Страница:
Микаэла узнала мелодию – ее не раз наигрывал на арфе Гилкрист, но слова оказались совершенно незнакомыми. Это была баллада о земной женщине, которая полюбила морского духа селки, вселившегося в тело тюленя. У них родились дети, крошки тюлени, которые в один прекрасный день попросили у своей матери благословения и навеки покинули ее, уплыв далеко-далеко со своим отцом-духом. Мелодия была красивая, но показалась Микаэле чересчур печальной.
Сорча закончила песню на чистой, звенящей ноте и посмотрела на гостью.
– Ой, леди Микаэла, вы уже проснулись! – радостно воскликнула она. – С добрым утром! Надеюсь, вам уже лучше?
Микаэла села, оправляя измятую шелковую рубашку, и смущенно улыбнулась хозяйке.
– Спасибо, милая Сорча. Я очень сожалею, что не смогла поздороваться с вами вчера, но мне было так плохо! Я совсем не хотела показаться невежей, всему виной моя морская болезнь…
– Ах, я все понимаю, милая леди! Дорога к нам, в Глас-Эйлин, и впрямь очень утомительна, а уж морская болезнь может высосать из человека все соки. Вам нужно отдохнуть, дорогая, тем более что спешить нам совершенно некуда. – Она добродушно улыбнулась и добавила: – Надеюсь, вас не смутил мой сегодняшний приход? Понимаете, мне очень нравится тут сидеть: из этого окна открывается такой чудесный вид!
Микаэла еще раз оглядела почти пустую комнату – большое окно, из которого виднелся голубой простор, и впрямь очень ее украшало.
– Да, комната действительно чудесная.
– Я знала, что она вам понравится! Когда я плохо себя чувствую, здесь ночует Ранальд, чтобы меня не беспокоить. Но он в отъезде, вот я и распорядилась отдать эту спальню вам.
«Интересно, знает ли она, кому на самом деле принадлежит Глас-Эйлин?» – подумала Микаэла, но решила не заводить разговор на столь деликатную тему. Она встала, сняла с крючка на стене свое черное шерстяное платье, поспешно оделась и пригладила волосы. В углу комнаты стоял таз с кувшином воды, и Микаэла с удовольствием умылась.
– Чуть позже я прикажу приготовить вам ванну, – сказала ей Сорча. – Мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя у нас как дома.
– О, я с радостью приму ванну! Спасибо за гостеприимство, дорогая. Боюсь, неожиданный визит Дайрмида доставил вам массу хлопот – тем более что он приехал не один…
– Что вы, что вы, напротив! – замахала на нее руками Сорча. – Я так рада видеть брата, что с удовольствием приняла бы целую армию, если бы ему вздумалось привести ее ко мне в гости!
И она расхохоталась, по-кемпбелловски чуть кривя рот. Ее блестящие медно-рыжие волосы прикрывала белая прозрачная накидка в тон бледной тонкой коже, а большие серые глаза, очень похожие на глаза Дайрмида, были обрамлены густыми золотистыми ресницами. Несмотря на беременность, Сорча сохранила почти девическое очарование.
– Но вас я рада видеть гораздо больше, чем королевскую армию, – отсмеявшись, продолжала она с улыбкой. – Вчера мы с Дайрмидом и Мунго болтали допоздна и все не могли наговориться. Ах, Мунго такой забавник, все время смешит меня разными историями! Сколько его помню, он всегда был весельчаком и фантазером. Знаете, ведь Мунго наш с Дайрмидом друзья с самого детства. Я всегда рада с ними поболтать, но иногда мне очень не хватает женского общества. Признаюсь, я с большим нетерпением ждала вашего пробуждения.
– Разве вы единственная женщина в Глас-Эйлине? – удивилась Микаэла. – Неужели у вас нет ни горничных, ни повитухи, которая бы приглядывала за вами? Женщине в вашем положении надо быть очень осторожной!
– Ранальд держит в замке целый гарнизон на случай нападения, по той же причине почти все наши слуги мужчины, за исключением кухарки и прачки. У меня была и горничная, но полгода назад она вышла замуж за рыбака и переехала к нему. Что касается повитухи, то муж попросил присмотреть за мной свою пожилую тетку, которая живет здесь же, на острове, в маленьком домике. – Она помолчала и добавила с грустью в голосе: – Поблизости обитают еще несколько рыбацких семей, но я с ними едва знакома, так что мы не общаемся.
– Две-три недели назад я видела вашего мужа в Даншене, – сказала Микаэла, наблюдая за собеседницей. Сорча с самым любезным видом кивнула и улыбнулась. «Она ничего не знает о нашем с Ранальдом споре из-за Глас-Эйлина», – подумала Микаэла, вглядываясь в ее доброе, простодушное лицо. – Он отправился в Эр по торговым делам. А его военный отряд остался здесь, в замке?
– Да, большая часть воинов Ранальда никогда не покидает острова, скоро вы их увидите, – ответила Сорча. – Он взял с собой только нескольких человек и моего брата Артура. Как правило, я стараюсь не выходить из своих покоев, а старая Гьорсал сторожит меня, – добавила она с недовольной гримаской, и Микаэла рассмеялась.
– Должно быть, Ранальд рад, что Дайрмид в его отсутствие приезжает вас проведать, – заметила она.
Сорча помрачнела.
– К сожалению, наоборот: он сердится, когда я рассказываю ему, что Дайрмид был у меня. Они не любят друг друга, хотя их и связывает двойное родство, ведь жена Дайрмида – двоюродная сестра моего мужа. Боюсь, если бы не общая торговля, они предпочли бы вообще не видеть друг друга. Артур – другое дело. Его, по счастью, совершенно не волнует взаимная неприязнь старших.
– Понятно, – кивнула Микаэла, принимаясь заплетать в косы распущенные волосы. – Но откуда взялась эта неприязнь?
– Она началась, когда Дайрмид попытался развестись с Анабел. После того как церковный суд постановил заточить Анабел в монастырь, между моим мужем и братом началась настоящая война. Иногда мне кажется, что они ненавидят друг друга лютой ненавистью. Ах, я так переживаю! Может быть, Дайрмид вам что-то рассказывал об этом?
– Нет, что вы, он мне ничего не рассказывал, – смущенно пробормотала Микаэла, отводя глаза. – Ведь я почти посторонний человек…
– Он такой скрытный! – с болью в голосе продолжала Сорча. – Женитьба на Анабел принесла ему одно горе. Ранальд тоже очень страдал – из-за их развода и позора, который обрушился на его семью. Он обожает свою двоюродную сестру. – Она вздохнула и поспешно перевела разговор: – Вы долго пробыли в Даншене?
– Нет, всего несколько недель. В скором времени я собираюсь вернуться домой, в Гэллоуэй.
