Страница:
Как и всегда, при одной мысли о своей будущей плотской любви с мисс Баррингтон в паху вспыхнул настоящий пожар. Руки задрожали, а восьмой по счету галстук был брошен на пол. О, какие же это опасные мысли! В присутствии Софи лорд Линдхерст всегда старался не допускать их, чтобы бриджи, вздувшись в некоем пикантном месте, не выдали его непреодолимого желания…
Он взглянул в зеркало и состроил себе сочувственную гримасу. Что ж, до свадьбы ему придется сосредоточиться на других, не таких волнующих и опасных прелестях божественного тела мисс Баррингтон. Николас потянулся к коробке, вытащил оттуда еще один галстук и принялся завязывать его, продолжая размышлять.
Гм-м… Ну, положим, с ее легким очарованием и безупречными манерами Софи могла бы стать хорошей хозяйкой во время всякого рода званых вечеров, приемов, празднеств, памятных дат с приглашением гостей и прочих домашних раутов. Очень важно также, что она принята в высших аристократических кругах… И это притом, что отец Софи был простым торговцем. Кажется, занимался сбытом одежды.
Николас нахмурился. Он не мог понять, как мать Софи, будучи дочерью знатного графа и одной из самых красивых женщин того времени, могла позволить себе подобный мезальянс. Хотя надо отдать должное Вальтеру Баррингтону: в молодости он пользовался репутацией лихого мужчины. Уж не говоря о том, что был очень богат. Но все же принадлежал к низшему классу, а потому всегда считался «не тем» мужем для девушки со столь знатным происхождением…
Дочери такого человека нелегко было бы пробиться в высшее общество, если бы в ее воспитании не приняли горячее участие брат матери и его жена – граф и графиня Марвуд. К счастью для мисс Баррингтон, высший свет простил ей низкое происхождение и принял в свое лоно как дочь Марвудов.
Конечно, граф Марвуд не был уважаемым вельможей. Этому мешала его достойная сожаления репутация завсегдатая игорных домов. Но все же он был знатен и сумел воспитать свою племянницу в традициях высшей аристократической элиты. Позже его сын Эдгар добился, чтобы Софи получила лучшее образование, для чего отправил кузину в Бат, в элитный колледж леди Бил.
Как только Николас подумал о последнем графе из рода Марвудов, его пальцы застыли на еще не завязанном узле очередного галстука. Что-то сложилось не так в отношениях лорда Линдхерста с этим человеком. А что именно, он и сам не знал. Не то чтобы граф Марвуд совершил какие-то проступки или деяния, за которые его можно было бы осуждать или даже ненавидеть. Но тем не менее неосознанное враждебное чувство Николас к нему испытывал всегда.
Он снова тяжело вздохнул. Ладно! Какое все это сейчас имеет значение? Ведь он собирается жениться на мисс Баррингтон. С семейством Марвудов ему, вероятно, не часто придется встречаться, ибо он любит город, а они предпочитают провинцию. Наверное, там они и будут постоянно жить, лишь изредка навещая столицу.
Придя к такому ободряющему выводу, Николас снова занялся галстуками. И к своему удивлению, наконец-то ему удалось без особого труда завязать ровный узел.
– Милорд, вот этот, мне кажется, должен подойти.
Николас взглянул в зеркало и увидел позади себя Джорджа, державшего в руках жилет – в синюю и золотую полоску. Не поворачиваясь, он кивнул слуге и поднял руки, чтобы тот надел на него жилет.
Когда последняя золотая пуговица была застегнута, а складки жабо расправлены, Николас сел на край туалетного столика и позволил Джорджу натянуть на 'ноги сапоги. После чего вынул из ящичка часы с пристегивающимся к пиджаку кармашком, украшенным фамильными драгоценностями.
Слуга тем временем внимательно осмотрел лорда с ног до головы.
– Милорд, – сказал он, – мне кажется, что ваш новый коричневый пиджак очень подойдет к этому жилету.
Николас подумал несколько мгновений и утвердительно кивнул:
– Пожалуй, вы правы, Джордж.
– И обязательно наденьте новую шляпу. Ту, с загнутыми полями. Вам она очень к лицу. Кроме того, такие сейчас в моде.
– Я должен обязательно выглядеть модным, – согласился Николас, скрывая чуть насмешливую улыбку по поводу утонченно-подобострастного лексикона слуги.
– О, а ваши желтые перчатки, милорд?! – воскликнул Джордж. – Не забудьте их!
– Да, да! Желтые перчатки просто необходимы!
Когда Николас был полностью одет, он посмотрел на себя в зеркало и сказал Джорджу:
– Пожалуйста, попросите миссис Херберт подождать меня в холле с корзинкой клубники, которую я на днях выписал из Хоксбери. А Уикс пусть подаст экипаж к подъезду.
Пора было отправляться к невесте.
– Приехал лорд Линдхерст, – объявила тетушка Элоиза, с шумом врываясь в комнату Софи. – И только посмотри, что он тебе привез! – Она поставила на пол огромную корзину с ягодами. – Клубника! Он прислал ее из своего имения. Не помню, как оно называется… Кажется, Хенсбери… Или Бердбери? – На мгновение она задумалась. Потом досадливо махнула рукой. – Боже мой, какое это имеет значение! Главное, что он подарил именно клубнику – значит, узнал, что ты к ней неравнодушна. Какой добрый, внимательный человек! Держу пари, что он будет самым любящим и преданным мужем на свете!
«Это будет продолжаться до тех пор, пока не откроется наш обман!» – хотела возразить Софи, но сдержалась, заметив за спиной тетушки одну из ее служанок. В любом доме слуги очень любят посплетничать, а потому в их присутствии следует вести себя осторожно и не говорить лишнего. Равно как и стараться создать у прислуги иллюзию полного благополучия в доме. Даже если кругом рушится чуть ли не весь мир.
С трудом заставив себя следовать этому мудрому правилу, Софи села за туалетный столик. Служанка встала за ее спиной и принялась приводить в порядок волосы молодой хозяйки. Стараясь справиться с охватившим ее волнением, девушка ни слова не проронила о лорде Линдхерсте. Мадемуазель де Лаклуа – так звали эту девушку – все же заметила ее волнение, но отнесла его на счет готовящегося брачного предложения. Поэтому все утро Софи была вынуждена выслушивать от нее такие славословия в адрес будущего жениха, что подумала, не влюблена ли, часом, сама де Лаклуа в лорда Линдхерста…
Эта мысль несколько развеселила Софи, и чтобы не рассмеяться, она перевела взгляд с отражения служанки в зеркале на корзинку с клубникой. В душе она призывала мадемуазель поскорее покончить с прической, ибо от непрекращающейся болтовни де Лаклуа и постоянных уколов шпильками у нее разболелась голова… Боль усугублял и бурный восторг тетушки по поводу корзинки с ягодами.
