Страница:
Большую часть присутствующих составляли репортеры – как женщины, так и мужчины. Исключение составлял супруг погибшей. Харт с интересом разглядывал физиономию финансиста. Его лицо было худощавым и бледным, почти лицо аскета. Как явствовало из допроса, ему исполнилось 56 лет. Харт спросил себя, каково было прошлое этого человека и что он увидел в этой молодой девушке, которая стала его женой, и почти сразу же ответил на эти вопросы. Главенствующим было ее миленькое личико и чрезвычайно пышная грудь.
Он продолжал смотреть на Диринга. Такому человеку, вероятно, весьма неприятно присутствовать на подобного рода разбирательствах, где перемывались косточки его жены. И тем не менее, Диринг был не менее виновен в смерти своей жены, чем подсудимый Коттон. Безумием было жениться на такой молодке старому ловеласу. С Диринга Харт перевел взгляд на капитана яхты. Одна из мудростей жизни гласила: ни один человек не живет для себя одного. Все, что он делает, отражается на других. И убийство Бонни сделало капитана Энрико Моралеса безработным. После смерти своей жены Диринг был не в состоянии предпринимать какие-либо поездки, как деловые, так и личные. Харт спросил себя, где сейчас может находиться яхта, и уволил ли Диринг капитана. Моралес был высокорослым брюнетом лет тридцати с небольшим, очень приятным и мужественным. Моралес тоже выступал на суде и показал, что если на дверь была надета предохранительная цепочка, то иного пути в каюту не было, кроме как через злосчастный иллюминатор. После дачи показаний он еще пару дней присутствовал на суде. Когда Харт глядел на него, то видел, что капитан откровенно скучает, и он перевел свое внимание на темноволосую девушку, одиноко сидевшую в конце зала.
Насколько Харт помнил, эта девушка не пропустила ни одного заседания. Одно время он и другие присяжные полагали, что она, возможно, бывшая почитательница или жертва Коттона, и что защита или обвинение рано или поздно вызовут ее на место для дачи каких-либо показаний, но ни одна из этих сторон этого не сделала. В течение всего слушания девушка лишь присутствовала, слушала и смотрела.
Потом Харт стал изучать лицо подсудимого, сидевшего рядом со своим адвокатом. Коттон выглядел совсем неплохо, только рот у него был слишком мягким. Это был капризный ребенка, который все хочет иметь и ничего не желает отдавать. За длительное пребывание в тюрьме его кожа приобрела болезненно-желтую окраску. Его когда-то хороший костюм сидел на нем как на вешалке. Глаза запали и были обрамлены синими кругами. Он походил на человека, который был болен и опасался кого-то. И все это было выражено в большой степени. Харту оставалось только надеяться, что его немногие дни с Бонни стоили того, что он заслужит.
После нервозности и напряжения процесса, а также долгих часов совещания, все последующее воспринималось как избавление. Харт был рад, когда судья огласил приговор, поблагодарив присяжных за работу. В заключение он несколько раз стукнул молоточком по столу, заканчивая судебную процедуру. Харт чувствовал себя распаренным и усталым. Сейчас он бы с удовольствием выпил рюмку виски. Он без комментариев отказал репортерам в интервью, попытался не столкнуться с Дирингом, который приближался к присяжным, желая по всей вероятности поблагодарить их за усердие, и вышел в коридор к лифтам.
Темноволосая девушка, которую он так часто видел в зале суда, вышла из зала судебного разбирательства еще до него и уже стояла в ожидании лифта. Харт украдкой взглянул на нее. Вблизи она выглядела милее, чем издали. Когда они вместе спускались в лифте, ему удалось рассмотреть ее внимательней. Она была ростом приблизительно 155 см и весила около ста фунтов. Ее летний костюм был модным, но стоил, очевидно, недорого. То же относилось и к большой сумочке, ремень которой был накинут на плечо. Сейчас ее лицо находилось под сильным эмоциональным воздействием, хотя она и держала себя в руках.
На улице было еще более душно, чем в помещении присяжных. Харт снял куртку и положил ее на руку. Он не думал, что Мэнни или Герта встретят его. Они же не знали, когда присяжные придут к единому мнению. До этого он успел распорядиться, чтобы его машину перегнали из гаража к зданию суда. Из парадного вышли еще трое присяжных, но Харт оставался стоять на месте. Он смотрел на город и был рад, что снова сам себе господин и может идти, куда пожелает.
А из здания все выходили и выходили присяжные, репортеры и другие члены суда, вынужденные оставаться до конца. Среди них был и Джон Р.Диринг. Почти все прошли мимо, видимо осознавая в каком настроении он сейчас находился, но Диринг подошел к нему и пожал руку.
– Я пропустил вас наверху, доктор, – проговорил Диринг. – Я понимаю, что для вас это было тяжелым делом. Но мы еще можем благодарить небо, что мы люди принципиальные и верим в благопристойность и справедливость.
Харт пожал ему руку, потому что другого сделать не мог. Но он был рад, что Диринг этим только и ограничился, направившись к стоянке машин, где его поджидал шофер в униформе, сидевший в роскошном лимузине. Темноволосая девушка была еще неподалеку. Она стояла на краю тротуара у автобусной остановки. Прошло уже много лет с тех пор, как Харт в последний раз ехал в автобусе, но, тем не менее, он почему-то вспомнил, что в этом направлении автобусы ходят с большим интервалом.
Следуя какому-то внутреннему побуждению он остановил машину на автобусной остановке и обратился к девушке:
– Только не посчитайте меня навязчивым, но мне кажется, что в это время автобусы ходят крайне редко. Если вы едете в сторону Голливуда, то я охотно подброшу вас до дома.
Она серьезно посмотрела на него и осведомилась:
– А в какое место Голливуда вы сами едете?
– Проеду почти весь Голливуд. Мне до бульвара Сансет, я содержу там аптеку.
Девушка продолжала смотреть на него.
– Я знаю эту аптеку. Однажды я лакомилась в ней мороженым. Тогда я была секретаршей в Асортед Артистс, актерском агентстве, в полутора милях от аптеки.
– Значит, мы почти родственники, – улыбнулся Харт. – Я хорошо знаю Бена. Каждый вечер по вторникам мы играем с ним в покер. Вы живете там поблизости?
– У меня маленькая квартирка в двух кварталах от вас.
– В таком случае, садитесь. Я подкину вас до дома.
