Страница:
Комната с водой оказалась на том же месте, как и в остальных подземных логовах. Из горизонтальных тоннелей обоих уровней не доносилось ни звука.
— Похоже, здесь никто не живет, — проговорил Ричард.
— Пока не живет, — согласилась Николь.
— Похоже, здесь никто не живет, — проговорил Ричард.
— Пока не живет, — согласилась Николь.
48. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЗЕМЛЯНЕ!
Ричард был озадачен. В первой же боковой комнате, отходящей от одного из верхних тоннелей, он обнаружил набор странных устройств, назначение которых успел понять менее чем за час. Он узнал, как регулировать освещение и температуру в каждом помещении их подземного обиталища. Но если это было настолько легко и если все подземные лабиринты были сконструированы одинаково, почему же птицы не пользовались освещением? И за завтраком Ричард выспрашивал у Николь, что она помнила о птичьем логове.
— Ты пропускаешь более важный вопрос, — проговорила Николь, откусив кусок манно-дыни. — Сами по себе птицы не представляют особого интереса. Главное в том, где искать раман? И зачем они построили под Нью-Йорком эти тоннели?
— Возможно, все они и есть рамане, — ответил Ричард. — Может быть, биоты, птицы и октопауки родом с одной планеты. И поначалу представляли собой одну счастливую семейку. Но шли годы, сменялись поколения и каждый вид развивался своим путем. Тогда они построили отдельные обиталища и…
— Эта гипотеза оставляет слишком много неясностей, — перебила его Николь. — Биоты вполне определенно являются машинами. Птицы — неизвестно. Октопауки скорее всего нет, хотя те, кто сумел соорудить этот корабль, могли создать и такой искусственный разум, возможностей которого мы просто не в силах представить. Однако интуиция подсказывает мне, что эти твари являются живыми существами.
— Люди, возможно, не могут отличить машину, созданную по-настоящему развитой расой, от живого существа.
— Согласна. Наверное, мы так и не сможем прийти к определенному выводу. Кстати, есть еще один вопрос, который я хотела бы обсудить с тобой.
— Какой?
— На Раме I существовали эти подземные лабиринты, жили птицы и октопауки? Если да, то почему экипаж Нортона не заметил их? А если нет, то почему они оказались именно на этом корабле, а не на первом?
Ричард помолчал несколько секунд.
— Вижу, к чему ты клонишь, — наконец проговорил он. — По общему мнению, Рамы были созданы миллионы лет назад неизвестными существами где-нибудь в далеком уголке Галактики, и они совершенно не заинтересованы тем, что происходит в ходе полета, и не следят за своими аппаратами. Но если они были созданы так давно, чем объяснить столь резкие различия в кораблях, построенных скорее всего одновременно?
— Мне все больше кажется, что прав был наш покойный коллега из Киото, — ответила Николь. — Возможно, во всем этом заложена некая разумная схема. Я не испытываю сомнений в точности наблюдений экипажа Нортона и считаю, что все различия между кораблями действительно существуют. Но стоит лишь признать, что оба корабля различаются, тут же возникает более сложный вопрос: почему?
Ричард уже покончил с едой и расхаживал по едва освещенному тоннелю.
— О чем-то похожем говорили, когда решали, прерывать ли деятельность экспедиции. Телесовещание, по сути дела, свелось к обсуждению одного вопроса: почему рамане выбрали курс к Земле? Раз Рама I этого не сделал, факт можно считать доказанным: корабли различаются. И это притом, что участники совещания ничего не знали о птицах и октопауках.
— Генералу Борзову такие птицы понравились бы, — добавила Николь после недолгого молчания. — Он полагал, что летать — самое милое занятие на свете, — она усмехнулась. — Однажды он признался мне, что всю жизнь мечтал воплотиться в птицу, если нам суждено перевоплощение после смерти.
— Хороший был человек, — Ричард на миг остановился. — Сомневаюсь, что мы ценили его в полной мере.
Николь уложила остатки манно-дыни в ранец и, подготовившись идти дальше, улыбнулась своему другу-перипатетику.
— Ричард, еще один вопрос?
Он кивнул.
— Как ты считаешь, мы уже встретились с раманами — теми, кто построил этот корабль? Или это их потомки?
Ричард энергично затряс головой.
— Нет, конечно, — ответил он, — скорее их создания. Или живые существа, населявшие родную планету раман. Главных действующих лиц мы еще не видели.
Они обнаружили Белую комнату слева от горизонтального тоннеля на втором уровне. К этому времени поиски уже едва не успели наскучить. Ричард и Николь прошли не один тоннель, заглянули в достаточное количество пустых комнат. Четыре раза им попадались устройства для регулирования света и температуры. Но пока они не достигли Белой комнаты, ничего интересного не заметили.
В комнате со стенами, выкрашенными чистой белой краской, они с удивлением обнаружили знакомые людям предметы: расческу, щетку, пустой футляр из-под губной помады, несколько монет, связку ключей и даже нечто похожее на старый приемопередатчик. В другой кучке оказались кольцо, наручные часы, тюбик с зубной пастой, пилочка для ногтей и небольшая клавиатура с латинскими буквами.
— Эй, гений, — взмахом руки Николь поманила к себе Ричарда. — Объясни мне все это, если сможешь.
Ричард поднял тюбик, отвернул колпачок и надавил. Поползла белая гусеница. Ричард прикоснулся к ней пальцем, лизнул.
— Тьфу, — проговорил он, сплевывая. — Возьми-ка свой масс-спектрометр.
Пока Николь с помощью сложных медицинских приборов исследовала состав пасты, Ричард перебирал другие предметы. В особенности заворожили его часы. Они шли на самом деле, показывали точное время, секунда в секунду, но от неизвестной точки отсчета.
— А ты была в космическом музее во Флориде? — спросил он у Николь.
— Нет, — рассеянно ответила она.
— У них целая выставка предметов, которыми пользовался экипаж Рамы. Эти часы точь-в-точь похожи на те, что в музее. Я это помню, поскольку купил там в киоске такие же.
Николь приблизилась к нему с недоумением на лице.
— Ричард, это не паста. Даже не представляю, что это такое. Удивительный спектр. Очень много сверхтяжелых молекул.
Несколько минут оба космонавта перебирали странные вещи, пытаясь осмыслить обнаруженное Николь.
