Страница:
Из его ушей, ноздрей, рта, пузырясь, стекала бурая слизь. То же самое тягучее бурое вещество, которым исходил умирающий Вайцель.
— Ради всего святого, скажите, где я? — вновь спросил он, глядя на нее ясными чистыми глазами.
— Я доктор Кендра Клайн. Вы находились в коме, а теперь вернулись к нам. Отпустите же его, Том, Марк. Помогите встать. О, Боже! Мы ведь нащупали противоядие!
Доктор Леонард, иссохший и изможденный, был крайне слаб — в отличие от Штрауда, который очнулся бодрым, полным сил и энергии.
— Марк, соберите это вещество, пусть посмотрят под микроскопом, но только предельно осторожно!
Тома она попросила подкрепить силы Леонарда, после чего ему предстояло пройти обследования по той же программе, что и Штрауд.
— Абрахам Штрауд тоже был в коме? — спросил Леонард, услышав знакомое имя.
Кендра подтвердила только сам этот факт, не вдаваясь в подробности. Да, Штрауд пришел в себя и был признан практически здоровым.
— Я сейчас же позвоню ему и обрадую, что с вами все в порядке, доктор Леонард, — пообещала она. — И еще, сэр, вот в эту минуту вы, может быть, спасли жизнь многих других людей. Мы вовсе не были уверены, что наша сыворотка подействует.
Он кивнул и молча смотрел ей вслед, оставленный на попечение человека, одетого в странный, будто у космонавта, костюм.
Во время скучной процедуры дезинфекции Кендра Клайн думала о том, что, вероятно, именно дезинфекция спасла Штрауда и других, но все же обычных мер, видимо, недостаточно для борьбы со страшной болезнью. Теперь она уже не была даже уверена, что имеет дело с болезнью. При каких же это болезнях пациенты кричат и бранятся на разных языках, интересно… И не странно ли, что ее случай с Леонардом почти до мельчайших деталей похож на то, что произошло между Штраудом и Вайцелем. Штрауд, например, утверждал, что, хотя Вайцель говорил с ним, на самом деле это был не Вайцель. Нечто говорило через Вайцеля. В точности как у нее с Леонардом, и никто, кроме нее, этого голоса не слышал…
— У нас прекрасные новости, доктор Вишневски! — Штрауд торопливо передал ему рассказ Кендры Клайн о выздоровлении Леонарда.
Вишневски, который до той минуты не отрывался от работы, расслабленно откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.
— Слава Богу! Я уж начал думать, что мы навсегда потеряли нашего дорогого друга.
— Вам, наверное, пора немного отдохнуть, доктор. Вишневски не стал спорить.
— Да, сейчас нужна ясная голова…
— С чем бы мы ни столкнулись, доктор Вишневски, это очень грозная и могущественная сила.
— Вековое зло, — задумчиво подтвердил Вишневски. — Изначальное зло, источник всех наших бед и несчастий, Штрауд.
— Сатана?
— Сатана, если угодно… Имен ему столько же, сколько есть на пашей планете рас и религий. Этруски, скорее всего, называли его по-своему, но как именно? Этого мне в письменных источниках обнаружить пока не удалось.
— А что вы скажете о костях?
— Останки тех, кто был принесен в жертву этому злому духу.
— Откуда такая уверенность?
Вишневски поднял одну из костей. Это была большеберцовая кость, на нижней части бросались в глаза уродливые наросты. Постукивая по ним пальцем, Вишневски отметил:
— Весьма типично и показательно для всех костей, которые мы обнаружили на корабле. Видите следы переломов? Избитых и искалеченных людей загнали на корабль и оставили там без пищи умирать голодной смертью, поскольку их все равно предполагалось скормить этой… этому омерзительному божеству.
— Тогда эти знаки на пергаменте, похоже, обозначают цифры… число принесенных в жертву?
— Когда вернется Леонард, он расшифрует эти знаки. Я лично согласился бы с вашим мнением.
— Эта… это нечто каким-то образом проникает в мозг человека, превращает его в ходячего мертвеца, заставляет покорно поклоняться себе и безропотно приносить себя на его алтарь, после чего пожирает…
— Да, насколько я понимаю. Хотя без Леонарда… Видите ли, он намного лучше разбирается в таких вещах.
— Все, доктор. Пора отдыхать. Вы и так сегодня сделали более чем достаточно.
— А все же потрясающая новость. Насчет Леонарда. Я уже боялся самого худшего.
— Да и я тоже.
— А знаете, Штрауд, я ведь видел.
— Что?
— Видел его облик. Вот что лишило меня рассудка.
— Вы видели? Где, как?
— Когда вы выпали из дезинфекционной камеры. И тут я увидел его. Оно улеглось рядом, нашептывая вам на ухо — невыразимо ужасное, отталкивающее создание, и я… не выдержал, во мне… что-то… сломалось.
Штрауд понял, что Виш потому и схватился за кирку, что увидел дьявола. Что Вишневски собирался убить не Штрауда, а это жуткое создание, которое как-то сумело вызвать в мозгу Виша жуткий образ, наложить его на Штрауда и вынудить замороченного археолога нанести ему смертельный удар. И если бы это удалось ему до конца, Виш убил бы Штрауда. Это нечто, вне всяких сомнений, жаждало смерти Штрауда.
Кабинет доктора Вишневски в музее на это время стал им и домом, для чего в их распоряжение были предоставлены два обитых черной кожей дивана, кофеварка, крошечный холодильник и умывальник.
Остановившись в раздумье у своего дивана, Вишневски произнес:
— Если бы вы бросили меня в том застенке, Штрауд, я бы так и оставался сумасшедшим…
В этот момент зазвонил телефон. Это был Натан, которого интересовало, как идут дела. Штрауд сообщил ему о выздоровлении Леонарда, а других новостей на данный момент у них не было. Он едва успел положить трубку, как телефон вновь разразился заливистой трелью. Звонила Кендра Клайн. Голос ее звучал очень странно, в нем чувствовалась какая-то тревога и подавленность.
— Мне нужно… Я должна увидеться с вами. Сможете приехать?
— А где вы? Уже почти два часа ночи…
— В больнице, у себя в лаборатории. Пожалуйста, приезжайте, очень важно и неотложно. Скорее, пожалуйста.
— Сейчас тут кое-что улажу и буду у вас, Кендра.
— Скорее… пожалуйста… скорее.
— У вас все в порядке?
— Нет… не все…
— Выезжаю. Держитесь!
Штрауд торопливо сообщил Вишневски о неожиданных обстоятельствах.
— Что-нибудь неладно с Леонардом? — забеспокоился тот.
