Страница:
– Или иначе, – Бен пригладил курчавую прядь волос, которая вдруг встала торчком. – В нашем случае это одно и то же, не так ли?
– То есть? – прошептала я, судорожно вздохнув.
– Совсем скоро каждый из нас вернётся к своей прежней жизни. Мы станем такими, какими были до старого доброго «Сопровождения».
– Видимо, так, – я превратила попавшуюся под руки скрепку в причудливую фантазию обезумевшего авангардиста. – Что ты намерен делать? Написать ещё один роман?
– Я подумываю о том, чтобы открыть собственный ресторан в эдвардианском стиле и…
– Бен, это же потрясающая идея! И прекрасная реклама для твоей книги! Может, тебе удастся найти старый трактир. Ты только подумай, какое будет удовольствие оформлять его – мы могли бы найти на чердаке подходящую мебель, а ресторан назвать «У Абигайль».
– Мы? – голос Бена звучал хрипло.
Я спросила себя, уж не простудился ли он; в его глазах застыло какое-то напряжённое выражение. Бедняжка, что же он сотворил с бечёвкой… Бен отвёл глаза и произнёс фразу, после которой у меня пропало всякое сочувствие к нему:
– Я думал, ты намерена вернуться в Лондон и с головой погрузиться в современную бурную жизнь.
– Вовсе нет, – ответила я как можно более ровным голосом. – В этой части Англии имеются свои прелести, никак не связанные с Мерлин-кортом.
Бен швырнул перевязанный пакет на стол и с отвращением уставился на него. В уголке глаза у него внезапно появилась слеза, он раздражённо смахнул её.
– Если так, то советую тебе незамедлительно заняться пением. Уверен, твой драгоценный викарий не станет придираться, если ты будешь фальшивить и не попадать в такт. Некоторые решат, что ты зарываешь в землю остальные свои таланты, но я не сомневаюсь, тебя ждёт великая карьера в местном женском клубе.
– Ты закончил? – вскипела я.
– Я сделал всё, что от меня зависело. – Похоже, этот кретин решил, что я говорю о его дурацкой кулинарной книге. Схватив твидовый пиджак, который был перекинут через спинку стула, Бен надменно добавил: – Я позвонил мистеру Бреггу. Он примет меня в своей конторе, просмотрит рукопись, затем отправится со мной на почту, чтобы лично проследить за отправкой. Будем надеяться, что её не засунут в самый низ кипы с любовными романами, иначе мы её точно больше не увидим.
Губы мои скривились в злобной ухмылке.
– Я вовсе не беспокоюсь, что её могут не напечатать, эта книжечка – верняк, но тебе не кажется, что ты перестарался?
– То есть?
– Не разумнее ли было бы упаковать книгу после того, как её просмотрит мистер Брегг?
Разъяренный рёв Бена музыкой звучал в моих ушах. Я оставила литератора свирепо тащиться на тугой бечёвочный узел и проклинать пропавшие ножницы. Незаметно положив их на высокий столик в холле, я поспешно отступила к двери и выскочила в сад.
Мокрая земля громко чавкала у меня под ногами, но я не обращала внимания на сырость, разлитую в саду. Если я способна довести Бена до безумного раздражения, может, он испытывает ко мне хоть какие-то чувства? В глупой женской груди всегда есть место надежде. На сердце явно полегчало, хотя я по-прежнему тяжело ступала по дорожке. Обогнув нетронутую груду цемента, высившуюся рядом с домиком тёти Сибил и укрытую теперь куском брезента, я вышла на дорогу. Там на меня тут же набросился ветер и понёс, словно пустой бумажный пакет.
Джонаса я нашла за работой в небольшое рощице в нескольких сотнях ярдов от ворот. Он сваливал мусор на уже внушительную груду смятых коробок, сломанных стульев, изодранных покрывал и сырых матрасов. В ту минуту, когда ветер швырнул меня в рощицу, старик увлечённо тыкал в какой-то розово-жёлтый клочок, торчащий из середины мусорной кучи; клочок походил на уголок пластиковой скатерти.
Для своих семидесяти лет Джонас был довольно проворным старикашкой, ничуть не похожим на то болезненное создание, которое тётя Сибил описывала мне зимой. Доркас права, за последние месяцы садовник сильно изменился. Быть может, соседство с компанией более молодых склочников смягчило неисправимого брюзгу, хотя, возможно, это было всего лишь временное улучшение.
Очередной резкий порыв ветра сорвал с головы Джонаса его неизменную бесформенную шляпу и, словно чайку, понёс над обрывом в сторону моря.
– То же самое было бы и с вами, мисс, вздумай вы подойти слишком близко к краю, – сухо сказал старик.
Я решила разнообразия ради прислушаться к его предупреждению и пробиралась к домику викария с предельной осторожностью. Открыв калитку, я ещё раз мысленно просмотрела список подозреваемых.
На кладбище новые могильные плиты жизнерадостно сияли белым мрамором. Испещрённые чёткими чёрными буквами, они стояли прочно и прямо, тогда как их более старые собратья накренились, готовые в любой момент опрокинуться. Сквозь колышущуюся, сочащуюся влагой листву я разглядела тёмно приземистое сооружение – фамильный склеп семейства Грантэмов.
Неприятное чувство, охватившее меня, когда я ступила под сень этого угрюмого строения во время похорон дяди Мерлина, вернулось вновь. Как любознательный ребёнок, который не может удержаться, чтобы не сунуть палец в клетку со львом, так и я испытывала потребность приблизиться к склепу. Я твердила себе, что не надо быть полной идиоткой, но всё впустую, ноги сами понесли меня к склепу. Возможно, дядюшка Мерлин и его зловредный папаша заслуживали того, чтобы покоиться здесь, но не Абигайль, не эта молодая женщина, которая вместе с маленьким мальчиком, цеплявшимся за её юбку, бежала по лужайке вслед за жёлто-красным змеем. На стене гробницы тускло поблёскивала латунная табличка с короткой надписью. Только имя. Ни эпитафии, ни дат рождения и смерти, ни слов любви и утраты. Абигайль лежала в этом каменном сооружении подле мужа, который презирал её, рядом с сыном, который, похоже, навсегда сохранил в своём сердце любовь к матери. И она вечно будет покоиться здесь во тьме.
