— Что ж, вы ошиблись.
Множество клокочущих слов теснилось сначала в голове Шарлотты, потом поспешило на язык, но она все их удержала. Не стоит ссориться с ним. Усилием воли, усмирив свое негодование, она ответила:
— Если вы предпочитаете быструю ходьбу, буду счастлива составить вам компанию.
— Великолепно, — улыбаясь, сказал он и ускорил шаг.
Да как! К ужасу Шарлотты, ей скоро пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Может, он все же сумасшедший, как Элизабет?
Наконец она вскрикнула:
— Хватит, Стоунлей! Это нелепо! Я не лошадь! Я женщина, и ноги у меня короче ваших.
Шарлотта остановилась на кирпичной дорожке, не обращая ни малейшего внимания на нескольких представителей высшего общества, с любопытством их разглядывавших.
Стоунлей повернулся к ней, его синие глаза сверкнули.
— Я прекрасно знаю, что вы не лошадь, но полагаю, вы недооцениваете свои возможности. Хотите сказать, что не желаете идти со мной?
Шарлотта перевела дух, озадаченно глядя на лорда.
— Ну? — поторопил он.
Его вид излучал высокомерие, и Шарлотта почувствовала нечто большее, чем досаду, ее душил гнев. Когда же он театрально скрестил на груди руки и нетерпеливо вздохнул, ожидая ее ответа, она дважды глубоко вдохнула воздух и внятно произнесла:
— Вы ведете себя грубо и сознаете это. Я не вполне понимаю, почему вы так поступаете, разве что хотите от меня избавиться. Если дело в этом, нет ничего проще. Если же вы предпочитаете извиниться…
— Извиниться? — не веря своим ушам, переспросил Стоунлей. — Я всего лишь спросил вас: «Хотите сказать, что не желаете идти со мной? « Вам следовало только ответить. Не могу понять вашей желчности.
— Моей желч… — Она остановилась, прежде чем два или три неподобающих леди слова сорвались у нее с языка. — Ясно, — наконец произнесла она. — Похоже, я совершила большую ошибку.
Стоунлей вздохнул с облегчением, не поняв, о какой ошибке сказала Шарлотта.
— Так-то лучше, — выговорил он, дерзко глядя на нее и не разнимая скрещенных на груди рук.
— Вы так полагаете? — весело спросила она. — Возможно, вы правы.
Повернулась и пошла прочь. К удивлению девушки, Стоунлей тут же ухватил ее за руку и силой заставил остановиться.
— Вы уходите? — ошеломленно спросил он. — Я вам не разрешаю.
— Не разрешаете? — удивленно переспросила Шарлотта. — У вас нет на меня никаких прав, лорд Стоунлей. И даже если были бы, я бы все равно ушла. Ваше поведение нетерпимо для меня.
— Вы не можете оставить меня стоять тут, как простолюдина.
— Да как вы смеете, — задохнулась Шарлотта. — Как вы смеете указывать мне, что делать и чего не делать, особенно если сами обладаете дурными манерами. Эдвард… нет, я отказываю вам в чести и дальше называть вас по имени. — И она продолжила более официально: — Лорд Стоунлей, спешу заметить, что простолюдин обошелся бы со мной с гораздо большим уважением, чем вы. Поэтому избавьте меня от заявлений, что ваш титул обязывает меня считаться с вашим жалким поведением, потому что я с ним не считаюсь… и никогда не буду!
Он хотел заговорить, но она надменно подняла руку.
— Ничего не хочу слышать, Стоунлей! А я-то недоумевала, почему вы с вашим воспитанием, состоянием и титулом не способны склонить ни одну из ваших знакомых дам к браку с вами. Теперь мне все понятно. Доброй ночи, сэр.
Шарлотта нашла наемную карету, которая могла доставить ее на Вест-стрит, и уехала.
Стоунлей позволил ей уйти. Его мысли сшибались друг с другом, не давая ногам сдвинуться с места. Он глядел вслед удаляющейся Шарлотте, долго оставаясь на том месте, где она его покинула. Лорду хотелось расхохотаться во весь голос. Знала ли она, какую иронию заключало в себе ее последнее замечание? Скорее всего — нет. Но в его памяти ее слова останутся как самое дорогое сокровище в его ухаживании за этой девушкой.
Стоунлей понимал, как серьезно скомпрометировал себя в ее глазах. Он тихонько присвистнул. Утром он надеялся восстановить ее доброе к себе отношение, хотя и сомневался, что она простит его легко. Не откладывая, он должен попросить у Шарлотты прощения.
Эта мысль заставила Стоунлея сдвинуться с места. Он пошел по Стейну, догоняя полковника и Эмили. Лорд улыбался. Уже много лет у него не было так легко на сердце. Он сделал глубокий вдох — ему хотелось кричать небесам, что наконец-то он нашел женщину, достойную каждой гинеи его состояния.
Сколько раз он проделывал то же самое с полными надежд юными леди, и они покорно следовали его желаниям. Мод Дансфолд просто бежала рядом, не желая идти ему наперекор, а леди Перселл расплакалась, думая таким образом разжалобить его.
За семь лет, прошедших со времени замужества Эмили, ни одна женщина не посмела противиться ему и не назвала его поведение так, как следовало, — неслыханным. Если Стоунлей и почувствовал угрызения совести, то быстро отмел их. В конце концов, он всегда сможет все объяснить Шарлотте, когда она выдержит третье и последнее испытание.
А до того ему предстоит узнать, сможет ли он убедить Шарлотту простить ему его жестокое обращение.
Солнечное утро. Шарлотта в уютной комнате городского дома ее отца с удовольствием попивала шоколад, сушила полотенцем волосы. Окно было открыто, и свежий морской воздух гулял вольготно, играя каштановыми прядями. Девушка сидела за квадратным столиком красного дерева, на нем — ваза с душистыми белыми розами. Комната была отделана просто — стены обиты светло-голубым узорчатым шелком, из этой же ткани и шторы. На окне ветер колыхал прозрачные муслиновые занавески. На стене напротив камина висела акварель с изображением панорамы Брайтона.
Шарлотта уже искупалась вместе с Генри в море. Мальчик не мог удержаться, чтобы не обрызгать сестру с головы до пят, особенно доставалось волосам. Но как ни удручала Шарлотту необходимость сушить их и заново делать прическу, она, как и Генри, привыкла к этому ежедневному ритуалу. Море влияло на нее благотворно, как и обещали стойкие приверженцы морских купаний.
Вначале ей хотелось заглушить болезненные воспоминания о своей ужасной ссоре со Стоун — леем, но, к своему удивлению, Шарлотта обнаружила, что совсем не чувствует себя спокойной и отдохнувшей. Няня взяла Генри на прогулку за город, Фиттл нагревала щипцы для завивки, а кухарка готовила свое знаменитое миндальное печенье — самое любимое лакомство Шарлотты. Поэтому девушка наслаждалась одиночеством и спокойно ожидала печенье, просматривая «Тайме». Чего еще может желать леди?
