А сейчас она шла рядом с ним и внутренний озноб мешал ей сосредоточиться и понять — что все это значит?
32.
В холле Стоунлей, чьи манеры вдруг стали предельно сдержанными, сказал:
— У вас, Шарлотта, значительный опыт в управлении поместьем. Мне кажется, что в моем — все в полном беспорядке и я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
Они вошли в широкий коридор между двойной лестницей, и Шарлотта подняла на Стоунлея глаза.
— Я бы сказала, что с этой ситуацией лучше справились бы Эмили или леди Перселл. Конечно, я много лет присматривала за Эмберли, но леди Перселл управляет — домом, близким по размерам к вашему. Как я уже говорила вам, рядом с вашей великолепной усадьбой Эмберли-парк выглядит скорее коттеджем.
Стоунлей задумчиво смотрел на Шарлотту, замедлив шаги, он словно хотел что-то сказать. Наконец произнес:
— Нет. Я убежден, именно вы подадите мне нужный совет не хуже Эмили или леди Перселл. Пожалуйста, помогите мне.
— С удовольствием, — ответила Шарлотта.
Однако она не почувствовала себя польщенной, напротив, что-то угнетало ее. Будто назойливый комарик забрался в ее мозг и, беспокоя ее время от времени, звенел, словно бы предупреждая об опасности. Шарлотта помнила негодующий взгляд Эмили и слова леди Перселл: «Кто-то должен предостеречь вас». Предостеречь от чего?
Они пришли в комнату, которую Шарлотта посчитала кабинетом Стоунлея, — небольшую, уютную, в задней половине дома.
— Что именно не так? — спросила Шарлотта, проходя вперед.
— Час назад обнаружилось, что мой главный повар в подпитии и блюда готовы только наполовину. Тридцать гостей ждут ужина, которого нет. Я не знаю, что делать.
Стоунлей жестом пригласил ее сесть в кресло у камина.
— О Господи! — заволновалась Шарлотта. Лорд сел на стул рядом. — Мне очень жаль это слышать. Положение непростое, но не безнадежное. Что вы намерены делать?
Его, казалось, удивил ее ответ. Некоторое время он молчал, облокотившись о стол, сделанный из атласного дерева.
— Полагаю, вы можете дать миссис Бернелл нужные указания, а при необходимости взять дело в свои руки.
Шарлотта прикинула, что бы она стала делать, случись такое в Эмберли-парке. Она подумала о своей экономке, отвечавшей за кухарку, которая, в свою очередь, управляла кухней, и сразу же сообразила, что надо посоветовать Стоунлею.
— Не совсем представляю, чего смогу достичь, если действительно смогу «взять дело в свои руки», но, право же, Стоунлей, я бы не вмешивалась в дела вашей кухни или прислуги. Вы говорили с миссис Бернелл?
Он покачал головой.
— Так получилось, что нет. О неприятности мне сообщил дворецкий, и я привел вас сюда в надежде на вашу помощь.
— Когда сегодня вечером я познакомилась с миссис Бернелл, мне показалось, что дом в руках самой прекрасной экономки. Я настоятельно советую вам довериться ей. Я бы не решилась ей указывать. Наша экономка в Эмберли знает, как поступить в любой ситуации. Вполне возможно, что у вашей уже готов собственный план действий.
— И это все, чем вы можете помочь мне? — удивился лорд.
— Если вы хотите большего, я могу сама поговорить с ней.
— Пожалуйста, — попросил он, обнаруживая искреннее желание, чтобы она сделала это.
— Тогда, будьте столь любезны, позовите ее сюда.
Стоунлей с готовностью повиновался, и через пять минут миссис Бернелл стояла перед ними. Лорд Стоунлей вернулся за стол. Лицо его выражало любопытство, словно ему не терпелось узнать, что же случится дальше.
Шарлотта мгновение смотрела на него, недоумевая, почему он не очень расстроен, как следовало бы в подобной ситуации. Тридцать человек ждут ужина, которого просто нет, и, тем не менее, это его не слишком заботит. В ее понимании, ему следовало бы по-настоящему тревожиться.
Комарик снова зазвенел у нее в мозгу и затрепыхался перед глазами, потом исчез.
Шарлотта повернулась к миссис Бернелл, которая, как ясно было видно, жестоко страдала… но не столько от неполадок на кухне, сколько от злости. Лицо у нее застыло, приняв угрожающее выражение, губы плотно сжаты, а когда она обратилась к Шарлотте, то отвела взгляд.
— Вы хотели видеть меня, мисс Эмберли? — учтиво поинтересовалась она.
И снова взор Шарлотты застлал бьющий крылышками комарик. Рассеянно потянув себя за локон, девушка заставила исчезнуть несуществующее насекомое.
Она обратилась к экономке мягко и вежливо:
— Лорд Стоунлей сказал мне, что ваш главный повар плохо себя чувствует.
— Да, мисс, это правда.
— И ужин готов лишь наполовину?
Экономка взглянула на нее и слегка нахмурилась, словно была немного сбита с толку, потом кивнула.
— Дело в том, — продолжала Шарлотта, — что в течение нескольких лет после кончины матери я управляла домом отца. И ваш хозяин полагает, что я, как по волшебству, могу заставить мясо дожариться и тому подобные чудеса.
Губы экономки дрогнули, а взгляд метнулся в сторону Стоунлея.
— Я… я не знаю, что именно имел в виду лорд Стоунлей, предлагая вам помочь мне, мисс Эмберли.
— Мужчины никогда не задумываются об этом, не так ли? — улыбнулась Шарлотта. — Иногда мне кажется, будто они думают, что стоит повару махнуть рукой, произнести заклинание, и появятся двадцать перемен. Я не представляю, почему в больших домах обычно ждут, что на стол все подадут горячим, но это всегда так, разве нет?
— Да, мисс, — согласилась экономка, улыбаясь без всякого стеснения и на этот раз глядя Шарлотте прямо в глаза.
— Я права, предположив, что вы уже продумали план, как помочь этому неожиданному затруднению?
Миссис Бернелл вздохнула, сдерживая негодование. Ее голубые глаза метали искры. Правда, она не решалась высказать лорду свое негодование. Вместо этого миссис Бернелл крепко сжала руки и сказала:
— Я действительно знаю, что надо делать. Шарлотта повернулась к лорду и, укоризненно покачав головой, сказала:
— Стоунлей, мне не хотелось бы об этом говорить, но вы единственный проигравший. В вашем доме я нигде не увидела ни пылинки. И хотя еще не имела удовольствия спать в здешней кровати, не сомневаюсь, что все постельное белье в идеальном состоянии. Ваши сады великолепно ухожены, ваша прислуга исполнительна и в высшей степени вежлива. Ваши горничные, в особенности та, что прислуживает мне, просто чудо. И нет ни одной деревянной панели, которая не была бы начищена до блеска. — Возглас удовлетворения сорвался с губ экономки, и Шарлотта не рискнула взглянуть на нее, боясь рассмеяться. — Вот что я хочу вам посоветовать — цените своих слуг больше. Мне здесь нечего делать, но, если вы позволите миссис Бернелл, она прекрасно справится с возникшим затруднением.
