Кертис (I) Джек. Вороний парламент

   Они сидели в офисе Эда и пили водку – любимый напиток Эда. В Вашингтоне было два часа ночи, но все еще шли совещания. Джеффриз достал из ведерка кусочек льда и бросил себе в стакан.
   Они обговорили всю ситуацию от начала до конца, и Джеффриз признался, что все это ему не нравится. Он докладывал Прентиссу и другим о событиях последних часов.
   Кто-то пошел звонить в Лондон, в то время как остальные продолжали обсуждать донесение Эда. Говоривший с Лондоном вернулся через сорок пять минут, а через сорок пять секунд все было решено. В назначенное время Эд сам позвонил в Лондон и дал указания. На этом последнем совещании поздно ночью обсуждалась все та же проблема.
   Джеффриз стучал льдом в стакане.
   – Эш, нам придется кое-что предпринять. Она становится опасной. Персонал «Плазы» окрестил ее чокнутой. Увешанные фотографиями стены, оплаченные с опозданием счета, чаевые в пятьдесят долларов... Горничные видят, как она плачет. Буквально всем показывает фотографии: портье, лифтеру, уборщицам. – Он помолчал. – Сумасшедшая баба, к тому же привлекает к себе внимание. Пора... Еще немного и она начнет болтать или сойдет с ума, а может, и то, и другое. Мы не можем рисковать. Он откинул со лба волосы.
   – Шатается по ночам и в конце концов нарвется на неприятности. Словом, здесь однозначно.
   Он отпил из стакана и, не отнимая его от губ, спросил:
   – Кого пошлем?
   Эшли замотал головой:
   – Подумаю. Ведь это все равно?
   – Да, пока никаких промахов.
   – Дай мне немного времени. – Эшли самодовольно ухмыльнулся, потом вдруг сказал с раздражением: – Для меня все-таки загадка, как могло так получиться.
   – Похоже, полетят головы, – ответил Джеффриз.
   – Это слабое утешение. Знаешь, многие уже считают, что мы занимаемся дерьмом. Когда я думаю о некоторых из...
   – Конечно, – перебил его Джеффриз. – Вообще, это не наше дело. – Он кивнул головой на потолок. – Пусть они думают.
   – Страшно подумать: я превратился в какого-то разгребателя дерьма.
   – Да, ты прав. – Джеффриз подлил ему водки. – Ты – говночист, Эш, но попытайся не запачкаться, о'кей?

* * *

   Когда Герни открыл глаза, то увидел ту же луну, что висела над Темзой в ночь, когда он шел по Чейни-Уок, яркий золотистый диск поднялся над горизонтом и словно застрял там от собственной тяжести. Свет слепил Герни. Такая лунная ночь хороша для охоты.
   Но это продолжалось всего несколько секунд. Герни огляделся и увидел, что лежит на кровати в просторной комнате. Где-то поблизости раздавались голоса людей, слышно было, как что-то ворочают, как рокочет мотоцикл.
   Луна оказалась ночником на противоположной стене. Герни безошибочно угадал запахи.
   Привстав на постели, он увидел у двери медсестру, что-то записывающую в журнал. От сделанного усилия закружилась голова, и, привалившись к железной спинке кровати, он закрыл глаза. Ему снова показалось, что он падает, руки дрожали, упираясь в края кровати. За несколько мгновений он вспомнил все, что с ним случилось, а потом, прошептав «черт с ними», повалился и снова заснул.