От этих мрачных мыслей меня пробрала дрожь. Но что это?! Неужто след? Я пригляделась к вмятине на влажной земле рядом с дверью. Гробница Грантэмов занимала почётную первую строку в списке мест, где мог поджидать меня таинственный враг. Я подозрительно оглядела кладбище. Совсем близко хрустнула ветка, словно сломалась барабанная палочка в руках давящихся здоровым смехом детишек. Смех… в этом мрачном месте даже детский смех казался зловещим и коварным, в нём не было ничего забавного. Я вспомнила зловещий хохот в телефонной трубке и содрогнулась. Потом ещё раз, представив, как милый дядюшка Мерлин трясётся в приступе беззвучного хохота – наглядная иллюстрация ко всем известной поговорке. Моё воспалённое воображение услужливо нарисовало, как из бездны ада на меня смотрит злобное лицо хозяина Мерлин-корта, освещаемое бликами дьявольского пламени.
«Ты поставила себя на редкость в глупое положение, моя девочка. Клад не нашла, кавалера своего не удержала, и теперь тебя преследует по пятам стая хищников. Неужто ты не слышишь их рычания, вот они, ближе, ближе»…
Я лихорадочно затрясла головой, пытаясь отогнать от себя мерзкое видение, ухватилась за дверь усыпальницы в поисках моральной поддержки и перевела дух. От привидений, конечно, радости мало, но они, по крайней мере, являют собой парообразную и, смею надеяться, неживую субстанцию, а потому от них можно и отмахнуться, как от назойливых мух. Враг же, как показала прошлая ночь, субстанция очень даже живая. А что, если в эту самую минуту он… или она, укрывшись меж могильных камней, вожделеет свежей крови?
– Есть здесь кто-нибудь? – прохрипела я, что было довольно глупо. Вряд ли стоило ожидать, что враг откликнется радостным воплем.
Получив в ответ угрюмое молчание, я ему не поверила. Пора сматываться отсюда! Впервые я пожалела, что так похудела. Несколько месяцев назад мне достаточно было просто навалиться на врага, чтобы лишить его сил. Может, если бы я вняла совету Джилл и освоила бы парочку приёмов дзюдо, то смогла бы спастись. На меня спикировала тень, и я, издав придушённый писк, дёрнулась в сторону. Отчаянно хлопая крыльями, насмерть перепуганная чайка метнулась в другую сторону. Вслушиваясь в пронзительный птичий клекот и едва держась на вмиг ослабевших ногах, я продолжила свой путь. Сумрак сгущался. Даже при свете дня моя способность ориентироваться в пространстве была сравнима разве что с умением читать Чосера в оригинале. Теперь же я двигалась сужающимися кругами, то и дело натыкаясь на могильные камни и продираясь сквозь ветви, которые царапали мне лицо и хватали за волосы. Одно особенно зловредное дерево вцепилось в мою чудесную шевелюру. Я тут же превратилась в прикованного узника. В отчаянии попыталась выпутать волосы, но они не поддавались. Дрожащими, онемевшими от холода пальцами я схватилась за ветку и попробовала сломать её. В этом беззащитном, совершенно беспомощном положении, с поднятыми над головой руками, я заметила, как ко мне тянутся чьи-то скрюченные пальцы.
– Сдаюсь!
Перед лицом неминуемого поражения я тотчас обрела хладнокровие и расчётливость. Пусть враг думает, что я готова принять смерть.
– Элли, это вы? – вопросил голос преподобного Роуленда Фоксворта.
– Сколько времени вы провели в этой западне? – спросил он, открывая дверь своего домика и ожидая, пока я войду первой.
– А сколько длится вечность? – в ответ поинтересовалась я.
Роуленд оказался настоящим волшебником. Час, что я провела в его кабинете, потягивая горячее какао, доставленное ворчливой миссис Вуд, у пылающего камина, в который я так и норовила засунуть оледеневшие ноги, почти полностью восстановил мою веру в человечество. И всё же после того, как я поведала Роуленду о недавних событиях, викарий настоятельно посоветовал никому не доверять.
– Вас окружают люди, которых вы не знали ещё шесть месяцев назад. Джонас такой же эксцентричный человек и такой же отшельник, как и его хозяин, а что вам достоверно известно об этой Доркас?
Я рассмеялась.
– Спасибо за беспокойство, но ведь вы и сами не верите, что Джонас – убийца-рецидивист, который последние сорок лет скрывался в Мерлин-корте. А что касается Доркас, то я готова вверить ей свою жизнь.
– Будем надеяться, Элли, что этого не потребуется. Да и кроме того, у вас ведь есть жених. Кстати, сколько времени вы знакомы?
– С незапамятных времён, – ответила я, и мне действительно так казалось.
Я не смогла понять, что за выражение мелькнуло на лице Роуленда, но после этих моих слов он принялся рассказывать о своих изысканиях среди личных бумаг преподобного Хемпстеда. Ничего касающегося Грантэмов, викарий не обнаружил.
– А вы не могли бы дать мне эти бумаги? – с надеждой спросила я.
Роуленд покачал головой и объяснил, что епископ требует строгого соблюдения правил в отношении церковной собственности, но, как только ему удастся что-нибудь выяснить, он незамедлительно даст мне знать.
Пришлось удовольствоваться этим обещанием.
Вернувшись в Мерлин-корт, я обнаружила, что Бена ещё нет, и немного расстроилась. Хотя Роуленд проводил меня до дома, я всё равно испытывала ощущение, что за мной следят. Даже появление старика Джонаса не подняло настроения. Он начал брюзжать по поводу задержки с обедом.
– Многим людям моего возраста, – садовник скинул сапоги, – обеды развозит служба социального обеспечения.
– Вы сами ещё хоть куда. Повар взял выходной на вторую половину дня, но не будем огорчаться. Я могу преподать вам интенсивный курс на тему, как пользоваться консервным ножом. Считайте это трудотерапией для человека ваших лет.
Джонас сердито зыркнул на меня из-под косматых бровей.
– Я ещё не при последнем издыхании и в могилу пока не собираюсь. А вот мисс Доркас по-прежнему неважно себя чувствует. Я давеча зашёл в дом, чтобы разжиться мусором для моего костра, так она едва на ногах стояла. Сказала, что полежит у себя в комнате.
Состояние Доркас меня не на шутку обеспокоило, но я решила не тревожить её и повременить с расспросами о самочувствии. Сон – лучшее лекарство, и если Доркас задремала, глупо её будить. Дом постепенно начал оказывать на меня своё убаюкивающее воздействие. Мерлин-корт – мой друг. Даже в отсутствие Бена он не позволит, чтобы со мной что-то случилось. Я поднялась наверх, стащила с себя влажную одежду и на целый час погрузилась в горячую ароматную ванну, после чего досуха вытерлась тёплым махровым полотенцем – новая сушка работала превосходно – и почувствовала, что готова лицом к лицу встретить любые напасти.
