Страница:
– Элли, – начал он.
Я вскинула руку, отгораживаясь от него.
– Не подходи ко мне, грязный развратник!
– Осторожней, идиотка, ты что, хочешь сверзиться с обрыва?
Бен схватил меня и притянул к себе. Его лицо блестело от дождя и от чего-то ещё, что я не смогла распознать. Во всяком случае, этот сальный блеск явно не был вызван чувством вины. Такого понятия Бентли Хаскелл попросту не знал. Мне захотелось вырваться из его объятий, но эти прекрасные сине-зелёные глаза притягивали сильнее, чем его руки. Есть несколько захватов, о которых ничего не известно даже таким специалисткам по дзюдо, как Джилл. Мужчины не имею права обладать такими длинными ресницами! Но жизнь – великий учитель… Я довела до совершенства способность изображать ненависть к этому отвратительному существу, да и ничего другого мистер Бентли Хаскелл не заслуживал.
– В чём дело? – с раздражением спросил этот тип.
Я не могла не восхититься, сколь умело он напустил на себя вид невинного недоумения.
– Такое впечатление, будто я попал на страницы «Грозового перевала». Изнывающая от любви девушка отдаёт себя на милость бушующим стихиям в надежде, что Хитклифф бросится её спасать.
– Хитклифф! – на этот раз мой голос вырвался на свободу. – Да у тебя мания величия! Вот кем, оказывается, ты себя мнишь!
По внезапно вспыхнувшему за ресницами сине-зелёному пламени я поняла, что Бен потрясён. Он отпустил меня, руки его неловко упали вдоль мешковатого пальто. Обретя свободу, я тотчас поняла, что до смерти замёрзла. Ну и ладно! Умру от воспаления лёгких и избавлю нашего предполагаемого убийцу от лишних хлопот.
– Я?! – Бен умудрился воспроизвести искреннее удивление. – Я вовсе не себя имел в виду, – он откинул ногой камешек и проследил, как тот катится к краю обрыва со стуком, напоминающим стук сердца, подверженного аритмии. Затем посмотрел на меня из-под полей своей жуткой шляпы. – Я говорю о тебе и благородном викарии, твоём дружке.
– О Роуленде! – не на шутку поражённая, я сделала очередной инстинктивный шажок назад.
Неужто викарий в моё отсутствие заглянул в Мерлин-корт, чтобы сделать мне официальное предложение? Бен поспешно схватил меня и решительно передвинул в более безопасное место. Это его рука дрожит или моя? Подняв глаза, я решила, что трясётся рука Бена. От его обычного высокомерия не осталось и следа – наверное, прекрасная Ванесса дала ему от ворот поворот. Возможно, в этой неотразимой красавице всё же сохранилась крошечная искра великодушия.
– А о ком же ещё? – отозвался Бен замогильным голосом. Обычно таким голосом талдычат грамматические правила накануне экзамена по иностранному языку. – Если бы ты только знала, Элли, как мне осточертела смазливая физиономия этого святоши! – тут он немного оживился. – Я даже вынашивал идею взять несколько частных уроков у нашего убийцы, когда мы наконец выведем его на чистую воду. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность собственными руками отправить дражайшего Роуленда к праотцам.
– Почему? – прокричала я громовым голосом, дабы Бен не расслышал барабанный бой моего бедного сердца.
– Он выше меня и…
– Не увиливай!
Дождь усилился, холодные струи яростно хлестали по лицу, пронырливыми змеями заползали за шиворот. Но я не смогла бы вытереть капли, даже если бы он отпустил мои руки.
– Ладно, – проворчал Бен, – теперь мне на всё плевать. Можешь унижать меня как тебе угодно. Ты ведь любишь этого человека, чёрт бы его побрал! Вопрос закрыт. Этот парень – мошенник и вор, но я ещё хуже. Я тот глупец, который оставил дверь открытой. Однако не беспокойся, Элли, возможно, я не породистый джентльмен, как твой ненаглядный Роуленд, но когда дело касается твоего счастья, я сумею вести себя достойно… даже если это убьёт меня. Я даже испеку свадебный торт.
– Очень мило с твоей стороны.
Несколько мгновений назад я умирала от холода, теперь же по моему телу разлилось блаженное тепло. Неведомое мне чувство разогрело кровь и огненным потоком понесло её по венам. Власть! О, рядом с ней даже тысяча шоколадных эклеров – никчёмный пустяк! Мне было искренне жаль Бен, он так страдает. Но ведь он сам во всём виноват.
– Может, мы устроим двойную свадьбу? – предложила я, задрав голову так, что мои губы касались его подбородка. – Вы с Ванессой послужите очаровательным фоном для нас с Роулендом.
– Ванесса?
Бен в замешательстве покачал головой, отчего видавшая виды шляпа чуть не слетала у него с головы. Бедный Джонас уже лишился одной такой, второй потери старик не переживёт. Я протянула руку и поглубже нахлобучила фетровое чудище на голову Бену.
– А при чём тут Ванесса? – нахмурился он. – Последнее, что я слышал об этой девице, – это твоё заявление, что она главный подозреваемый. Может, у меня сейчас действительно несколько суицидальное настроение, но я способен придумать смерть полегче, чем дожидаться, пока Ванесса убьёт меня скукой, если только на уме у неё нет ничего похуже.
– Скука? – Моей искушённо-презрительной ухмылке чего-то недоставало, но мой писклявый голос был преисполнен столь искреннего гнева, что придал ей красноречия. – Я видела, как ты и моя скучная кузина прижимались друг к другу самым отвратительным образом.
– Что-о?!
– Удивлён, да? Полчаса назад я собственными глазами видела вас вдвоём в столовой. Попробуй только отрицать!
В это мгновение ветер решил перейти на страдальческое завывание. Если бы речь шла о фильме, то лучших звуковых эффектов трудно было желать.
– Не собираюсь ничего отрицать. Я выполнял твоё поручение и прощупывал врага.
– Обнаруженные секреты, несомненно, доставили тебе большое удовольствие.
– Ничего подобного. Если Ванесса вдруг найдёт меня привлекательным…
Я злобно оборвала его:
– Ты не перестаёшь меня удивлять! Понимаю, что тщеславие – это генетический мужской недостаток, но у тебя, похоже, клинический случай.
– Вот здесь ты ошибаешься, – размыто лицо Бена внезапно обрело чёткость, я увидела его с той ясностью, какая наступает, когда в тёмной комнате внезапно вспыхивает свет. Понимаю, что выгляжу несколько высокомерным, но, Элли, ты-то уж должна знать, что это всего лишь маска. И судя по тому, как обстоит дело… – в этой жуткой шляпе он казался таким трогательным и ранимым, что у меня сжалось сердце, – все мои неврозы имеют под собой основание. Ничего удивительного, что родители лишили меня наследства. Они были правы – я в жизни не совершил чего-нибудь стоящего.
