Кеннер Джулия. Код Givenchy

   Я пыталась пошутить, но в этой шутке оказалось слишком много правды, и я почувствовала, о краснею. Мне действительно было приятно проводить время со Страйкером, и при других стоятельствах такая поездка вокруг Нижнего Манхэттена доставила бы мне удовольствие.
   Как жаль, что призрак близкой смерти все портит.
   — Извини, — сказала я, прежде чем он успел зетить. — Я еще не пришла в себя. — Сев прямо, я приготовилась давать объяснения. — Да, мы решили часть головоломки, но что с того? Мы не нашли других подсказок — ничего полезного для дальнейшей игры. Если бы игра шла в режиме онлайн, мы бы разгуливали по виртуальной версии яхты, щелкая по различным предметам, пока не нашли бы решение. И вот это послужило бы сигналом для Убийцы.
   — Решение, — повторил Страйкер. — Ты хочешь сказать, что на нем все закончится и дальше ты будешь только убегать, пытаясь спасти свою жизнь?
   — Нет, я имею в виду это конкретное решение. Оно станет новой подсказкой, которую мы тоже должны разгадать, чтобы получить доступ к следующей. И так далее, пока не доберемся до конца — если только Убийца не закончит игру раньше.
   Я говорила совершенно спокойно, словно формулировала условия геометрической задачи. Тем не менее мне стало страшно, и я вздрогнула.
   Страйкер снял пиджак и накинул мне на плечи. Но прежде он засунул пистолет под ремень джинсов, прикрыв его рубашкой.
   — Мне не холодно, — сказала я.
   Он посмотрел на меня понимающим взглядом.
   — Я знаю.
   Он взял меня за руку, и наши пальцы переплелись.
   Немного поколебавшись, я прижалась к нему, а он обнял меня за плечи. Небо медленно плыло над нами, в домах стали загораться огни, мерцая в сгущающихся сумерках.
   Несколько минут мы молчали, а потом Страйкер сказал:
   — Наверное, ты права. Но я все-таки прошу тебя сохранять осторожность. Не забывай об опасности.
   — Хорошо. — Я повернула к нему голову. — Как жаль, что нельзя навсегда остаться на яхте. Если мы не найдем очередную подсказку, Убийуа не сможет начать на меня охоту.
   Имелось слишком много причин, по которым этот план был нереальным, но мы оба знали главоное. И первым ее назвал Страйкер:
   — Если мы не найдем подсказку, у нас не будет противоядия. Время идет. Что мы будем делать дальше?
   Мне хотелось, чтобы Страйкер продолжал меня обнимать, но я понимала, что это не поможет, только я сама могла найти следующий ключ, кстати, охота велась именно за мной. Я высвободилась из его объятий и потянулась к сумке с компьютером.
   — Пора заняться поисками подсказки, — зашла я. — Нужно понять, что мы пропустили.

ГЛАВА 27

   Пока компьютер загружался, Страйкер завороженно разглядывал Мел. Она привела себя в порядок в дамской комнате, и к ней вернулась уверенность. Его это не слишком удивило: даже в те дни, когда его мать чувствовала себя совсем плохо, она не забывала о косметике. Сначала Страйкер протестовал, говорил, что она и без того прекрасно выглядит, но мать продолжала настаивать на своем. И очень скоро он сообразил, что в те дни, когда женщина тщательно одевается и накладывает макияж, она становится более уверенной и энергичной. Даже в самые последние дни Страйкер заботился о том, чтобы сиделка помогала матери выглядеть так, как ей хотелось.
   Он думал о матери, наблюдая за Мел, и вдруг понял, как похожи эти две женщины. Обе были настоящими бойцами. Обе не боялись откровенно выражать свои мысли и сами старались справляться с проблемами. «Интересно, — промелькнула у него в голове, — какой была Джейми Тейт?», и вновь его охватили так хорошо знакоые чувства сожаления и вины — ведь он не сумэл ее спасти.