– Дайрмид сказал мне вчера, что вы настоящий доктор с университетским дипломом, – с восторгом глядя на Микаэлу, сказала Сорча. – О, это поразительно! Я и представить себе не могла, что женщина может стать ученым медиком. Вы должны мне все, все о себе рассказать! По словам Дайрмида, вы лечили нашу маленькую Бригит, и ей стало лучше. Я восхищаюсь вами, миледи, и от души благодарю за помощь!
– Бригит действительно стало лучше, – скромно улыбнулась Микаэла. – Мы с Дайрмидом лечим ее массажем и упражнениями, чтобы вернуть ее мышцам силу. Мне кажется, мы на правильном пути, но так ли это, покажет будущее.
– Мой брат верит в вас, дорогая, очень верит! – Сорча посмотрела ей прямо в глаза. – Я еще никогда не слышала, чтобы он с таким восторгом отзывался о каком-нибудь враче.
У Микаэлы комок подкатил к горлу. Она кашлянула и сказала:
– Просто я получила очень хорошее образование. Мой покойный муж был замечательным врачом и ученым. Он многому меня научил.
– Но Дайрмид говорил, что у вас есть нечто гораздо более важное, чем знания, – данный от бога талант. Если бы вы слышали, как он о вас рассказывал, вы подумали бы, что он говорит о святой, а не о земной женщине из плоти и крови! – улыбнулась Сорча. – А кому из даншенских Кемпбеллов неизвестна история о том, как вы спасли тяжело раненного Ангуса? Вы были в ту пору совсем ребенком – вот что значит прирожденный талант и золотые руки!
– Все произошло не совсем так, как рассказал Дармид, – заметила Микаэла. – Ведь это он искусно зашил рану, а я только помогла ему остановить кровь. В ту пору я еще ничего не умела. Но выбрать эту благородную профессию я решила именно в тот день в Гэллоуэе, когда увидела работу Дайрмида.
– И это все, что вы решили в тот день? – лукаво спросила Сорча, склонив голову набок.
– Что вы имеете в виду?
– Я помню лицо Дайрмида в тот вечер. Мой старший брат, всегда такой серьезный, вдруг совершенно изменился, просветлел, стал задумчивым и мечтательным. А когда он рассказывал о вас, его глаза сияли, как солнце! Я тогда подумала, что он встретил любовь всей своей жизни и непременно к вам посватается…
Микаэла отвела глаза, чувствуя, как по щекам разливается румянец.
– Ой, кажется, я слишком много болтаю, – спохватилась Сорча. – Я не хотела вас обидеть, дорогая Микаэла, простите! У меня всегда было слишком богатое воображение.
Микаэла покачала головой:
– Вы меня нисколько не обидели, милая. Я восхищаюсь вашим братом, но пути у нас разные.
Сорча тяжело вздохнула.
– Увы, и может быть, поэтому он так несчастен. Все было бы совершенно по-другому, если бы он женился на вас… Да на ком угодно, только не на Анабел! Но теперь поздно об этом говорить. Знаете, ведь мой брат – ужасный упрямец, мне иногда кажется, что он просто не хочет быть счастливым, считая свой злосчастный брак наказанием за какие-то грехи. Впрочем, довольно! – одернула она себя. – Я все болтаю и болтаю, а вы, должно быть, голодны. Идите-ка сюда, я принесла вам поесть.
Микаэла села рядом с ней на скамью, и они принялись завтракать вареной рыбой и овсяными лепешками на меду, запивая все это разбавленным вином.
– Знаете, в последнее время мне постоянно хочется есть, – сказала Сорча доверительным тоном. – Вы не представляете, сколько всего я съедаю за день!
– Очень хорошо, – улыбнулась Микаэла. – Вы должны есть то, что хочется, главное, чтобы все было в меру, как говорил мой покойный муж. Когда ожидаются роды?
– Месяца через два… Иногда бывает трудно точно определить срок. Мои детки всегда спешат…
– Лэрд как-то упоминал об этом, – заметила Микаэла, пристально наблюдая за ней.
– Я потеряла уже шестерых, – печально сказала Сорча, опуская глаза. – Они рождались слишком рано и сразу умирали. Все шестеро, один за другим…
– Какое ужасное горе! – вздохнула Микаэла.
Глаза Сорчи наполнились слезами.
– Я надеюсь, что когда-нибудь господь вознаградит меня за мои страдания, – тихо сказала она. – Иногда я представляю своих умерших сыночков и дочек крошками тюленями, детьми морского духа… Им хорошо в водах моего лона, но когда приходит время покинуть его, господь забирает их к себе, потому что они не могут жить на земле. Я так люблю ощущать в себе биение новой жизни, но каждый раз с самого начала знаю, что мое неземное дитя покинет меня, несмотря на всю мою любовь…
Тронутая до глубины души, Микаэла молча, со слезами на глазах смотрела на несчастную женщину. Как все-таки несправедлива судьба! Бедная Сорча так кротка и покорна, столько любви в ее добром сердце…
– Я знаю, это только глупые фантазии, но они помогают мне терпеливо переносить страдания, – продолжала сестра Дайрмида. – Все в руках божьих, он один знает, почему посылает мне такие испытания, и я больше не спрашиваю, за какие грехи он меня наказывает. – Она подняла глаза на Микаэлу. – Мой брат считает, что вы можете мне помочь. Он прав?
– Я хорошо разбираюсь в женских и детских болезнях, хотя, конечно, не могу обещать вам… – Микаэла чуть не сказала «чуда», но вовремя спохватилась. – Как бы то ни было, я постараюсь вам помочь.
Хмурясь, Микаэла отмывала руки от миндального масла, которым смазала руки перед тем, как осматривать беременную женщину. Результаты осмотра оказались удручающими: плод, правда, был нормального размера и выглядел здоровым, но матка уже начала открываться, хотя до срока было очень далеко. Ребенок еще не успел достаточно хорошо развиться в утробе матери, чтобы родиться жизнеспособным, для этого требовалось по меньшей мере недель десять.
Согнав с лица озабоченное выражение, Микаэла присела на краешек кровати.
– Вы носите под сердцем прекрасного ребенка, – сказала она с улыбкой. – У него сильное, здоровое сердце!
– У нее… – поправила Сорча. – Это девочка.
Микаэла бросила на нее удивленный взгляд и пожала плечами.
– Вам лучше знать. Во всяком случае, младенец крепкий и уже достаточно крупный. Но загвоздка в том, что ваше тело слишком торопится произвести его на свет. У вас бывают схватки? Вы чувствуете какие-нибудь признаки приближения родов?
– Да, иногда… Но если полежать денек-другой, то все проходит. Правда, потом боль снова возвращается – когда я встаю и начинаю двигаться.
