Влекомый неведомой ему доселе силой чувства, лорд снова повернулся в сторону Шарлотты. Он увидел, что сэр Джон шепчет что-то ей на ухо, и с ее щек сходит румянец. Она опустила глаза и стиснула лежавшие на коленях руки.
— Что за черт, — недоумевал Стоунлей, наблюдая, как Шарлотта пытается справиться с собой.
Гости поднимались со своих мест, медленно покидая музыкальный салон. Он видел, что девушка чем-то очень озабочена: она продолжала сидеть, сжимая и разжимая пальцы. Потом, вздернув подбородок, как бы на что-то решившись, посмотрела прямо перед собой, завороженная какой-то мыслью.
К удивлению Стоунлея, она внезапно вскочила со стула и почти побежала из салона, энергично прокладывая дорогу сквозь толпу и не обращая ни малейшего внимания на отца и подруг.
Да тут действительно кроется какая-то тайна!
12.
Очутившись в галерее, где воздух был прохладнее и свежее, чем в музыкальном салоне, Шарлотта замедлила шаг, чтобы перевести дыхание и избежать любопытных взглядов. Она бросилась сюда, как заяц, вырвавшийся из капкана. Единственным ее желанием было остаться нЛедине со своими мыслями хотя бы ненадолго. Шарлотту захватила неистовая симфония Бетховена, но насладиться ею не дал отец, вскоре он прошептал:
— Следи за Стоунлеем!
От сознания, что Мод и Селина ждут от нее того же самого, ее охватила паника. И божественные звуки уже не доходили до нее. Девушка еле дождалась окончания симфонии, однако заставила себя еще задержаться на какое-то время, потом вскочила, ноги сами понесли ее к двери, удары сердца отдавались в голове.
Она не хочет этого делать. Она просто не может своими уловками загонять человека в ловушку. Какими уловками? Все свои двадцать четыре года Шарлотта вращалась в обществе. Знает ли она, как завладеть сердцем мужчины? По правде говоря, она чувствовала себя гораздо свободнее среди бухгалтерских книг и связки ключей от всех помещений имения Эмберли-парка, чем в гостиных, где плелись интриги.
Нет, она не в состоянии исполнить просьбу отца. Даже если бы в совершенстве владела требуемыми женскими навыками, все равно не стала бы.
Но как же отец? А Мод и Селина — поймут ли они ее нежелание?
Шарлотта почувствовала себя предательницей.
Она выскользнула из толпы гостей, направлявшихся в Красный салон, где их ждал ужин из сандвичей и вина. Она торопилась, не вполне понимая, куда идет, пока не поравнялась с дверью последней из выходивших в галерею комнат. Девушка ступила в темноту.
Она оказалась совсем одна в банкетном зале. На длинном столе два подсвечника. Свечи отбрасывали длинные изломанные тени на куполообразный потолок, на стены, но зал освещали плохо. Ощущение паники, погнавшее Шарлотту из музыкального салона, быстро оставило ее, перестали гореть щеки. Здесь было холодно. Девушка почувствовала невыносимую головную боль, казалось, голова расколется на части, что, несомненно, стало следствием ее падения. Шарлотта обмахнулась кружевным веером, пристально глядя на мигавшие свечи. Боже, как кружится голова!
— Занятно, что я обнаружил вас здесь и одну, но вы этого хотели, не так ли? Или я заблуждаюсь, или готовится нечто неприглядное.
Шарлотта медленно повернулась. Стоунлей стоял всего футах в восьми от нее, но его голос почему-то звучал издалека, а произнесенные им слова бессвязными звуками отдавались в ее голове. Шарлотта пыталась понять его, но банкетный зал расплывался перед глазами.
— Какая досада, — пробормотала она. Она попыталась подойти к Стоунлею, но не могла и шагу ступить.
— Умоляю, сообщите папе, что я должна, я должна…
Шарлотта не знала, сколько прошло времени. Чернота, мягкая бабочка, трепещущая у нее на щеках, на веках, в ушах. Она попыталась отогнать ее как раз в тот момент, когда крылья коснулись горла и принесли струю свежести. Но сама бабочка не исчезла.
Что это с ней? Рука такая тяжелая, что когда она пытается поднять ее, та падает. Она не в силах открыть глаза. Но тут бабочка снова затрепетала на веках, и на этот раз Шарлотте это очень понравилось — она мягкая и теплая.
До слуха девушки начали доходить слова. Она попыталась улыбнуться. Разве бабочки могут говорить? Она, наверное, видит сон. Однако ее шелестящий шепот, кажется, настоящий. Но где она? В постели? А что же Павильон?
Крылышки забились у нее на щеке, рядом с ухом. Что это такое?
— Скажите мне, Шарлотта, — прошептала бабочка. — Вы приехали в Брайтон, чтобы заставить меня полюбить вас?
Заставить полюбить бабочку? Она улыбнулась.
— Нет, как глупо, — выдохнула она. Крылышки овевали ее лоб, веки, нос.
— Мне кажется, я мог бы полюбить вас, — прошептала в ответ бабочка.
Шарлотта пробормотала:
— Глупо.
— О да, полагаю, весьма глупо. Скажите мне только, зачем вы приехали?
Крылышки бабочки легко коснулись губ Шарлотты, дивное ощущение исторгло из глубины души Шарлотты вздох.
— Вот бы меня поцеловали так же сладко, — пробормотала она крылышкам. — Мне бы понравилось, очень понравилось.
— Тогда я поцелую вас, — ответила бабочка, и ее голос прозвучал очень знакомо и очень похоже на голос кого-то, кого она знает. Но кого? Почему она так смущена?
Словно выполняя невысказанное желание Шарлотты, бабочка совершила превращение, и девушка ощутила на своих губах поцелуй, о котором просила, однако это был поцелуй мужчины. Отвечая на прикосновение его губ, похожее на сон, но такое реальное, она полностью отдалась новому для нее ощущению, принимая поцелуй так, словно это ее самое естественное занятие. Он оказался чувственным и подарил Шарлотте наслаждение, заполонившее сладким желанием мозг и уничтожившее все разумные мысли. Осталась только страстная жажда продлить этот поцелуй, пусть он длится вечно.
Шарлотта не поняла, в какой момент она осознала, что целует ее действительно мужчина и что его прикосновения как-то странно возбуждают ее.
— Нет, — прошептала она, обнаружив, что ее затылок твердо поддерживает чья-то рука, так что она не может отодвинуться. Шарлотта почувствовала себя слабой и беспомощной. — Нет, — повторила она.
— Но вы хотели поцелуя, — прозвучал ответ. — Вы так сказали.
Только теперь она осознала, что находится в объятиях Стоунлея.
— Боже, — прошептала она. — Что вы делаете? Я, должно быть, нездорова, я даже не знала…
— Мгновение назад вы не казались нездоровой. Вы даже улыбались, мисс Эмберли. Так что, прошу вас, не надо притворяться!