Когда Харт нагнулся, чтобы открыть дверцу, позади него раздался автомобильный сигнал. Он увидел, что машина Диринга выехала со стоянки, а его машина мешала ему проехать. Он подал вперед на несколько футов и мимо него проехал лимузин. Диринг благодарно помахал ему рукой.
Девушка уселась рядом с Хартом и пригладила юбку.
– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарила она. – Я заметила, что этот человек вам не нравится… тот, что проехал на машине. Мне он тоже почему-то не по душе. Походит на старого кота, который когда-то был у меня.
Харт кивнул и заметил:
– Я понимаю, что вы имеете в виду.
В этот ранний час ехать в сторону бульвара Сансет было легко: улицы были еще пустынны. Как только Харт набрал нужную скорость, он ощутил себя обновленным. Девушка молча сидела рядом. Когда он остановился перед перекрестком, пропуская грузовик с утренними газетами, у него появилась возможность посмотреть на девушку еще раз. В известной мере, она была привлекательна.
– Чудесная ночь, не правда ли? – обратился он к ней, миновав перекресток.
– Славная и теплая… Могу себе представить, как вы рады были вырваться из комнаты присяжных, чтобы поехать домой.
– Вы правы, – признался он. – Временами я чувствовал себя там неуютно.
– Отлично все понимаю, – она провела языком по губам. Видимо, хотела принять какое-то решение. Некоторое время они ехали молча, затем она спросила: – Вас не интересует, кто я такая?
– Очень интересует, – не стал увиливать Харт.
Сняв перчатку, она протянула руку.
– Меня зовут Пэгги.
Харт снял правую руку с руля.
– А меня – Док. Очень рад с вами познакомиться, Пэгги.
Ее рука была нежной и маленькой, но неестественно теплой, почти лихорадочно горячей.
– Вы плохо себя чувствуете? – осведомился Харт.
– Нет, нет… Сейчас уже все хорошо. Все прошло.
Харт поостерегся задавать ей другие вопросы, а она между тем спокойно продолжала:
– Вы, вероятно, ломали голову над тем, почему я каждый день прихожу на судебное заседание, не так ли?
– Мы все ломали над этим голову. Мы почему-то были уверены, что вас вызовет для дачи показания защита или обвинение.
Девушка долго смотрела на него, а когда она заговорила, голос ее звучал спокойно, но решительно:
– Они не отважились…
– Кто не отважился?
– Защита.
Харт ожидал, что она продолжит, но девушка молчала. Они проехали несколько миль, прежде чем она снова открыла рот.
– Он получил то, что заслужил, и я рада этому.
– Значит, насколько я понимаю, Коттон вам не нравится?
– Вы же были на суде. Разве в нем есть что-либо привлекательное, а?
– Нет.
– Он получил то, что заслужил. Теперь его казнят, да?
Ее тон неприятно резал слух. Пэгги произнесла это почти истерическим тоном и он уже начал сожалеть, что захватил ее с собой в машину.
– Боюсь, что да. Конечно, если его адвокат не подаст апелляцию или не представит в достаточном количестве нового материала, который потребует нового разбирательства.
– Какого материала?
– Довольно убедительных доказательств его невиновности.
– Например?
– В деле Коттона таким доказательством были бы, например, труп и орудие убийства. Но даже эти улики помогут только в том случае, если он на самом деле невиновен.
– Тогда все в порядке.
– Что вы сказали?
– Я насчет главных улик…
– Вы что-то знаете?
Она опять замолчала. Мимо проплывали соблазнительные вывески неоновых реклам. Девушка взглянула в зеркало и поправила прическу. Краем глаза Харт с удовольствием наблюдал за ней. Наконец, она тяжело вздохнула и нарушила молчание.
– У вас нет сигареты?
Он остановил машину, наклонился к девушке и протянул пачку. Она кокетливо вытащила сигарету и прикурила от протянутой им зажигалки. В свете неоновых реклам ее колени выглядели просто соблазнительно. Пэгги невинно улыбнулась и неожиданно спросила:
– А почему бы нам не зайти ко мне и немного выпить?
Все это выглядело абсолютно абсурдным. Харт не находил ответа на ее предложение.
– Вы шутите? – только и смог повторить он.
– Совсем не шучу, поверьте мне, – умоляюще промолвила девушка. – Ведь вы всю дорогу только и делали, что смотрели на вывески баров, ресторанов и спрашивали себя, удобно ли будет сделать остановку и пригласить меня выпить.
– Верно, – рассмеялся Харт.
– Теперь все забегаловки уже закрыты. Так почему же вы не хотите зайти ко мне, чтобы пропустить рюмочку мартини?
– Послушайте, милая…
– Да? – Пэгги посмотрела ему в глаза.
Он решил действовать напрямик.
– Меня это, правда, не касается, но хочу сказать вам, что миленькие девушки не приглашают к себе в два часа ночи незнакомого мужчину, если у них нет на уме чего-то определенного. Так что же кроется за всем этим?
– Ничего… Я просто не хотела оставаться одна.
– Почему?
– Если вы подниметесь ко мне, я вам все скажу.
Харт держал обе руки на руле.
– Наша встреча может иметь довольно много значений.
– Знаю.
Пэгги сказала это каким-то особенным тоном. Харт от этого рассердился и заволновался. Ему все еще было тепло и он ощущал усталость. Странные все-таки эти существа – женщины! Они, вероятно, уверены, что стоит им немного пококетничать с мужчиной, то они обязательно добьются своего. Но самое невероятное заключалось в том, что в девяносто девяти случаях из ста они оказывались правы вопреки всякой логике.
– Прошу вас, – спокойно произнесла она.
Харт больше не раздумывал.
– Хорошо. Но только на рюмочку мартини.
Пэгги откинулась назад, держа руки на коленях.
– Там посмотрим…
Харт нажал было на газ, но сразу затормозил, так как рядом с ним остановилась патрульная машина и из нее вышел полицейский.
– Остановитесь на минутку, – проговорил коп, но в следующий миг он узнал Харта и крикнул через плечо коллеге: – Эй, Джо! Вылезай! Наш Док вернулся с войны!
Оба полицейских были рады вновь увидеть Харта.
– Поздравляю вас, Док! – воскликнул первый полицейский. – Вы правильно осудили Коттона. Мы как раз слышали все по радио.
Присутствие девушки в машине неприятно стесняло Харта. Он посчитал, что ее следует представить.
– Очень приятно видеть таких бравых молодцов! Разрешите представить вам. Мисс Пэгги…
– …Джонс, – добавила она.
