Шилл дочитал радиограмму до конца и вопросительно взглянул на своих подчиненных.
– Ну и что? Есть фотопленки, есть пропуск на секретный завод… Но это все пока еще не в наших руках. Надо переправить все это сюда.
– Мы обдумываем это, господин полковник, – смиренно ответил Лестер. – Будем ждать новых сообщений. Наладим постоянную связь. Возможно, есть смысл одного из троих вернуть на время сюда с добытыми материалами.
– Чепуха! – Полковник энергично махнул рукой. – Нам слишком дорого стоило переправить их на ту сторону. Мы рисковали самолетом, лучшими нашими летчиками – Вильфредом и Миллером! Нет, нет. Пусть остаются там. Надо найти другой способ.
– Хорошо, мы найдем другой, – немедленно ответил Лестер.
– Ну, а что вы думаете по поводу исчезновения Николая? – спросил Шилл. – О том, что пропал Владимир, Сергей сообщает не очень уверенно. Но Николай-то исчез.
– Разрешите, господин полковник, – проговорил Беттер. – Я уверен, что Николай – надежный человек. Живым он в руки не дастся. Если даже он взят, то взят мертвым – это несомненно. Кстати, срок, который прошел со дня его внезапного исчезновения, говорит сам за себя.
– Я тоже думаю, что с этой стороны опасность не угрожает, – подтвердил Лестер. – Возможны два варианта. Николай и Владимир действуют. Так же как и Сергей… – Американец не мог отказать себе в удовольствии напомнить полковнику о его неправоте. – Я убежден, что скоро мы получим сообщения и от них. Но даже если они захвачены советской контрразведкой, – тут я согласен с господином Беттером, – они не дались в руки живыми. Вспомните, сэр! Мы получили сообщение, что Сергей и Владимир в условленный день встречи долго прождали Николая. Если бы Николай был схвачен живым, это не прошло бы для них безнаказанно. Все трое надежные парни. Я в них уверен. Но скорее всего – они живы. Живы и действуют.
Доводы Лестера показались Шиллу логичными. Он встал, несколько раз нервно прошелся по кабинету, затем резко остановился перед Лестером и, сунув руки в карманы, уперся в него жестким взглядом:
– Хорошо. Будем считать, что все это так… Но предупредите все-таки Сергея, чтобы он был максимально осторожен.
– Все будет сделано, господин полковник.
Глава двадцать третья
Глава двадцать четвертая
– Ну и что? Есть фотопленки, есть пропуск на секретный завод… Но это все пока еще не в наших руках. Надо переправить все это сюда.
– Мы обдумываем это, господин полковник, – смиренно ответил Лестер. – Будем ждать новых сообщений. Наладим постоянную связь. Возможно, есть смысл одного из троих вернуть на время сюда с добытыми материалами.
– Чепуха! – Полковник энергично махнул рукой. – Нам слишком дорого стоило переправить их на ту сторону. Мы рисковали самолетом, лучшими нашими летчиками – Вильфредом и Миллером! Нет, нет. Пусть остаются там. Надо найти другой способ.
– Хорошо, мы найдем другой, – немедленно ответил Лестер.
– Ну, а что вы думаете по поводу исчезновения Николая? – спросил Шилл. – О том, что пропал Владимир, Сергей сообщает не очень уверенно. Но Николай-то исчез.
– Разрешите, господин полковник, – проговорил Беттер. – Я уверен, что Николай – надежный человек. Живым он в руки не дастся. Если даже он взят, то взят мертвым – это несомненно. Кстати, срок, который прошел со дня его внезапного исчезновения, говорит сам за себя.
– Я тоже думаю, что с этой стороны опасность не угрожает, – подтвердил Лестер. – Возможны два варианта. Николай и Владимир действуют. Так же как и Сергей… – Американец не мог отказать себе в удовольствии напомнить полковнику о его неправоте. – Я убежден, что скоро мы получим сообщения и от них. Но даже если они захвачены советской контрразведкой, – тут я согласен с господином Беттером, – они не дались в руки живыми. Вспомните, сэр! Мы получили сообщение, что Сергей и Владимир в условленный день встречи долго прождали Николая. Если бы Николай был схвачен живым, это не прошло бы для них безнаказанно. Все трое надежные парни. Я в них уверен. Но скорее всего – они живы. Живы и действуют.
Доводы Лестера показались Шиллу логичными. Он встал, несколько раз нервно прошелся по кабинету, затем резко остановился перед Лестером и, сунув руки в карманы, уперся в него жестким взглядом:
– Хорошо. Будем считать, что все это так… Но предупредите все-таки Сергея, чтобы он был максимально осторожен.
– Все будет сделано, господин полковник.
Глава двадцать третья
ОТВЕТНЫЙ УДАР
В угрюмом одиночестве Владимир ждал сурового приговора. Дни проходили в томительном ожидании. Это ожидание было угнетающим. И вот однажды за дверью раздались шаги. Звякнули ключи. У арестованного дрогнуло сердце. «Конец!..» – тупо промелькнуло в голове.
Шагая впереди конвойного, точно в полусне подчиняясь негромким властным командам: «Прямо, направо… Налево…» – он поднялся на третий этаж и вошел в дверь кабинета. Из-за стола пытливо взглянул на него человек с погонами майора.
– Садитесь, – сказал майор.
Голос прозвучал так мягко, что у Владимира отлегло от сердца.
– Мне поручено продолжать следствие, начатое капитаном Кротовым, – сказал майор. – Моя фамилия Васильев.
– Я… я не виноват… – глухо пробормотал Владимир. – Капитан погиб не по моей вине…
– Разве вас кто-нибудь обвиняет в этом? Вы знали, что в тайнике находится граната?
– Нет, я не знал. Но могли подумать…
Майор внимательно посмотрел на него.
– Если бы я знал, что там граната, я бы обязательно предупредил!.. – закричал Владимир с такой горячностью, что Васильев тотчас же уверился в его искренности.
– Я верю вам, – сказал он.
– Верите? Правда?
Майор кивнул.
– Я сделаю все, что вы прикажете… – забормотал Владимир. – На все вопросы отвечу…
– Да? – спросил майор, наливая в стакан воду из графина и ставя стакан перед арестованным.
– Я готов… я выполню все… – повторил Владимир и жадными большими глотками стал пить. Зубы его стучали о стекло. – Поручите мне любое дело… – сказал он, ставя стакан на стол. – Самое тяжелое. Я выполню. Не подведу… Поверьте…
– Мы верим вам, Алексей.
