Кейн Андреа. Обольститель

   Дастин заставил себя отбросить мрачные мысли. Да нет, бояться нечего. Маскировка Николь безупречна — никто не сможет определить истинное лицо Олдена Стоддарда. Просто Дастин излишне впечатлителен, как и все мужчины в роду Кингсли, особенно когда влюбляются.
   Тем не менее Дастин предусмотрел дополнительные меры предосторожности на всю неделю состязаний. Прислуга во главе с Пулом будет отваживать репортеров и «жучков»^[3]. Особенно «жучков», которые так и будут роиться вокруг Стоддарда в попытках определить, какие делать ставки на Кинжала. Если они подберутся достаточно близко, то смогут что-то разнюхать. Но Дастин поклялся, что этого не произойдет. Он же обещал Олдриджу, что никто не будет иметь доступа к Кинжалу и наезднику, пока те не займут стартовую позицию.
   — Дастин! — негромко окликнула его Ариана. — Что-нибудь не так? Если наш визит для тебя обременителен, мы приедем как-нибудь в другой раз и…
   — Вздор! — отозвался Дастин. — Не стоит об этом говорить. Просто у меня голова забита делами. Давай возьмем Александра и пройдем к конюшням. Мне не терпится посмотреть, как там поживает мистер Стоддард.
 
   Мистер Стоддард поживал неважно.
   Точнее говоря, Николь в этот момент чувствовала себя совершенно несчастной, и причиной тому был Раггерт.
   С той самой минуты, как долговязый, чересчур самоуверенный и высокомерный тренер появился в конюшнях, Николь его невзлюбила. Придраться было не к чему, Раггерт действительно был знатоком своего дела, его советы и замечания были правильными. Но было в нем что-то такое, что сразу отвратило Николь. К тому же его манера вести себя с ней была просто ужасна.
   — Итак, ты тот самый парень, которого лорд Тайрхем намеревается выставить на дерби, — пробормотал Раггерт, буравя Николь взглядом черных глаз. — Сколько тебе лет, парень? Пятнадцать?
   — Двадцать.
   — О, так ты тертый калач? — съязвил Раггерт, разминая пальцами соломинку. — Что ж, посмотрим, как ты справляешься с тем норовистым жеребцом.
   — Вы знакомы с Кинжалом?
   — Я был с лордом Ленстоном, когда он купил эту лошадку. Перевоспитать этого жеребца оказалось пропащим делом. С моих плеч точно гора свалилась, когда Ленстон его продал. Лично я думаю, что Тайрхем просто чокнулся, вкладывая столько времени и сил в этого дикаря. Но, — Раггерт пожал плечами, — это причуда маркиза — не моя. Как бы ни было, а давай-ка скажем помощнику конюха, чтобы он вывел коня.
   — Он уже выведен, — ответила Николь, изо всех сил сдерживая раздражение. — Я как раз собирался сделать пробный круг, когда вы пришли.
   — Хорошо. Я понаблюдаю за вами.
   — В этом нет нужды, — удивляясь своей смелости, заявила Николь. Ведь Дастин предупредил ее, что следить за ее тренировками будет как раз этот самый Раггерт. — Брекли засечет время.
   — Я буду засекать время, — раздраженно бросил Раггерт. — Брекли может заняться другими лошадьми.
   — Очень хорошо. — Николь отвернулась. — Я выведу Кинжала и буду ждать вас на дистанции. Вы знаете, где это?
   Николь ясно почувствовала, как напрягся Раггерт.
   — Не надо дерзить, мальчик. Я знаком со всем, что касается моей работы. Заруби себе это на носу. Прежде чем я пришел сюда, Брекли мне все показал.
   — Прекрасно. Я буду готов через несколько минут. — Николь выскочила из конюшни, кипя гневом. Провоцировать Раггерта было, конечно, глупо, но в тот момент она об этом не думала. Кем возомнил себя этот человек? Как ему удалось убедить Дастина принять его на работу? Опытный, нет ли, но ни один тренер не сможет успешно работать с лошадьми при таком отношении к животным. В Раггерте нет ни капельки доброты, зато в избытке чувства собственной значимости.