Полицейские назвали свои имена, но осуждение Коттона интересовало их больше, чем девушка в машине Дока. Они возбужденно поведали Харту, что во всем районе заключали пари 8 к 2, что Коттона не осудят, потому что прокуратура не смогла представить суду «корпус деликти», а они оба поставили на пари свою зарплату, что Коттона обязательно осудят.
Оба полицейских были постоянными посетителями его аптеки и они ему нравились, но, тем не менее, он был счастлив, когда у них неожиданно заквакал радиотелефон и они вынуждены были уехать.
Когда они скрылись из виду, Харт включил мотор и медленно направился дальше. Ему было бы намного лучше, если бы он не повстречался с этими симпатичными полицейскими. Несмотря на международное значение этого города, он оставался в отношении сплетен настоящей деревней. Завтра утром все, начиная от швейцара в ликеро-водочном магазине и кончая метром в его аптеке будут знать, что Джо Финн и Нетт Хукер остановили в два часа ночи машину Дока Харта и обнаружили в ней миленькую девушку, которая представилась им под явно вымышленным именем Джонс. И это после выполнения им своего гражданского долга в качестве присяжного в процессе, который тянулся два месяца.
Пэгги положила руку на его колено.
– О чем вы думаете?
Харт не стал скрывать от девушки своих размышлений по поводу недавней встречи с полицейскими.
– О том, что даже сухой бизнесмен, не знающий ничего, кроме бизнеса, может попасть в щекотливое положение.
– Ну, теперь вы уж наверняка на меня разозлились, да?
Харт продолжал гнуть свою линию.
– Этого я не сказал бы. Но теперь я попал в зависимость от обстоятельств.
– Каких?
– Теперь я просто обязан знать, кто вы такая и чего вы от меня хотите?
2 СЕНТЯБРЯ 1958 ГОДА, 3 ЧАСА 00 МИНУТ
2 СЕНТЯБРЯ 1958 ГОДА, 3 ЧАСА 59 МИНУТ
Он продолжал смотреть на Диринга. Такому человеку, вероятно, весьма неприятно присутствовать на подобного рода разбирательствах, где перемывались косточки его жены. И тем не менее, Диринг был не менее виновен в смерти своей жены, чем подсудимый Коттон. Безумием было жениться на такой молодке старому ловеласу. С Диринга Харт перевел взгляд на капитана яхты. Одна из мудростей жизни гласила: ни один человек не живет для себя одного. Все, что он делает, отражается на других. И убийство Бонни сделало капитана Энрико Моралеса безработным. После смерти своей жены Диринг был не в состоянии предпринимать какие-либо поездки, как деловые, так и личные. Харт спросил себя, где сейчас может находиться яхта, и уволил ли Диринг капитана. Моралес был высокорослым брюнетом лет тридцати с небольшим, очень приятным и мужественным. Моралес тоже выступал на суде и показал, что если на дверь была надета предохранительная цепочка, то иного пути в каюту не было, кроме как через злосчастный иллюминатор. После дачи показаний он еще пару дней присутствовал на суде. Когда Харт глядел на него, то видел, что капитан откровенно скучает, и он перевел свое внимание на темноволосую девушку, одиноко сидевшую в конце зала.
Насколько Харт помнил, эта девушка не пропустила ни одного заседания. Одно время он и другие присяжные полагали, что она, возможно, бывшая почитательница или жертва Коттона, и что защита или обвинение рано или поздно вызовут ее на место для дачи каких-либо показаний, но ни одна из этих сторон этого не сделала. В течение всего слушания девушка лишь присутствовала, слушала и смотрела.
Потом Харт стал изучать лицо подсудимого, сидевшего рядом со своим адвокатом. Коттон выглядел совсем неплохо, только рот у него был слишком мягким. Это был капризный ребенка, который все хочет иметь и ничего не желает отдавать. За длительное пребывание в тюрьме его кожа приобрела болезненно-желтую окраску. Его когда-то хороший костюм сидел на нем как на вешалке. Глаза запали и были обрамлены синими кругами. Он походил на человека, который был болен и опасался кого-то. И все это было выражено в большой степени. Харту оставалось только надеяться, что его немногие дни с Бонни стоили того, что он заслужит.
После нервозности и напряжения процесса, а также долгих часов совещания, все последующее воспринималось как избавление. Харт был рад, когда судья огласил приговор, поблагодарив присяжных за работу. В заключение он несколько раз стукнул молоточком по столу, заканчивая судебную процедуру. Харт чувствовал себя распаренным и усталым. Сейчас он бы с удовольствием выпил рюмку виски. Он без комментариев отказал репортерам в интервью, попытался не столкнуться с Дирингом, который приближался к присяжным, желая по всей вероятности поблагодарить их за усердие, и вышел в коридор к лифтам.
Темноволосая девушка, которую он так часто видел в зале суда, вышла из зала судебного разбирательства еще до него и уже стояла в ожидании лифта. Харт украдкой взглянул на нее. Вблизи она выглядела милее, чем издали. Когда они вместе спускались в лифте, ему удалось рассмотреть ее внимательней. Она была ростом приблизительно 155 см и весила около ста фунтов. Ее летний костюм был модным, но стоил, очевидно, недорого. То же относилось и к большой сумочке, ремень которой был накинут на плечо. Сейчас ее лицо находилось под сильным эмоциональным воздействием, хотя она и держала себя в руках.
На улице было еще более душно, чем в помещении присяжных. Харт снял куртку и положил ее на руку. Он не думал, что Мэнни или Герта встретят его. Они же не знали, когда присяжные придут к единому мнению. До этого он успел распорядиться, чтобы его машину перегнали из гаража к зданию суда. Из парадного вышли еще трое присяжных, но Харт оставался стоять на месте. Он смотрел на город и был рад, что снова сам себе господин и может идти, куда пожелает.
А из здания все выходили и выходили присяжные, репортеры и другие члены суда, вынужденные оставаться до конца. Среди них был и Джон Р.Диринг. Почти все прошли мимо, видимо осознавая в каком настроении он сейчас находился, но Диринг подошел к нему и пожал руку.
– Я пропустил вас наверху, доктор, – проговорил Диринг. – Я понимаю, что для вас это было тяжелым делом. Но мы еще можем благодарить небо, что мы люди принципиальные и верим в благопристойность и справедливость.
Харт пожал ему руку, потому что другого сделать не мог. Но он был рад, что Диринг этим только и ограничился, направившись к стоянке машин, где его поджидал шофер в униформе, сидевший в роскошном лимузине. Темноволосая девушка была еще неподалеку. Она стояла на краю тротуара у автобусной остановки. Прошло уже много лет с тех пор, как Харт в последний раз ехал в автобусе, но, тем не менее, он почему-то вспомнил, что в этом направлении автобусы ходят с большим интервалом.
