Киз Грегори. Дети Великой Реки

   Они с трудом пробирались по слякоти.
   – Девочка напоминает богиню, – сообщил ему Харка.
   – Что? – очень тихо прошептал Перкар, опасаясь, как бы попутчики не сочли его за безумца.
   – Она не богиня, но похожа на богиню. Это странно.
   – Она мой враг, Харка? – еле выдохнул Перкар. – Река послала меня сюда, чтобы спасти ее – или остановить?
   – Возможно, это не Дух Реки призвал тебя, а сама девочка.
   – Ты говоришь, она похожа на богиню. Неужто она сильнее Реки? Может ли она принудить к чему-то Владыку Вод?
   Харка поразмыслил, прежде чем ответить.
   – Нет, – наконец сказал он.
   – Все, кто преследует ее, служат Реке. Имперская стража, жрецы. И все же она одной с Рекой крови.
   – Восставшее дитя?
   – Но зачем ему понадобился варвар, чтобы расправиться с ней?
   – Наверное, никто из служащих Реке не может это сделать. Только чужак.
   – Не очень убедительно. В моих снах она просила у меня помощи. И потому мне следует ее убить.
   – Только в том случае, если она, а не Река, твой враг. Вспомни, что Братец Конь говорил об огромном божестве, чья голова не знает, что делают ноги.
   – Я предпочел бы, чтобы все было проще, – пробормотал Перкар, но уже громче. Тзэм услышал и бросил резкий взгляд через плечо.
   – Ты всегда упрощаешь, – сказал Харка. – Это основная черта твоей натуры.
   Слова Харки могли бы и не удивить Перкара, и все же они прозвучали для него неожиданно.
   – Мы после над этим поразмыслим, – прошептал он и, принюхавшись к воздуху, спросил: – Чем это пахнет?
   – Нечистотами, – ответил Тзэм.
   – Нет-нет, – задыхаясь, сказала Хизи. – Я тоже почувствовала. Это воскурения, значит, неподалеку жрецы.
   – Над нами у ворот? – с надеждой спросил Тзэм.
   – Мы еще не под воротами, – ответила Хизи полузадушенным голосом. Казалось, она вот-вот разрыдается. И не удивительно: девочка ее возраста не привыкла к картинам насилия. Хизи угадала: аромат спускался не из верхних решеток, но плыл вдоль подземного канала.
   – Что это значит? – поинтересовался Перкар.
   – Жрецы спустились вниз, – заметил Тзэм. – И с ними, наверное, воины.
   В отчаянии беглецы заторопились: Тзэм впереди, Перкар замыкая, Хизи между ними, защищенная их силой, телами и мечами.
   Тзэм ненадолго замедлил шаг, тяжело дыша. Перкар видел, насколько неважно выглядит раненый.
   – Сюда! – сказал Тзэм.
   Они смогли различить выход из подземелья, хоть это было и трудно во тьме. Но в слабом свете различались черные силуэты людей. Запах благовоний стал ощутимее.
 
   Гхэ медлил – как и его противники. Наконец-то он настиг их. Конечно же Хизи должна была помнить об этих водостоках, после того как он привлек к ним ее внимание. Он коснулся острия меча – убедиться, что яд на месте. Гхэ скользнул в коридор подземелья, навстречу беглецам. Конечно, они уже заметили жрецов и пришли к какому-то решению. Возможно, девчонка опять прибегнет к своей Магической Силе, как она это сделала у ворот. Но на этот раз ей не удастся никого убить: жрецы позаботились о защите. Воскурения, изгоняющие духов и демонов, обезвредят ее чары. Во всяком случае, так утверждают жрецы. Гораздо больше Гхэ думал о варваре, который один расправился с восемью гвардейцами. Конечно, гвардейцев переоценивают, сами они к этому особенно склонны, но воин оказался весьма искусным. Гхэ предстояло проявить двойную ловкость – и главное, напасть неожиданно. Он бесшумно пробирался вперед, пока наконец не заметил юбку варвара.
   – Что-то движется, – предупредил Харка.
   – Что именно?