– Так было и раньше, когда вы носили других детей?
– Да. Если боль усиливается, Гьорсал дает мне целебное питье. Она говорит, что я не должна плакать и жаловаться, потому что это ослабляет тело и дух. И Ранальд с ней согласен. Он считает, что я сама во всем виновата: если бы я была сильной и здоровой, то не потеряла бы детей. Ах, я так хочу окрепнуть…
Микаэла не верила своим ушам.
– Что за глупости, Сорча! – воскликнула она. – Вы должны жаловаться, если вам что-то не по душе, и должны сделать так, чтобы Ранальд вас услышал! Я хочу, чтобы вы сейчас же легли в постель и не вставали до конца срока, потому что есть угроза преждевременных родов. Возможно, нам удастся их избежать, если вы будете поменьше двигаться.
– Как, лежать в постели несколько месяцев?! – переспросила пораженная женщина. – Но я не могу. Ранальд очень рассердится. Он и так злится на меня за то, что я не сумела родить ему наследника. В последний раз он даже грозился отослать меня домой, а себе взять новую жену…
Микаэла бросила на Сорчу сердитый взгляд, но воздержалась от комментариев.
– Милая, – сказала она как можно мягче, – у нас просто нет другого выхода. Вы должны постараться как можно больше отдыхать. Здесь есть какая-нибудь знахарка, которая могла бы готовить для вас лекарства?
– Есть одна на большом острове. Мы отправим к ней кого-нибудь из слуг, и она пришлет все, что нужно.
– Прекрасно. А теперь давайте я отведу вас в постель.
Микаэла помогла Сорче подняться и повела ее в спальню.
Дайрмид ждал, стоя у самого края утеса. Внизу кружили над морем крикливые чайки, на прибрежных камнях резвились и нежились на солнышке серые тюлени. Заслышав шаги, лэрд оглянулся – к нему подходил Мунго.
– Ну как? – спросил он своего верного слугу и друга.
Мунго развел руками.
– Я поговорил с капитаном Ранальдовой стражи, но он наотрез отказался пустить меня в амбары на первом этаже. Сказал, так распорядился хозяин, потому что, мол, в тех амбарах очень ценный товар – специи.
– Перец и гвоздика действительно дорого стоят, – нахмурился Дайрмид, – но только от кого их стеречь на наших богом забытых островах? Иди за мной! – решительно приказал он и быстрым шагом направился к неприметной боковой двери в стене замка.
За дверью начинался полутемный коридор, с одной стороны которого находилась казарма стражников, а с другой – овечий хлев. Дайрмид и Мунго пошли вперед, мимо казармы и хлева. По дороге им встретились несколько воинов Ранальда, которых появление в замке брата госпожи ничуть не удивило. Торопливо спустившись по ступеням, лэрд подошел к закрытой на засов двери амбара и оглянулся:
– Ступай в казарму, Мунго, и постарайся заговорить стражникам зубы. Рассказывай о чем угодно, смейся, валяй дурака, только чтобы никто из них не вздумал пойти проверить амбар!
Кивнув, Мунго отправился выполнять поручение, а Дайрмид, не без труда сдвинув тяжелый засов, открыл дверь, взял со стены факел и вошел в заветную кладовую своего родственника.
Ранальд оказался очень запасливым хозяином. Чего там только не было – толстые мотки веревок и канатов, оружие, конская сбруя, штуки блестящего разноцветного шелка и отменного льняного полотна, а также множество бочек, ящиков и мешков самого разного размера. Быстро сосчитав их количество, Дайрмид вынул из ножен кинжал и стал открывать бочки одну за другой. Осмотрев содержимое, он возвращал крышки на место.
У него всегда была отменная память на цифры, поэтому ему ничего не стоило сравнить запасы в кладовой с описью товаров, которую ему дал брат Артур. В нескольких бочках поменьше действительно находились пряности, в больших плескалось вино, судя по французским надписям – кларет и бургундское. Там же стояли фляги с оливковым и миндальным маслом.
Внимание Дайрмида привлек аккуратный штабель холщовых мешков в углу. Разрезав один из них, он подставил ладонь – на нее тонкой струйкой потекло чистое, светлое зерно. Горец внимательно посмотрел на него, понюхал и выругался сквозь зубы.
Послышался негромкий скрип двери – в кладовую вошел Мунго.
– Здесь достаточно припасов, чтобы набить все буфеты, платяные шкафы и арсеналы в Западных горах! – вполголоса сказал ему лэрд. – Большая часть товаров соответствует описи, которую мне дал Артур…
– Большая часть? – недоуменно перебил Мунго.
– Открой этот ящик и скажи, что ты думаешь о качестве ткани. А потом загляни вон в тот холщовый мешок.
Мунго начал с мешка. Несколько мгновений он рассматривал зерно, пересыпая его с ладони на ладонь, потом опустился на колени возле ящика и пощупал ткань.
– Английский лен английской выработки, – помрачнев, констатировал он. – И пшеница тоже английская!
– Да, Ранальд явно предпочитает не только английскую одежду, но и английский хлеб, – заметил Дайрмид. – Не слишком ли он любит все английское? Это опасное пристрастие! У него, похоже, налажена связь с английскими купцами, причем в описи нет ни слова об английских товарах.
– Но ведь английским купцам их король запрещает торговать с Шотландией. Может быть, Ранальд купил все это в Ирландии? – предположил Мунго.
– Не исключено, но я сомневаюсь!
– А вдруг это добыча Артура? Ведь он, похоже, участвовал в пиратском налете на английские порты…
Дайрмид покачал головой:
– Нет-нет, Мунго. Мой брат обязательно включил бы свою добычу в список: он специально составил его, чтобы я знал обо всем, что хранится в кладовых Глас-Эйлина. Если мы хотим разобраться, что здесь происходит, нам придется дождаться Ранальда.
– Может быть, Сорча в курсе его дел?
– Вряд ли моя сестра согласилась бы стать пособницей контрабандиста!
– Да, такое и представить трудно, – вздохнул Мунго. – Если б ты знал, как мне не хочется оставлять ее одну в логове Ранальда! Когда ты поедешь обратно, чтобы встретиться с королем, я, пожалуй, останусь с ней, буду ее охранять.
– Я не уеду, пока не выясню, как сюда попадают английские товары! – решительно заявил Дайрмид. – Но когда это произойдет, Сорче, может быть, действительно понадобится твоя помощь.
– Будь спокоен, я о ней позабочусь. Если нужно, с радостью отдам за нее жизнь… – тихо проговорил Мунго.
