Страница:
Идя следом за Дугалом вниз по винтовой лестнице, потом по коридору,
ведущему к большому залу, Келсон услышал звуки настраиваемых волынок,
поначалу казавшиеся нестройными и хныкающими, они несли в себе дух и
традиции Приграничья. Музыка придала ему энергию, а когда он и Дугал подошли
ко входу в зал, Келсон услышал что Дугал тихонько присвистывает в такт.
В вестибюле толпились оруженосцы, слуги и несколько королевских солдат,
но поскольку Келсон был в компании Дугала, и был одет так же как и он, никто
не обращал на Келсона особого внимания. Прихватив из почерневшего от огня
светильника факел, Дугал провел его через неприметную деревянную дверь рядом
с входом в зал, и знаком приказав молчать, повел Келсона по узкой внутренней
галерее, шедшей параллельно залу. Когда Келсон посчитал, что они прошли
примерно половину пути, Дугал остановился и, держа факел как можно ниже и
ближе к стене, открыл два потайных смотровых отверстия, прорезанных в камне
под разными углами. Посмотрев через каждое из отверстий, Келсон смог увидеть
почти весь зал, хотя вход и помост на другом конце зала оставались вне поля
зрения.
"Похоже, что большинство твоих солдат, не занятых службой, уже сидят за
столом.,"-- пробормотал Дугал, посмотрев на зал внизу.-- "Правда, как ты
можешь убедиться, они все сидят сами по себе. От того, как тебя встретят,
может зависеть очень многое."
Келсон, осмотрев зал, кивнул. Поскольку, в соответствии с обычаями
Приграничья, все члены клана считались занимающими более или менее равное
положение, у них не было отдельных столов для знати и для солдат. Он увидел
герцога Эвана, шедшего вдоль зала с мрачно глядящим Коналлом -- чтобы быть
усаженными за стол на помосте, как уверял его Дугал -- но за исключением их,
остальная часть королевского отряда, казалось, сгрудилась вдоль одной
стороны длинного стола, параллельной стене -- будучи, как заметил Келсон,
аккуратно отделенной от местных. Казалось, что гостеприимство все-таки имело
свои пределы.
Задумавшись, он проследовал за Дугалом дальше по галерее, звуки волынок
почти не вторгались в его размышления, когда посмотрел через другое
смотровое отверстие, выходящее на стол, стоящий на помосте. Оттуда ему было
видно всех на помосте, включая Графа Траншского.
Колей МакАрдри за три года, прошедшие с того дня когда Келсон видел его
последний раз, сильно постарел, но хотя время лишило старого предводителя
клана большей части его подвижности, это явно не коснулось его прочих
способностей. Слуге пришлось помочь ему усесться за столом на помосте,
поскольку он не мог много ходить без посторонней помощи, но его
темно-коричневые от жаркого летнего солнца и горных ветров Транши руки,
показывавшиеся из тонкой рубахи цвета шафрана, все еще бугрились мускулами.
Келсон видел как переливаются мышцы Колея, когда тот поднял полный мех вина
и, вливая в себя целый поток красного, умудрился не пролить ни капли.
Его седые, похожие на проволоку, волосы были на приграничный манер
зачесаны назад и перевязаны лентой цветов его клана, но в его обширной
бороде, сбегавшей на грудь, еще проглядывал кое-где каштановый цвет. Карие
глаза его были ясными и живыми, он беседовал с герцогом Эваном, сидящим
слева от него, по другую руку Коналла; но продолжал поглядывать на дальний
конец зала как будто поджидая кого-то.
"Он нас ищет?"-- спросил Келсон негромко, покосившись на Дугала.--
"Может, нам лучше войти?"
"Да, но не так, как ты собираешься,"-- ответил Дугал. Он хитро
усмехнулся, схватив Келсона за рукав и таща его в проход.-- "Пошли. Просто
иди за мной и делай то же, что и я."
Вскоре они оказались за перегородками, отделявшими кухню от помоста,
сооруженного в зале, Дугал подтолкнул короля за одну из них, чтобы пройти
через слуг, обслуживающих стол на помосте. Люди уступали дорогу сыну своего
предводителя, но глядели на Келсона второй раз только для того, чтобы
избежать столкновения с ним. Они были слишком заняты наблюдением за
Коналлом, сидевшим слева от предводителя, и Джодреллом, который подтащил
свой табурет к концу стола, чтобы он мог разговаривать с Эваном, сидя между
ними. Старый герцог Клейборн был с готовностью принят за своего, поскольку
он вырос в такой же клановой системе и понимал их обычаи, но остальные
сидящие в зале -- рыцари и солдаты -- были людьми с равнины. Коналл, одетый
в придворную тунику и с серебряным обручем на голове, выглядел особенно не к
месту.
Теперь Келсон понимал намерения Дугала. Когда парень проложил себе путь
к почетному месту справа от старого Колея и опустился на скамью чуть правее
этого почетного места, Келсон еле сдержал усмешку и последовал за ним. Якобы
случайно он проскользнул между Дугалом и стариком, уселся, опершись локтем о
стол, и движением брови приказал слуге, склонившимся между ним и Дугалом,
налить вина им обоим.
Однако, когда некоторые из людей начали узнавать его и стали
подниматься на ноги с грохотом и стуком деревянных скамей по каменному полу,
происходящее привлекло внимание старого Колея. Повернувшись, чтобы узнать
причину, он был очень удивлен, заметив справа от себя незнакомого молодого
приграничника. Волынки взвизгнули, замолкая, когда все глаза обратились к
предводителю МакАрдри.
"Халдейн сердечно приветствует МакАрдри из Транши,"--торжественно
сказал Келсон, склоняя голову в почтительном поклоне и замечая как у Колея
отпадает челюсть.-- "Мой брат Дугал предложил мне сесть по правую руку от
Вас, и я рад такой чести, поскольку теперь, когда моего отца больше нет, его
отец -- мой отец."
Онемев от удивления, Колей смотрел в серые глаза Халдейнов, в то время
как среди собравшиеся в зале нарастало волнение, и заметил, что в незнакомце
есть что-то знакомое. Последний Халдейн, которого видел старый Колей, был
четырнадцатилетний мальчик, принимавший корону Гвинедда. Парень, сидевший
рядом с ним, был молод, но это был мужчина, с откровенным, прямым взором
приграничного вождя. Когда Колей посмотрел на своего сына, сидевшего позади
незнакомца, Дугал встал и подошел, чтобы с усмешкой поцеловать своего отца в
щеку.
"Я привел своего брата, чтобы он поужинал с нами, Па,"-- сказал он со
своим резким акцентом Приграничья.-- "Он посчитал нужным забыть на этот
вечер о своем титуле, поскольку он хочет показать, что действительно чтит
наш дом и род, как и то, что связывает его со мной. Разве ты не хочешь
поприветствовать его как родственника и сына?"
