет первостепенное значение. Она все еще не понимала, но снова приблизилась к нему. Ее толкало что-то вроде сочувствия.
– Ты всегда у меня на первом месте, Брэд. Первом, последнем, любом. Ты это хотел знать?
Его голос прозвучал глухо, потому что он спрятал лицо в ее волосах.
– Все время. Я так тебя люблю, Джулия, ты мне необходима. Раньше мне никогда не нужна была женщина, для меня это странно и ново, я с этим плохо справляюсь. Раньше все сводилось к желанию. Желание я мог понять. Я думал, что такая потребность не для меня, пока не встретил тебя.
– О, любимый… – Джулия отвела густые волосы с его красивого мальчишеского лица.
– Правда? Твой любимый?
– Как никто и никогда.
– И если дело дойдет до выбора…
На долю секунды Джулия замешкалась с ответом, но потом, отбросив все сомнения, ответила:
– Я выберу тебя, мой милый. Всегда только тебя.
Лишь позже, когда Брэд заснул в ее объятиях, она с ужасом подумала о том, что именно она неожиданно поняла, и о том, сможет ли она с этим справиться.
13
Они осмотрели гостиницу вместе. Изнутри уже многое было выброшено, наиболее скверные детали интерьера убраны, в результате чего обнаружились чудесные пропорции здания, высокие потолки, элегантные намины, отделанные мрамором, роскошные окна. Все это Джулия учла в своих эскизах, которые леди Эстер проверила с микроскопом и калькулятором. Расходы были подсчитаны до цента.
Когда они добрались до верхнего этажа, где еще трудились рабочие, Брэд заметил огромную кровать belle epoque,[10] на которой великосветские horizontales[11] развлекали своих любовников, и прошептал:
– А здесь есть где повеселиться! – Он повернулся к Джулии с блестящими глазами. – А почему бы в самом деле и нет? Остановимся здесь. Ты будешь прямо на работе, да и мой офис рядом. Вот будет здорово!
«Здорово! Неужели он больше ни о чем не думает? – сердито подумала Джулия. – Я приехала сюда работать, причем чертовски напряженно». Сейчас, увидев все собственными глазами, она поняла, что ошиблась насчет шести месяцев, потребуется не меньше девяти или даже год. О чем только она думала? Но, видимо, пока леди Эстер ею крутила и вертела, да еще и Брэд от себя добавил, она плохо соображала. Это следует исправить, причем с самого начала.
– Да ладно, Джулия, – настаивал Брэд.
Какой же практичной она бывает иногда, причем всегда в неудачный момент. Ведь это Париж! Они всего несколько месяцев женаты. Самое время развлечься. Серьезные вещи – на потом. Ему казалось, что он смог изменить ее взгляд на «пустые надежды и путешествия на Луну». Разумеется, она справится, постарается, и работа будет выполнена. Но сейчас, глядя на нее, он знал, о чем она думает. Рукава засучены, в голове только работа и необходимость выдержать сроки.
– У тебя все получится, – добавил он.
«Надеюсь», – думала Джулия, вернее, подсчитывала. За всем придется самой наблюдать. Все должно быть, как надо. По сути, идеально. Не только она должна соответствовать высоким меркам своей свекрови, она должна доказать сама себе, что может. Ошибиться было нельзя.
– Ладно, – быстро согласилась она, – давай так и сделаем.
Дальше их дни пошли по раз заведенному порядку, что так нравилось Джулии. Они завтракали вместе, потом Брэд уходил в офис, думая уже только о делах, а Джулия спускалась на первый этаж, где в уголке устроила себе контору, и где уже работал декоратор.
Поль Шамбрен – швейцарец, сорока пяти лет от роду, был полон очарования и работал в гостиничном бизнесе уже двадцать лет. К тому же он говорил на многих языках. Леди Эстер удалось сманить его из «Джорджа V. Джулия считала его сокровищем. Спокойный, быстро соображающий, уверенный в себе. У них с Джулией сразу сложились хорошие отношения, и, поскольку он знал Париж как настоящий парижанин, в смысле информации ему цены не было: от лучших магазинов, торгующих шелком, до тех, где продавали всякие безделушки.
Каждый люкс (одноместных комнат там решили все же не делать) должен был иметь свой собственный интерьер, причем нигде название отеля не обозначалось, за исключением писчей бумаги высшего качества в папке с шелковой обложкой в тон стен люкса. Джулия обегала весь город в поисках того, что ей было нужно, а тем временем недовольство Брэда все росло и росло.
– Но я договорился провести день в Нейи, – жаловался он. Или: – Но я заказал столик «У Максима»!