— Да нет! Она ни словом не упомянула о Леонарде. Здесь что-то совсем другое, — солгал Штрауд. Он и сам не знал, что случилось, но тревожить Вишневски не хотел. — Ложитесь спать, а я постараюсь вернуться как можно быстрее.
— За меня не волнуйтесь, Штрауд. Езжайте… Делайте все, что нужно.
— У вас за дверью охрана, так что, если вам что-нибудь понадобится, Виш…
— Поезжайте же, ради Бога, Эйб… Не тратьте время!
Штрауд молча кивнул и чуть ли не бегом бросился из кабинета, по-настоящему напуганный странным тоном, так явственно звучавшим в голосе Кендры Клайн.
В больницу Штрауд отправился на полицейском автомобиле, и когда он попросил шофера прибавить газу, тот включил сирену. Через двадцать минут после звонка Кендры он прибыл на место. Кендра ждала его в своей лаборатории, и Штрауду пришлось натянуть на себя защитный костюм. Закончив с переодеванием, он вошел в изолятор, где Кендра объяснила ему, что она подвергла исследованию образец органического вещества, исторгнутого доктором Леонардом, когда тот выходил из комы. Образец этот находился сейчас под микроскопом, и Кендра хотела, чтобы Штрауд сам взглянул на него. Выглядела она при этом очень взволнованной и возбужденной.
Штрауда страшно стеснял защитный костюм, а уж пользоваться сравнительным микроскопом, когда лицо закрывает маска из толстенного стекла, оказалось делом и вовсе не легким. Тем не менее Штрауд разглядел в обоих окулярах мельтешение необыкновенно кипучей жизни, но ничего особенного не заметил. Он поднял голову от прибора и осторожно спросил:
— Ну и что? На что я смотрю-то?
— Неужели вы не видите это… этих?
— Вижу. Самые обыкновенные бактерии, одноклеточные животные организмы. С чего вы так расстроились?
— Какого черта! — Она отодвинула Штрауда от микроскопа и приникла к окулярам. — Как же вы не увидели все эти души? Вы же, говорят, провидец, предсказатель, гениальный парапсихолог, доктор Штрауд. И не видите того, что у вас прямо перед глазами?
Кендра, не владея собой, перешла на истерический крик.
— Вы как себя чувствуете? — вкрадчиво спросил ее Штрауд.
— Не смейте обращаться со мной как с ребенком или с дурочкой!
— Кендра, тут что-то неладно.
— Это я и без вас знаю! — Она подтолкнула его к микроскопу. — Смотрите еще. Напрягитесь. Смотрите внимательно. И шевелите мозгами!
Штрауд не увидел под микроскопом ничего нового, но тем не менее спокойно и очень ровным голосом поинтересовался:
— Откуда это у вас?
— Вещество слева из Вайцеля. Штрауд обратил внимание, что оно ничем не отличается от образца под правым окуляром.
— А справа — из Леонарда.
— Из Леонарда?
— Да, да! Из доктора Леонарда. Из его уха! Он просто истекал этой дрянью.
У Штрауда перехватило дыхание, он понял, что на самом деле вещество исторг дьявол.
— Глаза-то хоть видите? — настаивала Кендра.
— Глаза? — Штрауд пожал плечами, недоумевая, о чем она говорит.
— Глаза, глаза… Рты… Носы, уши… Искаженные мукой лица? Кишат в хитросплетениях водоворота этого микроскопического мирка!
Когда же ей в последний раз удалось хотя бы немного поспать? — мелькнула в голове у Штрауда тревожная мысль. Ведь у нее, похоже, начались галлюцинации.
— Когда я смотрю в микроскоп, — не сдавалась Кендра, — передо мной открывается дантовский ад. Значит, либо я заразилась и схожу с ума, либо… ваша теория сверхъестественной силы… верна и находит подтверждение…
Штрауд заботливо обнял ее за плечи.
— Вам надо немного отдохнуть. Пойдемте отсюда. Я провожу вас домой.
— Но сначала я должна показать вам еще кое-что. Кендра повела плечом, освобождаясь от его руки, и подошла к столу, где на горелке стояла прозрачная реторта. Она нагрела находящуюся в ней бурую жижу, и в реторте тут же вскипели и закрутились пузырьки газа, стремившегося вырваться наружу. Штрауд увидел, как причудливые завитки образуют появляющиеся и моментально исчезающие затейливые формы. Ему показалось, что он видит человеческую руку, но на ее месте возникло что-то, напоминающее глаз, потом замелькали, сменяя друг друга часть головы, ступня, подбородок…
— Ну как? Теперь увидели? — упорствовала Кендра.
— Что-то такое вроде есть…
— Но это еще не все, — торжествующе заявила Кендра, выключая горелку, пузырьки газа улеглись, и жижа вернулась к своему первоначальному состоянию. — Идите сюда!
Она провела его к задернутому шторкой окну, которое на самом деле оказалось смотровым стеклом, открывающимся в камеру, выгороженную в изоляторе. Там на стальной плите лежала кучка того же самого вещества.
— Следите, только внимательно, — предупредила его Кендра и нажала на кнопку.
С потолка камеры на бурую жижу брызнули капли воды. Плита окуталась облачком пара, превратившимся в желтый туман. И в этом тумане стали появляться какие-то формы… души, как она их называла.
— Не знаю, что это такое, только при нагревании или соединении с водой оно начинает обретать в воздухе некие формы. С влагой проникает в кожу, через поры добирается до нервных окончаний и по нервной системе попадает в мозг.
— Так-так, трехокись серы, сульфонетилметан, наркотик этот ваш…
— И еще мефитис.
— Мефитис? А что это за штука?
— Зловонный ядовитый газ, исходящий из земли.
— Вроде метана, только с запахом, да?
— И достаточно ядовитый, чтобы нарушить происходящие в нервной системе процессы.
— Тогда просто чудо, что мы живыми выбрались из котлована.
— Вас спасла защитная одежда и то, что вы дышали чистым кислородом. Ни вы сами, ни ваши коллеги не получили той дозы, которая столь губительно действует па остальных. Причем это нечто передается от человека человеку. Мы еще не изучили тайну механизма заражения, но, судя по данным проведенных опытов, инфицированные больные при вполне нормальной температуре тела взращивают в своем организме целые колонии бактерий, а вокруг них самих возникает пелена невидимого нам газа. Болезнь эта передается через дыхание, даже через пот. Так что мы все под угрозой…
— Но как же я не заразился от Вайцеля? Невероятно!
— Я тоже об этом много думала, — призналась Кендра.
— Ну? Какие выводы?
— Может быть, вам повезло… А может быть, Вайцель просто истратил так много энергии, пытаясь задушить вас, что он… это… эта штука внутри него… сама себя израсходовала… Возможно, он и плевал-то в вас в последней надежде заразить.