   – Не разберу, воскурения мешают мне.
   Хизи обернулась, услышав бормотание Перкара. Не ей ли он что-то говорит? Серые глаза юноши застыли неподвижно. Кровь струйкой текла из его груди, чуть правее сердца. Перкар согнулся, и вдруг из тьмы к ней шагнула тень, имевшая очертания человека. Хизи взвизгнула и отскочила, но невидимый кулак успел опуститься ей на лицо, разбив губы. Тень прыгнула на Тзэма. Хизи отчаянно размахивала руками, пытаясь удержать равновесие. Во рту Хизи почувствовала привкус меди – и с ужасом осознала, что это кровь. Она сплюнула в воду.
   Хизи пыталась схватить призраков, пляшущих вокруг, мысленно поразить их. Тень плясала вокруг Тзэма, поблескивало лезвие меча. Гнев вскипел в ней, пронизав то существо, что в ней обитало; Хизи мысленно направила этот гнев на незнакомца в черном плаще. Но она почувствовала, как сила ее иссякает, словно ее выпивал воздух. Воскурения, подумала она. Они выкуривают меня, будто я была призраком.
   Тзэм оперся о стену – Хизи не видела, тяжело ли он ранен.
   Незнакомец откинул плащ, остановился и шагнул ей навстречу.
   – Жрецы уверяли меня, принцесса, – сказал он, – что отнимут у тебя силу. Ну и натворила же ты дел! Лучше я убью тебя сейчас, прежде чем ты вновь докажешь их неправоту.
   Тзэм, простонав, покачнулся, желая подойти к ним, и упал. Человек-тень засмеялся:
   – Сила и рост немного значат.
   Хизи похолодела. Она узнала голос.
   – Йэн? – выдохнула она.
   Тень поклонилась.
   – Мое настоящее имя Гхэ, – пояснил он. – Но для тебя я был Йэном. Я был приставлен наблюдать, не проявятся ли как-то признаки твоей ужасной силы. Лучше всего для этой цели было завязать знакомство.
   – Но… – Хизи от растерянности не находила слов. Как мог этот человек быть тем самым добрым Йэном, что подарил ей статуэтку? – Йэн, не надо. Я уйду – и все. Я никогда не вернусь сюда. Пожалуйста, пропусти нас.
   Голос его немного потеплел.
   – Принцесса, прости, но я – не Йэн. Я увлекся тобой, играя его роль, но я ничего общего не имею с имперским инженером. Я убиваю людей, это мое ремесло. Жрецы приказали мне убить тебя.
   Жрецы подобрались ближе, воскурения сгущались… Хизи в отчаянии попыталась вновь мысленно поразить Йэна, но сила ее совершенно растаяла в дыму.
   – Прости. Я сделаю это очень быстро и потом принесу дар твоей душе.
   – Прибереги его для себя, – прорычал ответный голос. Хизи ахнула. Перкар стоял позади них с обнаженным мечом в руке. Вид его не сулил ничего доброго.
   Гхэ замер, он помнил, как меч его вошел в сердце, и даже в случае легкой раны яд подействовал бы через полминуты. Но меч его пронзил врага насквозь! Неведомый доселе ужас охватил Гхэ, и он бросился вперед, надеясь искромсать этого демона. Меч его наткнулся на меч – и клинок, благословенный жрецами, задрожал. Гхэ понял, что он почти перерублен, и разлетелся бы на куски, если бы удар не пришелся наискось. Применив все свое умение, Гхэ обрушил на врага сеть стальных молний, каждая из которых достигала цели. Последний стремительный удар пришелся слишком низко, потому что Гхэ, опасаясь за свой меч, избегал прямой атаки. Крякнув, Гхэ извлек из живота противника свой меч, и, быстро взглянув ему в лицо, чтобы убедиться, жив ли еще тот, увидел, как безжалостный клинок опускается на его незащищенную шею. Ли, вспоминай обо мне, только и успел подумать он. И еще, прежде чем голова его свалилась в грязь, он успел заметить, как из воды поднялся столп пламени и вознесся высоко над головой Хизи.