На какое-то мгновение Келсон испугался, что Колей не подыграет ему, и
ему придется вернуться к своей королевской роли, которую он так часто был
вынужден играть. Но тут лицо старика расплылось в довольной улыбке и он
протянул Келсону свою огромную руку, его карие глаза потеплели.
"Я рад видеть тебя, сынок,"-- сказал он мягко.-- "Я оставил тебя
мальчиком, а ты приехал ко мне мужчиной. Поцелуешь своего старого Па?"
Келсон торжественно подал Колею руку и встал, склонив голову в
почтительном приветствии приграничника дружественному вождю, зная о том,
сколько взглядов сосредоточилось на нем. Когда он нагнулся, чтобы поцеловать
старика в щеку, сдержанный ропот одобрения прокатился среди приграничников,
а волынки взвыли в приветствии, поддержанные на этот раз барабанами.
Это не было наиболее непосредственно из приемов, но это было начало.
Стараясь не замечать кислых взглядов Коналла, сидевшего на другом конце
стола, и смущенных выражений на лицах большинства своей свиты, Келсон сел на
свое место, улыбаясь. Брион никогда не поступил бы так, но Келсон не был
Брионом. Всем придется смириться с тем, что он хотел создать свой
собственный стиль. Он смеялся над шутками Дугала, а когда Сайард подал им
жаркое из птицы и говядины на пышном хлебе, Келсон стал есть его руками, как
это и принято в Приграничье.
За едой он немного поболтал с Колеем. Келсон рассказывал о том, чему он
научился за последние три года, в старый вождь гордо перечислял, чему
научился Дугал, готовясь стать предводителем клана. Свое ухудшающееся
здоровье он помянул только мельком.
Из уважения к хозяину Келсон обходил в разговоре политику и прочие
темы, которые могли бы привести к разногласиям, собираясь поговорить об этом
попозже и в более приватной обстановке. Но прямо перед тем как подали десерт
-- липкие конфеты из толченого миндаля, бисквита и меда -- Колей мельком
упомянул своего брата Сикарда, чьей женой была Меарская Претендентка.
"Леди Кайтрина, что она из себя представляет?"--спросил Келсон,
стараясь не показывать насколько ему интересно. К его облегчению, Колей не
стал сдерживаться, вино заставило его подобреть и развязало ему язык.
"А, она лелеет старую мечту, время которой давно прошло,"--сказал
Колей.-- "Она никогда не нравилась мне. Она примерно моего возраста, ее дети
-- крайне неприятные люди, а ее дружок еще более неприятен. Она и мой
брат...!"
Он презрительно выругался, и Келсон вздернул бровь в притворном
удивлении.
"Вы и Сикард поссорились?"
"Можно и так сказать,"--разрешил старик.-- "По правде говоря, мы с ним
никогда не были близки. К детям я тоже не был близок, может немного к
мальчишкам. Их зовут Ител и Лльювелл, но я думаю, что это ты и так знаешь.
Они примерно твоего возраста, может, моложе примерно на год. Девчонка же..."
"Еще и дочь..."--выдохнул Келсон, почти неслышно.
Старый Колей сразу понял, о чем он говорит, и шумно засмеялся, хлопнув
Келсона по плечу.
"А, они давят на тебя, парень, чтобы ты поспешил найти себе пару? Ну,
можно найти куда более худших, чем миленькая Сидана. На старом языке ее имя
означает "шелк", и она обладает той мягкостью, которой не хватает мальчишкам
и их матери. Помимо титула, который может перейти к ней по наследству, у нее
есть прекрасные гладкие волосы, коричневые как каштан, которые доходят ей до
колен, большие оленьи глаза. Еще у нее очень белые зубы, а ее бедра говорят
о том, что она принесет своему мужчине много прекрасных сыновей, а ведь ей
еще только пятнадцать."
"Вы говорите так, как будто хотите выдать ее замуж,"--сказал с улыбкой
Келсон.-- "Вы намекаете на что-то?"
Колей отрицательно покачал головой, в тоже время застенчиво пожимая
плечами.
"Ну, я не тот, кто должен выбирать невесту для моего короля,
сынок,"--сказал старик.-- "Но если человек хочет разрешить старую проблему и
принести мир своему народу, женитьба на Сидане была бы одним из не самых
плохих решений. Если бы я думал, что это поможет, я бы женил на ней Дугала,
или, упаси Господь, если бы я был помоложе, и мог бы найти сговорчивого
священника, я бы сам женился на ней, несмотря на то, что она -- моя
племянница."
Келсон слабо улыбнулся, вспомнив, что однажды он прочитал о том, что
два столетия назад инцест, имевший место между чуть более близкими
родственниками, способствовал смене власти, хотя в случае Имра и Ариэллы не
обошлось без Дерини.
Но теоретическое решение, предложенное Колеем, не повлекло бы за собой
таких последствий, даже если бы воплотилось в жизнь. Для этого он и Сидана
были слишком отдаленными родственниками -- тут его взгляд окаменел на
мгновенье, пока он вспоминал разветвления своего генеалогического древа до
их общего с Сиданой прапрадедушки -- далеко за пределами кровного родства,
которое могло бы вызвать неодобрение Церкви.
"Я не думаю, что Вам придется идти на такие жертвы,"--заверил он Колея,
усмехаясь.
"Конечно, нет. Ей нужен муж из Халдейнов, а не еще один приграничник,
брак с которым только еще больше все запутает. Если не Ваше Величество, то,
может быть, Ваш кузен..."
Старик поглядел на конец стола, куда передвинулся Коналл, чтобы сесть
между Эваном и Джодреллом, размышляя о чем-то над своим кубком с вином.
"Вообще-то, если подумать, то Коналл не подходит,"--продолжил Колей
более трезво.-- "Она не была бы счастлива с человеком вроде него, хотя, как
мне кажется, у твоего молодого кузена есть собственные амбиции. Власть может
быть большим искушением, сынок. Но, я думаю, не мне рассказывать тебе об
этом, так ведь?"
Келсон удивленно посмотрел на Коналла, а затем опять на Колея.
"Коналл?"
"Ах, парень, я не хотел бросить тень на твоего кузена. Но Сидана стоит
того, чтобы жениться на ней, и даст своему мужу законное право требовать
трон Меары. Если правильный человек будет правильно убеждать ее братьев, то
они могут даже отказаться от своих претензий на меарский трон."
Келсон мрачно ухмыльнулся и покачал головой, водя пальцем по краю
своего кубка.
"Я стараюсь избегать такого вида убеждения, Колей,"--он сказал мягко.--
"Я не хочу устраивать поход на Меару, как делали мой отец и дед, и решать
все вопросы мечом. Но, в то же время, я не собираюсь отказываться от того,
что по праву принадлежит мне."