   Гладя бархатистую морду Кинжала, Николь изо всех сил старалась взять себя в руки, и ей это почти удалось, когда она взглянула на прекрасного жеребца, тянущегося губами к ее ладони. Но тут Николь вспомнились обидные слова Раггерта в адрес Кинжала, и в душе ее с новой силой поднялось негодование. Тренер? Да он ничего не смыслит в лошадях! Николь еле сдержалась, чтобы тут же не пойти к Дастину и…
   И что?
   Она только жокей, и притом начинающий. Она не имеет права использовать их личные отношения. Да и какие у нее основания жаловаться? Что Раггерт грубо с ней разговаривал? В конце концов, она всего лишь новичок, а Раггерт — опытный тренер.
   Нет, Олден Стоддард должен знать свое место и держать эмоции при себе.
   Главное сейчас — не Раггерт, главное — это предстоящие состязания и взаимопонимание с Кинжалом. Она сама, ее дом, сердце, весь мир теперь были другими. А ее личная жизнь превратилась в клубок проблем, все мысли вертелись вокруг человека, завладевшего ее сердцем.
   Особенно после вчерашнего вечера.
   Рука Николь, лежащая на морде Кинжала, слегка дрогнула — волнующее воспоминание пронзило девушку. Николь была настолько поглощена собственной незащищенностью, что у нее и мысли не возникло о незащищенности Дастина. Он поделился с Николь своими мечтами, открыл свою душу. Она не могла и представить себе, что в таком человеке, как Дастин, может быть столько нежности, что он впечатлителен и раним. Вероятно, титул и положение Дастина в обществе мешают ей взглянуть на него беспристрастно. Может быть, настало время повнимательнее прислушаться к голосу своего сердца?
   Мысли Николь вернулись к волшебным мгновениям их близости. В объятиях Дастина она впервые испробовала вкус страсти, избавилась от страха, полностью отдалась на волю чувств. И каким бы неожиданным для Николь ни было открытие в себе новых ощущений, оно изменило все. После того вечера уже ничего не могло быть по-прежнему.
   И Дастин уже не будет прежним.
   Николь не могла бы с уверенностью сказать, что изменилось, но твердо знала, что так оно и есть. Не исключено, что уверенность эта родилась из восторженного взгляда Дастина, страстного трепета его тела. А возможно, дело было во взаимном понимании, которое с самого начала подтолкнуло их друг к другу, а потом влечение к этому человеку закружило Николь и понесло на крыльях любви к неизвестному будущему. Дастин дал клятву, что устранит все препятствия на пути к их счастью, воплотит в жизнь все мечты Николь. И она начинала верить, что Дастин исполнит свою клятву.
   — Доброе утро, Стоддард.
   Глубокий голос человека, занимавшего все мысли Николь, неожиданно прозвучал за ее спиной.
   Она обернулась и увидела, что Дастин не один. Рядом с ним стояла женщина редкой красоты, с золотисто-каштановыми волосами и глазами цвета бирюзы, ясными, как безоблачное небо. Она была необыкновенно изящна и элегантна, и Николь внезапно почувствовала такой сильный приступ ревности, что сама поразилась.
   — Доброе утро, милорд, — сказала Николь, переходя на более низкий регистр и старательно скрывая обуревавшие ее эмоции.
   Дастин, казалось, едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
   — Я хотел бы представить вас, мистер Стоддард.
   В этот момент в помещение конюшни вошла женщина средних лет, на руках у нее был младенец, умилительнее которого Николь в жизни не видела. Малыш изо всех сил сражался за собственную свободу.
   — Ариана Кингсли, герцогиня Броддингтонская, — промолвил Дастин. — Жена моего брата. А неистовый джентльмен на руках миссис Хопкинс — мой племянник Александр. — Дастин обернулся к Ариане: — Герцогиня, познакомьтесь с Олденом Стоддардом, отличным жокеем. Он намеревается привести Кинжала к славе.