Хотя он этого не заслуживал, но руки мои почему-то сами собой поднялись и прижались к влажной грубой ткани его пальто. Я чувствовала, как под моими пальцами колотится его сердце. В следующий миг он вскинул руки и провёл по моим распущенным волосам. Я тут же подумала – как хорошо, что я решила их отпустить, в любовных романах у героинь волосы всегда длинные и ниспадающие. А затем всё замерло. Мир вдруг лишился всех звуков, нас окружило безмолвие.
– Ты отличный повар, – прошептала я.
– Как и большинство английских домохозяек. В лучшем случае скажут: «Харч сегодня неплохой».
– Не все домохозяйки пишут книги.
– Я бы тоже ничего не написал, если бы не твой дядюшка Мерлин и его хитроумное завещание.
– И что с того? Я помню, ты как-то говорил, что оба мы продались, но низменным мотивам не умалить наших достижений. Именно ты превратил сборник забытых рецептов в книгу, и именно я избавилась от лишнего веса. А кроме того, Бен, ты кое в чём ошибаешься. Я никогда не считала тебя неуверенным в себе. Просто потому, что в моих глазах у худых людей не может быть серьёзных проблем. Ты уж прости.
– Ты просишь прощения?! – он ещё сильнее вцепился в мои волосы. – Это я должен просить прощения. Но, увы, уже слишком поздно!
Слишком поздно? С чего это я начала лелеять идиотскую мысль, что нас ждёт нечто захватывающее? С какой стати вообразила, будто и Ванесса, и преподобный Роуленд, и загадочная лондонская невеста – всего лишь статисты, которые через несколько мгновений покорно исчезнут за кулисам? Сейчас он сообщит, что страдает редкой неизлечимой болезнью и жить ему осталось три месяца. Страх заставил меня вцепиться в отвороты его пальто. Почему я раньше не замечала, какой красивый у него подбородок, такой сильный и в то же время нежный?
– Слишком поздно, – повторил он, и страдание, прозвучавшее в его словах, проникло в меня и ледяной глыбой застыло где-то под ложечкой. – Элли, если я скажу сейчас, что люблю тебя, ты ведь мне всё равно не поверишь.
Глыба растаяла в мгновение ока.
– Ну почему же! – пронзительным голосом выкрикнула я и, чтобы сгладить впечатление от моего воинственного тона, погладила Бена по мокрой щеке. – Поверю, если ты поклянёшься на могиле дядюшки Мерлина, что не говорил этих слов Ванессе в течение последнего часа. Милый, ты ведь не говорил, правда?
– Разумеется, не говорил, – буркнул мой герой с явным отвращением. – Но, Элли, моя милая прекрасная Элли, ты, наверное, не в своём уме, если вообразила, будто я схожу по тебе с ума.
– К счастью, как тебе прекрасно известно, безумие – отличительный признак моей семьи, – проворковала я.
Затем обхватила руками его шею, и через секунду, с традиционным для любовных сцен сдавленным полустоном, его губы соединились с моими – тёплые, властные, отдающие дождевой плесенью и ароматом гниющих водорослей. Наверное, выглянуло солнце, поскольку всё моё тело горело неистовым золотистым светом, и по нему вплоть до сведённых судорогой пяток сбегали восхитительные спирали блаженства. Наши пальто винтом обвились вокруг ног, а шляпа Бена нещадно царапала мне лоб, но всё это не имело значения. Увы, удовольствие быстро закончилось.
– Вот как могло бы быть, если бы я признался в любви, прежде чем ты похудела.
– А такая я тебе не нравлюсь? – я принялась лихорадочно подсчитывать в уме, сколько понадобится времени, чтобы вернуть потерянный вес. Правда, я не была до конца уверена, что готова на подобную жертву даже ради Бена. – Как мне стало недавно известно, ты считаешь, будто я придаю слишком большое значение своему внешнему виду, но я уже…
– Чепуха, ты выглядишь прекрасно, – ответил он без особого энтузиазма. – Но ты, наверное, не раз спрашивала себя, не интересуюсь ли я тобой только из-за твоей новой наружности. Если быть откровенным до конца, то мне нравилось, как ты выглядела в том огненном платье…
– Но?..
– В самый первый день, когда мы ехали в Мерлин-корт, я понял, что ты редкая девушка, что такой я больше не встречу. Наследство никогда меня не привлекало; хочешь верь, хочешь нет, но жажда богатства не относилась к числу моих пороков. Я сказал себе, что это испытание для меня. Но я не смог быть честным с самим собой. Подобно другим глупцам, я, чтобы потешить самолюбие, всегда увивался за женщинами вроде Ванессы. А потом, ещё до того, как ты сбросила вес, я понял, что внешность не имеет никакого значения, что для меня ты всегда была прекрасной. Однако, будучи неуверенным в себе человеком и не зная, какие чувства ты испытываешь ко мне, я решил, что скажу о своей любви, когда пройдут эти проклятые шесть месяцев. Тогда, если ты отвергнешь меня, мы просто разойдёмся в разные стороны и не будем смущать друг друга.
– Ну прямо восемнадцатый век, – с восторгом сказала я, натягивая поглубже эту мерзкую шляпу, чтобы у него не мёрзли уши.
– Точно. А потом ты всё усложнила, превратившись в грациозную девушку, по которой чахнет проныра викарий. Этот человек так и сочится благочестием. Ты бы наверняка поверила, если бы он стал разглагольствовать, будто влюблён исключительно в твою душу. Мои надежды были разбиты. Мне оставалось лишь хранить сдержанность, кажущуюся безразличием, до тех пор пока положение не изменится.
– Я всё поняла! – кусочки мозаики начали складываться в цельную картину. – Ты намеренно воздвиг между нами стену, чтобы я не догадалась, какая страсть скрывается под этим мрачным непроницаемым взглядом.
– Но у меня случались рецидивы. Я даже попытался уподобиться Роуленду и завёл себе трубку; правда, к несчастью, даже трубка не придала мне такого же честного и надёжного вида. В результате я вновь перестал обращать на тебя внимание в надежде, что отчуждённость излечит меня от страсти.
– Насчёт страсти я тебя хорошо понимаю, – пробормотал я, уткнувшись лицом в его мокрое плечо. – Какая-то часть меня всегда жаждала копчёной колбаски и взбитых сливок, но должна тебе сказать, я не готова отъесться до прежних размеров, чтобы ты смог доказать прочность своей любви.
– Я знал, что это безнадёжно, – тяжко вздохнул Бен, притянув меня к себе ещё для одного страдальческого поцелуя.