Бородатое лицо Колея омрачилось и он опустил свой взгляд, уставившись в
глубины своего кубка.-- "Это может оказаться единственно возможным путем,
сынок," -- прошептал он мрачно.-- "Молодой Ител хочет трона. Если его мать
не умрет, его не устроит правление двором в изгнании в Лаасе."
"Вы говорите так, как будто это неизбежно,"-- вздохнул Келсон, стараясь
проверить истинность слов Колея. --"Что, Ител что-то планирует?"
"Я не знаю деталей, меня это не волнует."--Колей сделал большой глоток
вина и покачал головой.-- "Это просто слухи, которые я слышал. У какого
молодого человека нет амбиций? Больше мне сказать нечего."
Похолодев, Келсон отставил свой кубок и поглядел на Колея. Старик
говорил правду, во всяком случае, он сам в это верил, но какую часть из
этого составляли слухи.? Если Ител Меарский активно готовил мятеж...
"Я должен знать, Колей,"--тихо сказал он, беря того за запястье и
пытаясь начать Умозрение.-- "Если Вы что-то знаете..."
"Я ничего не знаю!"--прошептал Колей, глаза его сверкнули, когда он
отдернул руку.-- "И если ты будешь и дальше давить на меня, то..."
Тут за стенами зала заиграли волынки, Колей прервался и, извиняясь,
покачал головой, сделав еще один большой глоток из своего кубка. Пока Келсон
раздумывал, как бы тактично вернуться к предмету разговора, в дальнем конце
зала появились два волынщика, идущих впереди старика в белой накидке,
размахивавшего двумя зелеными ветвями наподобие кустистых мечей. Когда он
вошли, разговоры замерли, и даже самые шумные из приграничников отставляли
свои кубки, чтобы поприветствовать проходящего мимо них старика
подброшенными шапочками. Женщины делали реверансы, и даже дети,
обслуживавшие столы, замирали на месте, оказывая должное уважение
незнакомцу.
"Кинкельян, бард,"--пробормотал Дугал на ухо Келсону, когда старик
прошел между волынщиками и приблизился к ним.-- "Это может оказаться очень
важным. Ты пока просто сиди, но обрати на него внимание."
Когда старик подошел к подножью помоста и остановился, скрестив ветви
над головой в знак приветствия и поклонившись, музыка кончилась, и Дугал
встал, поднимая кубок в ответном приветствии человеку в белом.
"Яркой луны и звезд тебе на пути, благородный бард. МакАрдри и весь его
род приветствуют Кинкельяна в Транше."
Старик, раскинув руки с ветвями в стороны, как будто раскрывая объятья,
склонил свою голову и пробормотал фразу, которую Келсон не уловил полностью.
Келсону показалось, что он услышал свое имя, но он не был уверен. Дугал
ответил на языке Приграничья, потом поклонился и взглянул на отца. Старый
Колей, казалось, забыл о чем он говорил только что, и тоже поднял кубок в
приветствии.
"Кинкельян предлагает Вам свое благословение и просит, чтобы Вы и в
дальнейшем принимали дружбу клана,"--краем рта пробормотал Келсону Дугал.--
"Старый МакАрдри согласился от твоего имени. Встань и поклонись, а когда я и
Кинкельян закончим, делай что посчитаешь нужным."
Когда Келсон повиновался, Дугал нагнулся к своему отцу и вышел из-за
стола, спускаясь с помоста к своим людям, восторженно стучавшим кулаками по
столам. Люди Келсона, за исключением старого Эвана, выглядели озадаченными.
Медленным, почти ритуальным жестом Дугал принял от старого барда ветви
и снова поклонился, затем скрестил их над головой и медленно повернулся на
каблуках к Келсону, а когда снова раздались звуки волынок, медленно
склонился перед ним и положил скрещенные ветви на пол. Когда он выпрямился и
положил руки себе на талию, темп музыки изменился, и Дугал пустился в пляс.
Волынки звучали столь призывно, почти магически, что Келсон
почувствовал, что его ноги сами пускаются в пляс. В какой-то момент глаза
пляшущего Дугала и встретились с глазами Келсона, и между их разумами
установилась связь, настолько глубокая, что память Келсона откликнулась на
нее, как если бы Дугал был Дерини и пытался посредством мысли вызвать у
Келсона воспоминания о том, как полжизни назад они стояли друг против друга,
скрестив не зеленые ветки, а мечи, и двигаясь на манер того как это делал
сейчас Дугал. Внезапно Келсон понял, что Дугал имел в виду, когда сказал о
том, что он должен поступать как сочтет нужным, и обнаружил, что он уже
выбирается из-за стола, чтобы спуститься с помоста к кружащемуся и
прыгающему Дугалу.
Когда король спустился на пол, звук волынок даже не дрогнул. Келсон
почувствовал что люди вокруг замерли, кто-то радостный, кто-то озадаченный,
и только старый бард выглядел совсем не удивленным, хоть и поднял свои белые
брови. Дугал заканчивал приплясывать, крутясь и раскачиваясь вокруг ветвей,
подняв над головой сначала одну руку, затем вторую, но, заметив
приближающегося Келсона, он улыбнулся и кивнул, упирая кулаки в бедра и
начиная танец сначала. Келсон присоединился к нему с самого первого
движения, позволив своим ногам нести его как это уже было много лет назад и
повторяя движения Дугала, сначала немного напряженно, затем, по мере того
как приграничники и равнинные рыцари начинали смотреть на него в
неподдельном изумлении, все более и более уверенно.
Когда они начали следующую фигуру танца, выбивая ритм по полу,
отплясывая друг напротив друга, и стараясь не задеть ветвей, Келсон снова
ощутил пульсирующую связь, синхронизирующую его движения с движениями
Дугала. С неожиданной отстраненностью он позволил окружающему миру сжаться
до порхающих ног, зеленых ветвей и радостной улыбки Дугала. Как в тумане он
замечал, как сидящие в зале начали прихлопывать и постукивать по столам,
подбадривая их, охваченные тем же волшебством, которое не имело никакого
отношения к Дерини.
Когда они начали последнюю фигуру танца, Келсон уже запыхался от
усталости, но заставил себя не останавливаться, переступая с пятки на носок,
выполняя одно движение за другим, пока ритм, наконец, не замедлился, и
музыка угасла. Он и Дугал, стоя напротив друг друга, разделенные скрещенными
зелеными ветками, поклонились друг другу, держа руки на поясе. Зал,
казалось, обезумел.