   — Я очень рад, ваша светлость, — ответила Николь, испытавшая такое облегчение, что была готова тут же броситься перед герцогиней на колени.
   — Мистер Стоддард, я премного о вас наслышана. — Улыбка Арианы излучала столько искренности и тепла, что Николь мгновенно поняла, почему Дастин так любит свою невестку. — Надеюсь, вы не возражаете против нашего вторжения? Обещаю, что мы не будем мешать тренировкам. Мы только…
   Словно в опровержение слов матери Александр, улучив момент, дернулся в руках своей воспитательницы, соскользнул по ее юбкам на пол и стремительно ринулся прочь на всех четырех.
   Дастин перехватил беглеца, прежде чем тот успел преодолеть десять футов.
   — Ты неисправим, — сказал Дастин племяннику, не обращая внимания на его протестующий вопль. — Хочешь познакомиться с Кинжалом? Пожалуйста, будь с ним ласков. Помнишь, я показывал тебе? — Дастин осторожно погладил шею Кинжала. — Вот так.
   Александр мгновенно затих, уставившись широко раскрытыми глазенками на прекрасного жеребца.
   — Хочешь попробовать? — спросил Дастин, беря ручку Александра в свою.
   Малыш потянулся вперед.
   Николь улыбнулась, наблюдая, как юный Кингсли, еще минуту назад такой буйный, превратился в покорного ягненка. С личиком, исполненным благоговения, он погладил крошечной ладошкой мощный загривок Кинжала.
   — В нем уже и сейчас видна тяга к лошадям, — сказала Николь. — То же самое было и со мной.
   — Конюшни — единственное место, где он становится послушным, — вздохнув, отозвалась Ариана.
   — Это мне знакомо, — заметила Николь с улыбкой. Она повернулась к Александру: — Хочешь посмотреть, как я буду на нем скакать?
   Мальчик внимательно уставился на Николь.
   — Я как раз собирался вывести Кинжала на дистанцию, милорд, — обратилась Николь к Дастину. — Раггерт, — она чуть не задохнулась, произнося это имя, — ждет, чтобы засечь время. Если все пройдет хорошо, через несколько дней мы сможем сделать пробные забеги в Эпсоме. Милорд, миледи, позвольте пригласить вас взглянуть на нашу утреннюю тренировку. Уверен, ваша светлость, что вашему племяннику понравится это зрелище.
   Впервые со вчерашнего вечера Николь встретилась взглядом с Дастином, и внутри у нее все запылало. Маркиз и так-то был великолепен, но с ребенком на руках выглядел необыкновенно трогательно. На какое-то мгновение она почувствовала страстное желание, чтобы Александр был их с Дастином малышом, но тут же отвернулась, чтобы никто не смог прочитать ее мысли. Сколько ей еще терпеть это? Безумно любя Дастина, она больше не была способна ни на какое притворство!
   — Это будет замечательно! — просияла Ариана в ответ на приглашение Николь.
   — Да, пожалуй, — спокойно согласился Дастин. Он погладил племянника по голове и передал на руки матери. — Ариана, ты ведь знаешь, где выездной круг. Ступайте туда, а мы тем временем выведем Кинжала.
   — Хорошо. — Ариана улыбнулась ему, а затем Николь: — Благодарю вас, мистер Стоддард.
   Николь учтиво поклонилась и проводила гостей взглядом.
   — Ну что за прелесть эта герцогиня! — прошептала она. — Точно такая, как ты рассказывал, и даже лучше.
   — Я всю ночь не сомкнул глаз! — невпопад воскликнул Дастин. — Как ты себя чувствуешь?
   — Прекрасно, — проглотив подступивший к горлу комок, выдавила Николь.
   — За всю дорогу домой ты не проронила ни слова.
   — Мне было о чем подумать.