Следуя какому-то внутреннему побуждению он остановил машину на автобусной остановке и обратился к девушке:
– Только не посчитайте меня навязчивым, но мне кажется, что в это время автобусы ходят крайне редко. Если вы едете в сторону Голливуда, то я охотно подброшу вас до дома.
Она серьезно посмотрела на него и осведомилась:
– А в какое место Голливуда вы сами едете?
– Проеду почти весь Голливуд. Мне до бульвара Сансет, я содержу там аптеку.
Девушка продолжала смотреть на него.
– Я знаю эту аптеку. Однажды я лакомилась в ней мороженым. Тогда я была секретаршей в Асортед Артистс, актерском агентстве, в полутора милях от аптеки.
– Значит, мы почти родственники, – улыбнулся Харт. – Я хорошо знаю Бена. Каждый вечер по вторникам мы играем с ним в покер. Вы живете там поблизости?
– У меня маленькая квартирка в двух кварталах от вас.
– В таком случае, садитесь. Я подкину вас до дома.
Когда Харт нагнулся, чтобы открыть дверцу, позади него раздался автомобильный сигнал. Он увидел, что машина Диринга выехала со стоянки, а его машина мешала ему проехать. Он подал вперед на несколько футов и мимо него проехал лимузин. Диринг благодарно помахал ему рукой.
Девушка уселась рядом с Хартом и пригладила юбку.
– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарила она. – Я заметила, что этот человек вам не нравится… тот, что проехал на машине. Мне он тоже почему-то не по душе. Походит на старого кота, который когда-то был у меня.
Харт кивнул и заметил:
– Я понимаю, что вы имеете в виду.
В этот ранний час ехать в сторону бульвара Сансет было легко: улицы были еще пустынны. Как только Харт набрал нужную скорость, он ощутил себя обновленным. Девушка молча сидела рядом. Когда он остановился перед перекрестком, пропуская грузовик с утренними газетами, у него появилась возможность посмотреть на девушку еще раз. В известной мере, она была привлекательна.
– Чудесная ночь, не правда ли? – обратился он к ней, миновав перекресток.
– Славная и теплая… Могу себе представить, как вы рады были вырваться из комнаты присяжных, чтобы поехать домой.
– Вы правы, – признался он. – Временами я чувствовал себя там неуютно.
– Отлично все понимаю, – она провела языком по губам. Видимо, хотела принять какое-то решение. Некоторое время они ехали молча, затем она спросила: – Вас не интересует, кто я такая?
– Очень интересует, – не стал увиливать Харт.
Сняв перчатку, она протянула руку.
– Меня зовут Пэгги.
Харт снял правую руку с руля.
– А меня – Док. Очень рад с вами познакомиться, Пэгги.
Ее рука была нежной и маленькой, но неестественно теплой, почти лихорадочно горячей.
– Вы плохо себя чувствуете? – осведомился Харт.
– Нет, нет… Сейчас уже все хорошо. Все прошло.
Харт поостерегся задавать ей другие вопросы, а она между тем спокойно продолжала:
– Вы, вероятно, ломали голову над тем, почему я каждый день прихожу на судебное заседание, не так ли?
– Мы все ломали над этим голову. Мы почему-то были уверены, что вас вызовет для дачи показания защита или обвинение.
Девушка долго смотрела на него, а когда она заговорила, голос ее звучал спокойно, но решительно:
– Они не отважились…
– Кто не отважился?
– Защита.
Харт ожидал, что она продолжит, но девушка молчала. Они проехали несколько миль, прежде чем она снова открыла рот.
– Он получил то, что заслужил, и я рада этому.
– Значит, насколько я понимаю, Коттон вам не нравится?
– Вы же были на суде. Разве в нем есть что-либо привлекательное, а?
– Нет.
– Он получил то, что заслужил. Теперь его казнят, да?
Ее тон неприятно резал слух. Пэгги произнесла это почти истерическим тоном и он уже начал сожалеть, что захватил ее с собой в машину.
– Боюсь, что да. Конечно, если его адвокат не подаст апелляцию или не представит в достаточном количестве нового материала, который потребует нового разбирательства.
– Какого материала?
– Довольно убедительных доказательств его невиновности.
– Например?
– В деле Коттона таким доказательством были бы, например, труп и орудие убийства. Но даже эти улики помогут только в том случае, если он на самом деле невиновен.
– Тогда все в порядке.
– Что вы сказали?
– Я насчет главных улик…
– Вы что-то знаете?
Она опять замолчала. Мимо проплывали соблазнительные вывески неоновых реклам. Девушка взглянула в зеркало и поправила прическу. Краем глаза Харт с удовольствием наблюдал за ней. Наконец, она тяжело вздохнула и нарушила молчание.
– У вас нет сигареты?
Он остановил машину, наклонился к девушке и протянул пачку. Она кокетливо вытащила сигарету и прикурила от протянутой им зажигалки. В свете неоновых реклам ее колени выглядели просто соблазнительно. Пэгги невинно улыбнулась и неожиданно спросила:
– А почему бы нам не зайти ко мне и немного выпить?
Все это выглядело абсолютно абсурдным. Харт не находил ответа на ее предложение.
– Вы шутите? – только и смог повторить он.
– Совсем не шучу, поверьте мне, – умоляюще промолвила девушка. – Ведь вы всю дорогу только и делали, что смотрели на вывески баров, ресторанов и спрашивали себя, удобно ли будет сделать остановку и пригласить меня выпить.
– Верно, – рассмеялся Харт.
– Теперь все забегаловки уже закрыты. Так почему же вы не хотите зайти ко мне, чтобы пропустить рюмочку мартини?
– Послушайте, милая…
– Да? – Пэгги посмотрела ему в глаза.
Он решил действовать напрямик.
– Меня это, правда, не касается, но хочу сказать вам, что миленькие девушки не приглашают к себе в два часа ночи незнакомого мужчину, если у них нет на уме чего-то определенного. Так что же кроется за всем этим?
– Ничего… Я просто не хотела оставаться одна.
– Почему?
– Если вы подниметесь ко мне, я вам все скажу.
Харт держал обе руки на руле.
– Наша встреча может иметь довольно много значений.
– Знаю.