Арестованный вздрогнул, услышав свое настоящее имя. Васильев видел, что он понемногу успокаивается. Голова его опускалась все ниже, руки устало лежали на коленях. Какого невероятного напряжения стоили Алексею эти дни раздумий и тревог!..
– Простите меня, – глухо произнес он. – Я не все сказал капитану… Он так хорошо относился ко мне… А я… Я обманул его…
– В чем же?
– Я не сказал, что зарыл часть денег… Отдельно… Думал помочь матери…
Васильев задумался. Хотел спросить, почему Алексей так долго молчал об этом, но сдержался: вопрос мог напугать арестованного. Он встал, подошел к Алексею и положил руку ему на плечо.
– Ничего, Алексей. Ничего, все поправимо. Если человек раскаялся, для него всегда открыт путь к честной жизни.
«К жизни!..» Алексей чуть приподнял голову. Не ослышался ли? Перед ним, как в тумане, светилось улыбкой мягкое, доброжелательное лицо. Нет, нет, он не ослышался, не обманулся… К жизни!.. Значит, его могут простить. И новый прилив чувств захлестнул Алексея.
– Мне… мне так тяжело… Ведь я думал… Мне говорили там, в Западной Германии, что, если попадусь, будут пытать, измучают, убьют! А на самом деле… на самом деле всё не так… Меня обманывали… И Беттер, и Джон, и Майк…
– Да, вас обманывали. На вашу родину клеветали. Хотели вытравить из вас все советское, наше, настоящее, хорошее… – Майор снова сел за стол. – А у нас не так. Зачем же пытать и мучить? Бывает, что человек ступил на скользкую дорогу, с изломами, с ямами. Что же – убивать такого человека, если он раскаивается, честно признает свою вину? Мы так не поступаем…
Майор помолчал, глядя на лицо арестованного, озаренное надеждой.
– Надо проучить тех, кто пользуется тяжелым положением людей, попавших в беду, – продолжал Васильев. – Калечит их жизнь, уродует судьбы, старается сделать их предателями родины. Согласны ли вы помочь нам в этом?
– Да, я согласен, – быстро ответил Алексей, хотя еще и не представлял, чем и как он может помочь. Но он и правда был согласен на все, лишь бы снова обрести родину, быть ей полезным. – Да, я согласен, – повторил он твердо. – Я хочу искупить свою вину.
Острым пальцем Лестер то и дело тыкал в спину флегматичного шофера-немца:
– Что ты плетешься как черепаха? Скорее!..
Машина ныряла в каждый просвет, образовывавшийся между рядами бешено мчащихся автомобилей, шарахалась в сторону, с визгом тормозила и рывком с места снова бросалась вперед.
Лестер и Беттер торопились, как никогда. Удача! Вот это – настоящая удача! Откликнулся Владимир. От него получено письмо. Он нашел удобную квартиру. Рация надежно спрятана. В эфир пока выходить он боится. Будет посылать сообщения письмами. С Сергеем он не встретился во время последней явки. Николай все еще не подает о себе никаких вестей…
Вот и знакомая тихая улица, усаженная старыми кленами. Вот и особняк с окнами, занавешенными тяжелыми шторами.
Машина резко остановилась. Одновременно раскрылись дверцы с обеих сторон. Лестер – первым, а за ним – Беттер поспешно взбежали по ступеням.
Рослая фигура телохранителя выросла на пороге. Но, узнав Лестера, телохранитель отступил. Лестер приехал без предупреждения. Ему хотелось сообщить полковнику новость сюрпризом.
– Полковник у себя?
Телохранитель молча кивнул.
Лестер и Беттер, словно две большие крысы, оба сразу шмыгнули мимо него и скрылись за высокой массивной дверью.
Шеф разговаривал по телефону, сидя в своем полутемном кабинете. В трубку, словно камни, падали односложные слова: «Да, так… Так… Да, да…» На вошедших он взглянул мельком, чуть повернувшись в их сторону, а затем снова уткнулся в трубку, опершись локтем о пухлый справочник «Who is who».
Лестер и Беттер стоя дожидались, когда он кончит.
Наконец трубка звякнула о рычаг, и полковник грузно повернулся в кресле.
– Что у вас? – спросил он.
Вместо ответа торжествующий Лестер положил перед ним конверт с письмом и на отдельном листке – расшифрованный тайнописный текст сообщения Владимира.
– О! Вольдемар! – с удивлением воскликнул полковник, взглянув на подпись.
– Читайте, читайте, шеф!
Полковник прочитал сначала письмо, затем – тайнописный текст. Потом поднял глаза и уставился в пространство. На скулах Шилла нервно двигались желваки.
«Владимир пишет, что Сергея и Николая он потерял, – мысленно рассуждал Шилл. – Сергей сообщил, что Владимир на встречу не явился. Это совпадает. Но почему Владимир так долго молчал?»
– Почему они не встретились? – спросил он Лестера.
– Я думаю – из-за неаккуратности, – ответил американец. – Не явился Николай. Сорвал встречу. А теперь оба боятся, опасаются друг друга…
Шилл искоса посмотрел на него:
– Из-за неаккуратности, говорите? А почему Владимир так долго молчал? Это настораживает. Ведь Сергей сообщил, что именно Вольдемар не явился на встречу.
– Но, господин полковник, Вольдемар напуган исчезновением Николая. Он выжидает. И он прав. Ведь место и время встречи были известны Николаю.
– А Сергей все-таки ждал Вольдемара на условленном месте.
– И Николая, – подсказал Лестер. – И Вольдемар совершенно прав, выжидая. Место встречи известно Николаю, – повторил он, как бы развивая логику своих доводов. – Если Вольдемар придет туда вместе с Сергеем, а Николай уже схвачен, их тоже могут схватить. Уж лучше переждать. Я бы на его месте поступил так же. Но, как видите, Сергея не арестовали. Значит, наши предположения, что Николай не на свободе, к счастью, неверны. Он безусловно свободен или же… мертв.
Рассуждения Лестера были убедительны. Они поколебали сомнения Шилла, но он не хотел сдаваться.
– Слишком уж долго молчал Вольдемар, – проворчал Шилл. – А теперь, видите ли, подыскал удобную квартиру. Ждет указаний. Не морочат ли нам голову советские контрразведчики?
– Не думаю. Это почерк Владимира, – ответил Лестер.
Шилл долго молчал, что-то обдумывая.
– Поздравлять нас все-таки рано, – наконец произнес он. – Вы разработали план получения документов, которые находятся в руках Сергея?