— Так, значит, теперь вы готовы поверить, что что-то внутри Вайцеля говорило со мной?
— Да… теперь верю…
Она выключила воду, и вскоре желтый туман и возникавшие в нем кошмарные формы рассеялись.
— Но почему? Из-за того, что вы здесь увидели?
— Поэтому тоже… Но также и после того, что произошло с Леонардом буквально перед тем, как я ввела ему противоядие.
— Так расскажите же мне! — воскликнул Штрауд.
— Но прежде взгляните еще раз в микроскоп. Штрауд повиновался, и на этот раз увидел, что ее так напугало. Образец, полученный от Вайцеля, кишел амебами и бактериями, но под правым окуляром они же приобрели черты, странно похожие на человеческие конечности и глаза. От неожиданности Штрауд даже отпрянул от микроскопа.
— Теперь убедились, — грустно констатировала Кендра.
— Надо, конечно, приглядеться, но… Да, я видел их!
— Как пришпиленные булавками человеческие души.
— И кто-то очень хочет, чтобы мы все попали в его частный ад.
Кендра принялась было наводить порядок в лаборатории, выключая светильники, убирая инструменты, накрывая приборы, но тут появился Марк в защитном костюме и взялся закончить за нее эту «нудную», как он выразился, работу. Она не стала возражать, предупредив только о необходимости осторожного обращения с тягучей жижей, исторгнутой двумя человеческими существами, одним умершим и вторым — оставшимся в живых. Потом Штрауд и Кендра прошли дезинфекцию и вскоре очутились за стенами изолятора. По внутренней связи Кендра еще раз попросила Марка:
— Будьте там крайне осторожны. Эта штука смертельна.
— Идите себе спокойно, — добродушно посоветовал в ответ Марк.
— Итак, — обратилась Кендра к Штрауду, — ваше предложение проводить меня домой остается в силе?
— Безусловно, а по дороге расскажете мне поподробнее о Леонарде. Думаю, сегодня мне не удастся с ним повидаться, хотя бы на несколько минут, а?
— Он может еще оставаться источником инфекции. Мы тщательно следим за его состоянием, и встреча с вами может серьезно осложнить нашу работу. Потерпите до завтра.
— Ладно, тогда расскажите, что там у вас такое произошло с Леонардом, из-за чего вы стали понимать, почему я подвергся нападению со стороны Вайцеля.
— Да, и мне бы тоже очень хотелось это обсудить.
— У меня машина внизу ждет.
Кендра попрощалась с коллегами, предупредив несколько уязвленным тоном, что завтра прибудет ее замена.
— Вы уж тут встретьте их поласковее. Они оба специалисты высшего класса по бактериологическим и вирусным инфекциям.
Коллеги принялись наперебой благодарить ее за совместную работу и рассыпались в наилучших пожеланиях. Все без исключения требовали, чтобы она хорошенько выспалась. Потом они уселись на заднее сиденье полицейского автомобиля, который помчался к ее отелю. По дороге, перемежая свое повествование протяжными зевками, Кендра рассказала все, что случилось за какие-то мгновения до того, как Леонарду была введена доза противоядия. Штрауд с неподдельным интересом выслушал ее историю и по окончании произнес только одно слово:
— Мефистофель.
— Да нет же, мефитис, я же ясно сказала, мефитис, — поправила его Кендра.
— А я вспоминаю средневековую легенду о дьяволе, купившем душу Фауста, — объяснил он.
— А-а, — сонно протянула Кендра.
— И тот же дьявол дал имя пьесе Марло[24].
— Гете, — опять поправила Штрауда Кендра.
— И Марло тоже.
— Сказки все это, литература, — пренебрежительно фыркнула Кендра.
— А меня всегда интересовало, почему и Марло и Гете дали дьяволу одно и то же имя, причем он говорил, если нужно, по-немецки, а когда требуется, то и по-английски…
— Литературные персонажи… Вымышленные они все, — упрямо пробормотала Кендра, с трудом сопротивляясь зевоте.
— Или мы так всегда думали. Но вот недавно я узнал, что Дракула[25] был не таким уж вымышленным персонажем. Подумать только… Кто бы мог представить себе всего несколько дней назад, что под самым большим в стране городом, в недрах Манхэттена, лежит этрускский корабль?
— Ага… точно. — Кендра засыпала.
— Допустим на минуту, что некая чертовщина, нечто адского происхождения действительно посетило Гете и Марло и называло себя Мефистофелем? Могло такое создание существовать еще с незапамятных времен? Тот же Мефистофель? Живущий еще с эпохи этрусков?
Кендра внезапно вздрогнула и рванулась с сиденья. Не успела она закрыть глаза, как ей вновь привиделись плененные человеческие души, и это потрясло ее с новой силой.
Штрауд обнял ее за плечи и привлек к себе, Кендра не сопротивлялась.
— Но что нам делать, Штрауд? Что?
— То же, что и делали. Бороться. Изо всех сил.
— А если этого будет недостаточно? Что, если мы не…
— Тихо, успокойтесь. Даже по сравнению с сегодняшним утром мы здорово продвинулись. Ваша сыворотка спасла Леонарда. Возможно, она и других спасет.
— Леонард — боец… А множество других просто сдались.
— Но мы-то не сдадимся!
Кендра поерзала, устраиваясь поуютнее в его объятиях, и, тихо всхлипывая, положила голову на его плечо.
— Ну, ну, успокойтесь. Вам просто надо немного отдохнуть.
— Не бросай меня сегодня, — шепотом попросила Кендра.
— Хорошо, — пообещал ей Штрауд. — Я с тобой.
Глава 9
— Ради всего святого, скажите, где я? — вновь спросил он, глядя на нее ясными чистыми глазами.
— Я доктор Кендра Клайн. Вы находились в коме, а теперь вернулись к нам. Отпустите же его, Том, Марк. Помогите встать. О, Боже! Мы ведь нащупали противоядие!
Доктор Леонард, иссохший и изможденный, был крайне слаб — в отличие от Штрауда, который очнулся бодрым, полным сил и энергии.
— Марк, соберите это вещество, пусть посмотрят под микроскопом, но только предельно осторожно!
Тома она попросила подкрепить силы Леонарда, после чего ему предстояло пройти обследования по той же программе, что и Штрауд.
— Абрахам Штрауд тоже был в коме? — спросил Леонард, услышав знакомое имя.
Кендра подтвердила только сам этот факт, не вдаваясь в подробности. Да, Штрауд пришел в себя и был признан практически здоровым.
— Я сейчас же позвоню ему и обрадую, что с вами все в порядке, доктор Леонард, — пообещала она. — И еще, сэр, вот в эту минуту вы, может быть, спасли жизнь многих других людей. Мы вовсе не были уверены, что наша сыворотка подействует.
