Страница:
— Арчи настоял на том, что должен лично принести извинения, — Элли взглянула на отца, ожидая его реакции.
— Конечно же, я принимаю их, хотя не представляю, что требуется от меня в соответствии с протоколом…
Арчи немедленно спросил у Элли, что значит слово «протокол». Николь расхохоталась.
— Ричард, иногда ты бываешь настолько неловок…
— Все прочее, — проговорила Элли, — краткости ради я могу рассказать сама. В соответствии с утверждением Арчи отчеты дочерней колонии свидетельствуют о том, что они произвели на тебе ряд экспериментов из числа запрещенных в тех колониях октопауков, которые Арчи считает «высокоразвитыми». Один из них — ты, папочка, сам часто это предполагал, — состоял в том, что в твой мозг вводили специальных микробов, которые должны были стереть все воспоминания о времени, проведенном тобой с октопауками. Я сообщила Арчи и всем остальным, что эксперимент по стиранию воспоминаний в основном удался, хотя и не совсем… Но самым сложным экспериментом была попытка повлиять на твою семенную жидкость. Дочерняя колония октопауков не имела представления о том, куда направляется Рама II, и, полагая, что, быть может, людям и октопаукам придется сосуществовать не один век, сочли весьма важным, чтобы оба вида могли общаться. И они попробовали оказать воздействие на одну из хромосом в твоей сперме, так, чтобы твои отпрыски обладали повышенными языковыми способностями, то есть были наделены более острым цветовым зрением. Вкратце, они попытались генетически воздействовать на будущую меня… поскольку лишь я одна родилась у вас с мамой после твоей долгой одиссеи — так что я смогла общаться с ними без излишних сложностей. А для этого они ввели в твое тело некий вид специальных созданий…
Элли умолкла. Ричард и Николь глядели на нее с удивлением.
— Итак, ты у нас некий мутант? — спросил Ричард.
— Отчасти, — проговорила Элли, чтобы снять напряжение. — Если я правильно понимаю, они изменили лишь несколько тысяч из трех миллиардов килобаз, составляющих мой геном… Кстати, Арчи и октопауки хотели бы получить доказательства того, что я действительно являюсь результатом этого эксперимента. Им это необходимо для исследований. Они хотели бы взять у вас образцы крови и прочих клеток, чтобы можно было недвусмысленно заключить, что я не явилась результатом «нормального» сочетания своих родителей. Тогда они будут уверены в том, что мои способности к их языку — не случайный подарок природы, а дело техники.
— Разве теперь им не все равно? — поинтересовался Ричард. — Ведь главное в том, что мы можем общаться…
— Ты удивляешь меня, папа. Это говоришь ты, всегда стремившийся к познаниям… Общество октопауков ценит информацию превыше всего. Они ни в чем не сомневаются после тех исследований, которые провели на мне, тем более, что октопауки располагают записями, оставленными дочерней группой; по их мнению, я действительно родилась с измененной наследственностью, но, исследовав ваши геномы подробно, они сумеют подтвердить это.
— Ну хорошо, — сказала Николь после недолгого молчания. — Я согласна. — Она подошла к Элли и обняла ее. — Какая бы ты ни была, все равно ты моя дочь, и я люблю тебя всем сердцем. — Николь поглядела на Ричарда. — Не сомневаюсь, что согласится и твой отец, когда все обдумает.
Николь улыбнулась Арчи. Октопаук ответил широкой алой лентой, за которой последовала узенькая ярко-синяя полоса, потом ярко-желтая. Предложение это на языке октопауков обозначало «спасибо».
На следующее утро Николь пожалела, что не стала задавать вопросы октопаукам прежде, чем согласилась помочь в их научных исследованиях. Уже после завтрака их непременный инопланетный компаньон Арчи и еще двое октопауков прибыли в небольшую квартирку. Одного из пришельцев Элли представила как Синего Доктора, известного медика; он и объяснил людям все, что им предстояло сделать.
С Ричардом все было просто. Октопауки намеревались только получить от Ричарда информацию, подтверждающую сохранившийся отчет о прежних исследованиях, проведенных в дочерней колонии много лет назад. Но о Николь октопауки не имели никаких физиологических сведений; при том они уже успели узнать, подробно обследовав Элли, в какой степени генетические характеристики человека определяются наследственностью матери, и ей предстояла нелегкая процедура. Синий Доктор предполагал провести сложную серию исследований организма Николь: самая важная стадия включала сбор данных внутри ее тела с помощью дюжины крошечных витых созданий около двух сантиметров длиной и толщиной в булавку.
Когда октопаук-врач приподнял здешний эквивалент пластикового пакета, Николь, впервые увидев кишащие слизистые создания, что будут помещены в ее организм, невольно отшатнулась.
— Но я полагала, что вам нужно узнать лишь мой генетический код, а он содержится в каждой клетке моего тела, зачем же…
Яркие цветовые пятна обежали голову Синего Доктора, октопаук остановил Николь прежде, чем она смогла договорить.
— Методы получения информации о геноме людей, — Элли переводила слова Синего Доктора, — еще не слишком хорошо разработаны. Но результаты всегда точнее, если мы берем пробы клеток в различных органах и биологических подсистемах.
Потом доктор вежливо поблагодарил Николь за содействие, закончив последовательностью ярко-синей и ярко-желтой полос, которую она уже заучила. Синяя часть слова «спасибо» на мгновение привлекла к себе внимание полиглота Николь. «Итак, — подумала она, — выдержать ширину полос не просто, они учатся этому; значит, у нашего доктора какие-то дефекты речи». Чуть позже внимание Николь обратилось к предстоящей процедуре. Синий Доктор объяснил ей, что маленькие пружинки сами через кожу проникнут в ее тело и пробудут в нем примерно полчаса. «Тьфу, прямо как пиявки».
Одну из них поместили на ее предплечье. Николь поднесла руку к лицу и проследила, как крошечное животное ввинчивалось сквозь ее кожу. Пока создание погружалось в организм, Николь не ощущала ничего, но, когда оно исчезло в ее теле, женщина невольно поежилась.
Николь попросили лечь на спину. Синий Доктор показал ей два небольших восьминогих создания, красное и голубое, размером с плодовую мушку, и с помощью Элли пояснил:
— Вы можете ощутить известное неудобство, когда пружинки проникнут к вашим внутренним органам. Эти два создания могут быть использованы для анестезии, если потребуется снять боль.