– Этот план разрабатывается, шеф.
– Вот что. – Тяжелая ладонь полковника легла на зеленое сукно письменного стола. – Надо быть осторожнее. Поставьте Владимиру контрольные вопросы. Запросите Сергея. Хорошенько сличите почерки. Пусть все передачи принимает лично Ганс. Мы должны убедиться, свободен ли Вольдемар в своих действиях.
В перехваченной чекистами радиограмме, переданной «вслепую» для Сергея, шпиону предлагалось сообщить все, что ему известно о Владимире. Это была проверка. Если Сергей был бы на свободе, он должен ответить. Положение осложнилось. Не обращаться же за помощью к Сергею! Возможно, американцы рассчитывают на то, что, если Сергей арестован и будет действовать подневольно, он условным знаком сообщит об этом, когда его заставят написать письмо или посадят за передатчик. И тогда весь план, разработанный Телегиным и Васильевым, будет сорван. В то же время если не ответить на вопрос, молчание Сергея, вполне естественно, вызовет у его шефов подозрение.
– Положение, однако, еще не безвыходное, – сказал Телегин, когда Васильев доложил ему о полученной радиограмме. – Ведь у нас есть два письма, написанные собственноручно Сергеем: то, что принес в управление Саженцев, и то, что принесла Мария Федоровна. – Телегин подошел к сейфу и достал голубой конверт с наклейкой «международное». – Письмо мы отправим по назначению, – продолжал он свою мысль, – но предварительно графологи несколько изменят в нем тайнописный текст. Оно рассеет опасения и укрепит в глазах американцев положение Владимира.
В тот же день письмо было отправлено. После того как над ним поработали графологи в научно-техническом отделе управления, зашифрованный текст выглядел так: «От Николая все еще нет никаких вестей. Рацию Владимира перепрятали. Договорились пока не встречаться. Обстоятельства складываются хорошо. Продолжаю действовать. В квадрате № 11 обнаружил неиспользуемый аэродром военного времени».
– Клёв на уду! – пожелал удачи Васильев, опуская письмо в почтовый ящик.
Через несколько дней у себя в кабинете вместе с Алексеем он уже читал отпечатанный на машинке расшифрованный текст радиограммы, принятой радистом управления. Радиограмма адресовалась Владимиру:
«Почему не используете рацию? Почему в условленное время не приходили на встречу с Сергеем? Ждем объяснений. Слушайте нас по расписанию. Сообщите, какое сегодня число».
– Что, у них календаря, что ли, нет? – удивился Васильев.
– Это условный знак. Если я отвечу правильно, значит, не на свободе, – объяснил Алексей. – Понимаете? Надо ответить, что сегодня – двадцать второе.
– Но сегодня только девятнадцатое, – засмеялся майор. – Уж лучше ответить, что двадцать девятое.
– Нет, по инструкции я должен сообщать числа только на три дня вперед.
– М-да… – задумчиво протянул Васильев. – Жаль, что приходится отвечать по почте.
Ему очень хотелось выпустить Алексея в эфир. События сразу же начали бы развертываться с предельной быстротой. Но он считал, что для этого еще не наступило подходящее время. Телеграммы пока еще подписывают Лестер и Беттер. Это не те люди, которые нужны. Надо убедить бывших хозяев Алексея в том, что он действует свободно. Тогда в игру вступит большое начальство. Именно этого дожидались Васильев и Телегин.
В дверь роскошного номера одного из лучших отелей города постучались. Лестер вынул изо рта трубку:
– Войдите!
Вошел Беттер.
– Есть что-нибудь новое?
Немец кивнул:
– Да, шеф. Владимир слышал нас. От него получено еще одно письмо.
– Опять письмо? Почему он не пользуется рацией? За такие задержки Шилл нас не похвалит. Да к тому же письма могут быть написаны кем угодно. Вы что же, думаете, что у советской контрразведки нет людей, которые могут подделывать почерк?
– Это верно, шеф, – терпеливо согласился Беттер. – Но зато письма гарантируют безопасность. У советской контрразведки есть и хорошие пеленгаторы. Ведь в России-то он, а не мы.
Лестер поспешил переменить разговор.
– Ну-ка, давайте сюда письмо. Что Вольдемар ответил на контрольные вопросы?
– У него все в порядке. Ответил правильно.
Лестер снова сунул в рот трубку.
– Кстати, Беттер, не хотите ли отправиться в Россию?
Немец побледнел.
– Я?
– Да, вы. Не тряситесь, Беттер. Не навсегда. На какие-нибудь десять минут.
– Я вас… не совсем понимаю.
– Шилл ждет от нас плана. Где этот план? Не можем же мы водить его за нос до бесконечности. Что, если наши парни Вольдемар и Сергей выберут удобное место для посадки самолета? Понимаете? – Американец пристально поглядел на Беттера, щелкнул пальцами. – Место для посадки. Сесть, взять небольшую посылку и… Понятно? – Лестер засмеялся, встал и дружески похлопал Беттера по спине. – Ничего, старина, мы это еще обсудим. По-моему, план неплох.
Шагая впереди конвойного, точно в полусне подчиняясь негромким властным командам: «Прямо, направо… Налево…» – он поднялся на третий этаж и вошел в дверь кабинета. Из-за стола пытливо взглянул на него человек с погонами майора.
– Садитесь, – сказал майор.
Голос прозвучал так мягко, что у Владимира отлегло от сердца.
– Мне поручено продолжать следствие, начатое капитаном Кротовым, – сказал майор. – Моя фамилия Васильев.
– Я… я не виноват… – глухо пробормотал Владимир. – Капитан погиб не по моей вине…
– Разве вас кто-нибудь обвиняет в этом? Вы знали, что в тайнике находится граната?
– Нет, я не знал. Но могли подумать…
Майор внимательно посмотрел на него.
– Если бы я знал, что там граната, я бы обязательно предупредил!.. – закричал Владимир с такой горячностью, что Васильев тотчас же уверился в его искренности.
– Я верю вам, – сказал он.
– Верите? Правда?
Майор кивнул.
– Я сделаю все, что вы прикажете… – забормотал Владимир. – На все вопросы отвечу…
– Да? – спросил майор, наливая в стакан воду из графина и ставя стакан перед арестованным.
– Я готов… я выполню все… – повторил Владимир и жадными большими глотками стал пить. Зубы его стучали о стекло. – Поручите мне любое дело… – сказал он, ставя стакан на стол. – Самое тяжелое. Я выполню. Не подведу… Поверьте…
– Мы верим вам, Алексей.
