Кеслер Д.. Эротические вариации на абсурдные темы

(СБОРНИК РАССКАЗОВ)





посвящается памяти моей матери

АРМАГЕДДОН

Лидия проводила Вольфиуса и тут же пожалела, что не сказала ему, что он
ей понравился, что он может приходить к ней, даже ничего не платя. Она знала
многих мужчин, но такого, как этот германец, никогда не встречала. Она
вспоминала его светлые прямые волосы, голубые глаза, рот с тонкими губами.
Когда он пришел, она осмотрела его критическим взглядом профессионалки и
решила, что он долго не задержится. Но все оказалось не так. Он был
совершенно не похож на ее обычных гостей, римских легионеров. Те были хотя и
страстными, но какими-то пустыми, и не приносили Лидии никакого
удовлетворения. А этот германец занимался любовью хотя и усердно, но как-то
отрешенно. И в этой отрешенности было что-то необычно привлекательное,
заставлявшее ее извиваться от любого прикосновения, от малейшей ласки. Лидия
чувствовала, что она ему тоже понравилась. Он даже рассказал ей, что был
раньше рабом у одного патриция, но тот отпустил его на волю за хорошую
работу. А теперь Вольфиус ушел, и было совершенно не ясно, придет ли он
снова. Лидия приехала в холодную Колонию* несколько лет назад вместе с
отрядом римских легионеров, направлявшихся на защиту Империи от нашествий
варваров. Зачем уехала она из родного теплого Рима, не знала она сама. Ее
товарки говорили ей, что это опасно, что варвары нападают внезапно и убивают
всякого, кто им попадается. Но она не послушалась, однажды собралась и с
римским отрядом, командир которого был ее частым гостем, отправилась на край
света. Возможно ее гнала скука, желание увидеть незнакомую страну,
что-нибудь еще кроме Рима, который ей стал противен, подальше от похотливых
римлян, требовавших всякий раз чего-то нового, необычного. Она была простой
женщиной, и придумывать нечто оригинальное в любовных утехах у нее просто не
хватало вображения. А гости грозили, что перестанут ходить к ней и она умрет
с голода. Она советовалась со своими товарками, но и у них были те же
проблемы. Все они были уже не молоды, а гости хотели девочек, лет эдак
десяти - двеннадцати. Лидия тоже начала, когда ей было десять. Тогда от
желающих разделть с ней ложе не было отбоя, а она была молода, очень хороша
собой, в красной тунике, светлые волосы перевязывала желтой лентой и
зачесывала наверх по тогдашней моде, и ей было все интересно. Но со временем
любовные занятия превратились в рутину и не приносили удовольствия, только
деньги. Один из ее постоянных гостей захотел на ней жениться, но потом
раздумал. Так осталась она одна, занимаясь любовью, как другие зарабатывают
на жизнь, работая каменщиками, виноделами, продавцами. Лидия хотела бы выйти
замуж, хотя не признавалась в этом даже себе самой, но за кого? за
Вольфиуса? Но он ушел и может быть навсегда. Ей стало грустно, и она налила
себе вина. Она всега пила вино, которое привозили из Рима. Итальянские вина
нравились ей больше французских и испанских. После ухода Мохаммеда Карин
поняла, что она совершенно опустошена, уничтожена , что ей необходимо
напиться. Она выпила одну бутылку, потом еще одну, захмелела и уснула. Когда
она проснулась, настроение не улучшилось, к тому же болела голова. Она
отчетлива вспомнила, как у нее появился Мохаммед. Она сразу поняла, что он
изголодался по женскому телу. И, действительно, почти два часа он был
неутомим. За короткие перерывы он успел только назвать себя и сказать, что
он приехал из Египта. Он вел себя как хозяин, который привык повелевать, для
которого женщина была не более, чем служанка. Он ей понравился, хотя
заставлял ее делать то, что делать с другими она обычно
отказывалась.Наконец, он встал, упал на колени и начал исступленно молиться.
Карин смотрела на него с нескрываемым

......................................................................................................................
* Колония - название Кельна времен Римской Империи.

удивлением и не знала, что ей самой делать. Окончив молитву, он оделся
и осмотрел Карин с таким презрением и гневом, что она похолодела от страха.