А Джулия отказывалась, потому что это приходилось на то единственное время, когда она могла произвести нужную покупку.
– Прости меня, милый, но если я не поеду сегодня (или завтра), то я могу упустить эти стулья (или шезлонги, или портрет, или зеркала).
Он надувался и жаловался, что совсем за другим приехал в Париж. Во всяком случае, не для того, чтобы им пренебрегали.
– Ну а я приехала в Париж не для развлечений, – терпеливо объясняла ему Джулия. – У меня сроки, твоя мать непременно желает открыть отель в мае, хотя я уже ей говорила, что вряд ли это возможно. Иди один, дорогой. Тебе вовсе не стоит отказываться от удовольствий.
– И не жди, что я буду отказываться, – грубо огрызался он.
И все чаще и чаще он уходил один; приходил все позже и позже, зачастую заставая Джулию крепко спящей и все чаще протестующей:
– Не сейчас, милый. У меня был четырнадцатичасовой рабочий день, и мне в семь вставать…
Это продолжалось до тех пор, пока он не сорвался с постели и не прорычал:
– Может, мне с тобой заранее договариваться?
Джулия нашла его в гостиной в шезлонге, завернутого в одеяло и в большом гневе.
– Прости меня, милый. Постарайся понять, пожалуйста. День выдался тяжелый. Эти ужасные плотники установили панели не в той комнате, пришлось все переделывать. Я не хотела тебя обидеть, но я всегда срываюсь, если обеспокоена.
– О чем тебе беспокоиться?
– Ты же прекрасно знаешь! Мы отстаем от графика. Не сможем открыться в мае, а твоя мать на этом настаивает. Каждый раз, когда звонит, напоминает.
– Так скажи ей, что ничего не получится! Как ты ни умна, но чудеса творить не способна!
– Я пыталась, но она только смеется и говорит: «Ну что ты, Джулия, если кто и может, так это ты. Париж весной, помнишь? Ты ведь согласилась».
– Разве не так?
– Я тогда так думала. Ошиблась. Теперь я думаю иначе.
– Так скажи ей!
– Противоречить твоей маме? Я никогда не замечала, чтобы даже ты это делал!
– Тогда работай круглые сутки, черт возьми! И плевать я хотел! – Он поплотнее завернулся в одеяло и повернулся к ней спиной.
Джулия выбежала в спальню, как следует грохнув дверью. Все мужики – дети и эгоисты! Почему он думает только о себе? Пусть дуется, если хочет. Ей надо выспаться.
На следующее утро он с ней не разговаривал, но Джулия этого не замечала, уставившись в письмо от производителей специальной розово-серебристой краски, в котором сообщалось, что партия испорчена и должна быть сделана заново. О Господи, подумала она, протягивая руку к телефону. Когда она положила трубку, Брэда уже и след простыл.
Она отправилась днем вместе с Полем на лакокрасочную фабрику, а на обратном пути заехала на выставку фарфора. Поскольку Джулия обожала фарфор, она провела там пару приятных часов и, вернувшись, застала Брэда в дурном расположении духа.
– Где ты шлялась, черт побери?
– Я же тебе говорила… насчет путаницы с краской.
– Ты мне ничего не говорила! Единственно с кем ты разговариваешь, так это с этим гениальным швейцарским козлом!
– Слушай, не будь смешон.
– Это ты делаешь из себя посмешище, связалась с этим ублюдком!
Она обратила внимание, что он в смокинге и черном галстуке.
– Ты куда-нибудь собрался?
– И собрался! Тебя тоже приглашали, но ты уже явно не успеешь. Я, как всегда, буду вынужден извиняться! – добавил он, хлопнув дверью.
Господи, ужин у Флэмбардов, вспомнила Джулия. Брэд весь вечер будет говорить о делах, а ей придется сидеть и слушать женские разговоры о модах, скандалах и прочей ерунде. «Нет уж, спасибо, – подумала она. – Горячая ванна – и в постель».
Она с удовольствием нежилась в ванне, когда зазвонил телефон. Звонила свекровь. Голос возбужденный. Она слышала, сказала она, что маркиза де Монтрей продает двенадцать стульев Людовика Шестнадцатого, и ей удалось заключить сделку, которую Джулия должна довести до конца.
– Для холла – идеально, – возбужденно говорила леди Эстер. – Именно то, что ты искала, тот цвет, тот период, все то. Смотри, Джулия, не подведи меня. Она согласилась встретиться с тобой завтра вечером. К сожалению, у нее приглашение на ужин, так что она не сможет принять тебя раньше одиннадцати часов.