Она так увлеклась чтением, сушкой волос и чашкой шоколада, что не услышала суматохи в передней, пока шум не докатился до нее.
— Вот вы где! — провозгласил лорд Стоунлей, чуть не налетев на дворецкого, ворвавшись в комнату.
— Простите, мисс, — воскликнул Пакли, злобно глядя на лорда. — Я сказал ему, что вас нет дома.
— Что вы себе позволяете, Стоунлей? — начала Шарлотта, надежно обертывая вокруг головы полотенце и вставая со стула. Она с наслаждением помогла бы дворецкому отца вышвырнуть наглеца. — Как вы посмели войти в наш дом, не имея на то разрешения ни сэра Джона, ни моего? Или ваше самомнение не знает границ?
— Так я и думал, — произнес Пакли, потирая руки и готовясь к схватке.
Стоунлей отскочил от него и поднял кулаки.
— Я боксировал с Джексоном, — предупредил он, и глаза его полыхнули синим огнем.
— А я как-то выстоял раунд против Молино, — упрямо парировал Пакли.
— А, — удивился Стоунлей. — Талантливый был человек. Что ж, посмотрим, чему ты научился!
Мужчины начали медленно двигаться по кругу.
Им помешала опешившая поначалу Шарлотта:
— Прекратите, вы, оба! Ради Бога! Стоунлей, оставьте его… вы что, совсем сошли с ума? Пакли, будьте так любезны, покиньте комнату и закройте дверь… я разберусь с ним. И никому об этом не рассказывайте. Но, если через пять минут его светлость не уйдет, можете вернуться и выкинуть его в окно с моего благословения.
— Да, мисс Эмберли, — ответил Пакли, с видимым усилием беря себя в руки. Он почтительно поклонился девушке и бросил на Стоунлея убийственный взгляд.
Когда за дворецким захлопнулась дверь, первой заговорила Шарлотта.
— У меня еще не высохли волосы, а вы врываетесь в мой дом, словно имеете на это право… которого, безусловно, вам никто не давал! Я даже не могу представить, зачем вы пожаловали. Да будет вам известно, у меня нет ни малейшего желания говорить с вами! И позвольте предупредить — если вы пришли с каким-либо иным намерением, а не извиниться за свое ужасающее поведение вчера вечером, уходите немедленно!
Не успела Шарлотта сообразить, что он делает, как Стоунлей, обогнув столик, упал перед ней на колени. Движения его, стремительные и порывистые, заставили девушку отступить.
— Что вы делаете? — вскрикнула она.
— Простите меня, — взмолился Стоунлей. — Вы совершенно правильно угадали мои намерения. Я пришел смиренно просить у вас прощения.
Когда же Шарлотта, обеспокоенная его эксцентричным поведением, попятилась к стене, он на коленях последовал за ней, пока девушка в нее не уперлась.
— С моей стороны непростительно так обращаться с вами, Шарлотта. Не понимаю, что на меня нашло, словно какое-то безумие, как вы и сказали. Но клянусь, я осознал свою неправоту и жажду услышать, что вы меня прощаете. Только тогда я смогу восстановить свое здравомыслие.
Поскольку во время этого монолога Стоунлей обеими руками уцепился за подол желтого утреннего платья Шарлотты, то она уже не могла двинуться с места.
— Вы смеетесь надо мной? — спросила она.
— Нет, никогда, — ответил лорд, и его лицо смягчилось. — Умоляю вас, не думайте обо мне хуже, чем я есть, и найдите в своем сердце прощение, чтобы мы могли снова начать наши встречи. Как я уже говорил, я не могу объяснить, почему вчера вечером вел себя с вами столь зло. Я знаю только, что был не прав. Ужасающе не прав!
Глядя Стоунлею в глаза, Шарлотта не могла разобраться в себе, почему она все же верит ему. Полночи она волновалась и негодовала из-за его недостойного поведения и пришла к решению, что лорд не тот человек, с кем бы она хотела связать свою судьбу.
А теперь она совершенно сбита с толку и сердце бешено колотится у нее в груди, как всегда, когда он оказывается рядом. И снова у Шарлотты закружилась голова.
— Стараетесь казаться простаком, — отозвалась Шарлотта, улыбаясь и осмелившись провести пальцем по его щеке. — Знаю, что не должна, но прощаю вас.
Виконт только и ждал этих слов. Он отпустил платье Шарлотты, поднялся с колен и обнял девушку.
— Я заслужил каждое сказанное вами вчера слово. Простите меня, моя дорогая Шарлотта.
— Что вы сказали? — спросила она, желая снова услышать, как он с нежностью произносит ее имя.
Стоунлей приблизил свои губы к ее губам и повторил:
— Моя дорогая Шарлотта.
— О, — только и сказала она, и Стоунлей накрыл ее рот поцелуем.
Она обняла его за шею, тут же забыв обо всех печалях. Он крепче прижал ее к себе, и девушка подумала, что могла бы просто раствориться в нем навсегда.
Спустя некоторое время, показавшееся ей мгновением, Стоунлей отпустил Шарлотту и со всей серьезностью посмотрел ей в глаза.
— В следующую субботу я даю у себя бал. Вы приедете?
— Конечно, приеду.
— Вместе… вместе с вашим отцом, если он захочет.
— Я передам ему ваше приглашение, хотя у него могут быть уже назначены на это время другие дела.
Лорд ласково коснулся пальцами щеки Шарлотты, очертил линию подбородка.
— Каким бы нелепым ни показалось вам мое поведение сегодня, — с волнением заговорил он, — еще раз, чтобы вы знали — я сожалею о своем вчерашнем поведении… очень сожалею.
Шарлотта легонько коснулась его щеки.
— Я верю вам и обещаю простить вас, если вы дадите слово не вести себя столь дурно в будущем.
— Прежде я вырву свое сердце.
— Великолепно, — отозвалась она с улыбкой, — однако должна предупредить, что если вы этого не сделаете, то это сделаю я.
Эта угроза, едва ли подходящая для уст прелестной леди, почему-то привела лорда в восторг, и он снова захватил в плен губы Шарлотты, а она безропотно подчинилась.
Пакли стоял в коридоре и пристально смотрел на циферблат своих карманных часов. Едва только большая стрелка указала на нужное время, он захлопнул серебряную крышку и распахнул дверь.
Дворецкий открыл было рот, чтобы призвать лорда защищаться, когда понял, что ему вряд ли удастся выяснить, так ли уж хорош в бою Стоунлей, как тот похвалялся. Вид мисс Эмберли — с полотенцем на голове и в объятиях первого брайтонского щеголя — подействовал на Пакли удручающе, и он тихо удалился из комнаты Шарлотты.