Стоунлей сидел и слушал ее. Его, казалось, ничуть не рассердила отповедь Шарлотты.
«О чем он думает? « — недоумевала девушка.
— Вижу, что совершил непростительную ошибку, — произнес наконец лорд. Повернувшись к экономке, он продолжал: — Миссис Бернелл, прошу вас, сделайте все, что сочтете нужным, чтобы для моих гостей был приготовлен ужин. Только что мне им сказать — как долго придется ждать?
Миссис Бернелл с торжеством посмотрела на него.
— Полагаю, не более получаса.
— Очень хорошо. — Стоунлей улыбнулся и отпустил ее.
Но миссис Бернелл ушла не сразу. Сначала она повернулась к Шарлотте и, сделав глубокий реверанс, сказала:
— Спасибо вам, мисс Эмберли, за доверие ко мне. Вижу, ваша матушка воспитала вас очень хорошо.
— Она была бы счастлива слышать это, — ответила Шарлотта.
Когда миссис Бернелл покинула комнату, Шарлотта вопросительно посмотрела на Стоунлея.
— Видимо, я должна извиниться перед вами.
— За что? — спросил он и продолжил: — Я чуть было не ошибся, а вы аккуратно расставили все по своим местам… несколькими удачно выбранными… и очень добрыми… словами. Я в неоплатном долгу перед вами.
Он поднялся и пошел к двери, произнеся несколько рассеянно:
— Мне следует вам кое-что сказать, но сначала я должен сделать одно важное дело. Вы подождете меня здесь?
— Да, конечно.
Шарлотта опять почувствовала неловкость: тон его был натянутым, он резко вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Опять зазвенел писклявый комарик, потом исчез.
Через несколько секунд дверь открылась. Шарлотта поднялась с кресла, думая, что вернулся Стоунлей, который, возможно, забыл что-то сказать ей. Но на пороге стояла леди Перселл. Во всем ее облике сквозило беспокойство, взгляд блуждал по стенам.
— Благодарение небесам, я нашла вас, — сказала она, задыхаясь. — Я не опоздала? Он еще не подверг вас своему знаменитому испытанию?
33.
— Да что происходит? — вскричала Шарлотта.
Леди Перселл — трепещущая прекрасная бабочка в голубом газе на белом атласном чехле — воскликнула:
— Вы еще не успели пройти последнее испытание… касающееся слуг?
— Что? — спросила Шарлотта, и снова маленькое насекомое, перестав донимать мозг, замелькало перед глазами, раздражая их.
— Он поставил вас перед невыполнимой задачей, требующей вашей помощи?
— Ну да, но откуда вы знаете? Всем известно, что главный повар в подпитии?
— А, да, его повар. Моя дорогая, не теряйте ни минуты. Я велела подать мою карету, и вы можете исчезнуть сейчас… до того, как он вернется и подвергнет вас своей знаменитой проверке. Когда он увел вас, моя дорогая Шарлотта, сердце мое сжалось, потому что вскоре вам предстояло испытать унижение. Вот о чем я пыталась поговорить с вами… когда мы стояли на лестнице. Неужели вы не поняли, что он испытывает вас? Разве никто не сказал вам, что он проделывает это с каждой леди, даже если слегка увлечен ею?
Шарлотте показалось, что на нее обрушился поток ледяной воды.
— Лорд Стоунлей испытывал меня? Комарик сел Шарлотте на нос и тоненько засмеялся. Леди Перселл кивнула.
— Он делал это и раньше?
— Со мной, с другими.
— С миссис Уиндем? Снова кивок.
— С миссис Найт? Еще кивок.
— Бедняжка Мод не выдержала уже второго экзамена, так что дальше он ею не занимался. Ее никогда не приглашали на бал в Эшест-холл, насколько мне известно.
Шарлотта вспомнила Стейн и ужасное поведение Стоунлея. Потом мысленно вернулась к более раннему событию.
— Библиотека Уокера! — догадалась она. — Вы были там. Темно-синий переплет. Он тогда испытывал меня, да? Почему вы не сказали мне?
— Мне так понравился ваш ответ, что я не смогла нарушить его планы. Знаете, я лелеяла надежду, что однажды появится молодая леди, привлекательная и достаточно смелая, чтобы отомстить ему за всех нас. Вы даже не представляете, над сколькими из нас он издевался. И вот теперь вы можете обойтись с ним так, как он того заслуживает. Вот почему моя карета ждет вас у парадной двери. Последуйте моему совету, Шарлотта. Воспользуйтесь ею, прежде чем он вернется, чтобы подвергнуть вас испытанию.
Баронесса повернулась к двери и махнула рукой, умоляя Шарлотту следовать за ней.
Шарлотта вспомнила закапанные слезами письма Мод и Селины и то, зачем сама она в первую очередь приехала в Брайтон. Разумом она все еще не могла поверить, но сердцем уже чувствовала, что Стоунлей действительно испытывал ее. Девушке стало нехорошо при мысли о том, как же гнусно он поступил с ней. Неудивительно, что миссис Бернелл знала, когда будет готов ужин. Она уже не сомневалась, что главный повар завершает все приготовления, как это и намечалось.
— Я уеду, — тихо произнесла Шарлотта.
— Тогда поторопитесь, я видела, как, выйдя отсюда, он пошел с мистером Элстоу в библиотеку. Он может вернуться в любую минуту.
Шарлотту больше не требовалось уговаривать. Подобрав шлейф розового платья, она поспешила за леди Перселл, вышла из двери между лестницами и, пройдя мимо изумленного дворецкого, оказалась на подъездной дорожке, где, как и обещала баронесса, ожидала ее карета.
Лорд не собирался заходить в библиотеку. Он хотел взять в своей комнате фамильные бриллианты. Они переходили из поколения в поколение, и каждый раз их в качестве свадебного подарка получала новая леди Стоунлей. Но появился Гарри Элстоу с депешей от Ротшильда и заставил его задержаться, хоть и ненадолго. Стоунлею не терпелось подарить бриллианты Шарлотте и попросить ее руки. Она блистательно справилась с вымышленной кухонной ситуацией, и он едва удержался, чтобы не схватить ее в объятия и целовать, целовать, доказывая свою любовь. Но Стоунлей решил сделать все как положено и торжественно передать ей бриллианты как залог своей преданности… ему хотелось, чтобы эта минута была совершенной.