Пэгги сказала это каким-то особенным тоном. Харт от этого рассердился и заволновался. Ему все еще было тепло и он ощущал усталость. Странные все-таки эти существа – женщины! Они, вероятно, уверены, что стоит им немного пококетничать с мужчиной, то они обязательно добьются своего. Но самое невероятное заключалось в том, что в девяносто девяти случаях из ста они оказывались правы вопреки всякой логике.
– Прошу вас, – спокойно произнесла она.
Харт больше не раздумывал.
– Хорошо. Но только на рюмочку мартини.
Пэгги откинулась назад, держа руки на коленях.
– Там посмотрим…
Харт нажал было на газ, но сразу затормозил, так как рядом с ним остановилась патрульная машина и из нее вышел полицейский.
– Остановитесь на минутку, – проговорил коп, но в следующий миг он узнал Харта и крикнул через плечо коллеге: – Эй, Джо! Вылезай! Наш Док вернулся с войны!
Оба полицейских были рады вновь увидеть Харта.
– Поздравляю вас, Док! – воскликнул первый полицейский. – Вы правильно осудили Коттона. Мы как раз слышали все по радио.
Присутствие девушки в машине неприятно стесняло Харта. Он посчитал, что ее следует представить.
– Очень приятно видеть таких бравых молодцов! Разрешите представить вам. Мисс Пэгги…
– …Джонс, – добавила она.
Полицейские назвали свои имена, но осуждение Коттона интересовало их больше, чем девушка в машине Дока. Они возбужденно поведали Харту, что во всем районе заключали пари 8 к 2, что Коттона не осудят, потому что прокуратура не смогла представить суду «корпус деликти», а они оба поставили на пари свою зарплату, что Коттона обязательно осудят.
Оба полицейских были постоянными посетителями его аптеки и они ему нравились, но, тем не менее, он был счастлив, когда у них неожиданно заквакал радиотелефон и они вынуждены были уехать.
Когда они скрылись из виду, Харт включил мотор и медленно направился дальше. Ему было бы намного лучше, если бы он не повстречался с этими симпатичными полицейскими. Несмотря на международное значение этого города, он оставался в отношении сплетен настоящей деревней. Завтра утром все, начиная от швейцара в ликеро-водочном магазине и кончая метром в его аптеке будут знать, что Джо Финн и Нетт Хукер остановили в два часа ночи машину Дока Харта и обнаружили в ней миленькую девушку, которая представилась им под явно вымышленным именем Джонс. И это после выполнения им своего гражданского долга в качестве присяжного в процессе, который тянулся два месяца.
Пэгги положила руку на его колено.
– О чем вы думаете?
Харт не стал скрывать от девушки своих размышлений по поводу недавней встречи с полицейскими.
– О том, что даже сухой бизнесмен, не знающий ничего, кроме бизнеса, может попасть в щекотливое положение.
– Ну, теперь вы уж наверняка на меня разозлились, да?
Харт продолжал гнуть свою линию.
– Этого я не сказал бы. Но теперь я попал в зависимость от обстоятельств.
– Каких?
– Теперь я просто обязан знать, кто вы такая и чего вы от меня хотите?
2 СЕНТЯБРЯ 1958 ГОДА, 3 ЧАСА 00 МИНУТ
Квартирка выглядела точно так, как и ожидал Харт: две комнатки, ванная и маленькая кухонька в одной из старых отремонтированных вилл, что были разбросаны по склонам холмов к северу от Бульвара.
Попивая вторую порцию мартини, Харт должен был отдать должное девушке. Она отлично готовила коктейли, хотя они были немного крепковаты и подавались в рюмках для виски.
Встреча проходила по определенной схеме. Пэгги объявила, что она должна переодеться во что-нибудь более легкое и свежее. Но вместо того, чтобы предстать перед ним в обязательном в таких случаях неглиже, она возникла в прекрасном шелковом халате, который не прикрывал ее коленок, а находился на ладонь выше. Затем она уселась сбоку на кушетку и с кокетливой улыбкой и даже немного вызывающе взглянула на него.
Харт обтер влажные ладони о брюки и захотел произнести что-нибудь остроумное. Но ему ничего не приходило в голову. С каким-то торжественным видом «русалка» Пэгги придвинулась немного ближе.
– Сейчас вы раздумываете как раз об этом, не так ли?
– Над чем?
– Что на мне надето под халатом.
– Угадали, – сознался Харт.
Неожиданно хриплым голосом она сообщила:
– Кроме меня самой, ничего под халатом нет.
В следующий момент ее губки прилипли к его губам.
В машине Харт сказал, что заедет к ней разве что на рюмку мартини. Теперь он должен был бы вспомнить об этом, когда перегнулся через нее, чтобы быстренько достать из пачки сигареты.
– Что ж, после того, как ты меня заполучила, ты, наверное, скажешь мне причину? – осведомился он.
Пэгги взяла сигарету и вздохнула.
– Скажем так… Я не хотела оставаться одна.
Харт затянулся сигаретным дымом.
– Но почему именно я?
Пэгги долго смотрела ему в лицо.
– Ты поверил бы мне, если бы я сказала, что ты был единственной причиной, по которой я посещала судебные заседания? Два месяца и два дня я сидела и думала, как хорошо было бы быть с тобой вместе.
– Разумеется, не поверил бы, – ответил Харт. Годы, прожитые на бульваре Сансет, заставили его отказаться от многих иллюзий. – Мне почему-то кажется, что речь тут не в одиночестве, а в упрямстве. – Он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. – Кому ты отомстила, Пэгги?
– Еще в машине ты сказал, что сегодня чудесная ночь.
Харт провел рукой по ее волосам.
– Ночь чудесная, но это не ответ на мой вопрос.
– А ты думаешь, что я должна тебе ответить?
– Мне бы этого хотелось.
Какое-то мгновение она молча лежала, а потом, пошатываясь встала.
– Извини меня, мне бы хотелось выпить водички.
Когда она вернулась, походка ее была еще более неуверенной, а от нее самой попахивало джином.
– Ты уверена, что ходила пить воду?
– Нет, я пила джин, – честно ответила она и снова легла, посматривая на него.
– Как насчет того, чтобы объяснить мне, что все это значит?
– Ты обозлишься на меня.
– Возможно…
– И Гарри тоже.
Харт почувствовал, как на его лбу выступили капельки пота. Но несмотря на это, он все же заставил себя спросить:
– Какой Гарри?
– Гарри Коттон.
– Не может этого быть.
– Тебе обязательно нужно было знать.
– Ты его хорошо знала?
Губы девушки скривились в горькой усмешке.