   Хизи увидела, что столп пламени возник из сияющего, переливающегося цветами радуги пятна, которое плавало на водной поверхности. С удивлением девочка поняла, что это ее кровь. Она слышала вопли священников, видела, как упала отсеченная голова Йэна, все еще покрытая черным капюшоном. Пламя приняло некие очертания, сгустилось и обернулось демоном – со щупальцами, рожками и чешуей. Демон вздрогнул, расправил свои ноги краба – и повернулся к Хизи.
   Воскурения, коснувшись его, только на миг заставили его растечься; Демон тут же вновь воспрял и беззвучно двинулся по направлению к жрецам. Хизи, упав на колени, обхватила голову руками и застонала.
   – Господи! – вырвалось у Перкара, когда явилось это чудовище. Он бросился к нему с мечом, но покачнулся: раны, нанесенные Гхэ, были тяжелыми.
   – Осторожнее, – предупредил его Харка, – это не вполне божество, но обладает многими его свойствами. А у нас осталось всего три душевные нити.
   – Он обладает той же силой, что и девочка?
   – Да, что-то вроде этого. Он как призраки-рыбы, но гораздо сильней.
   – Душевными нитями?
   Перкар увидел, что получил небольшую отсрочку: чудище, раздраженное воскурениями, повернуло к жрецам.
   – У него нет человеческих душевных нитей вокруг сердца, нет Ти, которые можно было бы рассечь. Это Дух!
   – Можно ли сражаться с ним?
   – У него семь бессмертных жил. Нам не справиться.
   Ужасные вещи случаются в подземелье! Перкар склонился над девочкой:
   – Ты не ранена? Можешь идти?
   – Тзэм, – пробормотала Хизи. – Взгляни на него.
   Перкар кивнул и подошел к великану. Тот уже пытался встать на ноги, хотя в животе его зияла рана.
   – Мы должны успеть пробежать мимо чудовища, пока оно расправляется со жрецами, – предложил Перкар.
   Тзэм кивнул и оперся о стену.
   – В путь, принцесса, – сказал он. – Я понесу тебя.
   Хизи ничего не ответила, только смотрела на них растерянно. Тзэм наклонился и взял ее на руки.
   – Прости, если я запачкаю твое красивое платье, – прошептал он.
   Они перешагнули через двух мертвых жрецов: те выглядели так, точно их живьем сварили в кипятке. Перкар подумал, сможет ли Харка защитить его от такой участи. Демон, блистая, как пламя, был впереди.
   – Когда он прикончит жрецов, я отвлеку его и выведу из подземелья, – сказал Перкар Тзэму. – И тогда беги, ясно? Ты не должен к нему даже приближаться.
   Перкар понял: что бы ни затевал против него Владыка Воды, он не станет убивать Хизи и ее стража. Да и Тзэм очень похож на Нгангату. Харка был прав – он склонен все упрощать и стремится к простым поступкам, даже если чувствует, что не прав. Помогая Хизи и Тзэму, он чувствует, что поступает правильно. И не правильно было бы встать на сторону жрецов и наемного убийцы. И в этом есть понятная ему простота. Тзэм ответил ему слабым кивком. Последний жрец упал у самого входа в подземелье, и развеялась надежда на то, что, преследуя своих мучителей, чудище выберется наружу. Стиснув зубы, Перкар приготовился сражаться. И тут же он вскрикнул от удивления. Демон все же выскользнул на склон холма. Наконечники стрел застучали о камень: у входа беглецов караулили лучники.
   Когда Перкар стремительно выбежал на площадку, воины бросили луки и схватились за мечи; несколько человек пустились бежать. Облака на западе казались лепестками алой розы – и это было все, что оставил после себя день. В небе, сквозь дымку облаков, пробивался лунный свет и сияли звезды. За возделанными полями простирались бесконечные пески, покрытые колючей растительностью. При виде выбравшегося из подземелья демона люди дико закричали, и Перкар не без горечи вспомнил битву с Охотницей.