Надев синие джинсы (наглядное признание того факта, что у меня появилась талия) и клетчатую рубашку, я прибралась в своей спальне, протёрла ванну и начистила и без того сверкающие краны. Хозяйская спальня всё ещё дожидалась своих штор и покрывал, но в остальном там царил безупречный порядок. Доркас и Бен сами убирали свои комнаты. Что же осталось сделать? Ах да, я же собиралась обмерить лифт для подачи пищи, чтобы выяснить, можно ли там установить неподвижный пол и превратить в шкаф для хранения постельного белья.
Я пересекла лестничную площадку, открыла дверь лифта и потянулась к выключателю. Почему-то шнур зацепился за барабан, и дотянуться до него я не смогла. У меня мелькнула было мысль принести стул, не тщеславие удержало меня и явилось причинное моего в буквальном смысле падения. Решив, что деревянная платформа из толстых планок с лёгкостью выдержит моё отощавшее тело, я уверенно ступила на неё, ухватившись одной рукой за канат, а другой потянувшись за шнуром. До слуха моего донёсся зловещий скрежет. Я попыталась выскочить, но было слишком поздно. Платформа стремительно накренилась, и я потеряла равновесие. Болтая ногами в воздухе, я в отчаянии вцепилась в канат. И в следующий момент провалилась в бездну.
– Тогда она чертовски хорошо притворяется, – это уже был Бен, и я с изумлением отметила, до чего злобно прозвучали его слова.
Кладовка. Мысль рассеивалась, словно клуб дыма, мне пришлось ухватить её за клочковатый хвост, чтобы не улетела. Неудивительно, что Бен рассердился на меня. Бедный, бедный Бен. Я совершила аварийную посадку в кладовке. Посадочная площадка для лифта номер девять. Всё получилось вполне в моём духе: угодила прямиком в лососевый паштет. Несчастный Бен! Он столько возился с этим паштетом. Но сердится он, похоже, не на меня. Иначе с какой бы стати ему так нежно поддерживать мою разбитую и измазанную лососевым паштетом голову, да ещё прижимать свои губы к моим? Медленно, но восхитительно моё тело соединялось вновь. Руки, ноги, ступни, кисти подплывали и водворялись на место, и – какое облегчение! – даже начинали функционировать. Я чувствовала каждый свой дюйм: пощипывание, которое началось в области пальцев ног, ползло вверх неторопливой обжигающей волной. Я лежала целую вечность, наслаждаясь сознанием, что жива и что Бен целует меня (или слизывает паштет, что тоже кстати). Однако через некоторое время мне показалось, что нужно его подбодрить и сказать, что этот потрясающий опыт не должен стать нашей лебединой песней.
– Привет, – сказала я, с трудом разлепив глаза. У меня явный перелом век, но в остальном я чувствовала себя прекрасно.
– А ну заткнись! – распорядился Бен. – Искусственное дыхание требует строгой ритмичности.
Откуда-то сбоку выплыл доктор Мелроуз. Потыкав меня со всех сторон, он объявил, что переломов нет и я могу считать себя родившейся в рубашке. Самым серьёзным повреждением было лёгкое сотрясение мозга, для лечения которого Мелроуз прописал мне успокаивающую микстуру и постельный режим в течение трёх-четырёх дней.
– А в будущем, мисс Саймонс, – предостерёг он, собирая свой маленький чёрный саквояж, – постарайтесь воздержаться от цирковых трюков, если, конечно, не желаете хромать всю оставшуюся жизнь, словно горбун из Собора Парижской Богоматери.
Я торжественно пообещала ему быть образцом осторожности. Но когда в тот же день Доркас принесла мне поднос с едой, я сказала ей, что отныне мы с Беном не сможем и пальцем пошевелить, не подвергая себя смертельной опасности. Всё утро мне казалось, что у меня за спиной кто-то прячется. Я то и дело озиралась, не подумав, что ловушка может оказаться у меня перед носом. Открывая дверь лифта, я и не подозревала, что меня ждёт.
Кто-то подрезал канат, доложила Доркас. После ухода доктора Джонас с Беном осмотрели лифт и обнаружили чёткие следы надреза. Когда я шагнула на лифтовую площадку, канат не выдержал и лопнул. Проще некуда. Оставалось лишь закинуть подальше шнур от выключателя и ждать результата.
Остаток дня и весь следующий я провела в постели, мою израненную голову подпирала внушительная груда подушек. Несколько раз проведать меня заходил Бен, в один из своих визитов он принёс открытку от тётушки Сибил со штемпелем курортного местечка, расположенного в тридцати милях от Мерлин-корта. В открытке ни словом не упоминалось о несостоявшемся обеде. Итак, нас одурачили, заманили в ловушку и выставили на посмешище. И тем не менее мы всё ещё были живы.
По ночам я впадала в ту самую полудрёму, которую так трудно отличить от реальности. Как-то раз мне показалось, что Бен склоняется надо мной, длинными прохладными пальцами откидывает мои волосы, любяще и нежно прижимается губами к уголку моего рта. Когда эта сцена привиделась во второй раз, я подскочила на кровати в надежде, что сон обернётся явью, но лишь увидела, как тихо закрылась дверь, и услышала звук удаляющихся шагов. Наверное, Доркас заходила меня проведать. Я вздохнула и вновь погрузилась в сон.
Кто от меня не отходил, так это мой верный Тобиас. Он уютно расположился на моём животе. Две невинные жертвы незадачливого убийцы. Злодей страстно желал навсегда избавиться хотя бы от одного из обитателей Мерлин-корта. Если кто-то из нас с Беном до истечения шестимесячного срока займёт место в семейном склепе, поместье автоматически перейдёт к остальным членам семьи, за исключением тётушки Сибил.
– Тебе нельзя волноваться! – вскипела Доркас, когда я попыталась обсудить с ней создавшееся положение. – Следует отдыхать, а не ломать попусту голову!
– Думаю, убийца с тобой согласился бы, – я положила ложку. – Если я буду валяться здесь, словно выпотрошенный цыплёнок, то стану очень лёгкой добычей. Доркас, если бы это происходило в детективном романе, кого бы ты назвала главным подозреваемым?
– Себя, естественно. Появилась из ниоткуда, рекомендации поддельные, древняя неприязнь к семье. Дядюшка Мерлин приговорил моего отца к пожизненному заключению в подвалах корнуольской тюрьмы… Ах да, я знаю, где сокровище и…
– Очень смешно, – строго сказала я. – Пожалуйста, следующий кандидат.
– Ну, это очевидно. Наш лихой смуглый герой тоже с тёмным прошлым. Бентли Хаскелл, эсквайр.
– Доркас, у Бена вполне определённое прошлое, его родители достойные, порядочные люди.