Приезд Гарри несколько нарушил план лорда.
Он сломал печать на конверте и быстро пробежал послание. Его содержание потрясло Стоунлея, у него даже онемели кончики пальцев. Он скомкал содержащий обвинения документ.
— Что там? — встревожено спросил Гарри. — Я знал, что это важно, но, клянусь, у вас такой вид, будто земля разверзлась.
— Приблизительно, — прошептал Стоунлей.
— Что там? В своем письме мой отец написал, что дело не терпит отлагательств. Он знал о содержании?
Стоунлей покачал головой, снова прочел проклятое сообщение.
— Ходят слухи, что кто-то снова подстрекает турок к бесчестным действиям.
Гарри присвистнул.
— Тунис, Алжир, Триполи… снова поднимется все побережье Северной Африки?
— Если этот человек взялся за это, то да.
— Но я считал, что лорд Эксмут усмирил алжирские города.
— Верно, но ты должен помнить, что турки занимаются работорговлей в Северной Африке более трех столетий. Снабженный достаточными деньгами, предприимчивый Дей может собрать оставшихся сторонников своего правления и начать все сначала. Ему нужно лишь несколько легких каперских судов — и все будет в порядке.
— Но кто станет финансировать подобное разбойное дело без разрешения?
— Тот, кто в полном неведении, что творит, — неохотно пояснил Стоунлей. — Человек, решивший создать фиктивную акционерную компанию. Но еще больший интерес к этому противоправному делу проявляет тот, кто ищет власти.
Гарри нахмурился.
— Не хотите ли вы сказать, что это Джон Эмберли? Он в отчаянном положении, но не настолько же порочен. Он всего лишь неудачливый игрок.
— Я говорю о другом человеке, который его использует. О том, чьи амбиции выходят за рамки разума, о том, кто предпочитает охоту за властью всем другим развлечениям.
— Вы знаете, кто это? — спросил Гарри.
— Не уверен, но, если будет необходимо, я возьму на себя смелость предположить.
— И кто же это? Стоунлей покачал головой.
— Не могу сказать, пока не узнаю больше. У сэра Джона есть одно преимущество, которого нет у того, другого.
— Его влияние на принца, — заявил Гарри. — Шарлотта говорила, что ее отец дружит с принцем почти тридцать лет.
— Совершенно верно.
— Отсюда и просьба Эмберли о грамоте. Акционерная компания даст достаточно денег для любого делового предприятия. Но неужели он использует столь низкие средства, пытаясь вернуть свое состояние? Мы говорим о белом рабстве. Он будет обрекать своих соотечественников на такую страшную судьбу, что и представить нельзя.
Стоунлей обдумал слова Гарри.
— Полагаю, сэр Джон не знает правды о предприятии, за которое хочет хлопотать перед принцем. Подозреваю, он лишь пешка в крупной игре. Мне только интересно, что произойдет, когда он перестанет быть нужным своему партнеру.
Лорд вздохнул:
— Ты мой хороший друг, Гарри. Поэтому скажи мне, как это могло случиться, что я умудрился полюбить именно дочь Эмберли и как мне открыть ей страшную правду о ее отце?
— Все так переплелось, — невесело усмехнулся Гарри. — Что вы будете делать? Как только содержание письма станет известно, с Эмберли будет покончено навсегда. Последнее, что мне сообщили агенты отца, — долг сэра Джона достигает шестидесяти тысяч фунтов. Ему не выбраться.
— Я скажу ей все, что знаю. Если ей понадобятся доказательства, ты, твой отец и агент Ротшильда подтвердите мои слова. А потом я попрошу ее руки.
Гарри широко улыбнулся.
— Я знал! — радостно воскликнул он, схватил Стоунлея за руку и крепко пожал ее. — Вы никогда не пожалеете, что полюбили ее, хотя должен предупредить, она может быть очень упрямой. Что бы вы ни делали, не обижайте ее, или она никогда не простит вас. А что касается испытаний…
— Что? — закричал Стоунлей. — Ты об этом знаешь?
— Весь Брайтон знает.
— Господи Боже!
— Позвольте мне предостеречь вас — если она узнает о ваших проверках-проделках не от вас, вам не поздоровится.
— Тогда я расскажу ей немедленно. — Стоунлей принял решение и повеселел. — Она была бесподобна. Жаль, ты не слышал, Гарри, как она устроила мне выволочку за то, что я не ценю своих слуг, как они того заслуживают. При этом присутствовала готовая выцарапать мне глаза миссис Бернелл, несказанно довольная тем, что Шарлотта поставила меня на место. — Стоунлей сложил письмо и запер его в верхний ящик стола. — Никому о нем не говори. А теперь с моего благословения можешь вернуться к мисс Дансфолд.
Гарри покраснел и, многократно повторив, что обещал именно мистеру Брауну вернуться как можно скорее, сказал напоследок, что в любой момент готов поддержать Стоунлея.
— Пожалуйста, передай Мод, я буду рад узнать, что она чувствует себя лучше. Кстати, Гарри, мне достоверно известно, что мистер Браун два дня назад отправился в Бат.
Гарри невинно улыбнулся.
— О, какая неприятность!
Стоунлей вернулся к своему кабинету и, прежде чем войти, немного помедлил перед дверью. Он прошептал заранее заготовленную речь. «Понимаешь, Шарлотта, я испытывал тебя потому, что очень давно ищу женщину, которая могла бы… о, черт побери, Эмили, ты была права. Она никогда меня не простит».
Но делать нечего — надо как-то начать. Сделав глубокий вдох, лорд распахнул дверь. То, что он увидел, заставило его застыть на месте. На столе сидела, почти полностью выставив из-под голубого газа ножки, не Шарлотта, а леди Перселл.
— Твоя птичка улетела, моя любовь, — сладко промурлыкала зеленоглазая красавица. — Но я здесь.
34.
— Что вы здесь делаете? — закричал Стоунлей. — Где Шарлотта?
Леди Перселл сбросила шелковые туфельки, подняла согнутые в коленях ноги на стол и обхватила их руками.
— Я вам скажу. Она уехала. Я искала ее в надежде помочь, увидев, что в вашем доме началась знакомая неразбериха. Я сообщила ей, что подобные затруднения случались в вашем доме и раньше, но Шарлотта решила стать исключением и решила уехать. Покраснев, она невероятно быстро покинула дом. Только скажите мне, Стоунлей, что она провалила последнее испытание. Тогда я могла бы успокоиться.
Лорд Стоунлей посмотрел на баронессу — ее зеленые глаза яростно сверкали, — и ему стало нехорошо.
— Вы все еще злитесь на меня, после стольких-то лет. У вас есть муж, который вас обожает, состояние, титул, дом, дети и зависть всего высшего света.