Когда два молодых человека, запыхавшись, почти упали в объятия друг
друга, приграничники и их женщины продолжали кричать приветствия. Люди
Келсона, за исключением Эвана, выглядели совершенно ошеломленными, хотя
некоторые из них присоединились к добродушным приветствиям, и далеко не
последним из них был барон Джодрелл. Между ним и Эваном сидел, сложив руки и
сжав губы в угрюмом неодобрении, насупившийся Коналл, но предводитель
МакАрдри, сидевший в центре стола, просто сиял. Когда Дугал и Келсон, держа
друг друга под руки, поднялись на помост, он протянул им наполненные кубки.
"Air do slainte!"--крикнул он, остальные подхватили этот крик, когда
Дугал и Келсон отпили из своих кубков. За ваше здоровье!
Шум приветствий стих, когда Дугал поднял руку, призывая к тишине, и,
все еще немного задыхаясь и обняв одной рукой Келсона за плечи, повернул его
лицом к приграничникам, сидевшим за столом.
"Родичи, это мой сводный брат, Келсон,"-- он сказал, улыбаясь.-- "Как
видите, он одной крови с нами, и один из тех, кого я люблю. То, что он еще и
мой король -- большая радость для меня, и я хочу подтвердить свою
преданность ему как моему господину, брату и сородичу. Вы отплатите ему тем
же, ради меня?"
Возобновившиеся крики и приветствия подтвердили то, что было нужно
Дугалу. Когда довольный Келсон отступил назад все еще задыхаясь после пляски
и задаваясь вопросом, как он сумел увлечь их, этот суровый народ гор, так,
что они запросто признали его, человека с равнины, в число своих, Дугал
повернулся и опустился перед ним на колени, обхватив его руки своими и
прижав их к своему лбу в знак почтения.
Один за одним, приграничники Дугала присоединялись к нему, опускаясь на
одно колено. Некоторые из них даже улыбались, как и любой из горцев,
вынужденный следовать этому равнинному обычаю. Несколько человек были мрачны
и угрюмы, но даже они опустились на колени. Необычность происходящего не
была упущена Келсоном.
"Спасибо тебе, брат"-- сказал Келсон, поднимая Дугала и подавая
остальным знак подняться.-- "И я сердечно благодарю тебя, мой родич из
Приграничья. Поверьте, я ценю честь, которую вы мне оказали. И если среди
вас все еще есть те, кто сомневается насчет этого равнинного лорда-выскочки,
я не могу винить вас в этом. Я понимаю, что мои слова не могут заставить вас
изменить свое мнение. Надеюсь, что мои поступки скажут все за меня, а я
постараюсь всегда быть настоящим лордом для вас."
Его солдаты застучали по столам в знак одобрения, но Келсон снова
поднял руку, призывая к тишине.
"И хотя я рожден на равнине, по духу и крови я, как сказал мой брат
Дугал, такой же приграничник как и вы. Посему я готов поручиться, что буду
ставить интересы клана выше своих собственных, если только они не пойдут
вразрез с интересами остального народа, который я поклялся защищать. В
подтверждение этого я прошу принимать меня сегодня не как короля, но как
своего сородича, и прошу присоединиться к моему тосту за вашего благородного
предводителя, МакАрдри, и да продлятся его годы, чтобы он и дальше руководил
своими людьми, в мире и достатке. Air do slainte!
Это была единственная фраза на языке Приграничья, которую Келсон смог
вспомнить, и он мысленно поблагодарил старого Колея за то, что тот освежил
его память, произнеся ее чуть раньше, но, тем не менее, она вызвала желанную
реакцию. На сей раз траншцев никто не сдерживал. Зал взорвался криками
присоединявшихся к традиционному тосту Приграничья, и даже самые суровые из
приграничников вздымали свои кубки с помягчевшим выражением лица. Вскоре
волынщики снова заиграли танец, и зал заполнился танцующими, желающими
сделать несколько па с их новым сородичем. Некоторые из девочек были очень
даже ничего. Келсон, улыбаясь, честно постарался ответить на несколько
первых приглашений, но пляска с Дугалом выжала из него все силы. Вскоре он
был вынужден откланяться и отступить к своему месту рядом с предводителем.
Дугал остался среди танцующих.
Колей был хорошей компанией для остатка вечера, но на каждый кубок
вина, выпитый Келсоном, он отвечал тремя и это не замедлилось сказаться. При
этих обстоятельствах любой серьезный разговор был невозможен, и скоро их
разговоры свелись к обсуждению танцующих, о проделках Дугала и его
перспективах на будущее, и Колей все больше и больше начал жаловаться на
свое ухудшающееся здоровье. Тем временем, некоторые стали засыпать за
столом, некоторые располагались на ночь в зале. Келсон сумел свести
последствия выпитого к легкому головокружению, а вот Колей был почти без
сознания. Дугал, хоть и не был пьян, держался на ногах куда менее уверенно
чем Келсон.
"Похоже, что ему уже достаточно,"-- пробормотал Келсон, когда Дугал
вернулся к столу, чтобы вновь наполнить свой кубок, пока волынщики исполняли
что-то медленное и печальное.
Дугал, опершись, чтобы не упасть, на край стола, посмотрел на отца,
пускающего пузыри и пьяно улыбающегося, потом подал знак слуге, который был,
по меньшей мере, на полторы головы выше его или Келсона. Человек подхватил
своего предводителя с усилием не большим, чем потребовалось бы Келсону для
того, чтобы поднять трехлетнего ребенка, и осторожно вынес его из зала, а
потом, сопровождаемый двумя молодыми людьми, шедшими позади --Дугал для
большей устойчивости опирался на руку Келсона -- поднял его по винтовой
лестнице в его комнату. Когда они уложили старика в постель, а слуга ушел,
Дугал уселся у окна и вздохнул, глядя на Келсона с усталой улыбкой.
"Ну, сегодня ты безусловно оставил свой знак в Транше. Клан будет
говорить о тебе всю зиму, причем говорить хорошо."
Келсон улыбнулся и, швырнув свою шапочку на скамью рядом с Дугалом,
прислонился к подоконнику. Подъем к палатам предводителя окончательно
прочистил его голову, и теперь к нему вернулись прежние мысли. Доверие
клана, полученное им, было очень кстати и являлось частью того, что он
планировал, но еще не узнал всего, что хотел о меарском родственнике Колея.
И если Ител Меарский планировал...
"Интересно, будут ли они говорить про меня хорошо, когда вспомнят, что
я - полуДерини?"--размышлял он, пытаясь найти способ приблизиться к тому, о
чем он хотел спросить. Однако, когда он сказал это, Дугал то ли испугался,
то ли оскорбился.
Дугал нахмурился.-- "Какое разница? Почему ты так подумал?"
"Ты знаешь, не так уж и плохо быть Дерини,"--продолжал Келсон.-- "Ты
мог убедиться в этом, когда я усыпил того солдата, чтобы ты мог зашить его
руку. Так что у магии действительно есть позитивное применение."