– Может быть, – вздохнула моя подруга. – Но ты должна взглянуть на это с точки зрения полиции, если та вдруг появится на сцене. Человек, которого ты нашла в агентстве по сопровождению, очаровал тебя настолько, что ты согласилась ввести старика в заблуждение, будто вы с ним обручены. И вот теперь парень с комфортом устроился в этом доме и…
– Подожди-ка! – я с такой поспешностью села в постели, что едва не вывихнула шею. – Это же была моя идея!
– Неважно. Мёртвые редко бывают надёжными свидетелями. Авантюрист – вот в каком виде он предстанет перед главным инспектором из Скотленд-Ярда. Разбил надежды доверчивой девушки. Я так и вижу газетные заголовки. «Плейбой и жиголо убивает лженевесту».
– А мотив? – упорствовала я. – У Бена его нет, без меня он ничего не получит. В завещании оговаривается, что мы должны действовать сообща.
Доркас задумчиво смотрела на меня, но тут дверь отворилась и вошёл Бен.
– Наслаждаетесь болтовнёй, милые дамы?
– Ещё как! Мы тут с Ватсоном только что раскрыли тайну преступления. Доркас, прицепи его наручниками к кровати. А потом позвони нашим друзьям в полицию. Можешь не торопиться.
Предупреждение о надвигающейся угрозе оставило Бена равнодушным.
– Если бы вы, дамы, меньше тратили времени на фантазии и больше размышляли над уликами, мы могли бы хоть немного продвинуться.
Я уже давно решила, что мы не станем звонить в полицию, пока не установим личность негодяя.
– Хорошо, мистер Экспресс-анализ, – я с интересом наблюдала, как Бен приближается к моей кровати и кладёт руки на спинку. – Выкладывайте всё начистоту!
– Не дерзи, – укоризненно сказал он. – Возможно, у меня нет ответов, зато до черта вопросов. Например, каким образом враг узнал, что тебе взбредёт в голову забраться в лифт?
У меня была бездна времени, чтобы поразмыслить над этой загадкой. Исповедь облегчает душу, потому я набрала в лёгкие воздуха и выпалила:
– Когда я водила по дому кузена Фредди, то упомянула, что намерена превратить этот анахронизм в шкаф для постельного белья.
Бена моя новость нисколько не впечатлила.
– Пусть так, но ведь ты попросту могла не успеть. Довольно странно, что убийца уповал на случайность.
– Судя по тому, что я была на грани смерти, мне так не кажется, – я попыталась сесть повыше и со стоном рухнула на подушки. Доркас обеспокоенно заквохтала. – Кроме того, если принять твою теорию, будто мы имеем дело с полноценным лунатиком, стоит ли ожидать от него тщательного расчёта?
– Безумие, – поучающее заметил Бен, – имеет отвратительную привычку идти рука об руку со сверхъестественной хитростью. В противном случае оно не поворачивалось бы к миру относительно нормальным лицом.
У меня по коже побежали мурашки, но ответила я довольно спокойно:
– Ты хочешь сказать, мы чего-то не замечаем?
– Именно! – Глаза Бена блестели, смоляные брови сошлись на переносице. Мне пришла в голову нелепая мысль, что он любуется собой. – Хотя, – продолжал он, – не все детали мозаики нашли своё место. К примеру, основной причиной визита врага в прошлое воскресенье было стремление устроить ловушку в лифте. Бедолага Тобиас просто подвернулся под руку. Я сомневаюсь, что злоумышленник притащился сюда ради кота. Твой любимец оказался в ненужное время в ненужном месте. Я с самого начала раздумывал, с какой стати наш таинственный гость пускается на такие трудности ради шелудивого клубка шерсти. Помнишь, мы говорили о движущейся мишени? Мы должны были сообразить, что история с котом – вопрос второстепенный.
– Пойду-ка объясню Тобиасу, – с сарказмом отозвалась я, – что он вовсе никому не интересный статист.
– Не совсем так, – Бен невозмутимо выдержал мой гневный взгляд. – Тобиас стал визитной карточкой врага. Помимо проблем с психикой у этого маньяка наблюдается ещё и обострённый нарциссизм – отсюда телефонные звонки и злорадная похвальба собственными умственными способностями. История с Тобиасом – наглядное тому свидетельство.
– Заткнись! – прорычала я. – По-моему, тебя возбуждает перспектива встретиться лицом к лицу с врагом.
– Успокойся, – Доркас, до этого сидевшая спокойно, словно погружённая в свои мысли, внезапно встрепенулась. – Доктор не велел тебе волноваться.
– Попытайся понять, – вразумлял меня Бен. – Уже несколько месяцев ты бродишь, очарованная личностью Абигайль Грантэм. Ты старательно воссоздаёшь прежний облик дома в надежде, что это приведёт тебя к кладу. Я же полагал, что даже с учётом перспективы получения наследства этот путь не выглядит таким уж очевидным. Вообще-то мне вся эта идея представлялась несколько фантастической. Но ты получала удовольствие от этого занятия, и потому я тебе не мешал. Но сейчас началась совсем другая игра, и, если меня унесут отсюда на носилках, я хочу знать, как, зачем и кто это сделал, – Бен подошёл и слегка коснулся моей руки. – Думаю, пора вернуть всех подозреваемых на место преступления. Как насчёт того, чтобы собрать семью в эти выходные?
– Имей совесть! – возмутилась Доркас. – Девушка ещё с постели не встала.
Я встретилась взглядом с Беном.
– Где мои костыли?! – воскликнула я. – Хорошая хозяйка не должна валяться в постели, когда со дня на день прибудут гости.
Глава шестнадцатая
– То есть? – прошептала я, судорожно вздохнув.
– Совсем скоро каждый из нас вернётся к своей прежней жизни. Мы станем такими, какими были до старого доброго «Сопровождения».
– Видимо, так, – я превратила попавшуюся под руки скрепку в причудливую фантазию обезумевшего авангардиста. – Что ты намерен делать? Написать ещё один роман?
– Я подумываю о том, чтобы открыть собственный ресторан в эдвардианском стиле и…
– Бен, это же потрясающая идея! И прекрасная реклама для твоей книги! Может, тебе удастся найти старый трактир. Ты только подумай, какое будет удовольствие оформлять его – мы могли бы найти на чердаке подходящую мебель, а ресторан назвать «У Абигайль».
– Мы? – голос Бена звучал хрипло.
Я спросила себя, уж не простудился ли он; в его глазах застыло какое-то напряжённое выражение. Бедняжка, что же он сотворил с бечёвкой… Бен отвёл глаза и произнёс фразу, после которой у меня пропало всякое сочувствие к нему:
– Я думал, ты намерена вернуться в Лондон и с головой погрузиться в современную бурную жизнь.