– Вовсе нет, – возразила я, отдышавшись. – Нам с тобой ещё многое надо понять в любви, и мне кажется, лучше всего начать с доверия. Я поверю тебе на слово, что ты будешь любить меня независимо от размера моего платья. А тебе придётся поверить, что я считаю тебя очень приятным, привлекательным, но всего лишь другом, к которому я испытываю исключительно платонические чувства. Согласен?
– Как скажешь, – прошептал Бен. – Милая Элли, я так тебя люблю! – и он вновь поцеловал меня, на этот раз без всякой задней мысли.
Когда я открыла глаза, то обнаружила, что дождь практически прекратился и солнце бледным тусклым светом приветствует наше счастье. Все страхи по поводу затаившегося в доме злодея выветрились у меня из головы, и даже исчезновение Доркас казалось теперь мелкой неприятностью, над которой можно поразмыслить и попозже.
– Надеюсь, ты не водишь меня за нос. Выйдешь за меня замуж? – спросил Бен с приличествующей случаю смесью надежды и нетерпения.
– Только после того, как ты официально бросишь свою таинственную невесту, бедняжку Сьюзен. Если, конечно, ты её не выдумал, чтобы удержать меня в рамках приличий.
– Не совсем, – ухмыльнулся Бен. – Я её, конечно, выдумал, но для того, чтобы держать в рамках самого себя.
– Что ж, – вздохнула я, – придётся выйти за тебя в награду за твоё благородство. Но должна признаться, я делаю это исключительно ради твоего тела, а не души. Необузданная и неподдельная страсть будет моим новым увлечением, низкокалорийным и благотворно влияющим на талию. Хотя, – я нахмурилась, – такой секс-символ, как ты, мог бы выбрать наряд и получше.
– А этот чем плох? – Бен взглянул на волочащиеся по земле полы пальто, сиротливо жмущиеся к его ногам. – Джонас всучил мне это пальто вместе с сообщением, что ты убежала. Наверное, старикан не хотел, чтобы я подхватил воспаление лёгких, прежде чем догоню тебя.
– И видит Бог, он был прав! – торжественно заключила я и протянула Бен руку.
Похоже, Джонас не рассказал ему про Доркас, я же сейчас не собиралась делиться этой печальной новостью. Ничто и никто не может испортить это прекрасное мгновение. Ни убийца, ни тётушка Сибил, ни даже Доркас.
Мы словно окаменели. Как мне хотелось, чтобы нас дома никто не ждал! Будь мы одни, я приняла бы ванну, облачилась в зелёный бархатный халат и села с Беном у камина. Выпили бы по рюмочке бренди, а потом… в конце концов, мы ведь теперь обручены.
– Знаю, о чём ты думаешь, – улыбнулся Бен. – Тётя Астрид этого определённо не одобрит. А жаль, прикаминный коврик из овчины – одно из самых практичных твоих приобретений. Не расстраивайся, дорогая, у нас впереди много времени, вот проводим твоих родственников…
– Времени много, – согласилась я и снова поцеловала его, чтобы, не дай Бог, не разучиться.
Моя мама настоятельно советовала мне не искушать судьбу, мы же с Беном только этим и занимались. Наверное, именно в это мгновение у меня возникло недоброе предчувствие, но было уже поздно.
Мы так и не увидели, что или кто нас ударил. Острая боль пронзила моё тело, колени подогнулись. Мир накренился под совершенно немыслимым углом. Жизнь, как в замедленной съёмке проплыла у меня перед глазами. Я вновь переживала знакомый ужас, который не так давно испытала в лифте. Но не сидя в кресле и не наблюдая за развитием событий со стороны. Это происходило в самой что ни на есть настоящей жизни, а точнее, в смерти. Я летела с обрыва и увлекала за собой любимого.
– Бен! – закричала я.
Этого не должно случиться! Мы были так счастливы… как я могу потерять его, только-только обретя?!
Ответом был лишь ветер, шум дождя да грохот моря, хищным зверем беснующегося внизу.
– Бен! – крикнула я снова, и где-то вверху чайка отозвалась насмешливым хохотом.
– Я под тобой, – прохрипел сдавленный голос. – Только не смотри вниз, а ещё лучше не дыши!
Небольшой камнепад, вызванный движением наших тел, подчеркнул уместность этого совета. Раскинув руки, я прижималась к скале, мои пальцы изо всех сил цеплялись за ветки чахлого кустарника. Лишь эта жалкая растительность да крошечный выступ под ногами удерживали меня от соприкосновения с морской пучиной и острыми выступами скал.
Бен примостился на похожем выступе, его голова располагалась футом ниже моих ног. Если меня потащит вниз, он тоже не удержится. Осознав этот факт, я замерла. Начало сводить руки, но я держалась. Разумеется, мы были обречены. Если позвать на помощь, убийца окажется тут как тут и начнёт швырять в нас камнями. А если ничего не предпринимать, то мы скоро лишимся сил и рухнем в пропасть.
У меня соскользнула нога, и со зловещим шорохом вниз обрушилась очередная порция камней, издалека донёсся весёлый перестук.
– Надо рискнуть, – прохрипел Бен. – Придётся звать на помощь!
Я попыталась. Пошире открыла рот, но крика не последовало. Зато Бен произвёл шум за нас обоих. Я зажмурила глаза и приготовилась к неизбежной лавине.
– Кто там? – спросил сверху строгий голос. – Боже, Элли, Бен! Что случилось? Что вы там делаете?
– Всегда знал, что священники – круглые идиоты, – проворчал Бен. – А что, по-вашему, мы тут можем делать? В прятки играем? Тащите верёвку, Фоксворт, и побыстрее, а не то придётся вам копать на кладбище ещё две могилки.
– Не переусердствуй с изъявлением благодарности! – прошипел мне на ухо Бен, когда Роуленд провёл нас в свой кабинет, после того как попросил угрюмую миссис Вуд приготовить для нас горячего какао. – А то у тебя возникнет комплекс мученицы, и ты выйдешь замуж за этого парня просто из чувства благодарности.
– Чушь! – отозвалась я, всё ещё ёжась от холода. – Наша клятва друг другу высечена в граните; он, правда, крошится, но всё-таки…
– Не нравится мне всё это шушуканье со святыми угодниками, – мрачно вздохнул Бен.
Он поправил шерстяной плед, коконом облепивший мои ноги. Для человека, который несколько минут назад чудом избежал смерти, Бен выглядел совсем неплохо, да и шёлковый халат благородного Роуленда был ему к лицу. Про меня же, влезшую в простенькое ситцевое платье миссис Вуд, этого сказать было нельзя.