– Так поздно! – воскликнула Джулия.
– Ничего не поделаешь. Я хочу иметь эти стулья, поняла?
– Да.
– Возьми с собой Поля Шамбрена. Он хорошо разбирается в мебели. Я хочу быть уверенной, что она продает все в идеальном состоянии. Заставь его все как следует осмотреть.
– Хорошо, – послушно согласилась Джулия. Все во имя мира.
– А теперь расскажи мне, как идут дела?
После двадцати минут перекрестного допроса – «Господи, ну и счет будет за этот разговор!» – подумала Джулия – она наконец угомонилась и повесила трубку, напоследок еще раз предупредив о важности покупки стульев.
«Она жадная старая перечница, но если они в хорошем состоянии, то стоит заплатить. Ведь они когда-то принадлежали Марии Антуанетте!»
Когда вернулся Брэд, Джулия уже спала, а на следующее утро почему-то проснулась поздно, и он уже ушел. «О, черт», – подумала она. Ей хотелось попытаться помириться с ним.
Она рассказала Полю о предполагаемой поездке в Версаль, и он очень удивился.
– Те самые стулья?
– Ты о них знаешь?
– А кто не знает? Кажется, однажды Поль Гетти пытался их купить, но даже он с его миллионами не смог заплатить их цену. Разумеется, они бесценны.
– Ну, я понятия не имею, сколько свекровь заплатила, но ей тоже палец в рот не клади, так что мне очень любопытно на них взглянуть.
В тот вечер Брэд вернулся рано и застал Джулию энергично спорящей с мастером, который требовал прибавки за сверхурочные.
– Ты еще не закончила? – озлился он. – Давай, пошевеливайся, ты же знаешь, что сегодня прием в посольстве.
Джулия прижала руну к губам.
– О нет!
– Что еще?
Джулия рассказала ему о телефонном звонке, стульях и поздней поездке в Версаль.
– Тут что-то не так, – агрессивно заметил он. – Мама никогда не забудет о важном приеме. Ты что-то перепутала.
– Да нет же. Она все точно так сказала.
– Этого не может быть.
– Почему это всегда я что-то путаю? Могла же твоя мать забыть о приеме от радости по поводу стульев.
– Мама никогда не забывает ничего, связанного с делами.
– Да нет же, на этот раз забыла. Говорю же тебе, она настаивала.
– Это ты так говоришь!
– Ты хочешь сказать, что я лгу?
Рабочие смотрели на них, открыв рты, Поль Шамбрен отошел на почтительное расстояние. Брэд вытащил ее в еще незаконченный холл.
– Я говорю, что что-то здесь является плодом чьего-то воображения.
– Иными словами, я вру. Я, но никогда – твоя драгоценная мамочка! – Гнев Джулии наконец вылился наружу. – Зачем мне придумывать всякие истории?
– А это уж ты мне скажи!
Джулия прошагала к ближайшему телефону и сунула ему трубку.
– Позвони ей, давай, звони! Пусть она повторит, что сказала мне.
Но леди Эстер не было ни в офисе, ни на Маунт Вернон-стрит, ни на ферме. Никто не знал, где она.
– Очень кстати! – Брэд бросил трубку. – Поскольку проверить мы не можем, о чем ты наверняка знала, ты можешь поступать как хочешь.
Глаза Джулии вспыхнули. Это уже чересчур!
– Брэд, я не хочу с тобой ругаться. У меня выдался длинный и тяжелый день, да он еще далеко и не закончился. Я так устала, что не могу больше спорить.
– Ты последнее время только и делаешь, что ссылаешься на усталость.
– По-видимому, ты не заметил, что я очень много работаю… но ведь ты видишь лишь то, что не нарушает твоей самоудовлетворенности.
На лице Брэда появилось странное выражение.
– Странное слово ты выбрала. Оговорка по Фрейду.
Джулия сначала побледнела, потом покраснела.
– Эта краска – признание вины? – Тон был угрожающим.
– За мной нет никакой вины!
– Не надо пудрить мне мозги! Я знаю, у тебя есть что-то с этим выскочкой-швейцарцем, с самого начала, как мы сюда приехали.
– Кто придумывает эти небылицы? Поль Шамбрен всегда добр ко мне и много помогает, вот и все. Неужели тебе твой здравый смысл, сколько там есть его у тебя, ни о чем не говорит? Подумай ради разнообразия! Да он бы за это поплатился работой! И, кроме того, мы в этом смысле друг другу не нравимся. Ты ведешь себя как последний дурак.