– Господи! Какая божественная клубника! – причитала Элоиза, размахивая от возбуждения руками. – Ты только посмотри! Каждая ягода такая сочная и ароматная! Я уверена, что во всем Лондоне нельзя найти ничего подобного.
Со счастливейшей улыбкой, как будто подарок лорда предназначался лично ей, Элоиза взяла одну ягоду и попыталась положить ее в рот Софи, но та отклонилась и отрицательно покачала головой. Если бы клубнику подарил кто-то другой, Софи с большим удовольствием съела бы не одну ягоду, а полакомилась бы вдоволь еще до завтрака. Но это подарок Линдхерста…
Линдхерст… Или тюрьма… Мрачный призрак тюрьмы «Кинг Бенч», куда обычно сажали несостоятельных должников, стер с ее лица и без того вымученную улыбку.
– Спасибо, тетушка! – со вздохом сказала Софи. – Но я еще не успела проголодаться. Чуть позже, когда появится аппетит, я с удовольствием попробую эти ягоды.
За ее спиной раздалось негромкое мурлыканье мадемуазель де Лаклуа:
– Не лукавьте, мисс! Мы ведь отлично понимаем, что дело не в аппетите. Вы просто нервничаете! Не так ли? Впрочем, в этом нет ничего удивительного: не каждый день девушка получает предложение руки и сердца от такого неотразимого мужчины, как лорд Линдхерст. Или я не права?
Софи ответила натянутой улыбкой, которую служанка расценила как одобрение своих слов.
– Ничего! – продолжала тараторить мадемуазель. – Не волнуйтесь. Его сиятельству будет достаточно взглянуть на вас, чтобы самому начать нервничать и волноваться! Мисс Баррингтон сегодня выглядит просто божественно! Не правда ли, мадам Элоиза?
– Да, ты действительно сегодня хороша как никогда! – кивнула в ответ тетушка. Она взяла с пола корзинку с клубникой и поставила на туалетный столик рядом с еще не раскрытой коробкой конфет, присланных тоже лордом Линдхерстом, но днем раньше. Потом отошла на шаг и некоторое время следила за тем, как служанка прилаживала к волосам Софи шелковую голубую ленту.
Следующие несколько минут прошли при полном молчании: мадемуазель де Лаклуа сосредоточенно прикидывала, завязать ли ленту бантом или просто вплести в локоны. Затем Элоиза попыталась обсудить с Софи, какие серьги сегодня лучше надеть – с жемчугом или в виде больших золотых колец? Но та отвечала невпопад, поскольку мысли ее были далеко: она подсчитывала, хватит ли ей денег, оставленных на мелкие расходы, чтобы купить билет во Францию.
Когда она пришла к заключению, что сможет доехать только до Дувра, раздалось радостное восклицание мадемуазель де Лаклуа:
– Готово!
Служанка победоносно оглядывала голову Софи. И не без основания. Прическа молодой хозяйки являла собой настоящее произведение искусства. С каждого виска ниспадал только один локон. Все остальные волосы были зачесаны назад и заколоты на затылке таким образом, что аккуратно завитые локоны закрывали шею и падали на спину. Голубая лента изящно охватывала голову, заканчиваясь роскошным бантом у левого виска.
Даже сама Софи, несмотря на отвратительное настроение, не могла не признать, что прическа получилась очень эффектной. Одно было досадно: вся эта филигранная работа, выполненная с несравненным искусством, была проделана лишь для того, чтобы… прельстить лорда Линдхерста! Стоил ли он этого?!
– Замечательно! – воскликнула тетушка Элоиза. – Вы сегодня превзошли самое себя, мадемуазель!
Не страдая излишней скромностью, мадемуазель утвердительно кивнула:
– Да. Вы правы, мадам Элоиза. Теперь мне осталось только одеть молодую госпожу вон в то прекрасное платье и украсить драгоценностями. И мисс Баррингтон будет вполне готова к встрече с его сиятельством лордом Линдхерстом.
При напоминании об ужасном долге, который ей предстоит сейчас исполнить, Софи не смогла удержаться от брезгливой гримасы. Будь ее воля, она никогда, даже за все самые роскошные наряды мира, не приняла бы предложения омерзительного лорда!
К несчастью для Софи, обе стоявшие рядом женщины заметили недовольное выражение на ее лице. Но прежде чем служанка открыла рот, чтобы высказаться, Элоиза по глазам поняла ее намерение и властно сказала:
– Вы можете идти, мадемуазель. Мне надо поговорить с племянницей тет-а-тет.
– Но как же быть с платьем, мадам? К нему надо пришить испанские рукава. Иначе оно не будет смотреться.
– Я вполне могу сделать это сама, – возразила Элоиза очень строгим голосом.
Видя, что служанка все еще мнется, Элоиза хлопнула в ладоши.
– Все, все, мадемуазель! Идите! Я должна обсудить с этой девушкой кое-какие деликатные вопросы, прежде чем она спустится вниз. А мы не можем заставлять лорда Линдхерста ждать дольше, чем требуют правила приличия.
– Деликатные вопросы? – переспросила молодая француженка, на лице которой тут же отразилось явное любопытство. – А! Вы хотите обсудить предстоящий свадебный ужин! Ведь так?
– Свадебный ужин? – в свою очередь, переспросила Элоиза, слегка покраснев и почувствовав себя почему-то неловко. – Да, да! Именно свадебный ужин… Да!
Француженка хихикнула и бросила многозначительный взгляд на Софи.
– Вы догадались, что имеет в виду ваша тетя, мисс Баррингтон? Она желает посвятить свою любимую племянницу во все детали, связанные со свадьбой. Чтобы та ничего не боялась. Понятно?
Софи молча кивнула. Подобная перспектива заставила ее почувствовать себя еще более потерянной и жалкой. Так, прекрасно! Ей предстоит выслушать советы тетушки о том, как вести себя в постели лорда Линдхерста во время брачной ночи! Этого только еще не хватало! В душе Софи неудержимо росло глубочайшее отвращение ко всему предстоящему. Но она все же сумела взять себя в руки и спокойно сказала служанке, которая никак не хотела уходить:
– Благодарю вас, мадемуазель. Его сиятельство, несомненно, будет очень доволен вашей работой.