* * *

   Когда он проснулся, день был в полном разгаре. У постели сидела Рейчел. За ней стояла пустая кровать. Слева от Герни лежал какой-то старик и слабо дышал. Глаза его были закрыты. В нос и куда-то под пижаму засунуты какие-то трубки и проволочки, прикрепленные к запястьям. У изголовья кровати подмигивал экран монитора.
   – Сказали, что с тобой все в порядке, – улыбнулась Рейчел и, потрогав щеку, спросила: – Как ты?
   Под левым глазом у нее Герни заметил два шва, наложенных на рану, полученную, когда пуля попала в дерево, и вспомнил, как отлетел кусок коры и как она схватилась за лицо.
   – Нормально, – сказал он. – А что со мной?
   – Сотрясение мозга. Переломов нет, и вообще никаких повреждений. Думаю, они снова будут тебя обследовать, после того как ты пришел в себя.
   – Что ты им сказала?
   – Что машина вылетела с дороги, и нас занесло. В общем, все как было. Стекло, пробитое пулей, я выбила. Все остальное вполне правдоподобно. Я сказала, что порезалась об осколки.
   – А что произошло на самом деле?
   Она понизила голос.
   – Ты ударился о крышу машины и упал на меня. Машина остановилась. Я не могла тебя сдвинуть с места. Пришлось вылезти и сесть на тебя. Миль пять я вела машину на очень большой скорости. Она не слушалась меня, но все же как-то двигалась. Увидев, что мы в безопасности, я остановилась. Мне удалось перевалить тебя на место рядом с водительским. Я ехала по указателям и вот добралась сюда. Не знаю, известно ли им, что с нами случилось. Они видели, как машину занесло и как нас выбросило на обочину.
   – Возможно, они поехали по следам, наверное, думают, что кто-то из нас ранен.
   – Возможно. Кто знает.
   – А где машина?
   – Я оставила ее на проселочной дороге неподалеку от города, потом пробиралась сквозь кусты.
   – Если они думают, что кто-то из нас тяжело ранен, то надеются рано или поздно нас обнаружить. И конечно, могут добраться и сюда.
   – Саймон, – Рейчел взглянула ему прямо в глаза, – ведь пуля, попавшая в дерево, от которой вот это, – она показала на щеку, – предназначалась мне.
   – Думаешь, они могли нас различить и целились в тебя? Ничего подобного. Но не исключено, что они хотели убить нас обоих. Сколько времени я был в отключке?
   – Без сознания? Говорят, почти полчаса. Ты быстро пришел в себя, а потом проспал часов пять. Но почему они хотели убить меня?
   – Все просто. Не могли различить нас. Им было приказано покончить со мной, но, чтобы не промахнуться, они стреляли в обоих.
   Рейчел замолкла. Она угадала мысли Герни. Видимо, он считал, что в создавшейся ситуации у нее не было другого выхода. Если бы он не заставил ее все рассказать, она загнала бы его в ловушку. Это однозначно. Стреляй они только в него, она выдала бы его им, тем более что он был без сознания.
   Но Герни разоблачил ее, и ей пришлось разделить с ним опасность, когда они преодолевали этот страшный спуск с холма. Другого выхода у нее не было. Но вряд ли Герни станет ей теперь доверять. Нет, она не должна сомневаться в нем. Эта мысль, внезапно пришедшая в голову, показалась Рейчел опасной. Бесполезно уверять его в том, что нерешительность ее мучила.
   Отец Рейчел был военным. Как-то она спросила его, зачем нужна строевая подготовка.
   – Она укрепляет дисциплину, – ответил отец. – Солдат должен знать, что приказы не обсуждают – их выполняют.
   Хорошо вымуштрованная, Рейчел делала то, что от нее требовали, не задавая лишних вопросов и не предлагая своих решений. Но она никогда не работала в «походных условиях» и теперь увидела разницу между теорией и практикой, между абстракцией и конкретным человеком, у которого есть свое лицо, свой голос, своя жизнь... и частью этой жизни была она сама.
   Она знала, что ни за что не позволила бы загнать Герни в ловушку. Когда звонила ему из Лондона, когда встретилась с ним на станции, когда они ехали сквозь пургу, она чувствовала, что напряжение может стоить ей жизни. Но она смеялась, болтала, кидалась снежками, занималась любовью, в то время как ей хотелось кричать, кататься по полу, рвать на себе волосы. Время шло, а она так и не решила, что делать. Но неожиданно он взял инициативу в свои руки.
   Мимо кровати прошла медсестра и с улыбкой посмотрела на историю болезни, висевшую над кроватью.
   – Минут через тридцать к вам придет доктор Лейбович, – сказала она и поспешила в ординаторскую.
   Герни удивленно поднял брови и посмотрел на Рейчел. Та пожала плечами.
   – Девичья фамилия моей матери, не очень-то оригинально. Думаешь, они уже здесь?
   – Ты знаешь, где моя одежда?
   Она указала на перевязанный бечевкой узел, лежавший у его кровати.