— У нас, женщин, долгая память. Спросите миссис Уиндем, если не верите мне, или миссис Найт, или хотя бы бедную малышку Селину и ее подругу Мод. И все мы скажем вам одно и то же — вы обошлись с нами премерзко. Единственное, что смягчало мою боль, — так это мысль, что после меня ни одна дама не прошла ваши испытания. Так что сделайте мне одолжение, расскажите, каким образом провалилась Шарлотта. Насколько помню, я представляла собой на кухне фурию, выбранив вашу бедную экономку. С того дня она, едва я переступаю порог вашего дома, бросает в мою сторону презрительные взгляды. Я оказалась настолько глупа, что приказала ни в чем не повинному повару убираться из вашего дома. Надеюсь, Шарлотта сделала то же самое?
Стоунлей только сейчас осознал всю жестокость своих действий, которые станут тяготить его на протяжении многих лет, а не только в этот день. Леди Перселл страдала, и об этих муках он никогда не подозревал — оказывается, женская гордость хрупка, как и мужская. Причем женщина не могла достойно ответить. Мужчина мог вызвать другого джентльмена на дуэль за оскорбление. А женщина? За ней оставалось право только плакать, прикрывшись веером, кусать губы и ждать возможности отомстить.
— Шарлотта отчитала меня за небрежное отношение к своим слугам, за то, что не ценю их по достоинству.
Леди Перселл нахмурилась.
— Не понимаю. Она устроила вам головомойку? Вы хотите сказать, что она не бросилась на кухню, как сделали миссис Уиндем и я, чтобы привести все в порядок?
Стоунлей покачал головой.
— Не знаю, чего я ожидал, когда подвергал всех вас этому испытанию, но в ту самую секунду, когда Шарлотта отнеслась со всем уважением к экономке, показав себя истинной леди, я понял, что именно это и хотел услышать.
Леди Перселл моментально покраснела и, свесив ноги со стола, захлопала в ладоши.
— Умная девочка. Видимо, если бы я говорила с вами резко, как она, вы оценили бы меня немного выше. Может, даже полюбили бы меня.
— Я не должен был так обращаться с вами. Теперь я это вижу, но причина моей слепоты в отношении вас осталась. Я не верю, что вы когда-нибудь действительно любили меня.
Баронесса легко спрыгнула на пол, подбежала к лорду и стиснула его руки своими затянутыми в перчатки ладонями.
— Как вы можете так считать, когда я всегда была от вас без ума? Вы ничего не понимаете! Как вы можете говорить, что я никогда вас не любила?
— А разве это любовь — говорить всем своим подругам, что собираетесь свести меня с ума к концу лондонского сезона? Добиваться моего внимания, оттолкнуть от меня Эмили Гастингс? Говорить книготорговцам на Нью-Бонд-стрит, что меня легко можно обвести вокруг пальца и, попав к вам в руки, я приобрету нужные качества?
Леди Перселл хватала ртом воздух.
— Кто вам это сказал?
— Как я понимаю, вы недооценили любимую привычку к сплетням нашего небольшого круга. Вы станете отрицать эти инсинуации?
Глаза леди Перселл затуманились, и по щеке скатилась слеза.
— Но со мной вы бы стали еще более утонченным джентльменом.
— Вы любили идеал, Антея. Не меня. Возможно, именно поэтому я хочу жениться на Шарлотте Эмберли, если она согласится. Она не видит во мне непогрешимого бога, но и не собирается изменить меня.
— Жениться на ней? — потрясение спросила леди Перселл. — Значит, она выдержала ваше испытание?
— Она доказала мне, каким глупым было мое поведение. Я в большом долгу перед ней и только надеюсь, что не слишком далеко зашел сегодня.
— Жениться на Шарлотте Эмберли? — Леди Перселл резко расхохоталась. — Как, однако, мило, что вы сделали все, чтобы погубить ее отца.
— Он сам себя погубил.
— Попытайтесь объяснить это своей невесте. И вот еще что. Вы знаете, зачем она приехала в Брайтон?
— Сделайте одолжение, Антея, — смиренно произнес Стоунлей.
— Селина Бошем сообщила мне, что единственная цель Шарлотты — разбить ваше сердце. Что теперь вы думаете о вашей несравненной избраннице?
— Вы не сказали мне ничего нового, Антея. Жаль, что вы слишком долго занимались моими делами, теряя время. Позвольте же и мне кое-что сказать вам. Перселл — хороший человек. Но его сердечное чувство может угаснуть, как это бывает с большинством мужчин, получающих в ответ безразличие. Не следует ли вам навести порядок в своем доме, а не разрушать мой?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — высокомерно ответила баронесса. — Я хорошая жена Перселлу.
— Разве «хорошая жена» признается в любви другому мужчине?
Вернувшись домой раньше времени, Шарлотта несколько минут постояла в передней. Она еще не опомнилась от случившегося. Так поразил ее рассказ леди Перселл о коварстве лорда. Двухчасовая поездка из Эшеста укротила ее злость. Неслышно вошла в душу и заполнила ее непередаваемая печаль, боль, как от утраты, когда смерть уносит любимое существо.
Шарлотта поняла, что Стоунлей полностью завладел ее сердцем. Он обошелся с ней жестоко, но мысль о том, что она навеки лишилась его общества, казалась ей нестерпимой. Даже если он не хотел бросить ее, как утверждала леди Перселл, его действия непростительны. Без ее ведома он выставлял ее на посмешище в глазах света, испытывая ее, как испытывал бы новую лошадь.
Шарлотту душили слезы, она сглотнула, загоняя их внутрь. Еще будет время поплакать, но не сейчас, бессвязно подумала она. Сейчас ей необходимо отдохнуть. А завтра она начнет приводить в порядок мысли и свою жизнь. Разумеется, она постарается оставить Стоунлея в прошлом. Но куда ей деться, если и свое сердце она оставит в прошлом?
Через какое-то время, погруженная в свои думы, Шарлотта сообразила, что она не одна в доме. Наверное, к отцу пришли гости. В коридоре наверху раздался смех, и послышались шаги сэра Джона. Голос его гремел на лестнице, хотя Шарлотта не могла видеть отца.
— Завтра же мы поедем к торговцу льняными товарами и купим яркий шелк — по-моему, оранжевый и красный цвета сейчас в моде. Что ты говоришь? Чалма с кисточкой, расшитый жилет и сафьяновые туфли?
Шарлотта заинтересовалась, с кем это разговаривает ее отец. По его затихающему голосу она определила, что сэр Джон направился в сторону своей спальни. Девушка уже хотела подняться по лестнице, как раздался резкий стук в парадную дверь. В ту же минуту появился Пакли и явно смутился, увидев Шарлотту.