– Я вполне в курсе относительно твоего мнения о моих умственных способностях, – огрызнулся Брэд. – Но мне иногда приходится пользоваться мозгами, уж как тебе ни трудно в это поверить. Иначе я не смог бы выполнять свою работу в Париже. Ты не единственный человек со способностями в нашей семье.
– Если я такое и говорила, то не помню.
– Может, и не говорила, но, Бог ты мой, как часто подразумевала!
– Это неправда, это не так!
Какая-то отдельная, потрясенная часть Джулии поверить не могла, что все это происходит на самом деле. Они и раньше ссорились, в последнее время все чаще, но совсем не так. Тут уже шла открытая война.
– У тебя слишком разыгралось воображение, – сказала она, стараясь урезонить его.
– Воображение! Да ведь это ты рассказываешь всякие небылицы.
– Зачем, черт возьми, мне изобретать поездку в Версаль в десять часов вечера?
– Чтобы побыть с твоим любовником, вот зачем.
Раздался резкий звук пощечины.
– Ты что, рехнулся? Я не завожу себе любовников!
– Ты же завела меня.
– Я в тебя влюбилась.
– Вне сомнения, с первого взгляда.
– Нет, с первой ночи! – Джулия перевела дыхание, стараясь успокоиться. – Подумай сам, пожалуйста. Я провожу много времени с Полем, потому что мы работаем вместе, работаем, слышишь? Он мне во всем помогает, в том, в чем ты помочь не можешь.
– Себе он тоже помогает, вне сомнения!
Она тяжело дышала.
– Я же не учу тебя руководить своим офисом в Париже!
– Пока нет.
Джулия замерла, особенно пораженная этим последним выпадом. Когда она снова обрела голос, тон был совсем другой:
– Брэд, о чем это мы разговариваем? Ведь дело не только в этих стульях из Версаля, так?
– Разумеется, нет. Все это накапливалось неделями, с той поры как ты развелась со мной и вышла замуж за свою работу. – У Джулии перехватило дыхание. – Она забирает время, которое ты должна посвящать мне.
– Посвящать! – Джулия почти кричала. – Посвящать! С каких это пор ты стал моей религией? Я – твоя жена, вспомни, а не твоя мамочка! И от меня ты такого безропотного и слепого обожания не дождешься!
– Уж куда мне, если ты все отдаешь этому швейцарскому поганцу!
– Говорю в последний раз, Поль Шамбрен мне не любовник и никогда им не был!
– Врешь!
– А насчет того, что я посвящаю время работе, – упорно продолжала Джулия, – так ты этого никогда не поймешь и не согласишься принять! Или твоя мать ругала меня, называла дилетанткой?
– Тогда зачем ты так исхитрилась, что она поручила отель тебе?
Джулия просто задохнулась.
– Я – что?
– Да брось! Ты получила эту работу только благодаря твоей собственной изворотливости, и ты сама это знаешь! Я понимаю, тебе было скучно, меня – нашего брака – тебе было недостаточно. Ты жадная, Джулия. Ты хочешь все. Вот потому ты и строила планы и всячески хитрила. И ты обдурила меня, Бог свидетель, во многих отношениях. Ты совсем не такая, как я думал!
– Я ничего подобного не делала! Можно подумать, ты не врал мне с самого начала, скрывая, что твоя мать держит тебя в чем-то вроде эмоциональной клетки, за решетками и запорами! Я около нее дышать боялась с первого дня в Бостоне, и все ради тебя. Я и на работу эту согласилась, чтобы угодить тебе! Все, что я делала, от начала до конца, было направлено к одной цели – угодить тебе. И не надо превращать меня в злодейку.
– А ты не смей обвинять ни в чем мою мать! – Его голос, его лицо были такими ужасными, что она сделала шаг назад.
– Да будь я проклята, если разрешу тебе взвалить всю вину на меня! – бросила она ему.
Ей показалось, что Брэд смотрит на нее с ненавистью.
– Так ты идешь со мной на прием в посольство или нет?
– Ты что, оглох? – прошипела Джулия сквозь стиснутые зубы. – Твоя мать хочет эти стулья. И приказала мне их забрать. Теперь понял?
– Даже очень хорошо! – Он резко повернулся и направился к лифтам.
Джулия медленно подошла к ближайшей кипе ковров и плюхнулась на нее. Руки-ноги у нее дрожали, в животе крутило. Она ненавидела ссоры, а эта возникла так внезапно, сметая все на своем пути. Что такое случилось с Брэдом? Поль Шамбрен? Смех да и только! Ему и надо было только остановиться и полминуты подумать. Если бы он это сделал, то понял бы, что интерьер нельзя создать по выходным или в редкие свободные дни. Он и представления не имеет, сколько мельчайших, но важных деталей здесь нужно учесть. И вообще масштаб всех работ.