Он кивнул и молча смотрел ей вслед, оставленный на попечение человека, одетого в странный, будто у космонавта, костюм.
Во время скучной процедуры дезинфекции Кендра Клайн думала о том, что, вероятно, именно дезинфекция спасла Штрауда и других, но все же обычных мер, видимо, недостаточно для борьбы со страшной болезнью. Теперь она уже не была даже уверена, что имеет дело с болезнью. При каких же это болезнях пациенты кричат и бранятся на разных языках, интересно… И не странно ли, что ее случай с Леонардом почти до мельчайших деталей похож на то, что произошло между Штраудом и Вайцелем. Штрауд, например, утверждал, что, хотя Вайцель говорил с ним, на самом деле это был не Вайцель. Нечто говорило через Вайцеля. В точности как у нее с Леонардом, и никто, кроме нее, этого голоса не слышал…
— У нас прекрасные новости, доктор Вишневски! — Штрауд торопливо передал ему рассказ Кендры Клайн о выздоровлении Леонарда.
Вишневски, который до той минуты не отрывался от работы, расслабленно откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.
— Слава Богу! Я уж начал думать, что мы навсегда потеряли нашего дорогого друга.
— Вам, наверное, пора немного отдохнуть, доктор. Вишневски не стал спорить.
— Да, сейчас нужна ясная голова…
— С чем бы мы ни столкнулись, доктор Вишневски, это очень грозная и могущественная сила.
— Вековое зло, — задумчиво подтвердил Вишневски. — Изначальное зло, источник всех наших бед и несчастий, Штрауд.
— Сатана?
— Сатана, если угодно… Имен ему столько же, сколько есть на пашей планете рас и религий. Этруски, скорее всего, называли его по-своему, но как именно? Этого мне в письменных источниках обнаружить пока не удалось.
— А что вы скажете о костях?
— Останки тех, кто был принесен в жертву этому злому духу.
— Откуда такая уверенность?
Вишневски поднял одну из костей. Это была большеберцовая кость, на нижней части бросались в глаза уродливые наросты. Постукивая по ним пальцем, Вишневски отметил:
— Весьма типично и показательно для всех костей, которые мы обнаружили на корабле. Видите следы переломов? Избитых и искалеченных людей загнали на корабль и оставили там без пищи умирать голодной смертью, поскольку их все равно предполагалось скормить этой… этому омерзительному божеству.
— Тогда эти знаки на пергаменте, похоже, обозначают цифры… число принесенных в жертву?
— Когда вернется Леонард, он расшифрует эти знаки. Я лично согласился бы с вашим мнением.
— Эта… это нечто каким-то образом проникает в мозг человека, превращает его в ходячего мертвеца, заставляет покорно поклоняться себе и безропотно приносить себя на его алтарь, после чего пожирает…
— Да, насколько я понимаю. Хотя без Леонарда… Видите ли, он намного лучше разбирается в таких вещах.
— Все, доктор. Пора отдыхать. Вы и так сегодня сделали более чем достаточно.
— А все же потрясающая новость. Насчет Леонарда. Я уже боялся самого худшего.
— Да и я тоже.
— А знаете, Штрауд, я ведь видел.
— Что?
— Видел его облик. Вот что лишило меня рассудка.
— Вы видели? Где, как?
— Когда вы выпали из дезинфекционной камеры. И тут я увидел его. Оно улеглось рядом, нашептывая вам на ухо — невыразимо ужасное, отталкивающее создание, и я… не выдержал, во мне… что-то… сломалось.
Штрауд понял, что Виш потому и схватился за кирку, что увидел дьявола. Что Вишневски собирался убить не Штрауда, а это жуткое создание, которое как-то сумело вызвать в мозгу Виша жуткий образ, наложить его на Штрауда и вынудить замороченного археолога нанести ему смертельный удар. И если бы это удалось ему до конца, Виш убил бы Штрауда. Это нечто, вне всяких сомнений, жаждало смерти Штрауда.
Кабинет доктора Вишневски в музее на это время стал им и домом, для чего в их распоряжение были предоставлены два обитых черной кожей дивана, кофеварка, крошечный холодильник и умывальник.
Остановившись в раздумье у своего дивана, Вишневски произнес:
— Если бы вы бросили меня в том застенке, Штрауд, я бы так и оставался сумасшедшим…
В этот момент зазвонил телефон. Это был Натан, которого интересовало, как идут дела. Штрауд сообщил ему о выздоровлении Леонарда, а других новостей на данный момент у них не было. Он едва успел положить трубку, как телефон вновь разразился заливистой трелью. Звонила Кендра Клайн. Голос ее звучал очень странно, в нем чувствовалась какая-то тревога и подавленность.
— Мне нужно… Я должна увидеться с вами. Сможете приехать?
— А где вы? Уже почти два часа ночи…
— В больнице, у себя в лаборатории. Пожалуйста, приезжайте, очень важно и неотложно. Скорее, пожалуйста.
— Сейчас тут кое-что улажу и буду у вас, Кендра.
— Скорее… пожалуйста… скорее.
— У вас все в порядке?
— Нет… не все…
— Выезжаю. Держитесь!
Штрауд торопливо сообщил Вишневски о неожиданных обстоятельствах.
— Что-нибудь неладно с Леонардом? — забеспокоился тот.
— Да нет! Она ни словом не упомянула о Леонарде. Здесь что-то совсем другое, — солгал Штрауд. Он и сам не знал, что случилось, но тревожить Вишневски не хотел. — Ложитесь спать, а я постараюсь вернуться как можно быстрее.
— За меня не волнуйтесь, Штрауд. Езжайте… Делайте все, что нужно.
— У вас за дверью охрана, так что, если вам что-нибудь понадобится, Виш…
— Поезжайте же, ради Бога, Эйб… Не тратьте время!
Штрауд молча кивнул и чуть ли не бегом бросился из кабинета, по-настоящему напуганный странным тоном, так явственно звучавшим в голосе Кендры Клайн.
В больницу Штрауд отправился на полицейском автомобиле, и когда он попросил шофера прибавить газу, тот включил сирену. Через двадцать минут после звонка Кендры он прибыл на место. Кендра ждала его в своей лаборатории, и Штрауду пришлось натянуть на себя защитный костюм. Закончив с переодеванием, он вошел в изолятор, где Кендра объяснила ему, что она подвергла исследованию образец органического вещества, исторгнутого доктором Леонардом, когда тот выходил из комы. Образец этот находился сейчас под микроскопом, и Кендра хотела, чтобы Штрауд сам взглянул на него. Выглядела она при этом очень взволнованной и возбужденной.