Шарлотта, собрав все силы, уперлась рукой в грудь лорда и оттолкнула его.
— Я думала, что вижу сон, — с трудом выдохнула она.
— Сон о поцелуе?
— Нет… да! Не знаю. Моя бедная голова! Шарлотта приложила ладонь ко лбу и прислонилась к плечу Стоунлея.
— Прекратите представление! — резко бросил он, снимая девушку со своих колен и сажая на стул.
Она покачнулась, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, но нашла эту задачу непосильной. Стоунлей стоял перед Шарлоттой, и она увидела, что он полез в карман фрака. Наверное, ищет табакерку, отстранение подумала она.
Шарлотта пыталась удержаться на обеденном стуле, ухватившись за края сиденья так крепко, Словно от этого зависела ее жизнь. Голова кружилась немилосердно, боль в ней резко усилилась.
— Умоляю, приведите моего отца, прошу вас, — прошептала она. — Мне плохо. Думаю, сегодняшнее столкновение…
— Поздравляю вас, моя дорогая. Вы самая лучшая актриса, какую я когда-либо видел. И вы, безусловно, превосходите всех моих знакомых дам, ну и покончим с этим представлением. — Голос Стоунлея приобрел знакомый жесткий тон. — Что бы вы там ни затевали вместе со своими дорогими подругами, у вас ничего не выйдет, даже и не пытайтесь.
— Нет, — прошептала Шарлотта, перед глазами у нее все завертелось. — Вы ошибаетесь, сэр. Мне плохо. Умоляю… умоляю, не могли бы вы…
Она не закончила фразу и даже не поняла, что падает.
Стоунлей смотрел, как головой вперед Шарлотта начала склоняться со стула, как прелестные каштановые локоны скользнули по его голени, и она медленно упала, уткнувшись лицом в его туфли.
— Боже милосердный, — прошептал Стоунлей.
И впервые с того момента, как он последовал за ней в банкетный зал, ему пришло в голову, что Шарлотта действительно нездорова.
— Мисс Эмберли? — позвал он.
Шарлотта упала на носки туфель Стоунлея, пригвоздив его к месту, и он, боясь потерять равновесие, осторожно вытащил правую ногу из-под головы девушки. Теперь он смог наклониться и заглянуть ей сбоку в лицо. Щека Шарлотты была прижата к другой его туфле, рот приоткрыт, лицо побелело. Волосы у нее растрепались, и она нисколько не походила на женщину, пытающуюся любым способом привлечь его внимание. Это значило только одно: она его не обманывала, как он изначально предполагал.
— Силы небесные! — пробормотал Стоунлей.
Он снова подхватил Шарлотту на руки и понес из зала. В галерее он встретил Эмили, которая, по всей видимости, искала его.
— Я поцеловал ее и послужил причиной обморока, и все потому, что не поверил, будто она нездорова, — возбужденно проговорил он, прижимая голову Шарлотты к плечу. — О, Эмили, я что, превратился в самодовольного хлыща?
Обеспокоенная Эмили дотронулась до щеки Шарлотты, коснулась ее лба.
— Да, — без обиняков ответила она. — Но у тебя, по крайней мере, были веские причины вести себя столь отвратительно.
— Дождешься от тебя утешения, как же, — отозвался Стоунлей, позволяя Эмили взять заботу о Шарлотте в свои руки, и пошел за ней по бамбуковой лестнице.
13.
— Ты была неподражаема! — воскликнул сэр Джон, возбужденно жестикулируя и нервно прохаживаясь от окна к кровати Шарлотты.
— Это не так, папа, — пыталась убедить она отца в обратном. — Он встретился со мной совершенно случайно.
Она лежала в своей постели и была еще не в состоянии сосредоточиться на словах отца. Наступило утро, но ей казалось, что уже вечер — такую она чувствовала усталость. Взгляд девушки лениво переместился со светло-голубого стеганого покрывала на ящики комода из полосатого дерева, стоящего у ближайшей к двери стене, потом изучил тонкую желто-белую резьбу на стене и несколько прекрасных пейзажей, передающих трепетность света и воссоздающих свежесть и изменчивость природы, известного художника Констебла. Воздушные муслиновые занавески колыхались от утреннего бриза, наполнявшего комнату целебным морским воздухом.
— Чепуха! Ты просто воспользовалась приобретенными в Эмберли женскими уловками. Как же ты оказалась права! Человека такого склада, как Стоунлей, можно победить, если дать ему почувствовать вкус охоты. Подумать только, я готов был надавать тебе затрещин, когда ты выбежала из музыкального салона! Мне следовало догадаться. Ты всегда оправдывала мои ожидания. О, моя дорогая, я получу грамоту для своей компании и даже больше того, принц говорил о письме Ротшильду на тот случай, если нам понадобятся вкладчики такого уровня! У меня будет все, что нужно, и тогда мы посмотрим! Тогда мы действительно еще повоюем! Мы восстановим все наши потери!
У Шарлотты не доставало сил возразить, она поудобнее устроилась на подушке и подложила руку под щеку. Она не ожидала, что Стоунлей последует за ней, но ясно — ей никогда не удастся убедить в этом отца.
Доктор уложил ее в постель накануне вечером, объяснив, что если она не отлежится, по меньшей мере, двое суток, а лучше две недели, то нанесет непоправимый вред своему мозгу. Она поверила ему… в первую очередь потому, что с того момента, как она упала к ногам Стоунлея, пульсирующая боль в голове не оставляла ее, и потому единственным ее желанием было спать, спать, спать.
— Да, папа, — невнятно прошептала она, закрывая глаза.
— Ах да, — сказал он, картинно сжимая ладони перед грудью. — Ты должна отдохнуть, моя умная девочка. Только представить: три раза разыграть обморок! Какую дочь я воспитал! Какая игра!
— В самом деле, — шепотом отозвалась Шарлотта.
Она услышала, как он вышел, и погрузилась в сон, удивляясь, почему он полон бабочек.
Проснувшись в следующий раз, она обнаружила в комнате Мод и Селину, они тихо переговаривались. Шарлотта видела в них ярких птичек на фоне желтого и светло-голубого тонов своей спальни. Она различала их сквозь туман муслина, свисавшего широкими, прозрачными складками с карниза ее кровати вишневого дерева. На Мод было утреннее платье темно-синего шелка, обшитое по вырезу кружевами, а Селина щеголяла в розовой шелковой накидке с вышитыми на воротнике белыми бабочками. По комнате гулял свежий морской ветерок, и настроение у Шарлотты стало подниматься.
— Мои дорогие, — едва слышным шепотом позвала она.
Зашуршав нарядами, они бросились к ней.