   – О'кей. – Герни откинул одеяло и спустил ноги на пол. – Давай сделаем вид, будто ты ведешь меня в туалет. Только не суетись, а то кто-нибудь из медсестер бросится помогать. Просто держи меня за руку и что-нибудь болтай.
   Они покинули палату и нашли ванную комнату неподалеку от двери, выходившей в приемную. Рейчел передала ему узел с вещами и направилась к главному выходу, как велел Герни. Через пять минут он появился и прошел мимо, не взглянув на нее. Она сосчитала до пятидесяти и пошла за ним на автостоянку. Прислонившись к «порше» на виду у всех, кто мог выглянуть из административного здания больницы, он помахал ей рукой. Когда она подошла, он разбил боковое стекло и открыл дверцу машины.
   – Садись, – скомандовал он.
   Она проскользнула внутрь. Через две секунды он уже сидел рядом с ней и заводил мотор. Машина не спеша двинулась через автостоянку на улицу. Подъехав к воротам, Герни повернул обратно и сделал еще один круг по площадке. Рейчел искоса взглянула на него.
   – Все в порядке, – сказал он, – мое сотрясение уже прошло.
   Сделав еще два круга, он увидел, как кто-то вышел из главного входа и приближается к машине. Герни сделал еще полкруга и, повернув «порше» так, чтобы проехать между двумя рядами машин, стал ждать, пока человек подойдет поближе. Рейчел видела развевавшийся на ветру белый халат. На мгновение человек повернулся в их сторону, и, когда очутился у последней машины, Герни нажал на педаль и промчался мимо него. Доктор, вскрикнув, отскочил в сторону, и Рейчел увидела его полное ужаса и удивления лицо. Затем они стремительно выехали на пандус, пересекли его и выскочили на улицу.
   После некоторого молчания Рейчел сказала:
   – Думаю, ты знаешь, что делаешь.
   – Что делаю – знаю. Весь вопрос в том, правильно ли это, – ответил Герни и спросил: – У тебя есть деньги? Она мотнула головой.
   – Остались в «Друидс-Кум».
   – А кредитная карточка?
   – Тоже.
   – Ладно. Поищем в машине.
   Она порылась в отделении для перчаток, вытащила карту, пару водительских перчаток, разные побрякушки с бензоколонок и наконец добралась до скомканных банкнот.
   – Сколько там? – спросил он.
   – Сорок восемь фунтов.
   Он удивленно взглянул на нее.
   – Ничего удивительного, ведь мы в дорогом «порше».
   Они въехали в Порлок, остановив машину и заблокировав чью-то подъездную аллею. В городе они купили четыре одеяла, брезент, флягу для воды, консервы, зажигалку и теплое белье.
   На это ушло десять фунтов.
   В конце главной улицы, где знаки предупреждали автомобилистов об опасностях порлокского холма, находился охотничий магазин. По дороге к нему Герни сказал:
   – Вообрази, что ты эксцентричная американка и хочешь купить шляпу для охоты. Поняла?
   Она кивнула
   – Если спросят, скажешь, что ты из охотничьего общества в Эксмуре. Старшего егеря зовут Ронни Колес. Охотитесь на лис.
   Рейчел опять кивнула.
   – Тебе нужна шляпа нестандартного размера, и ее трудно подобрать. Будешь примерять шляпы минут пять, только не в главном зале магазина, а в маленькой боковой комнате. Потом выйдешь и скажешь мне, чтобы я тебя не ждал. Потолкайся еще несколько минут, сделай вид, что не нашла то, что тебе нужно, и уходи. Слева на холме, в нескольких шагах отсюда, есть паб. Я буду тебя ждать там.
   Рейчел великолепно сыграла свою роль, пожаловалась на плохую погоду и выразила надежду, что снег стает и она сможет поохотиться до отъезда в Штаты. Похвалила красоту здешних мест и добрый нрав жителей. Продавец завалил комнату коробками и оберточной бумагой, предлагая Рейчел шляпку за шляпкой, но она заявила, что ни одна ей не подходит. Поблагодарив продавца за любезность, она через пять минут возвратилась в главный зал и сказала Герни, чтобы он не ждал ее. Пока она примеряла первый десяток шляп, он украл складной нож, охотничью рогатку, два свитера, которые надел под пиджак, и пару сапог для Рейчел – он просто выставил их за дверь.
   Было раннее утро, и поэтому в пабе сидели только трое: мужчина и женщина расположились за столиком у камина, а толстый фермер – за стойкой бара рядом с Герни. Пришла Рейчел и кивком дала понять, что все в порядке. Он передал ей кружку пива, и они продолжали разыгрывать спектакль. Она рассказывала ему, как примеряла шляпы, а он внимательно ее слушал. Одна ей очень понравилась, но была велика и налезала на уши. Другие сидели отлично, но до боли сжимали голову. Герни уверял ее, что охота вряд ли состоится, потому что выпало много снега. Она твердила, что ей все равно нужна шляпа, потому что в Америке она намерена заняться верховой ездой. Герни успокаивал ее, обещая отвести в другой магазин. Потом взял еще две кружки пива и, забирая мелочь, толкнул свою кружку так, что пиво пролилось на сидевшего рядом фермера. Тот рассердился и обругал Герни, но Герни не обратил внимания, просто передал кружку хозяину, чтобы тот долил пива.