   Не смог он спасти и свою мать. Рак оказался неуловимым убийцей, неуловимым даже для морского пехотинца. Страйкер говорил себе, что этом нет его вины; тело матери подверглось крушению, и он ничего не мог поделать. Время должно исцелить боль потери.
   Однако Джейми Тейт умерла, потому что Срайкер совершил ошибку, и в его душе осталась незаживающая рана, хотя он никогда даже не встречал этой женщины.
   Сейчас все было иначе. Он знал Мел. Она была здорова. Она была жива. И мысль о том, что она погибнет, что это трепещущее, ироничное, прекрасное пламя погаснет, — подобная мысль была невыносимой. Этого не произойдет, потому что Страйкер не даст ей умереть.
   Он не раз выступал в роли телохранителя и знал, что нельзя позволять, чтобы защита Мел была для него чем-то личным. Иначе увеличивается вероятность совершения ошибки.
   Но теперь уже слишком поздно, и это уже стало для него личным. Для него и для Мел. Он должен спасти ее жизнь. В конце концов он доберется до мерзавца, который все это устроил, надерет ему задницу.
   — Эй, — сказала она и понимающе улыбнулась. — Ты со мной?
   — Целиком и полностью.
   Страйкер отбросил посторонние мысли и со-едоточил все внимание на мониторе. Мел вновь открыла файл с подсказкой, и Страйкер попытался извлечь хоть какой-то смысл из бессмысленного набора слов.
   Близко, моя дорогая, но пока не совсем…
   Сколько времени прошло с тех пор,
   как ты ощутила мой поцелуй убийцы?
   Как у Дороти, песок сыплется…
 
   у = тх +b
   Как звездный свет в твоем кармане,
   знакомое прикосновение,
   Прежде чем твои огни погаснут
   и ты потеряешься… одна… в темноте…
   и тебя никто никогда не найдет.
   — «Поцелуй убийцы» означает инъекцию, — сказал Страйкер, размышляя вслух.
   — Верно. Я тоже об этом подумала. И мы уже знаем, что означают уравнения: круг и линию.
   — А звездный свет, огни и темнота, вероятно, намекают на маршрут «Огни гавани», — продолжил он.
   — И вот мы здесь, но ничего нового нам в голову не приходит.
   — Поэтому мы и сидим тут, — сказал он и сжал ее руку. — Мы разберемся. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
   Мел приподняла бровь.
   — Ты можешь высосать яд из моей крови?
   — Хочешь, чтобы я попытался?
   Даже макияж не сумел скрыть, как она покраснела, и Страйкер рассмеялся.
   — Спасибо за предложение, — сказала Мел, сверкнув глазами. — Возможно, я им еще воспользуюсь, когда совсем впаду в отчаяние.
   — Ты знаешь, как обидеть парня.
   — Отчаяние ведь бывает разных видов, — ответила она слегка охрипшим голосом, и в ее глазах заплясали смешинки.
   — В самом деле?
   — Совершенно точно.
   Мел продолжала улыбаться, но веселье быстро угасло, сменившись выражением, которое Страйкер не смог истолковать. Она протянула руку и погладила Страйкера по щеке. Прикосновение получилось удивительно нежным.
   — Еще раз спасибо тебе. За то, что ты рядом. И за то, что охраняешь меня.
   — Мел, я…
   — Ладно, — прервала она его, кивнув на экран. — Пора вернуться в игру.
   — Хорошо, хорошо.
   Страйкер сделал глубокий вдох, надеясь, что приток кислорода поможет сосредоточиться.
   — «Близко, моя дорогая, но пока не совсем», — прочитала Мел.
   — Наверное, просто комментарий по поводу того, что мы нашли сообщение на диске, — предположил Страйкер.
   Она кивнула:
   — Согласна. Гладит нас по головке и говорит: «Хорошая работа, а теперь прыгните еще через несколько обручей».
   — Продолжай. Как насчет следующей строки «Сколько прошло с тех пор, как ты ощутила мой поцелуй убийцы?» Напоминает тебе, что часы тикают. Бомба активирована.