Черт побери!
Так и не удалось развлечься хорошим кулачным боем.
31.
Всю последующую неделю Шарлотта прожила как в тумане. Дни ничего не значили — она ждала субботы и бала у Стоун-лея. Девушка знала, что ее имя склоняется во всех гостиных Брайтона, но ей не было до этого никакого дела! Она ощущала удивительную легкость на сердце, и если при ходьбе она еще касалась земли, то только потому, что не хотела улететь, не побывав у лорда.
Она любила его. Это всепоглощающее чувство налетело на нее, закружило, поглотило. Любовь пьянила, вызывая беспричинные слезы восторга, умиления, страдания.
Генри спросил сестру, не заболела ли она. Его смутили подозрительно блестевшие глаза сестры и яркий румянец на ее щеках.
Шарлотта подхватила его на руки и тискала до тех пор, пока он не начал безудержно смеяться.
Мисс Фиттлуорт очень беспокоилась за свою госпожу, ей казалось, что ее Шарли напрасно надеется на человека, которого не смогли склонить к женитьбе самые блестящие дамы.
Девушка только улыбнулась. Ее не волновало его прошлое. Лорд Стоунлей доказал ей свою любовь, а это все, что ей нужно.
— Он сказал вам, что любит вас? — с удивлением спросила мисс Фиттл.
— Ну, нет, не словами.
У мисс Фиттл перехватило дыхание.
— Вы позволили Стоунлею поцеловать вас? О, пожалуйста, мисс, скажите, что вы этого не сделали! О Боже, Боже. Вам не следовало принимать поцелуи за любовь. Мы мало говорили с вами о джентльменах, но вы должны знать, что они обожают этот вид общения для собственного удовольствия, разве не так?
Шарлотта рассмеялась, потрепала компаньонку по щеке и упорхнула из комнаты. Стоунлей наверняка целовал до нее многих женщин, но никакую из них так, как ее. Те его поцелуи ничего для него не значили. Она уверена!
Наступил день бала, и Шарлотта одна отправилась в экипаже отца в дом лорда Стоун-лея — Эшест. Хотя сэр Джон отказался сопровождать ее из-за ранее назначенной встречи, он пожелал ей всего хорошего и выразил надежду, что вечер пройдет прекрасно.
Шарлотта мечтательно заверила его, что так и будет, и села в экипаж. Мисс Фиттлуорт упаковала ее лучшее платье — бальный наряд из розового шелка и тюля, и девушка чувствовала себя принцессой, направлявшейся в замок к принцу. По прибытии в Эшест-холл платьем Шарлотты займется горничная, которую к ней приставят.
Два часа спустя экипаж обогнул поросший деревьями холм, и ее взору открылись владения Стоунлея. Шарлотта слышала, что дом лорда прекрасен, и знала, что Стоунлей — человек состоятельный, но оказалась не готова к встрече с представшей перед ней во всем великолепии усадьбой.
— О Господи, — потрясенно воскликнула она. — Я не думала…
Экипаж Шарлотты свернул на подъездную дорожку. Из остановившейся впереди элегантной кареты вышли лорд и леди Перселл. Лонгревзу не под силу было состязаться с Эшестом, а ведь Шарлотта считала, что дом барона несравненно красив. Как она ошибалась!
Пока экипаж мягко катил к парадному входу, Шарлотта пересчитала окна монументального здания в стиле ампир с крылатыми сфинксами и поняла, что в доме тридцать, а может, и сорок комнат для гостей. Боже милостивый!
Немного привыкнув к внушающему благоговейный восторг строению, девушка осмотрелась, переводя взгляд с густых, раскинувших ветвистые кроны лип вдоль подъездной дорожки на голубое озеро слева от дома, по которому плавали горделивые белые лебеди. В его неподвижной глади отражался храм в греческом стиле. В том, с какой продуманной небрежностью вокруг водоема были посажены кусты, хвойные деревья, были разбиты цветочные клумбы, Шарлотта узнала руку Рептона, как и в Лонгревзе.
Безмятежностью и красотой веяло от каждого уголка поместья.
Скоро Шарлотта переступила порог Эшест-холла и была сражена видом величественной двойной лестницы, ведущей наверх, как бы к застекленному куполу крыши.
— Эдвард, — восхищенно произнесла Шарлотта, когда он, крепко держа ее за руку, ввел в просторный холл. — Ваш дом — настоящее чудо. Эмберли-парк просто деревенский коттедж по сравнению с ним.
— Благодарю, — негромко произнес Стоунлей.
Шарлотта подняла голову и, глядя в его синие глаза, испытала прилив такого обожания, что и слова не могла вымолвить. Лорд, казалось, находился во власти таких же чувств. Он не сводил с Шарлотты глаз, губы его приоткрылись, словно он хотел что-то сказать ей, но не мог найти слов.
— Я рад, что вы приехали, — сказал он, наконец. — А теперь позвольте познакомить вас с моей экономкой, миссис Бернелл.
Стоунлей подвел ее к женщине в тугом, подходящем к случаю платье из черного бомбазина. Во всем ее облике сквозило что-то материнское, а фигура, как у большинства женщин средних лет, была полной и округлой. Седые, но все еще густые волосы собраны в высокий узел, который поддерживался гребнем. С шеи миссис Бернелл на серебряной цепочке свисали часики. Уверенность, присущая этой женщине, располагала к доверию.
На Шарлотту произвел впечатление прямой взгляд голубых глаз экономки.
Однако, оказавшись в обществе миссис Бернелл, Шарлотта уловила исходившую от нее некоторую сдержанность. Добрая женщина с готовностью отвечала только на все ее вопросы. Девушка испытывала неловкость: миссис Бернелл старательно воздерживалась от свободного разговора, когда он касался самой дорогой ее сердцу темы, а именно Эшест-холла. Шарлотта встречала отличных экономок, и всех их объединяло одно — любовь к дому, вверенному их заботам.
Миссис Бернелл провела Шарлотту в ее комнату, и девушка сразу же поняла, что это особенные покои. Она повернулась к экономке, не удержавшись от восклицания.
— Вы должны рассказать мне об этой комнате, потому что по изумительной позолоте и прекрасным гобеленам на стенах я вижу — с ней связано что-то значительное. Уверена в этом.
Заметив, с какой гордостью взглянула на нее миссис Бернелл, Шарлотта поняла, что не ошиблась. Экономка действительно любила Эшест-холл.
— Эта комната называется Спальней королевы. Сама королева спала в ней.
— Королева! — захватило дух у Шарлотты.
— Именно так, мисс Эмберли, — подтвердила экономка.
Она улыбнулась, в первый раз за все время, и между женщинами установилось некое понимание.