— Можно быть уверенным только в одном, — проговорил Ричард, безуспешно пытавшийся открыть футляр приемопередатчика. — Все эти предметы вполне определенно связаны с людьми. Здесь их слишком много, чтобы можно было заподозрить случайное совпадение.
— Но как они сюда попали? — спросила Николь. Она пыталась воспользоваться щеткой, оказавшейся, увы, слишком мягкой для ее волос. Осмотрела предмет повнимательнее. — На самом деле это не щетка, — заключила она, — этот предмет похож на щетку, с виду и на ощупь тоже, но причесываться им нельзя.
Нагнувшись, она подобрала пилочку для ногтей.
— А этой штукой нельзя подпилить ни одного ногтя. — Ричард подошел посмотреть, о чем речь. Он все еще пытался справиться с рацией, потом с разочарованием выронил ее, принимая от Николь пилочку.
— Получается, что эти вещи просто похожи на человеческие? — сказал он, пробуя подпилить свой самый длинный ноготь. На нем не осталось даже следа прикосновения. Ричард вернул пилочку Николь. — Что же это такое? — задумчиво проговорил он.
— Помню сценку из одного научно-фантастического романа, который я читала студенткой, — произнесла Николь через несколько секунд. — Там внеземляне познакомились с человечеством по самым первым телепрограммам. И когда наконец состоялся контакт, они стали предлагать людям коробки с крупой, мыло, другие предметы, которые видели в телерекламах. С упаковкой все было в порядке, но содержимое или вовсе отсутствовало, или оказывалось совершенно не тем.
Ричард слушал Николь невнимательно. Он теребил ключи, оглядывал предметы.
— Хорошо, что же их объединяет? — спросил он скорее у себя самого.
Ответ обоим пришел в голову одновременно.
— Такие вещи принадлежали экипажу Нортона, — в унисон проговорили Ричард и Николь.
— Итак, оба Рамы способны сообщаться между собой, — сказал Ричард.
— Значит, эти предметы разложены здесь для того, чтобы мы поняли — за первым визитом людей на Раму внимательно следили.
— Побывавшие в лагерях Нортона биоты-пауки наверняка были снабжены видеооборудованием.
— Тогда все эти предметы изготовлены по картинкам, переданным с Рамы I.
После этих слов Николь оба умолкли, каждый следуя своим собственным мыслям.
— Но зачем нам они? Чего от нас добиваются? — Ричард встал и принялся расхаживать по комнате. Он вдруг расхохотался. — Вот будет интересно, — проговорил он, — если в конце концов прав окажется все-таки Дэвид Браун: рамане не заинтересованы в своих космических находках, а просто запрограммировали свои аппараты, чтобы те изображали интерес к гостям. Так сказать, тонкая лесть: из уважения изменить курс и заодно изготовить кучку простых предметов. Невероятная ирония. Очевидно, все незрелые виды безнадежно влюблены в себя, и гости раман непременно увлекутся попытками отыскать смысл, заключенный во всей этой куче мусора…
— Ну воспарил, — перебила его Николь. — Пока мы знаем лишь то, что этот космический корабль получал снимки с Рамы I и что рамане скопировали горстку повседневных вещиц, принадлежащих экипажу Нортона, и подсунули нам.
— Интересно, клавиатура столь же бесполезна, как и все остальное, — проговорил Ричард, подбирая ее с пола. Он набрал слово «Рама». Ничего не случилось. Потом «Николь», все осталось по-прежнему.
— Ты забыл, как работали старые модели? — улыбнулась Николь. Она взяла клавиатуру. — Сперва нужно было включить питание. — Она нажала на безымянную клавишу в правом верхнем углу. Часть противоположной стены поехала в сторону, открывая за собой черный метровый квадрат.
Клавиатура напоминала те, что входили в состав переносных компьютеров, использованных первой экспедицией на Раму. Она имела четыре ряда клавиш, по двенадцать в каждом, и кнопку питания в правом верхнем углу. Двадцать шесть латинских букв, десять арабских чисел и четыре арифметических знака занимали сорок клавиш. Восемь остальных были обозначены либо точками, либо геометрическими фигурами; кроме того, их можно было устанавливать в верхнее и нижнее положения. Ричард и Николь быстро поняли, что эти клавиши и позволяют управлять компьютером Рамы. Методом проб и ошибок им удалось выявить, что результат нажатия на любую кнопку определялся положением других семи клавиш, то есть каждая из них давала возможность выполнить 128 действий. Таким образом, вся клавиатура позволяла осуществлять 1024 команды.
Составление машинного словаря требовало времени. Ричард взялся за дело. С помощью их с Николь компьютеров он пытался понять смысл команд. Цель-то была проста — воспользоваться компьютером Рамы, как своим собственным. Определив смысл команды, он вводил ее в память переносных компьютеров, запоминавших расположение клавиш на компьютере раман и создаваемый им результат на черном экране.
Несмотря на весь интеллект и опыт Ричарда, работа оказалась нелегкой. Николь ничем не могла помочь ему. А поэтому дважды по его предложению выходила на поверхность в тот первый раманский день, что провели они в Белой комнате. Оба раза она долго бродила по Нью-Йорку и все пыталась отыскать в небе геликоптер. Во второй раз сходила к амбару, в котором упала в яму. С тех пор случилось так много, что жуткие воспоминания о времени, проведенном на дне, уже казались Николь какой-то древней историей.
Она часто думала о Борзове, Уилсоне и Такагиси. Оставляя Землю, все космонавты знали, что произойти может всякое. Их учили устранять неисправности, чинить сломанное оборудование. Но никто из них не предполагал, что в экспедицию придет смерть. «Если мы с Ричардом не сумеем выбраться из Нью-Йорка, — подумала Николь, — погибнет едва ли не половина экспедиции. Худшей ситуации не бывало со времени возобновления пилотируемых полетов».
Она стояла снаружи амбара примерно там, где вместе с Франческой беседовала с Ричардом по коммуникатору. «Итак, Франческа, почему же ты соврала? — про себя проговорила Николь. — Решила, что с моим исчезновением улягутся все подозрения?»
В то последнее утро, проведенное в лагере «Бета», прежде чем выйти на поиск Такагиси, Николь по радио скопировала всю информацию из памяти собственного портативного компьютера на настольный компьютер в своей каюте на «Ньютоне». Тогда Николь хотела, на всякий случай, только очистить память машины. «Но теперь информация там, — напомнила она себе, — и любопытствующий детектив может все обнаружить — и про препараты, и про гипертонию у Дэвида, даже про аборт. И конечно, установленные Ричардом причины неисправности „Рохира“.