Софи подумала, что в этих словах не было ни капли лжи. Мадемуазель де Лаклуа, бесспорно, заслужила подобный комплимент…
Посмотревшись в зеркало, Софи нашла, что выглядит вполне свежей, как будто спокойно провела недели две на природе. А ведь всю прошлую ночь она не сомкнула глаз ни на минуту! Наверное, это было благословение Господне… Поскольку если бы предполагаемая невеста сегодня плохо выглядела, то лорд Линдхерст мог лишний раз задуматься, прежде чем делать предложение. И тогда… Тогда – долговая тюрьма! А там, как ей уже успели рассказать, девичья красота увядает меньше чем за один день.
Вздрогнув от страха перед самой возможностью подобного исхода, Софи встала и буквально влезла в новое платье, которое тетушка уже держала наготове. Не видя причин после ухода служанки притворяться перед теткой доброжелательной и веселой, она замолчала и погрузилась в грустные размышления. Как избежать этого ужасного замужества? Софи перебрала десятки вариантов, но все они были нереальными. Последним взлетом болезненной фантазии стала мысль: а не симулировать ли собственную смерть? Но тут тетушка схватила ее за руку и повернула лицом к зеркалу.
– Полюбуйся, милая, – сказала Элоиза. – Это платье, как никакое другое, годится для девушки, которой собираются сделать предложение руки и сердца! Оно очаровательно, сшито с утонченным вкусом, рассчитано на девушку молодую, но уже достаточно взрослую, чтобы выйти замуж.
Софи смотрела на свое отражение в зеркале и вдруг поймала себя на мысли, что впервые в жизни делает это без всякого интереса к собственной внешности. Платье было совершенно новым. Его сшили каких-нибудь два дня назад. Но Софи в нем сразу стало холодно. Конечно, возможно, тому виной не пришитые еще испанские рукава, о которых говорила мадемуазель де Лаклуа… Хотя Софи показалось, что это символизирует ее подлинное, очень холодное отношение к лорду Линдхерсту и предстоящему вынужденному браку с ним.
– Бедняжка моя! – тихо сказала тетушка Элоиза. – Я знаю, что сегодня для тебя тяжелый день. Поверь, мне тоже очень нелегко. Говорю об этом совершенно честно. Если же могу что-то для тебя сделать, чем-то помочь – то я всегда готова! Ты сама отлично знаешь…
Поскольку Софи не ответила, а продолжала смотреть в зеркало, Элоиза сделала еще одну попытку:
– Умоляю тебя, поверь: когда я говорю, что хотела только добра, то… то…
Голос Элоизы задрожал, она начала задыхаться от рвавшихся наружу рыданий.
Софи увидела, как по щеке тетушки скатывается крупная слеза. Да, Элоиза страдала. Страдала неподдельно. И решимость Софи никогда не прощать ее стала ослабевать…
Справедливость требовала признать, что главная вина за содеянное ложилась на Эдгара, а отнюдь не на его матушку. К сожалению, бедняжка все поняла, когда было уже поздно…
Произнеся про себя оправдательный приговор тетушке, Софи повернулась к ней и обняла.
– Мне нечего вам прощать, тетя Элоиза, – прошептала она. – Поверьте! Ведь не вы пустили на ветер мое наследство, а Эдгар. Его же я не прощу никогда.
Элоиза прильнула к племяннице, как будто именно в Софи заключалась ее единственная надежда на искупление всех грехов перед днем Страшного суда.
– Ты не должна быть столь суровой к Эдгару, – тихо сказала она, растягивая каждое слово и тяжело вздыхая. – Он переживает все случившееся не меньше, чем я.
Софи была готова держать пари, что тетушка не ошибается. Эдгар и впрямь был на грани отчаяния. Это стало ей ясно после последних слов кузена, сказанных накануне:
– Послушай, девочка. Ты стараешься сделать все, чтобы расстроить свой брак с лордом Линдхерстом. Но запомни: клянусь тебе, что я возьму свою мамашу и убегу с ней в Америку. А тебя оставлю здесь на растерзание кредиторам!
По тону Эдгара можно было не сомневаться, что это не просто угроза.
Все еще находясь под впечатлением разговора с двоюродным братом, Софи открыла было рот, чтобы рассеять радужные надежды тетки на раскаяние ее сына. Но, взглянув на Элоизу, она решила оставить все как есть. Тетушка смотрела на нее таким открытым и честным взглядом, что невозможно было сомневаться: она глубоко и до конца уверена в добропорядочности Эдгара. Пытаться разрушить эти иллюзии было бы бесчеловечно.
– Что сделано, то сделано! – пробормотала она. – Изменить сейчас уже ничего нельзя. Я должна выйти замуж за лорда Линдхерста. Видимо, это судьба!
– Да, ты должна так поступить! – согласилась Элоиза. – Но этот брак ни в коем случае не станет для тебя мучением.
Софи скептически посмотрела на тетку:
– Вы так думаете?
Элоиза утвердительно кивнула и освободилась из объятий племянницы, все еще держа в руках вконец измятые испанские рукава от ее нового платья.
– Линдхерст очень богат, дорогая, – зашептала она, – и, бесспорно, обожает тебя. Это значит, что его карманы будут всегда в твоем распоряжении. Ты представляешь, сколько всяческих удовольствий ты сможешь получать за эти деньги?
– Все это так, тетушка. Но я же не могу все время бегать по магазинам и развлекаться. Хочешь не хочешь, а придется возвращаться домой, к его сиятельству, и терпеть его занудное общество.
– Последнее вовсе не обязательно. У тебя должно быть развлечение на каждый вечер. Я знаю многие супружеские пары, которые и видятся друг с другом мельком на балах или званых вечерах. А как замужняя дама ты сможешь свободно танцевать, флиртовать и болтать с кем захочешь. Несколько мгновений Софи обдумывала то, что услышала от тетки, потом вспомнила, как женатые мужчины тотчас же исчезают, едва приехав на бал, и кивнула Элоизе в знак согласия. Ибо все только что сказанное тетушкой выглядело очень даже заманчиво… Конечно, если только лорд Линдхерст не принадлежит к категории мужчин, которые начинают избегать светских развлечений на следующий же день после алтаря. Когда же Софи поделилась своими сомнениями с тетушкой, та в ответ лишь усмехнулась и засуетилась около нее, прилаживая к платью испанские рукава. Но, видя, что племянница ждет ответа, сказала с хитрой улыбкой:
– Но ведь можно пригласить гостей на ужин к себе.
– А если лорд окажется одним из тех скучнейших типов, которые предпочитают обитать в каком-нибудь очень отдаленном имении?
– Везде бывают семейные вечера с приглашением гостей. Например, у леди Берберри за последние пятнадцать лет они устраивались настолько часто, что в среднем приходилось по пять гостей на день, если не больше.