   Мел поморщилась, и Страйкер пожалел о неудачном выборе слов.
   — Ладно, — вздохнула она. — Не стану спорить. А дальше?
   — Дальше про Дороти^[14]. Звучит как предупреждение. «Песок сыплется». У Дороти были песочные часы, не так ли? Этим он хочет сказать, что твое время истекает.
   Она нахмурилась.
   — Пожалуй.
   — Полагаю, ты права относительно уравнений, — без паузы продолжал Страйкер. — Они значат именно то, что значат. Но последние две строки… Быть может, за ними кроется нечто большее, чем маршрут «Огни гавани»?
   — «Знакомое». «Потеряешься». «Одна». «В темноте». «Найдет». — Мел подчеркивала каждое слово. — Черт возьми! Не понимаю. — Она встала и принялась расхаживать по палубе. — Думай. У нас должно получиться. «Знакомое».
   Наверное, имеются в виду «Круговые линии». В смысле, я там когда-то работала.
   — Вот как?
   — Неделю. Временно. Продавала билеты.
   — И это было в твоей биографии?
   — Я точно не помню, но вполне возможно. Там ведь отведено место для перечисления всех мест работы, да? Наверное, я об этом написала.
   — Что ж, мы продвинулись вперед, — заметил Страйкер, — но нам так и не удалось понять, зачем мы здесь. И у нас кончается время.
   Он произнес это как ругательство — и вдруг понял, что он только что сказал.
   Судя по удивленному выражению глаз Мел, она поняла то же самое.
   — Время, — прошептала она. — Почти в каждой строчке есть ссылки на время. «Пока не совсем». «Сколько прошло». Песочные часы Дороти. «Прежде чем».
   — Да, здесь что-то кроется, — сказал Страйкер.
   — Но что? — Мел огляделась вокруг, скользя взглядом по стенам. — Мы должны найти часы? Нет, не просто часы! — воскликнула она в порыве вдохновения, широко раскрыв глаза. — Наручные часы. Потерянные наручные часы.
   — Потерянные и найденные. Бюро находок! — сообразил Страйкер. — И это не наручные, а карманные часы. «В твоем кармане», правильно?
   — Блестяще! —вскричала Мел, обнимая Страйкера. — В самую точку.
   Он на мгновение прижал ее к себе, взволнованный не только ее энтузиазмом, но и прикосновением ее груди к своей. Нет, им некогда обниматься. Кажется, они нашли подсказку, и пора приниматься за работу.
   — Пойдем, — сказал Страйкер, выпуская ее из объятий, однако тут же взял Мел за руку, и они направились к лестнице.
   Спустившись в кают-компанию, Страйкер обратился к одному из барменов.
   — Бюро находок? — повторил тот. — У нас есть специальный ящик, в который мы складываем найденные вещи. Что вы ищете?
   — Карманные часы, — ответила Мел. Бармен кивнул, поднял маленькую трубку —
   видимо, интерком — и о чем-то быстро переговорил. Через минуту он положил трубку и вновь повернулся к ним.
   — Извините. Одна пара солнечных очков, и все. Больше никто ничего не находил во время этого путешествия.
   — О, но разве речь шла только об этой поездке? — спросила Мел, широко раскрыв глаза и сделав невинное лицо. — Сожалею, но мы потеряли их раньше. Знаете, мы были здесь большой компанией.
   — В таком случае вам следует обратиться в офис, чтобы проверить вещи в бюро находок.
   — А оно будет открыто, когда яхта вернется? — спросил Страйкер.
   — Сомневаюсь.
   — О, дорогой, — сказала Мел Страйкеру. — Папочка будет ужасно огорчен. — Она повернулась к бармену и пустилась в объяснения: — Мой папа завтра ложится в больницу. Ему предстоит операция на сердце. Все очень серьезно. А часы — его талисман.
   Бармен, парень двадцати двух лет, негромко выругался, а потом поднял палец.