– Я знаю, – так же тихо ответил Дайрмид. – Эх, где были мои глаза, когда к ней посватался Максуин?! Но я был тогда слишком молод и не понимал, что ей нужно для счастья…
Несколько мгновений Мунго стоял, уставившись в пол, потом горько махнул рукой и вышел из кладовой. Лэрд поспешил за ним.
16
Сорча закончила песню на чистой, звенящей ноте и посмотрела на гостью.
– Ой, леди Микаэла, вы уже проснулись! – радостно воскликнула она. – С добрым утром! Надеюсь, вам уже лучше?
Микаэла села, оправляя измятую шелковую рубашку, и смущенно улыбнулась хозяйке.
– Спасибо, милая Сорча. Я очень сожалею, что не смогла поздороваться с вами вчера, но мне было так плохо! Я совсем не хотела показаться невежей, всему виной моя морская болезнь…
– Ах, я все понимаю, милая леди! Дорога к нам, в Глас-Эйлин, и впрямь очень утомительна, а уж морская болезнь может высосать из человека все соки. Вам нужно отдохнуть, дорогая, тем более что спешить нам совершенно некуда. – Она добродушно улыбнулась и добавила: – Надеюсь, вас не смутил мой сегодняшний приход? Понимаете, мне очень нравится тут сидеть: из этого окна открывается такой чудесный вид!
Микаэла еще раз оглядела почти пустую комнату – большое окно, из которого виднелся голубой простор, и впрямь очень ее украшало.
– Да, комната действительно чудесная.
– Я знала, что она вам понравится! Когда я плохо себя чувствую, здесь ночует Ранальд, чтобы меня не беспокоить. Но он в отъезде, вот я и распорядилась отдать эту спальню вам.
«Интересно, знает ли она, кому на самом деле принадлежит Глас-Эйлин?» – подумала Микаэла, но решила не заводить разговор на столь деликатную тему. Она встала, сняла с крючка на стене свое черное шерстяное платье, поспешно оделась и пригладила волосы. В углу комнаты стоял таз с кувшином воды, и Микаэла с удовольствием умылась.
– Чуть позже я прикажу приготовить вам ванну, – сказала ей Сорча. – Мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя у нас как дома.
– О, я с радостью приму ванну! Спасибо за гостеприимство, дорогая. Боюсь, неожиданный визит Дайрмида доставил вам массу хлопот – тем более что он приехал не один…
– Что вы, что вы, напротив! – замахала на нее руками Сорча. – Я так рада видеть брата, что с удовольствием приняла бы целую армию, если бы ему вздумалось привести ее ко мне в гости!
И она расхохоталась, по-кемпбелловски чуть кривя рот. Ее блестящие медно-рыжие волосы прикрывала белая прозрачная накидка в тон бледной тонкой коже, а большие серые глаза, очень похожие на глаза Дайрмида, были обрамлены густыми золотистыми ресницами. Несмотря на беременность, Сорча сохранила почти девическое очарование.
– Но вас я рада видеть гораздо больше, чем королевскую армию, – отсмеявшись, продолжала она с улыбкой. – Вчера мы с Дайрмидом и Мунго болтали допоздна и все не могли наговориться. Ах, Мунго такой забавник, все время смешит меня разными историями! Сколько его помню, он всегда был весельчаком и фантазером. Знаете, ведь Мунго наш с Дайрмидом друзья с самого детства. Я всегда рада с ними поболтать, но иногда мне очень не хватает женского общества. Признаюсь, я с большим нетерпением ждала вашего пробуждения.
– Разве вы единственная женщина в Глас-Эйлине? – удивилась Микаэла. – Неужели у вас нет ни горничных, ни повитухи, которая бы приглядывала за вами? Женщине в вашем положении надо быть очень осторожной!
– Ранальд держит в замке целый гарнизон на случай нападения, по той же причине почти все наши слуги мужчины, за исключением кухарки и прачки. У меня была и горничная, но полгода назад она вышла замуж за рыбака и переехала к нему. Что касается повитухи, то муж попросил присмотреть за мной свою пожилую тетку, которая живет здесь же, на острове, в маленьком домике. – Она помолчала и добавила с грустью в голосе: – Поблизости обитают еще несколько рыбацких семей, но я с ними едва знакома, так что мы не общаемся.
– Две-три недели назад я видела вашего мужа в Даншене, – сказала Микаэла, наблюдая за собеседницей. Сорча с самым любезным видом кивнула и улыбнулась. «Она ничего не знает о нашем с Ранальдом споре из-за Глас-Эйлина», – подумала Микаэла, вглядываясь в ее доброе, простодушное лицо. – Он отправился в Эр по торговым делам. А его военный отряд остался здесь, в замке?
– Да, большая часть воинов Ранальда никогда не покидает острова, скоро вы их увидите, – ответила Сорча. – Он взял с собой только нескольких человек и моего брата Артура. Как правило, я стараюсь не выходить из своих покоев, а старая Гьорсал сторожит меня, – добавила она с недовольной гримаской, и Микаэла рассмеялась.
– Должно быть, Ранальд рад, что Дайрмид в его отсутствие приезжает вас проведать, – заметила она.
Сорча помрачнела.
– К сожалению, наоборот: он сердится, когда я рассказываю ему, что Дайрмид был у меня. Они не любят друг друга, хотя их и связывает двойное родство, ведь жена Дайрмида – двоюродная сестра моего мужа. Боюсь, если бы не общая торговля, они предпочли бы вообще не видеть друг друга. Артур – другое дело. Его, по счастью, совершенно не волнует взаимная неприязнь старших.
– Понятно, – кивнула Микаэла, принимаясь заплетать в косы распущенные волосы. – Но откуда взялась эта неприязнь?
– Она началась, когда Дайрмид попытался развестись с Анабел. После того как церковный суд постановил заточить Анабел в монастырь, между моим мужем и братом началась настоящая война. Иногда мне кажется, что они ненавидят друг друга лютой ненавистью. Ах, я так переживаю! Может быть, Дайрмид вам что-то рассказывал об этом?
– Нет, что вы, он мне ничего не рассказывал, – смущенно пробормотала Микаэла, отводя глаза. – Ведь я почти посторонний человек…
– Он такой скрытный! – с болью в голосе продолжала Сорча. – Женитьба на Анабел принесла ему одно горе. Ранальд тоже очень страдал – из-за их развода и позора, который обрушился на его семью. Он обожает свою двоюродную сестру. – Она вздохнула и поспешно перевела разговор: – Вы долго пробыли в Даншене?
– Нет, всего несколько недель. В скором времени я собираюсь вернуться домой, в Гэллоуэй.