– Это в какой-то степени решает проблемы на день и вечер, – тихо сказала Софи, слегка покраснев. – Но ведь остаются еще и ночи. А тогда лорд Линдхерст непременно будет настаивать, чтобы я пустила его в свою постель.
При последней фразе в голосе Софи прозвучали почти панические нотки.
Элоиза перестала суетиться и обняла племянницу за талию.
– Ты должна поступать точно так же, как делают в подобных случаях другие женщины, – мягко сказала она. – Постарайся думать в постели о чем-то другом… более приятном. Ну, скажем, о новых нарядах, которые теперь сможешь купить на деньги мужа.
– Я очень сомневаюсь, что смогу сосредоточиться на нарядах в тот момент, когда… во время этого… – обреченно прошептала Софи.
Ей вспомнились некоторые пикантные рассказы младшего брата Лидии о том, что порой происходит при подобных обстоятельствах между мужчиной и женщиной. Она содрогнулась при мысли, что и ей предстоит вдруг нечто подобное. Скажем, в критический момент читать Линдхерсту какие-нибудь похотливые стишки и одновременно щекотать пером его голую задницу…
У Софи подкосились ноги. Она упала бы, если бы ее не поддержала Элоиза. Посадив племянницу на стул, тетушка дала ей очередной совет:
– Если ты не сможешь думать о нарядах, то представь на месте лорда Линдхерста кого-нибудь другого. Хотя бы твоего возлюбленного Оксли.
– Это невозможно, тетя Элоиза! Хотя бы потому, что Линдхерст такой… такой… большой!
– А ты закрой глаза. – Видя, что успокоить Софи не удается, тетушка Элоиза глубоко вздохнула. – Что ж, если лорд Линдхерст похож на других мужчин, то ему хватит нескольких минут, чтобы удовлетворить свое желание. После чего он оставит тебя в покое. А если ты подаришь ему наследника или сразу двух, то, возможно, вообще потеряет к тебе всякий интерес как к женщине. Для удовлетворения же своей похоти заведет любовницу.
– Это в случае, если наш брак продлится достаточно долго и он успеет сделать мне ребенка, – напомнила Софи тетушке одно из своих самых серьезных опасений. – Что будет, если я не смогу сразу зачать? Ведь это может уязвить мужскую гордость Линдхерста. Разве не так? Он даже может расторгнуть наш брак. Вы знаете, что подобное нередко бывает. Что тогда с нами станется? Всем известно, что суды всегда решают дело в пользу властных и богатых истцов. Именно таких, как лорд Линдхерст.
Лицо Элоизы сразу стало угрюмым. Она помедлила несколько мгновений, потом отвела глаза и сказала:
– Тогда тебе надо с первой ночи очень стараться в супружеской постели.
– Вы хотите сказать, что… – Софи не договорила, испугавшись, правильно ли поняла слова тетки.
Элоиза утвердительно кивнула в ответ на недосказанный вопрос племянницы:
– Да, именно так. Ты должна как можно чаще вступать с мужем в супружеские отношения. Пока он не узнал правду, которую мы хотели бы скрыть. Софи, ты ведь молодая и здоровая девушка. И у тебя не должно быть никаких проблем с беременностью. Надо только чуть постараться…
Поскольку Софи начала хныкать от отчаяния, Элоиза опустилась перед ней на колени и взяла в свои руки ладонь девушки.
– Я понимаю, что перспективы чего-то нежелательного и раздражающего всегда вселяют беспокойство и портят настроение. Но не вижу другого выхода. Поверь, я просто не знаю, как поступить иначе. Кроме того, если ты будешь слушать мои советы, твое будущее может оказаться не таким уж невыносимым.
– Да, – ответила Софи слабым, бесцветным голосом. – Мне надо будет только закрыть глаза и думать о чем-то приятном…
Глаза 3
Он взглянул в зеркало и состроил себе сочувственную гримасу. Что ж, до свадьбы ему придется сосредоточиться на других, не таких волнующих и опасных прелестях божественного тела мисс Баррингтон. Николас потянулся к коробке, вытащил оттуда еще один галстук и принялся завязывать его, продолжая размышлять.
Гм-м… Ну, положим, с ее легким очарованием и безупречными манерами Софи могла бы стать хорошей хозяйкой во время всякого рода званых вечеров, приемов, празднеств, памятных дат с приглашением гостей и прочих домашних раутов. Очень важно также, что она принята в высших аристократических кругах… И это притом, что отец Софи был простым торговцем. Кажется, занимался сбытом одежды.
Николас нахмурился. Он не мог понять, как мать Софи, будучи дочерью знатного графа и одной из самых красивых женщин того времени, могла позволить себе подобный мезальянс. Хотя надо отдать должное Вальтеру Баррингтону: в молодости он пользовался репутацией лихого мужчины. Уж не говоря о том, что был очень богат. Но все же принадлежал к низшему классу, а потому всегда считался «не тем» мужем для девушки со столь знатным происхождением…
Дочери такого человека нелегко было бы пробиться в высшее общество, если бы в ее воспитании не приняли горячее участие брат матери и его жена – граф и графиня Марвуд. К счастью для мисс Баррингтон, высший свет простил ей низкое происхождение и принял в свое лоно как дочь Марвудов.
Конечно, граф Марвуд не был уважаемым вельможей. Этому мешала его достойная сожаления репутация завсегдатая игорных домов. Но все же он был знатен и сумел воспитать свою племянницу в традициях высшей аристократической элиты. Позже его сын Эдгар добился, чтобы Софи получила лучшее образование, для чего отправил кузину в Бат, в элитный колледж леди Бил.
Как только Николас подумал о последнем графе из рода Марвудов, его пальцы застыли на еще не завязанном узле очередного галстука. Что-то сложилось не так в отношениях лорда Линдхерста с этим человеком. А что именно, он и сам не знал. Не то чтобы граф Марвуд совершил какие-то проступки или деяния, за которые его можно было бы осуждать или даже ненавидеть. Но тем не менее неосознанное враждебное чувство Николас к нему испытывал всегда.
Он снова тяжело вздохнул. Ладно! Какое все это сейчас имеет значение? Ведь он собирается жениться на мисс Баррингтон. С семейством Марвудов ему, вероятно, не часто придется встречаться, ибо он любит город, а они предпочитают провинцию. Наверное, там они и будут постоянно жить, лишь изредка навещая столицу.
Придя к такому ободряющему выводу, Николас снова занялся галстуками. И к своему удивлению, наконец-то ему удалось без особого труда завязать ровный узел.
– Милорд, вот этот, мне кажется, должен подойти.