Потом ударил ее со всей силы и ушел, даже не оглянувшись. "Да, такого со
мной еще никогда не происходило", подумала она. Она жила в том районе
Кельна, где жило много иностранцев, которые приехали в Германию в поисках
лучшей жизни или спасаясь от смерти. К ней приходили не столько немцы,
сколько турки, югославы, африканцы. Карин была миловидна, ни худа, ни
толста, у нее была красивая грудь, большие голубые глаза, длинные русые
волосы, она нравилась мужчинам и зарабатывала не плохие деньги. Она
встретила Эрику, свою давнюю подругу. Та была добропорядочной женой и
относилась к Карин очень хорошо, несмотря на то, что знала о ней всю правду.
Карин была настолько потрясена посещением Мохаммеда, что почувствовала
необходимость выговориться, рассказать подруге о вчерашнем госте. "И ты
позволила ему себя ударить?! Да я бы убила его хотя бы кухонным ножом. У
тебя есть нож?" говорила Эрика с гневом. "Есть, есть," ответила Карин,
улыбаясь и потом вдруг разрыдалась так сильно, как плачут только маленькие
дети. Проходивший мимо римский солдат спросил ее, нуждается ли она в его
помощи. Лидия ответила, что уже все в порядке, она сама не знает, почему
плачет. Она увидела Вольфиуса, он шел ей навстречу. "Где ты был? Почему не
приходил?" спрашивала она его не переставая. Она взяла его за руку и привеле
к себе. Вольфиус остался у нее жить. Оба были счастливы и смотрели друг на
друга влюбленными глазами. Лидия никогда не думала, что жизнь с любимым
человеком может быть такой прекрасной. Она ждала, когда Вольфиус придет
после работы, готовила ему любимую еду. Не смотря на то, что Вольфиус
приходил уставший, был с ней всегда нежен. Лидия перестала принимать гостей.
Она хотела развлечь его и рассказывала ему истории о богах и героях, пела
ему, но Вольфиус засыпал сидя. Лидия расстраивалась, но в глубине сердца как
все любящие женщины все же надеялась, что со временем это изменится. Однажды
она поняла, что их счастью пришел конец. Как-то Вольфиус пришел с работы и
мрачно сказал Лидии: "Ты должна пойти работать, я не могу содержать нас
обоих." Лидия удивилась: "Но я же ничего не умею делать." Он ответил ей: "Ты
ведь раньше зарабатывала себе на жизнь. Я прихожу вечером, у тебя свободен
целый день. Делай, что ты делала раньше." С этого времени все в Вольфиусе
начало раздражать Лидию: как он ел, разрывая куски мяса толстыми могучими
пальцами; его вульгарная латынь, она с трудом его понимала; его мрачность, а
он приходил с работы усталым; то, что его не интересует ее жизнь. Вольфиус
тоже почувствовал перемену в их отношениях, хотел с ней поговорить, но Лидия
уклонилась от разговора. Как-то Вольфиус возврватился вечером после работы,
молча собрал свои вещи и ушел. Лидия ничего не сказала, не стала его
задерживать, почувствовала облегчение. И вышла на улицу искать гостей. Улицы
были постынны, даже около Кельнского Собора, даже у Центрального Вокзала
людей почти не было. Карин понимала, что в это неспокойное время, когда все
бояться террористов, с наступлением темноты никто не решаеся без надобности
выходить из дома. На следующий день позвонил один и на ломанном немецком
сказал, что хочет прийти. На всякий случай Карин положила рядом с кроватью
длинный нож, которым разделывала мясо. Пришел араб средних лет. С порога
Карин показала ему нож и сказала, что зарежет его, если он попытается ее
ударить. "Не беспокойся, я не для этого к тебе пришел. К тому же я сильней
тебя," сказал он, улыбаясь. Он не был груб, можно сказать был даже нежен,
если считать нежностью то, что он пару раз поцеловал ее в шею. Но Карин
чувствовала, что она для него не более, чем кукла. Через некоторое время
пришел еще один, затем второй, третий. Некоторые приходили два - три раза в
месяц. Были они как близнецы похожи друг на друга - одинаковые горящие
немигающие глаза, неутомимость в любви. Но в их взгляде было такое, чего она
не понимала, как будто они ожидали от нее чего-то, что она им не давала. Но
что именно,она не знала. Все они перед уходом падали на ковер и молились.