Во время прогулок Николь видела несколько биотов-многоножек; вдалеке, почти на пределе видимости, маячил бульдозер. Никаких птиц, никаких звуков, свидетельствующих о близости октопаука. «Наверное, они выходят лишь по ночам», — решила она, отправляясь к Ричарду пообедать.
— Ты пропускаешь более важный вопрос, — проговорила Николь, откусив кусок манно-дыни. — Сами по себе птицы не представляют особого интереса. Главное в том, где искать раман? И зачем они построили под Нью-Йорком эти тоннели?
— Возможно, все они и есть рамане, — ответил Ричард. — Может быть, биоты, птицы и октопауки родом с одной планеты. И поначалу представляли собой одну счастливую семейку. Но шли годы, сменялись поколения и каждый вид развивался своим путем. Тогда они построили отдельные обиталища и…
— Эта гипотеза оставляет слишком много неясностей, — перебила его Николь. — Биоты вполне определенно являются машинами. Птицы — неизвестно. Октопауки скорее всего нет, хотя те, кто сумел соорудить этот корабль, могли создать и такой искусственный разум, возможностей которого мы просто не в силах представить. Однако интуиция подсказывает мне, что эти твари являются живыми существами.
— Люди, возможно, не могут отличить машину, созданную по-настоящему развитой расой, от живого существа.
— Согласна. Наверное, мы так и не сможем прийти к определенному выводу. Кстати, есть еще один вопрос, который я хотела бы обсудить с тобой.
— Какой?
— На Раме I существовали эти подземные лабиринты, жили птицы и октопауки? Если да, то почему экипаж Нортона не заметил их? А если нет, то почему они оказались именно на этом корабле, а не на первом?
Ричард помолчал несколько секунд.
— Вижу, к чему ты клонишь, — наконец проговорил он. — По общему мнению, Рамы были созданы миллионы лет назад неизвестными существами где-нибудь в далеком уголке Галактики, и они совершенно не заинтересованы тем, что происходит в ходе полета, и не следят за своими аппаратами. Но если они были созданы так давно, чем объяснить столь резкие различия в кораблях, построенных скорее всего одновременно?
— Мне все больше кажется, что прав был наш покойный коллега из Киото, — ответила Николь. — Возможно, во всем этом заложена некая разумная схема. Я не испытываю сомнений в точности наблюдений экипажа Нортона и считаю, что все различия между кораблями действительно существуют. Но стоит лишь признать, что оба корабля различаются, тут же возникает более сложный вопрос: почему?
Ричард уже покончил с едой и расхаживал по едва освещенному тоннелю.
— О чем-то похожем говорили, когда решали, прерывать ли деятельность экспедиции. Телесовещание, по сути дела, свелось к обсуждению одного вопроса: почему рамане выбрали курс к Земле? Раз Рама I этого не сделал, факт можно считать доказанным: корабли различаются. И это притом, что участники совещания ничего не знали о птицах и октопауках.
— Генералу Борзову такие птицы понравились бы, — добавила Николь после недолгого молчания. — Он полагал, что летать — самое милое занятие на свете, — она усмехнулась. — Однажды он признался мне, что всю жизнь мечтал воплотиться в птицу, если нам суждено перевоплощение после смерти.
— Хороший был человек, — Ричард на миг остановился. — Сомневаюсь, что мы ценили его в полной мере.
Николь уложила остатки манно-дыни в ранец и, подготовившись идти дальше, улыбнулась своему другу-перипатетику.
— Ричард, еще один вопрос?
Он кивнул.
— Как ты считаешь, мы уже встретились с раманами — теми, кто построил этот корабль? Или это их потомки?
Ричард энергично затряс головой.
— Нет, конечно, — ответил он, — скорее их создания. Или живые существа, населявшие родную планету раман. Главных действующих лиц мы еще не видели.
Они обнаружили Белую комнату слева от горизонтального тоннеля на втором уровне. К этому времени поиски уже едва не успели наскучить. Ричард и Николь прошли не один тоннель, заглянули в достаточное количество пустых комнат. Четыре раза им попадались устройства для регулирования света и температуры. Но пока они не достигли Белой комнаты, ничего интересного не заметили.
В комнате со стенами, выкрашенными чистой белой краской, они с удивлением обнаружили знакомые людям предметы: расческу, щетку, пустой футляр из-под губной помады, несколько монет, связку ключей и даже нечто похожее на старый приемопередатчик. В другой кучке оказались кольцо, наручные часы, тюбик с зубной пастой, пилочка для ногтей и небольшая клавиатура с латинскими буквами.
— Эй, гений, — взмахом руки Николь поманила к себе Ричарда. — Объясни мне все это, если сможешь.
Ричард поднял тюбик, отвернул колпачок и надавил. Поползла белая гусеница. Ричард прикоснулся к ней пальцем, лизнул.
— Тьфу, — проговорил он, сплевывая. — Возьми-ка свой масс-спектрометр.
Пока Николь с помощью сложных медицинских приборов исследовала состав пасты, Ричард перебирал другие предметы. В особенности заворожили его часы. Они шли на самом деле, показывали точное время, секунда в секунду, но от неизвестной точки отсчета.
— А ты была в космическом музее во Флориде? — спросил он у Николь.
— Нет, — рассеянно ответила она.
— У них целая выставка предметов, которыми пользовался экипаж Рамы. Эти часы точь-в-точь похожи на те, что в музее. Я это помню, поскольку купил там в киоске такие же.
Николь приблизилась к нему с недоумением на лице.
— Ричард, это не паста. Даже не представляю, что это такое. Удивительный спектр. Очень много сверхтяжелых молекул.
Несколько минут оба космонавта перебирали странные вещи, пытаясь осмыслить обнаруженное Николь.
— Можно быть уверенным только в одном, — проговорил Ричард, безуспешно пытавшийся открыть футляр приемопередатчика. — Все эти предметы вполне определенно связаны с людьми. Здесь их слишком много, чтобы можно было заподозрить случайное совпадение.