– Я его законная жена. Мы поженились в Техасе, когда у него еще было предприятие по борьбе с вредителями. – Девушка упрямо смотрела на Харта. – Ну а теперь можешь залепить мне пощечину.
Харт вынужден был взять себя в руки, чтобы подавить горькое чувство, поднимавшееся в нем. Вероятно, Коттон причинил ей огромное горе, раз упрямство и горечь завели ее так далеко. И не удивительно, что защита побоялась вызвать ее в качестве свидетеля.
– Почему ты считаешь, что я должен залепить тебе пощечину?
– Гарри не стеснялся!!! Он не стеснялся путаться с любой женщиной и это началось уже на первой неделе после свадьбы… Теперь я это знаю. В короткие паузы он возвращался ко мне, а поскольку у него была дурная совесть, он ревновал меня к первому встречному мужчине и устраивал сцены с побоями. Иногда он меня так избивал, что я не могла выйти на работу. – Постепенно ее голос стал звонким и пронзительным. – И теперь он получил то, что заслужил! Вы слышите? То, что заслужил!
– Слышу, – спокойно проронил Харт.
Одно, по крайней мере, было ясно: это была ночь, когда он получил благодарность. Горечь и боль заставили Пэгги не только рассчитаться со своим осужденным на смерть мужем, но и отблагодарить Харта за то, что он внес свою лепту – ровно двенадцатую часть – в его осуждение. Да, по всей вероятности, она испытывала от него адские муки, раз готова была на что-то подобное.
– Сколько тебе лет, Пэгги?
– Двадцать один.
Ее миленькое личико было покрыто капельками пота. Харт достал платок и смахнул с нее пот.
– Ты уж не такая старенькая, чтобы плакать, – дружелюбно произнес он. – Хотя выплакаться тоже полезно. Но необходимо поставить точку на этом деле.
Пэгги кивнула головкой.
– Я уже пыталась.
– Он знал, что ты присутствуешь на процессе?
– Наверняка видел. Именно из-за этого я туда и ходила.
Казалось, ей было трудно говорить об этом, и говорила она с хрипотцой. Харт спросил себя, сколько же ей понадобилось влить в себя джина, чтобы решиться на то, что она сделала. Даже в таком состоянии в ней просматривалось что-то благородное.
Харт сел и загасил сигарету.
– После того, как я выполнил роль инструмента в твоей мести, ты могла бы рассказать мне о себе и Коттоне.
– А чего тут рассказывать?
Пэгги подтянула к себе колени.
– Он был для меня всем.
Действие крепкого желтого джина, который она глотнула, начало сказываться, и она хихикнула.
– Ты меня понимаешь: всем, всем на свете! Но я с ним жестоко расплатилась.
Харт пожал плечами.
– Боюсь, что я не совсем тебя понимаю.
Пэгги довольно повторила еще раз:
– Но я с ним рассчиталась, – ей было трудно выразить свои мысли. – Расплатилась, потому что сидела в зале суда и держала ротик на запоре.
– О чем ты говоришь, Пэгги?
– Я говорю о Гарри.
– А что именно?
– Он этого не делал.
– Чего не делал?
Пэгги посмотрела на него заплаканными глазами, точно удивляясь его непонятливости.
– Он не убивал Бонни Темпест… Он не мог этого сделать… Я знаю это…
Губы Харта сковало параличом, он едва смог вымолвить:
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что она не убита… Я сама видела ее четыре месяца назад в Энзенаде.
– Ты совсем пьяна.
Пэгги согласно кивнула головой.
– Это правда. Мне сейчас кажется, что я лечу в космосе. Но когда я видела Бонни, я не была пьяной. Она выкрасила волосы в черный цвет, – Пэгги положила руки на свои маленькие груди. – А здесь она туго затянулась, чтобы выглядеть более плоской, хотя на самом деле у нее потрясающая грудь. Она живет под именем сеньоры Альверадо Монтес и выдает себя за богатую вдову из Венесуэлы. Что вы на это скажете?
История показалась ему фантастической, настолько фантастической, что это не могло быть правдой. Харт закурил и отвернул голову, чтобы не пускать дым ей в лицо.
– Видимо ты повстречала девушку, похожую на Бонни Темпест.
Пэгги энергично затрясла головкой.
– Нет, это была она, я ее знаю. Наша контора одно время заключила с ней договор. Она часто заходила в бюро и жаловалась, что получает только дешевые ангажементы. Затем она всем настолько надоела, что ее спровадили в агентство.
Харт сделал вид, что поверил ей. Во всяком случае, он надеялся, что это шутка.
– А что тебе понадобилось в Энзенаде?
– Я была там с мистером Саттоном.
Харт облегченно вздохнул. Эти слова были как дуновение свежего ветерка. Уж этому он никак не поверил. Он слишком хорошо знал Бена Саттона.
Веселый шеф конторы любил хорошие вина и предпочитал играть в покер, но он не был бабником, ему это не было нужно. Он был женат на одной из самых красивых женщин Голливуда и супруги очень любили друг друга.
– Я тебе не верю, – проронил он.
Пэгги сидела нагнувшись и не заметила, что волосы падают ей на лоб. И когда она подняла головку, ей пришлось махнуть рукой.
– И тем не менее, все было так, как я говорила. Мистер Саттон вынужден был туда лететь, чтобы обговорить роль с Грейс Томас. У его секретарши был грипп и он взял меня с собой.
Это походило на правду.
– Понимаю, – мрачно изрек Харт. – А потом ты увидела южноамериканскую даму, которая походила на Бонни Темпест.
Пэгги вновь завалилась на кушетку.
– Она не только была похожа, это была она.
– Ты с ней разговаривала?
– Ну что вы! Чтобы дать ей понять, что я ее узнала, и тем самым освободила Гарри от обвинения? – она подняла руку и погрозила ему указательным пальчиком. – Нет, такого не будет! Он заслужил газовую камеру! А я… маленькая девочка, которая направила его туда. – Пэгги потянулась, словно котенок, желающий поиграть.
Но сейчас Харт был далек от нежностей. Именно сейчас. Ему очень хотелось знать, что в ее словах правда, а что ложь. Как бы там ни было, он должен знать правду.
– Я сейчас вернусь, – проговорил он и вышел из комнаты.
Служебный телефон Бена он знал, но домашний надо было искать в телефонной книге. Некоторое время в трубке слышались гудки, потом послышался сонный голос Бена:
– Хэлло?