Арестованный вздрогнул, услышав свое настоящее имя. Васильев видел, что он понемногу успокаивается. Голова его опускалась все ниже, руки устало лежали на коленях. Какого невероятного напряжения стоили Алексею эти дни раздумий и тревог!..
– Простите меня, – глухо произнес он. – Я не все сказал капитану… Он так хорошо относился ко мне… А я… Я обманул его…
– В чем же?
– Я не сказал, что зарыл часть денег… Отдельно… Думал помочь матери…
Васильев задумался. Хотел спросить, почему Алексей так долго молчал об этом, но сдержался: вопрос мог напугать арестованного. Он встал, подошел к Алексею и положил руку ему на плечо.
– Ничего, Алексей. Ничего, все поправимо. Если человек раскаялся, для него всегда открыт путь к честной жизни.
«К жизни!..» Алексей чуть приподнял голову. Не ослышался ли? Перед ним, как в тумане, светилось улыбкой мягкое, доброжелательное лицо. Нет, нет, он не ослышался, не обманулся… К жизни!.. Значит, его могут простить. И новый прилив чувств захлестнул Алексея.
– Мне… мне так тяжело… Ведь я думал… Мне говорили там, в Западной Германии, что, если попадусь, будут пытать, измучают, убьют! А на самом деле… на самом деле всё не так… Меня обманывали… И Беттер, и Джон, и Майк…
– Да, вас обманывали. На вашу родину клеветали. Хотели вытравить из вас все советское, наше, настоящее, хорошее… – Майор снова сел за стол. – А у нас не так. Зачем же пытать и мучить? Бывает, что человек ступил на скользкую дорогу, с изломами, с ямами. Что же – убивать такого человека, если он раскаивается, честно признает свою вину? Мы так не поступаем…
Майор помолчал, глядя на лицо арестованного, озаренное надеждой.
– Надо проучить тех, кто пользуется тяжелым положением людей, попавших в беду, – продолжал Васильев. – Калечит их жизнь, уродует судьбы, старается сделать их предателями родины. Согласны ли вы помочь нам в этом?
– Да, я согласен, – быстро ответил Алексей, хотя еще и не представлял, чем и как он может помочь. Но он и правда был согласен на все, лишь бы снова обрести родину, быть ей полезным. – Да, я согласен, – повторил он твердо. – Я хочу искупить свою вину.
Острым пальцем Лестер то и дело тыкал в спину флегматичного шофера-немца:
– Что ты плетешься как черепаха? Скорее!..
Машина ныряла в каждый просвет, образовывавшийся между рядами бешено мчащихся автомобилей, шарахалась в сторону, с визгом тормозила и рывком с места снова бросалась вперед.
Лестер и Беттер торопились, как никогда. Удача! Вот это – настоящая удача! Откликнулся Владимир. От него получено письмо. Он нашел удобную квартиру. Рация надежно спрятана. В эфир пока выходить он боится. Будет посылать сообщения письмами. С Сергеем он не встретился во время последней явки. Николай все еще не подает о себе никаких вестей…
Вот и знакомая тихая улица, усаженная старыми кленами. Вот и особняк с окнами, занавешенными тяжелыми шторами.
Машина резко остановилась. Одновременно раскрылись дверцы с обеих сторон. Лестер – первым, а за ним – Беттер поспешно взбежали по ступеням.
Рослая фигура телохранителя выросла на пороге. Но, узнав Лестера, телохранитель отступил. Лестер приехал без предупреждения. Ему хотелось сообщить полковнику новость сюрпризом.
– Полковник у себя?
Телохранитель молча кивнул.
Лестер и Беттер, словно две большие крысы, оба сразу шмыгнули мимо него и скрылись за высокой массивной дверью.
Шеф разговаривал по телефону, сидя в своем полутемном кабинете. В трубку, словно камни, падали односложные слова: «Да, так… Так… Да, да…» На вошедших он взглянул мельком, чуть повернувшись в их сторону, а затем снова уткнулся в трубку, опершись локтем о пухлый справочник «Who is who».
Лестер и Беттер стоя дожидались, когда он кончит.
Наконец трубка звякнула о рычаг, и полковник грузно повернулся в кресле.
– Что у вас? – спросил он.
Вместо ответа торжествующий Лестер положил перед ним конверт с письмом и на отдельном листке – расшифрованный тайнописный текст сообщения Владимира.
– О! Вольдемар! – с удивлением воскликнул полковник, взглянув на подпись.
– Читайте, читайте, шеф!
Полковник прочитал сначала письмо, затем – тайнописный текст. Потом поднял глаза и уставился в пространство. На скулах Шилла нервно двигались желваки.
«Владимир пишет, что Сергея и Николая он потерял, – мысленно рассуждал Шилл. – Сергей сообщил, что Владимир на встречу не явился. Это совпадает. Но почему Владимир так долго молчал?»
– Почему они не встретились? – спросил он Лестера.
– Я думаю – из-за неаккуратности, – ответил американец. – Не явился Николай. Сорвал встречу. А теперь оба боятся, опасаются друг друга…
Шилл искоса посмотрел на него:
– Из-за неаккуратности, говорите? А почему Владимир так долго молчал? Это настораживает. Ведь Сергей сообщил, что именно Вольдемар не явился на встречу.
– Но, господин полковник, Вольдемар напуган исчезновением Николая. Он выжидает. И он прав. Ведь место и время встречи были известны Николаю.
– А Сергей все-таки ждал Вольдемара на условленном месте.
– И Николая, – подсказал Лестер. – И Вольдемар совершенно прав, выжидая. Место встречи известно Николаю, – повторил он, как бы развивая логику своих доводов. – Если Вольдемар придет туда вместе с Сергеем, а Николай уже схвачен, их тоже могут схватить. Уж лучше переждать. Я бы на его месте поступил так же. Но, как видите, Сергея не арестовали. Значит, наши предположения, что Николай не на свободе, к счастью, неверны. Он безусловно свободен или же… мертв.
Рассуждения Лестера были убедительны. Они поколебали сомнения Шилла, но он не хотел сдаваться.
– Слишком уж долго молчал Вольдемар, – проворчал Шилл. – А теперь, видите ли, подыскал удобную квартиру. Ждет указаний. Не морочат ли нам голову советские контрразведчики?
– Не думаю. Это почерк Владимира, – ответил Лестер.
Шилл долго молчал, что-то обдумывая.