Штрауда страшно стеснял защитный костюм, а уж пользоваться сравнительным микроскопом, когда лицо закрывает маска из толстенного стекла, оказалось делом и вовсе не легким. Тем не менее Штрауд разглядел в обоих окулярах мельтешение необыкновенно кипучей жизни, но ничего особенного не заметил. Он поднял голову от прибора и осторожно спросил:
— Ну и что? На что я смотрю-то?
— Неужели вы не видите это… этих?
— Вижу. Самые обыкновенные бактерии, одноклеточные животные организмы. С чего вы так расстроились?
— Какого черта! — Она отодвинула Штрауда от микроскопа и приникла к окулярам. — Как же вы не увидели все эти души? Вы же, говорят, провидец, предсказатель, гениальный парапсихолог, доктор Штрауд. И не видите того, что у вас прямо перед глазами?
Кендра, не владея собой, перешла на истерический крик.
— Вы как себя чувствуете? — вкрадчиво спросил ее Штрауд.
— Не смейте обращаться со мной как с ребенком или с дурочкой!
— Кендра, тут что-то неладно.
— Это я и без вас знаю! — Она подтолкнула его к микроскопу. — Смотрите еще. Напрягитесь. Смотрите внимательно. И шевелите мозгами!
Штрауд не увидел под микроскопом ничего нового, но тем не менее спокойно и очень ровным голосом поинтересовался:
— Откуда это у вас?
— Вещество слева из Вайцеля. Штрауд обратил внимание, что оно ничем не отличается от образца под правым окуляром.
— А справа — из Леонарда.
— Из Леонарда?
— Да, да! Из доктора Леонарда. Из его уха! Он просто истекал этой дрянью.
У Штрауда перехватило дыхание, он понял, что на самом деле вещество исторг дьявол.
— Глаза-то хоть видите? — настаивала Кендра.
— Глаза? — Штрауд пожал плечами, недоумевая, о чем она говорит.
— Глаза, глаза… Рты… Носы, уши… Искаженные мукой лица? Кишат в хитросплетениях водоворота этого микроскопического мирка!
Когда же ей в последний раз удалось хотя бы немного поспать? — мелькнула в голове у Штрауда тревожная мысль. Ведь у нее, похоже, начались галлюцинации.
— Когда я смотрю в микроскоп, — не сдавалась Кендра, — передо мной открывается дантовский ад. Значит, либо я заразилась и схожу с ума, либо… ваша теория сверхъестественной силы… верна и находит подтверждение…
Штрауд заботливо обнял ее за плечи.
— Вам надо немного отдохнуть. Пойдемте отсюда. Я провожу вас домой.
— Но сначала я должна показать вам еще кое-что. Кендра повела плечом, освобождаясь от его руки, и подошла к столу, где на горелке стояла прозрачная реторта. Она нагрела находящуюся в ней бурую жижу, и в реторте тут же вскипели и закрутились пузырьки газа, стремившегося вырваться наружу. Штрауд увидел, как причудливые завитки образуют появляющиеся и моментально исчезающие затейливые формы. Ему показалось, что он видит человеческую руку, но на ее месте возникло что-то, напоминающее глаз, потом замелькали, сменяя друг друга часть головы, ступня, подбородок…
— Ну как? Теперь увидели? — упорствовала Кендра.
— Что-то такое вроде есть…
— Но это еще не все, — торжествующе заявила Кендра, выключая горелку, пузырьки газа улеглись, и жижа вернулась к своему первоначальному состоянию. — Идите сюда!
Она провела его к задернутому шторкой окну, которое на самом деле оказалось смотровым стеклом, открывающимся в камеру, выгороженную в изоляторе. Там на стальной плите лежала кучка того же самого вещества.
— Следите, только внимательно, — предупредила его Кендра и нажала на кнопку.
С потолка камеры на бурую жижу брызнули капли воды. Плита окуталась облачком пара, превратившимся в желтый туман. И в этом тумане стали появляться какие-то формы… души, как она их называла.
— Не знаю, что это такое, только при нагревании или соединении с водой оно начинает обретать в воздухе некие формы. С влагой проникает в кожу, через поры добирается до нервных окончаний и по нервной системе попадает в мозг.
— Так-так, трехокись серы, сульфонетилметан, наркотик этот ваш…
— И еще мефитис.
— Мефитис? А что это за штука?
— Зловонный ядовитый газ, исходящий из земли.
— Вроде метана, только с запахом, да?
— И достаточно ядовитый, чтобы нарушить происходящие в нервной системе процессы.
— Тогда просто чудо, что мы живыми выбрались из котлована.
— Вас спасла защитная одежда и то, что вы дышали чистым кислородом. Ни вы сами, ни ваши коллеги не получили той дозы, которая столь губительно действует па остальных. Причем это нечто передается от человека человеку. Мы еще не изучили тайну механизма заражения, но, судя по данным проведенных опытов, инфицированные больные при вполне нормальной температуре тела взращивают в своем организме целые колонии бактерий, а вокруг них самих возникает пелена невидимого нам газа. Болезнь эта передается через дыхание, даже через пот. Так что мы все под угрозой…
— Но как же я не заразился от Вайцеля? Невероятно!
— Я тоже об этом много думала, — призналась Кендра.
— Ну? Какие выводы?
— Может быть, вам повезло… А может быть, Вайцель просто истратил так много энергии, пытаясь задушить вас, что он… это… эта штука внутри него… сама себя израсходовала… Возможно, он и плевал-то в вас в последней надежде заразить.
— Так, значит, теперь вы готовы поверить, что что-то внутри Вайцеля говорило со мной?
— Да… теперь верю…
Она выключила воду, и вскоре желтый туман и возникавшие в нем кошмарные формы рассеялись.
— Но почему? Из-за того, что вы здесь увидели?
— Поэтому тоже… Но также и после того, что произошло с Леонардом буквально перед тем, как я ввела ему противоядие.
— Так расскажите же мне! — воскликнул Штрауд.
— Но прежде взгляните еще раз в микроскоп. Штрауд повиновался, и на этот раз увидел, что ее так напугало. Образец, полученный от Вайцеля, кишел амебами и бактериями, но под правым окуляром они же приобрели черты, странно похожие на человеческие конечности и глаза. От неожиданности Штрауд даже отпрянул от микроскопа.
— Теперь убедились, — грустно констатировала Кендра.
— Надо, конечно, приглядеться, но… Да, я видел их!
— Как пришпиленные булавками человеческие души.
— И кто-то очень хочет, чтобы мы все попали в его частный ад.