— Королева, — снова произнесла Шарлотта, потихоньку обходя царственную комнату. В глаза бросилась украшенная искусной резьбой и позолотой кровать с четырьмя столбиками. Над ней укреплен балдахин из красного бархата. По телу девушки пробежала дрожь, когда она представила Ее Величество и прислуживавших ей горничных, совершавших приготовления к ужину, балу, а затем и ко сну.
— Теперь я вас оставлю, мисс Эмберли. Вам будет прислуживать Кэтрин. Я сейчас ее пришлю.
Извлекая платье Шарлотты из дорожного сундука, Кэтрин воскликнула:
— Вы будете похожи на сказочную принцессу, мисс… Прозрачный тюль поверх розового шелка… как воздушно. Ну просто принцесса из сказки! А я уж постараюсь сделать вам прическу. Вот увидите!
Восторженность горничной оказалась заразительной, и Шарлотта загодя начала вертеться перед зеркалом. Кэтрин собрала каштановые кудри в мягкий узел на затылке, позволив локонам ниспадать мягкой волной. Легкая челка прикрыла лоб, а все волосы горничная увила золотыми и розовыми шелковыми лентами. Когда же Шарлотта надела платье, то увидела, что Кэтрин оказалась права — она действительно походила на сказочную принцессу.
— Ты сделала изумительную прическу, — сказала Шарлотта.
— Спасибо, мисс, — поклонилась девушка, застегивая бриллиантовое ожерелье на шее Шарлотты.
Потом Кэтрин передала ей длинные белые перчатки и сказала:
— Желаю вам удачи, мисс Эмберли. Шарлотта не угадала истинное значение ее слов и порозовела.
— Ты очень добра, — ответила она, отворачиваясь от восторженной молоденькой девушки и надеясь, что румянец быстро схлынет со щек.
Через несколько минут Шарлотта покинула комнату и встретилась в коридоре с леди Перселл, как раз проходившей мимо.
— О, Шарлотта, вы выглядите прелестно, — проворковала ее светлость. — Уже готовы спуститься в большую гостиную? Вы не поверите своим глазам. Стоунлей, по всей видимости, весьма преуспел, близость к принцу помогла ему купить французскую мебель. Революция явилась страшной трагедией для французской аристократии, сколько их окончило жизнь на гильотине, но она послужила к выгоде нашего бедного острова — их мебель придала особое очарование нашим гостиным. У меня в спальне стоит комод, который, говорят, принадлежал французскому принцу.
Шарлотта согласилась, что действительно ужасные обстоятельства вынудили французских дворян продавать свое имущество, хотя многим и это не спасло жизнь. Она продолжала говорить, но едва они оказались на верхней площадке лестницы, как леди Перселл внезапно схватила ее за руку, вынуждая остановиться.
— Я знаю, не мое дело вмешиваться, но кто-то должен предостеречь вас. Если вы полагаете, что Стоунлей представит вас в качестве своей невесты гостям и прислуге, то ошибаетесь. Правда состоит в том…
Договорить начатую фразу она не успела, в этот момент у подножия лестницы появился Стоунлей. Леди Перселл немедленно заулыбалась и громко сказала:
— Вы увидите, что Эшест раскинулся на многие мили и желающий прогуляться до конца этих владений просто выбьется из сил. — Она засмеялась и тихо прибавила: — Остальное скажу позже.
Шарлотта не знала, что и думать, хотя в душе полагала, что Стоунлей пригласил ее к себе, чтобы показать дом и познакомить с ней слуг. Неужели она ошибается, как хочет заставить ее думать леди Перселл? И у него совсем другие намерения? Но тогда какие?
Прошел час, и все гости собрались в большой гостиной. Дамы в тончайших шелках напоминали экзотических бабочек, а мужчины щеголяли нарядами от Уэстона и Штульца. Шарлотте почему-то стало не по себе. Леди Перселл не закончила своего предостережения, но не это заботило сейчас девушку. Ведя непринужденную беседу с Эмили и полковником, она несколько раз перехватила взгляд миссис Гастингс, обращенный к Стоунлею, — она будто бы хотела передать ему свое неудовольствие. Со своей стороны, лорд, казалось, совершенно ее не замечал. Шарлотта хотела спросить Эмили, что ее беспокоит, но в гостиной было многолюдно, что исключало любые частные разговоры.
Вскоре она заметила, что гости начали поглядывать на чудесные часы с Аполлоном, стоявшие на лепной полке над камином. Сначала она не поняла, что так волнует присутствующих, но потом догадалась — запаздывал ужин. С объявленного часа прошло уже сорок пять минут!
Глянув на Стоунлея, Шарлотта увидела, что он встревожен не меньше.
— Что случилось? — шепотом спросила она у Эмили.
Эмили не ответила, она только обменялась взглядом с мужем. Эмили казалась рассерженной, но почему, Шарлотта не догадывалась. Полковник лишь покорно вздохнул.
— Вы должны сказать мне, в чем дело! — прошептала Шарлотта. — Что происходит? Вы так настороженны, словно сейчас появится вражеское войско.
Эмили слишком уж беззаботно рассмеялась.
— Чепуха, — ответила она. — Просто порой у экономки нет полной власти над кухней.
Шарлотта очень удивилась.
— В самом деле? — заметила она. — Миссис Бернелл показалась мне весьма сведущей женщиной. Интересно, что там такое?
Эмили обратилась к мужу.
— Хотелось бы, чтобы Стоунлей лучше управлялся со своими делами.
— Что теперь говорить, дорогая.
— Неужели все так плохо? — спросила Шарлотта удивленно. Хотя миссис Бернелл и не была с ней откровенна, как того желала бы Шарлотта, все в доме говорило, что ведется он безупречно.
— Это просто неслыханно! — раздраженно зашептала Эмили. — Сделай что-нибудь, дорогой. В конце концов, он твой друг.
— Хватит, Эмили, — пресек ее полковник. — Стоунлей может поступать так, как считает нужным, даже если я с ним не согласен.
Шарлотта поняла, что они говорят не об экономке, не о поваре или опаздывающем ужине. Но о чем? Больше всего на свете ей хотелось проникнуть в тайну их загадочных переговоров.
Но не успела она еще раз попросить объяснений, как дверь в гостиную открылась, и появился дворецкий, умоляя его светлость выслушать его. Спустя минуту Стоунлей оказался перед Шарлоттой.
— Мне нужна ваша помощь, — тихо сказал он. — Не пройдете ли вы со мной?
Он предложил ей руку, и девушка, не колеблясь, оперлась на нее. Но в ту же секунду она поймала негодующий взгляд Эмили, направленный исключительно на Стоунлея, но от которого ее сердце тревожно встрепенулось в груди. Да что же такое ждет ее? Если бы леди Перселл не пыталась предупредить об опасности и если бы голос Эмили не выражал такую тревогу, Шарлотта посчитала бы за счастье помочь любимому человеку.