   — О! — Дастин быстро оглядел ту часть конюшни, где они находились. К счастью, она была совершенно безлюдна. — Нам надо поговорить. Наедине. Когда ты сможешь?
   — Не знаю. Отец сегодня в плохом настроении.
   — Он готов был пристрелить меня.
   — Это я виновата. Я еще не научилась скрывать… определенные вещи.
   Дастин вздохнул:
   — Мне следовало настоять на разговоре с ним.
   — И что бы ты сказал? — тихо поинтересовалась Николь, глядя в землю. Она не стала дожидаться ответа. — Кроме того, папа не стал бы с тобой разговаривать. В таком состоянии он на какое-то время вообще умолкает, но быстро отходит. — Николь вздохнула. — После того как захлопнул дверь у тебя перед носом, он отправился спать. С тех пор отец со мной не разговаривает. Но к вечеру, надеюсь, отойдет.
   — Дерби… — Дастин сделал движение, чтобы обнять Николь, но тут же взял себя в руки. — Прости. Я вовсе не собирался…
   — Прошу тебя, Дастин, прекрати извиняться! — Назвав его по имени, к тому же своим обычным голосом, Николь тут же огляделась вокруг, но все было спокойно. Убедившись, что их не подслушивают, она поймала взгляд Дастина и прошептала: — Я хотела этого так же сильно, как и ты.
   — Все, что я тебе говорил, правда, — хрипло произнес Дастин.
   — Я знаю. — Николь едва сдерживала желание броситься в его объятия. — Но сейчас не время обсуждать эту тему. — Она быстро облизнула губы, прерывистое дыхание выдавало ее волнение. — Мне будет очень трудно притворяться после того, что произошло между нами.
   Кровь бросилась Дастину в голову.
   — Я хочу побыть с тобой.
   — Дай отцу время успокоиться. Дай мне несколько дней, чтобы успокоить его. Прошу тебя, Дастин, дай мне время!
   Эти слова Николь вызвали бурю эмоций в душе Дастина. Он кивнул, хотя порыв его еще не прошел.
   — У тебя будет столько времени, сколько пожелаешь. А когда позовешь, я окажусь рядом.
   — Правда? — благодарно спросила Николь, вглядываясь в лицо Дастина, словно ища подтверждение его словам. Дастин почувствовал, как его сердце наполняется нежностью.
   — Дерби… — Взгляд его проник в самую душу Николь. — Пройдет не так уж много времени, и я буду держать на руках нашего ребенка.

Глава 11

   — Это бесподобно! — воскликнула Ариана, наблюдая, как Стоддард и Кинжал завершают последний круг. — Не припомню, когда в последний раз видела такую искусную верховую езду. Дастин, ты прав, победа за вами.
   — Две минуты сорок секунд! — прокричал стоявший поодаль Раггерт. Он был удивлен не меньше герцогини.
   — Две сорок, — задумчиво пробормотал Дастин. — Это выше результата прошлогодних состязаний на целых шесть секунд. Черт, здорово!
   Он почти бегом направился к жокею.
   — Стоддард, вы превзошли все мои ожидания! Повторите то же самое в Эпсоме — и первое место вам обеспечено!
   Николь притронулась к козырьку кепочки:
   — Я постараюсь, милорд.
   На лице Дастина расплылась широкая улыбка. Он взглянул на подошедшего к ним Раггерта:
   — Вы все еще считаете, что Кинжал безнадежен?
   Николь отчаянно захлопала глазами: ответ тренера ошеломил ее.
   — Должен принести свои извинения и наезднику, и лошади, — сказал он. — Я был излишне категоричен, ваша светлость. Весьма сожалею, Стоддард, — обратился он к Николь. В голосе его прозвучала нотка уважения. — Представить себе не мог, что вы на такое способны.
   — Это все благодаря Кинжалу. Тем не менее, спасибо за высокую оценку. — Она повернулась к Дастину: — Если не возражаете, милорд, я отведу Кинжала в стойло. Ему надо остыть.