— Ты чувствуешь себя уже лучше? — осведомилась Мод.
— Ты такая бледная, — посочувствовал детский голосок Селины.
— Мы не хотели тебя тревожить.
— Шарли, дорогая, какая ты умная!
Обе леди наклонились поцеловать ее, и Мод, выразив надежду на быстрое выздоровление Шарлотты, прошептала:
— Ты не представляешь, какие слухи гуляют по гостиным Брайтона. В это невозможно поверить, будто Стоунлей тебя поцеловал! Это правда?
Шарлотта глянула на Мод, недоумевая, кто мог такое сказать.
— Конечно, нет! — отозвалась она, улыбнувшись. — Сущая нелепость. Он был добр ко мне, когда мне стало плохо. Только и всего.
Заговорщическим тоном Селина поддержала подругу:
— Но об этом везде судачат. Рассказывают, он вынес тебя на руках из темного банкетного зала и сказал миссис Гастингс, что это из-за него ты упала в обморок… он поцеловал тебя, и тебе стало нехорошо!
Шарлотта попыталась мысленно восстановить, как же все происходило, но ее воспоминания о событиях в банкетном зале оказались неожиданно смутными и тревожащими. Не подумав, она с улыбкой произнесла:
— Меня целовала бабочка, это я помню! Все лицо, щеку, даже ухо. Какая дивная бабочка.
Девушки выпрямились и с изумлением уставились друг на друга.
— Бабочка? — переспросили они Шарлотту.
— О, дорогая, мы пойдем, — тихо сказала Мод, слегка сжав ее плечо. — Ты, вероятно, пострадала гораздо сильнее, чем мы думали… возможно, у тебя воспаление мозга. Мы сейчас уйдем, но как только доктор тебе разрешит вставать, мы совершим прогулку по Стейну… это очень модное место, если ты не знаешь. А теперь будь умницей и как можно скорее поправляйся.
Шарлотта вздохнула.
— Я постараюсь, — ответила она каким-то чужим голосом.
Она снова подсунула ладонь под щеку, закрыла глаза и опять погрузилась в сон о бабочках, Стоунлее и сладких, как мед, поцелуях.
14.
— Что-то оно не внушает мне доверия. — Шарлотта скептически оглядела себя, оправляя толстое платье для морских купаний. — Оно не слишком потяжелеет, когда намокнет?
Волны бились в колеса больших квадратных кабинок-купален, затаскиваемых в воду крепкими женщинами, обслуживающими эти сооружения.
— Начинайте, мисс, — сказала одна из них, не обращая внимания на последние слова Шарлотты и предлагая ей спуститься с купальни в море. — Берите мальчика с собой и крепко держите его за руку или под мышки — это еще лучше.
Шарлотта набрала в легкие воздуху, повернулась к Генри и спросила:
— Ты готов?
Генри сжал губы. На нем были старые нанковые брюки и рубашка. Он подбоченился и сказал:
— Шарли, пожалуйста, посторонись, и я смогу поплавать. Не волнуйся. Я очень сильный, и весь этот год учился задерживать дыхание под водой.
— Я знаю, — отозвалась Шарлотта и протянула ему руку.
— Не надо держать меня. Няня уже пять раз приводила меня сюда, пока ты болела. Иди за мной. Я покажу тебе, как это делается!
И он прыгнул в воду прямо с верхней ступеньки купальни. Шарлотта осталась стоять, со смехом наблюдая, как Генри удерживается на воде, отплевываясь, улыбаясь и плеща водой прямо в лицо оберегающей его женщины. Шарлотта медленно спустилась по ступенькам, постепенно привыкая к холодной воде, ее немного знобило.
Проведя пять дней в постели, она почувствовала себя гораздо лучше. Последние три дня голова уже совсем не беспокоила ее. Накануне ей настолько захотелось присоединиться к брайтонскому обществу, что она оставила без внимания совет доктора — побыть в кровати две недели, чтобы окончательно поправиться.
Морское купание стало ее первой прогулкой.
Наконец Шарлотта зашла в воду по шею, с удовольствием ощущая толчки волн, увлекавших ее утяжелившееся платье то вперед, то назад. Купальни затаскивали в воду на такую глубину, чтобы можно было походить или поплавать без риска утонуть. Она так и поступила, оставив Генри на попечение купальщицы. Он не отставал от этой крепкой женщины: они вместе плыли к соседней купальне и возвращались обратно.
Море показалось Шарлотте божественным, когда она привыкла к холодной воде. Солнце ласково светило ей в лицо, а веселые крики чаек казались звуками тенорового кларнета на фоне симфонии непрерывного шума катящихся волн. Шарлотта слышала, как перекликаются рыбаки, иногда смеясь, иногда переругиваясь. Ее жизнь в Брайтоне стала сплошным отдыхом, сам же город оставался местом труда и промышленности, равно как и удовольствий — для тех, кто состоял при дворе принца-регента.
— Я так и подумала, что это вы, — раздался женский голос. — Возможно, я беру на себя несколько больше, чем следовало бы, мисс Эмберли, но я — миссис Гастингс, и это в моей карете мы отвезли вас домой несколько дней назад. Я рада, что ваше здоровье так чудесно восстановилось.
Шарлотта встретилась с прямым взглядом красивых блестящих карих глаз Эмили Гастингс.
— Как поживаете? — немедленно отозвалась девушка. — Я вам очень обязана. Вы получили мое письмо?
— Да, но только сегодня утром. Я на некоторое время уезжала в Лондон и вернулась только вчера вечером. Это мои мальчики. Позвольте представить их. — Она повернулась, приглашая сыновей приблизиться. — Уильям и Джордж, поздоровайтесь с мисс Эмберли.
Мальчики засмущались, знакомясь с новым человеком да еще в воде. Милые дети. Примерно семи и восьми лет, предположила Шарлотта, чуть старше Генри. Проказливо улыбаясь, они поклонились Шарлотте, как велела им мать, и, не поднимая головы, как ожидалось, мальчики нырнули в воду.
— Они неисправимы, — заулыбалась миссис Гастингс, задорно глядя на Шарлотту.
Та расхохоталась, юные джентльмены вынырнули рядом с ней, сияя улыбками и полагая, что они необыкновенно умны.
— О да, вы очень развиты для своих лет! — воскликнула Шарлотта, легонько постучав кончиками пальцев по головам мальчиков. Этого оказалось достаточно, чтобы они, притворившись, будто получили смертельный удар, снова исчезли под водой.
— Я люблю Брайтон, — сказала миссис Гастингс. — Мы прекрасно отдыхаем здесь каждое лето.
Она зашла в воду поглубже и принялась потихоньку плескаться. Шарлотта поняла, что эта дама часто приводит своих сыновей на море, потому что нос, щеки и подбородок у нее порозовели под солнцем.