– Поздравлять нас все-таки рано, – наконец произнес он. – Вы разработали план получения документов, которые находятся в руках Сергея?
– Этот план разрабатывается, шеф.
– Вот что. – Тяжелая ладонь полковника легла на зеленое сукно письменного стола. – Надо быть осторожнее. Поставьте Владимиру контрольные вопросы. Запросите Сергея. Хорошенько сличите почерки. Пусть все передачи принимает лично Ганс. Мы должны убедиться, свободен ли Вольдемар в своих действиях.
В перехваченной чекистами радиограмме, переданной «вслепую» для Сергея, шпиону предлагалось сообщить все, что ему известно о Владимире. Это была проверка. Если Сергей был бы на свободе, он должен ответить. Положение осложнилось. Не обращаться же за помощью к Сергею! Возможно, американцы рассчитывают на то, что, если Сергей арестован и будет действовать подневольно, он условным знаком сообщит об этом, когда его заставят написать письмо или посадят за передатчик. И тогда весь план, разработанный Телегиным и Васильевым, будет сорван. В то же время если не ответить на вопрос, молчание Сергея, вполне естественно, вызовет у его шефов подозрение.
– Положение, однако, еще не безвыходное, – сказал Телегин, когда Васильев доложил ему о полученной радиограмме. – Ведь у нас есть два письма, написанные собственноручно Сергеем: то, что принес в управление Саженцев, и то, что принесла Мария Федоровна. – Телегин подошел к сейфу и достал голубой конверт с наклейкой «международное». – Письмо мы отправим по назначению, – продолжал он свою мысль, – но предварительно графологи несколько изменят в нем тайнописный текст. Оно рассеет опасения и укрепит в глазах американцев положение Владимира.
В тот же день письмо было отправлено. После того как над ним поработали графологи в научно-техническом отделе управления, зашифрованный текст выглядел так: «От Николая все еще нет никаких вестей. Рацию Владимира перепрятали. Договорились пока не встречаться. Обстоятельства складываются хорошо. Продолжаю действовать. В квадрате № 11 обнаружил неиспользуемый аэродром военного времени».
– Клёв на уду! – пожелал удачи Васильев, опуская письмо в почтовый ящик.
Через несколько дней у себя в кабинете вместе с Алексеем он уже читал отпечатанный на машинке расшифрованный текст радиограммы, принятой радистом управления. Радиограмма адресовалась Владимиру:
«Почему не используете рацию? Почему в условленное время не приходили на встречу с Сергеем? Ждем объяснений. Слушайте нас по расписанию. Сообщите, какое сегодня число».
– Что, у них календаря, что ли, нет? – удивился Васильев.
– Это условный знак. Если я отвечу правильно, значит, не на свободе, – объяснил Алексей. – Понимаете? Надо ответить, что сегодня – двадцать второе.
– Но сегодня только девятнадцатое, – засмеялся майор. – Уж лучше ответить, что двадцать девятое.
– Нет, по инструкции я должен сообщать числа только на три дня вперед.
– М-да… – задумчиво протянул Васильев. – Жаль, что приходится отвечать по почте.
Ему очень хотелось выпустить Алексея в эфир. События сразу же начали бы развертываться с предельной быстротой. Но он считал, что для этого еще не наступило подходящее время. Телеграммы пока еще подписывают Лестер и Беттер. Это не те люди, которые нужны. Надо убедить бывших хозяев Алексея в том, что он действует свободно. Тогда в игру вступит большое начальство. Именно этого дожидались Васильев и Телегин.
В дверь роскошного номера одного из лучших отелей города постучались. Лестер вынул изо рта трубку:
– Войдите!
Вошел Беттер.
– Есть что-нибудь новое?
Немец кивнул:
– Да, шеф. Владимир слышал нас. От него получено еще одно письмо.
– Опять письмо? Почему он не пользуется рацией? За такие задержки Шилл нас не похвалит. Да к тому же письма могут быть написаны кем угодно. Вы что же, думаете, что у советской контрразведки нет людей, которые могут подделывать почерк?
– Это верно, шеф, – терпеливо согласился Беттер. – Но зато письма гарантируют безопасность. У советской контрразведки есть и хорошие пеленгаторы. Ведь в России-то он, а не мы.
Лестер поспешил переменить разговор.
– Ну-ка, давайте сюда письмо. Что Вольдемар ответил на контрольные вопросы?
– У него все в порядке. Ответил правильно.
Лестер снова сунул в рот трубку.
– Кстати, Беттер, не хотите ли отправиться в Россию?
Немец побледнел.
– Я?
– Да, вы. Не тряситесь, Беттер. Не навсегда. На какие-нибудь десять минут.
– Я вас… не совсем понимаю.
– Шилл ждет от нас плана. Где этот план? Не можем же мы водить его за нос до бесконечности. Что, если наши парни Вольдемар и Сергей выберут удобное место для посадки самолета? Понимаете? – Американец пристально поглядел на Беттера, щелкнул пальцами. – Место для посадки. Сесть, взять небольшую посылку и… Понятно? – Лестер засмеялся, встал и дружески похлопал Беттера по спине. – Ничего, старина, мы это еще обсудим. По-моему, план неплох.
Глава двадцать четвертая
В НАСТУПЛЕНИЕ
Алексей пристрастился к чтению. В удобную, чистую, солнечную комнату, где его поселили, переведя из камеры, ему приносили книги, газеты, журналы. С особенной жадностью он набрасывался на газеты. Алексей прочитывал их от первой строчки до последней, все – и центральные, и местные районные многотиражки. Его интересовало решительно все: и скупые короткие строчки сообщений из-за рубежа, и обширные, иногда с продолжением в следующем номере очерки о знатных людях – строителях, колхозниках, зимовщиках в Антарктике, и фотоклише. Но с необычайным вниманием он читал те статьи и заметки, под которыми чуть пониже фамилии автора мелким шрифтом было набрано: «Смоленская область».
Великая страна кипела и бурлила. И вместе со всей страной выполняла величавые задачи, строила, собирала урожаи, создавала новые колхозы его родная Смоленщина.
За ровными строчками газетных колонок, словно за туманной дымкой, подернувшей ясную чистую даль, виделся ему крутой откос, бревенчатые домики над рекой, серебристые ивы, склонившиеся к тихой воде, и родное, в морщинках, лицо матери. О, как дорого было ему это лицо, эти глаза, смотревшие на него вопросительно и печально.
«Мама, мама! Когда же я увижу тебя теперь?!»
С каждым днем все больше и больше убеждался Алексей в том, что Беттер и инструкторы в «школе» обманывали его.