И через минуту Николь почувствовала острый укол в грудь. Она даже решила, что пружинка прогрызается в одну из камер ее сердца. Увидев, что лицо Николь исказилось от боли, Синий Доктор поместил обоих жуков-анестетиков на шею Николь. И буквально через секунду она погрузилась в странное состояние, среднее между сном и бодрствованием. Николь слышала голос Элли, продолжавший комментировать происходящее, но не ощущала ничего, что творилось в теле.
Николь обнаружила, что смотрит на голову Синего Доктора, следившего за всей процедурой. К собственному удивлению Николь подумала, что начинает угадывать эмоции по тонким морщинкам на лице октопаука. Она сразу же вспомнила: когда-то ребенком не сомневалась в том, что ее любимая собака может улыбаться. «Зрение говорит нам так много, — пришло ей в голову, — куда больше, чем мы предполагаем».
Она ощущала удивительный покой. Николь закрыла глаза, а открыв их, увидела себя десятилетней девочкой, в слезах застывшей возле отца, когда пламя погребального костра поглощало тело ее матери, королевы сенуфо. Старик Омэ, ее прапрапрадед, в жуткой маске, предназначенной, чтобы отпугивать демонов, способных помешать матери попасть в потусторонний мир, подошел и взял Николь за руку.
— Все случилось, как предсказывали хроники сенуфо, Роната, — проговорил он, называя Николь, африканским именем, — кровь нашего племени достигла звезд.
Прихотливая маска колдуна растворилась в цветовых полосах, скользящих вокруг головы Синего Доктора. Николь снова услыхала голос Элли. «Итак, моя дочь — мутант, — подумала она без всяких эмоций. — Я родила не просто человека. Началась новая ветвь эволюции».
Мысли Николь вновь отправились в плавание, и она превратилась в большую птицу, в самолет, летящий высоко во тьме над африканской саванной. Николь оставила Землю, повернулась спиной к Солнцу и ракетой помчалась к звездам, пронзая черную пустоту за пределами Солнечной системы. Умственным взором она все еще видела лицо Омэ.
— Роната, — говорил он, обращаясь к полночному небу, — не забудь. Ты — избранная.
«Что же он знал обо всем этом на самом деле? — Николь все еще пребывала в той сумрачной зоне между сном и пробуждением. — Что знал этот старик-негр так давно… на Земле? Но если он знал, то откуда? Неужели действительно существует другое измерение, позволяющее видеть заранее то, что мы только теперь начинаем понимать?»
Ричард и Николь сидели вместе в полутьме. Их ненадолго оставили вдвоем. Элли и Эпонина вместе с Арчи завершали все приготовления к отбытию на следующее утро.
— Ты сегодня тихая, — сказал Ричард.
— Да, это так, — согласилась Николь. — Я чувствую себя какой-то странной, словно бы одурманенной после утренних исследований… Моя память вдруг оживилась. Я вспоминаю своих родителей, Омэ… и видения, которые были у меня многие годы назад.
— Тебя удивили результаты исследования? — спросил Ричард после непродолжительного молчания.
— Не слишком. Теперь, пожалуй, понятно, что с нами случилось… Кстати, Ричард, я прекрасно помню, когда понесла Элли… Тогда ты по-настоящему еще не стал собой.
— Я переговорил с Элли и Арчи сегодня днем, пока ты дремала. Перемены, вызванные октопауками в организме Элли, закрепились подобно мутациям. Не исключено, что Никки будет обладать некоторыми ее способностями… все зависит от точной генетической схемы. Конечно, влияние на нее будет слабее
— в следующем-то поколении…
Ричард не договорил. Зевнув, он потянулся к ладони Николь. Они вместе спокойно посидели несколько минут, прежде чем Николь нарушила молчание.
— Ричард, а ты помнишь, как я рассказывала тебе о хрониках сенуфо? О женщине из племени, о дочери королевы, которая, как предсказано, донесет кровь сенуфо «даже до звезд»?
— Смутно помню. Мы давно разговаривали об этом.
— Омэ не сомневался, что я и есть та женщина, которая упомянута в хрониках… «женщина без спутника» — так он называл ее… Как ты думаешь, есть ли какой-нибудь способ узнать будущее?
Ричард расхохотался.
— Все в природе следует определенным законам. Эти законы могут быть выражены дифференциальными уравнениями, зависящими от времени. Если точно знать начальное состояние всей системы в заданный момент и точные уравнения, описывающие законы природы, теоретически мы можем предсказать все последствия. Конечно, люди не способны на это, ведь наши познания всегда ограничены, а статистика всегда сводит к минимуму применимость наших критериев.
— Можно предположить, — проговорила Николь, опираясь на локоть, — что существуют люди или даже целые группы людей, не знающие математики, но неким образом способные видеть или ощущать те законы и начальные условия, которые ты упомянул. Что, если они способны интуитивно, хотя бы отчасти, решать эти уравнения… предсказывать будущее с помощью прозрений, которые мы не можем описать количественно?
— Такое возможно, — ответил Ричард. — Только помни — необычайные притязания требуют…
— …необычайных свидетельств. Я знаю это, — Николь умолкла на мгновение. — Интересно, что такое судьба? Неужели мы, люди, сами создаем ее? Или же сила ее реальна? Но если судьба действительно существует, как тогда описать ее законами физики?
— Я что-то не понимаю тебя, дорогая.
— Я сама не понимаю себя. Как по-твоему, я стала такой, потому что Омэ в детстве сказал, что мне суждено отправиться в космос? Или причина этого в том, что я прошла все представившиеся мне альтернативы, сознательно делая выбор и овладев всеми познаниями…
Ричард вновь усмехнулся.
— Ты добралась до одного из фундаментальнейших философских парадоксов — вопроса о взаимосвязи между всеведением Бога и свободой человеческой воли.
— Я не собиралась быть столь глубокомысленной, — проговорила Николь задумчиво. — Просто никак не могу избавиться от ощущения, что ни одно событие в моей совершенно невероятной жизни не было сюрпризом для Омэ.