– Если не проявлять осторожности, то я могу подхватить религиозную заразу, – посулил Бен. – Своевременное появление Фоксворта чуть не заставило меня поверить в высшие силы. Это почти что чудо.
– Вот и прекрасно, – радостно подхватила я, – поскольку я настаиваю на венчании. Кстати, мне надо срочно написать письмо твоим родителям и сообщить, что ты исправился и, если они ходят посмотреть на внуков, им лучше закопать топор войны.
Роуленд объяснил, как он очутился на прибрежной дороге. Всё оказалось предельно просто. Он шёл к нам.
– У меня есть новости, которые мне показались настолько хорошими, что я решил сообщить их лично, а не по телефону, – он подал нам какао. – По крайней мере, одна загадка разрешилась. Я выяснил, что произошло с Абигайль Грантэм. После всего случившегося эта новость вряд ли покажется вам такой уж значительной, но я обещал поставить вас в известность, как только что-нибудь выясню.
– Дайте угадаю, – Бен с видом собственника присел на подлокотник моего кресла. Её столкнули со скалы?
Роуленд покачал головой. Он озирался в поисках трубки. Я достала из-под себя бесформенный предмет и величественно протянула ему.
– Кстати об обрывах, – заговорил викарий, печально осмотрев трубку. – Я думаю, вы допускаете серьёзную ошибку, не сообщая полиции, что на вашу жизнь совершено покушение, и не в первый раз.
– И что мы скажем? – саркастически поинтересовался Бен. – Что Элли провалилась в лифт? Или что мы подошли слишком близко к краю обрыва и ненароком свалились?
– Ну, например, можно сообщить об орудии, – предложил Роуленд.
– Деревянная тачка Джонаса! Так она бесследно канула в морскую пучину. Но даже если её извлечь, что это докажет? Только то, что тачка сорвалась с подпорок и едва не укокошила нас. Влюблённая парочка так замечталась, поглощённая друг другом, что забыла о расставленных вдоль дороги предупреждающих табличках: «Опасно, крутой обрыв». Только и всего. Инспектор подмигнёт старшему констеблю, после чего они закроют свои блокноты и с чистой совестью разойдутся по домам.
– Возможно, – нехотя согласился Роуленд, зажигая спичку, – но вызов полиции мог бы в какой-то степени обезопасить вас и Элли. В присутствии представителей власти убийца, скорее всего, затаится.
– Вы правы, – сказал Бен, – и потому я собираюсь сообщить нашим гостям, что мы от вас позвонили в полицию и нам пообещали выслать на ночь конную охрану, а при первом же признаке тревоги вышибить двери и ворваться в дом.
Роуленда его ехидство не убедило.
– Какой прок от этих уловок, если вы с Элли находитесь под одной крышей с маньяком?
– Думаю, какой-то прок всё же есть.
Я взяла Бена под руку и почувствовала, что теперь могу противостоять целой армии убийц. Довольно сбивчиво я рассказала о Доркас, начав с красной надписи на холодильнике и разговора с ней самой и закончив найденной запиской. А потом почему-то упомянула о надувных нарукавниках тёти Сибил.
Из трубки Роуленда вырвался клуб дыма.
– Не нравится мне всё это, – пропыхтел он.
– Дело в том, – Бен потёр лоб, – что взрослые женщины имеют право приходить и уходить, когда им вздумается. Это изобилие прощальных записок меня тоже беспокоит, но разве захочет полиция проверять, всё ли в порядке с Доркас и тётей Сибил? Мы даже не можем подсказать, где следует искать.
– Скорее всего, они воспользовались общественным транспортом, – викарий наклонился и выбил трубку в пепельницу. – Ладно. У меня есть знакомые на железнодорожном вокзале и автобусной станции, и я наведу справки прямо сейчас. Рыжие волосы вашей Доркас весьма приметны, да и мисс Грантэм, которая редко покидала дом, трудно не запомнить. Жителей здесь мало, так что уверен – какие-нибудь сведения я раздобуду.
– Спасибо, – хором отозвались мы с Беном.
Мне было всё равно, какие секреты Доркас утаивает от меня. Мне было всё равно, кто она и что. Доркас моя подруга, и я хотела, чтобы она поскорее вернулась. Мне не терпелось сказать ей, что она значит для меня.
– И прошу вас, Бен, не позволяйте сегодня Элли спать одной, – предупредил Роуленд.
Бен красноречиво вздёрнул чёрные брови.
– Преподобный, вы меня вгоняете в краску! – он весело улыбнулся. – Простите, не сумел удержаться. У нас от этого напряжения не совсем в порядке с головой. Если мы не можем принять соответствующих контрмер, так это только потому, что не понимаем, что происходит. Будет ли вам спокойнее, если мы дадим обещание просидеть всю ночь, не смыкая глаз, в обществе друг друга? Завтра гости разъедутся по домам, а через несколько дней истекут шесть месяцев.
– А что будет дальше, – я с надеждой посмотрела на Роуленда, – зависит от того, что вы выяснили об Абигайль Грантэм. Расскажите нам. Как она умерла?
– Она не умерла.
Мы с Беном ошарашено уставились на него.
– По крайней мере, не в тот день, что считается днём её смерти. По моим сведениям, Абигайль Грантэм дожила до глубокой старости, но не вместе со своим мужем и сыном.
– А как же похороны?! – я никак не могла переварить эту новость. – Ведь дядюшка Мерлин просил, чтобы его похороны в точности повторяли похороны его матери. Тогда нам показалось это каким-то жутким, отдающим средневековьем капризом: лошади и повозка, которая, раскачиваясь, едет сквозь мглу по прибрежной дороге.
– Да, – глаза Бена сузились, я почувствовала, как дрожь передалась от его пальцев моим.
В комнате стояла гробовая тишина, если не считать барабанящего по стеклу дождя и шелеста штор, которые то вздымались, то опадали под потоком воздуха. Роуленд явно наслаждался ролью рассказчика.
– Похороны были, – согласился он, упиваясь нашим явным нетерпением. – Но не тела. Элли, в каком-то смысле вы оказались правы в отношении Артура Грантэма. Этот человек был худшим проявлением христианской морали: ханжа, мстительный лицемер. Но убийцей Артур Грантэм не был. Траурная церемония являлась символическим изгнанием зла. Абигайль не умерла в прямом смысле, но супруг уже обрёк её на адские муки. Артур застал жену в компрометирующем, по его мнению, положении с молодым художником, который писал её портрет. По-моему, его звали Майлз Биддл. Для Артура Грантэма Абигайль с этой минуты была мертва. Чтобы доказать это, он похоронил её душу, но не тело. Полагаю, он испытывал потребность в этом жутковатом ритуале, чтобы успокоить уязвлённую гордость.
Я вскинула руку, отгораживаясь от него.