Дугал, внезапно протрезвев, звучно сглотнул, все его веселость исчезла.
ведущему к большому залу, Келсон услышал звуки настраиваемых волынок,
поначалу казавшиеся нестройными и хныкающими, они несли в себе дух и
традиции Приграничья. Музыка придала ему энергию, а когда он и Дугал подошли
ко входу в зал, Келсон услышал что Дугал тихонько присвистывает в такт.
В вестибюле толпились оруженосцы, слуги и несколько королевских солдат,
но поскольку Келсон был в компании Дугала, и был одет так же как и он, никто
не обращал на Келсона особого внимания. Прихватив из почерневшего от огня
светильника факел, Дугал провел его через неприметную деревянную дверь рядом
с входом в зал, и знаком приказав молчать, повел Келсона по узкой внутренней
галерее, шедшей параллельно залу. Когда Келсон посчитал, что они прошли
примерно половину пути, Дугал остановился и, держа факел как можно ниже и
ближе к стене, открыл два потайных смотровых отверстия, прорезанных в камне
под разными углами. Посмотрев через каждое из отверстий, Келсон смог увидеть
почти весь зал, хотя вход и помост на другом конце зала оставались вне поля
зрения.
"Похоже, что большинство твоих солдат, не занятых службой, уже сидят за
столом.,"-- пробормотал Дугал, посмотрев на зал внизу.-- "Правда, как ты
можешь убедиться, они все сидят сами по себе. От того, как тебя встретят,
может зависеть очень многое."
Келсон, осмотрев зал, кивнул. Поскольку, в соответствии с обычаями
Приграничья, все члены клана считались занимающими более или менее равное
положение, у них не было отдельных столов для знати и для солдат. Он увидел
герцога Эвана, шедшего вдоль зала с мрачно глядящим Коналлом -- чтобы быть
усаженными за стол на помосте, как уверял его Дугал -- но за исключением их,
остальная часть королевского отряда, казалось, сгрудилась вдоль одной
стороны длинного стола, параллельной стене -- будучи, как заметил Келсон,
аккуратно отделенной от местных. Казалось, что гостеприимство все-таки имело
свои пределы.
Задумавшись, он проследовал за Дугалом дальше по галерее, звуки волынок
почти не вторгались в его размышления, когда посмотрел через другое
смотровое отверстие, выходящее на стол, стоящий на помосте. Оттуда ему было
видно всех на помосте, включая Графа Траншского.
Колей МакАрдри за три года, прошедшие с того дня когда Келсон видел его
последний раз, сильно постарел, но хотя время лишило старого предводителя
клана большей части его подвижности, это явно не коснулось его прочих
способностей. Слуге пришлось помочь ему усесться за столом на помосте,
поскольку он не мог много ходить без посторонней помощи, но его
темно-коричневые от жаркого летнего солнца и горных ветров Транши руки,
показывавшиеся из тонкой рубахи цвета шафрана, все еще бугрились мускулами.
Келсон видел как переливаются мышцы Колея, когда тот поднял полный мех вина
и, вливая в себя целый поток красного, умудрился не пролить ни капли.
Его седые, похожие на проволоку, волосы были на приграничный манер
зачесаны назад и перевязаны лентой цветов его клана, но в его обширной
бороде, сбегавшей на грудь, еще проглядывал кое-где каштановый цвет. Карие
глаза его были ясными и живыми, он беседовал с герцогом Эваном, сидящим
слева от него, по другую руку Коналла; но продолжал поглядывать на дальний
конец зала как будто поджидая кого-то.
"Он нас ищет?"-- спросил Келсон негромко, покосившись на Дугала.--
"Может, нам лучше войти?"
"Да, но не так, как ты собираешься,"-- ответил Дугал. Он хитро
усмехнулся, схватив Келсона за рукав и таща его в проход.-- "Пошли. Просто
иди за мной и делай то же, что и я."
Вскоре они оказались за перегородками, отделявшими кухню от помоста,
сооруженного в зале, Дугал подтолкнул короля за одну из них, чтобы пройти
через слуг, обслуживающих стол на помосте. Люди уступали дорогу сыну своего
предводителя, но глядели на Келсона второй раз только для того, чтобы
избежать столкновения с ним. Они были слишком заняты наблюдением за
Коналлом, сидевшим слева от предводителя, и Джодреллом, который подтащил
свой табурет к концу стола, чтобы он мог разговаривать с Эваном, сидя между
ними. Старый герцог Клейборн был с готовностью принят за своего, поскольку
он вырос в такой же клановой системе и понимал их обычаи, но остальные
сидящие в зале -- рыцари и солдаты -- были людьми с равнины. Коналл, одетый
в придворную тунику и с серебряным обручем на голове, выглядел особенно не к
месту.
Теперь Келсон понимал намерения Дугала. Когда парень проложил себе путь
к почетному месту справа от старого Колея и опустился на скамью чуть правее
этого почетного места, Келсон еле сдержал усмешку и последовал за ним. Якобы
случайно он проскользнул между Дугалом и стариком, уселся, опершись локтем о
стол, и движением брови приказал слуге, склонившимся между ним и Дугалом,
налить вина им обоим.
Однако, когда некоторые из людей начали узнавать его и стали
подниматься на ноги с грохотом и стуком деревянных скамей по каменному полу,
происходящее привлекло внимание старого Колея. Повернувшись, чтобы узнать
причину, он был очень удивлен, заметив справа от себя незнакомого молодого
приграничника. Волынки взвизгнули, замолкая, когда все глаза обратились к
предводителю МакАрдри.
"Халдейн сердечно приветствует МакАрдри из Транши,"--торжественно
сказал Келсон, склоняя голову в почтительном поклоне и замечая как у Колея
отпадает челюсть.-- "Мой брат Дугал предложил мне сесть по правую руку от
Вас, и я рад такой чести, поскольку теперь, когда моего отца больше нет, его
отец -- мой отец."
Онемев от удивления, Колей смотрел в серые глаза Халдейнов, в то время
как среди собравшиеся в зале нарастало волнение, и заметил, что в незнакомце
есть что-то знакомое. Последний Халдейн, которого видел старый Колей, был
четырнадцатилетний мальчик, принимавший корону Гвинедда. Парень, сидевший
рядом с ним, был молод, но это был мужчина, с откровенным, прямым взором
приграничного вождя. Когда Колей посмотрел на своего сына, сидевшего позади
незнакомца, Дугал встал и подошел, чтобы с усмешкой поцеловать своего отца в
щеку.
"Я привел своего брата, чтобы он поужинал с нами, Па,"-- сказал он со
своим резким акцентом Приграничья.-- "Он посчитал нужным забыть на этот
вечер о своем титуле, поскольку он хочет показать, что действительно чтит
наш дом и род, как и то, что связывает его со мной. Разве ты не хочешь
поприветствовать его как родственника и сына?"