   — Подождите немножко.
   Он вновь подошел к телефону, но на этот раз повернулся к ним спиной во время разговора. Страйкер попытался подслушать, но бармен говорил слишком тихо, к тому же его слова заглушались разговорами пассажиров.
   — Хорошие новости, — сказал бармен, поворачиваясь к ним. — Я успел застать менеджера — он как раз собирался уходить, однако обещал, что попросит свою заместительницу задержаться, чтобы вы могли посмотреть, нет ли там ваших часов. Ее зовут Кэти.
   — Благодарю, — сказала Мел и наклонилась, чтобы прочитать имя бармена, написанное на жетоне. — Дуг, вы нам очень помогли.
   — Что теперь? — спросила Мел, когда они вновь поднялись на верхнюю палубу с бокалами содовой в руках.
   — А теперь остается только ждать, — ответил Страйкер.

ГЛАВА 28

   Мы добрались до здания ООН, и яхта стала медленно сворачивать в Ист-Ривер. Через час мы сможем проверить, есть ли часы в бюро находок. Мне было очень жаль терять целый час, но, поскольку выбора у нас не было, я решила насладиться прекрасными видами. Не говоря уже о приятной компании.
   Однако должна признаться, что я не знала, как себя вести. Страйкер заплатил за билеты, но наше времяпрепровождение никак нельзя было назвать традиционным свиданием, какие бы взоры он на меня ни бросал. Да, влечение присутствовало, не стану этого отрицать, и оно было взаимным; но, насколько мне известно, «Космо-политен» ничего не писал о свиданиях с телохранителями, в особенности о тех случаях, когда ты отравлена и по твоему следу идет убийца.
   О господи!
   Мое легкомысленное настроение моментально испарилось. На несколько мгновений мне удалось забыть о своем плачевном положении, но оно вновь напомнило о себе. Быть может, у меня больше никогда не будет свиданий. И еще того; хуже, я больше никогда не буду ходить по магазинам.
   Я вцепилась в металлические перила и посмотрела в сторону города, глядя на закатное небо, но не получая ни малейшего удовольствия от его буйных красок. Моя привычная жизнь неожиданно наполнилась ужасом, и я никак не могла к этому привыкнуть.
   Сильная рука Страйкера легла на мое плечо.
   — С тобой все в порядке?
   — Да. Нет. — Я покачала головой. — Не знаю. — Я повернулась к нему лицом. — Я напугана. И мне совсем не нравится это ощущение.
   — Оно никому не нравится, — заметил Страй-кер. — Но страх — вещь хорошая. Он способствует притоку адреналина. Заставляет нас быть начеку.
   Я нахмурилась.
   — Ты так не считаешь? — спросил он.
   — Дело в том…— Я немного помолчала, пытаясь точнее сформулировать мысль. — Дело в том, что я недостаточно сильно напугана. У меня ощущение, что я смотрю на происходящее со стороны. Оно не кажется мне реальным. Такое возможно?
   — Вполне.
   — Разумом я понимаю, что все по-настоящему и мне грозит смертельная опасность. Но все это как-то неправдоподобно. Подобные вещи не случаются с девушками вроде меня. До сих пор мои личные страхи ограничивались отключениэлектричества, когда я находилась в вагоне метро, кражей моей сумочки или банкротством «Старбакс». Ничего похожего на вопросы жизни и смерти.
   — Иногда жизнь кусает тебя за задницу, — сказал Страйкер, беря меня за руку. — Поверь мне я видел, какие жуткие вещи происходили с отличными парнями. С парнями, которые только что окончили школу и не были готовы к встрече с реальным миром. А потом бумм! — и все отправляется к дьяволу.
   Он начал гладить мои пальцы кончиком указательного пальца. Не знаю, осознавал ли он, что делает, но я была совершенно загипнотизирована. Не только словами, но и прикосновениями.