– Не подходи ко мне, грязный развратник!
– Осторожней, идиотка, ты что, хочешь сверзиться с обрыва?
Бен схватил меня и притянул к себе. Его лицо блестело от дождя и от чего-то ещё, что я не смогла распознать. Во всяком случае, этот сальный блеск явно не был вызван чувством вины. Такого понятия Бентли Хаскелл попросту не знал. Мне захотелось вырваться из его объятий, но эти прекрасные сине-зелёные глаза притягивали сильнее, чем его руки. Есть несколько захватов, о которых ничего не известно даже таким специалисткам по дзюдо, как Джилл. Мужчины не имею права обладать такими длинными ресницами! Но жизнь – великий учитель… Я довела до совершенства способность изображать ненависть к этому отвратительному существу, да и ничего другого мистер Бентли Хаскелл не заслуживал.
– В чём дело? – с раздражением спросил этот тип.
Я не могла не восхититься, сколь умело он напустил на себя вид невинного недоумения.
– Такое впечатление, будто я попал на страницы «Грозового перевала». Изнывающая от любви девушка отдаёт себя на милость бушующим стихиям в надежде, что Хитклифф бросится её спасать.
– Хитклифф! – на этот раз мой голос вырвался на свободу. – Да у тебя мания величия! Вот кем, оказывается, ты себя мнишь!
По внезапно вспыхнувшему за ресницами сине-зелёному пламени я поняла, что Бен потрясён. Он отпустил меня, руки его неловко упали вдоль мешковатого пальто. Обретя свободу, я тотчас поняла, что до смерти замёрзла. Ну и ладно! Умру от воспаления лёгких и избавлю нашего предполагаемого убийцу от лишних хлопот.
– Я?! – Бен умудрился воспроизвести искреннее удивление. – Я вовсе не себя имел в виду, – он откинул ногой камешек и проследил, как тот катится к краю обрыва со стуком, напоминающим стук сердца, подверженного аритмии. Затем посмотрел на меня из-под полей своей жуткой шляпы. – Я говорю о тебе и благородном викарии, твоём дружке.
– О Роуленде! – не на шутку поражённая, я сделала очередной инстинктивный шажок назад.
Неужто викарий в моё отсутствие заглянул в Мерлин-корт, чтобы сделать мне официальное предложение? Бен поспешно схватил меня и решительно передвинул в более безопасное место. Это его рука дрожит или моя? Подняв глаза, я решила, что трясётся рука Бена. От его обычного высокомерия не осталось и следа – наверное, прекрасная Ванесса дала ему от ворот поворот. Возможно, в этой неотразимой красавице всё же сохранилась крошечная искра великодушия.
– А о ком же ещё? – отозвался Бен замогильным голосом. Обычно таким голосом талдычат грамматические правила накануне экзамена по иностранному языку. – Если бы ты только знала, Элли, как мне осточертела смазливая физиономия этого святоши! – тут он немного оживился. – Я даже вынашивал идею взять несколько частных уроков у нашего убийцы, когда мы наконец выведем его на чистую воду. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность собственными руками отправить дражайшего Роуленда к праотцам.
– Почему? – прокричала я громовым голосом, дабы Бен не расслышал барабанный бой моего бедного сердца.
– Он выше меня и…
– Не увиливай!
Дождь усилился, холодные струи яростно хлестали по лицу, пронырливыми змеями заползали за шиворот. Но я не смогла бы вытереть капли, даже если бы он отпустил мои руки.
– Ладно, – проворчал Бен, – теперь мне на всё плевать. Можешь унижать меня как тебе угодно. Ты ведь любишь этого человека, чёрт бы его побрал! Вопрос закрыт. Этот парень – мошенник и вор, но я ещё хуже. Я тот глупец, который оставил дверь открытой. Однако не беспокойся, Элли, возможно, я не породистый джентльмен, как твой ненаглядный Роуленд, но когда дело касается твоего счастья, я сумею вести себя достойно… даже если это убьёт меня. Я даже испеку свадебный торт.
– Очень мило с твоей стороны.
Несколько мгновений назад я умирала от холода, теперь же по моему телу разлилось блаженное тепло. Неведомое мне чувство разогрело кровь и огненным потоком понесло её по венам. Власть! О, рядом с ней даже тысяча шоколадных эклеров – никчёмный пустяк! Мне было искренне жаль Бен, он так страдает. Но ведь он сам во всём виноват.
– Может, мы устроим двойную свадьбу? – предложила я, задрав голову так, что мои губы касались его подбородка. – Вы с Ванессой послужите очаровательным фоном для нас с Роулендом.
– Ванесса?
Бен в замешательстве покачал головой, отчего видавшая виды шляпа чуть не слетала у него с головы. Бедный Джонас уже лишился одной такой, второй потери старик не переживёт. Я протянула руку и поглубже нахлобучила фетровое чудище на голову Бену.
– А при чём тут Ванесса? – нахмурился он. – Последнее, что я слышал об этой девице, – это твоё заявление, что она главный подозреваемый. Может, у меня сейчас действительно несколько суицидальное настроение, но я способен придумать смерть полегче, чем дожидаться, пока Ванесса убьёт меня скукой, если только на уме у неё нет ничего похуже.
– Скука? – Моей искушённо-презрительной ухмылке чего-то недоставало, но мой писклявый голос был преисполнен столь искреннего гнева, что придал ей красноречия. – Я видела, как ты и моя скучная кузина прижимались друг к другу самым отвратительным образом.
– Что-о?!
– Удивлён, да? Полчаса назад я собственными глазами видела вас вдвоём в столовой. Попробуй только отрицать!
В это мгновение ветер решил перейти на страдальческое завывание. Если бы речь шла о фильме, то лучших звуковых эффектов трудно было желать.
– Не собираюсь ничего отрицать. Я выполнял твоё поручение и прощупывал врага.
– Обнаруженные секреты, несомненно, доставили тебе большое удовольствие.
– Ничего подобного. Если Ванесса вдруг найдёт меня привлекательным…
Я злобно оборвала его:
– Ты не перестаёшь меня удивлять! Понимаю, что тщеславие – это генетический мужской недостаток, но у тебя, похоже, клинический случай.
– Вот здесь ты ошибаешься, – размыто лицо Бена внезапно обрело чёткость, я увидела его с той ясностью, какая наступает, когда в тёмной комнате внезапно вспыхивает свет. Понимаю, что выгляжу несколько высокомерным, но, Элли, ты-то уж должна знать, что это всего лишь маска. И судя по тому, как обстоит дело… – в этой жуткой шляпе он казался таким трогательным и ранимым, что у меня сжалось сердце, – все мои неврозы имеют под собой основание. Ничего удивительного, что родители лишили меня наследства. Они были правы – я в жизни не совершил чего-нибудь стоящего.
