Кин Дей. День рождения

   – Кассу Харди? – повторила миссис Ландерс.
   – Вы его знаете?
   – Впервые о нем слышу.
   – Полагаю, что вы не знаете также кто такой Кэйд Кайфер?
   – Я видела его имя в газетах.
   Я закурил сигарету.
   – Ну, вот как обстоят дела, миссис: прошлой ночью Тони Мантин, подручный Кэйда Кайфера, прибыл в город. А кто он, как вы думаете?
   – Ни малейшего понятия.
   – Это – брат Пел Мантиновер.
   – Ну, и что же? – сказала миссис Ландерс.
   Одно из двух: или имя убийцы ей ничего не говорило, или она с необычайным хладнокровием ломала комедию.
   – Я не верю в то, что Джо Саммерса убила Пел. Я никогда в это не верил. Вчера вечером, будучи в состоянии опьянения и эйфории, я сказал Тони Мантину, что можно было бы спасти его сестру от электрического стула, заплатив некоему свидетелю обвинения за то, чтобы тот отказался от ранее данных показаний. На это Тони дал мне десять тысяч долларов. Когда я протрезвел, то понял, что наделал, и захотел вернуть деньги. Но он ничего не захотел слушать. Это было по телефону. Я понял, что Мантин уверен в том, что я его обманул, и мне стало страшно. Я все рассказал своей жене, и мы решили обратиться за советом к мистеру Кендаллу. В доме у Кендалла я обнаружил в салоне мертвого Мантина. Спустя некоторое время меня ударили и я потерял сознание. Когда я пришел в себя, моя жена, мистер Кендалл и десять тысяч долларов исчезли. Труп Мантина тоже пропал. Полиция не хочет верить в то, что я говорю правду. Кажется, Кендалл и впрямь ухаживал за моей женой, а я этого не знал. Полиция отказывается помочь мне в розысках Мэй. Они дают мне возможность побыть на свободе в расчете на то, что я выведу их прямехонько на труп моей жены. А в это время Кендалл бог знает какие гадости с ней делает. Вот поэтому я и пришел к вам.
   Миссис Ландерс раздавила в пепельнице сигарету и взглянула на Лу.
   – Плесните, пожалуйста, мне в стакан виски, милочка. Графин рядом с вами.
   Лу налила виски в стакан и протянула его миссис Ландерс. Та посмотрела на меня поверх стакана.
   – Ваша история очень занимательна, мистер Чартерс. И, если вы так любите свою жену, как об этом можно судить по вашему виду, я представляю, как вы страдаете. – Она сделала небольшой глоток. – Но во всей этой истории мне остается неясным один вопрос.
   – Какой же? – спросил я.
   – Зачем вы пришли ко мне?
   – Я хочу доказать истину Кэйду Кайферу. Я должен доказать ему, что у меня были основания обещать сделать что-то для Пел. Что я не убивал Тони из-за того, что не мог выполнить условий нашего договора. Тогда, может быть, он поймет, что совершил Кендалл, и поможет мне его найти.
   – Как женщина женщине, – сказала Лу, – я хочу сказать, что миссис Чартерс тут совершенно ни при чем и вовсе не заслуживает того, что с ней в настоящий момент происходит.
   Миссис Ландерс долго смотрела на Лу, потом перевела взгляд на меня. Теперь ее лицо стало таким, как я его помнил: холодным и расчетливым. Она не была наивной и знала правила игры.
   – Поговорим откровенно, – сказала она. – Я была свидетелем обвинения на процессе Мантиновер, но, честно говоря, мне это не нравилось. Я знаю, что почти все мужчины негодяи. Я была замужем четыре раза: богатые или бедные, все вы одинаковы. Саммерс получил то, что заслуживал. Он периодически приводил женщин в квартиру, когда Пел не было дома. Я их отсюда слышала. Да еще суд самодовольных лицемеров присяжных, которые вряд ли могут гордиться тем, что приговорили Пел к смертной казни. Поверьте мне, что если бы я знала, что у них был хоть малейший шанс приговорить Пел, я бы никогда не дала тех показаний на суде.
   Я открыл было рот, но она остановила меня.