Миссис Гастингс чувствует себя очень непринужденно, подумала Шарлотта, а сможет ли она когда-нибудь оставаться сама собой в окружении этих людей? Сейчас она была такой же, как в Эмберли-парке. Миссис Гастингс излучала безмятежность, которой не ощущала Шарлотта, по крайней мере, пока. Возможно, если она когда-нибудь счастливо выйдет замуж, станет матерью и хозяйкой собственного дома, в ее душе тоже поселятся умиротворение и покой. Она надеется на это.
Но ведь должна быть любовь, подумала она и почувствовала боль в сердце, словно его кольнули булавкой. «Он любит ее», — услышала она голос Селины. Неужели Стоунлей действительно любит эту замужнюю женщину?
— Кто этот маленький мужчина, который зовет вас, мисс Эмберли?
Шарлотта настолько погрузилась в свои мысли, что не слышала ничего вокруг. Она проследила за взглядом миссис Гастингс и увидела Генри на верхней ступеньке ближайшей купальни. Он что-то кричал и размахивал руками.
— Это мой сын, — не подумав, сказала Шарлотта.
— Ваш сын? — У миссис Гастингс округлились ее прекрасные миндалевидные глаза.
— Нет, не сын, — ответила Шарлотта, смеясь и недоумевая, почему она так странно обмолвилась. — Это мой брат. Я невольно считаю его своим сыном, потому что забочусь о нем всю его жизнь. Наша мать умерла, когда он родился.
— Понимаю, — сочувственно кивнула миссис Гастингс.
Она попросила своих мальчиков поплыть к той купальне и вернуться вместе с братом мисс Эмберли. Задание ее сыновья восприняли с восторгом.
К тому моменту, когда мальчики вернулись уже втроем, они стали лучшими друзьями и договаривались назавтра встретиться здесь же.
— Надеюсь, вы теперь будете регулярно принимать морские купания, — сказала миссис Гастингс, и ее выразительные глаза задержались на лице девушки. — Буду счастлива познакомиться с вами поближе.
Шарлотте было очень приятно, хотя, скажи ей кто-нибудь пять дней назад, что она будет дружески разговаривать с женщиной, вызывающей особый интерес Стоунлея, она просто рассмеялась бы. В то же время она сомневалась в правильности предположений Мод и Селины. Беседуя с миссис Гастингс, Шарлотта почувствовала, что та очень любит своего мужа, а Стоунлею она — друг, и не более того. Девушка ответила:
— Думаю, если предоставим Генри свободу, то станем проводить все дни на пляже. Меня же вода, солнце и ветер бодрят и радуют. И я охотно последую желаниям брата. Вы очень добры ко мне, чужой в Брайтоне, миссис Гастингс. Значит, до завтра?
— До завтра, — подтвердила ее новая приятельница, подгоняя своих мальчиков легкими шлепками, и они поплыли к стоявшей в нескольких ярдах от них купальне.
15.
На протяжении последующих трех дней Шарлотта каждое утро проводила в купальне уже привычный приятный час, наслаждаясь обществом Генри, миссис Гастингс и двух ее бойких мальчиков. Скованность как рукой сняло, она плавала вместе со всеми, резвилась на волнах и чувствовала себя как в детстве — легко и свободно.
После купания Шарлотта прощалась с друзьями и вместе с Генри шла в «Касл Ин» завтракать. И это утро обещало быть таким же приятным, как и два предыдущих. Шарлотта с аппетитом ела, а Генри с трудом проглотил кусочек свежего хлеба. Движение на узкой, изогнутой дорожке, ведущей от гостиницы к конюшням, захватило все его внимание. Без сомнения, для него не было большего удовольствия, кроме игр в воде, чем смотреть, как приезжают и отъезжают кареты — на Льюис, на Лондон.
— Шарли, я хочу быть кучером, когда вырасту! Ты только посмотри на этих красивых лошадей! И как кучер держит вожжи, как правит ими.
Генри заворожено смотрел на великолепную темно-бордовую с черным карету, покатившую под возгласы кучера. Белокурые вьющиеся волосы Генри были еще влажными после утреннего купания, а на тонкой шее мелкой пылью лежала высохшая морская соль. От его дыхания на стекле, к которому мальчик прижался носом, образовалось туманное пятнышко.
— О-о-ох, — с глубоким удовлетворением выдохнул он.
Шарлотта усмехнулась.
— Ешь яйца, дорогой, иначе ты никогда не вырастешь достаточно сильным, чтобы справиться с такой упряжкой.
— Я уже сильный! — возразил он, сгибая руку в локте. — Так делают борцы! Мне показал Уильям.
За спиной Шарлотты раздался низкий мужской голос, заставив ее вздрогнуть:
— Вы говорите про Уильяма Гастингса, не так ли, молодой человек?
— Э… э, да, сэр! — ответил Генри, растерявшись и покраснев. — А как вы догадались?
Шарлотта подняла глаза и увидела двух мужчин у своего стола. Один был в военной форме, а второй — в синем фраке, алом жилете и черных брюках до колен.
— Лорд Стоунлей, — произнесла Шарлотта. — Как поживаете?
Она посмотрела на второго мужчину, заговорившего с Генри. Перехватив ее взгляд, тот почтительно поклонился ей. Извиняется за вмешательство, подумала Шарлотта.
— Очень хорошо. Могу ли я представить вам моего исключительно невоспитанного друга, полковника Гастингса?
— Разумеется, можете, — отозвалась Шарлотта.
Лорд Стоунлей повернулся к полковнику:
— Мисс Эмберли из Эмберли-парка.
— Очень рад нашему знакомству, мисс Эмберли, — произнес полковник Гастингс.
— Как поживаете, сэр? Могу ли и я представить вам моего брата Генри?
Шарлотта потянула мальчика за рукав бархатной куртки, чтобы оторвать его от окна, за которым неожиданно опрокинулся легкий открытый экипаж. Понимая, что должен поздороваться как можно вежливее, Генри поднялся.
— Да знаю я! — отмахнулся он от сестры и отвесил обоим мужчинам по вежливому поклону.
Мальчик был вознагражден, когда и полковник, и Стоунлей со всей серьезностью поклонились в ответ. Когда же он, озорно улыбаясь, начал было кланяться снова, Шарлотта засмеялась:
— Достаточно, бойкий ребенок. Садись и веди себя хорошо.
— Да, Шарли, — покорно откликнулся он, занял свое место за столом и снова повернулся к окну, чтобы в сотый раз насладиться открывавшимся видом.
— Я знакома с вашей женой, — с улыбкой обратилась к полковнику Шарлотта. — Мы все вместе — с мальчиками — купаемся в море, сегодня утром тоже.
— Я так и подумал. У вас порозовел нос, должно быть, у нее тоже. Море так чудесно, вы согласны?