   — Верь мне, дорогая. С самыми обычными людьми постоянно случается что-нибудь плохое. Авария по вине пьяного водителя. Рак. Назови любую неприятность — и с кем-то из людей она приключится прямо сейчас.
   — Великолепно, — пробормотала я, — Теперь я буду чувствовать себя виноватой.
   Страйкер рассмеялся.
   — Нет, я имел в виду совсем другое. Когда с человеком случается несчастье, для остальных оно продолжает оставаться чем-то нереальным. — Он усмехнулся. — Впрочем, должен признать, что такого дерьма, как эта игра, мне еще не приходилось видеть.
   — Ага. Большое спасибо. Приятно осознавать, что я хоть в чем-то добилась совершенства.
   — Мне кажется, что ты часто добиваешься совершенства.
   Он все еще держал мою руку, когда произносил последние слова, и я ощутила легкую дрожь. В конце концов, есть Линкс или нет его, но это маршрут «Огни гавани»! Звезды, огни города и закат. Воздух напоен романтикой. Или, по крайней мере, вожделением из-за притока адреналина.
   Я и сама не знала чем. Но не сомневалась, что Страйкер возбужден.
   Неожиданно смутившись, я высвободила руку и сказала:
   — Так и есть. Я всегда стремилась к совершенству. Всегда получала высшие баллы. Этакая мисс Превосходство. — Я посмотрела ему в глаза. — Довольно скучно, да?
   — Вовсе нет. Ты изучала математику и историю, верно? И криптологию. Это очень захватывающе.
   — Да, — кивнула я. — Мне это нравится. — И уточнила, нахмурившись: — То есть нравится в теории. В реальной жизни сценарий типа «отгадай загадку или умри» теряет привлекательность.
   — Знаешь, я вполне тебя понимаю, — сухо сказал Страйкер. — Сколько тебе еще осталось учиться?
   — Около года.
   — А что потом? Вашингтон?
   Я рассмеялась.
   — Маловероятно. Я рассчитываю остаться в Нью-Йорке. Возможно, попытаюсь получить степень доктора философии. Или буду работать учителем в частной школе. У меня есть возможность выбирать.
   Он посмотрел на меня с некоторым недоумением.
   — В чем дело? — резко спросила я, ощутив себя словно под микроскопом.
   — Ничего. Просто я удивлен. Я считал, что ты…
   — Попытаюсь попасть в Агентство национальной безопасности или куда-нибудь вроде этого?
   — Ну да.
   Я пожала плечами.
   — Раньше у меня были такие планы, но какой смысл пытаться? На свете не так уж много мест, где требуются навыки, которыми я обладаю, да и сама работа наверняка не столь интересна, как кажется.
   — Но почему бы сначала не обратиться туда, а уж потом принимать решение?
   — Потому что меня не возьмут, — ответила я. — И никаких решений принимать не придется.
   Мне вдруг показалось, что серые глаза Страй-кера заглянули мне в самую душу.
   — Ты никогда в жизни ни в чем не терпела поражений, да?
   — Не понимаю, о чем ты.
   Этот человек подошел слишком близко к запретной линии.
   — Я говорю серьезно. Ты компетентна, сильна и умна. Готов спорить, что тебе удавалось решать все предложенные задачи. Я прав?
   Я постоянно терпела поражения в отношениях с мужчинами, но решила ему об этом не говорить.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Ты боишься проиграть.
   — Вовсе нет.
   Но не успела я произнести эти слова, как вспомнила восьмой класс. Все мои друзья выбрали машинопись. А я пошла на программирование. Коды я могла понять и контролировать. А вот заставить свои пальцы двигаться по клавиатуре так, как того хотел преподаватель, — тут у меня уверенности не было. Отметка ниже «отлично» в мои планы не входила.
   — Ну признайся, — не унимался Страйкер. — Ты боишься проиграть. Боишься, что подашь документы на конкурс, а тебя не выберут. — Он покачал головой. — Идиотская причина для отказа от карьеры, подходящей тебе по всем статьям. Ведь в самом худшем случае они скажут «нет». А в лучшем? Только небо будет верхней границей.