   – Нет. Дайте мне закончить. Итак, вы сказали этому Тони Мантину, что за десять тысяч долларов вы смогли бы уговорить отказаться от прежних показаний свидетеля обвинения, который лжесвидетельствовал?
   – Точно.
   – И речь шла обо мне?
   – Речь шла о вас.
   – Понятно, – сказала миссис Ландерс. – В итоге, судя по именам, которые вы здесь называли, вы считаете, что Саммерса убил или сам Касс Харди, или кто-то, кому он за это заплатил. И потом он заплатил также мне крупную сумму за то, чтобы я помогла приговорить к смерти невиновную. Так ли это?
   – Так.
   Миссис Ландерс прикурила новую сигарету от окурка только что выкуренной.
   – Черт подери, – сказала она так спокойно, что это не походило на ругательство: так, манера говорить. – Я думала, что меня в жизни больше нельзя было ничем удивить. Но, следует признать, что я ошибалась. Молодой человек, сколько мне, по-вашему, лет?
   Я ответил, что не имею ни малейшего представления.
   – Мне шестьдесят пять, – сказала миссис Ландерс. В пятнадцать лет я была танцовщицей в провинции. Потом я была в кордебалете различных заведений Нью-Йорка. Я вышла замуж за балетмейстера, потом – за ударника оркестра в одном из кабаков «Гринвич Виллидж», а после него – за миллионера. С перерывами между замужествами. Я раздевалась за деньги, а иногда для своего удовольствия. Я один раз была в запое тридцать дней. Я таскалась из отеля в отель. На меня подавали в суд за прелюбодеяние. Меня вываливали в грязи и обзывали всякими словами толпы мужчин. (Яростным движением она швырнула стакан на ковер). Но, прости, господи, впервые в жизни меня обвиняют в том, что я соврала за деньги!
   Лу со смущенным видом рассматривала пол. У меня пересохло в горле и я налил себе виски.
   – Как вы думаете, мистер Чартерс, во сколько мне обходится эта квартира? – продолжала миссис Ландерс.
   – Уйму денег, – сказал я.
   Она улыбнулась.
   – В восемьсот долларов в неделю. И так круглый год, независимо от того, здесь ли я, в Париже или на Бермудах. А это – кроличья клетка по сравнению с моей квартирой в Нью-Йорке или с моей виллой на Бермудских островах. А во сколько вы оценили бы вот эти перстни?
   – Не знаю.
   – Они застрахованы на сорок тысяч долларов. Но это все не имеет значения. И если я вам об этом говорю, то только для того, чтобы вы поняли одно: кем бы я ни была, я дорого стою. Поэтому, за какую сумму я согласилась бы по-вашему подвергнуться риску попасть в тюрьму за лжесвидетельство? Чтобы дать показания против женщины, которая была мне скорее симпатична и которую мне было жалко? Да для этого не хватило бы всего Сан Сити. Нет. Когда я давала во время процесса присягу и свидетельские показания, я говорила правду, одну правду и ничего, кроме правды.
   – Это невозможно, – возразил я.
   – Почему же? – спросила миссис Ландерс.
   – Потому что я работал в этом здании в момент его переоборудования. Стены здесь имеют толщину тридцать сантиметров. Практически невозможно, чтобы вы услышали то, что происходило в соседней квартире.
   – Мы зашли в квартиру А7 и провели опыт, – подхватила Лу. – Джим сказал, что я должна была сказать. Потом он ушел в спальню и закрыл дверь. Я очень громко сказала: «Нет, умоляю, не убивай меня!», затем шесть раз подряд ударила рейкой по доске. Джим в спальне ничего не услышал.
   – А, понимаю, – сказала миссис Ландерс.
   Когда она встала с кресла, пеньюар приоткрылся. Под ним были надеты только черного цвета трусики и бюстгальтер. Даже в шестьдесят пять лет тело у нее было красивым. В молодости она должна была быть чертовски хороша. В ней еще оставалось что-то такое, завлекающее, то, что было и у Лу.