   — И не только ему, — тихо заметил Дастин, затем произнес во всеуслышание: — Вы выглядите уставшим, ведь вам пришлось много потрудиться последние несколько дней. Отведите Кинжала в стойло и отправляйтесь отдохнуть.
   — Благодарю, милорд, вы очень добры. — Николь сразу же поняла, что Дастин предоставляет ей послеобеденный отдых главным образом для того, чтобы уладить дела с отцом.
   — Вы живете в Тайрхеме? — спросил Раггерт.
   — Да, временно, — осторожно ответила Николь. — Лорд Тайрхем был настолько любезен, что позволил мне поселиться в одном из пустующих коттеджей на время подготовки к дерби. Таким образом, у меня остается больше времени для работы.
   — А ваш дом далеко отсюда? — снова поинтересовался Раггерт.
   Вопрос прозвучал достаточно безобидно, но Николь почувствовала, что по спине у нее побежали мурашки.
   — Я живу в Лондоне. — Николь старалась говорить спокойно. — В Ист-Энде.
   — О, расстояние до Тайрхема немалое! — сочувственно покачал головой Раггерт.
   — Да, вы правы, — ответила Николь, заставляя себя быть вежливой. Она не могла избавиться от чувства недоверия к этому человеку. А вопросы Раггерта просто выводили ее из себя.
   Словно почувствовав ее беспокойство, Кинжал принялся нетерпеливо бить копытом о землю.
   — Прости, милый, — сказала Николь, похлопав коня по шее. — Мне, наверное, лучше пройтись с ним, милорд. Надеюсь, вы извините меня… — Николь не стала дожидаться разрешения. В конце концов, она отвечает за Кинжала.
 
   «Отец всегда так делал», — напомнила себе Николь полчаса спустя, когда подходила к коттеджу. Сделав глубокий вдох, она повернула ключ в замке.
   — Папа, я дома!
   Тишина.
   Пожав плечами, Николь прошла в гостиную, готовая выдержать натиск. Она сказала Дастину чистую правду: отец не обмолвился с ней ни словом со вчерашнего вечера. Но взгляд, которым он одарил дочь, был красноречивее всяких слов, и, хотя Ник тут же ушел в свою комнату, Николь всю ночь слышала, как он ходит из угла в угол. А она укоряла себя за то, что не смогла скрыть смущения.
   Николь заглянула во все комнаты первого этажа и убедилась, что они пусты. Устало вздохнув, она поднялась на второй этаж и, миновав свою комнату, направилась прямиком в комнату отца.
   Ник сидел в кресле, устремив в пространство невидящий взгляд. Лицо его выражало скорее задумчивость, чем гнев.
   — Папа, ты не заболел?
   — Мне нечего тебе ответить, Ники, — пожал плечами Ник.
   Страдальческие нотки в его голосе укололи Николь в самое сердце. Она медленно пересекла комнату и опустилась на колени рядом с креслом отца.
   — Дастин разрешил мне уйти пораньше, чтобы мы с тобой могли поговорить.
   — Что же ты хочешь мне сказать?
   — У меня хорошие новости, — сообщила Николь, беря отца за руку. — Мы с Кинжалом прошли дистанцию за две минуты и сорок секунд!
   Олдридж оживленно встрепенулся, как и рассчитывала Николь.
   — Две минуты сорок секунд? — Ник поднял голову, в глазах его светилось торжество. — Это же на шесть секунд меньше, чем у прошлогоднего победителя!
   — Да. И Дастин сказал то же самое.
   — Черт меня побери, если ты не выиграешь дерби! — вскричал Ник. — Я знал, я чувствовал это! Я горжусь тобой, Проказница.
   — Спасибо, папа. — Николь выдержала взгляд отца. — Но это твоя заслуга. Если я когда-нибудь лишусь твоей поддержки, я просто не буду знать, что делать.
   Темная бровь выгнулась дугой.