Множество клокочущих слов теснилось сначала в голове Шарлотты, потом поспешило на язык, но она все их удержала. Не стоит ссориться с ним. Усилием воли, усмирив свое негодование, она ответила:
— Если вы предпочитаете быструю ходьбу, буду счастлива составить вам компанию.
— Великолепно, — улыбаясь, сказал он и ускорил шаг.
Да как! К ужасу Шарлотты, ей скоро пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Может, он все же сумасшедший, как Элизабет?
Наконец она вскрикнула:
— Хватит, Стоунлей! Это нелепо! Я не лошадь! Я женщина, и ноги у меня короче ваших.
Шарлотта остановилась на кирпичной дорожке, не обращая ни малейшего внимания на нескольких представителей высшего общества, с любопытством их разглядывавших.
Стоунлей повернулся к ней, его синие глаза сверкнули.
— Я прекрасно знаю, что вы не лошадь, но полагаю, вы недооцениваете свои возможности. Хотите сказать, что не желаете идти со мной?
Шарлотта перевела дух, озадаченно глядя на лорда.
— Ну? — поторопил он.
Его вид излучал высокомерие, и Шарлотта почувствовала нечто большее, чем досаду, ее душил гнев. Когда же он театрально скрестил на груди руки и нетерпеливо вздохнул, ожидая ее ответа, она дважды глубоко вдохнула воздух и внятно произнесла:
— Вы ведете себя грубо и сознаете это. Я не вполне понимаю, почему вы так поступаете, разве что хотите от меня избавиться. Если дело в этом, нет ничего проще. Если же вы предпочитаете извиниться…
— Извиниться? — не веря своим ушам, переспросил Стоунлей. — Я всего лишь спросил вас: «Хотите сказать, что не желаете идти со мной? « Вам следовало только ответить. Не могу понять вашей желчности.
— Моей желч… — Она остановилась, прежде чем два или три неподобающих леди слова сорвались у нее с языка. — Ясно, — наконец произнесла она. — Похоже, я совершила большую ошибку.
Стоунлей вздохнул с облегчением, не поняв, о какой ошибке сказала Шарлотта.
— Так-то лучше, — выговорил он, дерзко глядя на нее и не разнимая скрещенных на груди рук.
— Вы так полагаете? — весело спросила она. — Возможно, вы правы.
Повернулась и пошла прочь. К удивлению девушки, Стоунлей тут же ухватил ее за руку и силой заставил остановиться.
— Вы уходите? — ошеломленно спросил он. — Я вам не разрешаю.
— Не разрешаете? — удивленно переспросила Шарлотта. — У вас нет на меня никаких прав, лорд Стоунлей. И даже если были бы, я бы все равно ушла. Ваше поведение нетерпимо для меня.
— Вы не можете оставить меня стоять тут, как простолюдина.
— Да как вы смеете, — задохнулась Шарлотта. — Как вы смеете указывать мне, что делать и чего не делать, особенно если сами обладаете дурными манерами. Эдвард… нет, я отказываю вам в чести и дальше называть вас по имени. — И она продолжила более официально: — Лорд Стоунлей, спешу заметить, что простолюдин обошелся бы со мной с гораздо большим уважением, чем вы. Поэтому избавьте меня от заявлений, что ваш титул обязывает меня считаться с вашим жалким поведением, потому что я с ним не считаюсь… и никогда не буду!
Он хотел заговорить, но она надменно подняла руку.
— Ничего не хочу слышать, Стоунлей! А я-то недоумевала, почему вы с вашим воспитанием, состоянием и титулом не способны склонить ни одну из ваших знакомых дам к браку с вами. Теперь мне все понятно. Доброй ночи, сэр.
Шарлотта нашла наемную карету, которая могла доставить ее на Вест-стрит, и уехала.
Стоунлей позволил ей уйти. Его мысли сшибались друг с другом, не давая ногам сдвинуться с места. Он глядел вслед удаляющейся Шарлотте, долго оставаясь на том месте, где она его покинула. Лорду хотелось расхохотаться во весь голос. Знала ли она, какую иронию заключало в себе ее последнее замечание? Скорее всего — нет. Но в его памяти ее слова останутся как самое дорогое сокровище в его ухаживании за этой девушкой.
Стоунлей понимал, как серьезно скомпрометировал себя в ее глазах. Он тихонько присвистнул. Утром он надеялся восстановить ее доброе к себе отношение, хотя и сомневался, что она простит его легко. Не откладывая, он должен попросить у Шарлотты прощения.
Эта мысль заставила Стоунлея сдвинуться с места. Он пошел по Стейну, догоняя полковника и Эмили. Лорд улыбался. Уже много лет у него не было так легко на сердце. Он сделал глубокий вдох — ему хотелось кричать небесам, что наконец-то он нашел женщину, достойную каждой гинеи его состояния.
Сколько раз он проделывал то же самое с полными надежд юными леди, и они покорно следовали его желаниям. Мод Дансфолд просто бежала рядом, не желая идти ему наперекор, а леди Перселл расплакалась, думая таким образом разжалобить его.
За семь лет, прошедших со времени замужества Эмили, ни одна женщина не посмела противиться ему и не назвала его поведение так, как следовало, — неслыханным. Если Стоунлей и почувствовал угрызения совести, то быстро отмел их. В конце концов, он всегда сможет все объяснить Шарлотте, когда она выдержит третье и последнее испытание.
А до того ему предстоит узнать, сможет ли он убедить Шарлотту простить ему его жестокое обращение.
Солнечное утро. Шарлотта в уютной комнате городского дома ее отца с удовольствием попивала шоколад, сушила полотенцем волосы. Окно было открыто, и свежий морской воздух гулял вольготно, играя каштановыми прядями. Девушка сидела за квадратным столиком красного дерева, на нем — ваза с душистыми белыми розами. Комната была отделана просто — стены обиты светло-голубым узорчатым шелком, из этой же ткани и шторы. На окне ветер колыхал прозрачные муслиновые занавески. На стене напротив камина висела акварель с изображением панорамы Брайтона.
Шарлотта уже искупалась вместе с Генри в море. Мальчик не мог удержаться, чтобы не обрызгать сестру с головы до пят, особенно доставалось волосам. Но как ни удручала Шарлотту необходимость сушить их и заново делать прическу, она, как и Генри, привыкла к этому ежедневному ритуалу. Море влияло на нее благотворно, как и обещали стойкие приверженцы морских купаний.
Вначале ей хотелось заглушить болезненные воспоминания о своей ужасной ссоре со Стоун — леем, но, к своему удивлению, Шарлотта обнаружила, что совсем не чувствует себя спокойной и отдохнувшей. Няня взяла Генри на прогулку за город, Фиттл нагревала щипцы для завивки, а кухарка готовила свое знаменитое миндальное печенье — самое любимое лакомство Шарлотты. Поэтому девушка наслаждалась одиночеством и спокойно ожидала печенье, просматривая «Тайме». Чего еще может желать леди?