   – Я с тобой разговариваю, недотепа, – не унимался фермер.
   – Знаю, – ответил Герни.
   – Ты облил меня пивом.
   – И это знаю.
   Держа в руке кружку Герни, хозяин не пошел к бочке, а следил за мужчинами.
   Фермер повернул Герни к себе и, тыча пальцем в пиджак и брюки, мокрые от пива, кричал:
   – Смотри, мерзавец, что ты натворил!
   Герни посмотрел на него и повернулся к стойке:
   – Пинту горького.
   – Поганец, смотри на меня! – Фермер дернул Герни за рукав. Герни приблизился к нему и три раза быстро ударил его в солнечное сплетение. Лицо фермера застыло, глаза округлились. Он ничего не мог сказать, лишь издавал какие-то булькающие звуки, а потом тяжело плюхнулся на стоящий рядом стул, ловя ртом воздух.
   Герни взял Рейчел за руку и вывел из паба. Очутившись на улице, они повернули направо. Чтобы не отстать от Герни, Рейчел почти бежала. Полные сумки хлопали ее по бокам. Они взобрались на холм Данстер-Стип и вышли из города на дорогу, идущую по краю поля.
   – Зачем все это? – спросила Рейчел. – Для полиции?
   – Нет, – ответил он. – Они вернут машину владельцу и доложат о происшествии в пабе. Сомневаюсь, чтобы в магазине сразу заметили кражу, но даже в этом случае нас просто сочтут авантюристами, из которых один чрезмерно вспыльчив. Что они смогут сделать?
   – Было бы неплохо, если бы ты посвящал меня в свои планы. По крайней мере я знала бы, как поступать.
   – Ты свободна. Без тебя мне было бы даже легче.
   – Спасибо за откровенность, о'кей, это твоя территория, и я тебе доверяю. В любом случае мне некуда деться.
   – Рад, что ты мне доверяешь.
   Он шел впереди, поглядывая на покрытый лесом холм справа, за которым виднелась большая гора Данкери-Бикеч.
   – О черт! – Ей пришлось идти широкими шагами, чтобы не отставать от него. – Ведь я могла повернуть эту проклятую машину и отвезти тебя, полумертвого, к убийцам.
   Он остановился и пристально посмотрел на нее. Не будь у нее заняты руки сумками, она коснулась бы своего шрама.
   – Нет, ты не смогла бы, – ответил он и свернул на дорогу с указателем на Вест-Лакком.
   Герни по-прежнему шел впереди, не оборачиваясь.
   – Мы направляемся в Хорнер, – сказал он после некоторого молчания. – Там мы войдем в лес и станем ждать. Рано или поздно они нас найдут. Я оставил след длиной в милю. Теперь территорию и условия выбираю я. Но учти, будет неуютно.
   Рейчел не возражала. Молчание – знак согласия. Она только спросила:
   – Как ты себя чувствуешь?
   – Как пьяный. Голова кружится. А так ничего.
   – Правда?
   – Да. Я даже не пил пива.
   У подножия холма, где начинался лес, у пустынной дороги, идущей через деревню Хорнер, стояла чайная. Там все лето туристам продавали булочки, варенье и сливки. Герни постучал а дверь и спросил у хозяйки, могут ли они купить молока. Та ответила, что молока у нее нет и что вообще зимой они не работают. Пока Герни вежливо ее благодарил, женщина разглядывала шрам на лице Рейчел. Она еще не закрыла дверь, когда Герни вдруг схватился за голову руками и рухнул на землю. Хозяйка заволновалась. Рейчел тоже. Она сказала женщине, что он недавно упал и расшиб голову. Но Герни уже поднялся и заявил, что все это пустяки, простое головокружение. Он обещал сходить к врачу сегодня же вечером. Три минуты спустя они с Рейчел уже пробирались сквозь глубокий снег по крутой тропинке, ведущей на вершину. По пути они только раз остановились передохнуть. У Рейчел на языке все время вертелся вопрос, и она наконец решилась его задать. Дело в том, что из головы у нее не шел Дэвид. Его лицо с каждым днем становилось все отрешеннее, движения все более вялыми. Однажды, когда она принесла ему еду, он очнулся от сна, и лицо его просветлело. Рейчел обрадовалась, но тут же поняла, что он еще не совсем проснулся и принял ее за кого-то другого.
   – Теперь, когда все ясно, я хотела бы знать, как насчет Дэвида. Ответа не последовало.
   – Сколько у него в запасе времени? – снова спросила она. – Ты все еще надеешься его спасти?
   Герни проспал в больнице несколько часов кряду и не помнил, чтобы ему что-нибудь снилось. Еще неизвестно, какие последствия повлечет за собой сотрясение мозга. Он посмотрел на припорошенную снегом дорогу, на согнувшиеся под тяжестью снежных шапок деревья, на серое небо и на миг почувствовал себя далеко от всех проблем – от Лондона, от мальчика, от всего, что случилось.
   – Это одному Богу известно, – ответил Герни, взмахнув сумками, и стал медленно подниматься на вершину. Через некоторое время его нагнала Рейчел.