Она снова разозлилась, встала и двинулась к лифтам. Надо с этим всем разобраться раз и навсегда.
По дороге из спальни в ванную комнату образовалась дорожка из сброшенной им одежды. Джулия слышала шум воды. Но когда она дернула дверь, то оказалось, что та заперта. Она громко постучала.
– Брэд! Открой дверь! Слышишь? Немедленно открой дверь! Перестань вести себя, как испорченный мальчишка. Все это глупо и беспричинно. Пусти меня, давай поговорим спокойно. Мы же должны договориться.
Молчание.
Когда они добрались до верхнего этажа, где еще трудились рабочие, Брэд заметил огромную кровать belle epoque,[10] на которой великосветские horizontales[11] развлекали своих любовников, и прошептал:
– А здесь есть где повеселиться! – Он повернулся к Джулии с блестящими глазами. – А почему бы в самом деле и нет? Остановимся здесь. Ты будешь прямо на работе, да и мой офис рядом. Вот будет здорово!
«Здорово! Неужели он больше ни о чем не думает? – сердито подумала Джулия. – Я приехала сюда работать, причем чертовски напряженно». Сейчас, увидев все собственными глазами, она поняла, что ошиблась насчет шести месяцев, потребуется не меньше девяти или даже год. О чем только она думала? Но, видимо, пока леди Эстер ею крутила и вертела, да еще и Брэд от себя добавил, она плохо соображала. Это следует исправить, причем с самого начала.
– Да ладно, Джулия, – настаивал Брэд.
Какой же практичной она бывает иногда, причем всегда в неудачный момент. Ведь это Париж! Они всего несколько месяцев женаты. Самое время развлечься. Серьезные вещи – на потом. Ему казалось, что он смог изменить ее взгляд на «пустые надежды и путешествия на Луну». Разумеется, она справится, постарается, и работа будет выполнена. Но сейчас, глядя на нее, он знал, о чем она думает. Рукава засучены, в голове только работа и необходимость выдержать сроки.
– У тебя все получится, – добавил он.
«Надеюсь», – думала Джулия, вернее, подсчитывала. За всем придется самой наблюдать. Все должно быть, как надо. По сути, идеально. Не только она должна соответствовать высоким меркам своей свекрови, она должна доказать сама себе, что может. Ошибиться было нельзя.
– Ладно, – быстро согласилась она, – давай так и сделаем.
Дальше их дни пошли по раз заведенному порядку, что так нравилось Джулии. Они завтракали вместе, потом Брэд уходил в офис, думая уже только о делах, а Джулия спускалась на первый этаж, где в уголке устроила себе контору, и где уже работал декоратор.
Поль Шамбрен – швейцарец, сорока пяти лет от роду, был полон очарования и работал в гостиничном бизнесе уже двадцать лет. К тому же он говорил на многих языках. Леди Эстер удалось сманить его из «Джорджа V. Джулия считала его сокровищем. Спокойный, быстро соображающий, уверенный в себе. У них с Джулией сразу сложились хорошие отношения, и, поскольку он знал Париж как настоящий парижанин, в смысле информации ему цены не было: от лучших магазинов, торгующих шелком, до тех, где продавали всякие безделушки.
Каждый люкс (одноместных комнат там решили все же не делать) должен был иметь свой собственный интерьер, причем нигде название отеля не обозначалось, за исключением писчей бумаги высшего качества в папке с шелковой обложкой в тон стен люкса. Джулия обегала весь город в поисках того, что ей было нужно, а тем временем недовольство Брэда все росло и росло.
– Но я договорился провести день в Нейи, – жаловался он. Или: – Но я заказал столик «У Максима»!
А Джулия отказывалась, потому что это приходилось на то единственное время, когда она могла произвести нужную покупку.
– Прости меня, милый, но если я не поеду сегодня (или завтра), то я могу упустить эти стулья (или шезлонги, или портрет, или зеркала).
Он надувался и жаловался, что совсем за другим приехал в Париж. Во всяком случае, не для того, чтобы им пренебрегали.
– Ну а я приехала в Париж не для развлечений, – терпеливо объясняла ему Джулия. – У меня сроки, твоя мать непременно желает открыть отель в мае, хотя я уже ей говорила, что вряд ли это возможно. Иди один, дорогой. Тебе вовсе не стоит отказываться от удовольствий.
– И не жди, что я буду отказываться, – грубо огрызался он.