32.
В холле Стоунлей, чьи манеры вдруг стали предельно сдержанными, сказал:
— У вас, Шарлотта, значительный опыт в управлении поместьем. Мне кажется, что в моем — все в полном беспорядке и я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
Они вошли в широкий коридор между двойной лестницей, и Шарлотта подняла на Стоунлея глаза.
— Я бы сказала, что с этой ситуацией лучше справились бы Эмили или леди Перселл. Конечно, я много лет присматривала за Эмберли, но леди Перселл управляет — домом, близким по размерам к вашему. Как я уже говорила вам, рядом с вашей великолепной усадьбой Эмберли-парк выглядит скорее коттеджем.
Стоунлей задумчиво смотрел на Шарлотту, замедлив шаги, он словно хотел что-то сказать. Наконец произнес:
— Нет. Я убежден, именно вы подадите мне нужный совет не хуже Эмили или леди Перселл. Пожалуйста, помогите мне.
— С удовольствием, — ответила Шарлотта.
Однако она не почувствовала себя польщенной, напротив, что-то угнетало ее. Будто назойливый комарик забрался в ее мозг и, беспокоя ее время от времени, звенел, словно бы предупреждая об опасности. Шарлотта помнила негодующий взгляд Эмили и слова леди Перселл: «Кто-то должен предостеречь вас». Предостеречь от чего?
Они пришли в комнату, которую Шарлотта посчитала кабинетом Стоунлея, — небольшую, уютную, в задней половине дома.
— Что именно не так? — спросила Шарлотта, проходя вперед.
— Час назад обнаружилось, что мой главный повар в подпитии и блюда готовы только наполовину. Тридцать гостей ждут ужина, которого нет. Я не знаю, что делать.
Стоунлей жестом пригласил ее сесть в кресло у камина.
— О Господи! — заволновалась Шарлотта. Лорд сел на стул рядом. — Мне очень жаль это слышать. Положение непростое, но не безнадежное. Что вы намерены делать?
Его, казалось, удивил ее ответ. Некоторое время он молчал, облокотившись о стол, сделанный из атласного дерева.
— Полагаю, вы можете дать миссис Бернелл нужные указания, а при необходимости взять дело в свои руки.
Шарлотта прикинула, что бы она стала делать, случись такое в Эмберли-парке. Она подумала о своей экономке, отвечавшей за кухарку, которая, в свою очередь, управляла кухней, и сразу же сообразила, что надо посоветовать Стоунлею.
— Не совсем представляю, чего смогу достичь, если действительно смогу «взять дело в свои руки», но, право же, Стоунлей, я бы не вмешивалась в дела вашей кухни или прислуги. Вы говорили с миссис Бернелл?
Он покачал головой.
— Так получилось, что нет. О неприятности мне сообщил дворецкий, и я привел вас сюда в надежде на вашу помощь.
— Когда сегодня вечером я познакомилась с миссис Бернелл, мне показалось, что дом в руках самой прекрасной экономки. Я настоятельно советую вам довериться ей. Я бы не решилась ей указывать. Наша экономка в Эмберли знает, как поступить в любой ситуации. Вполне возможно, что у вашей уже готов собственный план действий.
— И это все, чем вы можете помочь мне? — удивился лорд.
— Если вы хотите большего, я могу сама поговорить с ней.
— Пожалуйста, — попросил он, обнаруживая искреннее желание, чтобы она сделала это.
— Тогда, будьте столь любезны, позовите ее сюда.
Стоунлей с готовностью повиновался, и через пять минут миссис Бернелл стояла перед ними. Лорд Стоунлей вернулся за стол. Лицо его выражало любопытство, словно ему не терпелось узнать, что же случится дальше.
Шарлотта мгновение смотрела на него, недоумевая, почему он не очень расстроен, как следовало бы в подобной ситуации. Тридцать человек ждут ужина, которого просто нет, и, тем не менее, это его не слишком заботит. В ее понимании, ему следовало бы по-настоящему тревожиться.
Комарик снова зазвенел у нее в мозгу и затрепыхался перед глазами, потом исчез.
Шарлотта повернулась к миссис Бернелл, которая, как ясно было видно, жестоко страдала… но не столько от неполадок на кухне, сколько от злости. Лицо у нее застыло, приняв угрожающее выражение, губы плотно сжаты, а когда она обратилась к Шарлотте, то отвела взгляд.
— Вы хотели видеть меня, мисс Эмберли? — учтиво поинтересовалась она.
И снова взор Шарлотты застлал бьющий крылышками комарик. Рассеянно потянув себя за локон, девушка заставила исчезнуть несуществующее насекомое.
Она обратилась к экономке мягко и вежливо:
— Лорд Стоунлей сказал мне, что ваш главный повар плохо себя чувствует.
— Да, мисс, это правда.
— И ужин готов лишь наполовину?
Экономка взглянула на нее и слегка нахмурилась, словно была немного сбита с толку, потом кивнула.
— Дело в том, — продолжала Шарлотта, — что в течение нескольких лет после кончины матери я управляла домом отца. И ваш хозяин полагает, что я, как по волшебству, могу заставить мясо дожариться и тому подобные чудеса.
Губы экономки дрогнули, а взгляд метнулся в сторону Стоунлея.
— Я… я не знаю, что именно имел в виду лорд Стоунлей, предлагая вам помочь мне, мисс Эмберли.
— Мужчины никогда не задумываются об этом, не так ли? — улыбнулась Шарлотта. — Иногда мне кажется, будто они думают, что стоит повару махнуть рукой, произнести заклинание, и появятся двадцать перемен. Я не представляю, почему в больших домах обычно ждут, что на стол все подадут горячим, но это всегда так, разве нет?
— Да, мисс, — согласилась экономка, улыбаясь без всякого стеснения и на этот раз глядя Шарлотте прямо в глаза.
— Я права, предположив, что вы уже продумали план, как помочь этому неожиданному затруднению?
Миссис Бернелл вздохнула, сдерживая негодование. Ее голубые глаза метали искры. Правда, она не решалась высказать лорду свое негодование. Вместо этого миссис Бернелл крепко сжала руки и сказала:
— Я действительно знаю, что надо делать. Шарлотта повернулась к лорду и, укоризненно покачав головой, сказала:
— Стоунлей, мне не хотелось бы об этом говорить, но вы единственный проигравший. В вашем доме я нигде не увидела ни пылинки. И хотя еще не имела удовольствия спать в здешней кровати, не сомневаюсь, что все постельное белье в идеальном состоянии. Ваши сады великолепно ухожены, ваша прислуга исполнительна и в высшей степени вежлива. Ваши горничные, в особенности та, что прислуживает мне, просто чудо. И нет ни одной деревянной панели, которая не была бы начищена до блеска. — Возглас удовлетворения сорвался с губ экономки, и Шарлотта не рискнула взглянуть на нее, боясь рассмеяться. — Вот что я хочу вам посоветовать — цените своих слуг больше. Мне здесь нечего делать, но, если вы позволите миссис Бернелл, она прекрасно справится с возникшим затруднением.