— Конечно же, я принимаю их, хотя не представляю, что требуется от меня в соответствии с протоколом…
Арчи немедленно спросил у Элли, что значит слово «протокол». Николь расхохоталась.
— Ричард, иногда ты бываешь настолько неловок…
— Все прочее, — проговорила Элли, — краткости ради я могу рассказать сама. В соответствии с утверждением Арчи отчеты дочерней колонии свидетельствуют о том, что они произвели на тебе ряд экспериментов из числа запрещенных в тех колониях октопауков, которые Арчи считает «высокоразвитыми». Один из них — ты, папочка, сам часто это предполагал, — состоял в том, что в твой мозг вводили специальных микробов, которые должны были стереть все воспоминания о времени, проведенном тобой с октопауками. Я сообщила Арчи и всем остальным, что эксперимент по стиранию воспоминаний в основном удался, хотя и не совсем… Но самым сложным экспериментом была попытка повлиять на твою семенную жидкость. Дочерняя колония октопауков не имела представления о том, куда направляется Рама II, и, полагая, что, быть может, людям и октопаукам придется сосуществовать не один век, сочли весьма важным, чтобы оба вида могли общаться. И они попробовали оказать воздействие на одну из хромосом в твоей сперме, так, чтобы твои отпрыски обладали повышенными языковыми способностями, то есть были наделены более острым цветовым зрением. Вкратце, они попытались генетически воздействовать на будущую меня… поскольку лишь я одна родилась у вас с мамой после твоей долгой одиссеи — так что я смогла общаться с ними без излишних сложностей. А для этого они ввели в твое тело некий вид специальных созданий…
Элли умолкла. Ричард и Николь глядели на нее с удивлением.
— Итак, ты у нас некий мутант? — спросил Ричард.
— Отчасти, — проговорила Элли, чтобы снять напряжение. — Если я правильно понимаю, они изменили лишь несколько тысяч из трех миллиардов килобаз, составляющих мой геном… Кстати, Арчи и октопауки хотели бы получить доказательства того, что я действительно являюсь результатом этого эксперимента. Им это необходимо для исследований. Они хотели бы взять у вас образцы крови и прочих клеток, чтобы можно было недвусмысленно заключить, что я не явилась результатом «нормального» сочетания своих родителей. Тогда они будут уверены в том, что мои способности к их языку — не случайный подарок природы, а дело техники.
— Разве теперь им не все равно? — поинтересовался Ричард. — Ведь главное в том, что мы можем общаться…
— Ты удивляешь меня, папа. Это говоришь ты, всегда стремившийся к познаниям… Общество октопауков ценит информацию превыше всего. Они ни в чем не сомневаются после тех исследований, которые провели на мне, тем более, что октопауки располагают записями, оставленными дочерней группой; по их мнению, я действительно родилась с измененной наследственностью, но, исследовав ваши геномы подробно, они сумеют подтвердить это.
— Ну хорошо, — сказала Николь после недолгого молчания. — Я согласна. — Она подошла к Элли и обняла ее. — Какая бы ты ни была, все равно ты моя дочь, и я люблю тебя всем сердцем. — Николь поглядела на Ричарда. — Не сомневаюсь, что согласится и твой отец, когда все обдумает.
Николь улыбнулась Арчи. Октопаук ответил широкой алой лентой, за которой последовала узенькая ярко-синяя полоса, потом ярко-желтая. Предложение это на языке октопауков обозначало «спасибо».
На следующее утро Николь пожалела, что не стала задавать вопросы октопаукам прежде, чем согласилась помочь в их научных исследованиях. Уже после завтрака их непременный инопланетный компаньон Арчи и еще двое октопауков прибыли в небольшую квартирку. Одного из пришельцев Элли представила как Синего Доктора, известного медика; он и объяснил людям все, что им предстояло сделать.
С Ричардом все было просто. Октопауки намеревались только получить от Ричарда информацию, подтверждающую сохранившийся отчет о прежних исследованиях, проведенных в дочерней колонии много лет назад. Но о Николь октопауки не имели никаких физиологических сведений; при том они уже успели узнать, подробно обследовав Элли, в какой степени генетические характеристики человека определяются наследственностью матери, и ей предстояла нелегкая процедура. Синий Доктор предполагал провести сложную серию исследований организма Николь: самая важная стадия включала сбор данных внутри ее тела с помощью дюжины крошечных витых созданий около двух сантиметров длиной и толщиной в булавку.
Когда октопаук-врач приподнял здешний эквивалент пластикового пакета, Николь, впервые увидев кишащие слизистые создания, что будут помещены в ее организм, невольно отшатнулась.
— Но я полагала, что вам нужно узнать лишь мой генетический код, а он содержится в каждой клетке моего тела, зачем же…
Яркие цветовые пятна обежали голову Синего Доктора, октопаук остановил Николь прежде, чем она смогла договорить.
— Методы получения информации о геноме людей, — Элли переводила слова Синего Доктора, — еще не слишком хорошо разработаны. Но результаты всегда точнее, если мы берем пробы клеток в различных органах и биологических подсистемах.
Потом доктор вежливо поблагодарил Николь за содействие, закончив последовательностью ярко-синей и ярко-желтой полос, которую она уже заучила. Синяя часть слова «спасибо» на мгновение привлекла к себе внимание полиглота Николь. «Итак, — подумала она, — выдержать ширину полос не просто, они учатся этому; значит, у нашего доктора какие-то дефекты речи». Чуть позже внимание Николь обратилось к предстоящей процедуре. Синий Доктор объяснил ей, что маленькие пружинки сами через кожу проникнут в ее тело и пробудут в нем примерно полчаса. «Тьфу, прямо как пиявки».
Одну из них поместили на ее предплечье. Николь поднесла руку к лицу и проследила, как крошечное животное ввинчивалось сквозь ее кожу. Пока создание погружалось в организм, Николь не ощущала ничего, но, когда оно исчезло в ее теле, женщина невольно поежилась.
Николь попросили лечь на спину. Синий Доктор показал ей два небольших восьминогих создания, красное и голубое, размером с плодовую мушку, и с помощью Элли пояснил:
— Вы можете ощутить известное неудобство, когда пружинки проникнут к вашим внутренним органам. Эти два создания могут быть использованы для анестезии, если потребуется снять боль.