На какое-то мгновение Келсон испугался, что Колей не подыграет ему, и
ему придется вернуться к своей королевской роли, которую он так часто был
вынужден играть. Но тут лицо старика расплылось в довольной улыбке и он
протянул Келсону свою огромную руку, его карие глаза потеплели.
"Я рад видеть тебя, сынок,"-- сказал он мягко.-- "Я оставил тебя
мальчиком, а ты приехал ко мне мужчиной. Поцелуешь своего старого Па?"
Келсон торжественно подал Колею руку и встал, склонив голову в
почтительном приветствии приграничника дружественному вождю, зная о том,
сколько взглядов сосредоточилось на нем. Когда он нагнулся, чтобы поцеловать
старика в щеку, сдержанный ропот одобрения прокатился среди приграничников,
а волынки взвыли в приветствии, поддержанные на этот раз барабанами.
Это не было наиболее непосредственно из приемов, но это было начало.
Стараясь не замечать кислых взглядов Коналла, сидевшего на другом конце
стола, и смущенных выражений на лицах большинства своей свиты, Келсон сел на
свое место, улыбаясь. Брион никогда не поступил бы так, но Келсон не был
Брионом. Всем придется смириться с тем, что он хотел создать свой
собственный стиль. Он смеялся над шутками Дугала, а когда Сайард подал им
жаркое из птицы и говядины на пышном хлебе, Келсон стал есть его руками, как
это и принято в Приграничье.
За едой он немного поболтал с Колеем. Келсон рассказывал о том, чему он
научился за последние три года, в старый вождь гордо перечислял, чему
научился Дугал, готовясь стать предводителем клана. Свое ухудшающееся
здоровье он помянул только мельком.
Из уважения к хозяину Келсон обходил в разговоре политику и прочие
темы, которые могли бы привести к разногласиям, собираясь поговорить об этом
попозже и в более приватной обстановке. Но прямо перед тем как подали десерт
-- липкие конфеты из толченого миндаля, бисквита и меда -- Колей мельком
упомянул своего брата Сикарда, чьей женой была Меарская Претендентка.
"Леди Кайтрина, что она из себя представляет?"--спросил Келсон,
стараясь не показывать насколько ему интересно. К его облегчению, Колей не
стал сдерживаться, вино заставило его подобреть и развязало ему язык.
"А, она лелеет старую мечту, время которой давно прошло,"--сказал
Колей.-- "Она никогда не нравилась мне. Она примерно моего возраста, ее дети
-- крайне неприятные люди, а ее дружок еще более неприятен. Она и мой
брат...!"
Он презрительно выругался, и Келсон вздернул бровь в притворном
удивлении.
"Вы и Сикард поссорились?"
"Можно и так сказать,"--разрешил старик.-- "По правде говоря, мы с ним
никогда не были близки. К детям я тоже не был близок, может немного к
мальчишкам. Их зовут Ител и Лльювелл, но я думаю, что это ты и так знаешь.
Они примерно твоего возраста, может, моложе примерно на год. Девчонка же..."
"Еще и дочь..."--выдохнул Келсон, почти неслышно.
Старый Колей сразу понял, о чем он говорит, и шумно засмеялся, хлопнув
Келсона по плечу.
"А, они давят на тебя, парень, чтобы ты поспешил найти себе пару? Ну,
можно найти куда более худших, чем миленькая Сидана. На старом языке ее имя
означает "шелк", и она обладает той мягкостью, которой не хватает мальчишкам
и их матери. Помимо титула, который может перейти к ней по наследству, у нее
есть прекрасные гладкие волосы, коричневые как каштан, которые доходят ей до
колен, большие оленьи глаза. Еще у нее очень белые зубы, а ее бедра говорят
о том, что она принесет своему мужчине много прекрасных сыновей, а ведь ей
еще только пятнадцать."
"Вы говорите так, как будто хотите выдать ее замуж,"--сказал с улыбкой
Келсон.-- "Вы намекаете на что-то?"
Колей отрицательно покачал головой, в тоже время застенчиво пожимая
плечами.
"Ну, я не тот, кто должен выбирать невесту для моего короля,
сынок,"--сказал старик.-- "Но если человек хочет разрешить старую проблему и
принести мир своему народу, женитьба на Сидане была бы одним из не самых
плохих решений. Если бы я думал, что это поможет, я бы женил на ней Дугала,
или, упаси Господь, если бы я был помоложе, и мог бы найти сговорчивого
священника, я бы сам женился на ней, несмотря на то, что она -- моя
племянница."
Келсон слабо улыбнулся, вспомнив, что однажды он прочитал о том, что
два столетия назад инцест, имевший место между чуть более близкими
родственниками, способствовал смене власти, хотя в случае Имра и Ариэллы не
обошлось без Дерини.
Но теоретическое решение, предложенное Колеем, не повлекло бы за собой
таких последствий, даже если бы воплотилось в жизнь. Для этого он и Сидана
были слишком отдаленными родственниками -- тут его взгляд окаменел на
мгновенье, пока он вспоминал разветвления своего генеалогического древа до
их общего с Сиданой прапрадедушки -- далеко за пределами кровного родства,
которое могло бы вызвать неодобрение Церкви.
"Я не думаю, что Вам придется идти на такие жертвы,"--заверил он Колея,
усмехаясь.
"Конечно, нет. Ей нужен муж из Халдейнов, а не еще один приграничник,
брак с которым только еще больше все запутает. Если не Ваше Величество, то,
может быть, Ваш кузен..."
Старик поглядел на конец стола, куда передвинулся Коналл, чтобы сесть
между Эваном и Джодреллом, размышляя о чем-то над своим кубком с вином.
"Вообще-то, если подумать, то Коналл не подходит,"--продолжил Колей
более трезво.-- "Она не была бы счастлива с человеком вроде него, хотя, как
мне кажется, у твоего молодого кузена есть собственные амбиции. Власть может
быть большим искушением, сынок. Но, я думаю, не мне рассказывать тебе об
этом, так ведь?"
Келсон удивленно посмотрел на Коналла, а затем опять на Колея.
"Коналл?"
"Ах, парень, я не хотел бросить тень на твоего кузена. Но Сидана стоит
того, чтобы жениться на ней, и даст своему мужу законное право требовать
трон Меары. Если правильный человек будет правильно убеждать ее братьев, то
они могут даже отказаться от своих претензий на меарский трон."
Келсон мрачно ухмыльнулся и покачал головой, водя пальцем по краю
своего кубка.
"Я стараюсь избегать такого вида убеждения, Колей,"--он сказал мягко.--
"Я не хочу устраивать поход на Меару, как делали мой отец и дед, и решать
все вопросы мечом. Но, в то же время, я не собираюсь отказываться от того,
что по праву принадлежит мне."