Николас взглянул в зеркало и увидел позади себя Джорджа, державшего в руках жилет – в синюю и золотую полоску. Не поворачиваясь, он кивнул слуге и поднял руки, чтобы тот надел на него жилет.
Когда последняя золотая пуговица была застегнута, а складки жабо расправлены, Николас сел на край туалетного столика и позволил Джорджу натянуть на 'ноги сапоги. После чего вынул из ящичка часы с пристегивающимся к пиджаку кармашком, украшенным фамильными драгоценностями.
Слуга тем временем внимательно осмотрел лорда с ног до головы.
– Милорд, – сказал он, – мне кажется, что ваш новый коричневый пиджак очень подойдет к этому жилету.
Николас подумал несколько мгновений и утвердительно кивнул:
– Пожалуй, вы правы, Джордж.
– И обязательно наденьте новую шляпу. Ту, с загнутыми полями. Вам она очень к лицу. Кроме того, такие сейчас в моде.
– Я должен обязательно выглядеть модным, – согласился Николас, скрывая чуть насмешливую улыбку по поводу утонченно-подобострастного лексикона слуги.
– О, а ваши желтые перчатки, милорд?! – воскликнул Джордж. – Не забудьте их!
– Да, да! Желтые перчатки просто необходимы!
Когда Николас был полностью одет, он посмотрел на себя в зеркало и сказал Джорджу:
– Пожалуйста, попросите миссис Херберт подождать меня в холле с корзинкой клубники, которую я на днях выписал из Хоксбери. А Уикс пусть подаст экипаж к подъезду.
Пора было отправляться к невесте.
– Приехал лорд Линдхерст, – объявила тетушка Элоиза, с шумом врываясь в комнату Софи. – И только посмотри, что он тебе привез! – Она поставила на пол огромную корзину с ягодами. – Клубника! Он прислал ее из своего имения. Не помню, как оно называется… Кажется, Хенсбери… Или Бердбери? – На мгновение она задумалась. Потом досадливо махнула рукой. – Боже мой, какое это имеет значение! Главное, что он подарил именно клубнику – значит, узнал, что ты к ней неравнодушна. Какой добрый, внимательный человек! Держу пари, что он будет самым любящим и преданным мужем на свете!
«Это будет продолжаться до тех пор, пока не откроется наш обман!» – хотела возразить Софи, но сдержалась, заметив за спиной тетушки одну из ее служанок. В любом доме слуги очень любят посплетничать, а потому в их присутствии следует вести себя осторожно и не говорить лишнего. Равно как и стараться создать у прислуги иллюзию полного благополучия в доме. Даже если кругом рушится чуть ли не весь мир.
С трудом заставив себя следовать этому мудрому правилу, Софи села за туалетный столик. Служанка встала за ее спиной и принялась приводить в порядок волосы молодой хозяйки. Стараясь справиться с охватившим ее волнением, девушка ни слова не проронила о лорде Линдхерсте. Мадемуазель де Лаклуа – так звали эту девушку – все же заметила ее волнение, но отнесла его на счет готовящегося брачного предложения. Поэтому все утро Софи была вынуждена выслушивать от нее такие славословия в адрес будущего жениха, что подумала, не влюблена ли, часом, сама де Лаклуа в лорда Линдхерста…
Эта мысль несколько развеселила Софи, и чтобы не рассмеяться, она перевела взгляд с отражения служанки в зеркале на корзинку с клубникой. В душе она призывала мадемуазель поскорее покончить с прической, ибо от непрекращающейся болтовни де Лаклуа и постоянных уколов шпильками у нее разболелась голова… Боль усугублял и бурный восторг тетушки по поводу корзинки с ягодами.
– Господи! Какая божественная клубника! – причитала Элоиза, размахивая от возбуждения руками. – Ты только посмотри! Каждая ягода такая сочная и ароматная! Я уверена, что во всем Лондоне нельзя найти ничего подобного.
Со счастливейшей улыбкой, как будто подарок лорда предназначался лично ей, Элоиза взяла одну ягоду и попыталась положить ее в рот Софи, но та отклонилась и отрицательно покачала головой. Если бы клубнику подарил кто-то другой, Софи с большим удовольствием съела бы не одну ягоду, а полакомилась бы вдоволь еще до завтрака. Но это подарок Линдхерста…
Линдхерст… Или тюрьма… Мрачный призрак тюрьмы «Кинг Бенч», куда обычно сажали несостоятельных должников, стер с ее лица и без того вымученную улыбку.
– Спасибо, тетушка! – со вздохом сказала Софи. – Но я еще не успела проголодаться. Чуть позже, когда появится аппетит, я с удовольствием попробую эти ягоды.
За ее спиной раздалось негромкое мурлыканье мадемуазель де Лаклуа:
– Не лукавьте, мисс! Мы ведь отлично понимаем, что дело не в аппетите. Вы просто нервничаете! Не так ли? Впрочем, в этом нет ничего удивительного: не каждый день девушка получает предложение руки и сердца от такого неотразимого мужчины, как лорд Линдхерст. Или я не права?
Софи ответила натянутой улыбкой, которую служанка расценила как одобрение своих слов.
– Ничего! – продолжала тараторить мадемуазель. – Не волнуйтесь. Его сиятельству будет достаточно взглянуть на вас, чтобы самому начать нервничать и волноваться! Мисс Баррингтон сегодня выглядит просто божественно! Не правда ли, мадам Элоиза?
– Да, ты действительно сегодня хороша как никогда! – кивнула в ответ тетушка. Она взяла с пола корзинку с клубникой и поставила на туалетный столик рядом с еще не раскрытой коробкой конфет, присланных тоже лордом Линдхерстом, но днем раньше. Потом отошла на шаг и некоторое время следила за тем, как служанка прилаживала к волосам Софи шелковую голубую ленту.
Следующие несколько минут прошли при полном молчании: мадемуазель де Лаклуа сосредоточенно прикидывала, завязать ли ленту бантом или просто вплести в локоны. Затем Элоиза попыталась обсудить с Софи, какие серьги сегодня лучше надеть – с жемчугом или в виде больших золотых колец? Но та отвечала невпопад, поскольку мысли ее были далеко: она подсчитывала, хватит ли ей денег, оставленных на мелкие расходы, чтобы купить билет во Францию.
Когда она пришла к заключению, что сможет доехать только до Дувра, раздалось радостное восклицание мадемуазель де Лаклуа:
– Готово!
Служанка победоносно оглядывала голову Софи. И не без основания. Прическа молодой хозяйки являла собой настоящее произведение искусства. С каждого виска ниспадал только один локон. Все остальные волосы были зачесаны назад и заколоты на затылке таким образом, что аккуратно завитые локоны закрывали шею и падали на спину. Голубая лента изящно охватывала голову, заканчиваясь роскошным бантом у левого виска.