И через минуту Николь почувствовала острый укол в грудь. Она даже решила, что пружинка прогрызается в одну из камер ее сердца. Увидев, что лицо Николь исказилось от боли, Синий Доктор поместил обоих жуков-анестетиков на шею Николь. И буквально через секунду она погрузилась в странное состояние, среднее между сном и бодрствованием. Николь слышала голос Элли, продолжавший комментировать происходящее, но не ощущала ничего, что творилось в теле.
Николь обнаружила, что смотрит на голову Синего Доктора, следившего за всей процедурой. К собственному удивлению Николь подумала, что начинает угадывать эмоции по тонким морщинкам на лице октопаука. Она сразу же вспомнила: когда-то ребенком не сомневалась в том, что ее любимая собака может улыбаться. «Зрение говорит нам так много, — пришло ей в голову, — куда больше, чем мы предполагаем».
Она ощущала удивительный покой. Николь закрыла глаза, а открыв их, увидела себя десятилетней девочкой, в слезах застывшей возле отца, когда пламя погребального костра поглощало тело ее матери, королевы сенуфо. Старик Омэ, ее прапрапрадед, в жуткой маске, предназначенной, чтобы отпугивать демонов, способных помешать матери попасть в потусторонний мир, подошел и взял Николь за руку.
— Все случилось, как предсказывали хроники сенуфо, Роната, — проговорил он, называя Николь, африканским именем, — кровь нашего племени достигла звезд.
Прихотливая маска колдуна растворилась в цветовых полосах, скользящих вокруг головы Синего Доктора. Николь снова услыхала голос Элли. «Итак, моя дочь — мутант, — подумала она без всяких эмоций. — Я родила не просто человека. Началась новая ветвь эволюции».
Мысли Николь вновь отправились в плавание, и она превратилась в большую птицу, в самолет, летящий высоко во тьме над африканской саванной. Николь оставила Землю, повернулась спиной к Солнцу и ракетой помчалась к звездам, пронзая черную пустоту за пределами Солнечной системы. Умственным взором она все еще видела лицо Омэ.
— Роната, — говорил он, обращаясь к полночному небу, — не забудь. Ты — избранная.
«Что же он знал обо всем этом на самом деле? — Николь все еще пребывала в той сумрачной зоне между сном и пробуждением. — Что знал этот старик-негр так давно… на Земле? Но если он знал, то откуда? Неужели действительно существует другое измерение, позволяющее видеть заранее то, что мы только теперь начинаем понимать?»
Ричард и Николь сидели вместе в полутьме. Их ненадолго оставили вдвоем. Элли и Эпонина вместе с Арчи завершали все приготовления к отбытию на следующее утро.
— Ты сегодня тихая, — сказал Ричард.
— Да, это так, — согласилась Николь. — Я чувствую себя какой-то странной, словно бы одурманенной после утренних исследований… Моя память вдруг оживилась. Я вспоминаю своих родителей, Омэ… и видения, которые были у меня многие годы назад.
— Тебя удивили результаты исследования? — спросил Ричард после непродолжительного молчания.
— Не слишком. Теперь, пожалуй, понятно, что с нами случилось… Кстати, Ричард, я прекрасно помню, когда понесла Элли… Тогда ты по-настоящему еще не стал собой.
— Я переговорил с Элли и Арчи сегодня днем, пока ты дремала. Перемены, вызванные октопауками в организме Элли, закрепились подобно мутациям. Не исключено, что Никки будет обладать некоторыми ее способностями… все зависит от точной генетической схемы. Конечно, влияние на нее будет слабее
— в следующем-то поколении…
Ричард не договорил. Зевнув, он потянулся к ладони Николь. Они вместе спокойно посидели несколько минут, прежде чем Николь нарушила молчание.
— Ричард, а ты помнишь, как я рассказывала тебе о хрониках сенуфо? О женщине из племени, о дочери королевы, которая, как предсказано, донесет кровь сенуфо «даже до звезд»?
— Смутно помню. Мы давно разговаривали об этом.
— Омэ не сомневался, что я и есть та женщина, которая упомянута в хрониках… «женщина без спутника» — так он называл ее… Как ты думаешь, есть ли какой-нибудь способ узнать будущее?
Ричард расхохотался.
— Все в природе следует определенным законам. Эти законы могут быть выражены дифференциальными уравнениями, зависящими от времени. Если точно знать начальное состояние всей системы в заданный момент и точные уравнения, описывающие законы природы, теоретически мы можем предсказать все последствия. Конечно, люди не способны на это, ведь наши познания всегда ограничены, а статистика всегда сводит к минимуму применимость наших критериев.
— Можно предположить, — проговорила Николь, опираясь на локоть, — что существуют люди или даже целые группы людей, не знающие математики, но неким образом способные видеть или ощущать те законы и начальные условия, которые ты упомянул. Что, если они способны интуитивно, хотя бы отчасти, решать эти уравнения… предсказывать будущее с помощью прозрений, которые мы не можем описать количественно?
— Такое возможно, — ответил Ричард. — Только помни — необычайные притязания требуют…
— …необычайных свидетельств. Я знаю это, — Николь умолкла на мгновение. — Интересно, что такое судьба? Неужели мы, люди, сами создаем ее? Или же сила ее реальна? Но если судьба действительно существует, как тогда описать ее законами физики?
— Я что-то не понимаю тебя, дорогая.
— Я сама не понимаю себя. Как по-твоему, я стала такой, потому что Омэ в детстве сказал, что мне суждено отправиться в космос? Или причина этого в том, что я прошла все представившиеся мне альтернативы, сознательно делая выбор и овладев всеми познаниями…
Ричард вновь усмехнулся.
— Ты добралась до одного из фундаментальнейших философских парадоксов — вопроса о взаимосвязи между всеведением Бога и свободой человеческой воли.
— Я не собиралась быть столь глубокомысленной, — проговорила Николь задумчиво. — Просто никак не могу избавиться от ощущения, что ни одно событие в моей совершенно невероятной жизни не было сюрпризом для Омэ.
7
По случаю их отбытия устроили пир. Октопауки подали более дюжины различных плодов и овощей, а также горячую густую кашу, сваренную, по словам Арчи и Элли, из зерен тех высоких трав, что росли к северу от энергетической установки. За едой Ричард расспрашивал октопаука о судьбе птенцов Тамми и Тимми, манно-дынь и ватной сети. Обтекаемый ответ, гласивший, что все пребывают в добром здравии, его не удовлетворил.