– Говорит Док Харт, Бен. Извини, что я беспокою тебя среди ночи, но у меня к тебе чрезвычайно важный вопрос.
Попивая вторую порцию мартини, Харт должен был отдать должное девушке. Она отлично готовила коктейли, хотя они были немного крепковаты и подавались в рюмках для виски.
Встреча проходила по определенной схеме. Пэгги объявила, что она должна переодеться во что-нибудь более легкое и свежее. Но вместо того, чтобы предстать перед ним в обязательном в таких случаях неглиже, она возникла в прекрасном шелковом халате, который не прикрывал ее коленок, а находился на ладонь выше. Затем она уселась сбоку на кушетку и с кокетливой улыбкой и даже немного вызывающе взглянула на него.
Харт обтер влажные ладони о брюки и захотел произнести что-нибудь остроумное. Но ему ничего не приходило в голову. С каким-то торжественным видом «русалка» Пэгги придвинулась немного ближе.
– Сейчас вы раздумываете как раз об этом, не так ли?
– Над чем?
– Что на мне надето под халатом.
– Угадали, – сознался Харт.
Неожиданно хриплым голосом она сообщила:
– Кроме меня самой, ничего под халатом нет.
В следующий момент ее губки прилипли к его губам.
В машине Харт сказал, что заедет к ней разве что на рюмку мартини. Теперь он должен был бы вспомнить об этом, когда перегнулся через нее, чтобы быстренько достать из пачки сигареты.
– Что ж, после того, как ты меня заполучила, ты, наверное, скажешь мне причину? – осведомился он.
Пэгги взяла сигарету и вздохнула.
– Скажем так… Я не хотела оставаться одна.
Харт затянулся сигаретным дымом.
– Но почему именно я?
Пэгги долго смотрела ему в лицо.
– Ты поверил бы мне, если бы я сказала, что ты был единственной причиной, по которой я посещала судебные заседания? Два месяца и два дня я сидела и думала, как хорошо было бы быть с тобой вместе.
– Разумеется, не поверил бы, – ответил Харт. Годы, прожитые на бульваре Сансет, заставили его отказаться от многих иллюзий. – Мне почему-то кажется, что речь тут не в одиночестве, а в упрямстве. – Он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. – Кому ты отомстила, Пэгги?
– Еще в машине ты сказал, что сегодня чудесная ночь.
Харт провел рукой по ее волосам.
– Ночь чудесная, но это не ответ на мой вопрос.
– А ты думаешь, что я должна тебе ответить?
– Мне бы этого хотелось.
Какое-то мгновение она молча лежала, а потом, пошатываясь встала.
– Извини меня, мне бы хотелось выпить водички.
Когда она вернулась, походка ее была еще более неуверенной, а от нее самой попахивало джином.
– Ты уверена, что ходила пить воду?
– Нет, я пила джин, – честно ответила она и снова легла, посматривая на него.
– Как насчет того, чтобы объяснить мне, что все это значит?
– Ты обозлишься на меня.
– Возможно…
– И Гарри тоже.
Харт почувствовал, как на его лбу выступили капельки пота. Но несмотря на это, он все же заставил себя спросить:
– Какой Гарри?
– Гарри Коттон.
– Не может этого быть.
– Тебе обязательно нужно было знать.
– Ты его хорошо знала?
Губы девушки скривились в горькой усмешке.
– Я его законная жена. Мы поженились в Техасе, когда у него еще было предприятие по борьбе с вредителями. – Девушка упрямо смотрела на Харта. – Ну а теперь можешь залепить мне пощечину.
Харт вынужден был взять себя в руки, чтобы подавить горькое чувство, поднимавшееся в нем. Вероятно, Коттон причинил ей огромное горе, раз упрямство и горечь завели ее так далеко. И не удивительно, что защита побоялась вызвать ее в качестве свидетеля.
– Почему ты считаешь, что я должен залепить тебе пощечину?
– Гарри не стеснялся!!! Он не стеснялся путаться с любой женщиной и это началось уже на первой неделе после свадьбы… Теперь я это знаю. В короткие паузы он возвращался ко мне, а поскольку у него была дурная совесть, он ревновал меня к первому встречному мужчине и устраивал сцены с побоями. Иногда он меня так избивал, что я не могла выйти на работу. – Постепенно ее голос стал звонким и пронзительным. – И теперь он получил то, что заслужил! Вы слышите? То, что заслужил!
– Слышу, – спокойно проронил Харт.
Одно, по крайней мере, было ясно: это была ночь, когда он получил благодарность. Горечь и боль заставили Пэгги не только рассчитаться со своим осужденным на смерть мужем, но и отблагодарить Харта за то, что он внес свою лепту – ровно двенадцатую часть – в его осуждение. Да, по всей вероятности, она испытывала от него адские муки, раз готова была на что-то подобное.
– Сколько тебе лет, Пэгги?
– Двадцать один.
Ее миленькое личико было покрыто капельками пота. Харт достал платок и смахнул с нее пот.
– Ты уж не такая старенькая, чтобы плакать, – дружелюбно произнес он. – Хотя выплакаться тоже полезно. Но необходимо поставить точку на этом деле.
Пэгги кивнула головкой.
– Я уже пыталась.
– Он знал, что ты присутствуешь на процессе?
– Наверняка видел. Именно из-за этого я туда и ходила.
Казалось, ей было трудно говорить об этом, и говорила она с хрипотцой. Харт спросил себя, сколько же ей понадобилось влить в себя джина, чтобы решиться на то, что она сделала. Даже в таком состоянии в ней просматривалось что-то благородное.
Харт сел и загасил сигарету.
– После того, как я выполнил роль инструмента в твоей мести, ты могла бы рассказать мне о себе и Коттоне.
– А чего тут рассказывать?
Пэгги подтянула к себе колени.
– Он был для меня всем.
Действие крепкого желтого джина, который она глотнула, начало сказываться, и она хихикнула.
– Ты меня понимаешь: всем, всем на свете! Но я с ним жестоко расплатилась.
Харт пожал плечами.
– Боюсь, что я не совсем тебя понимаю.
Пэгги довольно повторила еще раз:
– Но я с ним рассчиталась, – ей было трудно выразить свои мысли. – Расплатилась, потому что сидела в зале суда и держала ротик на запоре.
– О чем ты говоришь, Пэгги?
– Я говорю о Гарри.
– А что именно?
– Он этого не делал.
– Чего не делал?
Пэгги посмотрела на него заплаканными глазами, точно удивляясь его непонятливости.