Однажды, осмелев, она спросила одного из них, от кого он узнал ее адрес, к
ней ходят много его соплеменников. Тот испугался, а потом сказал: "Когда
однажды мы проходили мимо твоего дома, один посмотрел на твое окно, да так
посмотрел, что я сразу все понял. Но ты никому обо мне не говори. У нас это
очень большой грех, и после тебя я хожу в мечеть, замаливаю грехи. Здесь с
женщинами много проблем, у нас все проще. Вот и хожу к тебе." Однажды на
улице Карин встретила Эрику, и та пригласила ее выпить кофе. "Не могу. Спешу
на митинг с голубыми", ответила Карин. "С голубыми? да ты с ума сошла. Вот
уж, этого я от тебя не ожидала," сказала Эрика. "Это такая партия, ты ведь
знаешь." "А я-то думала..." Эрика засмеялась. "Однажды я проходила по
площади", продолжала Карин, "и увидела толпу с голубыми знаменами. Один на
трибуне говорил, что наше общество погрязло в разврате и должно погибнуть,
как погиб развращенный древний Рим от рук варваров, что ислам - единственная
праведная религия. Это, конечно, чуш. На днях я разговорилась с одной
арабкой, из наших, из проституток. Она под большим секретом мне рассказала,
что у них есть и проституция, и гомосеки, и наркоманы. Гашиш ведь не в
Америке зародился. Но все это запрещено, и все делают вид, что ничего
подобного нет. Мне нравится партия голубых. Они пацифисты, они против всякой
войны. Я рассказала об этом в нашим, и мы единодушно постановили: никакой
войны с исламистами, они наши постоянные гости, благодаря им мы зарабатываем
хорошие деньги. Это самое главное, а на идеологию наплевать. И все слухи о
террористах просто бред." Хотя Карин и была благодарна судьбе за то, что та
подарила ей этих арабов, дававших за любовь ей деньги на жизнь, ее не
оставляла в покое мысль, что она им чего-то не додает. Вдруг ее осенило.
Когда к ней пришел очередной араб, она посмотрела на него и подумала: "Он
получит то, что хочет". Дождавшись, когда его пыл пошел на убыль, Карин
выскочила из постели и скрылась в ванной комнате. Вышла она в одежде мулы и
с плеткой в руке, сделанной из многочисленных четок, которые купила в
арабском магазине. Содрав с гостя одеяло, она начала стегать его голое тело,
выбирая наиболее чувствительные места: по груди, рукам, животу, половому
члену. Гость не защищался, в его взгляде появилось даже выражение
благодарности. За волосы она вытащила его из постели и повалила на колени на
пол, продолжая бить по спине. В этот момент раздался записанный на
магнитофон громогласный голос мулы, читавшего молитву. Карин вдруг
испугалась, но гость, закончив молитву, сказал ей: "Теперь я могу спокойно
уйти. Ты наказала меня за мой грех, но я ничего не могу с собой сделать, я
не могу без женщин. Спосибо тебе." Карин несколько дней боялась выйти из
дома, вдруг ее убьют эти арабы, но с ней ничего плохого не происходило, и
она успокоилась. В это неспокойное время гостей у нее почти не было. Немцы
приходили очень редко, в основно она принимала иностранцев - тем было все
нипочем. И вдруг пришел Мохаммед. Она его сразу узнала, хотя он был у нее
лишь один раз. Он посмотрел на нее горящим взглядом и повалил на кровать
почти не раздевшись. В его любви было что-то обреченное, так затягиваются
самокруткой солдаты перед решающим боем или приговоренные к смерти перед
казнью. Карин поняла, нет, своим женским чутьем почувствовала, что с ним
произой дет что-то страшное, но что именно, она даже не могла себе
представить. Он встал и сказал: "Не думай обо мне плохо. Ты мне понравилась.
Я все время о тебе думаю, ты мне снишся. Если бы я не был смертником,
остался бы с тобой навсегда. Я должен уйти, и ты меня больше никогда не
увидишь." После ухода Мохаммеда Карин почувствовала тоску, пустоту. Она не
думала, что это так на нее подействует. Она сидела, опустив голову, даже
плакать не хотелась. Гостей у Лидии было не много, и оставалось много
времени для тоски, слишком много. Римские легионеры, приходя к ней, больше
говорили о набегах варваров, чем занимались любовью. Один из них, человек
уже не молодой, только говорил о том, что скоро все погибнут от варваров,
что нужно как можно скорее убегать отсюда, но он не знает, как это сделать,
и он молится всем богам без разбора, чтобы они помогли ему спастись. "Я
останусь," сказала ему Лидия. "Ко мне часто приходят вольноотпущенники из
варваров. Они уж знают, ради чего тратят деньги. Если бы не они, я умерла бы
от голода. Варвары, если они придут, меня не тронут." Она лежала и с тоской
рассматривала потолок, когда в комнату ворвались варвары. Лидия смотрела на
них молча, на их обветренные лица, покрытые русыми бородами. Они окружили ее
и вытащили из постели. Один их них, человек могучего роста, взял тяжелую
керамическую вазу, на которой были изображены бегущие атлеты, и ударил ее по
голове. Лидия не почувствовала боли, только страшный грохот. Грохот был
настолько силен, что Карин решила, город проваливается под землю. Она
подошла к окну. Над городом поднималась огромная грязножелтая туча. "Они
взорвали Кельнский Собор." закричала Эрика с порога. "Кельнский Собор..."