Он чувствовал, что ненавидит их, и с нетерпением ждал тех минут, когда вместе с майором составлял текст очередного послания шефам. В одном из писем он сообщил о том, что перевез рацию в дом к Эльвире, указал ее адрес, пообещал в ближайший сеанс выйти в эфир. Упомянул и о том, что выполнил кое-какие задания: сфотографировал несколько важных объектов, достал подлинный советский паспорт.
– Зовут! Зовут!.. – Алексей резко повернул голову и обрадованно посмотрел на Васильева, поправив наушники.
– Хорошо, Алексей, записывайте быстрее. – Майор поощрительно похлопал его по плечу.
Алексей склонился над листком бумаги, остро отточенный карандаш замелькал в его руке. Писклявые сигналы морзянки частой дробью сыпались в уши, тонкой цепочкой цифр, точек, тире…
Внезапно писк умолк. Алексей снял наушники и взглянул на майора.
– Они требуют, чтобы я ответил немедленно, не отходя от аппарата. Что делать?
– Хотят поймать врасплох, – ответил Васильев. – А что спрашивают?
– «Срочно. Где вы сейчас находитесь? Сколько лет Сергею?» – прочитал Алексей текст радиограммы.
– Опять контрольные вопросы.
– Я долго молчал, не писал, – ответил Алексей. – Сомневаются, проверяют.
Майор задумался всего на несколько секунд. Он знал, что сейчас там, далеко, за рубежами его родины, у приемника рации люди тоже считают секунды.
– Ну, Алексей, – произнес он наконец. – Вот и настало время переходить в наступление. Передавайте: «Я нахожусь по адресу, указанному в предыдущем письме. Сергей – мой ровесник». Передавайте быстрее. Пусть они догадаются, что вы торопитесь, боитесь, как бы вас не запеленговали.
Владимир застучал ключом, и радиограмма понеслась в эфир.
– Приняли, – с облегчением сказал Алексей, выключая рацию.
– Погодите, Алексей, – сказал Васильев. – Придет время, и мы им подсунем такую телеграмму, что они сразу перестанут задавать контрольные вопросы.
…Дежурный радист перехватил радиограмму, посланную Сергею.
– Все время зовут, – сказал Телегин Васильеву, вызвав его к себе. – Передают приказы. Запрашивают, где он находится, снова хотят выяснить, что ему известно о Владимире.
– Сомневаются все-таки.
– А я и не надеялся, товарищ майор, что они сразу нам поверят. Впрочем, вот текст радиограммы. В конце они все-таки советуют ему быть в дальнейшем более аккуратным.
– Значит, верят.
– Верят-то верят, – произнес полковник. – Но и нам, нам с вами следует быть осмотрительными. Не переборщить бы.
– Мы с Алексеем действуем так, чтобы там поверили еще больше. В эфир он пока выходить не будет. Достаточно той торопливой радиограммы, которая была послана вчера. А то, что молчит Сергей… Думаю, что это их не смутит. Они знают – он не любит пользоваться передатчиком. Делает это только в особых случаях.
– Пошлите-ка еще одно письмо от Владимира. Сообщите, что он встретился с Сергеем. Пусть Алексей напишет, что его сообщник упал с велосипеда и повредил себе руку.
Радиограммы и письма Алексея делали свое дело. Они медленно, но верно укрепляли у шефов веру в то, что их агент свободен. А когда удалось наконец убедиться, что шефы в этом уверены, была отправлена радиограмма с просьбой прислать денег.
Переслать деньги агенту из-за границы – штука сложная. Это была проверка. Если деньги будут высланы, значит, шефы окончательно убеждены, что Владимир свободен в своих действиях.
– Этот кретин требует денег. Что он с ними делает там, в России? Уж не думает ли он, что мы их здесь печатаем? – гремел Шилл, потрясая текстом расшифрованного послания, которое принес ему Лестер.
Стоя перед полковником навытяжку, Лестер ждал, когда утихнет эта буря.
– Вот, полюбуйтесь-ка! – И полковник прочитал вслух текст радиограммы, уже известный Лестеру. – «Отсутствие денег ставит меня в затруднительное положение. Ценности реализовать опасаюсь. Задолжал хозяйке за квартиру…» Нет, это черт знает что такое! Может быть, он думает, что послать деньги в Советскую Россию – это то же, что переслать их из Афин в Гамбург? Снова просить разрешения на полет?..
– У нас есть другие способы, – осторожно сказал Лестер. – Для передачи ему денег не надо посылать в Россию ни самолет, ни людей. Деньги он получит по почте.
– Вот как?
Раздраженно сопя, Шилл барабанил по столу толстыми пальцами. Наконец вскочив, он тяжело стал расхаживать по кабинету. Лестер не сводил с него глаз, поворачивая голову то вправо, то влево, словно следил за качанием маятника.
Неожиданно полковник остановился:
– А что, если деньги все-таки попадут в руки советских контрразведчиков?
– Не думаю, сэр.
Шилл снова заходил по комнате:
– Что вы предлагаете, Лестер?
– Послать деньги, – немедленно ответил американец. – Это необходимо в интересах дела.
– Значит, вы убеждены, что деньги попадут по назначению?
– Несомненно. Вольдемар зарекомендовал себя положительно. Он хорошо там обосновался и уже выполнил некоторые наши поручения. На все контрольные вопросы он ответил по инструкции…
– Хорошо. – Полковник вернулся к столу и опустился в кресло. – Хорошо. Пошлите ему деньги. Но пусть будет экономен. Вы объясните ему, что мы всегда испытываем трудности в пересылке денег. Чтобы он не думал, будто американская разведка отказывается платить. Одним словом, сами сообразите, что можно придумать.
– Есть, шеф. Я соображу.
– Между прочим! Вы разработали план получения документов и пленок, добытых Сергеем?
– Все готово, господин полковник.
– Ну-ка, ну-ка, это интересно. – Шилл поудобнее устроился в кресле. – Рассказывайте. Да садитесь, Лестер, что вы стоите, в самом деле!
– Клюнуло, товарищ полковник! – Васильев, возбужденный и радостный, сообщил это прямо с порога кабинета. – Вот радиограмма для Владимира.
«Деньги переведены на ваше имя, – читал Телегин. – Получите их по документам № 1 в почтовом отделении на станции «С-к» и по документам № 2 в пункте «Р». Будьте осмотрительны. Помните инструкции: не сорить деньгами – это привлекает внимание. Условленных мест встреч с Николаем и Сергеем не посещайте».