* * *

   Как ни забавно, но Кэролайн заблудилась. Она, знавшая Нью-Йорк как свои пять пальцев. Осознав это, Кэролайн рассмеялась над собственной глупостью– Она побывала во многих барах, но в каких именно – не могла вспомнить. Она шла куда глаза глядят, потом постояла, слегка шатаясь. Хотелось взять такси, но улица была пустынна.
   Через некоторое время она увидела вдали огоньки и, смеясь, замахала рукой. Потом, потеряв равновесие, очутилась на проезжей части улицы и опять рассмеялась. Водитель объехал ее, но не остановился. Кэролайн продолжала смеяться.
   – Извините, я думала, это такси...
   Она представила себе, как из-за угла появится машина – она даже не успеет сосчитать до десяти, – как она сядет на заднее сиденье и скажет: «Отель „Плаза“, пожалуйста, как можно быстрее». Эти слова показались ей почему-то забавными, и она произнесла их вслух, но тут же всплакнула и вдруг почувствовала, что ей холодно.
   Дойдя до перекрестка, Кэролайн огляделась. Может быть, это Бродвей и она находится к северу от парка? Но все вокруг казалось незнакомым. Где-то внизу слышался приглушенный стук, он доносился из близлежащей решетки. «Да ведь это метро», – подумала Кэролайн.