– Дайрмид сказал мне вчера, что вы настоящий доктор с университетским дипломом, – с восторгом глядя на Микаэлу, сказала Сорча. – О, это поразительно! Я и представить себе не могла, что женщина может стать ученым медиком. Вы должны мне все, все о себе рассказать! По словам Дайрмида, вы лечили нашу маленькую Бригит, и ей стало лучше. Я восхищаюсь вами, миледи, и от души благодарю за помощь!
– Бригит действительно стало лучше, – скромно улыбнулась Микаэла. – Мы с Дайрмидом лечим ее массажем и упражнениями, чтобы вернуть ее мышцам силу. Мне кажется, мы на правильном пути, но так ли это, покажет будущее.
– Мой брат верит в вас, дорогая, очень верит! – Сорча посмотрела ей прямо в глаза. – Я еще никогда не слышала, чтобы он с таким восторгом отзывался о каком-нибудь враче.
У Микаэлы комок подкатил к горлу. Она кашлянула и сказала:
– Просто я получила очень хорошее образование. Мой покойный муж был замечательным врачом и ученым. Он многому меня научил.
– Но Дайрмид говорил, что у вас есть нечто гораздо более важное, чем знания, – данный от бога талант. Если бы вы слышали, как он о вас рассказывал, вы подумали бы, что он говорит о святой, а не о земной женщине из плоти и крови! – улыбнулась Сорча. – А кому из даншенских Кемпбеллов неизвестна история о том, как вы спасли тяжело раненного Ангуса? Вы были в ту пору совсем ребенком – вот что значит прирожденный талант и золотые руки!
– Все произошло не совсем так, как рассказал Дармид, – заметила Микаэла. – Ведь это он искусно зашил рану, а я только помогла ему остановить кровь. В ту пору я еще ничего не умела. Но выбрать эту благородную профессию я решила именно в тот день в Гэллоуэе, когда увидела работу Дайрмида.
– И это все, что вы решили в тот день? – лукаво спросила Сорча, склонив голову набок.
– Что вы имеете в виду?
– Я помню лицо Дайрмида в тот вечер. Мой старший брат, всегда такой серьезный, вдруг совершенно изменился, просветлел, стал задумчивым и мечтательным. А когда он рассказывал о вас, его глаза сияли, как солнце! Я тогда подумала, что он встретил любовь всей своей жизни и непременно к вам посватается…
Микаэла отвела глаза, чувствуя, как по щекам разливается румянец.
– Ой, кажется, я слишком много болтаю, – спохватилась Сорча. – Я не хотела вас обидеть, дорогая Микаэла, простите! У меня всегда было слишком богатое воображение.
Микаэла покачала головой:
– Вы меня нисколько не обидели, милая. Я восхищаюсь вашим братом, но пути у нас разные.
Сорча тяжело вздохнула.
– Увы, и может быть, поэтому он так несчастен. Все было бы совершенно по-другому, если бы он женился на вас… Да на ком угодно, только не на Анабел! Но теперь поздно об этом говорить. Знаете, ведь мой брат – ужасный упрямец, мне иногда кажется, что он просто не хочет быть счастливым, считая свой злосчастный брак наказанием за какие-то грехи. Впрочем, довольно! – одернула она себя. – Я все болтаю и болтаю, а вы, должно быть, голодны. Идите-ка сюда, я принесла вам поесть.
Микаэла села рядом с ней на скамью, и они принялись завтракать вареной рыбой и овсяными лепешками на меду, запивая все это разбавленным вином.
– Знаете, в последнее время мне постоянно хочется есть, – сказала Сорча доверительным тоном. – Вы не представляете, сколько всего я съедаю за день!
– Очень хорошо, – улыбнулась Микаэла. – Вы должны есть то, что хочется, главное, чтобы все было в меру, как говорил мой покойный муж. Когда ожидаются роды?
– Месяца через два… Иногда бывает трудно точно определить срок. Мои детки всегда спешат…
– Лэрд как-то упоминал об этом, – заметила Микаэла, пристально наблюдая за ней.
– Я потеряла уже шестерых, – печально сказала Сорча, опуская глаза. – Они рождались слишком рано и сразу умирали. Все шестеро, один за другим…
– Какое ужасное горе! – вздохнула Микаэла.
Глаза Сорчи наполнились слезами.
– Я надеюсь, что когда-нибудь господь вознаградит меня за мои страдания, – тихо сказала она. – Иногда я представляю своих умерших сыночков и дочек крошками тюленями, детьми морского духа… Им хорошо в водах моего лона, но когда приходит время покинуть его, господь забирает их к себе, потому что они не могут жить на земле. Я так люблю ощущать в себе биение новой жизни, но каждый раз с самого начала знаю, что мое неземное дитя покинет меня, несмотря на всю мою любовь…
Тронутая до глубины души, Микаэла молча, со слезами на глазах смотрела на несчастную женщину. Как все-таки несправедлива судьба! Бедная Сорча так кротка и покорна, столько любви в ее добром сердце…
– Я знаю, это только глупые фантазии, но они помогают мне терпеливо переносить страдания, – продолжала сестра Дайрмида. – Все в руках божьих, он один знает, почему посылает мне такие испытания, и я больше не спрашиваю, за какие грехи он меня наказывает. – Она подняла глаза на Микаэлу. – Мой брат считает, что вы можете мне помочь. Он прав?
– Я хорошо разбираюсь в женских и детских болезнях, хотя, конечно, не могу обещать вам… – Микаэла чуть не сказала «чуда», но вовремя спохватилась. – Как бы то ни было, я постараюсь вам помочь.
Хмурясь, Микаэла отмывала руки от миндального масла, которым смазала руки перед тем, как осматривать беременную женщину. Результаты осмотра оказались удручающими: плод, правда, был нормального размера и выглядел здоровым, но матка уже начала открываться, хотя до срока было очень далеко. Ребенок еще не успел достаточно хорошо развиться в утробе матери, чтобы родиться жизнеспособным, для этого требовалось по меньшей мере недель десять.
Согнав с лица озабоченное выражение, Микаэла присела на краешек кровати.
– Вы носите под сердцем прекрасного ребенка, – сказала она с улыбкой. – У него сильное, здоровое сердце!
– У нее… – поправила Сорча. – Это девочка.
Микаэла бросила на нее удивленный взгляд и пожала плечами.
– Вам лучше знать. Во всяком случае, младенец крепкий и уже достаточно крупный. Но загвоздка в том, что ваше тело слишком торопится произвести его на свет. У вас бывают схватки? Вы чувствуете какие-нибудь признаки приближения родов?
– Да, иногда… Но если полежать денек-другой, то все проходит. Правда, потом боль снова возвращается – когда я встаю и начинаю двигаться.
– Так было и раньше, когда вы носили других детей?