— Но как они сюда попали? — спросила Николь. Она пыталась воспользоваться щеткой, оказавшейся, увы, слишком мягкой для ее волос. Осмотрела предмет повнимательнее. — На самом деле это не щетка, — заключила она, — этот предмет похож на щетку, с виду и на ощупь тоже, но причесываться им нельзя.
Нагнувшись, она подобрала пилочку для ногтей.
— А этой штукой нельзя подпилить ни одного ногтя. — Ричард подошел посмотреть, о чем речь. Он все еще пытался справиться с рацией, потом с разочарованием выронил ее, принимая от Николь пилочку.
— Получается, что эти вещи просто похожи на человеческие? — сказал он, пробуя подпилить свой самый длинный ноготь. На нем не осталось даже следа прикосновения. Ричард вернул пилочку Николь. — Что же это такое? — задумчиво проговорил он.
— Помню сценку из одного научно-фантастического романа, который я читала студенткой, — произнесла Николь через несколько секунд. — Там внеземляне познакомились с человечеством по самым первым телепрограммам. И когда наконец состоялся контакт, они стали предлагать людям коробки с крупой, мыло, другие предметы, которые видели в телерекламах. С упаковкой все было в порядке, но содержимое или вовсе отсутствовало, или оказывалось совершенно не тем.
Ричард слушал Николь невнимательно. Он теребил ключи, оглядывал предметы.
— Хорошо, что же их объединяет? — спросил он скорее у себя самого.
Ответ обоим пришел в голову одновременно.
— Такие вещи принадлежали экипажу Нортона, — в унисон проговорили Ричард и Николь.
— Итак, оба Рамы способны сообщаться между собой, — сказал Ричард.
— Значит, эти предметы разложены здесь для того, чтобы мы поняли — за первым визитом людей на Раму внимательно следили.
— Побывавшие в лагерях Нортона биоты-пауки наверняка были снабжены видеооборудованием.
— Тогда все эти предметы изготовлены по картинкам, переданным с Рамы I.
После этих слов Николь оба умолкли, каждый следуя своим собственным мыслям.
— Но зачем нам они? Чего от нас добиваются? — Ричард встал и принялся расхаживать по комнате. Он вдруг расхохотался. — Вот будет интересно, — проговорил он, — если в конце концов прав окажется все-таки Дэвид Браун: рамане не заинтересованы в своих космических находках, а просто запрограммировали свои аппараты, чтобы те изображали интерес к гостям. Так сказать, тонкая лесть: из уважения изменить курс и заодно изготовить кучку простых предметов. Невероятная ирония. Очевидно, все незрелые виды безнадежно влюблены в себя, и гости раман непременно увлекутся попытками отыскать смысл, заключенный во всей этой куче мусора…
— Ну воспарил, — перебила его Николь. — Пока мы знаем лишь то, что этот космический корабль получал снимки с Рамы I и что рамане скопировали горстку повседневных вещиц, принадлежащих экипажу Нортона, и подсунули нам.
— Интересно, клавиатура столь же бесполезна, как и все остальное, — проговорил Ричард, подбирая ее с пола. Он набрал слово «Рама». Ничего не случилось. Потом «Николь», все осталось по-прежнему.
— Ты забыл, как работали старые модели? — улыбнулась Николь. Она взяла клавиатуру. — Сперва нужно было включить питание. — Она нажала на безымянную клавишу в правом верхнем углу. Часть противоположной стены поехала в сторону, открывая за собой черный метровый квадрат.
Клавиатура напоминала те, что входили в состав переносных компьютеров, использованных первой экспедицией на Раму. Она имела четыре ряда клавиш, по двенадцать в каждом, и кнопку питания в правом верхнем углу. Двадцать шесть латинских букв, десять арабских чисел и четыре арифметических знака занимали сорок клавиш. Восемь остальных были обозначены либо точками, либо геометрическими фигурами; кроме того, их можно было устанавливать в верхнее и нижнее положения. Ричард и Николь быстро поняли, что эти клавиши и позволяют управлять компьютером Рамы. Методом проб и ошибок им удалось выявить, что результат нажатия на любую кнопку определялся положением других семи клавиш, то есть каждая из них давала возможность выполнить 128 действий. Таким образом, вся клавиатура позволяла осуществлять 1024 команды.
Составление машинного словаря требовало времени. Ричард взялся за дело. С помощью их с Николь компьютеров он пытался понять смысл команд. Цель-то была проста — воспользоваться компьютером Рамы, как своим собственным. Определив смысл команды, он вводил ее в память переносных компьютеров, запоминавших расположение клавиш на компьютере раман и создаваемый им результат на черном экране.
Несмотря на весь интеллект и опыт Ричарда, работа оказалась нелегкой. Николь ничем не могла помочь ему. А поэтому дважды по его предложению выходила на поверхность в тот первый раманский день, что провели они в Белой комнате. Оба раза она долго бродила по Нью-Йорку и все пыталась отыскать в небе геликоптер. Во второй раз сходила к амбару, в котором упала в яму. С тех пор случилось так много, что жуткие воспоминания о времени, проведенном на дне, уже казались Николь какой-то древней историей.
Она часто думала о Борзове, Уилсоне и Такагиси. Оставляя Землю, все космонавты знали, что произойти может всякое. Их учили устранять неисправности, чинить сломанное оборудование. Но никто из них не предполагал, что в экспедицию придет смерть. «Если мы с Ричардом не сумеем выбраться из Нью-Йорка, — подумала Николь, — погибнет едва ли не половина экспедиции. Худшей ситуации не бывало со времени возобновления пилотируемых полетов».
Она стояла снаружи амбара примерно там, где вместе с Франческой беседовала с Ричардом по коммуникатору. «Итак, Франческа, почему же ты соврала? — про себя проговорила Николь. — Решила, что с моим исчезновением улягутся все подозрения?»
В то последнее утро, проведенное в лагере «Бета», прежде чем выйти на поиск Такагиси, Николь по радио скопировала всю информацию из памяти собственного портативного компьютера на настольный компьютер в своей каюте на «Ньютоне». Тогда Николь хотела, на всякий случай, только очистить память машины. «Но теперь информация там, — напомнила она себе, — и любопытствующий детектив может все обнаружить — и про препараты, и про гипертонию у Дэвида, даже про аборт. И конечно, установленные Ричардом причины неисправности „Рохира“.