— Видишь ли. Арчи, — проговорил Ричард в присущей ему-манере. Он уже достаточно привык к своему инопланетному хозяину и более не ощущал необходимости в излишней вежливости. — Я интересуюсь участью этих существ не из праздного любопытства. Я спас их и воспитал. И мне хотелось бы повидаться с ними — пусть даже на короткое время… В любом случае я полагаю, что заслуживаю более подробного ответа на мой вопрос.
Арчи встал и направился к выходу. Октопаук вернулся через несколько минут.
— Мы договорились: ты сумеешь повидаться со своими приятелями-птицами сегодня же, на обратном пути, — сказал он. — Что же касается остальных, то два яйца завершили свое развитие и появившиеся на свет еще не вышли из младенческого возраста. За ними заботливо ухаживают на противоположном краю нашего обиталища, и ты не сумеешь посетить их.
Лицо Ричарда просветлело.
— Двое мирмикотов появилось на свет! Как вам это удалось?
— Чтобы начался процесс развития эмбриона, яйца следует поместить в подогреваемую жидкость на месяц в вашем временном исчислении. — Элли переводила цветовую речь Арчи очень медленно. — Температуру следует поддерживать постоянной, не допуская почти никаких отклонений: не более чем на градус по вашим меркам. Только так можно вырастить мирмикота. Иначе развитие не начнется.
Ричард вскочил на ноги.
— Так вот каков секрет! — почти выкрикнул он. — Черт побери, я должен был сообразить это. У меня было достаточно ключей к разгадке… я видел их поселение и те фрески, которые мне показали… — он заходил по комнате. — Но как об этом узнали октопауки? — спросил он, стоя спиной к Арчи.
Тот ответил немедленно, как только Элли повторила вопрос.
— Мы получили эту информацию от другой колонии октопауков. Они предоставили нам исчерпывающие сведения.
Ричарду подобный ответ показался чересчур простым. Он впервые заподозрил, что, их инопланетный коллега возможно, умалчивает кое о чем. Ричард уже намеревался задать новый вопрос, когда в квартире появился Синий Доктор. За ним следовали еще три октопаука, двое из них несли большой шестиугольный объект, обернутый в нечто напоминающее бумагу.
— Что это такое? — поинтересовался Ричард.
— Сегодня прощальный пир, — ответила Элли. — А это подарок от жителей города.
Один из новоприбывших спросил у Элли, не могли бы люди выйти на улицу для церемонии в честь отбытия. Забрав свои пожитки, все вышли под яркий свет. Николь удивилась: за исключением октопауков, выстроившихся перед их квартирой, на улице больше никого не было. Даже сад как будто потускнел, словно вся бурная деятельность позавчера лишь на миг осветила его, ослепив Николь.
— А где все? — спросила Николь у Элли.
— Подобную тишину устроили ради тебя, — ответила ее дочь. — Октопауки не хотели, чтобы ты вновь переволновалась.
Пять октопауков выстроились в линейку посреди улицы. Прямо позади них виднелась пирамида. Двое октопауков, находившихся справа, держали шестиугольную упаковку, которая была выше их роста. Четверо людей стояли напротив октопауков перед воротами города. Октопаук, находившийся в центре, — Элли назвала его «Верховным Оптимизатором» (после нескольких неудачных попыток обнаружить точное соответствие обязанностям главы октопауков на человеческом языке), — шагнул вперед и начал речь.
Верховный Оптимизатор выразил свою благодарность Ричарду, Николь, Элли и Эпонине, заключил каждое личное обращение цветовым «спасибо» и выразил надежду на то, что краткая встреча окажется «первой среди многих» и обеспечит более глубокое понимание между обоими видами разумных существ. Потом главный октопаук сообщил людям, что Арчи отправится вместе с ними, не только для того, чтобы продолжить и углубить взаимодействие обоих видов, но также чтобы продемонстрировать всем оставшимся людям, что теперь между двумя народами достигнуто полное взаимопонимание.
Во время короткой паузы Арчи вышел из рядов октопауков, и Элли символически пригласила его в шеренгу отбывающих. Тут двое октопауков, остававшихся справа, развернули свой подарок — великолепное изображение зрелища, представшего перед Ричардом и Николь у входа в Изумрудный город. Картина была настолько полна реальности, что Николь на мгновение остолбенела. Чуть помедлив, люди пододвинулись ближе к картине, чтобы поподробнее разглядеть ее. На ней были изображены все странные существа, в том числе и три ярко-синих полушария, из которых торчали вверх три пары длинных узловатых антенн, напомнив Николь о перенесенном смятении. Внимательно разглядев картину и поразмыслив о том, как ее можно было создать за столь короткий срок, Николь подумала, что тогда все закончилось обмороком. «Неужели я ощутила опасность? — гадала она. — Или причиной было нечто другое?» Николь отвела глаза от картины и поглядела на переговаривающихся октопауков. «Или это было откровение, — подумала она, — мгновенное узнавание чего-то выходящего за пределы моего восприятия… силы и власти, еще не знакомых людям». Когда ворота Изумрудного города начали открываться, по спине ее пробежал холодок.
Ричард всегда любил давать вещам имена и поэтому, приглядевшись к существам, на которых они должны были ехать, назвал их «страусозаврами».
— Не слишком оригинально, мой дорогой, — поддела его Николь.
— Возможно, — проговорил он, — но точно. Погляди — просто гигантский страус, только с физиономией и шеей травоядного динозавра.
У этих созданий было четыре птичьих лапы, мягкое опушенное перьями тело с вмятиной посредине, где было удобно сидеть; их длинная шея могла легко отклоняться метра на три в любом направлении, а поскольку высота лап не превышала двух метров, они без труда доставали до земли головой.
Страусозавры передвигались на удивление быстро. Арчи, Элли и Эпонина уместились втроем на одном из них и еще какой-то веревкой привязали к его боку шестиугольную картину. Ричард и Николь вдвоем ехали на другом страусозавре. Поводьев не было… звери выбирали дорогу сами: прежде чем люди оставили Изумрудный город, Арчи почти десять минут «разговаривал» со страусозаврами.