– Да. Если боль усиливается, Гьорсал дает мне целебное питье. Она говорит, что я не должна плакать и жаловаться, потому что это ослабляет тело и дух. И Ранальд с ней согласен. Он считает, что я сама во всем виновата: если бы я была сильной и здоровой, то не потеряла бы детей. Ах, я так хочу окрепнуть…
Микаэла не верила своим ушам.
– Что за глупости, Сорча! – воскликнула она. – Вы должны жаловаться, если вам что-то не по душе, и должны сделать так, чтобы Ранальд вас услышал! Я хочу, чтобы вы сейчас же легли в постель и не вставали до конца срока, потому что есть угроза преждевременных родов. Возможно, нам удастся их избежать, если вы будете поменьше двигаться.
– Как, лежать в постели несколько месяцев?! – переспросила пораженная женщина. – Но я не могу. Ранальд очень рассердится. Он и так злится на меня за то, что я не сумела родить ему наследника. В последний раз он даже грозился отослать меня домой, а себе взять новую жену…
Микаэла бросила на Сорчу сердитый взгляд, но воздержалась от комментариев.
– Милая, – сказала она как можно мягче, – у нас просто нет другого выхода. Вы должны постараться как можно больше отдыхать. Здесь есть какая-нибудь знахарка, которая могла бы готовить для вас лекарства?
– Есть одна на большом острове. Мы отправим к ней кого-нибудь из слуг, и она пришлет все, что нужно.
– Прекрасно. А теперь давайте я отведу вас в постель.
Микаэла помогла Сорче подняться и повела ее в спальню.
Дайрмид ждал, стоя у самого края утеса. Внизу кружили над морем крикливые чайки, на прибрежных камнях резвились и нежились на солнышке серые тюлени. Заслышав шаги, лэрд оглянулся – к нему подходил Мунго.
– Ну как? – спросил он своего верного слугу и друга.
Мунго развел руками.
– Я поговорил с капитаном Ранальдовой стражи, но он наотрез отказался пустить меня в амбары на первом этаже. Сказал, так распорядился хозяин, потому что, мол, в тех амбарах очень ценный товар – специи.
– Перец и гвоздика действительно дорого стоят, – нахмурился Дайрмид, – но только от кого их стеречь на наших богом забытых островах? Иди за мной! – решительно приказал он и быстрым шагом направился к неприметной боковой двери в стене замка.
За дверью начинался полутемный коридор, с одной стороны которого находилась казарма стражников, а с другой – овечий хлев. Дайрмид и Мунго пошли вперед, мимо казармы и хлева. По дороге им встретились несколько воинов Ранальда, которых появление в замке брата госпожи ничуть не удивило. Торопливо спустившись по ступеням, лэрд подошел к закрытой на засов двери амбара и оглянулся:
– Ступай в казарму, Мунго, и постарайся заговорить стражникам зубы. Рассказывай о чем угодно, смейся, валяй дурака, только чтобы никто из них не вздумал пойти проверить амбар!
Кивнув, Мунго отправился выполнять поручение, а Дайрмид, не без труда сдвинув тяжелый засов, открыл дверь, взял со стены факел и вошел в заветную кладовую своего родственника.
Ранальд оказался очень запасливым хозяином. Чего там только не было – толстые мотки веревок и канатов, оружие, конская сбруя, штуки блестящего разноцветного шелка и отменного льняного полотна, а также множество бочек, ящиков и мешков самого разного размера. Быстро сосчитав их количество, Дайрмид вынул из ножен кинжал и стал открывать бочки одну за другой. Осмотрев содержимое, он возвращал крышки на место.
У него всегда была отменная память на цифры, поэтому ему ничего не стоило сравнить запасы в кладовой с описью товаров, которую ему дал брат Артур. В нескольких бочках поменьше действительно находились пряности, в больших плескалось вино, судя по французским надписям – кларет и бургундское. Там же стояли фляги с оливковым и миндальным маслом.
Внимание Дайрмида привлек аккуратный штабель холщовых мешков в углу. Разрезав один из них, он подставил ладонь – на нее тонкой струйкой потекло чистое, светлое зерно. Горец внимательно посмотрел на него, понюхал и выругался сквозь зубы.
Послышался негромкий скрип двери – в кладовую вошел Мунго.
– Здесь достаточно припасов, чтобы набить все буфеты, платяные шкафы и арсеналы в Западных горах! – вполголоса сказал ему лэрд. – Большая часть товаров соответствует описи, которую мне дал Артур…
– Большая часть? – недоуменно перебил Мунго.
– Открой этот ящик и скажи, что ты думаешь о качестве ткани. А потом загляни вон в тот холщовый мешок.
Мунго начал с мешка. Несколько мгновений он рассматривал зерно, пересыпая его с ладони на ладонь, потом опустился на колени возле ящика и пощупал ткань.
– Английский лен английской выработки, – помрачнев, констатировал он. – И пшеница тоже английская!
– Да, Ранальд явно предпочитает не только английскую одежду, но и английский хлеб, – заметил Дайрмид. – Не слишком ли он любит все английское? Это опасное пристрастие! У него, похоже, налажена связь с английскими купцами, причем в описи нет ни слова об английских товарах.
– Но ведь английским купцам их король запрещает торговать с Шотландией. Может быть, Ранальд купил все это в Ирландии? – предположил Мунго.
– Не исключено, но я сомневаюсь!
– А вдруг это добыча Артура? Ведь он, похоже, участвовал в пиратском налете на английские порты…
Дайрмид покачал головой:
– Нет-нет, Мунго. Мой брат обязательно включил бы свою добычу в список: он специально составил его, чтобы я знал обо всем, что хранится в кладовых Глас-Эйлина. Если мы хотим разобраться, что здесь происходит, нам придется дождаться Ранальда.
– Может быть, Сорча в курсе его дел?
– Вряд ли моя сестра согласилась бы стать пособницей контрабандиста!
– Да, такое и представить трудно, – вздохнул Мунго. – Если б ты знал, как мне не хочется оставлять ее одну в логове Ранальда! Когда ты поедешь обратно, чтобы встретиться с королем, я, пожалуй, останусь с ней, буду ее охранять.
– Я не уеду, пока не выясню, как сюда попадают английские товары! – решительно заявил Дайрмид. – Но когда это произойдет, Сорче, может быть, действительно понадобится твоя помощь.
– Будь спокоен, я о ней позабочусь. Если нужно, с радостью отдам за нее жизнь… – тихо проговорил Мунго.
– Я знаю, – так же тихо ответил Дайрмид. – Эх, где были мои глаза, когда к ней посватался Максуин?! Но я был тогда слишком молод и не понимал, что ей нужно для счастья…
Несколько мгновений Мунго стоял, уставившись в пол, потом горько махнул рукой и вышел из кладовой. Лэрд поспешил за ним.