   Они побежали. Тзэм, несмотря на мощное сложение и сильные ноги, часто спотыкался: страшные раны обессилили его. Вопли позади них сделались еще громче.
   – Тебе тяжело, я понесу ее, – предложил Перкар.
   – Нет, я сам, – прошептал Тзэм.
   – Куда? Куда мы теперь?
   – На запад, в пустыню! – ответил Тзэм.
   Перкар не знал, куда именно намерен идти великан, но следовал за ним. Он подавлял в себе желание оглянуться, зная, что Харка в случае опасности предупредит его. Звуки битвы затихли, когда беглецы ступили на одно из полей. Злаки, по колено высотой, серые в темноте, мягко колыхались на ветру.
   – Обернись, Перкар, – сказал Харка.
   Перкар замедлил шаг и глубоко вздохнул.
   – Не останавливайся, – велел он Тзэму, – иди и иди вперед.
   Расставив ноги для упора, Перкар ждал.
   – Сражусь хотя бы с частью Изменчивого, – бормотал он.
   – Жаль, он слишком быстро расправился с воинами, – сказал Харка. – Если бы мы успели достаточно далеко уйти от Реки…
   – Насколько далеко?
   – Нет-нет, идти пришлось бы слишком долго. Гляди, вот оно.
   Перкар увидел, как чудище идет по одному из оросительных каналов; оно плясало на воде, как многоцветное пламя. Конечно, оно движется по каналу, ведь каналы – частица Реки. Перкару следовало бы отойти и сразиться с ним в поле, где оно не было бы столь сильным. Юноша оглянулся на Тзэма и Хизи – они, ничего не подозревая, двигались вдоль того же канала.
   Демон мог пройти мимо него, Перкара, и догнать их. Перкар крепче сжал рукоять меча.
   – Взгляни, – прошептал Харка, хотя и прежде он «говорил» довольно тихо. – Видишь его душевные нити?
   – Да, – ответил Перкар. Он явственно различал семь душевных нитей поверх прозрачных очертаний чудовища.
   Демон остановился неподалеку от Перкара. Взглянув на него – злобного, смертоносного, Перкар понял, что нет времени для раздумий. С боевым воплем он бросился на чудовище, и пламя охватило юношу. Меч его рассекал пустоту, пока Харка не наткнулся на сплетение жил, которое лопнуло с такой силой, что чуть не вышибла меч из рук. Юношу тут же обдало нестерпимым жаром, принесшим адскую боль, как если бы кто-то пролил на него расплавленный металл.
   – Бейся, бейся! – яростно настаивал Харка. – Осталось всего две нити!
   Перкар вонзил меч в полыхающее перед ним пламя.
 
   Хизи чувствовала, как кровь Тзэма льется на нее, пропитывает одежду, липнет к коже – густая, как мед. Девочке хотелось, чтобы все эти ужасы прекратились, чтобы Йэн был Йэном – и, как прежде, живым, чтобы Тзэм никогда не был ранен, а жестокий Перкар вновь сделался далеким незнакомцем. Она закрыла глаза и заклинала, заклинала.
   Тзэм, задыхаясь, споткнулся и едва ли не вскрикнул. Еще два шага – и его ноги подкосились.
   – Принцесса, – прошептал он, – прости, я должен передохнуть. Иди вперед, я вскоре тебя догоню.
   – Тзэм! – уговаривала Хизи. – Нет, Тзэм!
   Тзэм осторожно поставил ее на ноги и едва не рухнул на землю.
   – Иди, – настаивал он.
   Вдруг позади Хизи услышала воинственный вскрик. Демон, переливаясь огненными красками, возвышался над человеком, казавшимся черной тенью.
   – Вот что породили мои желания, – сказала Хизи. – Это чудище.
   Гнев пронзил ее насквозь, уничтожив страх и беспомощность. Вокруг нее гибнут люди, а она, съежившись, заклинает, чтобы все стало как прежде… но не сама ли она всему виной? Сжав губы и стиснув кулаки, Хизи заторопилась туда, где Перкар сражался с демоном. О нет, она вовсе не беспомощна. Она – Хизи Йид Шадун, ее предки разрушали города.