Бородатое лицо Колея омрачилось и он опустил свой взгляд, уставившись в
глубины своего кубка.-- "Это может оказаться единственно возможным путем,
сынок," -- прошептал он мрачно.-- "Молодой Ител хочет трона. Если его мать
не умрет, его не устроит правление двором в изгнании в Лаасе."
"Вы говорите так, как будто это неизбежно,"-- вздохнул Келсон, стараясь
проверить истинность слов Колея. --"Что, Ител что-то планирует?"
"Я не знаю деталей, меня это не волнует."--Колей сделал большой глоток
вина и покачал головой.-- "Это просто слухи, которые я слышал. У какого
молодого человека нет амбиций? Больше мне сказать нечего."
Похолодев, Келсон отставил свой кубок и поглядел на Колея. Старик
говорил правду, во всяком случае, он сам в это верил, но какую часть из
этого составляли слухи.? Если Ител Меарский активно готовил мятеж...
"Я должен знать, Колей,"--тихо сказал он, беря того за запястье и
пытаясь начать Умозрение.-- "Если Вы что-то знаете..."
"Я ничего не знаю!"--прошептал Колей, глаза его сверкнули, когда он
отдернул руку.-- "И если ты будешь и дальше давить на меня, то..."
Тут за стенами зала заиграли волынки, Колей прервался и, извиняясь,
покачал головой, сделав еще один большой глоток из своего кубка. Пока Келсон
раздумывал, как бы тактично вернуться к предмету разговора, в дальнем конце
зала появились два волынщика, идущих впереди старика в белой накидке,
размахивавшего двумя зелеными ветвями наподобие кустистых мечей. Когда он
вошли, разговоры замерли, и даже самые шумные из приграничников отставляли
свои кубки, чтобы поприветствовать проходящего мимо них старика
подброшенными шапочками. Женщины делали реверансы, и даже дети,
обслуживавшие столы, замирали на месте, оказывая должное уважение
незнакомцу.
"Кинкельян, бард,"--пробормотал Дугал на ухо Келсону, когда старик
прошел между волынщиками и приблизился к ним.-- "Это может оказаться очень
важным. Ты пока просто сиди, но обрати на него внимание."
Когда старик подошел к подножью помоста и остановился, скрестив ветви
над головой в знак приветствия и поклонившись, музыка кончилась, и Дугал
встал, поднимая кубок в ответном приветствии человеку в белом.
"Яркой луны и звезд тебе на пути, благородный бард. МакАрдри и весь его
род приветствуют Кинкельяна в Транше."
Старик, раскинув руки с ветвями в стороны, как будто раскрывая объятья,
склонил свою голову и пробормотал фразу, которую Келсон не уловил полностью.
Келсону показалось, что он услышал свое имя, но он не был уверен. Дугал
ответил на языке Приграничья, потом поклонился и взглянул на отца. Старый
Колей, казалось, забыл о чем он говорил только что, и тоже поднял кубок в
приветствии.
"Кинкельян предлагает Вам свое благословение и просит, чтобы Вы и в
дальнейшем принимали дружбу клана,"--краем рта пробормотал Келсону Дугал.--
"Старый МакАрдри согласился от твоего имени. Встань и поклонись, а когда я и
Кинкельян закончим, делай что посчитаешь нужным."
Когда Келсон повиновался, Дугал нагнулся к своему отцу и вышел из-за
стола, спускаясь с помоста к своим людям, восторженно стучавшим кулаками по
столам. Люди Келсона, за исключением старого Эвана, выглядели озадаченными.
Медленным, почти ритуальным жестом Дугал принял от старого барда ветви
и снова поклонился, затем скрестил их над головой и медленно повернулся на
каблуках к Келсону, а когда снова раздались звуки волынок, медленно
склонился перед ним и положил скрещенные ветви на пол. Когда он выпрямился и
положил руки себе на талию, темп музыки изменился, и Дугал пустился в пляс.
Волынки звучали столь призывно, почти магически, что Келсон
почувствовал, что его ноги сами пускаются в пляс. В какой-то момент глаза
пляшущего Дугала и встретились с глазами Келсона, и между их разумами
установилась связь, настолько глубокая, что память Келсона откликнулась на
нее, как если бы Дугал был Дерини и пытался посредством мысли вызвать у
Келсона воспоминания о том, как полжизни назад они стояли друг против друга,
скрестив не зеленые ветки, а мечи, и двигаясь на манер того как это делал
сейчас Дугал. Внезапно Келсон понял, что Дугал имел в виду, когда сказал о
том, что он должен поступать как сочтет нужным, и обнаружил, что он уже
выбирается из-за стола, чтобы спуститься с помоста к кружащемуся и
прыгающему Дугалу.
Когда король спустился на пол, звук волынок даже не дрогнул. Келсон
почувствовал что люди вокруг замерли, кто-то радостный, кто-то озадаченный,
и только старый бард выглядел совсем не удивленным, хоть и поднял свои белые
брови. Дугал заканчивал приплясывать, крутясь и раскачиваясь вокруг ветвей,
подняв над головой сначала одну руку, затем вторую, но, заметив
приближающегося Келсона, он улыбнулся и кивнул, упирая кулаки в бедра и
начиная танец сначала. Келсон присоединился к нему с самого первого
движения, позволив своим ногам нести его как это уже было много лет назад и
повторяя движения Дугала, сначала немного напряженно, затем, по мере того
как приграничники и равнинные рыцари начинали смотреть на него в
неподдельном изумлении, все более и более уверенно.
Когда они начали следующую фигуру танца, выбивая ритм по полу,
отплясывая друг напротив друга, и стараясь не задеть ветвей, Келсон снова
ощутил пульсирующую связь, синхронизирующую его движения с движениями
Дугала. С неожиданной отстраненностью он позволил окружающему миру сжаться
до порхающих ног, зеленых ветвей и радостной улыбки Дугала. Как в тумане он
замечал, как сидящие в зале начали прихлопывать и постукивать по столам,
подбадривая их, охваченные тем же волшебством, которое не имело никакого
отношения к Дерини.
Когда они начали последнюю фигуру танца, Келсон уже запыхался от
усталости, но заставил себя не останавливаться, переступая с пятки на носок,
выполняя одно движение за другим, пока ритм, наконец, не замедлился, и
музыка угасла. Он и Дугал, стоя напротив друг друга, разделенные скрещенными
зелеными ветками, поклонились друг другу, держа руки на поясе. Зал,
казалось, обезумел.