– Деньги получены? – спросил полковник, дочитав письмо.
– Да, вот они. – Майор положил на стол пачку денег.
– Кто их послал?
– Переводы из Москвы. Адреса и фамилии отправителей вымышлены. Мы проверяли.
Полковник задумался, потирая ладонью подбородок.
– Мне кажется, товарищ Васильев, что первый шаг удачен, наступило время сообщить им кое-какие «интересные» сведения, – сказал он. – Там, пожалуй, их с нетерпением ждут. Подготовьте Алексея. – Телегин помолчал и добавил: – Не работайте с одного пункта, перевозите рацию с места на место, подальше от дома Эльвиры. Там, конечно, пеленгуют ее. Пусть будут уверены, что Алексей свободен. Пусть думают, что он из предосторожности меняет пункты своих передач. И чередуйте способы связи. Наиболее важное передавайте по радио, менее серьезные сведения посылайте по почте.
Кафе «Олимп» пользовалось в городе дурной славой. Люди, собиравшиеся там, именовали себя звучно – «Общество ветеранов войны». Однако членами этого «общества» были не те ветераны, кто в кровавых битвах на Восточном фронте пережил все ужасы, которые только может принести война; не те, кто, вернувшись в родные края из русского плена, стал верным борцом за мир. Нет, в кафе «Олимп» собирались профессиональные убийцы, грабители, маньяки, распущенная банда человеческих подонков, зачастую не нюхавших еще пороха и потому мечтающих о новых походах на Восток. И нередко, проходя мимо ярко освещенных дверей, из-за которых раздавались квакающие голоса молодчиков, кричащих о новых битвах за великую Германию, из-за которых слышались дикие звуки гитлеровского гимна «Хорст Вессель», старые немцы, знающие, что такое война, с горечью покачивали головой. Среди прохожих было немало таких, кто на войне стал инвалидом. Поспешнее звучал стук костыля по тротуару у дверей «Олимпа», торопливей становился шаг слепого, осторожно нащупывающего дорогу тростью. Они помнили, они хорошо помнили снежные пустынные поля под Москвой, мертвые поля 1941 года. Они помнили оглушающий свист «Катюш», они еще не забыли страшных дней битвы на Волге. Они знали, что такое война…
А в маленькой комнатке, куда сквозь плотно прикрытую дверь едва доносились звуки разнузданной музыки и крики пьяных «ветеранов», заключались кровавые сделки. Здесь собирались главари «общества». Отсюда, из этой комнатки, нити вели в особняк с окнами, занавешенными шторами, за которыми, как паук в ожидании жертвы, притаился полковник Шилл. Эта комнатка для многих была последним рубежом, перешагнув который люди прощались с честной жизнью, становились шпионами, диверсантами, убийцами…
Найти Лестера в кафе Беттеру не представляло никакой трудности. Американец был завсегдатаем «Олимпа». Застал его немец и на этот раз. Лестер ужинал.
Великая страна кипела и бурлила. И вместе со всей страной выполняла величавые задачи, строила, собирала урожаи, создавала новые колхозы его родная Смоленщина.
За ровными строчками газетных колонок, словно за туманной дымкой, подернувшей ясную чистую даль, виделся ему крутой откос, бревенчатые домики над рекой, серебристые ивы, склонившиеся к тихой воде, и родное, в морщинках, лицо матери. О, как дорого было ему это лицо, эти глаза, смотревшие на него вопросительно и печально.
«Мама, мама! Когда же я увижу тебя теперь?!»
С каждым днем все больше и больше убеждался Алексей в том, что Беттер и инструкторы в «школе» обманывали его.
Он чувствовал, что ненавидит их, и с нетерпением ждал тех минут, когда вместе с майором составлял текст очередного послания шефам. В одном из писем он сообщил о том, что перевез рацию в дом к Эльвире, указал ее адрес, пообещал в ближайший сеанс выйти в эфир. Упомянул и о том, что выполнил кое-какие задания: сфотографировал несколько важных объектов, достал подлинный советский паспорт.
– Зовут! Зовут!.. – Алексей резко повернул голову и обрадованно посмотрел на Васильева, поправив наушники.
– Хорошо, Алексей, записывайте быстрее. – Майор поощрительно похлопал его по плечу.
Алексей склонился над листком бумаги, остро отточенный карандаш замелькал в его руке. Писклявые сигналы морзянки частой дробью сыпались в уши, тонкой цепочкой цифр, точек, тире…
Внезапно писк умолк. Алексей снял наушники и взглянул на майора.
– Они требуют, чтобы я ответил немедленно, не отходя от аппарата. Что делать?
– Хотят поймать врасплох, – ответил Васильев. – А что спрашивают?
– «Срочно. Где вы сейчас находитесь? Сколько лет Сергею?» – прочитал Алексей текст радиограммы.
– Опять контрольные вопросы.
– Я долго молчал, не писал, – ответил Алексей. – Сомневаются, проверяют.
Майор задумался всего на несколько секунд. Он знал, что сейчас там, далеко, за рубежами его родины, у приемника рации люди тоже считают секунды.
– Ну, Алексей, – произнес он наконец. – Вот и настало время переходить в наступление. Передавайте: «Я нахожусь по адресу, указанному в предыдущем письме. Сергей – мой ровесник». Передавайте быстрее. Пусть они догадаются, что вы торопитесь, боитесь, как бы вас не запеленговали.
Владимир застучал ключом, и радиограмма понеслась в эфир.
– Приняли, – с облегчением сказал Алексей, выключая рацию.
– Погодите, Алексей, – сказал Васильев. – Придет время, и мы им подсунем такую телеграмму, что они сразу перестанут задавать контрольные вопросы.
…Дежурный радист перехватил радиограмму, посланную Сергею.
– Все время зовут, – сказал Телегин Васильеву, вызвав его к себе. – Передают приказы. Запрашивают, где он находится, снова хотят выяснить, что ему известно о Владимире.
– Сомневаются все-таки.
– А я и не надеялся, товарищ майор, что они сразу нам поверят. Впрочем, вот текст радиограммы. В конце они все-таки советуют ему быть в дальнейшем более аккуратным.
– Значит, верят.
– Верят-то верят, – произнес полковник. – Но и нам, нам с вами следует быть осмотрительными. Не переборщить бы.
– Мы с Алексеем действуем так, чтобы там поверили еще больше. В эфир он пока выходить не будет. Достаточно той торопливой радиограммы, которая была послана вчера. А то, что молчит Сергей… Думаю, что это их не смутит. Они знают – он не любит пользоваться передатчиком. Делает это только в особых случаях.