   – Пойдемте. Пойдемте в спальню, – сказала она, – я вам кое-что покажу, молодой человек. А поскольку я уже больше не могу вам показать того, что могла бы показать лет сорок назад, то девушка приглашается тоже.
   Мы прошли вслед за ней в спальню. Комната эта выглядела просто, как-то даже строго по сравнению с салоном. Северная стена ее подходила к южной стене спальни квартиры А7. Окно было открыто и ветер колыхал занавески.
   Я высунулся из окна. Балкона не было, но менее чем в пяти метрах я заметил увитый плющом балкон квартиры А7.
   – Понятно, – с горечью сказал я. – Вы хотите сказать, что услышали голос Пел через окно.
   Миссис Ландерс покачала головой.
   – Нет. За все то время, пока Саммерсы были моими соседями, я слышала через окно не больше десяти слов. Кроме того, и вы должны это знать, если вы работали над переоборудованием здания, квартиры имеют систему кондиционирования, и Саммерсы редко открывали окно, особенно летом.
   Я и позабыл про систему кондиционирования.
   – В таком случае я не понимаю... – начала Лу с удивлением.
   Миссис Ландерс открыла дверь огромной ванной комнаты. В ней, кроме ванны и другого санитарного оборудования, стояло комфортабельное кресло.
   Миссис Ландерс вздохнула.
   – Я провожу здесь много времени. Поверьте мне, старость – не радость, особенно для женщин. Вы вынуждены ограничивать себя в количестве сигарет. Вам можно есть определенное количество раз в день, иметь определенное количество успехов, прочитать определенное количество книг, выпить определенное количество рюмок виски. Мне это было грустно до того дня, когда я открыла эту ванную комнату. (Она сделала рукой знак присесть на край ванны). Садитесь и наберитесь терпения, мистер Чартерс. Долго ждать не придется.
   Я сел на край ванны. В этот момент прямо над моей головой раздался женский голос.
   – Ну, хватит рассказывать истории! Ты шляешься с этой маленькой продавщицей сигарет! Признайся!
   Мужской голос отвечал.
   – Ну, Джуна, прошу тебя, перестань. Ложись спать. Всегда одно и то же каждый раз, как сходишь в кабак!
   Миссис Ландерс устроилась в кресле:
   – Это – парочка из квартиры А6, этажом выше. Они вечерами первыми приходят домой. Они из Акрона, штат Огайо. У него там дело, связанное с каучуком.
   Я посмотрел на вентиляционное отверстие и все вспомнил. Когда переоборудовалось здание, некоторые ванные комнаты были ликвидированы, другие – перенесены для того, чтобы установить их вдоль трассы вентиляционного колодца сечением в один квадратный метр, который шел из подвала на крышу. После этого переоборудования по неизвестно какому акустическому явлению ванная комната квартиры А6 стала настоящей резонансной камерой.
   Лу глубоко вздохнула.
   – И отсюда вы услышали Пел и Саммерса?
   На губах миссис Ландерс появилась ледяная улыбка.
   – Как если бы я была у них в кровати.
   – У них в кровати? – переспросил я.
   – Когда дверь их спальни оставалась открытой, я слышала все, что они говорили и делали.
   Она облизнула губы.
   – И, поверьте мне, перед скандалом они повеселились. Вы, молодой человек, не того взялись защищать. Пел явилась домой на полчаса раньше того времени, что она заявила на суде. Они нежились до того момента, когда начался скандал. По какому поводу, не знаю. Дверь почти все время была закрытой. Потом я услышала как она прошла в ванную комнату. Саммерс, очевидно, прятал там свой пистолет, так как я услышала, как он крикнул: «Эй. В пылу осторожней, малышка! Он заряжен!»
   – Потом он еще что-то сказал, но я не расслышала из-за эха. Наконец, он сказал: «Нет, брось пистолет. Умоляю, не убивай меня!» Точно так же, как я и показала на процессе. И потом девчонка выстрелила шесть раз подряд.
   Миссис Ландерс рассказывала хорошо. Слушая ее, можно было легко представить всю сцену. Лу прислонилась спиной к стене ванной комнаты. Кровь стучала у меня в висках, воротник рубашки сдавливал горло.
   – А что произошло потом? – спросила Лу.