— Да, большего не желаю. Такое удовольствие! Вы не присоединитесь к нам? Мы как раз завтракаем, по крайней мере, я. У Генри есть другое, более интересное занятие.
— Что за черт, — недоумевал Стоунлей, наблюдая, как Шарлотта пытается справиться с собой.
Гости поднимались со своих мест, медленно покидая музыкальный салон. Он видел, что девушка чем-то очень озабочена: она продолжала сидеть, сжимая и разжимая пальцы. Потом, вздернув подбородок, как бы на что-то решившись, посмотрела прямо перед собой, завороженная какой-то мыслью.
К удивлению Стоунлея, она внезапно вскочила со стула и почти побежала из салона, энергично прокладывая дорогу сквозь толпу и не обращая ни малейшего внимания на отца и подруг.
Да тут действительно кроется какая-то тайна!
12.
Очутившись в галерее, где воздух был прохладнее и свежее, чем в музыкальном салоне, Шарлотта замедлила шаг, чтобы перевести дыхание и избежать любопытных взглядов. Она бросилась сюда, как заяц, вырвавшийся из капкана. Единственным ее желанием было остаться нЛедине со своими мыслями хотя бы ненадолго. Шарлотту захватила неистовая симфония Бетховена, но насладиться ею не дал отец, вскоре он прошептал:
— Следи за Стоунлеем!
От сознания, что Мод и Селина ждут от нее того же самого, ее охватила паника. И божественные звуки уже не доходили до нее. Девушка еле дождалась окончания симфонии, однако заставила себя еще задержаться на какое-то время, потом вскочила, ноги сами понесли ее к двери, удары сердца отдавались в голове.
Она не хочет этого делать. Она просто не может своими уловками загонять человека в ловушку. Какими уловками? Все свои двадцать четыре года Шарлотта вращалась в обществе. Знает ли она, как завладеть сердцем мужчины? По правде говоря, она чувствовала себя гораздо свободнее среди бухгалтерских книг и связки ключей от всех помещений имения Эмберли-парка, чем в гостиных, где плелись интриги.
Нет, она не в состоянии исполнить просьбу отца. Даже если бы в совершенстве владела требуемыми женскими навыками, все равно не стала бы.
Но как же отец? А Мод и Селина — поймут ли они ее нежелание?
Шарлотта почувствовала себя предательницей.
Она выскользнула из толпы гостей, направлявшихся в Красный салон, где их ждал ужин из сандвичей и вина. Она торопилась, не вполне понимая, куда идет, пока не поравнялась с дверью последней из выходивших в галерею комнат. Девушка ступила в темноту.
Она оказалась совсем одна в банкетном зале. На длинном столе два подсвечника. Свечи отбрасывали длинные изломанные тени на куполообразный потолок, на стены, но зал освещали плохо. Ощущение паники, погнавшее Шарлотту из музыкального салона, быстро оставило ее, перестали гореть щеки. Здесь было холодно. Девушка почувствовала невыносимую головную боль, казалось, голова расколется на части, что, несомненно, стало следствием ее падения. Шарлотта обмахнулась кружевным веером, пристально глядя на мигавшие свечи. Боже, как кружится голова!
— Занятно, что я обнаружил вас здесь и одну, но вы этого хотели, не так ли? Или я заблуждаюсь, или готовится нечто неприглядное.
Шарлотта медленно повернулась. Стоунлей стоял всего футах в восьми от нее, но его голос почему-то звучал издалека, а произнесенные им слова бессвязными звуками отдавались в ее голове. Шарлотта пыталась понять его, но банкетный зал расплывался перед глазами.
— Какая досада, — пробормотала она. Она попыталась подойти к Стоунлею, но не могла и шагу ступить.
— Умоляю, сообщите папе, что я должна, я должна…
Шарлотта не знала, сколько прошло времени. Чернота, мягкая бабочка, трепещущая у нее на щеках, на веках, в ушах. Она попыталась отогнать ее как раз в тот момент, когда крылья коснулись горла и принесли струю свежести. Но сама бабочка не исчезла.
Что это с ней? Рука такая тяжелая, что когда она пытается поднять ее, та падает. Она не в силах открыть глаза. Но тут бабочка снова затрепетала на веках, и на этот раз Шарлотте это очень понравилось — она мягкая и теплая.
До слуха девушки начали доходить слова. Она попыталась улыбнуться. Разве бабочки могут говорить? Она, наверное, видит сон. Однако ее шелестящий шепот, кажется, настоящий. Но где она? В постели? А что же Павильон?
Крылышки забились у нее на щеке, рядом с ухом. Что это такое?
— Скажите мне, Шарлотта, — прошептала бабочка. — Вы приехали в Брайтон, чтобы заставить меня полюбить вас?
Заставить полюбить бабочку? Она улыбнулась.
— Нет, как глупо, — выдохнула она. Крылышки овевали ее лоб, веки, нос.
— Мне кажется, я мог бы полюбить вас, — прошептала в ответ бабочка.
Шарлотта пробормотала:
— Глупо.
— О да, полагаю, весьма глупо. Скажите мне только, зачем вы приехали?
Крылышки бабочки легко коснулись губ Шарлотты, дивное ощущение исторгло из глубины души Шарлотты вздох.
— Вот бы меня поцеловали так же сладко, — пробормотала она крылышкам. — Мне бы понравилось, очень понравилось.
— Тогда я поцелую вас, — ответила бабочка, и ее голос прозвучал очень знакомо и очень похоже на голос кого-то, кого она знает. Но кого? Почему она так смущена?
Словно выполняя невысказанное желание Шарлотты, бабочка совершила превращение, и девушка ощутила на своих губах поцелуй, о котором просила, однако это был поцелуй мужчины. Отвечая на прикосновение его губ, похожее на сон, но такое реальное, она полностью отдалась новому для нее ощущению, принимая поцелуй так, словно это ее самое естественное занятие. Он оказался чувственным и подарил Шарлотте наслаждение, заполонившее сладким желанием мозг и уничтожившее все разумные мысли. Осталась только страстная жажда продлить этот поцелуй, пусть он длится вечно.
Шарлотта не поняла, в какой момент она осознала, что целует ее действительно мужчина и что его прикосновения как-то странно возбуждают ее.
— Нет, — прошептала она, обнаружив, что ее затылок твердо поддерживает чья-то рука, так что она не может отодвинуться. Шарлотта почувствовала себя слабой и беспомощной. — Нет, — повторила она.
— Но вы хотели поцелуя, — прозвучал ответ. — Вы так сказали.
Только теперь она осознала, что находится в объятиях Стоунлея.
— Боже, — прошептала она. — Что вы делаете? Я, должно быть, нездорова, я даже не знала…
— Мгновение назад вы не казались нездоровой. Вы даже улыбались, мисс Эмберли. Так что, прошу вас, не надо притворяться!