16
– Пожалуйста, Мунго, расскажи нам еще что-нибудь! – попросила Сорча. Она лежала у себя в спальне на кровати, утопая в пуховой перине и ворохе подушек, Мунго с Дайрмидом расположились на скамьях у очага, а чуть поодаль устроилась на маленьком складном стуле Микаэла. Прислонив к плечу тяжелую старую арфу, она наигрывала незатейливые мелодии, которым ее научила когда-то мать.
В последние дни у Дайрмида, Мунго и Микаэлы вошло в привычку собираться в комнате Сорчи на легкий ужин. Им так нравилось общество друг друга, что после ужина они нередко задерживались, чтобы поболтать. Мунго и Сорча рассказывали старинные легенды, вспоминали вместе с Дайрмидом детство, смеясь над давними шалостями и проделками. Иногда и Микаэла вспоминала какие-нибудь интересные случаи из студенческой жизни и медицинской практики в Италии. Однако большую часть времени она проводила за арфой, которую Дайрмид нашел в большой зале. Даншенский лэрд оказался превосходным певцом с таким глубоким, завораживающим баритоном, что, аккомпанируя ему, Микаэла забывала обо всем на свете и погружалась в блаженный мир грез.
Нередко, глядя на занятого разговором или молча сидевшего у камина Дайрмида, она вдруг ловила на себе его теплый, ласкающий взгляд, и тогда ее арфа начинала отчаянно фальшивить. Взять себя в руки стоило Микаэле большого труда, но она все равно очень любила эти тихие вечера и с сожалением думала, что рано или поздно ей придется покинуть и Глас-Эйлин, и Даншен, и даншенского лэрда…
Вот и сейчас она размышляла о том же, наигрывая на арфе грустную мелодию. Вывел ее из задумчивости громкий голос Мунго:
– Я неважный рассказчик. Вот Гилкрист – другое дело!
Сорча улыбнулась, и в ее глазах зажглись серебряные искорки.
– Нет, мне твои истории нравятся больше, – сказала она. – Гилкрист отлично играет на арфе и сочиняет баллады, но у него нет твоего чувства юмора. А ты всегда заставляешь меня смеяться!
– О, я польщен! – ухмыльнулся Мунго. – Мне нравилось тебя смешить еще в те времена, когда ты была противной маленькой врединой с огненно-рыжими косичками, которая бродила за нашей мальчишеской компанией, как хвостик. Впрочем, ты и сама отличная рассказчица, так что теперь твоя очередь.
Взглянув на него, Сорча тут же потупилась и вспыхнула, Мунго же не сводил с ее смущенного лица восторженных карих глаз. И Микаэле вдруг открылась тайна, которую эти двое, должно быть, скрывали даже от самих себя: они нежно любили друг друга!
Микаэла перевела взгляд на Дайрмида, который с напряженным вниманием наблюдал за сестрой и другом. «Он все знает!» – догадалась она и грустно улыбнулась, когда он поймал ее вопрошающий взгляд. Не ответив на ее улыбку, лэрд поспешно отвел глаза.
Между тем Сорча начала рассказывать свою любимую легенду про селки – людей-тюленей, которые живут в море и выходят на берег, чтобы приворожить земных женщин и мужчин. Микаэла стала негромко наигрывать мелодичный напев. Она старалась не смотреть на Дайрмида, но ее глаза то и дело помимо воли останавливались на его худом мужественном лице, а сердце сжималось от боли. Когда рассказ Сорчи подошел к концу, Микаэла закончила мелодию громким звенящим аккордом.
– Чудесная легенда, – вздохнул Мунго, не отрывая глаз от прекрасной рассказчицы; его суровые резкие черты смягчились и просветлели. – Странно, мне не доводилось слышать ее прежде.
– Знаешь, Мунго, мне хочется, чтобы Гилкрист положил ее на музыку, – мечтательно сказала Сорча. – Пожалуйста, перескажи ему легенду и попроси от моего имени сочинить музыку и стихи, ладно?
– Хорошо, хотя у тебя самой это получилось бы лучше.
– В самом деле, ты не хочешь навестить Даншен? – спросил сестру Дайрмид.
Едва она открыла рот, чтобы ответить, как из коридора послышался шум, дверь отворилась, и на пороге появился Ранальд. Сорча побледнела и испуганно замерла, натянув плед до самого подбородка.
– Ба, что за теплая компания! – воскликнул Максуин, оглядывая комнату с недоброй улыбкой. – Подумать только, я несколько недель кряду болтаюсь по морям, а когда возвращаюсь, моя жена не встречает меня у дверей, как положено, а возлежит на постели, словно королева в окружении придворных!
Стянув длинные кожаные перчатки, он направился к камину и протянул руки к огню. На его плаще поблескивали капельки воды.
– Я… мы не ожидали тебя так скоро, Ранальд, – пробормотала Сорча.
– Вижу, не слепой! – рявкнул он, обернувшись. – Иначе меня встретил бы накрытый к ужину стол. Как ты думаешь, на что у меня сейчас ушла добрая четверть часа? На то, чтобы растолкать кухарку и заставить ее приготовить мне что-нибудь поесть! В большой зале даже камин не разожжен, и кухарка говорит, что ты взяла привычку ужинать у себя в комнате, и, как я вижу, в славной компании! Что ты себе позволяешь?! Я требую, чтобы в доме был порядок!
Сорча нервно улыбнулась.
– В моем положении нужно побольше отдыхать, – произнесла она дрожащим голосом. – А Дайрмид с Мунго и леди Микаэла просто пришли меня проведать.
– С какой стати тебе вдруг потребовался отдых, дорогая? – зло прищурился Ранальд, подходя к ней. – Разве у тебя семеро по лавкам? Ты просто маешься от скуки, вот что! Неужели ты настолько слаба, что не в состоянии исполнять свои обязанности? Довольно, не серди меня! Поскорей встань и займись делами. И хватит этих разговоров о слабости и болезнях, замку нужен хозяйский пригляд, моя милая!
Мунго не выдержал и вскочил на ноги.
– Оставь ее в покое, Ранальд! Ей лучше остаться в постели, – сердито сказал он.
– Ты отличный гонец, Макартур, – ответил ему с нескрываемым презрением Ранальд, – но в мою жизнь тебе лучше не вмешиваться. Здесь я хозяин, и только я волен решать, что делать моей жене!
– Нет, не волен, – спокойно возразил Дайрмид, – потому что сейчас твоя жена не может вести хозяйство. Настаивая на своем, ты ставишь под угрозу ее жизнь.
– Сорча просто неженка и истеричка! – махнул рукой Ранальд и стал снимать мокрый плащ. – Гьорсал говорит, что беременность не болезнь, а нормальное состояние для молодой здоровой женщины. Моя жена чересчур часто дает волю своим чувствам, потому и теряет одного ребенка за другим. Но это поправимо – ей надо только взять себя в руки, проявить твердость. Ты ведь справишься, дорогая, не правда ли?