   И вдруг она почувствовала Реку, которая колыхалась в оросительном канале, и ощутила свою кровь как струю в ее потоке. Она пила из него, и ее руки и ноги наполнялись безмерной силой и росли, росли – она могла уже обнять канал, поле с Перкаром и Демоном. Демона она и схватила, стиснув сердито и крепко.
   Чудище почуяло опасность – медленно оно стало отползать от Перкара, будто огненный паучок. Хизи слышала стоны Перкара, но уже не обращала на него внимания. Ее огромная, нечеловеческая рука проникла в демона и крепко сжала узел молний. Пламя побежало по ее руке, и в голове с каждым ударом сердца отдавались медные барабаны. Демон корчился, протягивая к ней щупальца, и вскоре издох. И тогда она сожрала его. Какое, оказывается, оно вкусное – мясо демонов!
   Хизи весело захохотала и заключила в объятия все вокруг себя, даже то, что она не могла видеть. Воинов, которые преследовали их, городские стены – она все росла и росла, ширилась, как вода, выступившая из берегов.
   Первыми она прихлопнула воинов, но главное для нее было расправиться со жрецами. Жрецы подослали к ней предателя Йэна, жрецы увели во тьму Дьена, жрецы заставили ее подчиниться им, одурманили ее, видели нагой… Она могла бы стереть Нол в порошок – о, она непременно сделает это! Стены легко крошились под ее мощными пальцами. Воины были уже мертвы, их крохотные души отлетели. Со странным восторгом Хизи вдруг ощутила, что жрецы, наверное, являют собой пустоту, это живые тени… Один из них стоял на стене и пел, глядя на Хизи. Она плясала и вопила, разрывая его на куски и отправляя его дух скитаться вокруг города.
   Поблизости от нее находился Перкар, он был все еще жив. Он был удивительно крепок в сравнении с остальными людьми. Да, в этом не было сомнений – ведь Йэн поразил его в самое сердце, а юноша не погиб. Возможно, он здесь единственный, кто мог бы остановить ее, подумала Хизи. Смеясь, она обернулась к нему – и юноша смело двинулся ей навстречу. Хизи увидела жизненный узел, который связывал его с мечом. Это нетрудно будет порвать.
   Ей казалось, что она живет уже вечность – голова ее касалась гор, а тело заполняло собой весь мир. Ужасная, восхитительная жестокость владела ею – и это было великолепно!
   Теперь я буду жить, думала Хизи, я пробудилась! Плоть и кости сильнее, чем душа, ощущают голод. Не потому ли боги порой одеваются в плоть? О, как долго она спала, облеченная плотью! Но даже боль уничтожения восхитительна, и память о ней доставляет на пиру истинное удовольствие.
   Перкар теперь совсем близко. Не убить ли его поскорей?
   Тзэм ласково обнял ее сзади. Он был так привычен, так знаком, что Хизи почти не ощущала его.
   – Не тронь меня, Тзэм, – прорычала она.
   – Принцесса, – умолял он, – пожалуйста, принцесса!
   Как слабо бьется сердце Тзэма! Как медленно течет в нем жизнь! Она самым слабым своим пожеланием могла бы убить его. Но даже теперь, какой бы злой и могущественной она ни сделалась, Хизи не желала его смерти. Тзэм останется жив и будет ее правой рукой в Новом Городе, который она построит. Ведь ей нужен хоть один верный слуга. Вместо того чтобы задуть пламя его жизни, Хизи потянулась к Тзэму, желая исцелить его, укрепить ослабевшие жизненные струны.
   Но это было не в ее власти. Она могла бы их скрутить, разорвать, уничтожить. Но исцелить не могла.