   Мне не нравилось направление, в котором двигался наш разговор.
   — Ты хочешь, чтобы я призналась, что боюсь потерпеть неудачу? Хорошо. Я это признаю. Я боюсь проиграть эту игру. Проигрыш равносилен смерти. Именно таких последствий я и опасаюсь. Как это может сравниться с отказом в получении какой-то дурацкой должности?
   — Извини. Мне не следовало на тебя давить. — Он взял мою руку и сжал пальцы. — Но ты не потерпишь поражения в этой игре. Поражение чуждо твоей природе.
   Как ни странно, я почувствовала себя лучше.
   Яхта медленно проплывала под мостом, шум проезжающих над нами машин сливался с ровным плеском волн.
   — Ничего себе, — сказала я, чтобы сменить тему разговора, — я даже не знаю, где мы находимся.
   — Зато я знаю. — Он оперся о перила рядом со мной. — Это Уильямсбергский мост. А там Бруклин, — добавил он, указывая вперед и налево.
   Ну, Бруклин я бы и сама узнала, но мне была приятна его заботливость.
   — А ведь я никогда не была в Бруклине, — призналась я.
   И нахмурилась: мне вдруг пришло в голову, что теперь такого шанса может и не представиться.
   — Ты ничего не потеряла, — сказал Страй-кер. — Но если почувствуешь, что это большое упущение с твоей стороны, я готов тебя туда сопровождать, когда все закончится.
   Он прочитал мои мысли, и я не сумела сдержать улыбки, хотя не сомневалась, что мы никогда не окажемся в Бруклине. (Верьте мне. Я никогда не почувствую это большим упущением.)
   Яхта продолжала плыть дальше, разрезая тихую летнюю воду, омывавшую берега Манхэттена. Мы проплыли под Манхэттенским и Бруклинским мостами. И хотя я видела их на миллионах почтовых открыток, великолепие подвесного моста не могло оставить меня равнодушной.
   Предложение Страйкера погулять со мной в Бруклине не выходило у меня из головы, и, когда мы проплывали мимо вертолетной площадки, я задала вопрос, который давно уже меня мучил:
   — Ты думаешь, яд может быть простым блефом?
   — А в компьютерной версии ИВП встречался блеф?
   Я покачала головой.
   — Тогда мы не можем рисковать, считая, что это блеф.
   — Я этого и не предлагала, — поспешила я заверить Страйкера. Уж поверьте мне, я очень хотела найти следующую подсказку и вместе с ней противоядие. — Просто случайная мысль.
   — Я рад, — заявил Страйкер. — Я подготовлен для драки, но игру ты знаешь намного лучше. Ведь я в нее вообще не играл. Возможно, ты полагаешь, что твои случайные мысли бесполезны, но мне необходимы любые детали, чтобы составить представление о происходящем. Никогда не знаешь, что может иметь значение.
   — Что ж, теперь ты знаешь, что ИВП не имеет ничего общего с покером. Никакого блефа.
   — Совершенно верно.
   Некоторое время я изучающе смотрела на него, даже не пытаясь скрыть свой интерес. От него и в самом деле исходила уверенность и сила. Ну а то, что он оказался умным, было просто дополнительным призом, как и тот факт, что этот мужчина чрезвычайно опасен. Страйкер спокойно ждал, и лишь легкое подергивание левой щеки показывало, что он с трудом сдерживает улыбку.
   — Ты хорошо делаешь свою работу, верно? — спросила я.
   — Да.
   Коротко, ясно и по существу. И без лишней скромности. Ну что тут еще сказать? Мне нравился этот парень.
   — Но чем именно ты занимаешься? — поинтересовалась я. — Ты вот читал мою биографию, а я почти ничего о тебе не знаю.
   — Главное тебе известно, — ответил Страй-кер.
   — Вовсе нет, — возразила я. — Какой у тебя любимый фильм?