— Он рассказал им про весь маршрут, — пояснила Элли, — а также, как поступать в экстренной ситуации.
— Что еще за экстренная ситуация? — проговорил Ричард, но Элли в ответ только пожала плечами.
Сперва Ричард и Николь держались за «перья», окружавшие углубление, в котором сидели, но уже через несколько минут они расслабились. Аллюр был очень быстр, людей почти не трясло и не качало.
— Ну как по-твоему, — поинтересовался Ричард, когда Изумрудный город остался позади, — эти животные естественным образом обрели такой вид — почти идеальную чашу посреди спины, — или же это инженеры-генетики октопауков переделали живые создания для транспортных целей?
— У меня лично сомнений нет, — ответила Николь. — Наверное, все существа, которых мы здесь видели, в особенности витые спиральки, проникшие через мою кожу, созданы октопауками в определенных целях. Иначе и быть не может.
— Но все-таки трудно поверить, что таких зверей можно создать на пустом месте. Это предполагает невероятно высокий уровень науки и технологии, далеко опережающий все, что мы можем себе представить.
— Не знаю, дорогой. Скорее всего октопауки посетили не одну планетную систему и позаимствовали с разных планет существ, простейшим образом переделывающихся в соответствии с необходимостью… Но я даже на минуту не могу согласиться с тем, что вся эта гармония порождена естественной эволюцией.
Путь двум страусозаврам и их пятерым наездникам освещали три гигантские светляка. Через пару часов группа приблизилась к большому озеру, уходящему к югу и западу. Страусозавры припали к земле, чтобы Арчи и четверо людей могли сойти.
— Перекусим и попьем, — обратился к остальным Арчи. Он передал Элли емкость, наполненную пищей, и повел страусозавров к озеру. Николь и Эпонина направились к краю воды поглядеть на какие-то голубые растения, предоставив Ричарда и Элли самим себе.
— Ты уже достигла весьма впечатляющих познаний в языке октопауков, если не сказать большего, — проговорил Ричард.
Элли расхохоталась.
— Увы, я не настолько хорошо разбираюсь в тем. Октопауки преднамеренно выражаются достаточно просто, чтобы я могла понять их. Со мной они разговаривают медленно — широкими полосами… но я учусь… Понимаешь, дело в том, что они не пользуются своим истинным языком, когда общаются с нами… это производная форма.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ричард.
— Я объяснила все это маме в Изумрудном городе. Наверное, она еще «не успела тебе передать… — проглотив пищу, Элли продолжила. — Истинный язык октопауков содержит 64 цветовых символа, но одиннадцать из них не доступны нам: восемь лежат в инфракрасной области спектра, а три — в ультрафиолетовой. Так что мы можем различать лишь 53 символа. Поначалу это представляло настоящую проблему… К счастью, пять из этих одиннадцати символов относятся к числу детерминативов. Словом, для нашего удобства они разработали новый диалект собственного языка, использующий лишь те цвета, которые мы можем различать… Арчи говорит, что этому диалекту уже учат в некоторых школах…
— Удивительно. Ты хочешь сказать, что они подправили свой язык, чтобы он соответствовал нашим физическим возможностям?
— Не совсем, папа. Между собой они по-прежнему переговариваются на своем истинном языке. Вот почему я не всегда понимаю их… Однако, когда они придумали этот диалект и усовершенствовали его, общаться с ними стало куда проще.
Ричард покончил с едой и уже собирался задать Элли новый вопрос относительно языка октопауков, когда услышал зов Николь.
— Ричард, — окликнула она его, стоя метрах в пятидесяти. — Погляди туда
— в воздух над лесом.
Ричард повернул голову, затенив ладонью глаза. Вдали он заметил двух птиц, приближающихся к нему, и почему-то узнал их, только услыхав знакомый крик. Подпрыгнув на месте, он бросился в сторону птиц. Тамми и Тимми, теперь уже взрослые, опустились с неба и приземлились возле него. Ричард блаженствовал, его бывшие подопечные трещали без умолку и все подставляли ему под руку бархатистые животики.
Птицы великолепно себя чувствовали. В их огромных выразительных глазах не было даже тени печали. Когда Ричард и птицы нарадовались встрече, Тимми шагнул в сторону, очень громко вскрикнул и поднялся в воздух, а через несколько минут вернулся со спутницей, самкой с оранжевым бархатистым телом. Ричард еще не видал таких. Пусть и не сразу, но все-таки он догадался, что Тимми представляет его супруге.
Встреча с птицами продлилась минут десять или пятнадцать. Объяснив, что здешняя система озер поставляет октопаукам почти половину всего запаса пресной воды. Арчи настоял на том, чтобы путешественники продолжили дорогу. Все три птицы улетели только тогда, когда Ричард и Николь уселись в чашу на спине своего страусозавра. Тамми опустилась к ним, разразившись прощальным бормотанием, явно смутившим создание, на котором ехали люди. Наконец, она последовала за братом и его подругой в направлении леса.
Когда ездовые животные повернули на север в сторону леса, Ричард странно притих.
— Неужели они и в самом деле так много значат для тебя? — спросила Николь.
— А как ты думаешь, — ответил ее муж. — Мы столько пробыли вместе. Тимми и Тамми во всем зависели от меня… Я спас их, совершив, должно — быть, единственный неэгоистичный поступок во всей своей жизни. Он открыл мне еще неизведанные пределы счастья и тревоги.
Николь взяла Ричарда за руку.
— Свою эмоциональную одиссею ты всегда совершал внутри себя самого, — негромко проговорила она. — И все ее отрезки столь же удалены друг от друга, как и твои физические странствия.
Ричард поцеловал ее.
— Во мне еще осталось несколько демонов, которых ты не успела изгнать. Вот проживем этак лет десять, и с твоей помощью из меня еще получится приличный человек.
— Не скромничай, дорогой.
— Конечно, если речь идет о мозгах, то мне их не занимать, — ухмыльнулся Ричард, изменяя тон разговора. — Знаешь, о чем я сейчас думаю? Меня волнует, откуда явилась эта птица с оранжевым брюшком.
Николь казалась озадаченной.