Стоунлей сидел и слушал ее. Его, казалось, ничуть не рассердила отповедь Шарлотты.
«О чем он думает? « — недоумевала девушка.
— Вижу, что совершил непростительную ошибку, — произнес наконец лорд. Повернувшись к экономке, он продолжал: — Миссис Бернелл, прошу вас, сделайте все, что сочтете нужным, чтобы для моих гостей был приготовлен ужин. Только что мне им сказать — как долго придется ждать?
Миссис Бернелл с торжеством посмотрела на него.
— Полагаю, не более получаса.
— Очень хорошо. — Стоунлей улыбнулся и отпустил ее.
Но миссис Бернелл ушла не сразу. Сначала она повернулась к Шарлотте и, сделав глубокий реверанс, сказала:
— Спасибо вам, мисс Эмберли, за доверие ко мне. Вижу, ваша матушка воспитала вас очень хорошо.
— Она была бы счастлива слышать это, — ответила Шарлотта.
Когда миссис Бернелл покинула комнату, Шарлотта вопросительно посмотрела на Стоунлея.
— Видимо, я должна извиниться перед вами.
— За что? — спросил он и продолжил: — Я чуть было не ошибся, а вы аккуратно расставили все по своим местам… несколькими удачно выбранными… и очень добрыми… словами. Я в неоплатном долгу перед вами.
Он поднялся и пошел к двери, произнеся несколько рассеянно:
— Мне следует вам кое-что сказать, но сначала я должен сделать одно важное дело. Вы подождете меня здесь?
— Да, конечно.
Шарлотта опять почувствовала неловкость: тон его был натянутым, он резко вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Опять зазвенел писклявый комарик, потом исчез.
Через несколько секунд дверь открылась. Шарлотта поднялась с кресла, думая, что вернулся Стоунлей, который, возможно, забыл что-то сказать ей. Но на пороге стояла леди Перселл. Во всем ее облике сквозило беспокойство, взгляд блуждал по стенам.
— Благодарение небесам, я нашла вас, — сказала она, задыхаясь. — Я не опоздала? Он еще не подверг вас своему знаменитому испытанию?
33.
— Да что происходит? — вскричала Шарлотта.
Леди Перселл — трепещущая прекрасная бабочка в голубом газе на белом атласном чехле — воскликнула:
— Вы еще не успели пройти последнее испытание… касающееся слуг?
— Что? — спросила Шарлотта, и снова маленькое насекомое, перестав донимать мозг, замелькало перед глазами, раздражая их.
— Он поставил вас перед невыполнимой задачей, требующей вашей помощи?
— Ну да, но откуда вы знаете? Всем известно, что главный повар в подпитии?
— А, да, его повар. Моя дорогая, не теряйте ни минуты. Я велела подать мою карету, и вы можете исчезнуть сейчас… до того, как он вернется и подвергнет вас своей знаменитой проверке. Когда он увел вас, моя дорогая Шарлотта, сердце мое сжалось, потому что вскоре вам предстояло испытать унижение. Вот о чем я пыталась поговорить с вами… когда мы стояли на лестнице. Неужели вы не поняли, что он испытывает вас? Разве никто не сказал вам, что он проделывает это с каждой леди, даже если слегка увлечен ею?
Шарлотте показалось, что на нее обрушился поток ледяной воды.
— Лорд Стоунлей испытывал меня? Комарик сел Шарлотте на нос и тоненько засмеялся. Леди Перселл кивнула.
— Он делал это и раньше?
— Со мной, с другими.
— С миссис Уиндем? Снова кивок.
— С миссис Найт? Еще кивок.
— Бедняжка Мод не выдержала уже второго экзамена, так что дальше он ею не занимался. Ее никогда не приглашали на бал в Эшест-холл, насколько мне известно.
Шарлотта вспомнила Стейн и ужасное поведение Стоунлея. Потом мысленно вернулась к более раннему событию.
— Библиотека Уокера! — догадалась она. — Вы были там. Темно-синий переплет. Он тогда испытывал меня, да? Почему вы не сказали мне?
— Мне так понравился ваш ответ, что я не смогла нарушить его планы. Знаете, я лелеяла надежду, что однажды появится молодая леди, привлекательная и достаточно смелая, чтобы отомстить ему за всех нас. Вы даже не представляете, над сколькими из нас он издевался. И вот теперь вы можете обойтись с ним так, как он того заслуживает. Вот почему моя карета ждет вас у парадной двери. Последуйте моему совету, Шарлотта. Воспользуйтесь ею, прежде чем он вернется, чтобы подвергнуть вас испытанию.
Баронесса повернулась к двери и махнула рукой, умоляя Шарлотту следовать за ней.
Шарлотта вспомнила закапанные слезами письма Мод и Селины и то, зачем сама она в первую очередь приехала в Брайтон. Разумом она все еще не могла поверить, но сердцем уже чувствовала, что Стоунлей действительно испытывал ее. Девушке стало нехорошо при мысли о том, как же гнусно он поступил с ней. Неудивительно, что миссис Бернелл знала, когда будет готов ужин. Она уже не сомневалась, что главный повар завершает все приготовления, как это и намечалось.
— Я уеду, — тихо произнесла Шарлотта.
— Тогда поторопитесь, я видела, как, выйдя отсюда, он пошел с мистером Элстоу в библиотеку. Он может вернуться в любую минуту.
Шарлотту больше не требовалось уговаривать. Подобрав шлейф розового платья, она поспешила за леди Перселл, вышла из двери между лестницами и, пройдя мимо изумленного дворецкого, оказалась на подъездной дорожке, где, как и обещала баронесса, ожидала ее карета.
Лорд не собирался заходить в библиотеку. Он хотел взять в своей комнате фамильные бриллианты. Они переходили из поколения в поколение, и каждый раз их в качестве свадебного подарка получала новая леди Стоунлей. Но появился Гарри Элстоу с депешей от Ротшильда и заставил его задержаться, хоть и ненадолго. Стоунлею не терпелось подарить бриллианты Шарлотте и попросить ее руки. Она блистательно справилась с вымышленной кухонной ситуацией, и он едва удержался, чтобы не схватить ее в объятия и целовать, целовать, доказывая свою любовь. Но Стоунлей решил сделать все как положено и торжественно передать ей бриллианты как залог своей преданности… ему хотелось, чтобы эта минута была совершенной.