– Он не убивал Бонни Темпест… Он не мог этого сделать… Я знаю это…
Губы Харта сковало параличом, он едва смог вымолвить:
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что она не убита… Я сама видела ее четыре месяца назад в Энзенаде.
– Ты совсем пьяна.
Пэгги согласно кивнула головой.
– Это правда. Мне сейчас кажется, что я лечу в космосе. Но когда я видела Бонни, я не была пьяной. Она выкрасила волосы в черный цвет, – Пэгги положила руки на свои маленькие груди. – А здесь она туго затянулась, чтобы выглядеть более плоской, хотя на самом деле у нее потрясающая грудь. Она живет под именем сеньоры Альверадо Монтес и выдает себя за богатую вдову из Венесуэлы. Что вы на это скажете?
История показалась ему фантастической, настолько фантастической, что это не могло быть правдой. Харт закурил и отвернул голову, чтобы не пускать дым ей в лицо.
– Видимо ты повстречала девушку, похожую на Бонни Темпест.
Пэгги энергично затрясла головкой.
– Нет, это была она, я ее знаю. Наша контора одно время заключила с ней договор. Она часто заходила в бюро и жаловалась, что получает только дешевые ангажементы. Затем она всем настолько надоела, что ее спровадили в агентство.
Харт сделал вид, что поверил ей. Во всяком случае, он надеялся, что это шутка.
– А что тебе понадобилось в Энзенаде?
– Я была там с мистером Саттоном.
Харт облегченно вздохнул. Эти слова были как дуновение свежего ветерка. Уж этому он никак не поверил. Он слишком хорошо знал Бена Саттона.
Веселый шеф конторы любил хорошие вина и предпочитал играть в покер, но он не был бабником, ему это не было нужно. Он был женат на одной из самых красивых женщин Голливуда и супруги очень любили друг друга.
– Я тебе не верю, – проронил он.
Пэгги сидела нагнувшись и не заметила, что волосы падают ей на лоб. И когда она подняла головку, ей пришлось махнуть рукой.
– И тем не менее, все было так, как я говорила. Мистер Саттон вынужден был туда лететь, чтобы обговорить роль с Грейс Томас. У его секретарши был грипп и он взял меня с собой.
Это походило на правду.
– Понимаю, – мрачно изрек Харт. – А потом ты увидела южноамериканскую даму, которая походила на Бонни Темпест.
Пэгги вновь завалилась на кушетку.
– Она не только была похожа, это была она.
– Ты с ней разговаривала?
– Ну что вы! Чтобы дать ей понять, что я ее узнала, и тем самым освободила Гарри от обвинения? – она подняла руку и погрозила ему указательным пальчиком. – Нет, такого не будет! Он заслужил газовую камеру! А я… маленькая девочка, которая направила его туда. – Пэгги потянулась, словно котенок, желающий поиграть.
Но сейчас Харт был далек от нежностей. Именно сейчас. Ему очень хотелось знать, что в ее словах правда, а что ложь. Как бы там ни было, он должен знать правду.
– Я сейчас вернусь, – проговорил он и вышел из комнаты.
Служебный телефон Бена он знал, но домашний надо было искать в телефонной книге. Некоторое время в трубке слышались гудки, потом послышался сонный голос Бена:
– Хэлло?
– Говорит Док Харт, Бен. Извини, что я беспокою тебя среди ночи, но у меня к тебе чрезвычайно важный вопрос.
2 СЕНТЯБРЯ 1958 ГОДА, 3 ЧАСА 59 МИНУТ
Саттон откашлялся.
– Ничего страшного, Док. Буду очень рад, если смогу что-нибудь сделать. В чем дело?
– У вас есть девушка, – начал Харт, но тут же поправился. – У вас есть служащая по имени Пэгги Джонс?
– Да, вернее была. Месяца два назад она уволилась и с тех пор я ничего о ней не слышал. А что?
Харт пропустил его вопрос мимо ушей.
– И скажите мне следующее, Бен. Вы брали с собой Пэгги в Энзенаду, когда она еще работала у вас?
– Брал.
– Вы помните подробности этой поездки?
– Конечно. Мне нужно было обговорить кое-что с Грейс Томас, а моя секретарша заболела гриппом. А в чем дело? Что случилось, Док?
– Я еще и сам точно не знаю, но не исключено, что я угодил в весьма неприятную историю. Вы долго там были?
– Если не ошибаюсь, два дня. А договор мне заключить так и не удалось, так как Грейс потребовала за роль больше, чем собиралась платить фирма.
Харт захотел покурить, но вспомнил, что забыл пачку на столе в другой комнате.
– Попробуйте вспомнить, Бен, не вспоминала ли Пэгги во время поездки, что видела кого-то знакомого?
Саттон на какое-то время замолчал.
– Нет, не помню, – наконец, произнес он. – Если вы ее знаете, то должны знать и то, что она милая девушка, весьма спокойная и сдержанная. Во всяком случае так было, когда она работала у меня. Гадостей о ней сказать не могу. На посторонние темы она никогда со мной не разговаривала.
– Ничего страшного, Док. Буду очень рад, если смогу что-нибудь сделать. В чем дело?
– У вас есть девушка, – начал Харт, но тут же поправился. – У вас есть служащая по имени Пэгги Джонс?
– Да, вернее была. Месяца два назад она уволилась и с тех пор я ничего о ней не слышал. А что?
Харт пропустил его вопрос мимо ушей.
– И скажите мне следующее, Бен. Вы брали с собой Пэгги в Энзенаду, когда она еще работала у вас?
– Брал.
– Вы помните подробности этой поездки?
– Конечно. Мне нужно было обговорить кое-что с Грейс Томас, а моя секретарша заболела гриппом. А в чем дело? Что случилось, Док?
– Я еще и сам точно не знаю, но не исключено, что я угодил в весьма неприятную историю. Вы долго там были?
– Если не ошибаюсь, два дня. А договор мне заключить так и не удалось, так как Грейс потребовала за роль больше, чем собиралась платить фирма.
Харт захотел покурить, но вспомнил, что забыл пачку на столе в другой комнате.
– Попробуйте вспомнить, Бен, не вспоминала ли Пэгги во время поездки, что видела кого-то знакомого?
Саттон на какое-то время замолчал.
– Нет, не помню, – наконец, произнес он. – Если вы ее знаете, то должны знать и то, что она милая девушка, весьма спокойная и сдержанная. Во всяком случае так было, когда она работала у меня. Гадостей о ней сказать не могу. На посторонние темы она никогда со мной не разговаривала.