   Миссис Ландерс усмехнулась.
   – Она поступила хитро. Выскочила в коридор, рыдая, будто только что вернулась домой.
   Я поднялся.
   – Ну, что ж, думаю, вопрос ясен.
   Миссис Ландерс закурила сигарету.
   – Благодарю за визит. Приходите еще, когда вам будет угодно, мистер Чартерс.

Глава 14

   Терраса была еще освещена, но прожекторы освещения сада и бассейна уже погасли.
   – Их выключают в одиннадцать часов, – сказала Лу.
   – Понятно, – ответил я.
   Мы разговаривали только для того, чтобы помешать себе думать. Я смертельно устал и был обескуражен. Я не знал, что делать дальше. Если миссис Ландерс сказала правду, а не верить ей у меня больше не было оснований, то Тони Мантин погиб ни за что ни про что. А у меня не было никакой возможности уговорить Кэйда Кайфера помочь мне найти Кендалла и Мэй.
   – Хочешь, я поведу машину? – спросила Лу, когда мы оказались перед «Фордом».
   – Ладно, брось.
   Я помог ей сесть в машину, потом повернулся и посмотрел на «Каза Маньяна». Окно миссис Ландерс еще светилось. Окно рядом выделялось черным квадратом. Как два глаза: один открыт, другой – закрыт. При свете луны верхушки плюща были похожи на толстых змей, ползущих к балконам по стене.
   – О чем ты думаешь, Джим? – спросила Лу.
   – О том, как плохо я знаю женщин, – отвечал я ей. – Я готов был поклясться, что Пел Мантиновер была искренна, когда говорила, что не убивала Саммерса.
   – Некоторых женщин очень трудно понять, – с горечью промолвила Лу.
   Я сел за руль.
   – Куда мы едем? – спросила Лу.
   – Понятия не имею.
   Когда мы тронулись, машина, сопровождавшая нас с самого начала вечера, тронулась тоже.
   – Во всяком случае, за нами по-прежнему следят, – сказала Лу.
   Я посмотрел в зеркало заднего вида.
   – Верно говоришь.
   Я хотел было остановиться и подождать ту машину. Быть может, Дэвид мог бы узнать, был ли у Кендалла корабль и где была его стоянка. С другой стороны, видя, что мое мельтешение на свободе ни к чему не приводило, Билл Дэвид мог предположить, что сможет большего добиться от меня, если я буду за решеткой. Я уже представлял себе наш возможный разговор.
   «Итак, Чартерс, мы знаем, почему вы убили свою жену и мистера Кендалла: ваша жена вам с ним изменяла. Единственное, что нас интересует, это что вы сделали с трупами».
   Я бы ответил: «Мэй мне не изменяла. Я ничего с трупами не делал, так как никого я не убивал».
   А Дэвид бы ухмыльнулся: «Ах, да, я забыл, это была кровь Тони Мантина. Кстати, мистер Чартерс, а что вы обещали Тони?»
   Я остановил машину, вылез из нее и пошел к обочине. Меня стошнило. Живой он был или мертвый, но я для Мантина ничего не мог сделать. Пел мне соврала. Миссис Ландерс слышала, как она ссорилась с Саммерсом. Миссис Ландерс слышала, как Джо умолял ее не убивать его. Из-за моей ненормальной идеи, возникшей от идиотских устремлений бороться против несправедливости, возникших у меня от алкоголя, погиб Тони Мантин. Убит в порядке законной самозащиты Кендаллом, который, вероятно, задавал себе вопрос, что же хотел от него Тони с этой историей про сестру, которую плохо защищали на суде. У меня мелькнула мысль и я пощупал карман своего пиджака.
   – Тебе нужен носовой платок? – спросила Лу.
   – Спасибо, у меня есть. Я ищу свой пистолет.
   – Какой еще пистолет?
   – 38-го калибра, который я взял с собой, когда мы с Мэй выходили из дома. Я про него совсем забыл.
   – У тебя его нет?
   – Нет.
   Лу достала из сумочки губную помаду, зеркальце и подвела губы при свете приборной панели.
   – Я боюсь, что ты не создан для приключений, Джим.