Шарлотта, собрав все силы, уперлась рукой в грудь лорда и оттолкнула его.
— Я думала, что вижу сон, — с трудом выдохнула она.
— Сон о поцелуе?
— Нет… да! Не знаю. Моя бедная голова! Шарлотта приложила ладонь ко лбу и прислонилась к плечу Стоунлея.
— Прекратите представление! — резко бросил он, снимая девушку со своих колен и сажая на стул.
Она покачнулась, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, но нашла эту задачу непосильной. Стоунлей стоял перед Шарлоттой, и она увидела, что он полез в карман фрака. Наверное, ищет табакерку, отстранение подумала она.
Шарлотта пыталась удержаться на обеденном стуле, ухватившись за края сиденья так крепко, Словно от этого зависела ее жизнь. Голова кружилась немилосердно, боль в ней резко усилилась.
— Умоляю, приведите моего отца, прошу вас, — прошептала она. — Мне плохо. Думаю, сегодняшнее столкновение…
— Поздравляю вас, моя дорогая. Вы самая лучшая актриса, какую я когда-либо видел. И вы, безусловно, превосходите всех моих знакомых дам, ну и покончим с этим представлением. — Голос Стоунлея приобрел знакомый жесткий тон. — Что бы вы там ни затевали вместе со своими дорогими подругами, у вас ничего не выйдет, даже и не пытайтесь.
— Нет, — прошептала Шарлотта, перед глазами у нее все завертелось. — Вы ошибаетесь, сэр. Мне плохо. Умоляю… умоляю, не могли бы вы…
Она не закончила фразу и даже не поняла, что падает.
Стоунлей смотрел, как головой вперед Шарлотта начала склоняться со стула, как прелестные каштановые локоны скользнули по его голени, и она медленно упала, уткнувшись лицом в его туфли.
— Боже милосердный, — прошептал Стоунлей.
И впервые с того момента, как он последовал за ней в банкетный зал, ему пришло в голову, что Шарлотта действительно нездорова.
— Мисс Эмберли? — позвал он.
Шарлотта упала на носки туфель Стоунлея, пригвоздив его к месту, и он, боясь потерять равновесие, осторожно вытащил правую ногу из-под головы девушки. Теперь он смог наклониться и заглянуть ей сбоку в лицо. Щека Шарлотты была прижата к другой его туфле, рот приоткрыт, лицо побелело. Волосы у нее растрепались, и она нисколько не походила на женщину, пытающуюся любым способом привлечь его внимание. Это значило только одно: она его не обманывала, как он изначально предполагал.
— Силы небесные! — пробормотал Стоунлей.
Он снова подхватил Шарлотту на руки и понес из зала. В галерее он встретил Эмили, которая, по всей видимости, искала его.
— Я поцеловал ее и послужил причиной обморока, и все потому, что не поверил, будто она нездорова, — возбужденно проговорил он, прижимая голову Шарлотты к плечу. — О, Эмили, я что, превратился в самодовольного хлыща?
Обеспокоенная Эмили дотронулась до щеки Шарлотты, коснулась ее лба.
— Да, — без обиняков ответила она. — Но у тебя, по крайней мере, были веские причины вести себя столь отвратительно.
— Дождешься от тебя утешения, как же, — отозвался Стоунлей, позволяя Эмили взять заботу о Шарлотте в свои руки, и пошел за ней по бамбуковой лестнице.
13.
— Ты была неподражаема! — воскликнул сэр Джон, возбужденно жестикулируя и нервно прохаживаясь от окна к кровати Шарлотты.
— Это не так, папа, — пыталась убедить она отца в обратном. — Он встретился со мной совершенно случайно.
Она лежала в своей постели и была еще не в состоянии сосредоточиться на словах отца. Наступило утро, но ей казалось, что уже вечер — такую она чувствовала усталость. Взгляд девушки лениво переместился со светло-голубого стеганого покрывала на ящики комода из полосатого дерева, стоящего у ближайшей к двери стене, потом изучил тонкую желто-белую резьбу на стене и несколько прекрасных пейзажей, передающих трепетность света и воссоздающих свежесть и изменчивость природы, известного художника Констебла. Воздушные муслиновые занавески колыхались от утреннего бриза, наполнявшего комнату целебным морским воздухом.
— Чепуха! Ты просто воспользовалась приобретенными в Эмберли женскими уловками. Как же ты оказалась права! Человека такого склада, как Стоунлей, можно победить, если дать ему почувствовать вкус охоты. Подумать только, я готов был надавать тебе затрещин, когда ты выбежала из музыкального салона! Мне следовало догадаться. Ты всегда оправдывала мои ожидания. О, моя дорогая, я получу грамоту для своей компании и даже больше того, принц говорил о письме Ротшильду на тот случай, если нам понадобятся вкладчики такого уровня! У меня будет все, что нужно, и тогда мы посмотрим! Тогда мы действительно еще повоюем! Мы восстановим все наши потери!
У Шарлотты не доставало сил возразить, она поудобнее устроилась на подушке и подложила руку под щеку. Она не ожидала, что Стоунлей последует за ней, но ясно — ей никогда не удастся убедить в этом отца.
Доктор уложил ее в постель накануне вечером, объяснив, что если она не отлежится, по меньшей мере, двое суток, а лучше две недели, то нанесет непоправимый вред своему мозгу. Она поверила ему… в первую очередь потому, что с того момента, как она упала к ногам Стоунлея, пульсирующая боль в голове не оставляла ее, и потому единственным ее желанием было спать, спать, спать.
— Да, папа, — невнятно прошептала она, закрывая глаза.
— Ах да, — сказал он, картинно сжимая ладони перед грудью. — Ты должна отдохнуть, моя умная девочка. Только представить: три раза разыграть обморок! Какую дочь я воспитал! Какая игра!
— В самом деле, — шепотом отозвалась Шарлотта.
Она услышала, как он вышел, и погрузилась в сон, удивляясь, почему он полон бабочек.
Проснувшись в следующий раз, она обнаружила в комнате Мод и Селину, они тихо переговаривались. Шарлотта видела в них ярких птичек на фоне желтого и светло-голубого тонов своей спальни. Она различала их сквозь туман муслина, свисавшего широкими, прозрачными складками с карниза ее кровати вишневого дерева. На Мод было утреннее платье темно-синего шелка, обшитое по вырезу кружевами, а Селина щеголяла в розовой шелковой накидке с вышитыми на воротнике белыми бабочками. По комнате гулял свежий морской ветерок, и настроение у Шарлотты стало подниматься.
— Мои дорогие, — едва слышным шепотом позвала она.
Зашуршав нарядами, они бросились к ней.
— Ты чувствуешь себя уже лучше? — осведомилась Мод.
— Ты такая бледная, — посочувствовал детский голосок Селины.
— Мы не хотели тебя тревожить.