– Вовсе нет, – ответила я как можно более ровным голосом. – В этой части Англии имеются свои прелести, никак не связанные с Мерлин-кортом.
Бен швырнул перевязанный пакет на стол и с отвращением уставился на него. В уголке глаза у него внезапно появилась слеза, он раздражённо смахнул её.
– Если так, то советую тебе незамедлительно заняться пением. Уверен, твой драгоценный викарий не станет придираться, если ты будешь фальшивить и не попадать в такт. Некоторые решат, что ты зарываешь в землю остальные свои таланты, но я не сомневаюсь, тебя ждёт великая карьера в местном женском клубе.
– Ты закончил? – вскипела я.
– Я сделал всё, что от меня зависело. – Похоже, этот кретин решил, что я говорю о его дурацкой кулинарной книге. Схватив твидовый пиджак, который был перекинут через спинку стула, Бен надменно добавил: – Я позвонил мистеру Бреггу. Он примет меня в своей конторе, просмотрит рукопись, затем отправится со мной на почту, чтобы лично проследить за отправкой. Будем надеяться, что её не засунут в самый низ кипы с любовными романами, иначе мы её точно больше не увидим.
Губы мои скривились в злобной ухмылке.
– Я вовсе не беспокоюсь, что её могут не напечатать, эта книжечка – верняк, но тебе не кажется, что ты перестарался?
– То есть?
– Не разумнее ли было бы упаковать книгу после того, как её просмотрит мистер Брегг?
Разъяренный рёв Бена музыкой звучал в моих ушах. Я оставила литератора свирепо тащиться на тугой бечёвочный узел и проклинать пропавшие ножницы. Незаметно положив их на высокий столик в холле, я поспешно отступила к двери и выскочила в сад.
Мокрая земля громко чавкала у меня под ногами, но я не обращала внимания на сырость, разлитую в саду. Если я способна довести Бена до безумного раздражения, может, он испытывает ко мне хоть какие-то чувства? В глупой женской груди всегда есть место надежде. На сердце явно полегчало, хотя я по-прежнему тяжело ступала по дорожке. Обогнув нетронутую груду цемента, высившуюся рядом с домиком тёти Сибил и укрытую теперь куском брезента, я вышла на дорогу. Там на меня тут же набросился ветер и понёс, словно пустой бумажный пакет.
Джонаса я нашла за работой в небольшое рощице в нескольких сотнях ярдов от ворот. Он сваливал мусор на уже внушительную груду смятых коробок, сломанных стульев, изодранных покрывал и сырых матрасов. В ту минуту, когда ветер швырнул меня в рощицу, старик увлечённо тыкал в какой-то розово-жёлтый клочок, торчащий из середины мусорной кучи; клочок походил на уголок пластиковой скатерти.
Для своих семидесяти лет Джонас был довольно проворным старикашкой, ничуть не похожим на то болезненное создание, которое тётя Сибил описывала мне зимой. Доркас права, за последние месяцы садовник сильно изменился. Быть может, соседство с компанией более молодых склочников смягчило неисправимого брюзгу, хотя, возможно, это было всего лишь временное улучшение.
Очередной резкий порыв ветра сорвал с головы Джонаса его неизменную бесформенную шляпу и, словно чайку, понёс над обрывом в сторону моря.
– То же самое было бы и с вами, мисс, вздумай вы подойти слишком близко к краю, – сухо сказал старик.
Я решила разнообразия ради прислушаться к его предупреждению и пробиралась к домику викария с предельной осторожностью. Открыв калитку, я ещё раз мысленно просмотрела список подозреваемых.
На кладбище новые могильные плиты жизнерадостно сияли белым мрамором. Испещрённые чёткими чёрными буквами, они стояли прочно и прямо, тогда как их более старые собратья накренились, готовые в любой момент опрокинуться. Сквозь колышущуюся, сочащуюся влагой листву я разглядела тёмно приземистое сооружение – фамильный склеп семейства Грантэмов.
Неприятное чувство, охватившее меня, когда я ступила под сень этого угрюмого строения во время похорон дяди Мерлина, вернулось вновь. Как любознательный ребёнок, который не может удержаться, чтобы не сунуть палец в клетку со львом, так и я испытывала потребность приблизиться к склепу. Я твердила себе, что не надо быть полной идиоткой, но всё впустую, ноги сами понесли меня к склепу. Возможно, дядюшка Мерлин и его зловредный папаша заслуживали того, чтобы покоиться здесь, но не Абигайль, не эта молодая женщина, которая вместе с маленьким мальчиком, цеплявшимся за её юбку, бежала по лужайке вслед за жёлто-красным змеем. На стене гробницы тускло поблёскивала латунная табличка с короткой надписью. Только имя. Ни эпитафии, ни дат рождения и смерти, ни слов любви и утраты. Абигайль лежала в этом каменном сооружении подле мужа, который презирал её, рядом с сыном, который, похоже, навсегда сохранил в своём сердце любовь к матери. И она вечно будет покоиться здесь во тьме.
От этих мрачных мыслей меня пробрала дрожь. Но что это?! Неужто след? Я пригляделась к вмятине на влажной земле рядом с дверью. Гробница Грантэмов занимала почётную первую строку в списке мест, где мог поджидать меня таинственный враг. Я подозрительно оглядела кладбище. Совсем близко хрустнула ветка, словно сломалась барабанная палочка в руках давящихся здоровым смехом детишек. Смех… в этом мрачном месте даже детский смех казался зловещим и коварным, в нём не было ничего забавного. Я вспомнила зловещий хохот в телефонной трубке и содрогнулась. Потом ещё раз, представив, как милый дядюшка Мерлин трясётся в приступе беззвучного хохота – наглядная иллюстрация ко всем известной поговорке. Моё воспалённое воображение услужливо нарисовало, как из бездны ада на меня смотрит злобное лицо хозяина Мерлин-корта, освещаемое бликами дьявольского пламени.
«Ты поставила себя на редкость в глупое положение, моя девочка. Клад не нашла, кавалера своего не удержала, и теперь тебя преследует по пятам стая хищников. Неужто ты не слышишь их рычания, вот они, ближе, ближе»…
Я лихорадочно затрясла головой, пытаясь отогнать от себя мерзкое видение, ухватилась за дверь усыпальницы в поисках моральной поддержки и перевела дух. От привидений, конечно, радости мало, но они, по крайней мере, являют собой парообразную и, смею надеяться, неживую субстанцию, а потому от них можно и отмахнуться, как от назойливых мух. Враг же, как показала прошлая ночь, субстанция очень даже живая. А что, если в эту самую минуту он… или она, укрывшись меж могильных камней, вожделеет свежей крови?