Приезд Гарри несколько нарушил план лорда.
Он сломал печать на конверте и быстро пробежал послание. Его содержание потрясло Стоунлея, у него даже онемели кончики пальцев. Он скомкал содержащий обвинения документ.
— Что там? — встревожено спросил Гарри. — Я знал, что это важно, но, клянусь, у вас такой вид, будто земля разверзлась.
— Приблизительно, — прошептал Стоунлей.
— Что там? В своем письме мой отец написал, что дело не терпит отлагательств. Он знал о содержании?
Стоунлей покачал головой, снова прочел проклятое сообщение.
— Ходят слухи, что кто-то снова подстрекает турок к бесчестным действиям.
Гарри присвистнул.
— Тунис, Алжир, Триполи… снова поднимется все побережье Северной Африки?
— Если этот человек взялся за это, то да.
— Но я считал, что лорд Эксмут усмирил алжирские города.
— Верно, но ты должен помнить, что турки занимаются работорговлей в Северной Африке более трех столетий. Снабженный достаточными деньгами, предприимчивый Дей может собрать оставшихся сторонников своего правления и начать все сначала. Ему нужно лишь несколько легких каперских судов — и все будет в порядке.
— Но кто станет финансировать подобное разбойное дело без разрешения?
— Тот, кто в полном неведении, что творит, — неохотно пояснил Стоунлей. — Человек, решивший создать фиктивную акционерную компанию. Но еще больший интерес к этому противоправному делу проявляет тот, кто ищет власти.
Гарри нахмурился.
— Не хотите ли вы сказать, что это Джон Эмберли? Он в отчаянном положении, но не настолько же порочен. Он всего лишь неудачливый игрок.
— Я говорю о другом человеке, который его использует. О том, чьи амбиции выходят за рамки разума, о том, кто предпочитает охоту за властью всем другим развлечениям.
— Вы знаете, кто это? — спросил Гарри.
— Не уверен, но, если будет необходимо, я возьму на себя смелость предположить.
— И кто же это? Стоунлей покачал головой.
— Не могу сказать, пока не узнаю больше. У сэра Джона есть одно преимущество, которого нет у того, другого.
— Его влияние на принца, — заявил Гарри. — Шарлотта говорила, что ее отец дружит с принцем почти тридцать лет.
— Совершенно верно.
— Отсюда и просьба Эмберли о грамоте. Акционерная компания даст достаточно денег для любого делового предприятия. Но неужели он использует столь низкие средства, пытаясь вернуть свое состояние? Мы говорим о белом рабстве. Он будет обрекать своих соотечественников на такую страшную судьбу, что и представить нельзя.
Стоунлей обдумал слова Гарри.
— Полагаю, сэр Джон не знает правды о предприятии, за которое хочет хлопотать перед принцем. Подозреваю, он лишь пешка в крупной игре. Мне только интересно, что произойдет, когда он перестанет быть нужным своему партнеру.
Лорд вздохнул:
— Ты мой хороший друг, Гарри. Поэтому скажи мне, как это могло случиться, что я умудрился полюбить именно дочь Эмберли и как мне открыть ей страшную правду о ее отце?
— Все так переплелось, — невесело усмехнулся Гарри. — Что вы будете делать? Как только содержание письма станет известно, с Эмберли будет покончено навсегда. Последнее, что мне сообщили агенты отца, — долг сэра Джона достигает шестидесяти тысяч фунтов. Ему не выбраться.
— Я скажу ей все, что знаю. Если ей понадобятся доказательства, ты, твой отец и агент Ротшильда подтвердите мои слова. А потом я попрошу ее руки.
Гарри широко улыбнулся.
— Я знал! — радостно воскликнул он, схватил Стоунлея за руку и крепко пожал ее. — Вы никогда не пожалеете, что полюбили ее, хотя должен предупредить, она может быть очень упрямой. Что бы вы ни делали, не обижайте ее, или она никогда не простит вас. А что касается испытаний…
— Что? — закричал Стоунлей. — Ты об этом знаешь?
— Весь Брайтон знает.
— Господи Боже!
— Позвольте мне предостеречь вас — если она узнает о ваших проверках-проделках не от вас, вам не поздоровится.
— Тогда я расскажу ей немедленно. — Стоунлей принял решение и повеселел. — Она была бесподобна. Жаль, ты не слышал, Гарри, как она устроила мне выволочку за то, что я не ценю своих слуг, как они того заслуживают. При этом присутствовала готовая выцарапать мне глаза миссис Бернелл, несказанно довольная тем, что Шарлотта поставила меня на место. — Стоунлей сложил письмо и запер его в верхний ящик стола. — Никому о нем не говори. А теперь с моего благословения можешь вернуться к мисс Дансфолд.
Гарри покраснел и, многократно повторив, что обещал именно мистеру Брауну вернуться как можно скорее, сказал напоследок, что в любой момент готов поддержать Стоунлея.
— Пожалуйста, передай Мод, я буду рад узнать, что она чувствует себя лучше. Кстати, Гарри, мне достоверно известно, что мистер Браун два дня назад отправился в Бат.
Гарри невинно улыбнулся.
— О, какая неприятность!
Стоунлей вернулся к своему кабинету и, прежде чем войти, немного помедлил перед дверью. Он прошептал заранее заготовленную речь. «Понимаешь, Шарлотта, я испытывал тебя потому, что очень давно ищу женщину, которая могла бы… о, черт побери, Эмили, ты была права. Она никогда меня не простит».
Но делать нечего — надо как-то начать. Сделав глубокий вдох, лорд распахнул дверь. То, что он увидел, заставило его застыть на месте. На столе сидела, почти полностью выставив из-под голубого газа ножки, не Шарлотта, а леди Перселл.
— Твоя птичка улетела, моя любовь, — сладко промурлыкала зеленоглазая красавица. — Но я здесь.
34.
— Что вы здесь делаете? — закричал Стоунлей. — Где Шарлотта?
Леди Перселл сбросила шелковые туфельки, подняла согнутые в коленях ноги на стол и обхватила их руками.
— Я вам скажу. Она уехала. Я искала ее в надежде помочь, увидев, что в вашем доме началась знакомая неразбериха. Я сообщила ей, что подобные затруднения случались в вашем доме и раньше, но Шарлотта решила стать исключением и решила уехать. Покраснев, она невероятно быстро покинула дом. Только скажите мне, Стоунлей, что она провалила последнее испытание. Тогда я могла бы успокоиться.
Лорд Стоунлей посмотрел на баронессу — ее зеленые глаза яростно сверкали, — и ему стало нехорошо.
— Вы все еще злитесь на меня, после стольких-то лет. У вас есть муж, который вас обожает, состояние, титул, дом, дети и зависть всего высшего света.