Она так увлеклась чтением, сушкой волос и чашкой шоколада, что не услышала суматохи в передней, пока шум не докатился до нее.
— Вот вы где! — провозгласил лорд Стоунлей, чуть не налетев на дворецкого, ворвавшись в комнату.
— Простите, мисс, — воскликнул Пакли, злобно глядя на лорда. — Я сказал ему, что вас нет дома.
— Что вы себе позволяете, Стоунлей? — начала Шарлотта, надежно обертывая вокруг головы полотенце и вставая со стула. Она с наслаждением помогла бы дворецкому отца вышвырнуть наглеца. — Как вы посмели войти в наш дом, не имея на то разрешения ни сэра Джона, ни моего? Или ваше самомнение не знает границ?
— Так я и думал, — произнес Пакли, потирая руки и готовясь к схватке.
Стоунлей отскочил от него и поднял кулаки.
— Я боксировал с Джексоном, — предупредил он, и глаза его полыхнули синим огнем.
— А я как-то выстоял раунд против Молино, — упрямо парировал Пакли.
— А, — удивился Стоунлей. — Талантливый был человек. Что ж, посмотрим, чему ты научился!
Мужчины начали медленно двигаться по кругу.
Им помешала опешившая поначалу Шарлотта:
— Прекратите, вы, оба! Ради Бога! Стоунлей, оставьте его… вы что, совсем сошли с ума? Пакли, будьте так любезны, покиньте комнату и закройте дверь… я разберусь с ним. И никому об этом не рассказывайте. Но, если через пять минут его светлость не уйдет, можете вернуться и выкинуть его в окно с моего благословения.
— Да, мисс Эмберли, — ответил Пакли, с видимым усилием беря себя в руки. Он почтительно поклонился девушке и бросил на Стоунлея убийственный взгляд.
Когда за дворецким захлопнулась дверь, первой заговорила Шарлотта.
— У меня еще не высохли волосы, а вы врываетесь в мой дом, словно имеете на это право… которого, безусловно, вам никто не давал! Я даже не могу представить, зачем вы пожаловали. Да будет вам известно, у меня нет ни малейшего желания говорить с вами! И позвольте предупредить — если вы пришли с каким-либо иным намерением, а не извиниться за свое ужасающее поведение вчера вечером, уходите немедленно!
Не успела Шарлотта сообразить, что он делает, как Стоунлей, обогнув столик, упал перед ней на колени. Движения его, стремительные и порывистые, заставили девушку отступить.
— Что вы делаете? — вскрикнула она.
— Простите меня, — взмолился Стоунлей. — Вы совершенно правильно угадали мои намерения. Я пришел смиренно просить у вас прощения.
Когда же Шарлотта, обеспокоенная его эксцентричным поведением, попятилась к стене, он на коленях последовал за ней, пока девушка в нее не уперлась.
— С моей стороны непростительно так обращаться с вами, Шарлотта. Не понимаю, что на меня нашло, словно какое-то безумие, как вы и сказали. Но клянусь, я осознал свою неправоту и жажду услышать, что вы меня прощаете. Только тогда я смогу восстановить свое здравомыслие.
Поскольку во время этого монолога Стоунлей обеими руками уцепился за подол желтого утреннего платья Шарлотты, то она уже не могла двинуться с места.
— Вы смеетесь надо мной? — спросила она.
— Нет, никогда, — ответил лорд, и его лицо смягчилось. — Умоляю вас, не думайте обо мне хуже, чем я есть, и найдите в своем сердце прощение, чтобы мы могли снова начать наши встречи. Как я уже говорил, я не могу объяснить, почему вчера вечером вел себя с вами столь зло. Я знаю только, что был не прав. Ужасающе не прав!
Глядя Стоунлею в глаза, Шарлотта не могла разобраться в себе, почему она все же верит ему. Полночи она волновалась и негодовала из-за его недостойного поведения и пришла к решению, что лорд не тот человек, с кем бы она хотела связать свою судьбу.
А теперь она совершенно сбита с толку и сердце бешено колотится у нее в груди, как всегда, когда он оказывается рядом. И снова у Шарлотты закружилась голова.
— Стараетесь казаться простаком, — отозвалась Шарлотта, улыбаясь и осмелившись провести пальцем по его щеке. — Знаю, что не должна, но прощаю вас.
Виконт только и ждал этих слов. Он отпустил платье Шарлотты, поднялся с колен и обнял девушку.
— Я заслужил каждое сказанное вами вчера слово. Простите меня, моя дорогая Шарлотта.
— Что вы сказали? — спросила она, желая снова услышать, как он с нежностью произносит ее имя.
Стоунлей приблизил свои губы к ее губам и повторил:
— Моя дорогая Шарлотта.
— О, — только и сказала она, и Стоунлей накрыл ее рот поцелуем.
Она обняла его за шею, тут же забыв обо всех печалях. Он крепче прижал ее к себе, и девушка подумала, что могла бы просто раствориться в нем навсегда.
Спустя некоторое время, показавшееся ей мгновением, Стоунлей отпустил Шарлотту и со всей серьезностью посмотрел ей в глаза.
— В следующую субботу я даю у себя бал. Вы приедете?
— Конечно, приеду.
— Вместе… вместе с вашим отцом, если он захочет.
— Я передам ему ваше приглашение, хотя у него могут быть уже назначены на это время другие дела.
Лорд ласково коснулся пальцами щеки Шарлотты, очертил линию подбородка.
— Каким бы нелепым ни показалось вам мое поведение сегодня, — с волнением заговорил он, — еще раз, чтобы вы знали — я сожалею о своем вчерашнем поведении… очень сожалею.
Шарлотта легонько коснулась его щеки.
— Я верю вам и обещаю простить вас, если вы дадите слово не вести себя столь дурно в будущем.
— Прежде я вырву свое сердце.
— Великолепно, — отозвалась она с улыбкой, — однако должна предупредить, что если вы этого не сделаете, то это сделаю я.
Эта угроза, едва ли подходящая для уст прелестной леди, почему-то привела лорда в восторг, и он снова захватил в плен губы Шарлотты, а она безропотно подчинилась.
Пакли стоял в коридоре и пристально смотрел на циферблат своих карманных часов. Едва только большая стрелка указала на нужное время, он захлопнул серебряную крышку и распахнул дверь.
Дворецкий открыл было рот, чтобы призвать лорда защищаться, когда понял, что ему вряд ли удастся выяснить, так ли уж хорош в бою Стоунлей, как тот похвалялся. Вид мисс Эмберли — с полотенцем на голове и в объятиях первого брайтонского щеголя — подействовал на Пакли удручающе, и он тихо удалился из комнаты Шарлотты.