— Из второго поселения, — ответила она. — Ты же сам говорил, что до вторжения войск Накамуры там обитало почти с тысячу птиц… Должно быть, октопауки спасли кое-кого из них.
— Видишь ли. Арчи, — проговорил Ричард в присущей ему-манере. Он уже достаточно привык к своему инопланетному хозяину и более не ощущал необходимости в излишней вежливости. — Я интересуюсь участью этих существ не из праздного любопытства. Я спас их и воспитал. И мне хотелось бы повидаться с ними — пусть даже на короткое время… В любом случае я полагаю, что заслуживаю более подробного ответа на мой вопрос.
Арчи встал и направился к выходу. Октопаук вернулся через несколько минут.
— Мы договорились: ты сумеешь повидаться со своими приятелями-птицами сегодня же, на обратном пути, — сказал он. — Что же касается остальных, то два яйца завершили свое развитие и появившиеся на свет еще не вышли из младенческого возраста. За ними заботливо ухаживают на противоположном краю нашего обиталища, и ты не сумеешь посетить их.
Лицо Ричарда просветлело.
— Двое мирмикотов появилось на свет! Как вам это удалось?
— Чтобы начался процесс развития эмбриона, яйца следует поместить в подогреваемую жидкость на месяц в вашем временном исчислении. — Элли переводила цветовую речь Арчи очень медленно. — Температуру следует поддерживать постоянной, не допуская почти никаких отклонений: не более чем на градус по вашим меркам. Только так можно вырастить мирмикота. Иначе развитие не начнется.
Ричард вскочил на ноги.
— Так вот каков секрет! — почти выкрикнул он. — Черт побери, я должен был сообразить это. У меня было достаточно ключей к разгадке… я видел их поселение и те фрески, которые мне показали… — он заходил по комнате. — Но как об этом узнали октопауки? — спросил он, стоя спиной к Арчи.
Тот ответил немедленно, как только Элли повторила вопрос.
— Мы получили эту информацию от другой колонии октопауков. Они предоставили нам исчерпывающие сведения.
Ричарду подобный ответ показался чересчур простым. Он впервые заподозрил, что, их инопланетный коллега возможно, умалчивает кое о чем. Ричард уже намеревался задать новый вопрос, когда в квартире появился Синий Доктор. За ним следовали еще три октопаука, двое из них несли большой шестиугольный объект, обернутый в нечто напоминающее бумагу.
— Что это такое? — поинтересовался Ричард.
— Сегодня прощальный пир, — ответила Элли. — А это подарок от жителей города.
Один из новоприбывших спросил у Элли, не могли бы люди выйти на улицу для церемонии в честь отбытия. Забрав свои пожитки, все вышли под яркий свет. Николь удивилась: за исключением октопауков, выстроившихся перед их квартирой, на улице больше никого не было. Даже сад как будто потускнел, словно вся бурная деятельность позавчера лишь на миг осветила его, ослепив Николь.
— А где все? — спросила Николь у Элли.
— Подобную тишину устроили ради тебя, — ответила ее дочь. — Октопауки не хотели, чтобы ты вновь переволновалась.
Пять октопауков выстроились в линейку посреди улицы. Прямо позади них виднелась пирамида. Двое октопауков, находившихся справа, держали шестиугольную упаковку, которая была выше их роста. Четверо людей стояли напротив октопауков перед воротами города. Октопаук, находившийся в центре, — Элли назвала его «Верховным Оптимизатором» (после нескольких неудачных попыток обнаружить точное соответствие обязанностям главы октопауков на человеческом языке), — шагнул вперед и начал речь.
Верховный Оптимизатор выразил свою благодарность Ричарду, Николь, Элли и Эпонине, заключил каждое личное обращение цветовым «спасибо» и выразил надежду на то, что краткая встреча окажется «первой среди многих» и обеспечит более глубокое понимание между обоими видами разумных существ. Потом главный октопаук сообщил людям, что Арчи отправится вместе с ними, не только для того, чтобы продолжить и углубить взаимодействие обоих видов, но также чтобы продемонстрировать всем оставшимся людям, что теперь между двумя народами достигнуто полное взаимопонимание.
Во время короткой паузы Арчи вышел из рядов октопауков, и Элли символически пригласила его в шеренгу отбывающих. Тут двое октопауков, остававшихся справа, развернули свой подарок — великолепное изображение зрелища, представшего перед Ричардом и Николь у входа в Изумрудный город. Картина была настолько полна реальности, что Николь на мгновение остолбенела. Чуть помедлив, люди пододвинулись ближе к картине, чтобы поподробнее разглядеть ее. На ней были изображены все странные существа, в том числе и три ярко-синих полушария, из которых торчали вверх три пары длинных узловатых антенн, напомнив Николь о перенесенном смятении. Внимательно разглядев картину и поразмыслив о том, как ее можно было создать за столь короткий срок, Николь подумала, что тогда все закончилось обмороком. «Неужели я ощутила опасность? — гадала она. — Или причиной было нечто другое?» Николь отвела глаза от картины и поглядела на переговаривающихся октопауков. «Или это было откровение, — подумала она, — мгновенное узнавание чего-то выходящего за пределы моего восприятия… силы и власти, еще не знакомых людям». Когда ворота Изумрудного города начали открываться, по спине ее пробежал холодок.
Ричард всегда любил давать вещам имена и поэтому, приглядевшись к существам, на которых они должны были ехать, назвал их «страусозаврами».
— Не слишком оригинально, мой дорогой, — поддела его Николь.
— Возможно, — проговорил он, — но точно. Погляди — просто гигантский страус, только с физиономией и шеей травоядного динозавра.
У этих созданий было четыре птичьих лапы, мягкое опушенное перьями тело с вмятиной посредине, где было удобно сидеть; их длинная шея могла легко отклоняться метра на три в любом направлении, а поскольку высота лап не превышала двух метров, они без труда доставали до земли головой.
Страусозавры передвигались на удивление быстро. Арчи, Элли и Эпонина уместились втроем на одном из них и еще какой-то веревкой привязали к его боку шестиугольную картину. Ричард и Николь вдвоем ехали на другом страусозавре. Поводьев не было… звери выбирали дорогу сами: прежде чем люди оставили Изумрудный город, Арчи почти десять минут «разговаривал» со страусозаврами.