* * *

   Почти на самой вершине, в местечке, которое жители называют Уэбер-Пост, лежали вырванные с корнем деревья. Налипшая к корням земля служила хорошей защитой от непогоды и холодного ветра. Герни выбрал самое большое дерево, расчистил возле него площадку, сделал небольшое углубление и положил туда брезент и вещи.
   Наблюдая за ним, Рейчел спросила:
   – Мы будем здесь жить?
   – Да, до тех пор, пока ты не поставишь на Северном полюсе ярко-красную палатку и не водрузишь на ней американский флаг. Здесь не так уж плохо. Я изолирую наше жилище снегом.
   Рейчел бросила взгляд на противоположную сторону холма. Видимо, много лет назад деревья там пострадали от ураганного ветра и теперь напоминали скелеты. А сам холм, казалось, был опутан нервами, торчавшими среди рыжего папоротника, который пробивался сквозь пелену снега. Появилась пара сарычей – они спустились совсем низко, на уровень глаз, потом полетели к реке, извивавшейся в долине. Никогда еще Рейчел не слышала такого пронзительного, полного тоски крика.
   Рейчел подошла к Герни. Он спрятал в рукав свитера охотничий нож и засунул под куртку рогатку.
   Рейчел подумала, что Герни весь во власти эмоций, что нервы его буквально оголены – так реагировал он на все окружающее. Была своя логика в том, что он вырыл яму на склоне холма с видом на голые деревья, что слушал голоса птиц, что выбрал для сражения именно это место. Казалось, он слился с природой в единую гармонию и знал, как с ней ладить. Рейчел забеспокоилась: не стать бы фальшивой нотой в этой симфонии. Она чувствовала себя здесь не в своей тарелке, как деревенская девушка, попавшая на Мэдисон-авеню. И зачем только Герни взял ее с собой? Мысль была опасной, и Рейчел отбросила ее.
   Он расстелил в яме одеяла и предложил Рейчел залезть туда, а сам на всякий случай несколько раз обошел вокруг. Убедившись, что все спокойно, он стер следы и тоже залез в яму. Рейчел поежилась и натянула одеяло на плечи.
   – Полагаю, мы пробудем здесь сутки, не больше, – сказал Герни.
   – И они нас найдут?
   – Нет, – ответил он. – Они найдут это место, а мы найдем их.