– Пошлите-ка еще одно письмо от Владимира. Сообщите, что он встретился с Сергеем. Пусть Алексей напишет, что его сообщник упал с велосипеда и повредил себе руку.
Радиограммы и письма Алексея делали свое дело. Они медленно, но верно укрепляли у шефов веру в то, что их агент свободен. А когда удалось наконец убедиться, что шефы в этом уверены, была отправлена радиограмма с просьбой прислать денег.
Переслать деньги агенту из-за границы – штука сложная. Это была проверка. Если деньги будут высланы, значит, шефы окончательно убеждены, что Владимир свободен в своих действиях.
– Этот кретин требует денег. Что он с ними делает там, в России? Уж не думает ли он, что мы их здесь печатаем? – гремел Шилл, потрясая текстом расшифрованного послания, которое принес ему Лестер.
Стоя перед полковником навытяжку, Лестер ждал, когда утихнет эта буря.
– Вот, полюбуйтесь-ка! – И полковник прочитал вслух текст радиограммы, уже известный Лестеру. – «Отсутствие денег ставит меня в затруднительное положение. Ценности реализовать опасаюсь. Задолжал хозяйке за квартиру…» Нет, это черт знает что такое! Может быть, он думает, что послать деньги в Советскую Россию – это то же, что переслать их из Афин в Гамбург? Снова просить разрешения на полет?..
– У нас есть другие способы, – осторожно сказал Лестер. – Для передачи ему денег не надо посылать в Россию ни самолет, ни людей. Деньги он получит по почте.
– Вот как?
Раздраженно сопя, Шилл барабанил по столу толстыми пальцами. Наконец вскочив, он тяжело стал расхаживать по кабинету. Лестер не сводил с него глаз, поворачивая голову то вправо, то влево, словно следил за качанием маятника.
Неожиданно полковник остановился:
– А что, если деньги все-таки попадут в руки советских контрразведчиков?
– Не думаю, сэр.
Шилл снова заходил по комнате:
– Что вы предлагаете, Лестер?
– Послать деньги, – немедленно ответил американец. – Это необходимо в интересах дела.
– Значит, вы убеждены, что деньги попадут по назначению?
– Несомненно. Вольдемар зарекомендовал себя положительно. Он хорошо там обосновался и уже выполнил некоторые наши поручения. На все контрольные вопросы он ответил по инструкции…
– Хорошо. – Полковник вернулся к столу и опустился в кресло. – Хорошо. Пошлите ему деньги. Но пусть будет экономен. Вы объясните ему, что мы всегда испытываем трудности в пересылке денег. Чтобы он не думал, будто американская разведка отказывается платить. Одним словом, сами сообразите, что можно придумать.
– Есть, шеф. Я соображу.
– Между прочим! Вы разработали план получения документов и пленок, добытых Сергеем?
– Все готово, господин полковник.
– Ну-ка, ну-ка, это интересно. – Шилл поудобнее устроился в кресле. – Рассказывайте. Да садитесь, Лестер, что вы стоите, в самом деле!
– Клюнуло, товарищ полковник! – Васильев, возбужденный и радостный, сообщил это прямо с порога кабинета. – Вот радиограмма для Владимира.
«Деньги переведены на ваше имя, – читал Телегин. – Получите их по документам № 1 в почтовом отделении на станции «С-к» и по документам № 2 в пункте «Р». Будьте осмотрительны. Помните инструкции: не сорить деньгами – это привлекает внимание. Условленных мест встреч с Николаем и Сергеем не посещайте».
– Деньги получены? – спросил полковник, дочитав письмо.
– Да, вот они. – Майор положил на стол пачку денег.
– Кто их послал?
– Переводы из Москвы. Адреса и фамилии отправителей вымышлены. Мы проверяли.
Полковник задумался, потирая ладонью подбородок.
– Мне кажется, товарищ Васильев, что первый шаг удачен, наступило время сообщить им кое-какие «интересные» сведения, – сказал он. – Там, пожалуй, их с нетерпением ждут. Подготовьте Алексея. – Телегин помолчал и добавил: – Не работайте с одного пункта, перевозите рацию с места на место, подальше от дома Эльвиры. Там, конечно, пеленгуют ее. Пусть будут уверены, что Алексей свободен. Пусть думают, что он из предосторожности меняет пункты своих передач. И чередуйте способы связи. Наиболее важное передавайте по радио, менее серьезные сведения посылайте по почте.
Кафе «Олимп» пользовалось в городе дурной славой. Люди, собиравшиеся там, именовали себя звучно – «Общество ветеранов войны». Однако членами этого «общества» были не те ветераны, кто в кровавых битвах на Восточном фронте пережил все ужасы, которые только может принести война; не те, кто, вернувшись в родные края из русского плена, стал верным борцом за мир. Нет, в кафе «Олимп» собирались профессиональные убийцы, грабители, маньяки, распущенная банда человеческих подонков, зачастую не нюхавших еще пороха и потому мечтающих о новых походах на Восток. И нередко, проходя мимо ярко освещенных дверей, из-за которых раздавались квакающие голоса молодчиков, кричащих о новых битвах за великую Германию, из-за которых слышались дикие звуки гитлеровского гимна «Хорст Вессель», старые немцы, знающие, что такое война, с горечью покачивали головой. Среди прохожих было немало таких, кто на войне стал инвалидом. Поспешнее звучал стук костыля по тротуару у дверей «Олимпа», торопливей становился шаг слепого, осторожно нащупывающего дорогу тростью. Они помнили, они хорошо помнили снежные пустынные поля под Москвой, мертвые поля 1941 года. Они помнили оглушающий свист «Катюш», они еще не забыли страшных дней битвы на Волге. Они знали, что такое война…
А в маленькой комнатке, куда сквозь плотно прикрытую дверь едва доносились звуки разнузданной музыки и крики пьяных «ветеранов», заключались кровавые сделки. Здесь собирались главари «общества». Отсюда, из этой комнатки, нити вели в особняк с окнами, занавешенными шторами, за которыми, как паук в ожидании жертвы, притаился полковник Шилл. Эта комнатка для многих была последним рубежом, перешагнув который люди прощались с честной жизнью, становились шпионами, диверсантами, убийцами…
Найти Лестера в кафе Беттеру не представляло никакой трудности. Американец был завсегдатаем «Олимпа». Застал его немец и на этот раз. Лестер ужинал.