   И когда Перкар шагнул к ней – медленно и неслышно, шаг его длился бесконечно долго, – Хизи вновь стояла на дворцовой крыше и глядела вниз. Как это просто – прыгнуть вниз и уничтожить себя, но обрести не смерть, а могущество, не ограниченное никакими пределами! Она будет жить, не ведая страха – стоит только прыгнуть… Маленькая девочка умрет, но вместо нее родится ужасное, сильное существо – богиня…
   Но она оставалась Хизи и могла угадать все! Разница между властью и смертью вдруг показалась ей несущественной. Став богиней, всемогущей богиней, она не будет ни любить, ни надеяться, ни желать… Останется только чувство существования – и голод. Крыса тоже, наверное, чувствует, что она существует – и голодна. Или демон… Но Хизи всегда хотелось большего. Хотелось любви, надежд, уюта.
   И вновь она, как уже много раз до того, отступила от бездны – и тут же какой-то резкий, холодный ветер изошел из нее. Хизи съежилась, приобретя прежние размеры, земля стремительно приблизилась к ней, но девочку подхватил Тзэм и прижал к своей залитой кровью груди.
   Перкар с изумлением наблюдал, как демон внезапно сморщился, съежился – и исчез.
   – Харка?
   – Взгляни назад! – предупредил меч и резко повернул его голову. Там стояла Хизи – крохотная фигурка, чернеющая во тьме. Но вокруг нее что-то зыбилось и плескалось, волновалось, подобно черной воде. Перкар почувствовал, как порыв ледяного ветра обжег ему лицо.
   – Поторопись, а не то она убьет нас, – бесстрастно проговорил Харка.
   Перкар беззвучно шевельнул губами. Как и в пещере под владениями Балати, все происходило слишком быстро для понимания. Но Харка показал ему огромный живой копошащийся узел внутри Хизи – светящиеся молнии, которые становились все больше от приливающей к ним из Реки силы. Подавив крик, он побежал.
   Все время он был одинок. Если от него требовалось спасти Хизи, он убьет ее. Внезапно, из круговорота мыслей, на поверхность выплыл рассказ Братца Коня о Реке, которая некогда проснется. И пойдет, ступая на ногах и круша все вокруг. Хизи обладала теми самыми ногами, на которых Река должна была двинуться в путь.
   Собственные его ноги подкосились, едва он сделал несколько шагов. Он встал и приготовился к нападению. У Хизи было несравненно больше душевных нитей, чем у демона. У Перкара не было надежд на победу, и все же он хотел сразиться: ради Апада, ради Эруки… ради мертвого вождя.
   Он брел к ней, пошатываясь, но она не нападала. С каждым шагом он старался все сильнее возбудить свой гнев, припоминая, как она являлась ему в сновидениях и лишала сна. Если он хоть раз ударит ее, прежде чем погибнуть, дух его, возможно, обретет покой.
   Но вдруг нити внутри Хизи развязались и, крутясь, словно схваченные порывом ветра, исчезли в воде. Хизи, задрожав и широко открыв глаза, упала без чувств. На лице ее была слабая, но торжествующая улыбка. Перкар поднял меч и двинулся к ней.
   – Смогу я теперь убить ее? – выдохнул он.
   – Одним ударом. Но она больше не…
   – Это не важно, – сказал Перкар и шагнул вперед.
   Тзэм увидел, как он подходит, и в его сонных, отупевших глазах засветилось понимание. Великан зарычал и поднял свою перевязанную руку, чтобы отразить удар, склонился над Хизи, чтобы защитить ее своим телом. Перкар приблизился вплотную, рука его безжалостно сжимала рукоять меча.
   – Мне жаль, – сказал Перкар Тзэму, – но такова развязка.
   Великан ничего не ответил, молча глядя на клинок, отражающий лунный свет.
   За вождя, вновь подумал Перкар, пытаясь увидеть, как по волнам Реки проезжает мертвый Капаки. Нужно собрать весь свой гнев и ударить быстро, чтобы смерть наступила мгновенно. Тзэм заслуживает милосердия. Но видел он мысленно не Капаку, а женщину в пещере – как она смотрела на него, умирая.