– Есть здесь кто-нибудь? – прохрипела я, что было довольно глупо. Вряд ли стоило ожидать, что враг откликнется радостным воплем.
Получив в ответ угрюмое молчание, я ему не поверила. Пора сматываться отсюда! Впервые я пожалела, что так похудела. Несколько месяцев назад мне достаточно было просто навалиться на врага, чтобы лишить его сил. Может, если бы я вняла совету Джилл и освоила бы парочку приёмов дзюдо, то смогла бы спастись. На меня спикировала тень, и я, издав придушённый писк, дёрнулась в сторону. Отчаянно хлопая крыльями, насмерть перепуганная чайка метнулась в другую сторону. Вслушиваясь в пронзительный птичий клекот и едва держась на вмиг ослабевших ногах, я продолжила свой путь. Сумрак сгущался. Даже при свете дня моя способность ориентироваться в пространстве была сравнима разве что с умением читать Чосера в оригинале. Теперь же я двигалась сужающимися кругами, то и дело натыкаясь на могильные камни и продираясь сквозь ветви, которые царапали мне лицо и хватали за волосы. Одно особенно зловредное дерево вцепилось в мою чудесную шевелюру. Я тут же превратилась в прикованного узника. В отчаянии попыталась выпутать волосы, но они не поддавались. Дрожащими, онемевшими от холода пальцами я схватилась за ветку и попробовала сломать её. В этом беззащитном, совершенно беспомощном положении, с поднятыми над головой руками, я заметила, как ко мне тянутся чьи-то скрюченные пальцы.
– Сдаюсь!
Перед лицом неминуемого поражения я тотчас обрела хладнокровие и расчётливость. Пусть враг думает, что я готова принять смерть.
– Элли, это вы? – вопросил голос преподобного Роуленда Фоксворта.
* * *
Викарий вызволил меня из объятий злобного дерева и объяснил, что возвращался от одного из своих прихожан, когда услышал какой-то странный шум и пошёл на звук.– Сколько времени вы провели в этой западне? – спросил он, открывая дверь своего домика и ожидая, пока я войду первой.
– А сколько длится вечность? – в ответ поинтересовалась я.
Роуленд оказался настоящим волшебником. Час, что я провела в его кабинете, потягивая горячее какао, доставленное ворчливой миссис Вуд, у пылающего камина, в который я так и норовила засунуть оледеневшие ноги, почти полностью восстановил мою веру в человечество. И всё же после того, как я поведала Роуленду о недавних событиях, викарий настоятельно посоветовал никому не доверять.
– Вас окружают люди, которых вы не знали ещё шесть месяцев назад. Джонас такой же эксцентричный человек и такой же отшельник, как и его хозяин, а что вам достоверно известно об этой Доркас?
Я рассмеялась.
– Спасибо за беспокойство, но ведь вы и сами не верите, что Джонас – убийца-рецидивист, который последние сорок лет скрывался в Мерлин-корте. А что касается Доркас, то я готова вверить ей свою жизнь.
– Будем надеяться, Элли, что этого не потребуется. Да и кроме того, у вас ведь есть жених. Кстати, сколько времени вы знакомы?
– С незапамятных времён, – ответила я, и мне действительно так казалось.
Я не смогла понять, что за выражение мелькнуло на лице Роуленда, но после этих моих слов он принялся рассказывать о своих изысканиях среди личных бумаг преподобного Хемпстеда. Ничего касающегося Грантэмов, викарий не обнаружил.
– А вы не могли бы дать мне эти бумаги? – с надеждой спросила я.
Роуленд покачал головой и объяснил, что епископ требует строгого соблюдения правил в отношении церковной собственности, но, как только ему удастся что-нибудь выяснить, он незамедлительно даст мне знать.
Пришлось удовольствоваться этим обещанием.
Вернувшись в Мерлин-корт, я обнаружила, что Бена ещё нет, и немного расстроилась. Хотя Роуленд проводил меня до дома, я всё равно испытывала ощущение, что за мной следят. Даже появление старика Джонаса не подняло настроения. Он начал брюзжать по поводу задержки с обедом.
– Многим людям моего возраста, – садовник скинул сапоги, – обеды развозит служба социального обеспечения.
– Вы сами ещё хоть куда. Повар взял выходной на вторую половину дня, но не будем огорчаться. Я могу преподать вам интенсивный курс на тему, как пользоваться консервным ножом. Считайте это трудотерапией для человека ваших лет.
Джонас сердито зыркнул на меня из-под косматых бровей.
– Я ещё не при последнем издыхании и в могилу пока не собираюсь. А вот мисс Доркас по-прежнему неважно себя чувствует. Я давеча зашёл в дом, чтобы разжиться мусором для моего костра, так она едва на ногах стояла. Сказала, что полежит у себя в комнате.
Состояние Доркас меня не на шутку обеспокоило, но я решила не тревожить её и повременить с расспросами о самочувствии. Сон – лучшее лекарство, и если Доркас задремала, глупо её будить. Дом постепенно начал оказывать на меня своё убаюкивающее воздействие. Мерлин-корт – мой друг. Даже в отсутствие Бена он не позволит, чтобы со мной что-то случилось. Я поднялась наверх, стащила с себя влажную одежду и на целый час погрузилась в горячую ароматную ванну, после чего досуха вытерлась тёплым махровым полотенцем – новая сушка работала превосходно – и почувствовала, что готова лицом к лицу встретить любые напасти.
Надев синие джинсы (наглядное признание того факта, что у меня появилась талия) и клетчатую рубашку, я прибралась в своей спальне, протёрла ванну и начистила и без того сверкающие краны. Хозяйская спальня всё ещё дожидалась своих штор и покрывал, но в остальном там царил безупречный порядок. Доркас и Бен сами убирали свои комнаты. Что же осталось сделать? Ах да, я же собиралась обмерить лифт для подачи пищи, чтобы выяснить, можно ли там установить неподвижный пол и превратить в шкаф для хранения постельного белья.
Я пересекла лестничную площадку, открыла дверь лифта и потянулась к выключателю. Почему-то шнур зацепился за барабан, и дотянуться до него я не смогла. У меня мелькнула было мысль принести стул, не тщеславие удержало меня и явилось причинное моего в буквальном смысле падения. Решив, что деревянная платформа из толстых планок с лёгкостью выдержит моё отощавшее тело, я уверенно ступила на неё, ухватившись одной рукой за канат, а другой потянувшись за шнуром. До слуха моего донёсся зловещий скрежет. Я попыталась выскочить, но было слишком поздно. Платформа стремительно накренилась, и я потеряла равновесие. Болтая ногами в воздухе, я в отчаянии вцепилась в канат. И в следующий момент провалилась в бездну.