Даже сама Софи, несмотря на отвратительное настроение, не могла не признать, что прическа получилась очень эффектной. Одно было досадно: вся эта филигранная работа, выполненная с несравненным искусством, была проделана лишь для того, чтобы… прельстить лорда Линдхерста! Стоил ли он этого?!
– Замечательно! – воскликнула тетушка Элоиза. – Вы сегодня превзошли самое себя, мадемуазель!
Не страдая излишней скромностью, мадемуазель утвердительно кивнула:
– Да. Вы правы, мадам Элоиза. Теперь мне осталось только одеть молодую госпожу вон в то прекрасное платье и украсить драгоценностями. И мисс Баррингтон будет вполне готова к встрече с его сиятельством лордом Линдхерстом.
При напоминании об ужасном долге, который ей предстоит сейчас исполнить, Софи не смогла удержаться от брезгливой гримасы. Будь ее воля, она никогда, даже за все самые роскошные наряды мира, не приняла бы предложения омерзительного лорда!
К несчастью для Софи, обе стоявшие рядом женщины заметили недовольное выражение на ее лице. Но прежде чем служанка открыла рот, чтобы высказаться, Элоиза по глазам поняла ее намерение и властно сказала:
– Вы можете идти, мадемуазель. Мне надо поговорить с племянницей тет-а-тет.
– Но как же быть с платьем, мадам? К нему надо пришить испанские рукава. Иначе оно не будет смотреться.
– Я вполне могу сделать это сама, – возразила Элоиза очень строгим голосом.
Видя, что служанка все еще мнется, Элоиза хлопнула в ладоши.
– Все, все, мадемуазель! Идите! Я должна обсудить с этой девушкой кое-какие деликатные вопросы, прежде чем она спустится вниз. А мы не можем заставлять лорда Линдхерста ждать дольше, чем требуют правила приличия.
– Деликатные вопросы? – переспросила молодая француженка, на лице которой тут же отразилось явное любопытство. – А! Вы хотите обсудить предстоящий свадебный ужин! Ведь так?
– Свадебный ужин? – в свою очередь, переспросила Элоиза, слегка покраснев и почувствовав себя почему-то неловко. – Да, да! Именно свадебный ужин… Да!
Француженка хихикнула и бросила многозначительный взгляд на Софи.
– Вы догадались, что имеет в виду ваша тетя, мисс Баррингтон? Она желает посвятить свою любимую племянницу во все детали, связанные со свадьбой. Чтобы та ничего не боялась. Понятно?
Софи молча кивнула. Подобная перспектива заставила ее почувствовать себя еще более потерянной и жалкой. Так, прекрасно! Ей предстоит выслушать советы тетушки о том, как вести себя в постели лорда Линдхерста во время брачной ночи! Этого только еще не хватало! В душе Софи неудержимо росло глубочайшее отвращение ко всему предстоящему. Но она все же сумела взять себя в руки и спокойно сказала служанке, которая никак не хотела уходить:
– Благодарю вас, мадемуазель. Его сиятельство, несомненно, будет очень доволен вашей работой.
Софи подумала, что в этих словах не было ни капли лжи. Мадемуазель де Лаклуа, бесспорно, заслужила подобный комплимент…
Посмотревшись в зеркало, Софи нашла, что выглядит вполне свежей, как будто спокойно провела недели две на природе. А ведь всю прошлую ночь она не сомкнула глаз ни на минуту! Наверное, это было благословение Господне… Поскольку если бы предполагаемая невеста сегодня плохо выглядела, то лорд Линдхерст мог лишний раз задуматься, прежде чем делать предложение. И тогда… Тогда – долговая тюрьма! А там, как ей уже успели рассказать, девичья красота увядает меньше чем за один день.
Вздрогнув от страха перед самой возможностью подобного исхода, Софи встала и буквально влезла в новое платье, которое тетушка уже держала наготове. Не видя причин после ухода служанки притворяться перед теткой доброжелательной и веселой, она замолчала и погрузилась в грустные размышления. Как избежать этого ужасного замужества? Софи перебрала десятки вариантов, но все они были нереальными. Последним взлетом болезненной фантазии стала мысль: а не симулировать ли собственную смерть? Но тут тетушка схватила ее за руку и повернула лицом к зеркалу.
– Полюбуйся, милая, – сказала Элоиза. – Это платье, как никакое другое, годится для девушки, которой собираются сделать предложение руки и сердца! Оно очаровательно, сшито с утонченным вкусом, рассчитано на девушку молодую, но уже достаточно взрослую, чтобы выйти замуж.
Софи смотрела на свое отражение в зеркале и вдруг поймала себя на мысли, что впервые в жизни делает это без всякого интереса к собственной внешности. Платье было совершенно новым. Его сшили каких-нибудь два дня назад. Но Софи в нем сразу стало холодно. Конечно, возможно, тому виной не пришитые еще испанские рукава, о которых говорила мадемуазель де Лаклуа… Хотя Софи показалось, что это символизирует ее подлинное, очень холодное отношение к лорду Линдхерсту и предстоящему вынужденному браку с ним.
– Бедняжка моя! – тихо сказала тетушка Элоиза. – Я знаю, что сегодня для тебя тяжелый день. Поверь, мне тоже очень нелегко. Говорю об этом совершенно честно. Если же могу что-то для тебя сделать, чем-то помочь – то я всегда готова! Ты сама отлично знаешь…
Поскольку Софи не ответила, а продолжала смотреть в зеркало, Элоиза сделала еще одну попытку:
– Умоляю тебя, поверь: когда я говорю, что хотела только добра, то… то…
Голос Элоизы задрожал, она начала задыхаться от рвавшихся наружу рыданий.
Софи увидела, как по щеке тетушки скатывается крупная слеза. Да, Элоиза страдала. Страдала неподдельно. И решимость Софи никогда не прощать ее стала ослабевать…
Справедливость требовала признать, что главная вина за содеянное ложилась на Эдгара, а отнюдь не на его матушку. К сожалению, бедняжка все поняла, когда было уже поздно…
Произнеся про себя оправдательный приговор тетушке, Софи повернулась к ней и обняла.
– Мне нечего вам прощать, тетя Элоиза, – прошептала она. – Поверьте! Ведь не вы пустили на ветер мое наследство, а Эдгар. Его же я не прощу никогда.
Элоиза прильнула к племяннице, как будто именно в Софи заключалась ее единственная надежда на искупление всех грехов перед днем Страшного суда.