повторила беззвучно Карин. Она не была религиозной, но в Рождество и в Пасху
ходила в Кельнский Собор и молилась. После молитвы ее жизнь уже не казалась
такой грешной. "Бежим", продолжала Эрика. "Свободной осталась только дорога
на север." Карин посмотрела на подругу угасшим взглядом: "Нет, я останусь.
Они меня не тронут." Дверь распахнулась, выбитая ударом ноги. В комнату
ворвалась группа арабов, человек десять. Они накинулись на Карин, облепили
ее как муравьи, они рвали ее руки, ноги, грудь, они владели ею спереди и
сзади. Тело ее стало липким от спермы. Карин задыхалась, голова кружилась, в
глазах потемнело. Она поняла, что умирает. И в этот момент она увидела себя
в древнеримской Колонии, в красной тунике, волосы перевязаны желтой лентой и
зачесаны наверх по тогдашней моде, и тяжелую керамическую вазу с
нарисованными на ней бегущими атлетами, которая опускалась ей на голову.

Д О Н Х У А Н

Психоаналитическое эссе


Как-то в одной из частных библиотек я случайно натолкнулся на записки
Донны О. Эта знатная испанка была в юности соблазнена Дон Хуаном, затем им
покинута. Но несмотря на это их связывала многолетняя дружба, и Дон Хуан
рассказывал ей то, что скрывал от других. По мнению Донны О., Дон Хуан был
не только величайшим соблазнителем женщин, но и хамелеоном от любви. Она не
приводила никаких конкретных фактов, так как боялась, что ее записки могут
попасть в руки людей недостойных, желающих опорочить имя любимого ею
человека.
Записки Донны О. настолько меня поразили, что я решил перечитать
литературу о Дон Хуане, так сказать, прочитать другими глазами. Все, кто
писал о нем, сходились во мнении, что несмотря на славу любовника, он не
любил женщин и большинство из них принуждал к любви силой или, говоря
современным языком, их просто насиловал. Почему же он так настойчиво
добивался любви женщин, не любя и презирая их? В жизни Дон Хуана должна быть
какая-то тайна. Но какая?
Я начал поиски других письменных свидетельств его современников. С
большим трудом мне удалось найти дневники двух дам, но они не содержали
ничего интересного, только жалобы покинутых женщин. Правда, в предисловии к
одному из дневников я нашел упоминание о том, что в библиотеке одного из
итальянских городов хранятся письма Дон Хуана, которые он писал самому себе.
Я поспешил в этот город.
Библиотекарь оказался этаким книжным червем. Маленький, с бледной,
почти желтой кожей, в огромных очках в черной оправе, закрывающих добрую
половину его лица. Он долго не хотел давать мне письма, ссылаясь каждый раз
на различные причины. Затем он спросил меня, почему я хочу прочитать их. Я
ответил, что мне кажется, что в жизни Дон Хуана скрыта какая-то тайна, и мне
хочется ее разгадать. Он улыбнулся.
"Вам только кажется, а я почти уверен, что разгадал эту тайну. Хорошо,
читайте эти письма. Но прежде вы должны клятвенно обещать мне, что никогда
не разгласите подлинных имен. Это может бросить тень не только на испанский
двор, но и на французский и итальянский."
Я обещал, а затем спросил: "Как же попали к вам эти письма?"
Лицо библиотекаря преобразилось. Он стал похож на ученого, которому
известны все тайны мироздания и который нашел, наконец, достойного, с кем
мог бы поделиться своими знаниями.
„Это интересная история. После смерти Дон Хуана его дом был
продан за долги. Лапарелло, слуге-итальянцу, удалось спасти от кредиторов
шпагу и плащ хозяина. Спас он и пачку писем, перевязанную двумя прядями
волос, вдоль - черными и поперек - русыми. Лапарелло возвратился на родину,
где из-за отсутствия денег вынужден был продать шпагу и плащ. На память он
оставил себе только письма. После смерти Лапарелло письма попали к его
племяннику, который отправил их на чердак вместе со старым тряпьем. Так
переходили они от наследника к наследнику, но никто их даже не прочитал.