Черт побери!
Так и не удалось развлечься хорошим кулачным боем.
31.
Всю последующую неделю Шарлотта прожила как в тумане. Дни ничего не значили — она ждала субботы и бала у Стоун-лея. Девушка знала, что ее имя склоняется во всех гостиных Брайтона, но ей не было до этого никакого дела! Она ощущала удивительную легкость на сердце, и если при ходьбе она еще касалась земли, то только потому, что не хотела улететь, не побывав у лорда.
Она любила его. Это всепоглощающее чувство налетело на нее, закружило, поглотило. Любовь пьянила, вызывая беспричинные слезы восторга, умиления, страдания.
Генри спросил сестру, не заболела ли она. Его смутили подозрительно блестевшие глаза сестры и яркий румянец на ее щеках.
Шарлотта подхватила его на руки и тискала до тех пор, пока он не начал безудержно смеяться.
Мисс Фиттлуорт очень беспокоилась за свою госпожу, ей казалось, что ее Шарли напрасно надеется на человека, которого не смогли склонить к женитьбе самые блестящие дамы.
Девушка только улыбнулась. Ее не волновало его прошлое. Лорд Стоунлей доказал ей свою любовь, а это все, что ей нужно.
— Он сказал вам, что любит вас? — с удивлением спросила мисс Фиттл.
— Ну, нет, не словами.
У мисс Фиттл перехватило дыхание.
— Вы позволили Стоунлею поцеловать вас? О, пожалуйста, мисс, скажите, что вы этого не сделали! О Боже, Боже. Вам не следовало принимать поцелуи за любовь. Мы мало говорили с вами о джентльменах, но вы должны знать, что они обожают этот вид общения для собственного удовольствия, разве не так?
Шарлотта рассмеялась, потрепала компаньонку по щеке и упорхнула из комнаты. Стоунлей наверняка целовал до нее многих женщин, но никакую из них так, как ее. Те его поцелуи ничего для него не значили. Она уверена!
Наступил день бала, и Шарлотта одна отправилась в экипаже отца в дом лорда Стоун-лея — Эшест. Хотя сэр Джон отказался сопровождать ее из-за ранее назначенной встречи, он пожелал ей всего хорошего и выразил надежду, что вечер пройдет прекрасно.
Шарлотта мечтательно заверила его, что так и будет, и села в экипаж. Мисс Фиттлуорт упаковала ее лучшее платье — бальный наряд из розового шелка и тюля, и девушка чувствовала себя принцессой, направлявшейся в замок к принцу. По прибытии в Эшест-холл платьем Шарлотты займется горничная, которую к ней приставят.
Два часа спустя экипаж обогнул поросший деревьями холм, и ее взору открылись владения Стоунлея. Шарлотта слышала, что дом лорда прекрасен, и знала, что Стоунлей — человек состоятельный, но оказалась не готова к встрече с представшей перед ней во всем великолепии усадьбой.
— О Господи, — потрясенно воскликнула она. — Я не думала…
Экипаж Шарлотты свернул на подъездную дорожку. Из остановившейся впереди элегантной кареты вышли лорд и леди Перселл. Лонгревзу не под силу было состязаться с Эшестом, а ведь Шарлотта считала, что дом барона несравненно красив. Как она ошибалась!
Пока экипаж мягко катил к парадному входу, Шарлотта пересчитала окна монументального здания в стиле ампир с крылатыми сфинксами и поняла, что в доме тридцать, а может, и сорок комнат для гостей. Боже милостивый!
Немного привыкнув к внушающему благоговейный восторг строению, девушка осмотрелась, переводя взгляд с густых, раскинувших ветвистые кроны лип вдоль подъездной дорожки на голубое озеро слева от дома, по которому плавали горделивые белые лебеди. В его неподвижной глади отражался храм в греческом стиле. В том, с какой продуманной небрежностью вокруг водоема были посажены кусты, хвойные деревья, были разбиты цветочные клумбы, Шарлотта узнала руку Рептона, как и в Лонгревзе.
Безмятежностью и красотой веяло от каждого уголка поместья.
Скоро Шарлотта переступила порог Эшест-холла и была сражена видом величественной двойной лестницы, ведущей наверх, как бы к застекленному куполу крыши.
— Эдвард, — восхищенно произнесла Шарлотта, когда он, крепко держа ее за руку, ввел в просторный холл. — Ваш дом — настоящее чудо. Эмберли-парк просто деревенский коттедж по сравнению с ним.
— Благодарю, — негромко произнес Стоунлей.
Шарлотта подняла голову и, глядя в его синие глаза, испытала прилив такого обожания, что и слова не могла вымолвить. Лорд, казалось, находился во власти таких же чувств. Он не сводил с Шарлотты глаз, губы его приоткрылись, словно он хотел что-то сказать ей, но не мог найти слов.
— Я рад, что вы приехали, — сказал он, наконец. — А теперь позвольте познакомить вас с моей экономкой, миссис Бернелл.
Стоунлей подвел ее к женщине в тугом, подходящем к случаю платье из черного бомбазина. Во всем ее облике сквозило что-то материнское, а фигура, как у большинства женщин средних лет, была полной и округлой. Седые, но все еще густые волосы собраны в высокий узел, который поддерживался гребнем. С шеи миссис Бернелл на серебряной цепочке свисали часики. Уверенность, присущая этой женщине, располагала к доверию.
На Шарлотту произвел впечатление прямой взгляд голубых глаз экономки.
Однако, оказавшись в обществе миссис Бернелл, Шарлотта уловила исходившую от нее некоторую сдержанность. Добрая женщина с готовностью отвечала только на все ее вопросы. Девушка испытывала неловкость: миссис Бернелл старательно воздерживалась от свободного разговора, когда он касался самой дорогой ее сердцу темы, а именно Эшест-холла. Шарлотта встречала отличных экономок, и всех их объединяло одно — любовь к дому, вверенному их заботам.
Миссис Бернелл провела Шарлотту в ее комнату, и девушка сразу же поняла, что это особенные покои. Она повернулась к экономке, не удержавшись от восклицания.
— Вы должны рассказать мне об этой комнате, потому что по изумительной позолоте и прекрасным гобеленам на стенах я вижу — с ней связано что-то значительное. Уверена в этом.
Заметив, с какой гордостью взглянула на нее миссис Бернелл, Шарлотта поняла, что не ошиблась. Экономка действительно любила Эшест-холл.
— Эта комната называется Спальней королевы. Сама королева спала в ней.
— Королева! — захватило дух у Шарлотты.
— Именно так, мисс Эмберли, — подтвердила экономка.
Она улыбнулась, в первый раз за все время, и между женщинами установилось некое понимание.