Кендра принялась было наводить порядок в лаборатории, выключая светильники, убирая инструменты, накрывая приборы, но тут появился Марк в защитном костюме и взялся закончить за нее эту «нудную», как он выразился, работу. Она не стала возражать, предупредив только о необходимости осторожного обращения с тягучей жижей, исторгнутой двумя человеческими существами, одним умершим и вторым — оставшимся в живых. Потом Штрауд и Кендра прошли дезинфекцию и вскоре очутились за стенами изолятора. По внутренней связи Кендра еще раз попросила Марка:
— Будьте там крайне осторожны. Эта штука смертельна.
— Идите себе спокойно, — добродушно посоветовал в ответ Марк.
— Итак, — обратилась Кендра к Штрауду, — ваше предложение проводить меня домой остается в силе?
— Безусловно, а по дороге расскажете мне поподробнее о Леонарде. Думаю, сегодня мне не удастся с ним повидаться, хотя бы на несколько минут, а?
— Он может еще оставаться источником инфекции. Мы тщательно следим за его состоянием, и встреча с вами может серьезно осложнить нашу работу. Потерпите до завтра.
— Ладно, тогда расскажите, что там у вас такое произошло с Леонардом, из-за чего вы стали понимать, почему я подвергся нападению со стороны Вайцеля.
— Да, и мне бы тоже очень хотелось это обсудить.
— У меня машина внизу ждет.
Кендра попрощалась с коллегами, предупредив несколько уязвленным тоном, что завтра прибудет ее замена.
— Вы уж тут встретьте их поласковее. Они оба специалисты высшего класса по бактериологическим и вирусным инфекциям.
Коллеги принялись наперебой благодарить ее за совместную работу и рассыпались в наилучших пожеланиях. Все без исключения требовали, чтобы она хорошенько выспалась. Потом они уселись на заднее сиденье полицейского автомобиля, который помчался к ее отелю. По дороге, перемежая свое повествование протяжными зевками, Кендра рассказала все, что случилось за какие-то мгновения до того, как Леонарду была введена доза противоядия. Штрауд с неподдельным интересом выслушал ее историю и по окончании произнес только одно слово:
— Мефистофель.
— Да нет же, мефитис, я же ясно сказала, мефитис, — поправила его Кендра.
— А я вспоминаю средневековую легенду о дьяволе, купившем душу Фауста, — объяснил он.
— А-а, — сонно протянула Кендра.
— И тот же дьявол дал имя пьесе Марло[24].
— Гете, — опять поправила Штрауда Кендра.
— И Марло тоже.
— Сказки все это, литература, — пренебрежительно фыркнула Кендра.
— А меня всегда интересовало, почему и Марло и Гете дали дьяволу одно и то же имя, причем он говорил, если нужно, по-немецки, а когда требуется, то и по-английски…
— Литературные персонажи… Вымышленные они все, — упрямо пробормотала Кендра, с трудом сопротивляясь зевоте.
— Или мы так всегда думали. Но вот недавно я узнал, что Дракула[25] был не таким уж вымышленным персонажем. Подумать только… Кто бы мог представить себе всего несколько дней назад, что под самым большим в стране городом, в недрах Манхэттена, лежит этрускский корабль?
— Ага… точно. — Кендра засыпала.
— Допустим на минуту, что некая чертовщина, нечто адского происхождения действительно посетило Гете и Марло и называло себя Мефистофелем? Могло такое создание существовать еще с незапамятных времен? Тот же Мефистофель? Живущий еще с эпохи этрусков?
Кендра внезапно вздрогнула и рванулась с сиденья. Не успела она закрыть глаза, как ей вновь привиделись плененные человеческие души, и это потрясло ее с новой силой.
Штрауд обнял ее за плечи и привлек к себе, Кендра не сопротивлялась.
— Но что нам делать, Штрауд? Что?
— То же, что и делали. Бороться. Изо всех сил.
— А если этого будет недостаточно? Что, если мы не…
— Тихо, успокойтесь. Даже по сравнению с сегодняшним утром мы здорово продвинулись. Ваша сыворотка спасла Леонарда. Возможно, она и других спасет.
— Леонард — боец… А множество других просто сдались.
— Но мы-то не сдадимся!
Кендра поерзала, устраиваясь поуютнее в его объятиях, и, тихо всхлипывая, положила голову на его плечо.
— Ну, ну, успокойтесь. Вам просто надо немного отдохнуть.
— Не бросай меня сегодня, — шепотом попросила Кендра.
— Хорошо, — пообещал ей Штрауд. — Я с тобой.
Глава 9
Штрауд отпустил машину, посадил Кендру, которую пошатывало на ходу, в лифт и проводил до ее номера. Пытаясь открыть неверной рукой замок, она уронила ключи. Штрауд поднял их, отомкнул замок и распахнул дверь настежь. Кендра задержалась на пороге, часто моргая покрасневшими от усталости веками. До чего же беззащитной она сейчас выглядит, подумал Штрауд.
— У меня большой номер, — проговорила она, — с видом на Гудзон… очень красиво…
И посмотрела прямо ему в глаза. Штрауду пришлось наклониться, чтобы нежным прикосновением прижаться к ее губам. Кендра замерла на мгновение, потом ответила на его поцелуй.
Раздался мелодичный звон, возвещающий, что на их этаж прибыл лифт, из которого вот-вот появятся пассажиры. Кендра решительно втащила его в номер, захлопнула дверь и прильнула к его губам долгим поцелуем.
— Эй, Кендра, — попытался было протестовать Штрауд. — Ты же устала, еле на ногах стоишь, и было бы просто нечестно, если бы я…
— А кто тебя спрашивает? — возразила Кендра и закрыла его рот поцелуем, шустрый язычок сладостно пробежал по его зубам и небу.
— Ого, полегче, детка. — У Штрауда перехватило дыхание, вкус ее губ, аромат льнувшего к нему упругого тела кружил голову.
— Болтаешь много, Абрахам Штрауд, — упрекнула его Кендра, расстегивая на нем рубашку и впиваясь пальцами во вздувшиеся на его груди мышцы. Штрауд поднял ее на руки и понес в спальню.
— Сейчас уложу тебя в кровать, — шепнул он.
— Как раз то, что надо. — Кендра опять поцеловала его в уголок губ, и последние остатки самообладания покинули Штрауда.
Он опрокинул Кендру на кровать и встал над ней на колени. Она потянула с его плеч распахнутую рубашку, а Штрауд, путаясь в петлях, начал торопливо расстегивать пуговки ее блузки.
Штрауда охватило жгучее желание спрятаться под этой белоснежной кожей, укрыться от всего дурного в этом мире, найти убежище от зла — пусть даже всего на одну ночь. Запустив пальцы в его волосы, Кендра крепко прижала голову Штрауда между грудями, тело ее под ним вздрагивало и трепетало.