– Ты не должна быть столь суровой к Эдгару, – тихо сказала она, растягивая каждое слово и тяжело вздыхая. – Он переживает все случившееся не меньше, чем я.
Софи была готова держать пари, что тетушка не ошибается. Эдгар и впрямь был на грани отчаяния. Это стало ей ясно после последних слов кузена, сказанных накануне:
– Послушай, девочка. Ты стараешься сделать все, чтобы расстроить свой брак с лордом Линдхерстом. Но запомни: клянусь тебе, что я возьму свою мамашу и убегу с ней в Америку. А тебя оставлю здесь на растерзание кредиторам!
По тону Эдгара можно было не сомневаться, что это не просто угроза.
Все еще находясь под впечатлением разговора с двоюродным братом, Софи открыла было рот, чтобы рассеять радужные надежды тетки на раскаяние ее сына. Но, взглянув на Элоизу, она решила оставить все как есть. Тетушка смотрела на нее таким открытым и честным взглядом, что невозможно было сомневаться: она глубоко и до конца уверена в добропорядочности Эдгара. Пытаться разрушить эти иллюзии было бы бесчеловечно.
– Что сделано, то сделано! – пробормотала она. – Изменить сейчас уже ничего нельзя. Я должна выйти замуж за лорда Линдхерста. Видимо, это судьба!
– Да, ты должна так поступить! – согласилась Элоиза. – Но этот брак ни в коем случае не станет для тебя мучением.
Софи скептически посмотрела на тетку:
– Вы так думаете?
Элоиза утвердительно кивнула и освободилась из объятий племянницы, все еще держа в руках вконец измятые испанские рукава от ее нового платья.
– Линдхерст очень богат, дорогая, – зашептала она, – и, бесспорно, обожает тебя. Это значит, что его карманы будут всегда в твоем распоряжении. Ты представляешь, сколько всяческих удовольствий ты сможешь получать за эти деньги?
– Все это так, тетушка. Но я же не могу все время бегать по магазинам и развлекаться. Хочешь не хочешь, а придется возвращаться домой, к его сиятельству, и терпеть его занудное общество.
– Последнее вовсе не обязательно. У тебя должно быть развлечение на каждый вечер. Я знаю многие супружеские пары, которые и видятся друг с другом мельком на балах или званых вечерах. А как замужняя дама ты сможешь свободно танцевать, флиртовать и болтать с кем захочешь. Несколько мгновений Софи обдумывала то, что услышала от тетки, потом вспомнила, как женатые мужчины тотчас же исчезают, едва приехав на бал, и кивнула Элоизе в знак согласия. Ибо все только что сказанное тетушкой выглядело очень даже заманчиво… Конечно, если только лорд Линдхерст не принадлежит к категории мужчин, которые начинают избегать светских развлечений на следующий же день после алтаря. Когда же Софи поделилась своими сомнениями с тетушкой, та в ответ лишь усмехнулась и засуетилась около нее, прилаживая к платью испанские рукава. Но, видя, что племянница ждет ответа, сказала с хитрой улыбкой:
– Но ведь можно пригласить гостей на ужин к себе.
– А если лорд окажется одним из тех скучнейших типов, которые предпочитают обитать в каком-нибудь очень отдаленном имении?
– Везде бывают семейные вечера с приглашением гостей. Например, у леди Берберри за последние пятнадцать лет они устраивались настолько часто, что в среднем приходилось по пять гостей на день, если не больше.
– Это в какой-то степени решает проблемы на день и вечер, – тихо сказала Софи, слегка покраснев. – Но ведь остаются еще и ночи. А тогда лорд Линдхерст непременно будет настаивать, чтобы я пустила его в свою постель.
При последней фразе в голосе Софи прозвучали почти панические нотки.
Элоиза перестала суетиться и обняла племянницу за талию.
– Ты должна поступать точно так же, как делают в подобных случаях другие женщины, – мягко сказала она. – Постарайся думать в постели о чем-то другом… более приятном. Ну, скажем, о новых нарядах, которые теперь сможешь купить на деньги мужа.
– Я очень сомневаюсь, что смогу сосредоточиться на нарядах в тот момент, когда… во время этого… – обреченно прошептала Софи.
Ей вспомнились некоторые пикантные рассказы младшего брата Лидии о том, что порой происходит при подобных обстоятельствах между мужчиной и женщиной. Она содрогнулась при мысли, что и ей предстоит вдруг нечто подобное. Скажем, в критический момент читать Линдхерсту какие-нибудь похотливые стишки и одновременно щекотать пером его голую задницу…
У Софи подкосились ноги. Она упала бы, если бы ее не поддержала Элоиза. Посадив племянницу на стул, тетушка дала ей очередной совет:
– Если ты не сможешь думать о нарядах, то представь на месте лорда Линдхерста кого-нибудь другого. Хотя бы твоего возлюбленного Оксли.
– Это невозможно, тетя Элоиза! Хотя бы потому, что Линдхерст такой… такой… большой!
– А ты закрой глаза. – Видя, что успокоить Софи не удается, тетушка Элоиза глубоко вздохнула. – Что ж, если лорд Линдхерст похож на других мужчин, то ему хватит нескольких минут, чтобы удовлетворить свое желание. После чего он оставит тебя в покое. А если ты подаришь ему наследника или сразу двух, то, возможно, вообще потеряет к тебе всякий интерес как к женщине. Для удовлетворения же своей похоти заведет любовницу.
– Это в случае, если наш брак продлится достаточно долго и он успеет сделать мне ребенка, – напомнила Софи тетушке одно из своих самых серьезных опасений. – Что будет, если я не смогу сразу зачать? Ведь это может уязвить мужскую гордость Линдхерста. Разве не так? Он даже может расторгнуть наш брак. Вы знаете, что подобное нередко бывает. Что тогда с нами станется? Всем известно, что суды всегда решают дело в пользу властных и богатых истцов. Именно таких, как лорд Линдхерст.
Лицо Элоизы сразу стало угрюмым. Она помедлила несколько мгновений, потом отвела глаза и сказала:
– Тогда тебе надо с первой ночи очень стараться в супружеской постели.
– Вы хотите сказать, что… – Софи не договорила, испугавшись, правильно ли поняла слова тетки.
Элоиза утвердительно кивнула в ответ на недосказанный вопрос племянницы:
– Да, именно так. Ты должна как можно чаще вступать с мужем в супружеские отношения. Пока он не узнал правду, которую мы хотели бы скрыть. Софи, ты ведь молодая и здоровая девушка. И у тебя не должно быть никаких проблем с беременностью. Надо только чуть постараться…
Поскольку Софи начала хныкать от отчаяния, Элоиза опустилась перед ней на колени и взяла в свои руки ладонь девушки.