И все чаще и чаще он уходил один; приходил все позже и позже, зачастую заставая Джулию крепко спящей и все чаще протестующей:
– Не сейчас, милый. У меня был четырнадцатичасовой рабочий день, и мне в семь вставать…
Это продолжалось до тех пор, пока он не сорвался с постели и не прорычал:
– Может, мне с тобой заранее договариваться?
Джулия нашла его в гостиной в шезлонге, завернутого в одеяло и в большом гневе.
– Прости меня, милый. Постарайся понять, пожалуйста. День выдался тяжелый. Эти ужасные плотники установили панели не в той комнате, пришлось все переделывать. Я не хотела тебя обидеть, но я всегда срываюсь, если обеспокоена.
– О чем тебе беспокоиться?
– Ты же прекрасно знаешь! Мы отстаем от графика. Не сможем открыться в мае, а твоя мать на этом настаивает. Каждый раз, когда звонит, напоминает.
– Так скажи ей, что ничего не получится! Как ты ни умна, но чудеса творить не способна!
– Я пыталась, но она только смеется и говорит: «Ну что ты, Джулия, если кто и может, так это ты. Париж весной, помнишь? Ты ведь согласилась».
– Разве не так?
– Я тогда так думала. Ошиблась. Теперь я думаю иначе.
– Так скажи ей!
– Противоречить твоей маме? Я никогда не замечала, чтобы даже ты это делал!
– Тогда работай круглые сутки, черт возьми! И плевать я хотел! – Он поплотнее завернулся в одеяло и повернулся к ней спиной.
Джулия выбежала в спальню, как следует грохнув дверью. Все мужики – дети и эгоисты! Почему он думает только о себе? Пусть дуется, если хочет. Ей надо выспаться.
На следующее утро он с ней не разговаривал, но Джулия этого не замечала, уставившись в письмо от производителей специальной розово-серебристой краски, в котором сообщалось, что партия испорчена и должна быть сделана заново. О Господи, подумала она, протягивая руку к телефону. Когда она положила трубку, Брэда уже и след простыл.
Она отправилась днем вместе с Полем на лакокрасочную фабрику, а на обратном пути заехала на выставку фарфора. Поскольку Джулия обожала фарфор, она провела там пару приятных часов и, вернувшись, застала Брэда в дурном расположении духа.
– Где ты шлялась, черт побери?
– Я же тебе говорила… насчет путаницы с краской.
– Ты мне ничего не говорила! Единственно с кем ты разговариваешь, так это с этим гениальным швейцарским козлом!
– Слушай, не будь смешон.
– Это ты делаешь из себя посмешище, связалась с этим ублюдком!
Она обратила внимание, что он в смокинге и черном галстуке.
– Ты куда-нибудь собрался?
– И собрался! Тебя тоже приглашали, но ты уже явно не успеешь. Я, как всегда, буду вынужден извиняться! – добавил он, хлопнув дверью.
Господи, ужин у Флэмбардов, вспомнила Джулия. Брэд весь вечер будет говорить о делах, а ей придется сидеть и слушать женские разговоры о модах, скандалах и прочей ерунде. «Нет уж, спасибо, – подумала она. – Горячая ванна – и в постель».
Она с удовольствием нежилась в ванне, когда зазвонил телефон. Звонила свекровь. Голос возбужденный. Она слышала, сказала она, что маркиза де Монтрей продает двенадцать стульев Людовика Шестнадцатого, и ей удалось заключить сделку, которую Джулия должна довести до конца.
– Для холла – идеально, – возбужденно говорила леди Эстер. – Именно то, что ты искала, тот цвет, тот период, все то. Смотри, Джулия, не подведи меня. Она согласилась встретиться с тобой завтра вечером. К сожалению, у нее приглашение на ужин, так что она не сможет принять тебя раньше одиннадцати часов.
– Так поздно! – воскликнула Джулия.
– Ничего не поделаешь. Я хочу иметь эти стулья, поняла?
– Да.
– Возьми с собой Поля Шамбрена. Он хорошо разбирается в мебели. Я хочу быть уверенной, что она продает все в идеальном состоянии. Заставь его все как следует осмотреть.
– Хорошо, – послушно согласилась Джулия. Все во имя мира.
– А теперь расскажи мне, как идут дела?
После двадцати минут перекрестного допроса – «Господи, ну и счет будет за этот разговор!» – подумала Джулия – она наконец угомонилась и повесила трубку, напоследок еще раз предупредив о важности покупки стульев.