* * *
– Вряд ли она мертва, – оптимистически заметил чей-то голос.– Тогда она чертовски хорошо притворяется, – это уже был Бен, и я с изумлением отметила, до чего злобно прозвучали его слова.
Кладовка. Мысль рассеивалась, словно клуб дыма, мне пришлось ухватить её за клочковатый хвост, чтобы не улетела. Неудивительно, что Бен рассердился на меня. Бедный, бедный Бен. Я совершила аварийную посадку в кладовке. Посадочная площадка для лифта номер девять. Всё получилось вполне в моём духе: угодила прямиком в лососевый паштет. Несчастный Бен! Он столько возился с этим паштетом. Но сердится он, похоже, не на меня. Иначе с какой бы стати ему так нежно поддерживать мою разбитую и измазанную лососевым паштетом голову, да ещё прижимать свои губы к моим? Медленно, но восхитительно моё тело соединялось вновь. Руки, ноги, ступни, кисти подплывали и водворялись на место, и – какое облегчение! – даже начинали функционировать. Я чувствовала каждый свой дюйм: пощипывание, которое началось в области пальцев ног, ползло вверх неторопливой обжигающей волной. Я лежала целую вечность, наслаждаясь сознанием, что жива и что Бен целует меня (или слизывает паштет, что тоже кстати). Однако через некоторое время мне показалось, что нужно его подбодрить и сказать, что этот потрясающий опыт не должен стать нашей лебединой песней.
– Привет, – сказала я, с трудом разлепив глаза. У меня явный перелом век, но в остальном я чувствовала себя прекрасно.
– А ну заткнись! – распорядился Бен. – Искусственное дыхание требует строгой ритмичности.
Откуда-то сбоку выплыл доктор Мелроуз. Потыкав меня со всех сторон, он объявил, что переломов нет и я могу считать себя родившейся в рубашке. Самым серьёзным повреждением было лёгкое сотрясение мозга, для лечения которого Мелроуз прописал мне успокаивающую микстуру и постельный режим в течение трёх-четырёх дней.
– А в будущем, мисс Саймонс, – предостерёг он, собирая свой маленький чёрный саквояж, – постарайтесь воздержаться от цирковых трюков, если, конечно, не желаете хромать всю оставшуюся жизнь, словно горбун из Собора Парижской Богоматери.
Я торжественно пообещала ему быть образцом осторожности. Но когда в тот же день Доркас принесла мне поднос с едой, я сказала ей, что отныне мы с Беном не сможем и пальцем пошевелить, не подвергая себя смертельной опасности. Всё утро мне казалось, что у меня за спиной кто-то прячется. Я то и дело озиралась, не подумав, что ловушка может оказаться у меня перед носом. Открывая дверь лифта, я и не подозревала, что меня ждёт.
Кто-то подрезал канат, доложила Доркас. После ухода доктора Джонас с Беном осмотрели лифт и обнаружили чёткие следы надреза. Когда я шагнула на лифтовую площадку, канат не выдержал и лопнул. Проще некуда. Оставалось лишь закинуть подальше шнур от выключателя и ждать результата.
Остаток дня и весь следующий я провела в постели, мою израненную голову подпирала внушительная груда подушек. Несколько раз проведать меня заходил Бен, в один из своих визитов он принёс открытку от тётушки Сибил со штемпелем курортного местечка, расположенного в тридцати милях от Мерлин-корта. В открытке ни словом не упоминалось о несостоявшемся обеде. Итак, нас одурачили, заманили в ловушку и выставили на посмешище. И тем не менее мы всё ещё были живы.
По ночам я впадала в ту самую полудрёму, которую так трудно отличить от реальности. Как-то раз мне показалось, что Бен склоняется надо мной, длинными прохладными пальцами откидывает мои волосы, любяще и нежно прижимается губами к уголку моего рта. Когда эта сцена привиделась во второй раз, я подскочила на кровати в надежде, что сон обернётся явью, но лишь увидела, как тихо закрылась дверь, и услышала звук удаляющихся шагов. Наверное, Доркас заходила меня проведать. Я вздохнула и вновь погрузилась в сон.
Кто от меня не отходил, так это мой верный Тобиас. Он уютно расположился на моём животе. Две невинные жертвы незадачливого убийцы. Злодей страстно желал навсегда избавиться хотя бы от одного из обитателей Мерлин-корта. Если кто-то из нас с Беном до истечения шестимесячного срока займёт место в семейном склепе, поместье автоматически перейдёт к остальным членам семьи, за исключением тётушки Сибил.
– Тебе нельзя волноваться! – вскипела Доркас, когда я попыталась обсудить с ней создавшееся положение. – Следует отдыхать, а не ломать попусту голову!
– Думаю, убийца с тобой согласился бы, – я положила ложку. – Если я буду валяться здесь, словно выпотрошенный цыплёнок, то стану очень лёгкой добычей. Доркас, если бы это происходило в детективном романе, кого бы ты назвала главным подозреваемым?
– Себя, естественно. Появилась из ниоткуда, рекомендации поддельные, древняя неприязнь к семье. Дядюшка Мерлин приговорил моего отца к пожизненному заключению в подвалах корнуольской тюрьмы… Ах да, я знаю, где сокровище и…
– Очень смешно, – строго сказала я. – Пожалуйста, следующий кандидат.
– Ну, это очевидно. Наш лихой смуглый герой тоже с тёмным прошлым. Бентли Хаскелл, эсквайр.
– Доркас, у Бена вполне определённое прошлое, его родители достойные, порядочные люди.
– Может быть, – вздохнула моя подруга. – Но ты должна взглянуть на это с точки зрения полиции, если та вдруг появится на сцене. Человек, которого ты нашла в агентстве по сопровождению, очаровал тебя настолько, что ты согласилась ввести старика в заблуждение, будто вы с ним обручены. И вот теперь парень с комфортом устроился в этом доме и…
– Подожди-ка! – я с такой поспешностью села в постели, что едва не вывихнула шею. – Это же была моя идея!
– Неважно. Мёртвые редко бывают надёжными свидетелями. Авантюрист – вот в каком виде он предстанет перед главным инспектором из Скотленд-Ярда. Разбил надежды доверчивой девушки. Я так и вижу газетные заголовки. «Плейбой и жиголо убивает лженевесту».
– А мотив? – упорствовала я. – У Бена его нет, без меня он ничего не получит. В завещании оговаривается, что мы должны действовать сообща.
Доркас задумчиво смотрела на меня, но тут дверь отворилась и вошёл Бен.
– Наслаждаетесь болтовнёй, милые дамы?