Хотя он этого не заслуживал, но руки мои почему-то сами собой поднялись и прижались к влажной грубой ткани его пальто. Я чувствовала, как под моими пальцами колотится его сердце. В следующий миг он вскинул руки и провёл по моим распущенным волосам. Я тут же подумала – как хорошо, что я решила их отпустить, в любовных романах у героинь волосы всегда длинные и ниспадающие. А затем всё замерло. Мир вдруг лишился всех звуков, нас окружило безмолвие.
– Ты отличный повар, – прошептала я.
– Как и большинство английских домохозяек. В лучшем случае скажут: «Харч сегодня неплохой».
– Не все домохозяйки пишут книги.
– Я бы тоже ничего не написал, если бы не твой дядюшка Мерлин и его хитроумное завещание.
– И что с того? Я помню, ты как-то говорил, что оба мы продались, но низменным мотивам не умалить наших достижений. Именно ты превратил сборник забытых рецептов в книгу, и именно я избавилась от лишнего веса. А кроме того, Бен, ты кое в чём ошибаешься. Я никогда не считала тебя неуверенным в себе. Просто потому, что в моих глазах у худых людей не может быть серьёзных проблем. Ты уж прости.
– Ты просишь прощения?! – он ещё сильнее вцепился в мои волосы. – Это я должен просить прощения. Но, увы, уже слишком поздно!
Слишком поздно? С чего это я начала лелеять идиотскую мысль, что нас ждёт нечто захватывающее? С какой стати вообразила, будто и Ванесса, и преподобный Роуленд, и загадочная лондонская невеста – всего лишь статисты, которые через несколько мгновений покорно исчезнут за кулисам? Сейчас он сообщит, что страдает редкой неизлечимой болезнью и жить ему осталось три месяца. Страх заставил меня вцепиться в отвороты его пальто. Почему я раньше не замечала, какой красивый у него подбородок, такой сильный и в то же время нежный?
– Слишком поздно, – повторил он, и страдание, прозвучавшее в его словах, проникло в меня и ледяной глыбой застыло где-то под ложечкой. – Элли, если я скажу сейчас, что люблю тебя, ты ведь мне всё равно не поверишь.
Глыба растаяла в мгновение ока.
– Ну почему же! – пронзительным голосом выкрикнула я и, чтобы сгладить впечатление от моего воинственного тона, погладила Бена по мокрой щеке. – Поверю, если ты поклянёшься на могиле дядюшки Мерлина, что не говорил этих слов Ванессе в течение последнего часа. Милый, ты ведь не говорил, правда?
– Разумеется, не говорил, – буркнул мой герой с явным отвращением. – Но, Элли, моя милая прекрасная Элли, ты, наверное, не в своём уме, если вообразила, будто я схожу по тебе с ума.
– К счастью, как тебе прекрасно известно, безумие – отличительный признак моей семьи, – проворковала я.
Затем обхватила руками его шею, и через секунду, с традиционным для любовных сцен сдавленным полустоном, его губы соединились с моими – тёплые, властные, отдающие дождевой плесенью и ароматом гниющих водорослей. Наверное, выглянуло солнце, поскольку всё моё тело горело неистовым золотистым светом, и по нему вплоть до сведённых судорогой пяток сбегали восхитительные спирали блаженства. Наши пальто винтом обвились вокруг ног, а шляпа Бена нещадно царапала мне лоб, но всё это не имело значения. Увы, удовольствие быстро закончилось.
– Вот как могло бы быть, если бы я признался в любви, прежде чем ты похудела.
– А такая я тебе не нравлюсь? – я принялась лихорадочно подсчитывать в уме, сколько понадобится времени, чтобы вернуть потерянный вес. Правда, я не была до конца уверена, что готова на подобную жертву даже ради Бена. – Как мне стало недавно известно, ты считаешь, будто я придаю слишком большое значение своему внешнему виду, но я уже…
– Чепуха, ты выглядишь прекрасно, – ответил он без особого энтузиазма. – Но ты, наверное, не раз спрашивала себя, не интересуюсь ли я тобой только из-за твоей новой наружности. Если быть откровенным до конца, то мне нравилось, как ты выглядела в том огненном платье…
– Но?..
– В самый первый день, когда мы ехали в Мерлин-корт, я понял, что ты редкая девушка, что такой я больше не встречу. Наследство никогда меня не привлекало; хочешь верь, хочешь нет, но жажда богатства не относилась к числу моих пороков. Я сказал себе, что это испытание для меня. Но я не смог быть честным с самим собой. Подобно другим глупцам, я, чтобы потешить самолюбие, всегда увивался за женщинами вроде Ванессы. А потом, ещё до того, как ты сбросила вес, я понял, что внешность не имеет никакого значения, что для меня ты всегда была прекрасной. Однако, будучи неуверенным в себе человеком и не зная, какие чувства ты испытываешь ко мне, я решил, что скажу о своей любви, когда пройдут эти проклятые шесть месяцев. Тогда, если ты отвергнешь меня, мы просто разойдёмся в разные стороны и не будем смущать друг друга.
– Ну прямо восемнадцатый век, – с восторгом сказала я, натягивая поглубже эту мерзкую шляпу, чтобы у него не мёрзли уши.
– Точно. А потом ты всё усложнила, превратившись в грациозную девушку, по которой чахнет проныра викарий. Этот человек так и сочится благочестием. Ты бы наверняка поверила, если бы он стал разглагольствовать, будто влюблён исключительно в твою душу. Мои надежды были разбиты. Мне оставалось лишь хранить сдержанность, кажущуюся безразличием, до тех пор пока положение не изменится.
– Я всё поняла! – кусочки мозаики начали складываться в цельную картину. – Ты намеренно воздвиг между нами стену, чтобы я не догадалась, какая страсть скрывается под этим мрачным непроницаемым взглядом.
– Но у меня случались рецидивы. Я даже попытался уподобиться Роуленду и завёл себе трубку; правда, к несчастью, даже трубка не придала мне такого же честного и надёжного вида. В результате я вновь перестал обращать на тебя внимание в надежде, что отчуждённость излечит меня от страсти.
– Насчёт страсти я тебя хорошо понимаю, – пробормотал я, уткнувшись лицом в его мокрое плечо. – Какая-то часть меня всегда жаждала копчёной колбаски и взбитых сливок, но должна тебе сказать, я не готова отъесться до прежних размеров, чтобы ты смог доказать прочность своей любви.
– Я знал, что это безнадёжно, – тяжко вздохнул Бен, притянув меня к себе ещё для одного страдальческого поцелуя.