— Он рассказал им про весь маршрут, — пояснила Элли, — а также, как поступать в экстренной ситуации.
— Что еще за экстренная ситуация? — проговорил Ричард, но Элли в ответ только пожала плечами.
Сперва Ричард и Николь держались за «перья», окружавшие углубление, в котором сидели, но уже через несколько минут они расслабились. Аллюр был очень быстр, людей почти не трясло и не качало.
— Ну как по-твоему, — поинтересовался Ричард, когда Изумрудный город остался позади, — эти животные естественным образом обрели такой вид — почти идеальную чашу посреди спины, — или же это инженеры-генетики октопауков переделали живые создания для транспортных целей?
— У меня лично сомнений нет, — ответила Николь. — Наверное, все существа, которых мы здесь видели, в особенности витые спиральки, проникшие через мою кожу, созданы октопауками в определенных целях. Иначе и быть не может.
— Но все-таки трудно поверить, что таких зверей можно создать на пустом месте. Это предполагает невероятно высокий уровень науки и технологии, далеко опережающий все, что мы можем себе представить.
— Не знаю, дорогой. Скорее всего октопауки посетили не одну планетную систему и позаимствовали с разных планет существ, простейшим образом переделывающихся в соответствии с необходимостью… Но я даже на минуту не могу согласиться с тем, что вся эта гармония порождена естественной эволюцией.
Путь двум страусозаврам и их пятерым наездникам освещали три гигантские светляка. Через пару часов группа приблизилась к большому озеру, уходящему к югу и западу. Страусозавры припали к земле, чтобы Арчи и четверо людей могли сойти.
— Перекусим и попьем, — обратился к остальным Арчи. Он передал Элли емкость, наполненную пищей, и повел страусозавров к озеру. Николь и Эпонина направились к краю воды поглядеть на какие-то голубые растения, предоставив Ричарда и Элли самим себе.
— Ты уже достигла весьма впечатляющих познаний в языке октопауков, если не сказать большего, — проговорил Ричард.
Элли расхохоталась.
— Увы, я не настолько хорошо разбираюсь в тем. Октопауки преднамеренно выражаются достаточно просто, чтобы я могла понять их. Со мной они разговаривают медленно — широкими полосами… но я учусь… Понимаешь, дело в том, что они не пользуются своим истинным языком, когда общаются с нами… это производная форма.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ричард.
— Я объяснила все это маме в Изумрудном городе. Наверное, она еще «не успела тебе передать… — проглотив пищу, Элли продолжила. — Истинный язык октопауков содержит 64 цветовых символа, но одиннадцать из них не доступны нам: восемь лежат в инфракрасной области спектра, а три — в ультрафиолетовой. Так что мы можем различать лишь 53 символа. Поначалу это представляло настоящую проблему… К счастью, пять из этих одиннадцати символов относятся к числу детерминативов. Словом, для нашего удобства они разработали новый диалект собственного языка, использующий лишь те цвета, которые мы можем различать… Арчи говорит, что этому диалекту уже учат в некоторых школах…
— Удивительно. Ты хочешь сказать, что они подправили свой язык, чтобы он соответствовал нашим физическим возможностям?
— Не совсем, папа. Между собой они по-прежнему переговариваются на своем истинном языке. Вот почему я не всегда понимаю их… Однако, когда они придумали этот диалект и усовершенствовали его, общаться с ними стало куда проще.
Ричард покончил с едой и уже собирался задать Элли новый вопрос относительно языка октопауков, когда услышал зов Николь.
— Ричард, — окликнула она его, стоя метрах в пятидесяти. — Погляди туда
— в воздух над лесом.
Ричард повернул голову, затенив ладонью глаза. Вдали он заметил двух птиц, приближающихся к нему, и почему-то узнал их, только услыхав знакомый крик. Подпрыгнув на месте, он бросился в сторону птиц. Тамми и Тимми, теперь уже взрослые, опустились с неба и приземлились возле него. Ричард блаженствовал, его бывшие подопечные трещали без умолку и все подставляли ему под руку бархатистые животики.
Птицы великолепно себя чувствовали. В их огромных выразительных глазах не было даже тени печали. Когда Ричард и птицы нарадовались встрече, Тимми шагнул в сторону, очень громко вскрикнул и поднялся в воздух, а через несколько минут вернулся со спутницей, самкой с оранжевым бархатистым телом. Ричард еще не видал таких. Пусть и не сразу, но все-таки он догадался, что Тимми представляет его супруге.
Встреча с птицами продлилась минут десять или пятнадцать. Объяснив, что здешняя система озер поставляет октопаукам почти половину всего запаса пресной воды. Арчи настоял на том, чтобы путешественники продолжили дорогу. Все три птицы улетели только тогда, когда Ричард и Николь уселись в чашу на спине своего страусозавра. Тамми опустилась к ним, разразившись прощальным бормотанием, явно смутившим создание, на котором ехали люди. Наконец, она последовала за братом и его подругой в направлении леса.
Когда ездовые животные повернули на север в сторону леса, Ричард странно притих.
— Неужели они и в самом деле так много значат для тебя? — спросила Николь.
— А как ты думаешь, — ответил ее муж. — Мы столько пробыли вместе. Тимми и Тамми во всем зависели от меня… Я спас их, совершив, должно — быть, единственный неэгоистичный поступок во всей своей жизни. Он открыл мне еще неизведанные пределы счастья и тревоги.
Николь взяла Ричарда за руку.
— Свою эмоциональную одиссею ты всегда совершал внутри себя самого, — негромко проговорила она. — И все ее отрезки столь же удалены друг от друга, как и твои физические странствия.
Ричард поцеловал ее.
— Во мне еще осталось несколько демонов, которых ты не успела изгнать. Вот проживем этак лет десять, и с твоей помощью из меня еще получится приличный человек.
— Не скромничай, дорогой.
— Конечно, если речь идет о мозгах, то мне их не занимать, — ухмыльнулся Ричард, изменяя тон разговора. — Знаешь, о чем я сейчас думаю? Меня волнует, откуда явилась эта птица с оранжевым брюшком.
Николь казалась озадаченной.
— Из второго поселения, — ответила она. — Ты же сам говорил, что до вторжения войск Накамуры там обитало почти с тысячу птиц… Должно быть, октопауки спасли кое-кого из них.