   – Правда, – признался я, – совсем не создан.
   Я стоял на обочине и смотрел на фары той машины. Она остановилась метрах в пятистах от нас.
   – Я вообще ни на что не способен, – повторил я.
   А про себя подумал: «Кроме как делать глупости». Сорок восемь часов назад я был таким, как все. Получал семьдесят два с половиной долларов в неделю. А теперь надо было опасаться Касса Харди. И кроме того, возможно, что и Кэйд Кайфер сочтет, что я косвенно был виновен в смерти Тони Мантина. Да если еще лейтенант Дэвид арестует меня, он в течение долгих часов будет меня допрашивать, чтобы заставить признаться в невозможном. А тем временем Кендалл увезет Мэй еще дальше. Теперь Кендалл был вынужден скрываться. Кэйд Кайфер вряд ли захочет узнать, почему он убил Мантина. Мантин был мертв, и этого ему было достаточно.
   Я снова сел в «Форд».
   – Скажи мне, Лу, тебе когда-нибудь доводилось защищаться в кошмарном сне и говорить себе, что достаточно только суметь крикнуть или проснуться, как все встанет на свои места?
   – У меня так часто бывало, – сказала Лу. – Как ты теперь себя чувствуешь?
   – Чуть лучше.
   Лу придвинулась ко мне. Я почувствовал рукой теплоту ее руки.
   – Куда ты теперь поедешь, Джим?
   – Я пытаюсь поразмышлять. К Дэвиду обращаться бесполезно. Он мне ни за что не поверит. Кроме того, у меня такое впечатление, что, как только я прекращу свой бег, он меня заберет и посадит в тюрьму. Обращаться к Кайферу еще хуже.
   – Почему?
   – Из-за десяти тысяч долларов. Он, естественно, подумает, что мы с Кендаллом убили Мантина, чтобы не возвращать ему деньги.
   – Понятно, – сказала Лу.
   Я уже въезжал на карниз.
   – Ты решил что-нибудь? – спросила Лу.
   – Да, еду к Эдди.
   – Зачем?
   – К нему приходят выпить многие капитаны наемных кораблей. Может быть, среди них найдется кто-нибудь, кто скажет есть ли у Кендалла корабль и где он его прячет.
   – Ясно, – сказала Лу.
   Мне хотелось, чтобы она немного от меня отодвинулась. Я пытался не чувствовать рукой ее руки, но как серьезно я ни был обеспокоен за судьбу Мэй, этот контакт волновал мою кровь. Волнение, возникшее от этого соприкосновения, было не поэтическим, а даже очень низменным.
   Для того чтобы разрядить обстановку, я включил радио. Какой-то тип расхваливал достоинства какой-то жевательной резинки, придававшей свежесть дыхания пастора дыханию распоследнего пьянчужки. Когда он закончил, микрофон взял другой диктор и начал передавать последние новости. Большая часть этих новостей касалась политики. Потом настал и мой черед.
   – Местные новости, – объявил диктор. – Новый трагический поворот в деле о загадочных выстрелах в доме адвоката Мэттью Кендалла. По только что полученному нами сообщению полиции труп Энтони Мереза, известного также под именем Тони Мантина, был найден в дрейфующей лодке в бухте Боко Сиега. Лодка была обнаружена командой рыболовецкого судна в нескольких сотнях метров от владения адвоката Кендалла. Мантин был убит тремя выстрелами в грудь. Полиция считает, что он был убит из пистолета, найденного в лодке. Пистолет системы «Смитт и Вессон» 38-го калибра зарегистрирован на имя Джеймса Чартерса, служащего у мистера Кендалла".
   Я ждал продолжения. Оно последовало, но меня не касалось. Я выключил радио. В машине было очень жарко. Никогда в жизни мне не было так жарко. Я провел рукой по лбу – она вся была мокрой. В руку мне вонзились ногти Лу.
   – Ты обманул меня, Джим? Так это ты убил Мантина?
   – Нет, – сказал я. – Это еще одна хитрость Кендалла. Ему очень хочется, чтобы меня арестовали.