– Вовсе нет, – возразила я, отдышавшись. – Нам с тобой ещё многое надо понять в любви, и мне кажется, лучше всего начать с доверия. Я поверю тебе на слово, что ты будешь любить меня независимо от размера моего платья. А тебе придётся поверить, что я считаю тебя очень приятным, привлекательным, но всего лишь другом, к которому я испытываю исключительно платонические чувства. Согласен?
– Как скажешь, – прошептал Бен. – Милая Элли, я так тебя люблю! – и он вновь поцеловал меня, на этот раз без всякой задней мысли.
Когда я открыла глаза, то обнаружила, что дождь практически прекратился и солнце бледным тусклым светом приветствует наше счастье. Все страхи по поводу затаившегося в доме злодея выветрились у меня из головы, и даже исчезновение Доркас казалось теперь мелкой неприятностью, над которой можно поразмыслить и попозже.
– Надеюсь, ты не водишь меня за нос. Выйдешь за меня замуж? – спросил Бен с приличествующей случаю смесью надежды и нетерпения.
– Только после того, как ты официально бросишь свою таинственную невесту, бедняжку Сьюзен. Если, конечно, ты её не выдумал, чтобы удержать меня в рамках приличий.
– Не совсем, – ухмыльнулся Бен. – Я её, конечно, выдумал, но для того, чтобы держать в рамках самого себя.
– Что ж, – вздохнула я, – придётся выйти за тебя в награду за твоё благородство. Но должна признаться, я делаю это исключительно ради твоего тела, а не души. Необузданная и неподдельная страсть будет моим новым увлечением, низкокалорийным и благотворно влияющим на талию. Хотя, – я нахмурилась, – такой секс-символ, как ты, мог бы выбрать наряд и получше.
– А этот чем плох? – Бен взглянул на волочащиеся по земле полы пальто, сиротливо жмущиеся к его ногам. – Джонас всучил мне это пальто вместе с сообщением, что ты убежала. Наверное, старикан не хотел, чтобы я подхватил воспаление лёгких, прежде чем догоню тебя.
– И видит Бог, он был прав! – торжественно заключила я и протянула Бен руку.
Похоже, Джонас не рассказал ему про Доркас, я же сейчас не собиралась делиться этой печальной новостью. Ничто и никто не может испортить это прекрасное мгновение. Ни убийца, ни тётушка Сибил, ни даже Доркас.
Мы словно окаменели. Как мне хотелось, чтобы нас дома никто не ждал! Будь мы одни, я приняла бы ванну, облачилась в зелёный бархатный халат и села с Беном у камина. Выпили бы по рюмочке бренди, а потом… в конце концов, мы ведь теперь обручены.
– Знаю, о чём ты думаешь, – улыбнулся Бен. – Тётя Астрид этого определённо не одобрит. А жаль, прикаминный коврик из овчины – одно из самых практичных твоих приобретений. Не расстраивайся, дорогая, у нас впереди много времени, вот проводим твоих родственников…
– Времени много, – согласилась я и снова поцеловала его, чтобы, не дай Бог, не разучиться.
Моя мама настоятельно советовала мне не искушать судьбу, мы же с Беном только этим и занимались. Наверное, именно в это мгновение у меня возникло недоброе предчувствие, но было уже поздно.
Мы так и не увидели, что или кто нас ударил. Острая боль пронзила моё тело, колени подогнулись. Мир накренился под совершенно немыслимым углом. Жизнь, как в замедленной съёмке проплыла у меня перед глазами. Я вновь переживала знакомый ужас, который не так давно испытала в лифте. Но не сидя в кресле и не наблюдая за развитием событий со стороны. Это происходило в самой что ни на есть настоящей жизни, а точнее, в смерти. Я летела с обрыва и увлекала за собой любимого.
– Бен! – закричала я.
Этого не должно случиться! Мы были так счастливы… как я могу потерять его, только-только обретя?!
Ответом был лишь ветер, шум дождя да грохот моря, хищным зверем беснующегося внизу.
– Бен! – крикнула я снова, и где-то вверху чайка отозвалась насмешливым хохотом.
– Я под тобой, – прохрипел сдавленный голос. – Только не смотри вниз, а ещё лучше не дыши!
Небольшой камнепад, вызванный движением наших тел, подчеркнул уместность этого совета. Раскинув руки, я прижималась к скале, мои пальцы изо всех сил цеплялись за ветки чахлого кустарника. Лишь эта жалкая растительность да крошечный выступ под ногами удерживали меня от соприкосновения с морской пучиной и острыми выступами скал.
Бен примостился на похожем выступе, его голова располагалась футом ниже моих ног. Если меня потащит вниз, он тоже не удержится. Осознав этот факт, я замерла. Начало сводить руки, но я держалась. Разумеется, мы были обречены. Если позвать на помощь, убийца окажется тут как тут и начнёт швырять в нас камнями. А если ничего не предпринимать, то мы скоро лишимся сил и рухнем в пропасть.
У меня соскользнула нога, и со зловещим шорохом вниз обрушилась очередная порция камней, издалека донёсся весёлый перестук.
– Надо рискнуть, – прохрипел Бен. – Придётся звать на помощь!
Я попыталась. Пошире открыла рот, но крика не последовало. Зато Бен произвёл шум за нас обоих. Я зажмурила глаза и приготовилась к неизбежной лавине.
– Кто там? – спросил сверху строгий голос. – Боже, Элли, Бен! Что случилось? Что вы там делаете?
– Всегда знал, что священники – круглые идиоты, – проворчал Бен. – А что, по-вашему, мы тут можем делать? В прятки играем? Тащите верёвку, Фоксворт, и побыстрее, а не то придётся вам копать на кладбище ещё две могилки.
* * *
Викарий спас нас. До самой смерти, которая благодаря ему отодвинулась на неопределённый срок, я буду в неоплатном долгу у преподобного Роуленда Фоксворта.– Не переусердствуй с изъявлением благодарности! – прошипел мне на ухо Бен, когда Роуленд провёл нас в свой кабинет, после того как попросил угрюмую миссис Вуд приготовить для нас горячего какао. – А то у тебя возникнет комплекс мученицы, и ты выйдешь замуж за этого парня просто из чувства благодарности.
– Чушь! – отозвалась я, всё ещё ёжась от холода. – Наша клятва друг другу высечена в граните; он, правда, крошится, но всё-таки…
– Не нравится мне всё это шушуканье со святыми угодниками, – мрачно вздохнул Бен.
Он поправил шерстяной плед, коконом облепивший мои ноги. Для человека, который несколько минут назад чудом избежал смерти, Бен выглядел совсем неплохо, да и шёлковый халат благородного Роуленда был ему к лицу. Про меня же, влезшую в простенькое ситцевое платье миссис Вуд, этого сказать было нельзя.