— Королева, — снова произнесла Шарлотта, потихоньку обходя царственную комнату. В глаза бросилась украшенная искусной резьбой и позолотой кровать с четырьмя столбиками. Над ней укреплен балдахин из красного бархата. По телу девушки пробежала дрожь, когда она представила Ее Величество и прислуживавших ей горничных, совершавших приготовления к ужину, балу, а затем и ко сну.
— Теперь я вас оставлю, мисс Эмберли. Вам будет прислуживать Кэтрин. Я сейчас ее пришлю.
Извлекая платье Шарлотты из дорожного сундука, Кэтрин воскликнула:
— Вы будете похожи на сказочную принцессу, мисс… Прозрачный тюль поверх розового шелка… как воздушно. Ну просто принцесса из сказки! А я уж постараюсь сделать вам прическу. Вот увидите!
Восторженность горничной оказалась заразительной, и Шарлотта загодя начала вертеться перед зеркалом. Кэтрин собрала каштановые кудри в мягкий узел на затылке, позволив локонам ниспадать мягкой волной. Легкая челка прикрыла лоб, а все волосы горничная увила золотыми и розовыми шелковыми лентами. Когда же Шарлотта надела платье, то увидела, что Кэтрин оказалась права — она действительно походила на сказочную принцессу.
— Ты сделала изумительную прическу, — сказала Шарлотта.
— Спасибо, мисс, — поклонилась девушка, застегивая бриллиантовое ожерелье на шее Шарлотты.
Потом Кэтрин передала ей длинные белые перчатки и сказала:
— Желаю вам удачи, мисс Эмберли. Шарлотта не угадала истинное значение ее слов и порозовела.
— Ты очень добра, — ответила она, отворачиваясь от восторженной молоденькой девушки и надеясь, что румянец быстро схлынет со щек.
Через несколько минут Шарлотта покинула комнату и встретилась в коридоре с леди Перселл, как раз проходившей мимо.
— О, Шарлотта, вы выглядите прелестно, — проворковала ее светлость. — Уже готовы спуститься в большую гостиную? Вы не поверите своим глазам. Стоунлей, по всей видимости, весьма преуспел, близость к принцу помогла ему купить французскую мебель. Революция явилась страшной трагедией для французской аристократии, сколько их окончило жизнь на гильотине, но она послужила к выгоде нашего бедного острова — их мебель придала особое очарование нашим гостиным. У меня в спальне стоит комод, который, говорят, принадлежал французскому принцу.
Шарлотта согласилась, что действительно ужасные обстоятельства вынудили французских дворян продавать свое имущество, хотя многим и это не спасло жизнь. Она продолжала говорить, но едва они оказались на верхней площадке лестницы, как леди Перселл внезапно схватила ее за руку, вынуждая остановиться.
— Я знаю, не мое дело вмешиваться, но кто-то должен предостеречь вас. Если вы полагаете, что Стоунлей представит вас в качестве своей невесты гостям и прислуге, то ошибаетесь. Правда состоит в том…
Договорить начатую фразу она не успела, в этот момент у подножия лестницы появился Стоунлей. Леди Перселл немедленно заулыбалась и громко сказала:
— Вы увидите, что Эшест раскинулся на многие мили и желающий прогуляться до конца этих владений просто выбьется из сил. — Она засмеялась и тихо прибавила: — Остальное скажу позже.
Шарлотта не знала, что и думать, хотя в душе полагала, что Стоунлей пригласил ее к себе, чтобы показать дом и познакомить с ней слуг. Неужели она ошибается, как хочет заставить ее думать леди Перселл? И у него совсем другие намерения? Но тогда какие?
Прошел час, и все гости собрались в большой гостиной. Дамы в тончайших шелках напоминали экзотических бабочек, а мужчины щеголяли нарядами от Уэстона и Штульца. Шарлотте почему-то стало не по себе. Леди Перселл не закончила своего предостережения, но не это заботило сейчас девушку. Ведя непринужденную беседу с Эмили и полковником, она несколько раз перехватила взгляд миссис Гастингс, обращенный к Стоунлею, — она будто бы хотела передать ему свое неудовольствие. Со своей стороны, лорд, казалось, совершенно ее не замечал. Шарлотта хотела спросить Эмили, что ее беспокоит, но в гостиной было многолюдно, что исключало любые частные разговоры.
Вскоре она заметила, что гости начали поглядывать на чудесные часы с Аполлоном, стоявшие на лепной полке над камином. Сначала она не поняла, что так волнует присутствующих, но потом догадалась — запаздывал ужин. С объявленного часа прошло уже сорок пять минут!
Глянув на Стоунлея, Шарлотта увидела, что он встревожен не меньше.
— Что случилось? — шепотом спросила она у Эмили.
Эмили не ответила, она только обменялась взглядом с мужем. Эмили казалась рассерженной, но почему, Шарлотта не догадывалась. Полковник лишь покорно вздохнул.
— Вы должны сказать мне, в чем дело! — прошептала Шарлотта. — Что происходит? Вы так настороженны, словно сейчас появится вражеское войско.
Эмили слишком уж беззаботно рассмеялась.
— Чепуха, — ответила она. — Просто порой у экономки нет полной власти над кухней.
Шарлотта очень удивилась.
— В самом деле? — заметила она. — Миссис Бернелл показалась мне весьма сведущей женщиной. Интересно, что там такое?
Эмили обратилась к мужу.
— Хотелось бы, чтобы Стоунлей лучше управлялся со своими делами.
— Что теперь говорить, дорогая.
— Неужели все так плохо? — спросила Шарлотта удивленно. Хотя миссис Бернелл и не была с ней откровенна, как того желала бы Шарлотта, все в доме говорило, что ведется он безупречно.
— Это просто неслыханно! — раздраженно зашептала Эмили. — Сделай что-нибудь, дорогой. В конце концов, он твой друг.
— Хватит, Эмили, — пресек ее полковник. — Стоунлей может поступать так, как считает нужным, даже если я с ним не согласен.
Шарлотта поняла, что они говорят не об экономке, не о поваре или опаздывающем ужине. Но о чем? Больше всего на свете ей хотелось проникнуть в тайну их загадочных переговоров.
Но не успела она еще раз попросить объяснений, как дверь в гостиную открылась, и появился дворецкий, умоляя его светлость выслушать его. Спустя минуту Стоунлей оказался перед Шарлоттой.
— Мне нужна ваша помощь, — тихо сказал он. — Не пройдете ли вы со мной?
Он предложил ей руку, и девушка, не колеблясь, оперлась на нее. Но в ту же секунду она поймала негодующий взгляд Эмили, направленный исключительно на Стоунлея, но от которого ее сердце тревожно встрепенулось в груди. Да что же такое ждет ее? Если бы леди Перселл не пыталась предупредить об опасности и если бы голос Эмили не выражал такую тревогу, Шарлотта посчитала бы за счастье помочь любимому человеку.