— У нас, женщин, долгая память. Спросите миссис Уиндем, если не верите мне, или миссис Найт, или хотя бы бедную малышку Селину и ее подругу Мод. И все мы скажем вам одно и то же — вы обошлись с нами премерзко. Единственное, что смягчало мою боль, — так это мысль, что после меня ни одна дама не прошла ваши испытания. Так что сделайте мне одолжение, расскажите, каким образом провалилась Шарлотта. Насколько помню, я представляла собой на кухне фурию, выбранив вашу бедную экономку. С того дня она, едва я переступаю порог вашего дома, бросает в мою сторону презрительные взгляды. Я оказалась настолько глупа, что приказала ни в чем не повинному повару убираться из вашего дома. Надеюсь, Шарлотта сделала то же самое?
Стоунлей только сейчас осознал всю жестокость своих действий, которые станут тяготить его на протяжении многих лет, а не только в этот день. Леди Перселл страдала, и об этих муках он никогда не подозревал — оказывается, женская гордость хрупка, как и мужская. Причем женщина не могла достойно ответить. Мужчина мог вызвать другого джентльмена на дуэль за оскорбление. А женщина? За ней оставалось право только плакать, прикрывшись веером, кусать губы и ждать возможности отомстить.
— Шарлотта отчитала меня за небрежное отношение к своим слугам, за то, что не ценю их по достоинству.
Леди Перселл нахмурилась.
— Не понимаю. Она устроила вам головомойку? Вы хотите сказать, что она не бросилась на кухню, как сделали миссис Уиндем и я, чтобы привести все в порядок?
Стоунлей покачал головой.
— Не знаю, чего я ожидал, когда подвергал всех вас этому испытанию, но в ту самую секунду, когда Шарлотта отнеслась со всем уважением к экономке, показав себя истинной леди, я понял, что именно это и хотел услышать.
Леди Перселл моментально покраснела и, свесив ноги со стола, захлопала в ладоши.
— Умная девочка. Видимо, если бы я говорила с вами резко, как она, вы оценили бы меня немного выше. Может, даже полюбили бы меня.
— Я не должен был так обращаться с вами. Теперь я это вижу, но причина моей слепоты в отношении вас осталась. Я не верю, что вы когда-нибудь действительно любили меня.
Баронесса легко спрыгнула на пол, подбежала к лорду и стиснула его руки своими затянутыми в перчатки ладонями.
— Как вы можете так считать, когда я всегда была от вас без ума? Вы ничего не понимаете! Как вы можете говорить, что я никогда вас не любила?
— А разве это любовь — говорить всем своим подругам, что собираетесь свести меня с ума к концу лондонского сезона? Добиваться моего внимания, оттолкнуть от меня Эмили Гастингс? Говорить книготорговцам на Нью-Бонд-стрит, что меня легко можно обвести вокруг пальца и, попав к вам в руки, я приобрету нужные качества?
Леди Перселл хватала ртом воздух.
— Кто вам это сказал?
— Как я понимаю, вы недооценили любимую привычку к сплетням нашего небольшого круга. Вы станете отрицать эти инсинуации?
Глаза леди Перселл затуманились, и по щеке скатилась слеза.
— Но со мной вы бы стали еще более утонченным джентльменом.
— Вы любили идеал, Антея. Не меня. Возможно, именно поэтому я хочу жениться на Шарлотте Эмберли, если она согласится. Она не видит во мне непогрешимого бога, но и не собирается изменить меня.
— Жениться на ней? — потрясение спросила леди Перселл. — Значит, она выдержала ваше испытание?
— Она доказала мне, каким глупым было мое поведение. Я в большом долгу перед ней и только надеюсь, что не слишком далеко зашел сегодня.
— Жениться на Шарлотте Эмберли? — Леди Перселл резко расхохоталась. — Как, однако, мило, что вы сделали все, чтобы погубить ее отца.
— Он сам себя погубил.
— Попытайтесь объяснить это своей невесте. И вот еще что. Вы знаете, зачем она приехала в Брайтон?
— Сделайте одолжение, Антея, — смиренно произнес Стоунлей.
— Селина Бошем сообщила мне, что единственная цель Шарлотты — разбить ваше сердце. Что теперь вы думаете о вашей несравненной избраннице?
— Вы не сказали мне ничего нового, Антея. Жаль, что вы слишком долго занимались моими делами, теряя время. Позвольте же и мне кое-что сказать вам. Перселл — хороший человек. Но его сердечное чувство может угаснуть, как это бывает с большинством мужчин, получающих в ответ безразличие. Не следует ли вам навести порядок в своем доме, а не разрушать мой?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — высокомерно ответила баронесса. — Я хорошая жена Перселлу.
— Разве «хорошая жена» признается в любви другому мужчине?
Вернувшись домой раньше времени, Шарлотта несколько минут постояла в передней. Она еще не опомнилась от случившегося. Так поразил ее рассказ леди Перселл о коварстве лорда. Двухчасовая поездка из Эшеста укротила ее злость. Неслышно вошла в душу и заполнила ее непередаваемая печаль, боль, как от утраты, когда смерть уносит любимое существо.
Шарлотта поняла, что Стоунлей полностью завладел ее сердцем. Он обошелся с ней жестоко, но мысль о том, что она навеки лишилась его общества, казалась ей нестерпимой. Даже если он не хотел бросить ее, как утверждала леди Перселл, его действия непростительны. Без ее ведома он выставлял ее на посмешище в глазах света, испытывая ее, как испытывал бы новую лошадь.
Шарлотту душили слезы, она сглотнула, загоняя их внутрь. Еще будет время поплакать, но не сейчас, бессвязно подумала она. Сейчас ей необходимо отдохнуть. А завтра она начнет приводить в порядок мысли и свою жизнь. Разумеется, она постарается оставить Стоунлея в прошлом. Но куда ей деться, если и свое сердце она оставит в прошлом?
Через какое-то время, погруженная в свои думы, Шарлотта сообразила, что она не одна в доме. Наверное, к отцу пришли гости. В коридоре наверху раздался смех, и послышались шаги сэра Джона. Голос его гремел на лестнице, хотя Шарлотта не могла видеть отца.
— Завтра же мы поедем к торговцу льняными товарами и купим яркий шелк — по-моему, оранжевый и красный цвета сейчас в моде. Что ты говоришь? Чалма с кисточкой, расшитый жилет и сафьяновые туфли?
Шарлотта заинтересовалась, с кем это разговаривает ее отец. По его затихающему голосу она определила, что сэр Джон направился в сторону своей спальни. Девушка уже хотела подняться по лестнице, как раздался резкий стук в парадную дверь. В ту же минуту появился Пакли и явно смутился, увидев Шарлотту.