– Если не проявлять осторожности, то я могу подхватить религиозную заразу, – посулил Бен. – Своевременное появление Фоксворта чуть не заставило меня поверить в высшие силы. Это почти что чудо.
– Вот и прекрасно, – радостно подхватила я, – поскольку я настаиваю на венчании. Кстати, мне надо срочно написать письмо твоим родителям и сообщить, что ты исправился и, если они ходят посмотреть на внуков, им лучше закопать топор войны.
Роуленд объяснил, как он очутился на прибрежной дороге. Всё оказалось предельно просто. Он шёл к нам.
– У меня есть новости, которые мне показались настолько хорошими, что я решил сообщить их лично, а не по телефону, – он подал нам какао. – По крайней мере, одна загадка разрешилась. Я выяснил, что произошло с Абигайль Грантэм. После всего случившегося эта новость вряд ли покажется вам такой уж значительной, но я обещал поставить вас в известность, как только что-нибудь выясню.
– Дайте угадаю, – Бен с видом собственника присел на подлокотник моего кресла. Её столкнули со скалы?
Роуленд покачал головой. Он озирался в поисках трубки. Я достала из-под себя бесформенный предмет и величественно протянула ему.
– Кстати об обрывах, – заговорил викарий, печально осмотрев трубку. – Я думаю, вы допускаете серьёзную ошибку, не сообщая полиции, что на вашу жизнь совершено покушение, и не в первый раз.
– И что мы скажем? – саркастически поинтересовался Бен. – Что Элли провалилась в лифт? Или что мы подошли слишком близко к краю обрыва и ненароком свалились?
– Ну, например, можно сообщить об орудии, – предложил Роуленд.
– Деревянная тачка Джонаса! Так она бесследно канула в морскую пучину. Но даже если её извлечь, что это докажет? Только то, что тачка сорвалась с подпорок и едва не укокошила нас. Влюблённая парочка так замечталась, поглощённая друг другом, что забыла о расставленных вдоль дороги предупреждающих табличках: «Опасно, крутой обрыв». Только и всего. Инспектор подмигнёт старшему констеблю, после чего они закроют свои блокноты и с чистой совестью разойдутся по домам.
– Возможно, – нехотя согласился Роуленд, зажигая спичку, – но вызов полиции мог бы в какой-то степени обезопасить вас и Элли. В присутствии представителей власти убийца, скорее всего, затаится.
– Вы правы, – сказал Бен, – и потому я собираюсь сообщить нашим гостям, что мы от вас позвонили в полицию и нам пообещали выслать на ночь конную охрану, а при первом же признаке тревоги вышибить двери и ворваться в дом.
Роуленда его ехидство не убедило.
– Какой прок от этих уловок, если вы с Элли находитесь под одной крышей с маньяком?
– Думаю, какой-то прок всё же есть.
Я взяла Бена под руку и почувствовала, что теперь могу противостоять целой армии убийц. Довольно сбивчиво я рассказала о Доркас, начав с красной надписи на холодильнике и разговора с ней самой и закончив найденной запиской. А потом почему-то упомянула о надувных нарукавниках тёти Сибил.
Из трубки Роуленда вырвался клуб дыма.
– Не нравится мне всё это, – пропыхтел он.
– Дело в том, – Бен потёр лоб, – что взрослые женщины имеют право приходить и уходить, когда им вздумается. Это изобилие прощальных записок меня тоже беспокоит, но разве захочет полиция проверять, всё ли в порядке с Доркас и тётей Сибил? Мы даже не можем подсказать, где следует искать.
– Скорее всего, они воспользовались общественным транспортом, – викарий наклонился и выбил трубку в пепельницу. – Ладно. У меня есть знакомые на железнодорожном вокзале и автобусной станции, и я наведу справки прямо сейчас. Рыжие волосы вашей Доркас весьма приметны, да и мисс Грантэм, которая редко покидала дом, трудно не запомнить. Жителей здесь мало, так что уверен – какие-нибудь сведения я раздобуду.
– Спасибо, – хором отозвались мы с Беном.
Мне было всё равно, какие секреты Доркас утаивает от меня. Мне было всё равно, кто она и что. Доркас моя подруга, и я хотела, чтобы она поскорее вернулась. Мне не терпелось сказать ей, что она значит для меня.
– И прошу вас, Бен, не позволяйте сегодня Элли спать одной, – предупредил Роуленд.
Бен красноречиво вздёрнул чёрные брови.
– Преподобный, вы меня вгоняете в краску! – он весело улыбнулся. – Простите, не сумел удержаться. У нас от этого напряжения не совсем в порядке с головой. Если мы не можем принять соответствующих контрмер, так это только потому, что не понимаем, что происходит. Будет ли вам спокойнее, если мы дадим обещание просидеть всю ночь, не смыкая глаз, в обществе друг друга? Завтра гости разъедутся по домам, а через несколько дней истекут шесть месяцев.
– А что будет дальше, – я с надеждой посмотрела на Роуленда, – зависит от того, что вы выяснили об Абигайль Грантэм. Расскажите нам. Как она умерла?
– Она не умерла.
Мы с Беном ошарашено уставились на него.
– По крайней мере, не в тот день, что считается днём её смерти. По моим сведениям, Абигайль Грантэм дожила до глубокой старости, но не вместе со своим мужем и сыном.
– А как же похороны?! – я никак не могла переварить эту новость. – Ведь дядюшка Мерлин просил, чтобы его похороны в точности повторяли похороны его матери. Тогда нам показалось это каким-то жутким, отдающим средневековьем капризом: лошади и повозка, которая, раскачиваясь, едет сквозь мглу по прибрежной дороге.
– Да, – глаза Бена сузились, я почувствовала, как дрожь передалась от его пальцев моим.
В комнате стояла гробовая тишина, если не считать барабанящего по стеклу дождя и шелеста штор, которые то вздымались, то опадали под потоком воздуха. Роуленд явно наслаждался ролью рассказчика.
– Похороны были, – согласился он, упиваясь нашим явным нетерпением. – Но не тела. Элли, в каком-то смысле вы оказались правы в отношении Артура Грантэма. Этот человек был худшим проявлением христианской морали: ханжа, мстительный лицемер. Но убийцей Артур Грантэм не был. Траурная церемония являлась символическим изгнанием зла. Абигайль не умерла в прямом смысле, но супруг уже обрёк её на адские муки. Артур застал жену в компрометирующем, по его мнению, положении с молодым художником, который писал её портрет. По-моему, его звали Майлз Биддл. Для Артура Грантэма Абигайль с этой минуты была мертва. Чтобы доказать это, он похоронил её душу, но не тело. Полагаю, он испытывал потребность в этом жутковатом ритуале, чтобы успокоить уязвлённую гордость.