Во время прогулок Николь видела несколько биотов-многоножек; вдалеке, почти на пределе видимости, маячил бульдозер. Никаких птиц, никаких звуков, свидетельствующих о близости октопаука. «Наверное, они выходят лишь по ночам», — решила она, отправляясь к Ричарду пообедать.
49. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
— Еда почти кончилась, — проговорила Николь. Они упаковали остатки манно-дыни и уложили их в ранец Ричарда.
— Знаю, — ответил он, — и я уже понял, как ты ее добудешь.
— Я? — спросила Николь. — А почему это должна делать я?
— Ну, по-первых, для такого дела достаточно одного человека. На эту мысль меня натолкнула работа с компьютерной графикой раман. Во-вторых, я не могу терять времени. По-моему, я вот-вот пойму, как работает этот компьютер. Существует около двухсот команд, которые я могу объяснить только одним способом, — они позволяют перейти на другой уровень, в иерархическое пространство высшего порядка.
За обедом Ричард успел объяснить Николь, что компьютер раман работает подобно его земным собратьям. Он мог хранить и выдавать данные, производить математические расчеты, строить графики, даже создавать новые языки.
— Но я даже не прикоснулся к его истинным возможностям. Сегодня-завтра я обязан с ним разобраться. У нас остается очень мало времени.
План, придуманный Ричардом, отличался обманчивой простотой. После долгой раманской ночи — Ричард спал не более трех часов — Николь отправилась к центральной площади исполнять его задумку. Основываясь на закономерностях прогрессирующей сложности, Ричард сообщил ей три места, где, по его мнению, следовало искать пластину, открывающую крышку в логово птиц. Будучи очень уверенным в себе, он даже не пожелал обсуждать, что ей делать, если пластины там не окажется. Но Николь эту пластину обнаружила без труда. Отодвинув крышку, она покричала вниз — в темноту. Ответа не было.
Она посветила фонариком. Танк-часовой был на посту, он сновал взад-вперед по тоннелю, уводящему к водяной комнате. Николь крикнула еще раз… Лучше все-таки не спускаться, даже до первого уровня. Хотя Ричард и уверял, что немедленно придет ей на помощь, Николь не испытывала ни малейшего желания снова застрять в подземелье с птицами.
Послышалось далекое бормотанье? Кажется, так. Николь взяла одну из монеток, подобранных ею в Белой комнате, и уронила ее в отвесную шахту. Монетка исчезла внизу, звякнула о карниз где-то рядом со вторым уровнем. На этот раз бормотанье оказалось громким. Минуя танк-часовой, к свету ее фонарика взмыла одна из птиц. И крышка начала закрываться… Николь пришлось отодвинуться.
Она обсудила случившееся с Ричардом. Подождав несколько минут, Николь нажала на пластину. И когда она снова крикнула в глубины птичьего подземелья, ей ответили немедленно. На сей раз знакомая Николь черно-вельветовая птица, не долетев до поверхности пяти метров, принялась что-то трещать. Николь поняла, что ей предлагают убираться восвояси. Но, прежде чем птица успела вернуться вниз, Николь извлекла из кармана монитор своего компьютера и пустила программу. На экране появились две манно-дыни. На глазах птицы они обрели цвет, а потом в узком разрезе появились структура и окраска внутренней части плода.
Чтобы лучше видеть, вельветовая птица поднялась к самой поверхности. Потом повернула голову вниз и что-то крикнула. Через несколько секунд другая знакомая Николь птица — явно супруг или супруга черно-вельветовой — взлетела вверх и уселась на самый край шахты. Николь второй раз повторила короткую демонстрацию. Птицы переговорили и исчезли в подземелье.
Шли минуты. Иногда до Николь доносилось бормотанье из нижних коридоров. Наконец ее друзья возвратились, в когтях каждой птицы было зажато по небольшой дыньке. Они опустились на площади неподалеку от входа. Николь отправилась к дыням, но птицы не выпускали их. Потом, как ей показалось, последовала целая лекция. Птицы бормотали и поодиночке, и вместе, часто поглядывая на нее и постукивая по кожуре дынь. Минут через пятнадцать, удовлетворившись произведенным впечатлением, птицы взлетели и, нырнув вниз, исчезли в своем логове.
«Кажется, мне намекнули, что дынь мало», — думала Николь, направляясь к восточной площади. Дыни были тяжелыми, она несла их по одной в каждом ранце, которые прихватила с собой из Белой комнаты. «Или, чтобы я их больше не беспокоила. Но в любом случае нам больше не обрадуются».
Она подумала, что Ричард встретит ее с радостью. Так и вышло: он ликовал, но не из-за Николь с двумя дынями. Он ухмылялся от уха до уха и что-то прятал в одной руке за спиной.
— А теперь смотри, что у меня есть, — сказал он, когда Николь разгрузила ранцы. Ричард протянул вперед руку, на раскрытой ладони оказался черный шар диаметром около десяти сантиметров.
— Я еще не представляю себе всей логики и сколько информации должен содержать запрос, но я установил фундаментальный принцип: по компьютеру можно заказывать и получать все нужное нам.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Николь, еще не вполне понимая причины энтузиазма, с которым Ричард относился к этому маленькому шару.
— Они сделали его для меня, — сказал он, передавая ей шар. — Ты не поняла? Где-то здесь у них есть фабрика, которая может все сделать для нас.
— Пусть тогда твои «они» и делают для нас пищу, — проговорила Николь. С легкой досадой она отметила, что Ричард не поздравил ее с успехом, даже не поблагодарил за дыни. — Птицы нам ничего больше не дадут.
— Это не сложно, — ответил Ричард. — Как только мы освоим процесс выполнения заказа, можно будет заказывать рыбу, чипсы, бифштекс с картошкой, все что угодно, если, конечно, нам удастся однозначно описать свои потребности с помощью научных терминов.
Николь глядела на своего друга. Взъерошенный, небритый… мешки под глазами, с дикарской улыбкой — в этот миг он казался беглецом из сумасшедшего дома.
— Ричард, ради бога, не спеши так. Если ты уже отыскал своего св.Грааля, потрать хотя бы секунду на пояснения.
— Посмотри на экран, — с помощью клавиатуры Ричард нарисовал круг, стер его, изобразил квадрат. Потом менее чем за минуту нарисовал куб в трех измерениях. Закончив с графической частью, он перевел восемь клавиш в нужное положение и нажал клавишу с небольшим прямоугольным значком. На черном экране появились странные символы.