   Нога моя вдруг налилась свинцом. «Форд» вместо семидесяти стал давать девяносто, потом сто десять миль в час. Я не мог точно сказать почему, но надо было оторваться от преследовавшей нас машины.
   – Мерзавец! – сказала Лу. – Теперь Кайфер не даст тебе покоя. А он, кажется, шутить не намерен.
   Я обогнал одну машину и едва успел увернуться от столкновения с другой машиной, мчавшейся по встречной полосе. Я приближался к дороге, которая шла вдоль пляжа. Лу закричала:
   – Сбрось скорость, ненормальный! Ты нас убьешь!
   Она попробовала вырвать у меня руль. Я оттолкнул ее. Я знал, что делал. В полутора километрах впереди был поворот. Я хотел достичь его раньше, чем нас догонит машина с преследователями. Я вошел в поворот на двух колесах, выжал до отказа тормоза и приземлился позади густой завесы из сосен.
   Сосны были теперь экраном между «Фордом» и дорогой. Я не думал, чтобы Дэвид знал эту старую дорогу. Я сам ее недавно открыл для себя, когда преследовал одного упрямого свидетеля по делу, которое вел Кендалл.
   Полдюжины машин промчались по автостраде и скрылись из виду. Две из них ехали так быстро, что можно было предположить, что они кого-то преследовали. Одна из этих двух машин могла быть той, что весь вечер преследовала меня. Но было слишком темно, а машины шли на слишком большой скорости, чтобы можно было узнать, кто в них сидел. Рядом учащенно дышала Лу.
   – Прости, что мешала тебе недавно. Я поняла теперь, что ты хотел сделать.
   – Ерунда, – сказал я.
   – А что теперь?
   – Я по-прежнему хочу ехать к Эдди. Пока я не попал в лапы полиции или Кайфера, я буду делать все, что могу, чтобы разыскать Мэй.
   Лу некоторое время просидела молча.
   – Джим, ты помнишь, что ты недавно сказал мне? – наконец спросила она.
   – Насчет чего?
   – Насчет женщин.
   – А что я тебе сказал?
   – Ты сказал, что очень плохо знаешь женщин. Это навело меня на размышления.
   – О чем?
   – О твоей жене.
   – О Мэй?
   Лу погладила кончиками пальцев мою щеку.
   – Кто тебе сказал, что она была тебе верна? Кто сказал, что она уехала с Кендаллом не по своей воле?
   Я повторил ей все то, что мне рассказала Гуэн. Лу тихо рассмеялась.
   – Но это же ее лучшая подруга. Естественно, она тебе скажет, что Мэтт ничего не добился. Но, поверь мне, я Кендалла знаю. Не в его привычках терять месяц на ухаживание. У него так: если сразу ничего не получается, то это его больше не интересует.
   – Не говори так, – сказал я.
   Лу ущипнула меня за ухо.
   – Ты говоришь, десять тысяч долларов были у Мэй в сумочке?
   – Она ждала тебя на улице. После того, как ты обнаружил труп Мантина, ты позвал ее, и она сказала, что идет?
   – Да.
   – Но ты ее больше не увидел?
   – Нет.
   – Ты думаешь, что Кендалл напал на нее как раз перед тем, как погас свет и на тебя произошло нападение?
   – Да, это должно быть так и произошло.
   – Ты слышал, как кричала твоя жена?
   – Н... нет, – признался я.
   – Если бы на меня напали, я бы закричала. И, поверь мне, так сделал бы любой. Даже твоя драгоценная Мэй.
   Лу сидела вполоборота ко мне так близко, что я мог слышать биение ее сердца.
   – Ради бога, Лу, что ты хочешь этим сказать?
   – Сейчас скажу. Поразмыслив, я подумала, что Мэй обдурила тебя. И лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это забиться в какую-нибудь гостиницу и несколько дней не высовывать носа. А за это время пусть Дэвид, Кайфер, Касс Харди и Кендалл разберутся между собой.
   – За это время неизвестно, что станет с Мэй.
   Лу поцеловала меня и продолжила, не отнимая своих губ от моих.
   – Ты знаешь, женщины от этого редко умирают.