– Ещё как! Мы тут с Ватсоном только что раскрыли тайну преступления. Доркас, прицепи его наручниками к кровати. А потом позвони нашим друзьям в полицию. Можешь не торопиться.
Предупреждение о надвигающейся угрозе оставило Бена равнодушным.
– Если бы вы, дамы, меньше тратили времени на фантазии и больше размышляли над уликами, мы могли бы хоть немного продвинуться.
Я уже давно решила, что мы не станем звонить в полицию, пока не установим личность негодяя.
– Хорошо, мистер Экспресс-анализ, – я с интересом наблюдала, как Бен приближается к моей кровати и кладёт руки на спинку. – Выкладывайте всё начистоту!
– Не дерзи, – укоризненно сказал он. – Возможно, у меня нет ответов, зато до черта вопросов. Например, каким образом враг узнал, что тебе взбредёт в голову забраться в лифт?
У меня была бездна времени, чтобы поразмыслить над этой загадкой. Исповедь облегчает душу, потому я набрала в лёгкие воздуха и выпалила:
– Когда я водила по дому кузена Фредди, то упомянула, что намерена превратить этот анахронизм в шкаф для постельного белья.
Бена моя новость нисколько не впечатлила.
– Пусть так, но ведь ты попросту могла не успеть. Довольно странно, что убийца уповал на случайность.
– Судя по тому, что я была на грани смерти, мне так не кажется, – я попыталась сесть повыше и со стоном рухнула на подушки. Доркас обеспокоенно заквохтала. – Кроме того, если принять твою теорию, будто мы имеем дело с полноценным лунатиком, стоит ли ожидать от него тщательного расчёта?
– Безумие, – поучающее заметил Бен, – имеет отвратительную привычку идти рука об руку со сверхъестественной хитростью. В противном случае оно не поворачивалось бы к миру относительно нормальным лицом.
У меня по коже побежали мурашки, но ответила я довольно спокойно:
– Ты хочешь сказать, мы чего-то не замечаем?
– Именно! – Глаза Бена блестели, смоляные брови сошлись на переносице. Мне пришла в голову нелепая мысль, что он любуется собой. – Хотя, – продолжал он, – не все детали мозаики нашли своё место. К примеру, основной причиной визита врага в прошлое воскресенье было стремление устроить ловушку в лифте. Бедолага Тобиас просто подвернулся под руку. Я сомневаюсь, что злоумышленник притащился сюда ради кота. Твой любимец оказался в ненужное время в ненужном месте. Я с самого начала раздумывал, с какой стати наш таинственный гость пускается на такие трудности ради шелудивого клубка шерсти. Помнишь, мы говорили о движущейся мишени? Мы должны были сообразить, что история с котом – вопрос второстепенный.
– Пойду-ка объясню Тобиасу, – с сарказмом отозвалась я, – что он вовсе никому не интересный статист.
– Не совсем так, – Бен невозмутимо выдержал мой гневный взгляд. – Тобиас стал визитной карточкой врага. Помимо проблем с психикой у этого маньяка наблюдается ещё и обострённый нарциссизм – отсюда телефонные звонки и злорадная похвальба собственными умственными способностями. История с Тобиасом – наглядное тому свидетельство.
– Заткнись! – прорычала я. – По-моему, тебя возбуждает перспектива встретиться лицом к лицу с врагом.
– Успокойся, – Доркас, до этого сидевшая спокойно, словно погружённая в свои мысли, внезапно встрепенулась. – Доктор не велел тебе волноваться.
– Попытайся понять, – вразумлял меня Бен. – Уже несколько месяцев ты бродишь, очарованная личностью Абигайль Грантэм. Ты старательно воссоздаёшь прежний облик дома в надежде, что это приведёт тебя к кладу. Я же полагал, что даже с учётом перспективы получения наследства этот путь не выглядит таким уж очевидным. Вообще-то мне вся эта идея представлялась несколько фантастической. Но ты получала удовольствие от этого занятия, и потому я тебе не мешал. Но сейчас началась совсем другая игра, и, если меня унесут отсюда на носилках, я хочу знать, как, зачем и кто это сделал, – Бен подошёл и слегка коснулся моей руки. – Думаю, пора вернуть всех подозреваемых на место преступления. Как насчёт того, чтобы собрать семью в эти выходные?
– Имей совесть! – возмутилась Доркас. – Девушка ещё с постели не встала.
Я встретилась взглядом с Беном.
– Где мои костыли?! – воскликнула я. – Хорошая хозяйка не должна валяться в постели, когда со дня на день прибудут гости.
Глава шестнадцатая
Слежка – вот ключ к успеху и безопасности. Бен твердил эти слова, как заклинание. Тайком наблюдая за подозреваемыми, мы станем с такой же тщательностью следить друг за другом. В течение дня Доркас всё время будет начеку, ненавязчиво присматривая за мной или Беном в том случае, если кто-то из нас останется наедине с одним из подозреваемых.
– Никакой нарочитости! – заклинал её Бен. – Держись незаметно. Ты, случаем, не вяжешь? А то в романах благовоспитанные дамы, подвизающиеся на ниве частного сыска, обычно забираются в укромный уголок и втихомолку щёлкают там спицами. Никто их никогда не замечает.
– А также стариков, – Джонас кивнул с видом мудреца и пригладил усы. – Люди не обращают на нас внимания. Мы напоминаем им, что и их ждёт та же участь. Толстые и худые, высокие и низкие, прекрасные и безобразные, – все мы к старости сморщиваемся и выглядим одинаково.
– Отлично, Джонас, – Бен весело улыбнулся. – Кто сказал, что в семьдесят нельзя начать жизнь заново! Впереди вас ждёт карьера шпиона, только, ради Бога, ведите себя незаметно. Не стоит бродить по дому, размахивая садовым шлангом или мешком с навозом.
– Никакой нарочитости! – заклинал её Бен. – Держись незаметно. Ты, случаем, не вяжешь? А то в романах благовоспитанные дамы, подвизающиеся на ниве частного сыска, обычно забираются в укромный уголок и втихомолку щёлкают там спицами. Никто их никогда не замечает.
– А также стариков, – Джонас кивнул с видом мудреца и пригладил усы. – Люди не обращают на нас внимания. Мы напоминаем им, что и их ждёт та же участь. Толстые и худые, высокие и низкие, прекрасные и безобразные, – все мы к старости сморщиваемся и выглядим одинаково.
– Отлично, Джонас, – Бен весело улыбнулся. – Кто сказал, что в семьдесят нельзя начать жизнь заново! Впереди вас ждёт карьера шпиона, только, ради Бога, ведите себя незаметно. Не стоит бродить по дому, размахивая садовым шлангом или мешком с навозом.