   Незадолго до того он мог убить Хизи в честном сражении. Но теперь это было бы убийством. Перкар закрыл глаза и заскрежетал зубами. Это слабость, сказал он себе. Слабость – избегать того, что должно быть сделано. Однако мужественный взгляд Тзэма защищал лучше любого щита. Весь дрожа от ярости, Перкар опустил меч и вогнал клинок в землю, упав на колени. Вопль ярости вырвался у него из горла, едва не разорвав грудь. Он совершенно ничего не понимал. Но он не мог убить Тзэма и Хизи, каким бы чудищем она ни была всего мгновение назад.
   – Идем, – сказал он Тзэму. – Ты можешь идти?
   Тзэм тупо кивнул и, пошатываясь, встал, сжимая в объятиях драгоценную ношу. Они побрели прочь от Нола, прочь от Реки. Никто из них не оборачивался.
   Около полуночи Тзэм окончательно выбился из сил и, застонав, повалился на землю. Перкар высвободил Хизи из его могучих объятий. Девочка, похоже, все еще была без сознания.
   Перкар, как мог, перевязал Тзэму раны. Рука была рассечена до кости и все еще кровоточила. Перкар наложил тугую повязку. С раной в живот было сложнее: похоже, клинок повредил внутренности. Перкар применил средства, которые были ему известны. Сам он был измучен сверх меры и очень хотел пить, он не мог идти, особенно с Хизи на руках. Отыскав воду в оросительной канаве, он припал к ней с такой жадностью, словно впервые изведал ее вкус. Потом он собрал колючек и веток для костра.
   Великан пронзительно закричал во сне, когда Перкар горящей головней провел по его ране на животе. Юноша с отвращением закашлялся от запаха горелого мяса.
   Когда стоны Тзэма затихли, Перкар различил вдали, во мгле, тихое ржание. Этот звук он узнал бы везде. Приближались лошади.
   Дрожа, он вскочил на ноги. Погоня настигла их быстро – быстрее, чем он предполагал. Над головой облака раздвинулись, словно луна и звезды желали присутствовать при его последней битве. Перкар улыбнулся этой заносчивой мысли – разумеется, Небесам нет до него дела. Но Бледная Королева сияла наверху, окруженная двойным ореолом, и Перкар нашел утешительным то, что ему предстоит погибнуть пред ее очами.
   – Прости меня, Хизи, – пробормотал он, – но я оказался не слишком сведущ во всех этих мудреных вещах.
   К его удивлению, девочка заговорила:
   – Я вовсе не вызывала тебя… Сама не знаю, как это получилось. Я не вполне понимала, что делаю.
   – Все идет своим чередом. Что сделано, то сделано. Я не сержусь – мне только жаль, что я больше ничем не могу помочь тебе. Похоже, Реке не удались его замыслы.
   – Он ничего не замышлял против меня, я должна была всего лишь превратиться в чудовище, – с горечью сказала Хизи.
   Перкар пожал плечами.
   – Там всадники – или один всадник, который приведет остальных. Скоро все они будут здесь. Когда всадники подъедут, спрячься где-нибудь поблизости; они подумают, что ты убежала, а я пока задержу их.
   – Я останусь, – возразила Хизи.
   – Нет. Делай так, как я говорю.
   Хизи взглянула на распростертого великана.
   – Он умер? – спросила девочка.
   – Еще недавно он был жив. Наверное, я убил его, пытаясь исцелить рану. – Перкар помолчал. – Среди моего народа он слыл бы замечательным храбрецом.
   Хизи устало кивнула.
   – Это я погубила его.
   – Если он умер, то умер ради тебя. Но здесь нет твоей вины, – сказал Перкар. – Поверь мне, я немало размышлял над подобными вещами. Все мы когда-то умрем, Хизи. Но стоит умереть чуть раньше, если это оправданно. А его смерть была не напрасна. Он говорил мне, что любит тебя.
   – Да, он любил меня, – согласилась девочка.
   – А теперь спрячься. Слышишь? Лошади возвращаются.
   Лошадей, судя по топоту, было около дюжины. Перкар глубоко, болезненно вздохнул. Сердце его билось возбужденно, но Перкар еще хранил воспоминание о том, как оно остановилось и окровавленный клинок выскользнул из груди.
   – Наверное, на этот раз я погибну, – сказал он Харке.