– Я понимаю, что перспективы чего-то нежелательного и раздражающего всегда вселяют беспокойство и портят настроение. Но не вижу другого выхода. Поверь, я просто не знаю, как поступить иначе. Кроме того, если ты будешь слушать мои советы, твое будущее может оказаться не таким уж невыносимым.
– Да, – ответила Софи слабым, бесцветным голосом. – Мне надо будет только закрыть глаза и думать о чем-то приятном…
Глаза 3
И вот момент, которого она так боялась, наступил.
– Улыбайся, милая, – проворчала Элоиза, остановившись перед закрытой дверью гостиной.
Софи выдавила улыбку, буквально приказав уголкам губ подняться вверх. Изобразив таким образом радость, насколько это было возможно, она взглянула на тетку, ожидая одобрения. Но такового не последовало.
Попытки племянницы выглядеть захлебывающейся от счастья тетушку явно не удовлетворили. Она недовольно покачала головой:
– Ну, нет! Совсем не то! Это никуда не годится! Ты похожа на старую деву, страдающую от разлившейся желчи. Детка, надо выглядеть счастливой, а не тяжелобольной!
– Тетушка, но я ведь действительно больна! – простонала Софи.
Это была сущая правда. Ее голова раскалывалась от невыносимой боли. В животе бурчало. И вообще единственное, чего сейчас Софи хотела бы больше всего на свете, – так это вернуться в свою полутемную комнату, лечь в постель и с головой закутаться в одеяло.
Тетушка сокрушенно зацокала языком.
– У тебя просто болезненное воображение на нервной почве. Ничего больше! В подобных обстоятельствах – вполне нормальное явление.
– Ну, я не назвала бы это нормальным, – едва выговорила Софи, почувствовав себя совсем разбитой.
– Тем более ты должна заставить себя улыбаться. Даже через силу!
И Элоиза продемонстрировала Софи, как той надлежит улыбаться.
– Мы не можем допустить, чтобы сегодня лорд Линдхерст застал тебя не в духе! Надеюсь, это ты понимаешь? Он может все неправильно истолковать и решить, что ему нужна более доброжелательная невеста.
Софи сокрушенно вздохнула и постаралась придать своему лицу довольное выражение. В конце концов, тетушка права. Конечно, следует сделать вид, будто предложение лорда ее очень взволновало. Иначе он просто не поймет, почему она хочет по возможности ускорить их бракосочетание.
После нескольких мучительных попыток придать лицу требуемое выражение Софи посмотрела на тетку:
– Ну а так? Лучше?
Элоиза наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую.
– Гм-м… Сейчас немного лучше. Хотя все же твою улыбку нельзя назвать очень уж… Как бы это сказать?.. А! Нельзя назвать лучезарной.
Софи улыбнулась пошире, приоткрыв рот и обнажая белоснежные зубы.
– А сейчас?
Настала очередь вздохнуть тетушке Элоизе:
– Что ж, пусть хотя бы так, если ты не способна ни на что лучшее. Будем надеяться, что лорд Линдхерст посчитает это просто проявлением сдержанности и девичьей стыдливости.
Произнеся такой не очень вдохновляющий приговор, тетушка открыла дверь и пропустила племянницу вперед. Та с плохо скрываемым нежеланием переступила порог гостиной.
Как только они вошли, Линдхерст, сидевший на самом краю стула, неестественно прямой, будто проглотил палку, вскочил на ноги и отвесил обеим женщинам церемониальный поклон:
– Здравствуйте, леди Марвуд! Очень раз вас видеть, мисс Баррингтон!
– Улыбайся, милая, – проворчала Элоиза, остановившись перед закрытой дверью гостиной.
Софи выдавила улыбку, буквально приказав уголкам губ подняться вверх. Изобразив таким образом радость, насколько это было возможно, она взглянула на тетку, ожидая одобрения. Но такового не последовало.
Попытки племянницы выглядеть захлебывающейся от счастья тетушку явно не удовлетворили. Она недовольно покачала головой:
– Ну, нет! Совсем не то! Это никуда не годится! Ты похожа на старую деву, страдающую от разлившейся желчи. Детка, надо выглядеть счастливой, а не тяжелобольной!
– Тетушка, но я ведь действительно больна! – простонала Софи.
Это была сущая правда. Ее голова раскалывалась от невыносимой боли. В животе бурчало. И вообще единственное, чего сейчас Софи хотела бы больше всего на свете, – так это вернуться в свою полутемную комнату, лечь в постель и с головой закутаться в одеяло.
Тетушка сокрушенно зацокала языком.
– У тебя просто болезненное воображение на нервной почве. Ничего больше! В подобных обстоятельствах – вполне нормальное явление.
– Ну, я не назвала бы это нормальным, – едва выговорила Софи, почувствовав себя совсем разбитой.
– Тем более ты должна заставить себя улыбаться. Даже через силу!
И Элоиза продемонстрировала Софи, как той надлежит улыбаться.
– Мы не можем допустить, чтобы сегодня лорд Линдхерст застал тебя не в духе! Надеюсь, это ты понимаешь? Он может все неправильно истолковать и решить, что ему нужна более доброжелательная невеста.
Софи сокрушенно вздохнула и постаралась придать своему лицу довольное выражение. В конце концов, тетушка права. Конечно, следует сделать вид, будто предложение лорда ее очень взволновало. Иначе он просто не поймет, почему она хочет по возможности ускорить их бракосочетание.
После нескольких мучительных попыток придать лицу требуемое выражение Софи посмотрела на тетку:
– Ну а так? Лучше?
Элоиза наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую.
– Гм-м… Сейчас немного лучше. Хотя все же твою улыбку нельзя назвать очень уж… Как бы это сказать?.. А! Нельзя назвать лучезарной.
Софи улыбнулась пошире, приоткрыв рот и обнажая белоснежные зубы.
– А сейчас?
Настала очередь вздохнуть тетушке Элоизе:
– Что ж, пусть хотя бы так, если ты не способна ни на что лучшее. Будем надеяться, что лорд Линдхерст посчитает это просто проявлением сдержанности и девичьей стыдливости.
Произнеся такой не очень вдохновляющий приговор, тетушка открыла дверь и пропустила племянницу вперед. Та с плохо скрываемым нежеланием переступила порог гостиной.
Как только они вошли, Линдхерст, сидевший на самом краю стула, неестественно прямой, будто проглотил палку, вскочил на ноги и отвесил обеим женщинам церемониальный поклон:
– Здравствуйте, леди Марвуд! Очень раз вас видеть, мисс Баррингтон!