Наконец, несколько лет назад их случайно обнаружилодин из потомков Лапарелло
и принес в библиотеку. Он и не подозревал, каким сокровищем обладал. Бумага
писем почти истлела, и мне понадобилось почти два года, чтобы их
реставрировать. Так и быть, читайте письма, только не забывайте о клятве."

Дон Хуан де Тенорио родился в знатной испанской семье. Он был
единственным сыном, три сестры были старше его. Дон Хуан очень любил своих
сестер и старался во всем подражать им. Его любимым занятием было,
переодевшись в платья сестер, играть с ними в куклы и говорить, что он тоже
девочка. Узнав об этом, отец приставил к нему учителей, которые должны были
научить мальчика верховой езде и искусству фехтования. Но это мало помогало
- Дон Хуана неудержимо тянуло к девочкам. Не помогли и знакомства с
мальчиками из знатных семей. Дружбы ни одним из них не получилось. Дон Хуан
хотел заинтересовать их игрой в куклы, а тех интересовали фехтование,
верховая езда и рыцарские приключения.
В двеннадцать лет произошел перелом. Дон Хуан увидел в церкви картину
итальянского художника "Святой Себастьян". Эту картину подарил церкви один
священник. Аббат узрел в картине ересь и отправил священника в монастырь,
замаливать грехи, а о картине забыли, и она осталась висеть там. Дон Хуан
был потрясен красотой мужского тела. Он мог бы простоять у картины дольше,
если бы его не увели силой. Дон Хуан понял, что если он хочет иметь такого
друга, который был бы так же красив, как святой Себастьян, ему самому нужно
измениться. И тогда он решил заняться спортом. Он часами скакал на коне,
пропадал в фехтовальном зале и даже по утрам бегал вокруг родового поместья
к неслыханному удивлению слуг. Но это не помогло, он был одинок. Родители им
не интересовались, к девочкам он потерял интерес, мальчики его сторонились.
Через несколько лет Дон Хуан превратился в крепкого юношу. Его нельзя
было назвать красавцем, но на него обращали внимание. У него были красивые
глаза - умные, лучистые, почти черные, окруженнве длинными ресницами. Как-то
одна из подруг его матери решила соблазнить его, но он ее отверг.
По достижении совершеннолетия Дон Хуан отказался от военной карьеры и
поступил на филосовский факультет саламанского университета. В ту пору
университет славился свободой нравов. Студенты больше волочились за
женщинами, чем занимались науками. Ревнивые мужья прятали от них своих жен,
а наиболее ревностные поклонники традиций Крестовых Походов одевали на них
пояса верности. Дон Хуана все это мало интересовало. Он много и прилежно
учился. Преподаватели не могли нарадоваться его успехам и прочили ему
блестящее будущее ученого. Но Дон Хуан не был счастлив. Когда однокурсники
рассказывали о своих победах над женщинами и удивлялись, почему у него еще
нет любовницы, Дон Хуан переводил разговор на другие темы. Постепенно он
остался в одиночестве.
Однажды Дон Хуан сидел в библиотеке и читал трактат. Он изучил арабский
язык, чтобы читать книги по математике в оригинале. Он был так увлечен, что
не заметил, как к нему подошел преподаватель религии. Это был еще совсем
молодой человек, он окончил уверситет лишь два года назад. Его лекции
собирали много студентов, Дон Хуан тоже часто бывал там. Преподаватель
сказал, что наслышан об успехах Дон Хуана и хотел бы с ним познакомиться.
Они разговорились и даже поспорили. У Дон Хуана было свое мнение по
некоторым вопросам, не совпадавшее с общепринятым.
"А почему бы нам не пойти ко мне?" сказал преподаватель. "Жена уехала к
матери, слуг я отпустил. Мы будем одни, никто нам не помешает."
Поначалу Дон Хуан был несколько стеснен, но благодаря вину и обаянию
преподавателя он стал раскованнее, и беседа стала непринужденной. Постепенно
они перешли от вопросов религии и морали к житейским темам. Преподаватель
поинтересовался, есть ли у Дон Хуана любовница. Тот ответил, что нет,
женщины его не интересуют. Преподаватель подошел к Дон Хуану и поцеловал его
в губы. Потом... Вы сами можете себе представить, что было потом. Когда же
их страсть почти достигла эпогея, вошла жена преподавателя. Она с удивлением
смотрела на два сплетенных обнаженных мужских тела. Положение было
критическим, нужно было что-то срочно решать. Дон Хуан не растерялся. Еще
разгоряченный страстными объятиями, он выскочил из постели, повалил ее на
пол и овладел ею. Причем сделал он это так мастерски, так профессионально,
что бедная женщина вспоминала Дон Хуана с благодарностью до конца жизни.