— Не волнуйся, — прокомментировал Ричард, — все нам понимать и не нужно. Они просят, чтобы мы определили размеры куба.
И Ричард ввел цепочку команд с помощью клавиш, обозначавших цифры и буквы.
— Ну а теперь, — он повернулся лицом к Николь, — если я ничего не напутал, минут через десять мы получим куб из такого же материала, как и этот шар.
Ожидая, они жевали новую дыню. Вкус ее не изменился. «Бифштекс с картошкой, в это трудно поверить», — думала Николь, когда в полуметре от пола кусок стены расступился и в образовавшемся зазоре появился черный куб.
— Подожди, не бери его, — обратился Ричард к заинтересовавшейся Николь.
— Посмотри сюда! — он посветил фонариком в темноту за кубом. — Там за стенами пустота, — проговорил он, — но этот тоннель ведет к фабрикам, настолько совершенным, что нам и не понять этого. Представь себе! Они способны сделать по заказу любую вещь.
Николь начала понимать причины восторга Ричарда.
— Теперь мы в какой-то мере можем определить собственную судьбу, — продолжал он. — Если я сумею быстро понять код, мы сможем заказать еду, возможно, и все необходимое, чтобы построить лодку.
— Только без стучащего мотора, — съехидничала Николь.
— Обойдемся без мотора, — согласился Ричард и, доев дыню, вновь обратился к клавиатуре.
Николь уже начинала тревожиться: за целый раманский день Ричард совершил лишь одно открытие. После тридцати восьми часов труда — за все это время он проспал только восемь — Ричард научился получать новый материал. Теперь он умел изготовлять легкие черные предметы из материала, по плотности близкого к бальсовой древесине, и тяжелые черные предметы словно из дуба или сосны. Работа изматывала его. И он не мог или не хотел разделить ее с Николь.
«Что, если ему просто повезло? — говорила себе Николь, подымаясь по лестнице для утренней прогулки. — Что, если эта система умеет изготавливать только два вида черных предметов?» Потеря времени не могла не беспокоить ее. До встречи с Землей оставалось только шестнадцать дней. И никаких перспектив на спасение. В уголке ее разума теснилась мысль: наверное, о них с Ричардом уже забыли.
Прошлым вечером она попыталась обсудить с Ричардом планы на будущее, но он был совсем измотан и ничем не отреагировал на высказанное ею беспокойство. Потом, обрисовав возможные варианты, спросила его, что им делать, но заметила, что он уснул. Когда Николь очнулась после недолгой дремоты, Ричард снова сидел перед компьютером и не хотел прерывать занятий ни ради завтрака, ни для разговора. Спотыкаясь о черные предметы, разбросанные по полу, Николь отправилась наружу — на утреннюю прогулку.
Ей было очень одиноко. Последние пятьдесят часов она провела практически в одиночестве, время тянулось медленно. Единственным удовольствием оставалось чтение. В ее компьютере было записано пять книг. Одной из них, конечно, была ее медицинская энциклопедия, но остальные четыре предназначались для отдыха. «Можно не сомневаться, у Ричарда свободный объем памяти заполнен Шекспиром», — думала она, усаживаясь на стену, окружающую Нью-Йорк. Николь поглядела на Цилиндрическое море. Далеко за туманом и облаками она едва могла различить в бинокль Северную чашу, через которую они впервые вошли внутрь Рамы.
В компьютере было два романа ее отца. Николь предпочитала «Королеву всех времен», повествование о юных годах Алиеноры Аквитанской, начинавшееся с отроческих лет, проведенных при дворе герцога в Пуатье. Далее речь шла о ее свадьбе — она вышла замуж за Людовика Капета[50]; потом были крестовый поход в Святую Землю и необычное в те времена обращение к папе Евгению III с просьбой расторгнуть брак. Заканчивалась книга разрывом с Людовиком Капетом и свадьбой с молодым и пылким Генрихом Плантагенетом.
Кроме того, в памяти ее компьютера был записан всеми признанный шедевр Пьера де Жардена, «Я, Ричард Львиное Сердце», внутренний монолог героя, записанный им в дневнике в течение двух зимних недель… в конце XII века. Ричард и его воины, отправившиеся в новый крестовый поход под протекцией норманнского короля Сицилии, стояли в местечке близ Мессины. Там знаменитый король, воин и гомосексуалист, сын Алиеноры Аквитанской и Генриха Плантагенета, в порыве самоанализа описывал основные личные и исторические события собственной жизни.
Николь припомнила долгий разговор с Женевьевой после того, как прошлым летом дочь прочла «Я, Ричард». История заворожила подростка, она удивила Николь весьма умными вопросами. Воспоминания о Женевьеве заставили Николь подумать о том, чем сейчас занята ее девочка в Бовуа. «Значит, тебе сказали, что я пропала, — горевала Николь. — Как там говорят военные — без вести?»
Перед умственным взором Николь вдруг словно предстала дочь, приехавшая из школы на велосипеде. «Есть новости?» — наверное, каждый раз спрашивала Женевьева у деда, переступая порог виллы. Тот лишь отрицательно качал головой.
«Прошло уже две недели с тех пор, как мы виделись в последний раз. Дочка, дорогая, надеешься ли ты еще?» Расстроенная Николь хотела заговорить с Женевьевой, не принимая реальности, словно не зная про миллионы километров, разделявшие их. Она поднялась, чтобы вернуться в Белую комнату, в смятении позабыв, что оттуда тоже нельзя позвонить Женевьеве.
Очнувшись через несколько секунд, Николь удивилась тому, как легко одурачил себя самого ее собственный разум. Покачав головой, она села возле стены, выходившей к Цилиндрическому морю. Тут в раздумье она провела около двух часов. Под конец, когда она собралась уже возвращаться в Белую комнату, мысли ее вернулись к Ричарду Уэйкфилду. «Увы, мой британский друг, — сказала себе Николь, — я открылась перед тобой, как ни перед кем иным, кроме Генри. Значит, таково мое счастье. Есть люди еще менее доверчивые, чем я сама».
Охваченная грустью, Николь спустилась по лестнице на второй уровень, свернула в горизонтальный тоннель. Но едва она вошла в Белую комнату, грусть превратилась в удивление. Вскочивший с невысокого черного кресла Ричард дружески обнял ее за плечи. Он побрился и причесался, даже ногти почистил. На черном столе посреди комнаты стояла аккуратно разрезанная манно-дыня: по куску на черной тарелке перед креслом.