«Она жадная старая перечница, но если они в хорошем состоянии, то стоит заплатить. Ведь они когда-то принадлежали Марии Антуанетте!»
Когда вернулся Брэд, Джулия уже спала, а на следующее утро почему-то проснулась поздно, и он уже ушел. «О, черт», – подумала она. Ей хотелось попытаться помириться с ним.
Она рассказала Полю о предполагаемой поездке в Версаль, и он очень удивился.
– Те самые стулья?
– Ты о них знаешь?
– А кто не знает? Кажется, однажды Поль Гетти пытался их купить, но даже он с его миллионами не смог заплатить их цену. Разумеется, они бесценны.
– Ну, я понятия не имею, сколько свекровь заплатила, но ей тоже палец в рот не клади, так что мне очень любопытно на них взглянуть.
В тот вечер Брэд вернулся рано и застал Джулию энергично спорящей с мастером, который требовал прибавки за сверхурочные.
– Ты еще не закончила? – озлился он. – Давай, пошевеливайся, ты же знаешь, что сегодня прием в посольстве.
Джулия прижала руну к губам.
– О нет!
– Что еще?
Джулия рассказала ему о телефонном звонке, стульях и поздней поездке в Версаль.
– Тут что-то не так, – агрессивно заметил он. – Мама никогда не забудет о важном приеме. Ты что-то перепутала.
– Да нет же. Она все точно так сказала.
– Этого не может быть.
– Почему это всегда я что-то путаю? Могла же твоя мать забыть о приеме от радости по поводу стульев.
– Мама никогда не забывает ничего, связанного с делами.
– Да нет же, на этот раз забыла. Говорю же тебе, она настаивала.
– Это ты так говоришь!
– Ты хочешь сказать, что я лгу?
Рабочие смотрели на них, открыв рты, Поль Шамбрен отошел на почтительное расстояние. Брэд вытащил ее в еще незаконченный холл.
– Я говорю, что что-то здесь является плодом чьего-то воображения.
– Иными словами, я вру. Я, но никогда – твоя драгоценная мамочка! – Гнев Джулии наконец вылился наружу. – Зачем мне придумывать всякие истории?
– А это уж ты мне скажи!
Джулия прошагала к ближайшему телефону и сунула ему трубку.
– Позвони ей, давай, звони! Пусть она повторит, что сказала мне.
Но леди Эстер не было ни в офисе, ни на Маунт Вернон-стрит, ни на ферме. Никто не знал, где она.
– Очень кстати! – Брэд бросил трубку. – Поскольку проверить мы не можем, о чем ты наверняка знала, ты можешь поступать как хочешь.
Глаза Джулии вспыхнули. Это уже чересчур!
– Брэд, я не хочу с тобой ругаться. У меня выдался длинный и тяжелый день, да он еще далеко и не закончился. Я так устала, что не могу больше спорить.
– Ты последнее время только и делаешь, что ссылаешься на усталость.
– По-видимому, ты не заметил, что я очень много работаю… но ведь ты видишь лишь то, что не нарушает твоей самоудовлетворенности.
На лице Брэда появилось странное выражение.
– Странное слово ты выбрала. Оговорка по Фрейду.
Джулия сначала побледнела, потом покраснела.
– Эта краска – признание вины? – Тон был угрожающим.
– За мной нет никакой вины!
– Не надо пудрить мне мозги! Я знаю, у тебя есть что-то с этим выскочкой-швейцарцем, с самого начала, как мы сюда приехали.
– Кто придумывает эти небылицы? Поль Шамбрен всегда добр ко мне и много помогает, вот и все. Неужели тебе твой здравый смысл, сколько там есть его у тебя, ни о чем не говорит? Подумай ради разнообразия! Да он бы за это поплатился работой! И, кроме того, мы в этом смысле друг другу не нравимся. Ты ведешь себя как последний дурак.
– Я вполне в курсе относительно твоего мнения о моих умственных способностях, – огрызнулся Брэд. – Но мне иногда приходится пользоваться мозгами, уж как тебе ни трудно в это поверить. Иначе я не смог бы выполнять свою работу в Париже. Ты не единственный человек со способностями в нашей семье.
– Если я такое и говорила, то не помню.
– Может, и не говорила, но, Бог ты мой, как часто подразумевала!
– Это неправда, это не так!
Какая-то отдельная, потрясенная часть Джулии поверить не могла, что все это происходит на самом деле. Они и раньше ссорились, в последнее время все чаще, но совсем не так. Тут уже шла открытая война.
– У тебя слишком разыгралось воображение, – сказала она, стараясь урезонить его.
– Воображение! Да ведь это ты рассказываешь всякие небылицы.