   – Прекрати, Лу, – взмолился я.
   Она нашла мою руку.
   – А хочешь, скроемся в гостинице вместе?
   – Да, – честно признался я.
   Лу застонала:
   – Возьми меня, Джим.
   Она протянула ко мне руки. Я поцеловал ее как в лихорадке, она ответила таким же лихорадочным, каким-то отчаянным поцелуем. Может быть, Лу была права. То, что она сказала, было и на самом деле. Кендалл был не из тех мужчин, которые теряют месяц на осаду. Мэй явно испугалась, когда я сказал ей, что хотел поехать с ним переговорить. Почему? Потому что боялась, что я дознаюсь про ее историю с Кендаллом. И опять же, почему она не закричала? И к чему сказала мне: «Помни, что для меня ты – один на белом свете».
   Могло быть, что это просто пришлось к слову. Но могло быть и движением неспокойной совести. Хотя, что это меняло? Ничто больше не играло никакой роли.
   Лу обхватила меня руками за шею и потянула к себе. Я поддался. Это было, по крайней мере, реальным. Зачем противиться? Если меня найдет Кэйд Кайфер и его банда, они меня убьют. Если же меня раньше них арестует Дэвид, он засадит меня в тюрьму по обвинению в убийстве, и я не смогу доказать свою невиновность. И все началось из-за женщины, этой красивой молодой лгуньи, Пел Мантиновер. Может быть, все женщины – обманщицы.
   – Возьми меня, – шептала Лу. – Возьми меня скорей.
   Я был бы не прав, если бы стал сдерживать себя. Я опрокинул Лу на сиденье. В этот же момент между нами встало бледное лицо Мэй. Она заливалась слезами и не могла их сдержать. Я услышал, как она говорила: «Был день твоего рождения». Твердым голосом, без попытки смягчить тон. «Кендалл уволил тебя. Ты был удручен. Но пришел сюда с улыбкой на лице, чтобы не волновать меня. А я, я даже не сказала тебе: „С днем рождения“, потому что хотела сделать тебе сюрприз. И подала на стол вареную картошку с бычьей печенкой. А потом, когда ты захотел меня поцеловать, я отстранила тебя. Ах, если бы я знала!»

* * *

   Я выпрямился и сел за руль. Лу поправила платье.
   – В чем дело? – спросила она. – Ты увидел кого-то?
   Через опущенное оконное стекло в машину врывался ветер. Я жадно его вдыхал. Я наполнял им легкие. Он был вкусен и чист. И слегка солоноват, как слезы женщины.
   – Нет. Никого нет.
   Я пристально посмотрел на Лу, потом надел шляпу и нажал на стартер.
   Лу тоже поднялась. Лицо ее было слегка разочарованным.
   – И куда мы едем? – спросила она.
   – К Эдди. Может быть, я найду у него какого-нибудь хозяина корабля, который сможет мне сказать, где искать Кендалла и мою жену.

Глава 15

   Перед неоновой вывеской, гласившей: «Любой омар за полтора доллара», стояла куча машин. Вечер был для Эдди удачным.
   – Пойдешь со мной? – спросил я Лу.
   – Нет, спасибо. Если не возражаешь, я подожду тебя в машине.
   Она еще злилась на меня.
   – Извини, Лу, но тут ничего не поделаешь, – сказал я ей.
   Заведение Эдди занимало одноэтажное здание из белого кирпича. Столовый зал с видом на бухту был переполнен туристами. Почти все они были на взводе. В баре народу было меньше. Там я заметил несколько белых фуражек, их было меньше, чем я ожидал. Эдди, толстый мужчина, лысый череп которого, как ореолом был прикрыт рыжей прядью волос, стоял за стойкой. Он был раньше рыбаком и имел нюх. Он однажды спросил сам у себя: «Если бы я был туристом и впервые в жизни приехал во Флориду, то чего бы я больше всего пожелал?» И сам себе ответил: «Съесть как можно больше омаров по разумной цене». И Эдди накопил кругленькую сумму, продавая за полтора доллара ракообразных (на сорок центов) и кукурузный бульон туристам, которые наивно полагали, что это им было выгодно.