   — Ты ведь считаешь себя очень хитрой, не так ли? Хочешь обвести меня вокруг пальца, как своего упрямого жеребца?
   — У меня нет такого намерения. Если не считать лошадей, я в жизни своей никого не обвела вокруг пальца. У меня на это ума не хватит. Мне просто очень хотелось поделиться с тобой этой новостью. К тому же это был отличный повод заставить тебя заговорить, хоть ты гораздо упрямее Кингсли. Накричи на меня, если хочешь, но не воздвигай между нами стену. Я этого не вынесу.
   — Накричать! Видали? Если бы все было так просто… — Ник вздохнул. — Когда тебе было три годика и ты играла рядом с лошадьми, я сердился. Когда тебе было пять лет и ты без разрешения забралась на спину лошади, я кричал. Когда в десять лет ты просидела всю ночь в экипаже, надеясь сопровождать меня на скачки в Манчестер, я наказал тебя. Но сейчас тебе двадцать, Ники. Ты взрослая женщина. Я не имею права кричать на тебя. Но пойми, мне больно видеть, что моему ребенку грозит опасность, а я не имею возможности спасти тебя!
   — Мне ничего не грозит, папа.
   — Да что ты говоришь? Ты все сильнее увлекаешься человеком, для которого все это просто игра, развлечение, не больше. А ты готова заплатить за это слишком дорогую цену. Я имею в виду не только твою невинность, но также твои сердце и душу. Если ты посвятишь себя кому-нибудь, то целиком, без остатка. И дай Бог, чтобы этот кто-то оказался достойным человеком.
   — Он достойный человек.
   — Откуда такая уверенность?
   Николь пристально посмотрела на отца, и вдруг в ее мозгу молнией вспыхнула догадка.
   — Папа, ты сам не веришь, что Дастин дурной человек.
   — Вера и уверенность — разные вещи, — отозвался Ник. — К тому же речь идет не обо мне, а о тебе, я спрашиваю, откуда у тебя такая уверенность, что маркиз Тайрхем именно тот человек, который тебе нужен?
   Николь приготовилась ответить, надеясь от всей души, что отец поймет ее правильно.
   — Ты сказал, что я похожа на маму в том, что касается сердечных дел. Что ж, ты абсолютно прав. Мама доверяла голосу сердца, который был для нее путеводной звездой. Эта звезда озаряла путь, на котором она встретила самого замечательного человека на земле — тебя. Я помню, она говорила, что ей достаточно было одного взгляда на тебя, чтобы понять: в тебе — ее счастье, ее жизнь. Папа, я почувствовала то же самое, когда встретила Дастина. Но мама не сомневалась в своем выборе, а я продолжаю сомневаться. И это уже не от мамы, это от тебя — практичность, рациональность, умение предвидеть возможные последствия. Но ни логика, ни благоразумие не в силах справиться с очевидным — я люблю Дастина Кингсли. Он хороший человек. Он должен быть таким, потому что это единственный мужчина, к которому я испытываю подобные чувства. Не знаю, как мне убедить тебя. Любовь — вот и все мои доказательства. Тебе хочется каких-то гарантий? Я не могу их предоставить. — Голос Николь задрожал, и она почувствовала, что сейчас расплачется. — Я люблю его, папа! Мое сердце отдано раз и навсегда. А что касается моей невинности, потерю которую ты уже успел оплакать, то она осталась при мне. Самое смешное, что тот самый человек, которому ты не доверяешь, ее и спас.
   — Дело не только в… физической близости, — пробормотал Олдридж.
   — Знаю, — ответила Николь. — Но в наших отношениях с Дастином существует нечто особенное, чего я не могу объяснить. Родство душ, магнетизм, взаимопонимание, которое возникло с самого начала. Я знаю также, что если не отвечу на его чувства, то дорога к счастью для меня будет закрыта. Прошу тебя, папа, забудь на время о своей роли защитника. Хватило же мужества у Дастина забыть обо мне как о Николь Олдридж, чтобы дать мне возможность спокойно разобраться в своих чувствах! Да, я выросла, но и мои проблемы тоже. Если я буду и дальше чувствовать твою поддержку, я с ними справлюсь. — Голос Николь снизился до шепота. — Я люблю его, папа…
   — Я знаю, Проказница, — сказал Ник, достал носовой платок и смахнул слезы со щек дочери. — Я не хочу чинить тебе преград. Просто я… — Ник закашлялся. — Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.