Дома Дон Хуан обдумывал создавшееся положение. Оставаться в Саламанке
было невозможно, женщина могла все рассказать. Он бросил университет и уехал
в Севилью. Он решил доказать всем, прежде всего самому себе, что может
покорять женщин.
В Севильи он имел несколько любовных связей с женщинами, но вскоре
понял, что это ему не интересно - дамы сами его соблазняли. А это
противоречило его незаурядному и оригинальному характеру. Он решил, что
отныне будет добиваться любви только тех женщин, которые будут
сопротивляться. Например достойными объектами могут быть жены, которые
никогда не изменяли своим мужьям; невесты, желавшие принести мужу в подарок
к свадьбе свою девственность и, конечно, монахини. Дон Хуан понимал, что его
ждет нелегкая жизнь, но трудности только подбадривали его. И, если уговорами
и обоянием ему не удасться достичь успеха, он возьмет их силой.
Но главная трудность заключалась не в этом. Он не любил женщин, даже
презирал их за легкомыслие, неверность и похотливость. Каждая связь стоила
ему душевных сил, после тела преподавателя, одна мысль о женщинах вызывала у
него тошноту.
А он был гордым испанцем и боялся быть не на высоте и этого не мог себе
позволить, он должен быть всегда безукоризненным.
И тогда он вспомнил об аутотреннинге. Перед сном он расслаблялся и
внушал себе, что любит женщин. Ночи в Андалузии жаркие, поэтому говорить
себе, что во время занятий аутотреннингом руки и ноги становятся тяжелыми и
горячими, не имело смысла, он и так горел. Он решил пойти от противного.
"Мои ноги холодные и легкие" повторял он. "Я спокоен и люблю женщин. Все
будет хорошо." Это помогало, но не на долго. Дон Хуан должен был часто
прибегать к аутотреннингу. Однако, результаты были прекрасными, женщины были
от него в восторге и хотели продолжения отношений, третировали его,
приходили снова и снова, умоляли о любви. Но Дон Хуан был неумолим - один
раз и баста.
Однажды он увидел Донну Анну, которая потупив глаза входила в церковь.
Он навел о ней справки. Ему сказали, что она единственная и любимая дочь
Командора и невеста Дон Оттавио, которого любит, отличается необыкновенной
набожностью и благочестивостью и по вечерам перед молитвой проводит время в
саду, где любуется цветами. Дон Хуан сразу понял, что она достойна его
внимания. Он подкрепился аутотреннингом, подкрался к саду, перелез через
ограду и начал говорить Донне Анне о своей любви. Донна Анна отвечала весьма
сдержанно и пыталась объяснить, что любит другого и собирается выйти за него
замуж. Дон Хуан долго слушал, а когда ему это надоело, взял ее силой. Та
сопротивлялась, но как-то слабо. В дальнейшем она призналась, что много
слышала о Дон Хуане и хотела бы с ним познакомиться, а Дон Оттавио никогда
не любила. Сопротивлялась же она больше из чувства противоречия, чем от
желания защитить свою честь.
Мимо прошел слуга. Донна Анна, увидав его и думая, что он мог бы все
рассказать, подняла крик. Прибежали слуги, затем появился Командор со шпагой
в руке. Дон Хуан принял вызов, и поединок начался. Оба были хорошими
фехтовальщиками, и неизвестно, чем бы все кончилось. Но в это время взошла
луна и осветила место боя. Командор увидел прекрасные лучистые глаза Дон
Хуана, и шпага выпала у него из руки. Дон Хуану ничего другого не
оставалось, как убить противника.
Командор был еще молодым человеком, ему исполнилось недавно тридцать
семь лет. Он был красив, аристократичен, высокого роста и обладал фигурой
атлета. Дон Хуан, глядя на лежавшего в крови Командора, понял, что влюбился
с первого взгляда.
"Зачем я убил его? Мне нужно было ему все объяснить, сказать ему, что
он единственный, с кем я мог бы быть счастлив, а женщины меня не интересуют.
Он все бы понял. По-моему, я ему тоже понравился. Ведь он не захотел больше