— Не могу без тебя, — повторяла и повторяла Кендра, и скоро обжигающий шепот Штрауда слился с ее всхлипываниями в этом простом и вечном заклинании.
Потом, когда все кончилось, она заснула легким безмятежным сном. Штрауд вытянулся на спине, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок, откуда медленно вращающиеся лопасти вентилятора овевали их разгоряченные тела прохладой, и в их мелькании ему не виделись ни призраки, ни наводящие ужас образы. Он видел только тихую темноту и едва угадывающееся в ней движение и, прислушиваясь к ее чистому ровному дыханию и умиротворенному стуку сердца под его ладонью, чувствовал лишь исходящие от Кендры тепло и покой. Впервые на его памяти за последние годы кто-то оградил его от неотвязных кошмаров.
Доктора Леонарда впору было связывать. Он требовал, чтобы его выпустили. Он требовал новостей и исчерпывающей информации. Он требовал встречи с Вишневски, Он требовал встречи со Штраудом. Все эти требования он без устали выкрикивал пронзительным голосом и в тот момент, когда к нему в палату вошел Штрауд, обрадованный, что видит прежнего Леонарда.
— Сэмюэл, до чего же чудесно, что вы опять с нами! — приветствовал он очевидно выздоровевшего археолога.
— Заберите же меня отсюда наконец, Эйб, — ответствовал Леонард.
— Сейчас устроим. Доктор Клайн как раз улаживает необходимые формальности.
— Где моя одежда?
— Я тут захватил кое-что из вашей квартиры, — успокоил его Вишневски, входя в палату.
— Артур! Как же я рад вас видеть! Скорее бы за работу. — Леопард порывисто обнял старого друга.
— Одевайтесь. Сейчас мы вытащим вас отсюда, — заверил его Виш. — Чертовски рад встрече, Сэм.
Внизу их ждала Кендра Клайн, которая уже покончила с бюрократической процедурой выписки Леопарда и теперь, поспешив ему навстречу, торжественно объявила, что он свободен.
— Да уж, — покачал тот головой, — Вырвался из ада. Однако, по его собственному признанию, вспомнить о том времени, когда находился в коме, ничего не мог, кроме ужасно гнетущего и всепоглощающего чувства полного бессилия, оцепенения и беспомощности перед чужой волей.
Штрауд подтвердил, что ему также знакомо это ощущение, и Кендра Клайн искоса бросила на него быстрый взгляд, пытаясь догадаться, что он имеет в виду. Она и Штрауд все утро избегали говорить о том, что произошло между ними предыдущей ночью.
Вишневски тем временем стащил со столика дежурной сестры стоявшие там цветы и стал раздавать их по одному всем встречным пациентам. Помимо этого, в его поведении ничто более не напоминало о недавнем «сумасшествии». Каждого пациента он одаривал цветком, широкой жизнерадостной улыбкой, а также интересовался их самочувствием таким гулким басом, что на них стали оглядываться.
Штрауд же вкратце ввел Леонарда в курс событий, завершив свой рассказ сообщением о том, что они все с нетерпением ждут, когда Леонард сможет приступить к исследованию пергамента и костей, обнаруженных на мертвом корабле.
— — Уж не хотите ли вы, чтобы я вернулся в этот… в эту дыру? буквально задрожав, ужаснулся Леонард, — Так вот что вы мне приготовили! Ничего у вас из этого не получится! Я в эту… па этот корабль больше ни ногой, так и знайте!
— Однако, старина! — оставив наконец больных в покое, обернулся к нему Вишневски. — Весь город, все его жители рассчитывают на нас…
— Героя из меня не выйдет, Саймон. Из вас тоже!
— Но мы должны сделать все, что в наших силах…
— Оно может опять настичь нас в любое время… в любую минуту! — уже почти истерически взвизгнул Леонард.
— Ладно, успокойтесь, — вмешался Штрауд.
— Вас никто не заставит никуда идти, доктор Леонард, — также поспешила па помощь встревоженная Кендра. — Вам и так досталось.
— И не говорите! — согласился Леонард. — Шутка ли, в аду побывать!
— Но в лабораторию, по крайней мере, зайти-то вы можете? — кипятился Вишневски. — Хотя бы взглянуть на те предметы, что мы вынесли с корабля?
Больно прикусив губу, Леонард в нерешительности обвел их затравленным взглядом.
— Ладно… хорошо. Но к тому месту я и близко не подойду!
— Договорились, — решительно заявил Штрауд. Вишневски невнятно выругался и, не оглядываясь, зашагал к ожидавшему их автомобилю; он даже не пытался скрыть своего разочарования и недовольства Леонардом.
— Пойдемте, доктор Леонард, — предложил Эйб Штрауд, тронув ученого за локоть, и тот, молча кивнув, послушно последовал за Штраудом.
— Я немного задержусь, — окликнула Штрауда Кендра Клайн. — Мне надо еще навести здесь порядок и передать дела моим сменщикам.
— Да… конечно, — согласился Штрауд. — Кстати… насчет прошлой ночи…
— Что? — смущенно опустила глаза Кендра.
— Я очень надеюсь, что не в последний раз… — неловко проговорил Штрауд.
— Я тоже. — Кендра вскинула на него сияющие серые глаза и ласково улыбнулась, Коньком доктора Сэмюела Леонарда была филология: древние письмена, иероглифы и символы. Он разгадал и раскрыл больше тайн прошлых цивилизаций, чем кто-либо из живущих на планете ученых. Вишневски бережно принес пергамент, разглаженный на сгибах и запрессованный в защитную пластиковую оболочку и выглядевший как какая-то причудливая карта искателей арабских сокровищ. Вся поверхность пергамента желтовато-серого, как у камня, цвета была от кромки до кромки и от самого верха до самого низа покрыта затейливыми этрускскими знаками.
— У меня большой номер, — проговорила она, — с видом на Гудзон… очень красиво…
И посмотрела прямо ему в глаза. Штрауду пришлось наклониться, чтобы нежным прикосновением прижаться к ее губам. Кендра замерла на мгновение, потом ответила на его поцелуй.
Раздался мелодичный звон, возвещающий, что на их этаж прибыл лифт, из которого вот-вот появятся пассажиры. Кендра решительно втащила его в номер, захлопнула дверь и прильнула к его губам долгим поцелуем.
— Эй, Кендра, — попытался было протестовать Штрауд. — Ты же устала, еле на ногах стоишь, и было бы просто нечестно, если бы я…
— А кто тебя спрашивает? — возразила Кендра и закрыла его рот поцелуем, шустрый язычок сладостно пробежал по его зубам и небу.
— Ого, полегче, детка. — У Штрауда перехватило дыхание, вкус ее губ, аромат льнувшего к нему упругого тела кружил голову.