В последние дни у Дайрмида, Мунго и Микаэлы вошло в привычку собираться в комнате Сорчи на легкий ужин. Им так нравилось общество друг друга, что после ужина они нередко задерживались, чтобы поболтать. Мунго и Сорча рассказывали старинные легенды, вспоминали вместе с Дайрмидом детство, смеясь над давними шалостями и проделками. Иногда и Микаэла вспоминала какие-нибудь интересные случаи из студенческой жизни и медицинской практики в Италии. Однако большую часть времени она проводила за арфой, которую Дайрмид нашел в большой зале. Даншенский лэрд оказался превосходным певцом с таким глубоким, завораживающим баритоном, что, аккомпанируя ему, Микаэла забывала обо всем на свете и погружалась в блаженный мир грез.
Нередко, глядя на занятого разговором или молча сидевшего у камина Дайрмида, она вдруг ловила на себе его теплый, ласкающий взгляд, и тогда ее арфа начинала отчаянно фальшивить. Взять себя в руки стоило Микаэле большого труда, но она все равно очень любила эти тихие вечера и с сожалением думала, что рано или поздно ей придется покинуть и Глас-Эйлин, и Даншен, и даншенского лэрда…
Вот и сейчас она размышляла о том же, наигрывая на арфе грустную мелодию. Вывел ее из задумчивости громкий голос Мунго:
– Я неважный рассказчик. Вот Гилкрист – другое дело!
Сорча улыбнулась, и в ее глазах зажглись серебряные искорки.
– Нет, мне твои истории нравятся больше, – сказала она. – Гилкрист отлично играет на арфе и сочиняет баллады, но у него нет твоего чувства юмора. А ты всегда заставляешь меня смеяться!
– О, я польщен! – ухмыльнулся Мунго. – Мне нравилось тебя смешить еще в те времена, когда ты была противной маленькой врединой с огненно-рыжими косичками, которая бродила за нашей мальчишеской компанией, как хвостик. Впрочем, ты и сама отличная рассказчица, так что теперь твоя очередь.
Взглянув на него, Сорча тут же потупилась и вспыхнула, Мунго же не сводил с ее смущенного лица восторженных карих глаз. И Микаэле вдруг открылась тайна, которую эти двое, должно быть, скрывали даже от самих себя: они нежно любили друг друга!
Микаэла перевела взгляд на Дайрмида, который с напряженным вниманием наблюдал за сестрой и другом. «Он все знает!» – догадалась она и грустно улыбнулась, когда он поймал ее вопрошающий взгляд. Не ответив на ее улыбку, лэрд поспешно отвел глаза.
Между тем Сорча начала рассказывать свою любимую легенду про селки – людей-тюленей, которые живут в море и выходят на берег, чтобы приворожить земных женщин и мужчин. Микаэла стала негромко наигрывать мелодичный напев. Она старалась не смотреть на Дайрмида, но ее глаза то и дело помимо воли останавливались на его худом мужественном лице, а сердце сжималось от боли. Когда рассказ Сорчи подошел к концу, Микаэла закончила мелодию громким звенящим аккордом.
– Чудесная легенда, – вздохнул Мунго, не отрывая глаз от прекрасной рассказчицы; его суровые резкие черты смягчились и просветлели. – Странно, мне не доводилось слышать ее прежде.
– Знаешь, Мунго, мне хочется, чтобы Гилкрист положил ее на музыку, – мечтательно сказала Сорча. – Пожалуйста, перескажи ему легенду и попроси от моего имени сочинить музыку и стихи, ладно?
– Хорошо, хотя у тебя самой это получилось бы лучше.
– В самом деле, ты не хочешь навестить Даншен? – спросил сестру Дайрмид.
Едва она открыла рот, чтобы ответить, как из коридора послышался шум, дверь отворилась, и на пороге появился Ранальд. Сорча побледнела и испуганно замерла, натянув плед до самого подбородка.
– Ба, что за теплая компания! – воскликнул Максуин, оглядывая комнату с недоброй улыбкой. – Подумать только, я несколько недель кряду болтаюсь по морям, а когда возвращаюсь, моя жена не встречает меня у дверей, как положено, а возлежит на постели, словно королева в окружении придворных!
Стянув длинные кожаные перчатки, он направился к камину и протянул руки к огню. На его плаще поблескивали капельки воды.
– Я… мы не ожидали тебя так скоро, Ранальд, – пробормотала Сорча.
– Вижу, не слепой! – рявкнул он, обернувшись. – Иначе меня встретил бы накрытый к ужину стол. Как ты думаешь, на что у меня сейчас ушла добрая четверть часа? На то, чтобы растолкать кухарку и заставить ее приготовить мне что-нибудь поесть! В большой зале даже камин не разожжен, и кухарка говорит, что ты взяла привычку ужинать у себя в комнате, и, как я вижу, в славной компании! Что ты себе позволяешь?! Я требую, чтобы в доме был порядок!
Сорча нервно улыбнулась.
– В моем положении нужно побольше отдыхать, – произнесла она дрожащим голосом. – А Дайрмид с Мунго и леди Микаэла просто пришли меня проведать.
– С какой стати тебе вдруг потребовался отдых, дорогая? – зло прищурился Ранальд, подходя к ней. – Разве у тебя семеро по лавкам? Ты просто маешься от скуки, вот что! Неужели ты настолько слаба, что не в состоянии исполнять свои обязанности? Довольно, не серди меня! Поскорей встань и займись делами. И хватит этих разговоров о слабости и болезнях, замку нужен хозяйский пригляд, моя милая!
Мунго не выдержал и вскочил на ноги.
– Оставь ее в покое, Ранальд! Ей лучше остаться в постели, – сердито сказал он.
– Ты отличный гонец, Макартур, – ответил ему с нескрываемым презрением Ранальд, – но в мою жизнь тебе лучше не вмешиваться. Здесь я хозяин, и только я волен решать, что делать моей жене!
– Нет, не волен, – спокойно возразил Дайрмид, – потому что сейчас твоя жена не может вести хозяйство. Настаивая на своем, ты ставишь под угрозу ее жизнь.
– Сорча просто неженка и истеричка! – махнул рукой Ранальд и стал снимать мокрый плащ. – Гьорсал говорит, что беременность не болезнь, а нормальное состояние для молодой здоровой женщины. Моя жена чересчур часто дает волю своим чувствам, потому и теряет одного ребенка за другим. Но это поправимо – ей надо только взять себя в руки, проявить твердость. Ты ведь справишься, дорогая, не правда ли?