   — «Монти Пайтон и Святой Грааль». Неплохо, решила я. У него есть чувство юмора.
   — А телевизионный сериал? — «Значок полицейского». На любителя, но мило.
   — Еда?
   — Бифштекс.
   Скучновато, зато такой ответ получил бы одобрение Аткинса.
   — Книга?
   — «Прямая и явная угроза»^[15].
   — Но это же фильм, — удивилась я. — Есть и роман. Книга лучше.
   В основном ясно.
   — А чем ты занимался в морской пехоте?
   — Я могу рассказать, но тогда мне придется тебя убить.
   Я приподняла бровь и попыталась напустить на себя скучающий вид.
   — Старая шутка, Страйкер. Расскажи мне. Я хочу знать, как ты овладел искусством, которое поможет мне выжить. Ладно?
   — Я многое делал, — ответил он. — Участвовал в операциях, связанных с охраной. Воевал. Занимался разведкой. И больше я действительно ничего не могу тебе рассказать.
   — Для начала неплохо.
   Меня его ответы вполне устраивали, и мое мнение о Страйкере еще немного повысилось.
   Мы приблизились к выходу из Ист-Ривер в бухту, и я восхищенно ахнула, увидев статую Свободы, выросшую перед нами. Уже совсем стемнело, огни города остались по правому борту, а статуя возникла слева. Она победно возвышалась над водой с высоко поднятым факелом, озаренная светом прожекторов, и легкий туман создавал вокруг нее призрачную ауру.
   Я почувствовала комок в горле. Пусть сейчас я оказалась в ловушке игры, но тоже собираюсь сражаться за свою свободу.
   — Ты в порядке?
   — Просто меня это за душу берет. Страйкер кивнул, и мы молча стояли рядом,
   глядя на статую Свободы, медленно скользящую назад по мере нашего продвижения вверх по Гудзону, и на огни Всемирного финансового центра, вырастающего справа. Всемирный финансовый центр — скопление четырех высотных зданий с геометрическими крышами — был интересен в первую очередь не этими четырьмя башнями, а башнями-близнецами, которые рухнули 11 сентября 2001 года.
   Я почувствовала, как напрягся Страйкер.
   — Страйкер? — негромко позвала я.
   — Я занимался контртерроризмом, когда ушел в отставку, — едва слышно сказал он, не сводя глаз с высотных зданий.
   Мне хотелось что-нибудь сказать, но я не находила слов, поэтому просто сжала его ладонь. В ответ Страйкер пожал мои пальцы, а потом высвободился и встал у меня за спиной. Он обнял меня обеими руками и притянул к себе. Я растаяла в его объятиях, и удары его сердца эхом отражались в моем теле, пока мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, а его подбородок легко касался моей макушки.
   Мы немного помолчали, а когда Страйкер снова заговорил, его горячее дыхание коснулось моего уха.
   — У меня была достойная работа. Я в нее по-настоящему верил. И какая-то часть моей души не хотела, чтобы я уходил.
   — Так почему же ты ушел в отставку? Сначала мне показалось, что Страйкер не ответит на этот вопрос. Потом он развернул нас так, что мы оказались лицом к противоположному берегу, и указал в сторону Нью-Джерси.
   — Из-за мамы, — сказал он. — Она жила в Джерси. Паршивый домик, но он принадлежал ей. Теперь он стал моим.
   — Мне очень жаль, — сказала я.
   Он оставил без внимания эту банальность.
   — Я ушел со службы из-за того, что мама во мне нуждалась. У нее была лимфома, и она довольно быстро развивалась. Мама отдала все силы чтобы вырастить меня. Так что самое малое, что я мог сделать для нее, — это быть с ней рядом, когда она умирала. — Он вздохнул, его глаза затуманились воспоминаниями. — Но это была не единственная причина. Я довольно много размышлял об этом. Строгая дисциплина и жесткие правила мне не подходят. Во всяком случае, если эти правила устанавливаю не я. И я понял, что жизнь военного не для меня.