— Знаю, — ответил он, — и я уже понял, как ты ее добудешь.
— Я? — спросила Николь. — А почему это должна делать я?
— Ну, по-первых, для такого дела достаточно одного человека. На эту мысль меня натолкнула работа с компьютерной графикой раман. Во-вторых, я не могу терять времени. По-моему, я вот-вот пойму, как работает этот компьютер. Существует около двухсот команд, которые я могу объяснить только одним способом, — они позволяют перейти на другой уровень, в иерархическое пространство высшего порядка.
За обедом Ричард успел объяснить Николь, что компьютер раман работает подобно его земным собратьям. Он мог хранить и выдавать данные, производить математические расчеты, строить графики, даже создавать новые языки.
— Но я даже не прикоснулся к его истинным возможностям. Сегодня-завтра я обязан с ним разобраться. У нас остается очень мало времени.
План, придуманный Ричардом, отличался обманчивой простотой. После долгой раманской ночи — Ричард спал не более трех часов — Николь отправилась к центральной площади исполнять его задумку. Основываясь на закономерностях прогрессирующей сложности, Ричард сообщил ей три места, где, по его мнению, следовало искать пластину, открывающую крышку в логово птиц. Будучи очень уверенным в себе, он даже не пожелал обсуждать, что ей делать, если пластины там не окажется. Но Николь эту пластину обнаружила без труда. Отодвинув крышку, она покричала вниз — в темноту. Ответа не было.
Она посветила фонариком. Танк-часовой был на посту, он сновал взад-вперед по тоннелю, уводящему к водяной комнате. Николь крикнула еще раз… Лучше все-таки не спускаться, даже до первого уровня. Хотя Ричард и уверял, что немедленно придет ей на помощь, Николь не испытывала ни малейшего желания снова застрять в подземелье с птицами.
Послышалось далекое бормотанье? Кажется, так. Николь взяла одну из монеток, подобранных ею в Белой комнате, и уронила ее в отвесную шахту. Монетка исчезла внизу, звякнула о карниз где-то рядом со вторым уровнем. На этот раз бормотанье оказалось громким. Минуя танк-часовой, к свету ее фонарика взмыла одна из птиц. И крышка начала закрываться… Николь пришлось отодвинуться.
Она обсудила случившееся с Ричардом. Подождав несколько минут, Николь нажала на пластину. И когда она снова крикнула в глубины птичьего подземелья, ей ответили немедленно. На сей раз знакомая Николь черно-вельветовая птица, не долетев до поверхности пяти метров, принялась что-то трещать. Николь поняла, что ей предлагают убираться восвояси. Но, прежде чем птица успела вернуться вниз, Николь извлекла из кармана монитор своего компьютера и пустила программу. На экране появились две манно-дыни. На глазах птицы они обрели цвет, а потом в узком разрезе появились структура и окраска внутренней части плода.
Чтобы лучше видеть, вельветовая птица поднялась к самой поверхности. Потом повернула голову вниз и что-то крикнула. Через несколько секунд другая знакомая Николь птица — явно супруг или супруга черно-вельветовой — взлетела вверх и уселась на самый край шахты. Николь второй раз повторила короткую демонстрацию. Птицы переговорили и исчезли в подземелье.
Шли минуты. Иногда до Николь доносилось бормотанье из нижних коридоров. Наконец ее друзья возвратились, в когтях каждой птицы было зажато по небольшой дыньке. Они опустились на площади неподалеку от входа. Николь отправилась к дыням, но птицы не выпускали их. Потом, как ей показалось, последовала целая лекция. Птицы бормотали и поодиночке, и вместе, часто поглядывая на нее и постукивая по кожуре дынь. Минут через пятнадцать, удовлетворившись произведенным впечатлением, птицы взлетели и, нырнув вниз, исчезли в своем логове.
«Кажется, мне намекнули, что дынь мало», — думала Николь, направляясь к восточной площади. Дыни были тяжелыми, она несла их по одной в каждом ранце, которые прихватила с собой из Белой комнаты. «Или, чтобы я их больше не беспокоила. Но в любом случае нам больше не обрадуются».
Она подумала, что Ричард встретит ее с радостью. Так и вышло: он ликовал, но не из-за Николь с двумя дынями. Он ухмылялся от уха до уха и что-то прятал в одной руке за спиной.
— А теперь смотри, что у меня есть, — сказал он, когда Николь разгрузила ранцы. Ричард протянул вперед руку, на раскрытой ладони оказался черный шар диаметром около десяти сантиметров.
— Я еще не представляю себе всей логики и сколько информации должен содержать запрос, но я установил фундаментальный принцип: по компьютеру можно заказывать и получать все нужное нам.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Николь, еще не вполне понимая причины энтузиазма, с которым Ричард относился к этому маленькому шару.
— Они сделали его для меня, — сказал он, передавая ей шар. — Ты не поняла? Где-то здесь у них есть фабрика, которая может все сделать для нас.
— Пусть тогда твои «они» и делают для нас пищу, — проговорила Николь. С легкой досадой она отметила, что Ричард не поздравил ее с успехом, даже не поблагодарил за дыни. — Птицы нам ничего больше не дадут.
— Это не сложно, — ответил Ричард. — Как только мы освоим процесс выполнения заказа, можно будет заказывать рыбу, чипсы, бифштекс с картошкой, все что угодно, если, конечно, нам удастся однозначно описать свои потребности с помощью научных терминов.
Николь глядела на своего друга. Взъерошенный, небритый… мешки под глазами, с дикарской улыбкой — в этот миг он казался беглецом из сумасшедшего дома.
— Ричард, ради бога, не спеши так. Если ты уже отыскал своего св.Грааля, потрать хотя бы секунду на пояснения.
— Посмотри на экран, — с помощью клавиатуры Ричард нарисовал круг, стер его, изобразил квадрат. Потом менее чем за минуту нарисовал куб в трех измерениях. Закончив с графической частью, он перевел восемь клавиш в нужное положение и нажал клавишу с небольшим прямоугольным значком. На черном экране появились странные символы.
— Не волнуйся, — прокомментировал Ричард, — все нам понимать и не нужно. Они просят, чтобы мы определили размеры куба.