   — Я это знаю. — Николь взяла у отца носовой платок и вытерла глаза. — Я — счастливая женщина, ведь у меня есть двое необыкновенных мужчин, которые желают мне счастья и всегда готовы осушить мои слезы.
   — Благослови тебя Бог, девочка моя! Помни, Ники, я еще не слишком стар и сумею поддержать тебя.
   — Да и я не столь беспомощна, чтобы просить тебя об этом, — отозвалась Николь. Поднявшись на ноги, она крепко обняла отца. — Спасибо, папа.
   — Ты ведь хочешь видеть его?
   — Да, — ответила Николь, опуская глаза.
   — Ладно, скажи ему, пусть приходит сегодня вечером… на маленькое торжество. Две минуты сорок секунд, говоришь?
   — Совершенно верно.
   — Это обязательно надо отметить! Скажи маркизу, чтобы приходил к восьми.
   — Я приглашу его на обед, — предложила Николь.
   — А кто же будет готовить? — с тревогой спросил Ник. Николь поджала губы.
   — Я попрошу его захватить что-нибудь с собой, — сказала она. — Уверена, его кухарка не откажется приготовить что-нибудь повкуснее моих лепешек.
   Ник задумался над предложением.
   — Мне очень понравился ее темный соус, — вздохнул Ник. — Если маркиз захватит хоть капельку, то пусть приходит… в семь.
   — Хорошо, папа! — звонко откликнулась Николь, выскакивая за дверь.
   — Этот соус хорош с ягнятиной! — крикнул Ник ей вслед. — И пусть не забудет про пирожные!
   Николь в ответ громко рассмеялась и поспешила по направлению к замку.
   Подойдя к окну, Ник еще раз взглянул на дочь, бегущую навстречу своему будущему.
   — Алисия! — пробормотал он с нежностью, поднимая глаза к небу. — Теперь ее счастье в твоих руках. Пожалуйста, помоги Ники!
   И в эту минуту из-за облака выглянул солнечный луч.
 
   — Вам с Александром вовсе незачем торопиться, — говорил Дастин, провожая Ариану к экипажу. — Мой племянник не довел дело до конца: половина дома осталась нетронутой.
   — Ничего, он сейчас вплотную займется миссис Хопкинс, — откликнулась Ариана, передавая Александра гувернантке, которая едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Боюсь, бедная женщина заявит об уходе сразу же после приезда в Броддингтон.
   — Сомневаюсь. Твой сын очарователен, и от него не так просто отказаться, — сказал Дастин, изумленно наблюдая, как его племянник сполз на пол и успел забраться под сиденье. — Ни малейших признаков усталости. — Сунув голову в карету, Дастин взъерошил темные волосики на голове племянника и громко рассмеялся: Александр вот уже в который раз за сегодняшний день ухватил его за верхнюю губу в поисках исчезнувших усов. — Ага! — воскликнул Дастин. — Придется тебе изобрести для дядюшки новую пытку.
   — Александр не заставит тебя долго ждать, — пообещала Ариана, приподнимаясь на носках и чмокая Дастина в щеку. — Береги себя.
   — Постараюсь. Скажи Тренту, чтобы не беспокоился обо мне.
   — Ты все скажешь ему сам. Ведь мы вернемся через две недели. — Ариана посмотрела куда-то за спину Дастина, и лицо ее выразило любопытство. — Мне кажется, наш юный жокей хочет с тобой поговорить, — сказала она, увидев, как Олден Стоддард стремительно выскочил из-за угла, но, увидев их, замер на месте как вкопанный.