– Зачем, черт возьми, мне изобретать поездку в Версаль в десять часов вечера?
– Чтобы побыть с твоим любовником, вот зачем.
Раздался резкий звук пощечины.
– Ты что, рехнулся? Я не завожу себе любовников!
– Ты же завела меня.
– Я в тебя влюбилась.
– Вне сомнения, с первого взгляда.
– Нет, с первой ночи! – Джулия перевела дыхание, стараясь успокоиться. – Подумай сам, пожалуйста. Я провожу много времени с Полем, потому что мы работаем вместе, работаем, слышишь? Он мне во всем помогает, в том, в чем ты помочь не можешь.
– Себе он тоже помогает, вне сомнения!
Она тяжело дышала.
– Я же не учу тебя руководить своим офисом в Париже!
– Пока нет.
Джулия замерла, особенно пораженная этим последним выпадом. Когда она снова обрела голос, тон был совсем другой:
– Брэд, о чем это мы разговариваем? Ведь дело не только в этих стульях из Версаля, так?
– Разумеется, нет. Все это накапливалось неделями, с той поры как ты развелась со мной и вышла замуж за свою работу. – У Джулии перехватило дыхание. – Она забирает время, которое ты должна посвящать мне.
– Посвящать! – Джулия почти кричала. – Посвящать! С каких это пор ты стал моей религией? Я – твоя жена, вспомни, а не твоя мамочка! И от меня ты такого безропотного и слепого обожания не дождешься!
– Уж куда мне, если ты все отдаешь этому швейцарскому поганцу!
– Говорю в последний раз, Поль Шамбрен мне не любовник и никогда им не был!
– Врешь!
– А насчет того, что я посвящаю время работе, – упорно продолжала Джулия, – так ты этого никогда не поймешь и не согласишься принять! Или твоя мать ругала меня, называла дилетанткой?
– Тогда зачем ты так исхитрилась, что она поручила отель тебе?
Джулия просто задохнулась.
– Я – что?
– Да брось! Ты получила эту работу только благодаря твоей собственной изворотливости, и ты сама это знаешь! Я понимаю, тебе было скучно, меня – нашего брака – тебе было недостаточно. Ты жадная, Джулия. Ты хочешь все. Вот потому ты и строила планы и всячески хитрила. И ты обдурила меня, Бог свидетель, во многих отношениях. Ты совсем не такая, как я думал!
– Я ничего подобного не делала! Можно подумать, ты не врал мне с самого начала, скрывая, что твоя мать держит тебя в чем-то вроде эмоциональной клетки, за решетками и запорами! Я около нее дышать боялась с первого дня в Бостоне, и все ради тебя. Я и на работу эту согласилась, чтобы угодить тебе! Все, что я делала, от начала до конца, было направлено к одной цели – угодить тебе. И не надо превращать меня в злодейку.
– А ты не смей обвинять ни в чем мою мать! – Его голос, его лицо были такими ужасными, что она сделала шаг назад.
– Да будь я проклята, если разрешу тебе взвалить всю вину на меня! – бросила она ему.
Ей показалось, что Брэд смотрит на нее с ненавистью.
– Так ты идешь со мной на прием в посольство или нет?
– Ты что, оглох? – прошипела Джулия сквозь стиснутые зубы. – Твоя мать хочет эти стулья. И приказала мне их забрать. Теперь понял?
– Даже очень хорошо! – Он резко повернулся и направился к лифтам.
Джулия медленно подошла к ближайшей кипе ковров и плюхнулась на нее. Руки-ноги у нее дрожали, в животе крутило. Она ненавидела ссоры, а эта возникла так внезапно, сметая все на своем пути. Что такое случилось с Брэдом? Поль Шамбрен? Смех да и только! Ему и надо было только остановиться и полминуты подумать. Если бы он это сделал, то понял бы, что интерьер нельзя создать по выходным или в редкие свободные дни. Он и представления не имеет, сколько мельчайших, но важных деталей здесь нужно учесть. И вообще масштаб всех работ.
Она снова разозлилась, встала и двинулась к лифтам. Надо с этим всем разобраться раз и навсегда.
По дороге из спальни в ванную комнату образовалась дорожка из сброшенной им одежды. Джулия слышала шум воды. Но когда она дернула дверь, то оказалось, что та заперта. Она громко постучала.
– Брэд! Открой дверь! Слышишь? Немедленно открой дверь! Перестань вести себя, как испорченный мальчишка. Все это глупо и беспричинно. Пусти меня, давай поговорим спокойно. Мы же должны договориться.
Молчание.