— Шарли, дорогая, какая ты умная!
Обе леди наклонились поцеловать ее, и Мод, выразив надежду на быстрое выздоровление Шарлотты, прошептала:
— Ты не представляешь, какие слухи гуляют по гостиным Брайтона. В это невозможно поверить, будто Стоунлей тебя поцеловал! Это правда?
Шарлотта глянула на Мод, недоумевая, кто мог такое сказать.
— Конечно, нет! — отозвалась она, улыбнувшись. — Сущая нелепость. Он был добр ко мне, когда мне стало плохо. Только и всего.
Заговорщическим тоном Селина поддержала подругу:
— Но об этом везде судачат. Рассказывают, он вынес тебя на руках из темного банкетного зала и сказал миссис Гастингс, что это из-за него ты упала в обморок… он поцеловал тебя, и тебе стало нехорошо!
Шарлотта попыталась мысленно восстановить, как же все происходило, но ее воспоминания о событиях в банкетном зале оказались неожиданно смутными и тревожащими. Не подумав, она с улыбкой произнесла:
— Меня целовала бабочка, это я помню! Все лицо, щеку, даже ухо. Какая дивная бабочка.
Девушки выпрямились и с изумлением уставились друг на друга.
— Бабочка? — переспросили они Шарлотту.
— О, дорогая, мы пойдем, — тихо сказала Мод, слегка сжав ее плечо. — Ты, вероятно, пострадала гораздо сильнее, чем мы думали… возможно, у тебя воспаление мозга. Мы сейчас уйдем, но как только доктор тебе разрешит вставать, мы совершим прогулку по Стейну… это очень модное место, если ты не знаешь. А теперь будь умницей и как можно скорее поправляйся.
Шарлотта вздохнула.
— Я постараюсь, — ответила она каким-то чужим голосом.
Она снова подсунула ладонь под щеку, закрыла глаза и опять погрузилась в сон о бабочках, Стоунлее и сладких, как мед, поцелуях.
14.
— Что-то оно не внушает мне доверия. — Шарлотта скептически оглядела себя, оправляя толстое платье для морских купаний. — Оно не слишком потяжелеет, когда намокнет?
Волны бились в колеса больших квадратных кабинок-купален, затаскиваемых в воду крепкими женщинами, обслуживающими эти сооружения.
— Начинайте, мисс, — сказала одна из них, не обращая внимания на последние слова Шарлотты и предлагая ей спуститься с купальни в море. — Берите мальчика с собой и крепко держите его за руку или под мышки — это еще лучше.
Шарлотта набрала в легкие воздуху, повернулась к Генри и спросила:
— Ты готов?
Генри сжал губы. На нем были старые нанковые брюки и рубашка. Он подбоченился и сказал:
— Шарли, пожалуйста, посторонись, и я смогу поплавать. Не волнуйся. Я очень сильный, и весь этот год учился задерживать дыхание под водой.
— Я знаю, — отозвалась Шарлотта и протянула ему руку.
— Не надо держать меня. Няня уже пять раз приводила меня сюда, пока ты болела. Иди за мной. Я покажу тебе, как это делается!
И он прыгнул в воду прямо с верхней ступеньки купальни. Шарлотта осталась стоять, со смехом наблюдая, как Генри удерживается на воде, отплевываясь, улыбаясь и плеща водой прямо в лицо оберегающей его женщины. Шарлотта медленно спустилась по ступенькам, постепенно привыкая к холодной воде, ее немного знобило.
Проведя пять дней в постели, она почувствовала себя гораздо лучше. Последние три дня голова уже совсем не беспокоила ее. Накануне ей настолько захотелось присоединиться к брайтонскому обществу, что она оставила без внимания совет доктора — побыть в кровати две недели, чтобы окончательно поправиться.
Морское купание стало ее первой прогулкой.
Наконец Шарлотта зашла в воду по шею, с удовольствием ощущая толчки волн, увлекавших ее утяжелившееся платье то вперед, то назад. Купальни затаскивали в воду на такую глубину, чтобы можно было походить или поплавать без риска утонуть. Она так и поступила, оставив Генри на попечение купальщицы. Он не отставал от этой крепкой женщины: они вместе плыли к соседней купальне и возвращались обратно.
Море показалось Шарлотте божественным, когда она привыкла к холодной воде. Солнце ласково светило ей в лицо, а веселые крики чаек казались звуками тенорового кларнета на фоне симфонии непрерывного шума катящихся волн. Шарлотта слышала, как перекликаются рыбаки, иногда смеясь, иногда переругиваясь. Ее жизнь в Брайтоне стала сплошным отдыхом, сам же город оставался местом труда и промышленности, равно как и удовольствий — для тех, кто состоял при дворе принца-регента.
— Я так и подумала, что это вы, — раздался женский голос. — Возможно, я беру на себя несколько больше, чем следовало бы, мисс Эмберли, но я — миссис Гастингс, и это в моей карете мы отвезли вас домой несколько дней назад. Я рада, что ваше здоровье так чудесно восстановилось.
Шарлотта встретилась с прямым взглядом красивых блестящих карих глаз Эмили Гастингс.
— Как поживаете? — немедленно отозвалась девушка. — Я вам очень обязана. Вы получили мое письмо?
— Да, но только сегодня утром. Я на некоторое время уезжала в Лондон и вернулась только вчера вечером. Это мои мальчики. Позвольте представить их. — Она повернулась, приглашая сыновей приблизиться. — Уильям и Джордж, поздоровайтесь с мисс Эмберли.
Мальчики засмущались, знакомясь с новым человеком да еще в воде. Милые дети. Примерно семи и восьми лет, предположила Шарлотта, чуть старше Генри. Проказливо улыбаясь, они поклонились Шарлотте, как велела им мать, и, не поднимая головы, как ожидалось, мальчики нырнули в воду.
— Они неисправимы, — заулыбалась миссис Гастингс, задорно глядя на Шарлотту.
Та расхохоталась, юные джентльмены вынырнули рядом с ней, сияя улыбками и полагая, что они необыкновенно умны.
— О да, вы очень развиты для своих лет! — воскликнула Шарлотта, легонько постучав кончиками пальцев по головам мальчиков. Этого оказалось достаточно, чтобы они, притворившись, будто получили смертельный удар, снова исчезли под водой.
— Я люблю Брайтон, — сказала миссис Гастингс. — Мы прекрасно отдыхаем здесь каждое лето.
Она зашла в воду поглубже и принялась потихоньку плескаться. Шарлотта поняла, что эта дама часто приводит своих сыновей на море, потому что нос, щеки и подбородок у нее порозовели под солнцем.