— Болтаешь много, Абрахам Штрауд, — упрекнула его Кендра, расстегивая на нем рубашку и впиваясь пальцами во вздувшиеся на его груди мышцы. Штрауд поднял ее на руки и понес в спальню.
— Сейчас уложу тебя в кровать, — шепнул он.
— Как раз то, что надо. — Кендра опять поцеловала его в уголок губ, и последние остатки самообладания покинули Штрауда.
Он опрокинул Кендру на кровать и встал над ней на колени. Она потянула с его плеч распахнутую рубашку, а Штрауд, путаясь в петлях, начал торопливо расстегивать пуговки ее блузки.
Штрауда охватило жгучее желание спрятаться под этой белоснежной кожей, укрыться от всего дурного в этом мире, найти убежище от зла — пусть даже всего на одну ночь. Запустив пальцы в его волосы, Кендра крепко прижала голову Штрауда между грудями, тело ее под ним вздрагивало и трепетало.
— Не могу без тебя, — повторяла и повторяла Кендра, и скоро обжигающий шепот Штрауда слился с ее всхлипываниями в этом простом и вечном заклинании.
Потом, когда все кончилось, она заснула легким безмятежным сном. Штрауд вытянулся на спине, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок, откуда медленно вращающиеся лопасти вентилятора овевали их разгоряченные тела прохладой, и в их мелькании ему не виделись ни призраки, ни наводящие ужас образы. Он видел только тихую темноту и едва угадывающееся в ней движение и, прислушиваясь к ее чистому ровному дыханию и умиротворенному стуку сердца под его ладонью, чувствовал лишь исходящие от Кендры тепло и покой. Впервые на его памяти за последние годы кто-то оградил его от неотвязных кошмаров.
Доктора Леонарда впору было связывать. Он требовал, чтобы его выпустили. Он требовал новостей и исчерпывающей информации. Он требовал встречи с Вишневски, Он требовал встречи со Штраудом. Все эти требования он без устали выкрикивал пронзительным голосом и в тот момент, когда к нему в палату вошел Штрауд, обрадованный, что видит прежнего Леонарда.
— Сэмюэл, до чего же чудесно, что вы опять с нами! — приветствовал он очевидно выздоровевшего археолога.
— Заберите же меня отсюда наконец, Эйб, — ответствовал Леонард.
— Сейчас устроим. Доктор Клайн как раз улаживает необходимые формальности.
— Где моя одежда?
— Я тут захватил кое-что из вашей квартиры, — успокоил его Вишневски, входя в палату.
— Артур! Как же я рад вас видеть! Скорее бы за работу. — Леопард порывисто обнял старого друга.
— Одевайтесь. Сейчас мы вытащим вас отсюда, — заверил его Виш. — Чертовски рад встрече, Сэм.
Внизу их ждала Кендра Клайн, которая уже покончила с бюрократической процедурой выписки Леопарда и теперь, поспешив ему навстречу, торжественно объявила, что он свободен.
— Да уж, — покачал тот головой, — Вырвался из ада. Однако, по его собственному признанию, вспомнить о том времени, когда находился в коме, ничего не мог, кроме ужасно гнетущего и всепоглощающего чувства полного бессилия, оцепенения и беспомощности перед чужой волей.
Штрауд подтвердил, что ему также знакомо это ощущение, и Кендра Клайн искоса бросила на него быстрый взгляд, пытаясь догадаться, что он имеет в виду. Она и Штрауд все утро избегали говорить о том, что произошло между ними предыдущей ночью.
Вишневски тем временем стащил со столика дежурной сестры стоявшие там цветы и стал раздавать их по одному всем встречным пациентам. Помимо этого, в его поведении ничто более не напоминало о недавнем «сумасшествии». Каждого пациента он одаривал цветком, широкой жизнерадостной улыбкой, а также интересовался их самочувствием таким гулким басом, что на них стали оглядываться.
Штрауд же вкратце ввел Леонарда в курс событий, завершив свой рассказ сообщением о том, что они все с нетерпением ждут, когда Леонард сможет приступить к исследованию пергамента и костей, обнаруженных на мертвом корабле.
— — Уж не хотите ли вы, чтобы я вернулся в этот… в эту дыру? буквально задрожав, ужаснулся Леонард, — Так вот что вы мне приготовили! Ничего у вас из этого не получится! Я в эту… па этот корабль больше ни ногой, так и знайте!
— Однако, старина! — оставив наконец больных в покое, обернулся к нему Вишневски. — Весь город, все его жители рассчитывают на нас…
— Героя из меня не выйдет, Саймон. Из вас тоже!
— Но мы должны сделать все, что в наших силах…
— Оно может опять настичь нас в любое время… в любую минуту! — уже почти истерически взвизгнул Леонард.
— Ладно, успокойтесь, — вмешался Штрауд.
— Вас никто не заставит никуда идти, доктор Леонард, — также поспешила па помощь встревоженная Кендра. — Вам и так досталось.
— И не говорите! — согласился Леонард. — Шутка ли, в аду побывать!
— Но в лабораторию, по крайней мере, зайти-то вы можете? — кипятился Вишневски. — Хотя бы взглянуть на те предметы, что мы вынесли с корабля?
Больно прикусив губу, Леонард в нерешительности обвел их затравленным взглядом.
— Ладно… хорошо. Но к тому месту я и близко не подойду!
— Договорились, — решительно заявил Штрауд. Вишневски невнятно выругался и, не оглядываясь, зашагал к ожидавшему их автомобилю; он даже не пытался скрыть своего разочарования и недовольства Леонардом.
— Пойдемте, доктор Леонард, — предложил Эйб Штрауд, тронув ученого за локоть, и тот, молча кивнув, послушно последовал за Штраудом.
— Я немного задержусь, — окликнула Штрауда Кендра Клайн. — Мне надо еще навести здесь порядок и передать дела моим сменщикам.
— Да… конечно, — согласился Штрауд. — Кстати… насчет прошлой ночи…
— Что? — смущенно опустила глаза Кендра.
— Я очень надеюсь, что не в последний раз… — неловко проговорил Штрауд.
— Я тоже. — Кендра вскинула на него сияющие серые глаза и ласково улыбнулась, Коньком доктора Сэмюела Леонарда была филология: древние письмена, иероглифы и символы. Он разгадал и раскрыл больше тайн прошлых цивилизаций, чем кто-либо из живущих на планете ученых. Вишневски бережно принес пергамент, разглаженный на сгибах и запрессованный в защитную пластиковую оболочку и выглядевший как какая-то причудливая карта искателей арабских сокровищ. Вся поверхность пергамента желтовато-серого, как у камня, цвета была от кромки до кромки и от самого верха до самого низа покрыта затейливыми этрускскими знаками.