И Ричард ввел цепочку команд с помощью клавиш, обозначавших цифры и буквы.
— Ну а теперь, — он повернулся лицом к Николь, — если я ничего не напутал, минут через десять мы получим куб из такого же материала, как и этот шар.
Ожидая, они жевали новую дыню. Вкус ее не изменился. «Бифштекс с картошкой, в это трудно поверить», — думала Николь, когда в полуметре от пола кусок стены расступился и в образовавшемся зазоре появился черный куб.
— Подожди, не бери его, — обратился Ричард к заинтересовавшейся Николь.
— Посмотри сюда! — он посветил фонариком в темноту за кубом. — Там за стенами пустота, — проговорил он, — но этот тоннель ведет к фабрикам, настолько совершенным, что нам и не понять этого. Представь себе! Они способны сделать по заказу любую вещь.
Николь начала понимать причины восторга Ричарда.
— Теперь мы в какой-то мере можем определить собственную судьбу, — продолжал он. — Если я сумею быстро понять код, мы сможем заказать еду, возможно, и все необходимое, чтобы построить лодку.
— Только без стучащего мотора, — съехидничала Николь.
— Обойдемся без мотора, — согласился Ричард и, доев дыню, вновь обратился к клавиатуре.
Николь уже начинала тревожиться: за целый раманский день Ричард совершил лишь одно открытие. После тридцати восьми часов труда — за все это время он проспал только восемь — Ричард научился получать новый материал. Теперь он умел изготовлять легкие черные предметы из материала, по плотности близкого к бальсовой древесине, и тяжелые черные предметы словно из дуба или сосны. Работа изматывала его. И он не мог или не хотел разделить ее с Николь.
«Что, если ему просто повезло? — говорила себе Николь, подымаясь по лестнице для утренней прогулки. — Что, если эта система умеет изготавливать только два вида черных предметов?» Потеря времени не могла не беспокоить ее. До встречи с Землей оставалось только шестнадцать дней. И никаких перспектив на спасение. В уголке ее разума теснилась мысль: наверное, о них с Ричардом уже забыли.
Прошлым вечером она попыталась обсудить с Ричардом планы на будущее, но он был совсем измотан и ничем не отреагировал на высказанное ею беспокойство. Потом, обрисовав возможные варианты, спросила его, что им делать, но заметила, что он уснул. Когда Николь очнулась после недолгой дремоты, Ричард снова сидел перед компьютером и не хотел прерывать занятий ни ради завтрака, ни для разговора. Спотыкаясь о черные предметы, разбросанные по полу, Николь отправилась наружу — на утреннюю прогулку.
Ей было очень одиноко. Последние пятьдесят часов она провела практически в одиночестве, время тянулось медленно. Единственным удовольствием оставалось чтение. В ее компьютере было записано пять книг. Одной из них, конечно, была ее медицинская энциклопедия, но остальные четыре предназначались для отдыха. «Можно не сомневаться, у Ричарда свободный объем памяти заполнен Шекспиром», — думала она, усаживаясь на стену, окружающую Нью-Йорк. Николь поглядела на Цилиндрическое море. Далеко за туманом и облаками она едва могла различить в бинокль Северную чашу, через которую они впервые вошли внутрь Рамы.
В компьютере было два романа ее отца. Николь предпочитала «Королеву всех времен», повествование о юных годах Алиеноры Аквитанской, начинавшееся с отроческих лет, проведенных при дворе герцога в Пуатье. Далее речь шла о ее свадьбе — она вышла замуж за Людовика Капета[50]; потом были крестовый поход в Святую Землю и необычное в те времена обращение к папе Евгению III с просьбой расторгнуть брак. Заканчивалась книга разрывом с Людовиком Капетом и свадьбой с молодым и пылким Генрихом Плантагенетом.
Кроме того, в памяти ее компьютера был записан всеми признанный шедевр Пьера де Жардена, «Я, Ричард Львиное Сердце», внутренний монолог героя, записанный им в дневнике в течение двух зимних недель… в конце XII века. Ричард и его воины, отправившиеся в новый крестовый поход под протекцией норманнского короля Сицилии, стояли в местечке близ Мессины. Там знаменитый король, воин и гомосексуалист, сын Алиеноры Аквитанской и Генриха Плантагенета, в порыве самоанализа описывал основные личные и исторические события собственной жизни.
Николь припомнила долгий разговор с Женевьевой после того, как прошлым летом дочь прочла «Я, Ричард». История заворожила подростка, она удивила Николь весьма умными вопросами. Воспоминания о Женевьеве заставили Николь подумать о том, чем сейчас занята ее девочка в Бовуа. «Значит, тебе сказали, что я пропала, — горевала Николь. — Как там говорят военные — без вести?»
Перед умственным взором Николь вдруг словно предстала дочь, приехавшая из школы на велосипеде. «Есть новости?» — наверное, каждый раз спрашивала Женевьева у деда, переступая порог виллы. Тот лишь отрицательно качал головой.
«Прошло уже две недели с тех пор, как мы виделись в последний раз. Дочка, дорогая, надеешься ли ты еще?» Расстроенная Николь хотела заговорить с Женевьевой, не принимая реальности, словно не зная про миллионы километров, разделявшие их. Она поднялась, чтобы вернуться в Белую комнату, в смятении позабыв, что оттуда тоже нельзя позвонить Женевьеве.
Очнувшись через несколько секунд, Николь удивилась тому, как легко одурачил себя самого ее собственный разум. Покачав головой, она села возле стены, выходившей к Цилиндрическому морю. Тут в раздумье она провела около двух часов. Под конец, когда она собралась уже возвращаться в Белую комнату, мысли ее вернулись к Ричарду Уэйкфилду. «Увы, мой британский друг, — сказала себе Николь, — я открылась перед тобой, как ни перед кем иным, кроме Генри. Значит, таково мое счастье. Есть люди еще менее доверчивые, чем я сама».
Охваченная грустью, Николь спустилась по лестнице на второй уровень, свернула в горизонтальный тоннель. Но едва она вошла в Белую комнату, грусть превратилась в удивление. Вскочивший с невысокого черного кресла Ричард дружески обнял ее за плечи. Он побрился и причесался, даже ногти почистил. На черном столе посреди комнаты стояла аккуратно разрезанная манно-дыня: по куску на черной тарелке перед креслом.