Миссис Гастингс чувствует себя очень непринужденно, подумала Шарлотта, а сможет ли она когда-нибудь оставаться сама собой в окружении этих людей? Сейчас она была такой же, как в Эмберли-парке. Миссис Гастингс излучала безмятежность, которой не ощущала Шарлотта, по крайней мере, пока. Возможно, если она когда-нибудь счастливо выйдет замуж, станет матерью и хозяйкой собственного дома, в ее душе тоже поселятся умиротворение и покой. Она надеется на это.
Но ведь должна быть любовь, подумала она и почувствовала боль в сердце, словно его кольнули булавкой. «Он любит ее», — услышала она голос Селины. Неужели Стоунлей действительно любит эту замужнюю женщину?
— Кто этот маленький мужчина, который зовет вас, мисс Эмберли?
Шарлотта настолько погрузилась в свои мысли, что не слышала ничего вокруг. Она проследила за взглядом миссис Гастингс и увидела Генри на верхней ступеньке ближайшей купальни. Он что-то кричал и размахивал руками.
— Это мой сын, — не подумав, сказала Шарлотта.
— Ваш сын? — У миссис Гастингс округлились ее прекрасные миндалевидные глаза.
— Нет, не сын, — ответила Шарлотта, смеясь и недоумевая, почему она так странно обмолвилась. — Это мой брат. Я невольно считаю его своим сыном, потому что забочусь о нем всю его жизнь. Наша мать умерла, когда он родился.
— Понимаю, — сочувственно кивнула миссис Гастингс.
Она попросила своих мальчиков поплыть к той купальне и вернуться вместе с братом мисс Эмберли. Задание ее сыновья восприняли с восторгом.
К тому моменту, когда мальчики вернулись уже втроем, они стали лучшими друзьями и договаривались назавтра встретиться здесь же.
— Надеюсь, вы теперь будете регулярно принимать морские купания, — сказала миссис Гастингс, и ее выразительные глаза задержались на лице девушки. — Буду счастлива познакомиться с вами поближе.
Шарлотте было очень приятно, хотя, скажи ей кто-нибудь пять дней назад, что она будет дружески разговаривать с женщиной, вызывающей особый интерес Стоунлея, она просто рассмеялась бы. В то же время она сомневалась в правильности предположений Мод и Селины. Беседуя с миссис Гастингс, Шарлотта почувствовала, что та очень любит своего мужа, а Стоунлею она — друг, и не более того. Девушка ответила:
— Думаю, если предоставим Генри свободу, то станем проводить все дни на пляже. Меня же вода, солнце и ветер бодрят и радуют. И я охотно последую желаниям брата. Вы очень добры ко мне, чужой в Брайтоне, миссис Гастингс. Значит, до завтра?
— До завтра, — подтвердила ее новая приятельница, подгоняя своих мальчиков легкими шлепками, и они поплыли к стоявшей в нескольких ярдах от них купальне.
15.
На протяжении последующих трех дней Шарлотта каждое утро проводила в купальне уже привычный приятный час, наслаждаясь обществом Генри, миссис Гастингс и двух ее бойких мальчиков. Скованность как рукой сняло, она плавала вместе со всеми, резвилась на волнах и чувствовала себя как в детстве — легко и свободно.
После купания Шарлотта прощалась с друзьями и вместе с Генри шла в «Касл Ин» завтракать. И это утро обещало быть таким же приятным, как и два предыдущих. Шарлотта с аппетитом ела, а Генри с трудом проглотил кусочек свежего хлеба. Движение на узкой, изогнутой дорожке, ведущей от гостиницы к конюшням, захватило все его внимание. Без сомнения, для него не было большего удовольствия, кроме игр в воде, чем смотреть, как приезжают и отъезжают кареты — на Льюис, на Лондон.
— Шарли, я хочу быть кучером, когда вырасту! Ты только посмотри на этих красивых лошадей! И как кучер держит вожжи, как правит ими.
Генри заворожено смотрел на великолепную темно-бордовую с черным карету, покатившую под возгласы кучера. Белокурые вьющиеся волосы Генри были еще влажными после утреннего купания, а на тонкой шее мелкой пылью лежала высохшая морская соль. От его дыхания на стекле, к которому мальчик прижался носом, образовалось туманное пятнышко.
— О-о-ох, — с глубоким удовлетворением выдохнул он.
Шарлотта усмехнулась.
— Ешь яйца, дорогой, иначе ты никогда не вырастешь достаточно сильным, чтобы справиться с такой упряжкой.
— Я уже сильный! — возразил он, сгибая руку в локте. — Так делают борцы! Мне показал Уильям.
За спиной Шарлотты раздался низкий мужской голос, заставив ее вздрогнуть:
— Вы говорите про Уильяма Гастингса, не так ли, молодой человек?
— Э… э, да, сэр! — ответил Генри, растерявшись и покраснев. — А как вы догадались?
Шарлотта подняла глаза и увидела двух мужчин у своего стола. Один был в военной форме, а второй — в синем фраке, алом жилете и черных брюках до колен.
— Лорд Стоунлей, — произнесла Шарлотта. — Как поживаете?
Она посмотрела на второго мужчину, заговорившего с Генри. Перехватив ее взгляд, тот почтительно поклонился ей. Извиняется за вмешательство, подумала Шарлотта.
— Очень хорошо. Могу ли я представить вам моего исключительно невоспитанного друга, полковника Гастингса?
— Разумеется, можете, — отозвалась Шарлотта.
Лорд Стоунлей повернулся к полковнику:
— Мисс Эмберли из Эмберли-парка.
— Очень рад нашему знакомству, мисс Эмберли, — произнес полковник Гастингс.
— Как поживаете, сэр? Могу ли и я представить вам моего брата Генри?
Шарлотта потянула мальчика за рукав бархатной куртки, чтобы оторвать его от окна, за которым неожиданно опрокинулся легкий открытый экипаж. Понимая, что должен поздороваться как можно вежливее, Генри поднялся.
— Да знаю я! — отмахнулся он от сестры и отвесил обоим мужчинам по вежливому поклону.
Мальчик был вознагражден, когда и полковник, и Стоунлей со всей серьезностью поклонились в ответ. Когда же он, озорно улыбаясь, начал было кланяться снова, Шарлотта засмеялась:
— Достаточно, бойкий ребенок. Садись и веди себя хорошо.
— Да, Шарли, — покорно откликнулся он, занял свое место за столом и снова повернулся к окну, чтобы в сотый раз насладиться открывавшимся видом.
— Я знакома с вашей женой, — с улыбкой обратилась к полковнику Шарлотта. — Мы все вместе — с мальчиками — купаемся в море, сегодня утром тоже.
— Я так и подумал. У вас порозовел нос, должно быть, у нее тоже. Море так чудесно, вы согласны?
— Да, большего не желаю. Такое удовольствие! Вы не присоединитесь к нам? Мы как раз завтракаем, по крайней мере, я. У Генри есть другое, более интересное занятие.