* * *

   Будь у Фелипе Хуана Марии Лопеса другие шея и плечи, он выглядел бы почти что патрицием. Тонкое овальное лицо портили тяжеловатая челюсть и сломанный, свернутый набок нос, не говоря уже о слишком полных красных губах. Но что больше всего выдавало в нем крестьянина, так это округлые плечи и длинная шея, слегка согнутая словно под тяжестью головы. Это придавало ему придурковатый и неотесанный вид, что, впрочем, соответствовало действительности. Недаром его прозвали Осликом.
   – Ребенок похож на ослика, – сказал как-то отец Фелипе Хуана. – Эй, ослик!
   Отец ушел из семьи, а прозвище осталось. Двенадцать лет назад он бросил жену с четырьмя сыновьями и тремя дочерьми в двухкомнатной квартирке, без денег и надежд на заработки, и последовал за своей звездой. Звезда была намного моложе и еще не нарожала ему детей. Через пять лет он встретил другую звезду.
   Женщина, шатаясь, ходила взад и вперед по платформе, в тишине гулко стучали ее каблуки. Потом она в изнеможении прислонилась к стене, сложа на животе руки. Ослику показалось, что она закрыла глаза. Интересно, знает ли она о его присутствии. Он посмотрел на ее ноги, видневшиеся сквозь распахнутую шубу, на сумку, которую она держала в руках.
   «Пьяная дама, – подумал он. – Глупая дама». Сначала не было такси, а теперь этого проклятого поезда. Кэролайн наблюдала за тусклыми огнями, прислушиваясь к шуму приближавшегося поезда. Только теперь она почувствовала себя пьяной и усталой.
   Она была настолько пьяна, что не испугалась, когда, открыв глаза, увидела перед собой большое лицо Ослика. Оно качалось, словно маска на палке, и улыбалось своими перезрелыми губами.
   – Эй, леди! – окликнул он.
   Кэролайн выпрямилась и, покачнувшись, оказалась в объятиях этого типа. Он обхватил ее, и они, словно в танце, проделали несколько па, после чего он, смеясь, толкнул ее к стене. Не сводя с нее глаз, Ослик стал медленно водить пальцем по ее лицу.
   Переложив сумку в левую руку, Кэролайн бросила ее на платформу, но он не кинулся ее поднимать, а продолжал водить пальцем, теперь уже по шее. Потом разорвал на Кэролайн платье и, обнажив грудь, стал ее тискать, глядя при этом ей в глаза.
   – Эй, леди, – снова сказал он.
   Слова его будто прилипали к глотке. Они стояли под щитом, на котором загорались цифры. Теперь Кэролайн задыхалась от страха, к горлу подступала тошнота. Ослик навалился на нее всем телом, он почти вдавил ее в стену и задрал ей платье. Она вся сжалась, но его кулак был уже между ног. Она боролась как могла, извиваясь всем телом, но он все сильнее прижимал ее к стене. Ноги ослабли, и она почувствовала, как шевелится внутри его палец.
   Кэролайн замерла от ужаса. Ее тошнило, желудок сжимался в конвульсиях. Она набрала в легкие воздуха, напряглась так, что на шее вздулись жилы, и подняла плечи, словно собираясь погрузиться в ледяную воду.
   Ослик работал пальцем.
   – Эй, леди, – сказал он и, отпустив наконец ее грудь, стал расстегивать ширинку.
   В это время послышался шум приближающегося поезда. Ослик оглянулся, посмотрел в туннель и отошел от своей жертвы. Кэролайн бросилась к краю платформы. Ее всю трясло, и она то и дело вытирала руки о шубу, словно хотела очиститься от скверны. Взгляд ее был устремлен в туннель.
   Ослик уставился в спину Кэролайн и вдруг почувствовал приступ бешенства. Он направился было к валявшейся на платформе сумке, но тут же остановился как вкопанный. Шум в туннеле все усиливался, переходя в грохот и лязг. Через несколько секунд появился поезд. Ослик подошел к Кэролайн сзади, толкнул ее, и она исчезла. Он не стал смотреть, как она упала на рельсы под напряжением, как раздавил ее поезд. Он просто подобрал ее сумку и пошел к выходу. Прежде чем раскрыть ее, он пробежал несколько кварталов. В сумке оказался бумажник с кредитными карточками и 150 долларов, которые он затолкал в задний карман брюк. Еще он нашел с десяток фотографий. Ослик быстро проглядел их, а сумку засунул под куртку, чтобы не поцарапать, но она все время вываливалась, и Ослик в сердцах отшвырнул ее ногой.
   – Глупая леди, – сказал он и тотчас же забыл о Кэролайн.

* * *

   Эд Джеффриз был уже в постели, когда зазвонил телефон. Не зажигая света, он поднял трубку.
   – Слушаю, Эш.
   – С мамашей все в порядке, – сказал Эш.
   – Хорошо. Какие-нибудь проблемы?
   – Никаких. Мы чисты как стеклышко.
   – Не понимаю.
   – Ты был прав. Она рисковала. После полуночи на нее напали и столкнули в туннель метро, в Латинском Гарлеме. Какой-то латинос немного ее пощупал и бросил под поезд.
   – Господи! – Эд ждал продолжения.
   – Она – уже статистика. Нет вопросов. Там дежурил наш парень. Он видел, как это случилось.
   – А это хорошо, Эш? Ведь начнется расследование. Допросы соседей и все такое. Они захотят связаться с сыном.
   – Ты серьезно? Все шито-крыто. У меня свои люди в этом районе. Отдыхай.
   – А как насчет латиноса?