Когда два молодых человека, запыхавшись, почти упали в объятия друг
друга, приграничники и их женщины продолжали кричать приветствия. Люди
Келсона, за исключением Эвана, выглядели совершенно ошеломленными, хотя
некоторые из них присоединились к добродушным приветствиям, и далеко не
последним из них был барон Джодрелл. Между ним и Эваном сидел, сложив руки и
сжав губы в угрюмом неодобрении, насупившийся Коналл, но предводитель
МакАрдри, сидевший в центре стола, просто сиял. Когда Дугал и Келсон, держа
друг друга под руки, поднялись на помост, он протянул им наполненные кубки.
"Air do slainte!"--крикнул он, остальные подхватили этот крик, когда
Дугал и Келсон отпили из своих кубков. За ваше здоровье!
Шум приветствий стих, когда Дугал поднял руку, призывая к тишине, и,
все еще немного задыхаясь и обняв одной рукой Келсона за плечи, повернул его
лицом к приграничникам, сидевшим за столом.
"Родичи, это мой сводный брат, Келсон,"-- он сказал, улыбаясь.-- "Как
видите, он одной крови с нами, и один из тех, кого я люблю. То, что он еще и
мой король -- большая радость для меня, и я хочу подтвердить свою
преданность ему как моему господину, брату и сородичу. Вы отплатите ему тем
же, ради меня?"
Возобновившиеся крики и приветствия подтвердили то, что было нужно
Дугалу. Когда довольный Келсон отступил назад все еще задыхаясь после пляски
и задаваясь вопросом, как он сумел увлечь их, этот суровый народ гор, так,
что они запросто признали его, человека с равнины, в число своих, Дугал
повернулся и опустился перед ним на колени, обхватив его руки своими и
прижав их к своему лбу в знак почтения.
Один за одним, приграничники Дугала присоединялись к нему, опускаясь на
одно колено. Некоторые из них даже улыбались, как и любой из горцев,
вынужденный следовать этому равнинному обычаю. Несколько человек были мрачны
и угрюмы, но даже они опустились на колени. Необычность происходящего не
была упущена Келсоном.
"Спасибо тебе, брат"-- сказал Келсон, поднимая Дугала и подавая
остальным знак подняться.-- "И я сердечно благодарю тебя, мой родич из
Приграничья. Поверьте, я ценю честь, которую вы мне оказали. И если среди
вас все еще есть те, кто сомневается насчет этого равнинного лорда-выскочки,
я не могу винить вас в этом. Я понимаю, что мои слова не могут заставить вас
изменить свое мнение. Надеюсь, что мои поступки скажут все за меня, а я
постараюсь всегда быть настоящим лордом для вас."
Его солдаты застучали по столам в знак одобрения, но Келсон снова
поднял руку, призывая к тишине.
"И хотя я рожден на равнине, по духу и крови я, как сказал мой брат
Дугал, такой же приграничник как и вы. Посему я готов поручиться, что буду
ставить интересы клана выше своих собственных, если только они не пойдут
вразрез с интересами остального народа, который я поклялся защищать. В
подтверждение этого я прошу принимать меня сегодня не как короля, но как
своего сородича, и прошу присоединиться к моему тосту за вашего благородного
предводителя, МакАрдри, и да продлятся его годы, чтобы он и дальше руководил
своими людьми, в мире и достатке. Air do slainte!
Это была единственная фраза на языке Приграничья, которую Келсон смог
вспомнить, и он мысленно поблагодарил старого Колея за то, что тот освежил
его память, произнеся ее чуть раньше, но, тем не менее, она вызвала желанную
реакцию. На сей раз траншцев никто не сдерживал. Зал взорвался криками
присоединявшихся к традиционному тосту Приграничья, и даже самые суровые из
приграничников вздымали свои кубки с помягчевшим выражением лица. Вскоре
волынщики снова заиграли танец, и зал заполнился танцующими, желающими
сделать несколько па с их новым сородичем. Некоторые из девочек были очень
даже ничего. Келсон, улыбаясь, честно постарался ответить на несколько
первых приглашений, но пляска с Дугалом выжала из него все силы. Вскоре он
был вынужден откланяться и отступить к своему месту рядом с предводителем.
Дугал остался среди танцующих.
Колей был хорошей компанией для остатка вечера, но на каждый кубок
вина, выпитый Келсоном, он отвечал тремя и это не замедлилось сказаться. При
этих обстоятельствах любой серьезный разговор был невозможен, и скоро их
разговоры свелись к обсуждению танцующих, о проделках Дугала и его
перспективах на будущее, и Колей все больше и больше начал жаловаться на
свое ухудшающееся здоровье. Тем временем, некоторые стали засыпать за
столом, некоторые располагались на ночь в зале. Келсон сумел свести
последствия выпитого к легкому головокружению, а вот Колей был почти без
сознания. Дугал, хоть и не был пьян, держался на ногах куда менее уверенно
чем Келсон.
"Похоже, что ему уже достаточно,"-- пробормотал Келсон, когда Дугал
вернулся к столу, чтобы вновь наполнить свой кубок, пока волынщики исполняли
что-то медленное и печальное.
Дугал, опершись, чтобы не упасть, на край стола, посмотрел на отца,
пускающего пузыри и пьяно улыбающегося, потом подал знак слуге, который был,
по меньшей мере, на полторы головы выше его или Келсона. Человек подхватил
своего предводителя с усилием не большим, чем потребовалось бы Келсону для
того, чтобы поднять трехлетнего ребенка, и осторожно вынес его из зала, а
потом, сопровождаемый двумя молодыми людьми, шедшими позади --Дугал для
большей устойчивости опирался на руку Келсона -- поднял его по винтовой
лестнице в его комнату. Когда они уложили старика в постель, а слуга ушел,
Дугал уселся у окна и вздохнул, глядя на Келсона с усталой улыбкой.
"Ну, сегодня ты безусловно оставил свой знак в Транше. Клан будет
говорить о тебе всю зиму, причем говорить хорошо."
Келсон улыбнулся и, швырнув свою шапочку на скамью рядом с Дугалом,
прислонился к подоконнику. Подъем к палатам предводителя окончательно
прочистил его голову, и теперь к нему вернулись прежние мысли. Доверие
клана, полученное им, было очень кстати и являлось частью того, что он
планировал, но еще не узнал всего, что хотел о меарском родственнике Колея.
И если Ител Меарский планировал...
"Интересно, будут ли они говорить про меня хорошо, когда вспомнят, что
я - полуДерини?"--размышлял он, пытаясь найти способ приблизиться к тому, о
чем он хотел спросить. Однако, когда он сказал это, Дугал то ли испугался,
то ли оскорбился.
Дугал нахмурился.-- "Какое разница? Почему ты так подумал?"
"Ты знаешь, не так уж и плохо быть Дерини,"--продолжал Келсон.-- "Ты
мог убедиться в этом, когда я усыпил того солдата, чтобы ты мог зашить его
руку. Так что у магии действительно есть позитивное применение."
Дугал, внезапно протрезвев, звучно сглотнул, все его веселость исчезла.